CC BY
43[14]. После реформы обучение юнкеров танцам было оставлено для желающих.
Штатом предусматривалось количество обучающихся в академии офицеров - 75 и юнкеров в училище - 126, профессоров - 4, адъюнкт-профессоров - 5, штатных военных преподавателей - 12, репетиторов - 6. Число гражданских преподавателей определялось правами начальника академии.
В целом следует отметить, что проведенной реорганизацией в соответствии с военными реформами были значительно улучшены условия учебы слушателей и юнкеров в академии и училище. Одновременно с критическим учетом всего предшествующего опыта внесены существенные коррективы в организацию учебного процесса.
К 1869 г., когда исполнилось 50 лет существования высшего военно-инженерного образования в России, Николаевская Инженерная академия представляла собой сложившееся высшее военно-учебное заведение, имеющее свои традиции и высококвалифицированный профессорско-преподавательский состав, успешно обеспечивавший подготовку военных инженеров на уровне тогдашних знаний. Ее воспитанники прославились во всем мире как выдающиеся теоретики военноинженерного искусства, умелые организаторы инженерных мероприятий в ходе вооруженной борьбы и как замечательные строители крепостей и других важных объектов заблаговременной инженерной подготовки государства.
Примечания
1. ЦГВИА. Ф. 351. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 53-72.
2. ПСЗ. Т. XXX. №26623. ЦГВИА. Ф. 351. Оп. 1. Ед. хр. 15. Л. 103.
3. ЦГВИА. Ф. 351. Оп. 1. Ед. хр. 16. Д. 128.
4. ЦГВИА. Ф. 351. Оп. 1. Ед. хр. 15. Л. 51.
5. ЦГВИА. Ф. 351. Оп. 1. Ед. хр. 2100. Л. 3.
6. ЦГВИА. Ф. 351. Оп. 1. Ед. хр. 2310. Л. 29.
7. Максимовский М.С. Исторический очерк развития Главного инженерного училища 18191869. СПб., 1869. С. 136.
8. ЦГВИА. Ф. 351. Оп. 1. Ед. хр. 2310. Л. 25
9. ЦГВИА. Там же. Л. 42.
10. ЦГВИА. Там же. Л. 26-30. Перечень предметов приводится по докладу инспектора.
11. ЦГВИА. Там же. Л. 27-29.
12. ЦГВИА. Там же. Л. 30
13. ЦГВИА. Там же. Л. 43.
14. ЦГВИА. Там же.
С.С. СОЛОВЬЕВ
Современная зарубежная историография советской и международной помощи Испанской республике в годы гражданской войны (1936-1939)
Гражданская война в Испании 1936-39 гг. останется одним из самых драматичных событий в наполненной конфликтами истории ХХ в. Она оказалась величайшей трагедией в истории испанского народа, сопричастными к которой оказались не только десятки тысяч современников, граждан разных стран, воевавших на полях сражений, но и те сотни тысяч, если не миллионы людей, которые в той или иной форме выражали свою поддержку той или иной из воевавших сторон. Естественно, данное событие не было обделено вниманием историков как отечественных, так и зарубежных, которые написали горы трудов по истории гражданской войны в Испании.
В нашей работе представлены в основном труды современных английских и американских историков, а также работы историков других стран, переведенные на английский язык. Это определяется не только трудностью доступа к литературе на других языках, но еще в большей степени тем, что именно англо-американская историография занимала и продолжает еще занимать ведущие позиции в изучении гражданской войны в Испании. Отчасти это объясняется тем, что до падения франкистского режима испанские официальные историки были ограничены в своих интерпретациях событий второй половины 1930х гг., а работы, появлявшиеся за рубежом и написанные представителями «эмигрантского» лагеря, также были излишне политизированы. Можно согласиться с М.В. Новиковым, который отмечал, что период до 1980-х гг. характеризовался параллельным существованием в испанской историографии двух литератур [1].
Однако, как считает современный испанский историк А. Казориа-Санчес, такой раскол в испанской историографии не преодолен и сегодня; это приводит в тому, что история гражданской войны в Испании представляет набор «мифологизированных событий и персоналий». Он пишет: «Для левых воспоминания о борьбе испанского народа за новое общество и о «предательствах» народного дела стали способом участия в локальных международных политических и куль-40
турных битвах, часто очень далеких от испанских реальностей. Поэтому в свете проигранных славных дел они не могли признать иного, кроме того, что храбрые испанцы должны были сопротивляться или, по меньшей мере, презирать установленную в 1939 г. диктатуру. Для правых гражданская война служила для освящения дискурса об особой природе испанцев и их традиций... Не случайно, во времена диктатуры и даже позднее франкистские историки охотно принимали существующий в международных консервативных кругах пессимистический и специфический взгляд на испанскую историю, столь подходивший им для оправдания политики «железной руки», свойственной «новому государству» [2].
