CC BY
165
Научная специальность
12.00.08 «Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право» УДК 343(470)(091)
СОВМЕСТНОЕ СОВЕРШЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ НЕКОТОРЫХ ЗАРУБЕЖНЫХ ГОСУДАРСТВ НОВОГО И НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ (ЧАСТЬ ПЕРВАЯ)
© Георгиевский Э. В., Кравцов Р. В., 2019
Иркутский государственный университет, Иркутск, Россия
На основе анализа историко-правовых нормативных источников осуществляется исследование формирования института совместного совершения преступления в уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран эпохи Нового и Новейшего времени. Анализируются законодательные акты различных государств, содержащие нормы уголовного-правового характера, в которых устанавливается ответственность за совместное совершение преступления, в период с XVII по XX в. Используются конкретно-исторический и структурно-сопоставительный (компаративистский) методы научного познания. Устанавливается, что одной из характерных черт данных эпох является взаимное влияние законодательных установок. Вместе с тем институт совместного совершения преступления обладает самостоятельной национальной спецификой, отражающей в целом характерные черты развития уголовного права. Выявляются характерные особенности законодательно-технического оформления норм о совместном совершении преступления. Преимущественно это нормы, соответствующие сегодняшнему пониманию Особенной части уголовного закона. С содержательной точки зрения констатируется тот факт, что одной из основных идей института соучастия в преступлении, как вида совместного совершения преступления, является наличие предварительного содействия совершению преступления. Это расценивается как соучастие в совершении преступления, а также как повод и причина его совершения. Содействие совершению преступления уже после его совершения в законодательстве некоторых стран рассматривается как состав «особого» преступления. Сделан вывод о том, что достаточно рельефно в уголовных законах некоторых стран эпохи Нового и Новейшего времени начинает проявляться принцип акцессорности соучастия, когда уголовная ответственность соучастников напрямую зависит от того, исполнено или нет деяние исполнителем преступления. Самостоятельным видом преступления, как правило, становится и преступный заговор. Заговор считался юридически оконченным с того момента, когда двое или большее число заговорщиков пришли к соглашению и решились действовать, даже если при этом нет непосредственного выполнения объективной стороны. В ряде случаев соучастие начинает рассматриваться как квалифицирующий признак преступления.
Ключевые слова: совместное совершение преступления, соучастие, акцессорная природа соучастия, Новое и Новейшее время, прикосновенность к преступлению, Терезиана, Румынская книга наставлений.
Эпоха Нового и Новейшего времени (XVII-XX вв.) привнесла в институт совместного совершения преступления достаточно серьезные изменения. Именно в этот период начинает отчетливо проявляться взаимное законодательное влияние одних правовых систем на другие. Определенные нормативные положения одних государств иногда практически полностью отражаются в законах других. Не является в этом смысле исключением и институт совместного совершения преступления. При этом институту совместного совершения преступления нельзя отказать и в известной доле национальной «автономности».
Так, например, Баварский уголовный кодекс 1751 г. содержал ряд положений, относящихся
к совместному совершению преступления. Согласно данным А. Н. Трайнина, в Кодексе перечисляются многочисленные варианты соучастников преступления: злоумышленные советчики, подстрекатели, пособники, одобряющие преступление, солидарные с преступлением, а также отдающие приказ совершить преступление. И, как представляется, сразу же очевидна аналогия Баварского уголовного кодекса 1751 г. с Румынской книгой наставлений 1646 г. Злокачественные советчики там и злоумышленные советчики здесь. И те и другие очень тесно примыкают к подстрекателям, являются их разновидностью. В Румынской книге наставлений вместе с советчиками говорится о тех, кто к преступлению принуждает, заставляет или
приказывает его совершить [14, с. 807-808], а в Баварском кодексе речь идет о лицах, имеющих полномочия отдать приказ о совершении преступления.
Особого внимания в сравнительном аспекте заслуживает и факт одобрения преступления. Как полагает А. Н. Трайнин, в Баварском кодексе одобрение преступления, а равно его восхваление рассматриваются как формы соучастия в совершении преступления. Ответственность таких лиц и непосредственных исполнителей преступления приравнивается [12, с. 9]. В Румынской книге наставлений в гл. 75 также есть норма, устанавливающая факт дифференцированной ответственности за восхваление преступника. При этом, если восхваляется лицо, совершившее тяжкое преступление, восхваляющий должен быть наказан даже строже, чем сам преступник. Если же преступление не относится к категории тяжких, наказание уравнивалось с тем, которому подлежал сам преступник [14, с. 815].
