CC BY
97
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2010 История Выпуск 2 (14)
НАШИ ПУБЛИКАЦИИ
УДК 7.036(470.53)
СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО В ПЕРМИ: УСТНЫЕ ИСТОРИИ1
Г. А. Янковская
В данной публикации история трансформации мира искусства в постсоветской российской провинции представлена в документах устной истории - записях бесед с участниками художественного процесса 1990-2000-х гг. (коллекционером и медиа- издателем
Э. Овчинниковым, художницей Т. Антошиной).
Ключевые слова: современное искусство, Пермь, РЕЯММ, art59.ru, устная история,
Т. Антошина, Э. Овчинников
В 2009-2010 гг. при поддержке гранта РГНФ в Перми проводилось исследование, объектом которого был процесс трансформации институциональной системы изобразительного искусства в России в эпоху перемен (второй половины 1980-1990-х гг.). Особенность проекта заключалась не только в использовании институциональных концепций истории мира искусств, но и в выборе географических рамок исследования. Они были ограничены территорией Пермского края, а точнее, его административного и культурного центра - г. Перми. В этом городе есть интересные традиции во многих отраслях культуры, но изобразительное искусство никогда не было здесь на пике внимания ни властей, ни социума [Янковская, 2007, с. 240-249]. По многим параметрам институциональная система изобразительного искусства Прикамья не выдерживала сравнения с другими российскими региональными центрами - Екатеринбургом, Омском, Новосибирском, Нижним Тагилом [Бабикова, 2006; Веденин, 1997; Мурзина, 2003; Назанский, 2004; Рыженко, Назимова, 1997, с. 162175; Яковлева, 1998, с. 73-77]. Так, в Перми вплоть до перестроечной эпохи никогда не было высшего художественного образования, а художественное училище и педагогический институт не восполняли этот пробел. При этом в городе существует один из лучших региональных художественных музеев - Пермская государственная художественная галерея. Сложились сильные школы акварели, станковой живописи, книжной графики.
В Перми шло, но крайне медленно, становление современного арт-рынка, укоренение форм и практик современного искусства [Баталина, 2009, с. 37-49; Суворова, 2009а, с. 103-107; Суворова, 2009б, с. 49-53]. Выявление причин, социального контекста арт-традиционализма в регионе, известном своими либеральными предпочтениями в политике, было главной задачей этого проекта.
Ее решение во многом зависело от состояния и качества источников. Известно, что изучение периодов бурных социальных перемен сопряжено, как правило, с трудностями источниковедческого характера. С одной стороны, нет недостатка в материалах СМИ, развернувших бурную деятельность в условиях появившейся свободы слова. С другой стороны, в революционные периоды угасает традиция ведения информативных «бюрократических» источников - отчетов, докладов, протоколов и стенограмм заседаний различных организаций (таких как Союз художников, Художественный фонд, художественно-производственные комбинаты и другие арт-институции). Многие события и детали в письменных источниках не фиксируются в принципе, а если и фиксируются, то проходят различные ступени цензуры. Нарушаются установления, направленные на архивирование современности. Это тем более следует учитывать, когда рушится такая жестко централизованная система, как художественная жизнь в СССР. Исходя из этих соображений, особое внимание в данном проекте уделялось сбору, расшифровке и интерпретации развернутых интервью с участниками художественного процесса. В устных беседах в сеть письменной документации попадают такие подробности, факты, имена, которые либо стерты из культурной памяти, либо существуют в самых генерализированных мемориальных образах.
Всего было записано 25 интервью с участниками художественной жизни этого региона - руководителями государственных музеев, владельцами частных галерей, арт-журналистами, художниками, издателями. В предлагаемой публикации приводятся расшифровки записей бесед с искус-
© Г. А. Янковская, 2010
ствоведом, художницей, уроженкой Красноярска, дважды представлявшей свои проекты в Перми, Татьяной Антошиной, и с предпринимателем, активным участником современного художественного рынка Прикамья, издателем и собственником Интернет-портала по региональному искусству «art59.ru» Эдуардом Овчинниковым.
Вопросы интервьюера (Г. Янковской) выделены курсивом. Ответы информантов записаны максимально близко к аутентичной речи.