Что касается англо-американской историографии этой темы, то представляется правильным выделить два главных этапа в ее развитии: первый - со времени появления исследовательских работ историков в 1950-60-х гг., и второй, начавшийся в 90-х гг. после окончания холодной войны. Важным моментом было «открытие» российских архивов. Любопытно, что многие западные историки в трудах, написанных до 1990-х гг., часто подчеркивали, что по ряду вопросов вынуждены судить по косвенным свидетельствам и только данные советских архивов позволят поставить под ними точку. Такие надежды отчасти оправдались.
После 1990-х гг. в зарубежной историографии гражданской войны наметились определенные изменения. С одной стороны, чаще звучит мнение об излишней идеологизиро-ванности трудов историков: время идет, и история войны, написанная с «правых» или «левых» позиций, должна уступить место подлинно научному, объективному анализу. С другой стороны, в изучении ее истории чувствуется влияние «новых направлений» в историографии, интерес к изучению ментальности, настроений народа, роли женщин, гендерный подход.
Важное значение в историографии проблемы приобрела публикация документов российских архивов, осуществленная при участии Института всеобщей истории РАН, под руководством группы историков, в том числе академика Г.Н. Севостьянова, одного из видных отечественных историков, вышедшая под весьма броским названием «Испания преданная. Советский Союз в Испанской гражданской войне» [3]. Редакторы сборника ука-
зывают, что опубликованные документы проливают новый свет на многие аспекты гражданской войны, свидетельствуют о полной степени вовлеченности высших советских руководителей, прежде всего Сталина и Ворошилова, а также руководителей Коминтерна, в испанские дела, подтверждают то, о чем историки давно подозревали, а именно намерение «советизировать» Испанию. Неожиданными для исследователей стали свидетельства о крайне слабой компетентности многих из советских советников. В целом, как утверждают авторы предисловия, документы убедительно подтверждают подход тех историков (они называют, в частности, Боллотена, Брюэ, Теми, Пейна и др.), которые отмечали двуличные маневры в политике сталинского СССР [4].
В новейшей историографии проблемы центральное место по-прежнему занимает вопрос о мотивах, которыми руководствовалось сталинское руководство в определении своей политики в Испании. В одной из наиболее фундаментальных работ последнего времени, в монографии М. Алперта, в которой уделено большое место аспекту международной помощи воюющей Испании, подчеркнуто, что в самом начале конфликта СССР определенно не желал быть втянутым в испанские события. Именно поэтому он не отреагировал на обращение за помощью со стороны премьера Ж. Хираля от 25 июля: СССР колебался во всем, «кроме пропагандистской поддержки и сбора денег». Не случайно итальянский представитель в Москве сообщал, что «ни при каких обстоятельствах советское правительство не вмешается в дела на полуострове, где оно ничего не получит, а только потеряет» [5]. Тем не менее, через несколько недель «Рубикон был перейден», что символизировалось установлением дипломатических отношений с республиканской Испанией и прибытием 7 октября 1936 г. в Москву д-ра Марселино Паскуа, личного друга Х. Негрина, министра финансов и будущего премьера, в качестве посла. По этому поводу Алперт пишет: «И пятьдесят семь лет спустя трудно сказать, почему и как было принято решение об оказании массовой помощи Испании. Возможно, это было сделано на основе компромисса между конфликтующими требованиями и взглядами. Возможно, советские лидеры были озабочены тем, чтобы вернуть симпатии, утраченные в прогрессивных кругах из-за пока-
зательных процессов над старыми большевиками и троцкистами. Возможно, что СССР действительно первоначально полагал, что Комитет по невмешательству сможет предотвратить оказание помощи Гитлером и Муссолини, а затем осознал свою ошибку. Такой была, по крайней мере, точка зрения дипломатов» [6].
Вопрос о советской политике в Испании рассмотрен в интересной статье Д. Смита [7]. Хотя в ней лишь косвенно затронут вопрос о движении солидарности и гуманитарной помощи со стороны советского народа, она интересна тем, что в ней рассмотрено, как преломились в советской политике идеи солидарности и государственный интерес, как его понимала сталинская верхушка. Что касается проявлений массовой солидарности, Смит не сомневается, что такая кампания была организована «сверху»: уже первый массовый митинг на Красной площади 3 августа 1936 г., по мнению иностранных дипломатов, был выражением официальной советской позиции. Этот историк приводит мнение Паскуа, неоднократно выраженное им после приезда в СССР в октябре: «общественное мнение настолько абсолютно направляется и контролируется, что может служить надежным указателем намерений и склонностей советского режима в каждый взятый момент времени» [8].
Полезной не только для понимания дипломатической деятельности Великобритании в годы гражданской войны в Испании, но и для изучения вопросов организации общественной помощи Испании в этой стране стала книга Т. Буханена [9].
Для изучения испанской трагедии привлекаются теперь методы устной истории. Так, Ш.Мангини на основе воспоминаний написала книгу об опыте женщин в годы гражданской войны, уделив немалое место теме исхода, вынужденной эмиграции, прежде всего во Францию [10]. Эта работа помогает рассмотрению вопроса об испанских беженцах в СССР.