Помимо дифференциации видов соучастников в Баварском кодексе 1751 г. начинается процесс разделения укрывательства на виды. Так, различают укрывательство, заранее обещанное, и укрывательство, следующее за преступлением. В параграфе 8 Баварского кодекса 1751 г. устанавливалось, что тот, кто после совершения преступления предоставляет убежище преступнику или помогает ему в иной форме, наказывается менее строго, нежели главный виновник. Если же укрыватель вступает в сговор с главным виновником до совершения преступления, он наказывается так же, как лицо, непосредственно совершившее преступление [12, с. 9].
Одним из наиболее значимых памятников эпохи так называемого просвещенного абсолютизма являлась Терезиана 1768 г. Кодекс, изданный в Австро-Венгрии Марией Терезией, австрийской эрцгерцогиней, являлся первым законодательным актом в мировой истории, в котором подчеркнуто значение причинной связи при определении ответственности за соучастие. Об этом прямо говорит § 10 ст. 3 Те-резианы. В нем, в частности, сказано, что важным представляется определение того, было ли содействие преступлению оказано до, во время или после его совершения [12, с. 10].
Умышленный характер соучастия и внешне выраженный опасный способ подчеркивал § 11 ст. 3, в которой говорилось о содействии и помощи преступнику умышленно и опасным способом во время совершения преступления. При этом особое значение имела цель - обеспе-
чение совершения преступления [Там же]. Совершенно очевидно, что подобное построение текста в норме свидетельствует о таком «очевидном» виде соучастника, как соисполнитель, т. е. речь идет о лице, совместно с основным (главным или одним из) исполнителем, выполняющем объективную сторону состава преступления. Как справедливо отмечает А. Н. Трай-нин, к соучастию «в полном смысле» Терезиана относит лишь помощь, оказанную до или во время совершения преступления [Там же].
Что касается ситуации после совершения преступления, то и здесь Терезиана устанавливает достаточно четкие пределы. Параграф 12 ст. 3 гласит, что если помощь преступнику оказывается уже после совершения преступления «умышленным и опасным способом», то такие действия образуют состав совершенно особого (отдельного) преступления.
Вторая часть нормативного положения, изложенного в § 12, вполне на современном теоретическом уровне излагает положение, в соответствии с которым, если укрывательство было обещано заранее, то оно является соучастием также в полном смысле этого слова [Там же].
Как верно отмечает А. Н. Трайнин, Тере-зиана впервые начинает дифференцировать формы прикосновенности. Помимо упомянутого уже укрывательства, Австро-венгерский кодекс выделял недоносительство и попустительство.
Еще одной серьезной заслугой Уголовного кодекса Австро-Венгрии было установление общего положения о совместном совершении преступления, изложенного в § 6. Норма гласила о том, что преступлением является не только непосредственное совершение лицом преступления, но и содействие его совершению [Там же].
Французский уголовный кодекс 1791 г. принимался в особых революционных условиях, и, по словам А. Н. Трайнина, идеи свободы проникли в ткань нового уголовного закона Франции. До нового Кодекса в буржуазно-демократической Франции уже действовал ряд законов, одним из которых являлась Декларация прав человека и гражданина, принятая Учредительным собранием 26 августа 1789 г. Декларация, воплотившая взгляды Монтескье, Вольтера, Беккариа, провозгласила принцип равенства всех граждан перед законом, принцип законности, выразившийся в том, что всякая уголовная репрессия должна основываться только на законе и осуществляться в установленном законом порядке. Декларация существенно сужала круг наказуемых деяний, а
также провозгласила и закрепила в законе требования просветительско-гуманистического направления в уголовном праве, относящиеся к уголовным наказаниям [9, с. 54-55]. Именно уголовно-правовые идеи и принципы, воплощенные в Декларации 1789 г., впоследствии были реализованы в Уголовном кодексе 1791 г.
