CC BY
106
ИСТОРИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2015. № 2. С. 126-130.
УДК 930 (470+574) Ж.С. Мажитова
СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ И КАЗАХСТАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ О СУДЬБЕ ИНСТИТУТА БИЕВ В XX ВЕКЕ
Рассматривается историография статуса суда биев в советское и постсоветское время. Ученые отмечают, что в первые годы советская власть терпимо относилась к правовым институтам казахского общества. Однако по мере своего утверждения Советы ликвидировали традиционные институты, в том числе и суд биев. Исследователи отмечают живучесть традиционных правовых институтов и в современном обществе.
Ключевые слова: российская и казахстанская современная историография, обычное право, институт биев.
Конец 1980-х - начало 1990-х гг. ознаменовали появление новых независимых государств; на смену СССР пришло Содружество Независимых Государств. В этот период научное сообщество как России, так и Казахстана стало проявлять интерес к национальной истории, выявлять лакуны, которые требовали заполнения после распада СССР, по-новому осмысливать накопленный научно-исследовательский опыт и давать оценку многим явлениям исторические прошлого.
Диапазон научных интересов ученых был достаточно широк. В поле исследования были включены вопросы как присоединения Казахстана к Российской империи (присоединение или завоевание), так и национально-освободительных движений на территории Казахстана (национальноосвободительные или феодально-монархические), в стороне от исследований не осталось обычное право казахов и др.
Историки, юристы и представители других гуманитарных направлений науки Республики Казахстан, пытаясь отойти от старых стереотипных концепций, навязанных советской идеологией, начинают в конце 1980-х гг. поиск нового концептуального направления при изучении обычного права казахов, в том числе вопросов особенностей зарождения и развития института биев.
Исследуя институт биев в казахском обществе, авторы хронологически ограничивали свои исследования временем, когда нормы адата повсеместно действовали на территории казахских степей, а суд биев не потерял своего функционального значения, и лишь вскользь упоминали о том, что суд биев потерял свое значение в первые годы советской власти. Исключением является, пожалуй, лишь одна работа, составитель которой - А.А. Никишенков прослеживает историю бийских судов вплоть до полного их исчезновения (конец 20-х гг. ХХ в.) [1].
Казахстанские исследователи З.Ж. Кенжалиев и С.О. Даулетова в работе, представляющей значительный научный интерес, прослеживают историю бийского правосудия с момента возникновения и до времени полного уничтожения советской властью, мотивируя свое внимание к истории бийских судов в советское время следующей причиной: «...в юридической литературе создалась парадоксальная ситуация, когда все положительное, что можно было отнести к обычному праву, переносилось на дореволюционный период его существования, а все отрицательное - на послереволюционное его бытие. В целом создалось такое впечатление, будто ко времени свершения пролетарской революции в России адат со-
© Ж.С. Мажитова, 2015
Современная российская и казахстанская историография о судьбе института биев...
127
стоял лишь из отживших норм и институтов, которые требовали замены новыми законоположениями. Именно поэтому традиционную правовую культуру кочевников в литературе принято освещать применительно к досоветскому этапу функционирования норм адата» [2, с. 5]. Считая данный подход «ис-кревленным», З.Ж. Кенжалиев и С.О. Дауле-това попытались адекватно отразить историю обычного права в советское время. На основании изучения обширного круга источников (директивных документов советской власти, докладных и обзорных записок чиновников и т. д.), причем большую часть из которых авторы не столько ввели в научный оборот, сколько проанализировали их влияние на ситуацию с обычным правом,
З.Ж. Кенжалиев и С. О. Даулетова отмечают, что «судьба обычного права казахов была предрешена уже с момента прихода партии большевиков к власти и установления диктатуры пролетариата в Казахстане. Обычное право должно было сойти с исторической арены и уступить место “новому”, советскому праву» [2, с. 24]. В контексте этого направления в политике и деятельности Советов по упразднению обычного права и правовых институтов (суд биев, барымта, калым и т. д.) авторы вычленили 3 этапа.
На первом этапе - с момента установления советской власти до образования Казахской Автономной Советской Социалистической Республики (КазАССР) (1917-
1920) - новая власть признает обычное право как один из источников права среди казахов. На этом этапе Советы проявляли крайнюю осторожность и внимательность при решении вопросов, касающихся нужд и интересов местного населения: «...данные органы и их представители на местах в основном старались сохранять “нейтралитет” и не вмешиваться (кроме чрезвычайных случаев, обращений населения) в те области и сферы отношений, которые были отрегулированы многовековыми обычаями» [2, с. 29]. Оценивая этот этап, З.Ж. Кенжалиев и С.О. Даулетова подчеркивают, что терпимое отношение к традиционным институтам народа имело большое значение для становления советской власти в крае.