Запись беседы с художницей, искусствоведом, куратором Т. Антошиной сделана 24 декабря 2009 г. в день открытия выставки «Ночь в музее» в Музее современного искусства ПЕРММ, на которой художница была представлена одним из своих проектов
Не могли бы Вы рассказать о том, как менялось Ваше художественное восприятие тех проблем, которые Вы разрабатываете? Проект «Музей женщины», который экспонируется на выставке «Ночь в музее», - проект 1996 г., все-таки прошло 10 лет, давайте «подводить итоги».
Прежде всего, мне очень нравится в Перми в этот приезд. Я была у вас 10 лет назад на фестивале современного искусства. И мне кажется, с тех пор здесь все разительно изменилось. Хотя, конечно, я сужу субъективно. Очень приятно здесь находиться. Все в сказочном снегу...
Это Ваше внутреннее ощущение от Перми или Пермь разительно внешне переменилась?
В тот приезд я жила в захудалой гостинице. Там кругом были какие-то пятиэтажки мрачные. А сейчас я сошла с поезда - всюду чистый снежок, чудная гостиница, прекрасная улица Орджоникидзе, музей замечательный, выставка роскошная.
Возвращаюсь к своему проекту. Когда я его впервые выставила как раз у Марата Гельмана в галерее, - в печати была ужасная критика. В газетах опубликовали около 10 статей, и ни одного доброго слова - ну просто мою выставку смешали с грязью. Это было не очень приятно.
Что именно говорили? За что критиковали?
По существу - ничего: что я сама - дура, и проект мой дурацкий (смеется). Что феминизм никому не нужен и что вообще это не феминизм, а настоящий феминизм существует только на Западе. И, во-вторых, обсуждали внешность Алексея - моего мужа и модели. Это, кстати, тоже всех очень раздражало - художник должен быть одиноким, несчастным, бедным, больным, а еще лучше
- мертвым. Ну (со смехом), просто трудно передать эту критику. Одна статья, к примеру, называлась «Источник и его крайняя плоть». Это ведь было в начале 90-х - в кино тогда была чернуха, да и в жизни прослеживались легкое безумие и беспредел. Интервью, которые брали у меня, были, в основном, подобного же толка. Да и знакомые, не все, конечно. Но, помню, О. Кулик сказал: «Ты очень талантливая, конечно, я тебя уважаю, но вот эта выставка - полный провал». Вот так все было с моим проектом. С тех пор прошло 12-13 лет, и многое изменилось, хотя и не радикально.
Как Вы думаете, реакция публики тех лет и реакция публики в Перми совпадет? Может быть, дело в том, что большая часть критиков - это мужчины, и им не понравилось то, что вы показали?
Думаю, нет. Вряд ли мои работы вызовут бурю эмоций в Перми. Сейчас другое время - все значительно спокойнее, и, вообще, публику трудно удивить. Как ни странно, плохое отношение к проекту не было связано напрямую с тем, что критики - мужчины. И женщины относились отрицательно. Общественные стереотипы выработаны мужчинами, но женщины их разделяют, не давая себе в этом отчет. Больше того, в современном искусстве (а это все-таки либеральная среда), даже в этой интеллектуальной московской среде отношения очень патриархальные. что меня, в свое время, крайне удивило. Я приехала из Красноярска. Там была совершенно другая атмосфера. Много интеллигенции - я знала нескольких пожилых людей, которые читали книги и говорили практически на всех европейских языках. Одним словом, до того, как приехать в Москву, я не знала - что такое гендерное неравенство. Кстати, и национального неравенства тоже никакого в Сибири не было, потому что там живет много ссыльных людей - поляков, немцев, евреев. В Красноярске есть еврейское кладбище, польский костел. И вдруг в Москве такая дремучая патриархальность. Я была поражена.
В чем это проявляется? Вас не зовут на выставку? Ставят в захудалый зал? В чем выражается «патриархат в современном искусстве»?
Это не относится лично ко мне. Нельзя сказать, что не приглашают или плохо экспонируют. Такой открытой враждебности художницы не испытывают. Ну, пожалуй, отдельно скажу, как это происходит на уровне бытовом. Мы вместе с мужем занимаемся дизайном интерьеров.
Время от времени делаем рестораны, ночные клубы. Когда встречаемся с незнакомыми заказчиками, эти люди, как правило, обращаются исключительно к моему мужу, а не ко мне. Хотя это я руковожу проектом, придумываю его, а Алексей помогает, занимается технической частью. Но обращаются к нему, потому что он - мужчина. Так принято у наших бизнесменов.
Вас это задевает?