В 1791 г. в учредительном собрании выступил основной составитель проекта уголовного кодекса 1791 г. Мишель Лепелетье де Сен-Фаржо. В своем докладе он раскритиковал дореволюционное французское правосудие и акцентировал внимание слушателей на основных моментах своей теории наказания, положенной в основу нового уголовного закона. К основным положениям этой теории можно отнести: а) гуманность нового уголовного закона; б) соразмерность наказаний с преступлениями; в) соответствие между природой преступления и природой наказания; г) равенство наказаний; д) абсолютную определенность видов наказаний видам преступлений; е) длительность наказаний; ж) их публичность; з) необходимость отбывания наказания вблизи места совершения преступления [Там же, с. 56-58]. Кроме того, Мишелю Лепелетье удалось доказать необходимость отмены квалифицированных видов смертной казни (сожжение, колесование и пр.), пожизненное лишение свободы было заменено максимальным срочным лишением свободы в 24 года. Благодаря М. Лепелетье была значительно сужена сфера уголовно-правового воздействия. Были декриминализированы целый ряд преступлений против религии, налоговых преступлений, преступления «охоты, вод и лесов», преступления «книготорговли» и др. [Там же, с. 59].
Несмотря на то что в силу особых политических событий во Франции после буржуазно-демократической революции Уголовный кодекс 1791 г. просуществовал недолго, он внес определенный вклад в формирование институтов соучастия и прикосновенности в уголовном праве. М. И. Ковалев предостерегал от излишнего восхваления данного закона, справедливо отмечая тот факт, что Кодекс принимался в угоду интересам крупной французской буржуазии [5, с. 21].
Уголовный кодекс 1791 г. делился на Общую и Особенную части. Однако четких системных принципов такого деления выработано не было. Часть первая «О наказаниях» фактически соответствовала Общей части, однако в ней не нашлось места понятию преступления, а также целому ряду институтов, сопутствующих институту преступления (стадиям; обсто-
ятельствам, исключающим преступность деяния; соучастию). Как верно замечает Ф. М. Решетников, составители Кодекса, в частности, институт соучастия вынесли в самостоятельный раздел Особенной части [9, с. 91].
Как уже отмечалось, вопросам соучастия в Кодексе была уделена целая глава «О соучастниках преступления». Глава начинается определением подстрекательства: «Когда преступление будет совершено, то всякий, кто будет изобличен в том, что он подарками, обещаниями, приказаниями или угрозами склонил виновного или виновных к его совершению, наказывается как совершитель преступления» [12, с. 11]. А. Н. Трайнин обращает внимание на тот факт, что подстрекательство в Кодексе 1791 г. было весьма ограничено по способам склонения. Это были исключительно подарки, обещания, приказания или угрозы. Необходимо отметить, что подобное ограничительное перечисление способов подстрекательства было вообще свойственно французскому законодательству конца XVIII - начала XIX в. Так, в свое время на этот момент обращал внимание Н. С. Таганцев, говоря о том, что именно французскому и бельгийскому законодательствам было свойственно перечисление «средств» подстрекательства. Именно этому перечислению французские криминалисты придавали огромное значение, не допуская возможности подстрекательства иными средствами, кроме перечисленных в законе [11, с. 911]. К подстрекательству Уголовный кодекс 1791 г. относит также публичные призывы к совершению преступления [12, с. 12].
Не совсем ясным в Кодексе 1791 г. является понятие пособничества, которое дифференцируется на два вида. Во-первых, пособничество состоит в том, что пособник заведомо и умыслом совершить преступление предоставляет виновному или виновным орудия или средства совершения преступления. Во-вторых, в том, что пособник заведомо и с умыслом на совершение преступления помогал виновному, очевидно, совершать преступление. А это вновь означает, что вторая форма пособничества скорее всего представляет собой соиспол-нительство.
Наказания для различных видов соучастников в Кодексе 1791 г. еще не дифференцируются. Все эти лица наказываются так же, как лицо, непосредственно выполнившее объективную сторону состава преступления. Однако А. Н. Трайнин обращает внимание на один очень примечательный факт. И подстрекательство, и пособничество по Кодексу 1791 г. вле-
кут уголовную ответственность только лишь тогда, когда преступление будет совершено исполнителем. Если преступление не совершено, то и уголовная ответственность остальных соучастников не имеет места [12, с. 12-13].