Второй этап - с момента образования КазАССР до конца восстановительного периода (1920-1925) - ознаменован более пристальным вниманием партийных и государственных органов к обычно-правовой сфере. Центральными органами КазАССР принимается решение о сборе и систематизации норм обычного права, с одной стороны, для его кодификации, с другой - для выявления тех норм, которые не соответствовали принципам социалистического строительства. Именно в рамках этого этапа ученые рассматривают деятельность Учредительного съезда Советов КазАССР 1920 г., который
имел для норм адата и суда биев решающее значение. Съезд провозгласил идею борьбы с пережитками патриархально-феодальных норм адата, в том числе отмену институтов барымты, куна, калыма, многоженства, амангерства, упразднение суда биев и акса-кальских судов.
Бийский суд в годы советской власти носил характер третейского суда. Решение съезда вылилось в циркуляр № 2 «Об
упразднении третейских судов» от 25 декабря 1920 г. Народного комиссариата юстиции КазАССР, который объявил все действующие на территории республики третейские суды «самочинными» и подлежащими «немедленному упразднению» [2, с. 105].
Авторы замечают, что хотя официально существование на территории края третейских судов было запрещено, однако приведенные ими архивные материалы свидетельствуют об обратном. Судя по докладным запискам, которые можно прочитать на страницах монографии, суды биев поменяли лишь название и продолжали действовать как «аксакальские суды» вплоть до середины 1920-х гг. Подтверждением этому служит приведенная авторами выдержка из циркуляра № 68 Народного комиссариата юстиции КАССР от 30 октября 1925 г., согласно которой судебно-следственным органам
предлагалось привлекать к уголовной ответственности аксакалов, занимающихся разбором уголовных и гражданских дел среди населения. Интерес представляют и другие архивные материалы, которые авторы посчитали нужным процитировать в своей работе. Соглашаясь с ними по вопросу важности этих документов, позволим себе небольшую выдержку из них: «В “Отчете о деятельности судебно-следственных учреждений КАССР за 1924-1925 отчетный год” по поводу вопроса об “аксакальских судах” говорилось: “В Уральской губернии за участие в аксакальских судах было осуждено 15 человек... в Кустанайском уезде имелись еще не разрешенными к 1 октября сего года 2 дела. Сведений о наличности в КАССР религиозных судов не поступило”. Председатель народного суда 9-го участка Акмолинской губернии 18 июня 1925 г. на заседании пленума губсуда докладывал, что “аксакальских судов в его районе почти нет”» [2, с. 107].
Третий этап охватывает время с 1925 г. до полного исключения применения норм обычного права в судебной практике и превращения их в обычаи, не санкционированные государством (середина 1930-х гг.).
В этом периоде велась дальнейшая борьба с аксакальскими судами на основе общефедеративного уголовного законодательства. В частности, глава Х статьи 203 УК РСФСР, введенного в действие Постановлением ВЦИК от 6 апреля 1928 г., гласила: «...присвоение судебных полномочий вы-
128
Ж. С. Мажитова
несением решений по обычаю коренного населения (адат и пр.) в нарушение основ советского права, с использованием зависимости сторон, проистекающей из отношений родового быта», наказывалось исправительно-трудовыми работами на срок до одного года или штрафом до одной тысячи рублей [2, с. 107].
Исследователи отмечают живучесть норм обычного права среди советских кочевников (а после сплошной коллективизации - среди «осевших» казахов). Однако мероприятия советской власти привели к искоренению обычно-правовых норм как компонента проявлений естественно выросшего механизма самоуправления из обычно-правовых способов регулирования социальных связей между казахами. Ликвидация традиционных институтов казахов не привела к полному стиранию их из памяти народа. Они продолжали существовать и в период «махрового» социализма, правда, под другими названиями: «советский калым»,
«советский совет аксакалов» и т. д. Традиционная культура казахов адаптировалась к новым социальным условиям, выработала новые нормы поведения, которые были наполнены новым содержанием, новыми ценностными установками, новым менталитетом народа.
Всегда ли эти изменения носили позитивный характер? Трудно ответить. Однако авторы полагают, что новая правовая ситуация породила и новые формы и виды преступлений, которые раньше не были знакомы традиционному обществу. К примеру, ученые приводят примеры появления и роста преступлений, связанных с изнасилованием малолетних, со вступлением в брак с лицом, не достигшим половой зрелости, и т. д., которые не были известны обычному праву. Причины таких аномалий в общественных отношениях авторы склонны видеть в «...порождениях победившего в Казахстане советского строя, сменившего строй патриархально-родовых отношений» [2, с. 140].