Да нет, я уже привыкла. Если бы я была слабой, беспомощной, меня бы это задевало. А так -просто смешно. Я много путешествую, вижу разных людей - американцев, европейцев. И вот такие проявления гендерного неравенства в Москве у меня вызывают сожаление. Что же касается творческой работы. Я вам уже рассказала о том, как был воспринят проект «Музей Женщины», в котором мужчины и женщины меняются ролями. Конечно, проект простой концептуально, может быть, технически несовершенный. Но он актуален. И будет актуален до тех пор, пока в России и в мире существует гендерное неравенство.
Практически, это лозунг.
Ну да, нужно было бы написать декларацию! Как-то у меня брала интервью журналистка из Нижнего Новгорода, которая спрашивала: «Не уродка ли я, не лесбиянка ли? Нет ли у меня проблем с мужчинами? И почему же вы тогда стали феминисткой?» (смеется). Вот так. А потом одна московская журналиста сказала: «Вы единственная художница, которая решилась сказать: “Да, я феминистка” (смеется). Но мне не трудно было это сделать, тут никакая решимость не нужна. Патриархальность общества выражается в том, что не только мужчины, но и женщины не осознают гендерного неравенства, которое, конечно же, существует.
Проявления? Их много. Вот недавно одна искусствовед позвонила и попросила подобрать мои работы для коллекции одного банка. Я приготовила в электронном виде, перезвонила, а она мне: «Ой, Таня, эти безумные новые русские, этот мужской шовинизм! Сказали: женщин-художниц вообще не хотим, и тем более, - Антошину с ее гендерными проектами»! Но у меня далеко не только гендерные проекты. Однако, стоило сделать один-два, как я стала «неблагонадежной» для некоторых и, пожалуй, для многих.
В Америке, к примеру, просто невозможно сказать такое. Этого человека заклюют. Да и в Европе. А у нас - запросто могут сказать что-то вроде: «Отстаньте вы со своими гендерными проектами». У наших художников принято говорить: нет искусства мужского и женского, - есть только плохое и хорошее. Но говорить такое - пошло! Остается добавить, что у нас (в Советском Союзе) вообще нет мужчин и женщин, а есть только плохие и хорошие люди! Мне бы не хотелось, чтобы меня ассоциировали только с гендерными проектами. Я занимаюсь многими другими вещами. И не потому, что я уступаю «давлению» нашего художественного мира. Просто у меня есть еще и другие интересы.
Вы видите параллели в решении «женской темы» в современном искусстве в России и на Западе?
Я думала об этом. У нас есть своя специфика. В 60-70-е гг. в Америке феминизм был неразрывно связан с критикой консюмеризма. Женщина показывала себя в неприглядном виде, не желая быть сексуальным объектом и предметом купли-продажи. Поэтому на Западе в феминистском искусстве очень много работы «с телом».
Что касается России, то здесь ситуация совершенно другая. Мы уже прошли этот этап, у нас женщины укладывали рельсы, водили трамваи, танки и самолеты. Коммунистическая идея равенства причудливо соединялась с феминизмом. Во всяком случае, у нас не было оснований говорить
о том, что женское тело является предметом потребления, сексуального домогательства и прочего. У нас другая проблема. Как раз наоборот, российские художницы, занимающиеся гендерными темами, вводят элемент эротизма в свои работы. Моделью становится мужчина, а не женщина. В некотором смысле - это более радикальный ход. Если вы помните, у нас в советское время все уравнивалось - умный был равен глупому, богатый - бедному. Собственно, не было ни бедных, ни богатых, ни женщин, ни мужчин. Все были одинаковыми товарищами.
Вам не кажется, что это были больше советские декларации? Ведь реалии сильно расходились с этими манифестами.
Да, это так, но у нас все-таки было очень много женщин, которые укладывали шпалы, занимались тяжелым физическим трудом. Женщина наравне с мужчиной занимается на службе, кроме того - воспитывает детей, покупает продукты, тащит их домой. Раньше еще и частных автомобилей
почти не было. Женщинам тяжело доставалось. Мужчины часто пили, многие сидели в тюрьме, очень многие погибли на фронте. И женщины все тянули на себе. Возник такой своеобразный матриархат на основе этого странного равенства, которое фактически равенством не являлось. Среди членов правительства женщин по-прежнему очень мало.
Кроме ярких гендерных проектов, какие у Вас еще интересы?