Особое внимание в новейшей зарубежной историографии привлекла тема террора во время войны, а также франкистского террора после ее окончания. По данным последних исследований, в результате политических репрессий во время гражданской войны было убито немногим меньше 200 тысяч человек, из которых три четверти - жертвы франки-
стов [11]. Масштабы франкистских репрессий после войны тоже значительны: число казненных, по данным современного историка, составляло примерно 50 тысяч, а число лиц, находившихся к ноябрю 1940 г. в тюрьмах, превышало 280 тысяч. Даже Гиммлер, посетивший Испанию осенью 1940 г., поразился размаху репрессий и советовал Франко больше привлекать рабочих, а не наказывать их [12]. Х. Руис также подчеркивает, что в большинстве послевоенные жертвы режима были людьми пролетарского или крестьянского происхождения [13]. Говоря о военном времени, М. Ричардс отмечал отличия между франкистским и республиканским террором: первый выполнял функцию, аналогичную той, которую в Германии и Италии выполнял государственный террор. Его цель состояла в уничтожении тех групп, которые не могли примириться с националистским представлением о том, что значит отечество. Напротив, террор в республиканской зоне никогда не был «просчитанным»: он был менее «избирательным», сравнительно не направляемым и не имел конкретной социальной функции. Даже волна антиклерикального насилия в 1936 г. мало увязывается с задачами осажденного республиканского правительства [14].
Казориа-Санчес рассматривает франкистский террор в контексте стабилизации франкистского режима, полагая, что этому способствовал не только террор, но и создававшийся образ каудильо как гаранта мира и стабильности. «В этом, - пишет он, - и состоит один из главных парадоксов франкизма, режима одной из тех партий, которые и были больше всех виновны в развязывании и бедствиях войны» [15].
Вопрос о характере и размахе террора в годы войны и после нее неизбежно имеет политический оттенок. Не для оправдания насилий, совершенных под знаменем коммунистической идеологии, но в свете приведенных цифр и новейших научных данных нужно признать, что оценка коммунистического террора, данная С. Куртуа и Ж.-Л. Панне, выглядит довольно односторонней [16].
Вопрос о терроре в Испании приходится затронуть и потому, что без понимания того, что происходило там, невозможно с моральной точки зрения оценить случившееся с испанскими беженцами в СССР. Судьбы многих после 1939 г. были трагичны. Нельзя оправдать власть за пренебрежение и насилие по
отношению ко многим, в силу тех или иных обстоятельств избравшим СССР «второй родиной», но и понять значение «великого исхода» в испанской истории ХХ в. нельзя, если не учитывать того, что происходило с беженцами в других странах и что ждало бы их в это время на родине.
Следует также подчеркнуть, что отечественные историки гражданской войны в Испании всегда внимательно следили за публикациями зарубежных коллег. Один из последних содержательных обзоров подготовлен В.В. Малай и М.В. Новиковым, которые на основе публикаций одного из ведущих британских журналов рассмотрели важные дискуссии по проблеме, имевшие место в зарубежной историографии в последнюю четверть века [17].
Библиографический список
1. Новиков М.В. СССР, Коминтерн и гражданская война в Испании 1936-1939 гг. Ч.1. Ярославль, 1995. С. 84.
2. Cazoria-Sanchez A. Beyond They Shall Not Pass. How the Experience of Violence Reshaped Political Values in Franco’s Spain // Journal of Contemporary History. 2005. Vol. 40(3). P. 505.
3. Spain Betrayed. The Soviet Union in the Spanish Civil War / Ed. by R.Radosch, M.Habeck and G.Sevostianov. New №ven, 2001.
4. Ibid. P. XXII.
5. Alpert M. Op. cit. P. 172.
6. Ibid. P. 75.
7. Smyth D. ‘We Are with You’: Solidarity and Selfinterest in Soviet Policy towards Rebublican Spain, 1936-39 // The Republic Besieged. Civil War in Spain 1936-1939 / Ed. by P.Preston and A.L.Mackenzie. Edinburgh, 1996.
8. Ibid. P. 88.
9. Buchanan T. Britain and the Spanish Civil War. Cambridge, 1997.
10. Mangini Sh. Memoires of Persistance. Women’s Voices from the Spanish Civil War. New Haven, 1995.
11. Cazoria-Sanches A. Op. cit. P. 508.
12. Ruiz J. A Spanish Genocide? Reflections on the Francoist Repression after the Spanish Civil War // Contemporary European History. 2005. May. Vol. 14. Part 2. P. 171-172.
13. Ibid. P. 181.
14. Richards M. A Time of Silence. Civil War and the Culture of Repression in Franco’s Spain, 19361945. Cambridge, 1998. P. 31.
15. Cazoria-Sanches A. Op.cit. P. 504.
16. Куртуа С., Панне Ж.-Л. Тень НКВД над Испанией // Черная книга коммунизма. М., 2001.
17. Малай В.В., Новиков М.В. Освещение гражданской войны в Испании 1936-1939 гг. на страницах английского исторического журнала // Новая и новейшая история. 2003. № 1.