Собственно, так же, как пособничество могло фактически сливаться с соисполни-тельством, не было четкой разницы между соучастием и укрывательством, под которым Кодекс 1791 г. понимал безвозмездное принятие, покупку или укрытие всего или части похищенных вещей, при осознании того, что они получены преступным путем [Там же, с. 13]. Ф. М. Решетников обращает внимание еще на один очень важный момент, касающийся прикосновенности к преступлению. Недоносительство и попустительство фактически декриминализуются, а наказуемым остается лишь укрывательство заведомо краденного имущества [9, с. 91].
Уголовный кодекс Франции 1810 г. должен был законодательно закрепить основные результаты Французской революции, и в частности завоевания крупной буржуазии. По сравнению с Кодексом 1791 г., как полагает Б. С. Утевский, это был шаг назад. Была создана система так называемых политических преступлений, восстановлены клеймение, стояние у позорного столба, отсечение правой руки отцеубийцам и другие виды и способы осуществления наказания, от которых отказался в свое время Кодекс 1791 г. [2, с. 129].
Не столь категоричен в оценке нового Уголовного кодекса Франции Ф. М. Решетников. Исследователь полагает, что Уголовный кодекс 1810 г. хоть и ввел во французское уголовное право ряд реакционных положений, направленных на укрепление буржуазных порядков, но, с другой стороны, сохранил ряд прогрессивных положений старого Кодекса [10, с. 7-9].
Достаточно превосходное мнение об УК Франции 1810 г. высказывает Г. А. Есаков, мотивируя причины его достаточно длительного существования: «Уголовный кодекс 1810 г. -это символ континентального уголовного права, зафиксировавший в своих лаконичных, устремленных в будущее положениях идею закона как орудия управления обществом настолько ясно, насколько это возможно. И поэтому неудивительно, что он прожил долгую жизнь не только во Франции, но и стал образцом для подражания во многих странах семьи континентального уголовного права (например, бельгийский УК 1867 г. и голландский УК 1881 г. составлены под его сильным влиянием)» [3, с. 42].
Как считает М. И. Ковалев, Кодекс 1810 г. в основном сохранил и принципы конструкции соучастия в сравнении с Кодексом 1791 г., хотя многие формулировки были значительно уточнены и в ряде случаев расширены. Первоначально постановления о соучастии содержались в пяти статьях Общей части УК Франции 1810 г. Впоследствии это количество было сокращено до трех. Однако порядка 20 положений о совместном совершении преступления содержала также Особенная часть Кодекса [5, с. 21].
Статья 59 устанавливает общие основания уголовной ответственности за соучастие, к которым относится участие, как полагает А. Н. Трайнин, только в тяжких преступлениях [12, с. 13]. Такими общими основаниями является одинаковость ответственности всех соучастников вместе с исполнителем объективной стороны. Ф. М. Решетников по этому поводу делает очень интересное замечание, касающееся противоречия положениям про-светительско-гуманистического направления, предполагавшим смягчение наказания соучастникам [10, с.12].
Подстрекателями в соответствии со ст. 60 являлись те, кто подарками, обещаниями, угрозами, злоупотреблением влияния или власти, преступными кознями или ухищрениями подстрекнули к этому деянию или дали наставления, как его совершить [15, с. 275]. Перечень способов подстрекательства, по сравнению с Кодексом 1791 г., увеличен.
Несколько более конкретизирован перечень пособнических действий, к которым относились: доставка оружия, орудий или иных каких-либо средств, послуживших для совершения деяния при осознании, что именно для этого они и предназначались. По этому поводу А. Н. Трайнин замечает, что наряду с моментом объективным в вопросах соучастия начинает проявляться и субъективный момент [12, с. 13]. Кроме того, пособничеством считались помощь или содействие виновнику или виновникам в действиях, которыми преступление подготавливалось, облегчалось или осуществлялось [15, с. 275].
Основания уголовной ответственности были практически такими же, как и в Уголовном кодексе 1791 г. Соучастники по общему принципу подлежали уголовной ответственности только в том случае, если преступление было совершено исполнителем или исполнителями. «Нормы о соучастии Французского уголовного кодекса, - пишет А. А. Пионтков-ский, - ограничивали как круг подлежащих
ответственности соучастников, так и пределы их ответственности. Необходимой предпосылкой возможности привлечения к ответственности соучастников преступления является совершение исполнителем преступления или покушения на него» [8, с. 499]. Однако мы хотели бы обратить внимание на тот факт, что УК Франции 1810 г. не во всех случаях ставил в жесткую зависимость ответственность соучастников от совершения преступления исполнителем. Так, в т. 60 содержалось положение, в соответствии с которым подстрекатели и пособники, например, не освобождались от уголовной ответственности даже в случае несовершения преступления, если посягательство было направлено на внешнюю или внутреннюю безопасность государства [15, с. 275-276].