Ну вот недавно у меня появился проект «Мои любимые художники». Это серия скульптур, они сделаны из керамики. Я изображала там художников перформанса. Интересный феномен. Представляете, художник тратит гигантское количество психической энергии для того, чтобы придумать и осуществить перформанс. А длится он иногда минуты или даже секунды. Может показаться, что никакого перформанса вовсе не было. Конечно, остаются документации, фотографии, описания, иногда очень плохого качества. И мне подумалось, что было бы интересно сделать на эту тему скульптуры. С одной стороны, я перевожу временное искусство - в пространственное. С другой - высокое интеллектуальное искусство перформанса переводится на низкий язык керамики, которая традиционно воспринимается как материал прикладного искусства.
Именно так? Перформанс - это высокое, «высоколобое», а керамика - низкое?
Да! С одной стороны, придается монументальность, овеществление. Для меня это важно. Мне нравится, когда образы овеществлены. а с другой стороны... да, это такое снижение уровня. Ироническое снижение.
На Красноярской биеннале выставлялся мой «Космический проект». Там была инсталляция, посвященная Циолковскому. И инсталляция «Космические путешественники». Начала этот проект в Нью-Йорке, в резиденции ART OMI в 2005.
Про Циолковского могу рассказать. К.Э. Циолковский был большим любителем велосипедных прогулок, есть фотографии с Циолковским на велосипеде. Так вот, инсталляция представляет собой старый велосипед, приподнятый над землей. Посетитель садится на велосипед и начинает крутить педали, вырабатывая электроэнергию. При определенной скорости на стене зажигается табличка с крылатой фразой Циолковского: «Земля - колыбель человечества, но не вечно же человечеству оставаться в своей колыбели!» Если скорость нарастает, в определенный момент звучит музыка Свиридова «Время, вперед!», и, следом - выбегают девушки в русских костюмах, с платочками, бросаются в пляс.
Вторая инсталляция представляет собой фрагмент космического корабля. Люди смотрят в иллюминатор - с ощущением счастья и ликования.
А Вы знаете, что многие критики именно такими словами говорят о Вашем творчестве: оно не агрессивно, дружественно, толерантно, хотя ставит самые серьезные проблемы. Или Вас просто «не доводили», не разозлили ни разу?
Конечно, я не ангел, к сожалению. Но у меня было счастливое детство, прекрасные родители, которые любили меня. Это дало мне заряд оптимизма на всю жизнь. Теперь я путешествую, была в Тибете.
Пожалуй, я все больше склоняюсь к буддизму - он не навязывает строгих правил, чувство вины, не лицемерит.
А почему с космосом такие жизнерадостные картины? Мое первое детское впечатление, которое врезалось в память очень ярко, - это когда Гагарин полетел в космос. Я была очень малень-
Буддист?
кой, мне было 4 года. Мы шли с отцом по площади и услышали в громкоговорителе голос Левитана. И народ на площади остолбенел. После войны - я тогда этого не знала - голос Левитана был связан с трагедией войны. И когда он сказал: «Первый в мире человек полетел в космос», это была такая радость! Просто безумная. Кричали «Ура-а!». Подбрасывать шляпы. Начиналось что-то невероятное, и было ожидание счастья. Мои космические проекты тоже связаны с ожиданием счастья. Будущее счастье ассоциировалось с успехами в науке и с достижениями космоса.
Как Вас встречают в Красноярске? Вы там, как Гагарин или Терешкова?
Нет, конечно. В Красноярске, когда я там жила, была мрачноватая атмосфера. Я там большой популярностью не пользовалась. После окончания института 3 года преподавала. Но как-то студентов на картошку не пустила с занятий - меня вызвали к ректору, пообещали уволить. потом кто-то на меня написал кляузу. В какой-то момент ко мне домой пришли люди из КГБ. В конце концов, я уехала - мне хотелось новых впечатлений, общения с другими людьми. В то же время уехала потому, что тучи надо мной сгущались.
Приехала в Москву, поступила в аспирантуру в Строгановку и бесконечно рада, что все так сложилось. А сейчас, в этот приезд. не могу сказать, что меня вдруг очень полюбили бывшие коллеги, но все-таки проявили интерес, пришли на лекцию, я не осталась без внимания. Мне самой было интересно вернуться через много лет, проверить свои чувства, увидеть, что там происходит. Это - как путешествие в прошлое. В Красноярске появилась чудная молодежь. Меня пригласил Олег Пономарев провести мастер-класс при Красноярском доме кино. Незадолго до этого у меня была лекция в ГЦСИ в Москве. Вы знаете, молодые люди почти ничем не отличаются от московских - они много знают, получают информацию через Интернет. Публика даже более открытая, живая и непосредственная.