Все без исключения исследователи бий-ского суда отмечали его удивительную особенность - живучесть, так как ни внутренние и внешние причины воздействия, ни природно-климатические катаклизмы, ни человеческий фактор, ни многие другие факторы на протяжении веков не смогли сломить этот правовой институт казахского народа. И тем более удивительно, что биеведы, отмечая эту особенность института биев, неосознанно, сами того не желая, противоречат своим доводам и выводам. Данный факт легко можно подтвердить, если обратиться к трудам вышеупомянутых авторов - в них бийский суд в лучшем случае доживал свои последние дни в 1920-1930-х гг.
Однако это не так. Народное правосознание цепко держит в своей памяти проверенные веками национальные ценности, аккумулирует их, опирается на них в своем историческом развитии, передает подрастающему поколению. Обращение некоторых российских ученых к изучению существования в современном мире норм неписанного права, использования их в повседневной жизни, исследование роли и места акса-кальских советов в современном обществе и многих других вопросов правовой культуры казахов свидетельствует о том, что данная тема не исчерпала себя и требует дальнейшего изучения [3].
Необходимо отметить научные работы известных этнологов Е.И. Лариной, О.Б. Наумовой [4], в которых наряду с общими вопросами этнокультурной жизни российских казахов рассматриваются проблемы народного самоуправления. Работы интересны тем, что они основаны на сведениях информаторов, поэтому выводы и положения авторов заслуживают научного внимания сообщества.
Распад Советского Союза (1991) повлек за собой стихийные миграционные потоки из обеих республик. Авторы, привлекая большой этнологический материал, показали, что для многих казахов переезд в те годы на историческую родину повлек изменение не только правового статуса, но и укоренившихся жизненных установок. В превращении миграционного оттока населения в организованный поток не последнюю роль сыграли так называемые авторитетные пожилые мужчины - президиум курултая, который взял в свои руки вопросы организации и обустройства односельчан на новом месте [5].
Одним из современных возрождаемых институтов (правда, как отмечают сами авторы, не во всех казахских населенных пунктах) является совет старейшин, или совет аксакалов. Авторы сразу оговариваются, что проводить прямые параллели между ним и судом биев не стоит. Связано это с тем, что хотя нынешние советы и унаследовали некоторые черты традиционных социальных институтов, однако они не выполняют судебных функций.
Как считают авторы, одной из причин появления этого института в послеперестроечное время стала потребность формирования этических норм в обществе, которые «казалось бы, ушли из поля зрения общества, представления о социально допустимых нормах поведения размывались. Однако именно это размывание побуждало общество к самоорганизации. В казахской среде формой такой самоорганизации и стали советы старейшин» [6, с. 87]. Действительно, приведенный в статье этнологический материал позволяет говорить о широких полномочиях данных советов (мечетный и по-
Современная российская и казахстанская историография о судьбе института биев...
129
селенный). Они выполняют функции регулирования повседневных вопросов односельчан, охватывающие хозяйственные и социальные вопросы, занимаются вопросами «общественного порицания тех, кто выходит за рамки этических и поведенческих норм, которые совет считает необходимым сохранять, и морального давления на нарушителей» [6, с. 94], активно сотрудничают с районной администрацией.
Деятельность тех или иных советов зависит от размера населенного пункта: чем крупнее район, тем менее активно действуют традиционные органы управления. Однако авторы уверены, что «совет старейшин - весьма эффективный орган формирования общественного мнения, государство это понимает и использует его в своих целях» [6, с. 95].
О живучести «правового нигилизма», под которым подразумевается контроль повседневной жизни граждан не государственным законодательством, а неписанными законами, говорится в книге известного историка В.В. Бочарова [7]. Этот ученый известен научной общественности своими трудами в области социально-культурной антропологии: политической антропологии, антропологии права (юридической антропологии), антропологии возраста. Цитируя слова известного крестьяноведа Т. Шанина: «Одолеть упорную пассивность крестьян в этом вопросе оказалось не под силу даже самым страстным реформистам из числа законодателей и чиновников, словом, “неписанный закон” остался практически неизменным, пройдя через бури глубоких реформ революций и контрреволюций» (цит. по: [8]), автор заявляет о том, что в современном мире все чаще стали появляться призывы о возврате к примирительным процедурам, к примеру, в сфере конфликтов в семье и др. Ведь, по мнению ученого, в основе правопонимания народов мира лежит принцип не «торжество закона», а «мир и согласие»: «Примирение же, в свою очередь, всегда осуществляется при посредстве ценностей конкретной культуры, которые лежат за пределами закона» [7, с. 47].
Реформы нанесли удар по суду биев, однако он не потерял своей актуальности ни в советское время, ни на современном этапе.