Статья 61 относит к соучастникам и тех, кто, зная о преступном поведении злоумышленников, занимающихся разбоем или насильственными посягательствами против безопасности государства, общественного спокойствия или отдельных лиц, или собственности, обычно предоставляют им убежище, жилище или место сбора [Там же, с. 276].
Необходимо отметить, что в соответствии со ст. 89 Кодекса самостоятельным преступлением считался и преступный заговор. Заговор считался юридически оконченным с того момента, когда двое или большее число заговорщиков пришли к соглашению и решились действовать, даже если при этом не было непосредственного выполнения объективной стороны. К признакам заговора, делающим его более общественно опасным, нежели иные формы соучастия, исследователи относили: предварительное соглашение и взаимное подстрекательство. «Под соучастием вследствие заговора, - пишет А. Жиряев, - разумеется совокупное нескольких лиц, имеющих в виду одно и то же преступление и предварительно согласившихся между собою на учинение его общими силами, действование, вследствие которого происходит или самое это преступление, или по крайней мере покушение на это преступление» [4, с. 114].
Если предложение составить заговор было сделано одним лицом другому, но не было принято, то такое неудавшееся подстрекательство каралось смирительным домом. Если не состоялся заговор против жизни или личности членов императорской семьи, против существующего государственного строя, императорской власти или порядка престолонаследия, то ви-
новный, сделавший такое предложение, карался изгнанием [15, с. 277].
Статья 103 устанавливает ответственность за недонесение о заговорах или иных предполагаемых преступлениях против внутренней или внешней безопасности государства. Если лицо в течение 24 часов не сообщает правительству о ставших ему известными фактах, то оно подлежит наказанию.
В Особенной части Кодекса был целый ряд составов, особенность конструкции которых предполагала обязательное участие нескольких лиц. Таким преступлением, например, являлся мятеж. Мятеж мог являться и проступком, и преступлением. Если мятеж был учинен «вооруженным сборищем» от трех до двадцати человек, то он карался смирительным домом, если более чем двадцатью - каторжными работами. Как мятежника карали того, кто в публичных местах призывал к совершению мятежа [Там же, с. 280].
Предусматривал УК Франции 1810 г. соучастие и в качестве квалифицирующих обстоятельств. Так, например, ч. 2. ст. 379 «Кража» предусматривала кражу, совершенную двумя или несколькими лицами. Такое квалифицирующее обстоятельство предусматривало в качестве наказания смертную казнь в том случае, если к множественности лиц присовокуплялось еще четыре отягчающих наказание обстоятельства - совершение кражи ночью, с применением насилия, с оружием, с использованием форменной одежды представителей власти [Там же, с. 284].
Несмотря на тот факт, что Французский уголовный кодекс 1810 г. оказал достаточно серьезное влияние на развитие законодательства во многих иных государствах, например, сейм Польского королевства воспротивился введению в королевстве французского уголовного права, так как оно не отвечало интересам дворянства. В 1818 г. сейм одобрил очень лаконичный по своей форме Уголовный кодекс Польского королевства - Уголовное уложение царства Польского 1818 г. (Kodex Karzacy dla Krolestwa Polskiego 1818 roku). Этот кодекс, по мнению Ю. Бадраха, Б. Леснодорского и М. Пи-етрчака, был прогрессивным шагом в сравнении с действующими к тому моменту законами [1, с. 394-395].