В Красноярске работают прекрасные люди - директор музейного центра Шубский Михаил Павлович и Настя Березинская - директор новой галереи «Секач». Сергей Ковалевский - тоже интересный человек, но он, мне кажется, больше ориентирован на Запад. А Шубский и Настя - люди нового поколения, интересующиеся самобытной сибирской культурой и историей. Их сверхзадача
- обнаружить собственно сибирскую идентичность в искусстве. Правильные идеи.
А если вернуться к ситуации в Перми, то я ведь совсем не знаю вашей публики, мой взгляд поверхностный. Здорово, что у вас есть прекрасные выставки, музей - создается среда для современного искусства.
Запись беседы с предпринимателем, коллекционером, инициатором, владельцем и издателем портала об искусстве Перми «art59.ru» Эдуардом Овчинниковым сделана
8 апреля 2010 г.
Вы - организатор, инициатор, спонсор специализированного портала «арт59.ру», коллекционер, бизнесмен, любитель пермского искусства. Ничего не забыла? Не могли бы Вы рассказать немного о себе.
Я родился 8 апреля 1968 г. в Перми. Отношения к искусству я особого никогда не имел. Учился в школе № 50 в Мотовилихе до того, как ее ликвидировали, до того как она стала специализированной с английским уклоном, потом сходил в армию, закончил колледж, закончил заочно пермский филиал академии госслужбы. И года три назад я почему-то увлекся коллекционированием пермского искусства.
Изначально началось все раньше. Я в 2003 г. попал на Арт-Пермь. Почему-то остановился у одной картины. И в итоге приобрел три работы, которые остались в семье, и на протяжении 5 лет это все в «консервированном» состоянии находилось. Может быть, путаюсь в точных датах, но суть в том, что три года назад в 2007 г. я снова посетил Арт-Пермь. Остановился у картины Рудольфа Пономарева «Девушка у пульта», с которой, можно сказать, и началось все остальное.
Все это привело к тому, что я начал пополнять коллекцию. Стал покупать работы пермских художников «старой школы». В силу того, что стал знакомиться с этими художниками, с людьми, которые занимались арт-рынком, скомплектовал для себя небольшую коллекцию наших авторов, в том числе Коваленко, Тюрина, Багаутдинова, Зырянова. Эти люди, некоторые из них уже ушли, и мне довелось пообщаться с ними перед их уходом из жизни. В том числе Коваленко Тимофей Егорович, Тюрин Рудольф. Постепенно накапливалась информация и по коллекции, и другие информационные материалы, которые захотелось опубликовать.
Однажды у нас произошел диалог с пермским художником Зыряновым об издании его ката-
лога, который первично был издан в 1962 г. для Пермского обкома партии и моментально разошелся. И мы сделали репринтное издание этого каталога. Для информационной поддержки этого издания был сделан сайт «агі-59», и в принципе все в таком режиме и развивалось не спеша.
Когда я решил поучаствовать со своей коллекцией в Арт-Пермь-2009, сайт был модернизирован за 5 суток в портал. Появились рубрики, которые находятся в свободном движении, постоянно дополняются и пополняются. Такова ситуация на сегодня.
Похоже на самодеятельность. Вы почувствовали поддержку со стороны профессионалов, пермских критиков, сотрудников галерей?
Дело в том, что я не опирался особо на какую-то поддержку. Это частная инициатива, многое, вот вы сказали, - это самодеятельность, а я бы сказал «на коленке». По принципу наших «Синих носов» Мы с ними познакомились еще несколько лет назад в Норильске на фестивале «Норильский кактус», я впервые увидел это «Видео на коленке» и с этого многое пошло в этом проекте.
Интернет сегодня ориентирован на молодежь. И моя коллекция - это все-таки классика, наши пермские художники. И мне стало интересно через это средство, через Интернет, привлечь внимание молодежи к нашему классическому наследию, в том числе и наших пермских художников. Освещая сегодня субкультурные какие-то проекты, созданные для молодежи лет 15-25, соответственно, мы освещаем эти события, молодежь интересуется и «перетопом» сначала, а потом и из интереса приходит на наши странички.
Вы задачу окупаемости перед собой ставите?