Многие вопросы суда биев остались до сих пор малоизученными, требующими внимания ученых. Отрадно, что российские ученые обращают свое внимание на изучение этого социально-правового явления на современном этапе. Думаем, что и перед казахстанской наукой должны быть поставлены задачи проведения сопоставительного анализа между судом биев и аксакальскими советами с целью выработки рекомендаций для использования позитивного опыта бий-ского института в настоящее время.
Полагаем, что настало время для изучения живучести «неписанного права» в со-
временном обществе: насколько нормы
обычного права живут в убеждениях людей, а также влияют на законодательство и, соответственно, на стереотипы поведения. Это позволит не только выявить характерные черты «живого права»1, но и понять механизмы и причины селективного отбора народной памятью тех регуляторов, которые служат основанием для жизнеспособности народа.
ПРИМЕЧАНИЕ
1 Этот термин введен в 1913 г. австрийским правоведом Е. Эрлихом в работе «Основы социологии права».
ЛИТЕРАТУРА
[1] Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен / сост. А. А. Никишенков; ред. Ю. И. Семёнов. М. : Старый сад, 2000. 289 с.
[2] Кенжалиев З. Ж., Даулетова С. О. Казахское обычное право в условиях Советской власти (1917-1937 гг.). Алматы : Гылым, 1993. 143 с.
[3] Мальцев Г. В., Шапсугов Д. Ю. Предисловие // Обычное право в России: проблемы теории, истории практики. Ростов н/Д. : СКАГС, 1999. 368 с. ; Новикова Н. И. Правовые обычаи коренных народов Севера: кто напишет правила для оленеводов // Олень всегда прав. Исследования по юридической антропологии. М. : Стратегия, 2003. 320 с. ; Супатаев М. А. Обычаи и традиции коренных малочисленных народов в правовой системе России // Структура права: вопросы теории, истории и методологии : матер. межвуз. науч. конф. (Москва, 7 апреля 2004 г.). М. : Изд-во рУдН, 2005. 176 с. ; Бейтуганов А. З., Думанов Ф. Х. Обычное право кабардинцев: проблемы исследования на современном этапе // Обычное право народов северного Кавказа. Ростов н/д. : Изд-во СКАГС, 2006. С. 23-35 ; Магомедов Ш. Б., Рамазанов А. Х., Исмаилов М. А. Итоги и перспективы исследования обычного права Дагестана // Обычное право народов Северного Кавказа: итоги и перспективы исследования. Ростов н/Д. : СКАГС, 2006. С. 3649 ; Небратенко Г. Г. Обычное право донских казаков: вчера, сегодня, завтра // Обычное право народов Северного Кавказа: итоги и перспективы исследования. Ростов н/Д. : СКАГС, 2006. С. 55-67 ; Нефедов В. Н. Обычное право адыгов и казаков Северо-западного Кавказа: итоги и перспективы исследования // Обычное право народов Северного Кавказа: итоги и перспективы исследования. Ростов н/Д. : СКАГС, 2006. 164 с. ; Таказов Ф. М. Эволюция правовой культуры народов Северного Кавказа // Материалы республиканской научно-практической конференции. Владикавказ, 2012. С. 86-97 ; Мальцев Г. В. Месть и возмездие в древнем праве. М. : Норма : ИНФРА-М,
2014. 736 с.; и др.
[4] Наумова О. Б. Современные этнокультурные процессы у казахов в многонациональных районах Казахстана : автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1991. 24 с. ; Ларина Е. И., Наумова О. Б. Народное самоуправление у казахов
130
Ж. С. Мажитова
Оренбургской области // Вестник Евразии.
2006. № 4. С. 85-97 ; Ларина Е. И., Наумова О. Б. Кош-агачские казахи-мигранты // Вестник Евразии. 2008. № 2. С. 45-65 ; Ларина Е. И., Наумова О. Б. Современное религиозное сознание российских казахов и ислам имамов // Россия и мусульманский мир. 2008. № 6. С. 63-77 ; Ларина Е. И. Казахи в России // Родина. 2004. № 2. С. 98-101; и др.
[5] Ларина Е. И., Наумова О. Б. Кош-агачские казахи-мигранты // Вестник Евразии. 2008. № 2.
С. 45-65.
[6] Ларина Е. И., Наумова О. Б. Народное самоуправление у казахов Оренбургской области // Вестник Евразии. 2006. № 4. С. 87.
[7] Бочаров В. В. Неписанный закон: Антропология права. Научное исследование. 2-е изд. СПб. : Изд-во АИК, 2013. 328 с.
[8] Шанин Т. Русское крестьянское право и наследование имущества // Отечественные записки.
2003. № 2. URL: http://www.magazines.russ. ru/oz/2003/2/2003_28-pr.html.