Нет, это сугубо меценатское занятие. Никакой платы ни за что не существует.
Чистой воды информационная благотворительность.
Это просто-напросто создание контента определенного свойства. Те площадки, которые сегодня осуществляют деятельность на пермском арт-рынке, - галереи, музеи - они и являются авторами этой информации. «Арт59» тем и интересен, что найти полный отчет о каких-то событиях, кроме как здесь, трудно.
Опять денежный вопрос. Вы на Строгановскую премию не выдвигались?
Нет, я сам выдвигал, пытался выдвинуть того же Зырянова. У него как раз был юбилей, и он много сделал для Пермского края. Землячество это не отследило. А с точки зрения того, что я внес какой-то вклад в развитие культуры, я не считаю, что что-то такое сделал, по сравнению с другими, с художниками например, Это большая разница: что-то делать и собирать информацию о том, кто что-то делает. Я не думаю, что это какой-то вклад в культуру.
Не согласна. По сути дела, Вы создаете культурное наследие. Со временем Ваш архив и будет этим культурным наследием.
Дело в том, что, да, важно сохранить сам архив. Сегодня все эти потоки, да? Я уже сам начинаю чувствовать ответственность за то, что сделано за этот год. На сегодня уже есть порядка 1000 страниц. Именно страниц, наполненных информацией, статьями по галереям, музеям, художникам, коллекциям.
Тут определенные сложности тоже есть, в том числе и финансовые. Пока это вопрос, открытый для меня. Не знаю, интересно ли это еще кому-то, кроме меня.
Вы какой-то промо-деятельностью занимаетесь?
Что конкретно?
Стремитесь ли продвигать кого-то, перепосты делать на Вашем сайте?
Сегодня структура сайтов устроена таким образом, что многие уже используют информацию, размещенную на «арт-59». Баннеры, рекламные модули с «арт-59» висят повсюду. Информация в открытом доступе, это можно использовать без ограничений.
Я как будто у машины времени. То, что Вы говорите, напоминает романтический период первых лет существования Интернета. Ни копирайтов, ни ограничений. Интернет-романтика. Вы почувствовали какую-то реакцию от художников - Вашей главной аудитории? Они это ценят?
У меня к художникам особое отношение. Я это делаю, потому что делаю, и никакой благодарности от них не жду.
Этой задачи-то и нет. Сегодня очень много информации сосредоточено как раз в Интернете, и при обращении к какому-то имени, то если его нет в сети, то и человека как будто бы и нет. На
сегодняшний день, по крайней мере, сегодня, уже есть порядка 110 фамилий. Фотографии двухтрех работ, информация о художнике - и человек уже есть в сети. Можно, конечно, книгу, альбом посмотреть. Но книжное издание - это, конечно, хорошо, и глянцевое издание - тоже, но кто ж их найдет в Перми?
Вы, как деятель арт-рынка со стажем, как относитесь к тому, что это занятие становится все более популярным? Сошлюсь на известного искусствоведа Катю Деготь, которая однажды заметила: современное искусство в одночасье стало модным. И уже «все едут» на Венецианскую биеннале. Как Вы к этому относитесь?
Я немного сначала не по теме скажу. Не о массовых увлечениях, а о людях, которые профессионально занимаются этим делом. Дело в том, что, занимаясь этим профессионально, человек должен испытывать какие-то обязательства перед художником. Нельзя быть дилером в полсилы. Потому что художник от тебя ждет таких же активных действий по своему продвижению, а ты не можешь его продвигать, если ты не занимаешься этим профессионально.
Момента увлечения, хобби, тут не может быть. С моей точки зрения, человек, который профессионально не занимается этим делом, не вправе заниматься художниками. Это именно профессиональный рынок, которым должны заниматься профессионалы своего дела. Поэтому я и не беру на себя обязательства по продвижению художников, я только информацию о них «разбрасываю». Хотя есть предложения быть агентом.
А то, что многие сейчас этим увлекаются, я начал на это обращать внимание года три назад. Тогда в первую очередь СМИ стали обращать на это внимание, освещать эти мероприятия, что и вызвало, соответственно, интерес к этому рынку. И если каждый день об этом говорить, однозначно думающие придут, а остальные подтянутся.
Я давно об этом говорил в разговорах, в том числе и с художниками, чем скорее рынок искусства в России станет «отраслью народного хозяйства», тем, соответственно, все станет на свои места, каждый участник этого рынка займет свое место, да? Будут производители, маркетологи и вся необходимая этому рынку структура. Это такой же экономический рынок, только, может быть, более элитарный.
Каких специалистов, экспертов не хватает пермскому арт-рынку?
В первую очередь, не хватает качественной арт-критики. Это однозначно. Критика, может быть, задает тон некоторым вещам. На сегодня арт-критика в Перми именно по художникам слаба, может быть, она требует другого базового образования. Знания истории искусства. Прийти и опубликовать поверхностные впечатления - это еще не говорит о том, что ты арт-критик. Надо знать какие-то другие аспекты, соприкосновения.
Во-вторых, город, на мой взгляд, не может содержать слишком много художников, как ни крути. Если бы у нас в Перми был один художник с именем «планетарного» масштаба, в принципе если бы арт-сообщество сосредоточилось бы на этой задаче и вывело на очень высокий уровень хотя бы одного художника, то это и было бы общей победой арт-рынка, пермского в первую очередь.
Не хватает людей, которые могли бы мыслить масштабно, т.е. не думать о своем салончике, о том, как закупить 5-10 картин, продать их удачно и потирать руки, а думать о том, как делать что-то сплотившись, как происходит сегодня с Тюриным (хотя тут люди и не договаривались друг с другом), а просто идет процесс, который со временем, может быть, выведет этого художника на новую орбиту. Там точно такие же меценаты, коллекционеры, профессионалы этого рынка работают, не договариваясь друг с другом. Хотя координация определенная существует.
Не хватает людей, скажем так. Внешне сегодня в Перми вроде бы все есть. Есть художники, галеристы, какие-то журналисты, пишущие на эту тему.
Не хватает генераторов идей, координационного центра. Кто возьмет на себя эти функции? Кто возьмет на себя инициативу? Власть или частная инициатива? На сегодня есть определенные проекты, которые, договорившись с властью, с поддержкой грантами, в первую очередь, с поддержкой материальными ресурсами плюс административными рычагами, как раз могли бы «поднять» какого-то автора на более высокий уровень.
Правильно ли я понимаю, что Вы говорите о росте капитализации?
А о чем еще можно говорить, если речь идет о рынке?
Но я как раз говорил сегодня об этом с точки зрения не материальной, а вот какой. Если весь
мир знает, что художник живет и работает здесь и имеет галерею здесь, причем художник востребованный, это же интересно и привлекает внимание. С точки зрения имиджевой ситуации, да?
Если говорить, допустим, о пермской школе живописи, о той же Академии живописи, ваяния и зодчества, о Пермском институте культуры, я раньше не задумывался об том, но после выставки в Доме художников, где выставлялись студенты и недавние выпускники, я понял одну вещь - не надо этого менять. Пусть они будут. Это истинная школа российской живописи, это надо сохранять, то, чему их там учат, и то, что они там делают, это и надо беречь. Это именно традиция, школа. Не надо их уводить в совершенно другие плоскости.
Раз уж Вы говорите о пермских традициях, то, что Вы можете сказать о камнерезном деле?
Я недавно был в Красном Ясыле (год назад), там ситуация тоже . Я прошел по мастерским практически всех работающих художников, ходил из дома в дом, из мастерской в мастерскую. Ситуация такая, т.е. люди что-то делают. Но то, что делал Анатолий Моисеевич Овчинников, допустим, и то, что сейчас, в этом очень большая разница. Рынок ориентирован на сувенирку, о каком-то творческом изыскании речи не идет. А когда задаешь вопрос, а что не работаешь-то? Ответ - а не работается. Какое-то уныние. Общее состояние общества влияет на художника. Если есть уныние, то невозможно делать какую-то красивую вещь.
Сегодня на рынке очень мало красивых вещей. С точки зрения красоты. Когда ты просто смотришь на нее, и ничего не надо объяснять, рассуждать. Ты просто наслаждаешься красотой, не читая текста. Мы просто любуемся вещами, и это нам приятно.
Чем больше таких вещей будет в окружающем мире - в офисе и дома, чем больше будет людей, которые будут это создавать, может быть, уныние уйдет и художники вернуться к созданию красивых вещей.
Из разговора с Вами есть ощущение энергии, драйва от того, что Вы делаете. Это так, или это иллюзия, и Вы просто хороший рассказчик?
Да нет, вы немножко ошибаетесь. Просто все уже много раз продумано. Глядя на то, что сегодня происходит, я, с одной стороны, тоже в унынии нахожусь, да?
Из-за прихода М. Гельмана?
Да нет. Хорошо, что в Пермь пришел Гельман.
По крайней мере, активизировалась молодежь и будет как раз интересно, что будет делать молодежь. Потому что моменты табуированности снимаются в сознании один за другим. Хорошо это или плохо, тут надо смотреть.
Почему уныние-то?
Да скорее уныние - не уныние, а какая-то его степень. Понимаете, я в этих процессах нахожу какие-то моменты. Когда я сам лично готовлю экспозицию, да? - у меня есть несколько информационных площадок в городе - я нахожу в этом момент приятного - «вот, сделал».
А, допустим, процесс формирования, скажем, информационной площадки - это процесс собирания чего-то однообразный, да? и со временем возникает ощущение рутины. С одной стороны, это мешает двигаться дальше, хотелось бы найти человека, который это бы взял на себя, но, с другой стороны, вопросы модераторства.
Подождите, Вы что, сами модерируете сайт?
Да, конечно, все, что выкладывается на сайте, я проживаю, просматриваю.
Есть редактор, есть корреспонденты, а есть я. Все, что поступает, поступает ко мне. Я уже после модерирования передаю редактору для размещения. Каждая страница сделана, в принципе, практически вручную.
Вы упомянули свои выставочные площадки, о чем идет речь?
Площадка в зоне вылета бизнес-класса в Большом Савино. Она уже год практически работает. Смена выставок проходит. Почему там, в закрытой зоне? Потому что все-таки, я считаю, искусство должно быть элитарным. Все равно существуют проводники в обществе. И имея каких-то проводников, ты уже можешь влиять на общество.
Слушая Вас, есть ощущение, что Вы постоянно следите за литературой, листаете альбомы, в целом много уделяете этому внимания.
Да нет, я не настолько. для этого надо заниматься этим профессионально. Я когда начинал формировать коллекцию, то много всего смотрел, что сегодня для меня не очень актуально. Я не-
много другим сейчас занимаюсь, разыскиваю информацию о некоторых художниках.
Там была история одна с Ворошиловым, это автор, который относится к нонконформистам. Зверев, Курочкин, Ворошилов. Мне попалась информация о том, что он жил Нижнем Тагиле, пришел азарт, стал копать, копать, через жену пытался найти. Телефонов нет, через соседей, ЖЭК, милицию, главного врача психушки, и в итоге я нашел людей, на руках которых он умер в Москве. Это ведь микроисследование. Вы его будете публиковать?
Наверно, нет, просто я нашел людей, московских коллекционеров, которые, скажем, были в одной среде с этими художниками.
И таких историй много.
Примечания
1 Работа выполнена в рамках гранта РГНФ 09-01-82101а/У «Социальная история художественной жизни Западного Урала в эпоху перемен (1980-е - 1990-е гг.)»
Библиографический список
Бабикова Т. В. Изобразительное искусство Омска в контексте художественной жизни Сибири второй половины XX века. Омск, 2006.
Баталина Ю. Общество мифических вкладчиков. Первые пермские продюсеры и меценаты нового времени // Живая Пермь. 2009.
Веденин Ю. А. Очерки по географии искусства. М., 1997.
Мурзина И. Я. Феномен региональной культуры: поиск качественных границ и языка описания: монография. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2003.
Назанский В. О. Мифология музейной коллекции // СибАрт. 28.12.2004 [электронный ресурс]. иКЬ: http://literra.websib.ru/nazanskiy/text_article.htm7158.
Рыженко В. Г., Назимова В. Ш. Музеи в культурно-цивилизационном ландшафте сибирского города в экстремальных условиях XX века // Гуманитарное знание. Омск, 1997. Вып. 1.
Суворова А. Андеграунд, которого как бы и не было. Живое искусство 1970-х - 1990-х: Рудольф Тюрин и Вера Бартова // Живая Пермь. 2009а.
Суворова А. Перестройка и гласность в искусстве позднего «совка» // Живая Пермь. 2009б.
Яковлева Т. А. Основные направления региональной выставочной деятельности художественных музеев России 1990-х годов // Выставочный аспект художественной жизни регионов: новые условия, участники, проблемы, взаимодействия. М., 1998.
Янковская Г. А. Искусство, деньги и политика: советский художник в годы позднего сталинизма. Пермь, 2007.
Дата поступления рукописи в редакцию: 30.11.2010