В уголовном уложении царства Польского 1818 г. не было общего понятия соучастия. Оно определялось через перечисление видов соу-частнических функций, совершаемых до, во время или после совершения преступления. В книге первой «О преступлениях» в разд. 1
«О преступлениях вообще» ст. 21 постановляет, что соучастником преступления считается всякий, кто, зная о намерении совершить преступление, оказывает непосредственному виновнику его до или во время совершения этого преступления содействие. Перечень средств (способов), коими могло в принципе осуществляться соучастие, был достаточно широк. К ним относились: приказание, совет, угроза, наставление, поощрение (и это характеризовало деятельность подстрекателя); деятельное и намеренное доставление помощи или необходимых для совершения преступления средств, устранение препятствий (что характеризует деятельность пособника); доставление приюта преступникам и укрывательство их перед совершением преступления, а также иные средства (характеризовало укрывателей, которые рассматривались как соучастники) [13, с. 11]. Кроме того, в соответствии со ст. 22 участником преступления считался также тот, кто вошел с преступником в предварительное соглашение относительно прибыли или выгод, которые будут получены в результате совершения преступления, а также относительно предоставления ему помощи в укрытии уже после совершения преступления. Статья 23 устанавливает, что, если кто-либо помогал преступнику уже после свершившегося факта преступления или искал выгоды от уже свершившегося преступления, тот ни участником, ни соучастником не считался. Однако постановлялось считать такое лицо виновным в совершении данного преступления. Статья 24 определяет понятие зачинщика преступления, которым считалось лицо, руководившее его исполнением или предводительствующее в силу служебных начальнических полномочий [13, с. 12].
Совместное совершение преступления в соответствии с разд. 3 являлось обстоятельством, отягчающим наказание (по терминологии Уложения - усиливающим наказание) [Там же, с. 24]. В то же время, если лицо было склонено к совершению преступления вследствие боязни или из повиновения, то этот факт признавался обстоятельством, смягчающим наказание. Кроме того, в соответствии со ст. 63 отдельным видом преступления являлось оказание помощи преступникам [Там же, с. 21].
УК Индии 1860 г. содержал положения о соучастии в гл. V. Несмотря на тот факт, что особенности своей формы УК Индии в большей степени перенял от УК Франции 1810 г., по содержанию это был закон, построенный на принципах английского общего права. Даже
некоторые положения Особенной части о сговоре (например, в гл. VI «О преступлениях против государства») свидетельствовали о том факте, что институт соучастия был сформирован не только в Общей части, но и в части Особенной, и также имел чисто английское происхождение [6, с. 83]. В главе V «О соучастии» УК Индии 1860 г. все нормы о соучастии условно можно подразделить на две группы. Первая группа характеризует понятие соучастия (ст. 107-108), вторая - принципы наказания за соучастие (ст. 109-120). В статье 107 понятие соучастия, по существу, определяется через виды и функции соучастников. Так, в статье упоминается о подстрекателях, сговоре на совершение преступления и о пособничестве как намеренном содействии совершению преступления. В соответствии со ст. 108 соучастие в преступлении признавалось наказуемым даже в том случае, если исполнитель по каким-либо причинам уголовной ответственности избежал (возраст, невменяемость, добросовестное заблуждение) [7, с. 79-81]. Ш
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бадрах Ю., Леснодорский Б., Пиетрчак М. История государства и права Польши. М. : Юрид. лит., 1980. 559 с.
2. Всеобщая история государства и права : учебник. В 2 т. Т. 2: Новое время. Новейшее время / под ред. В. А. Том-синова. М. : Зерцало-М, 2011. 640 с.
3. Есаков Г. А., Крылова Н. Е., Серебренникова А. В. Уголовное право зарубежных стран : учеб. пособие. М. : Проспект, 2009. 336 с.
4. Жиряев А. О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении. Дерпт : Тип. Г. Лаак-манна, 1850. 145 с.
5. Ковалев М. И. Соучастие в преступлении. Часть 1: Понятие соучастия / под ред. М. А. Ефимова. Свердловск : [Б. и.], 1960. 288 с.
6. Крашенинникова Н. А. Индусское право: история и современность. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1982. 192 с.
7. Крашенинникова Н. А, Трикоз Е. Н. Формирование института соучастия в уголовном праве Индии XIX в. // Вестн. РУДН. Сер. Юрид. науки. 2017. Т. 22, № 1. С. 66-90.
8. Пионтковский А. А. Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. 2: Преступление / редкол.: А. А. Пионтковский, П. С. Ромашкин, В. М. Чхиквадзе. М. : Наука, 1970. 516 с.
9. Решетников Ф. М. Уголовное право буржуазных стран: Просветительно-гуманистическое направление в уголовном праве. Вып. 1. М. : Изд-во УДН, 1965. 71 с.
10. Решетников Ф. М. Уголовное право буржуазных стран: «Классическая» школа и антрополого-социологиче-ское направление. Вып. 2. М. : Изд-во УДН, 1966. 99 с.
11. Таганцев Н. С. Лекции по русскому уголовному праву. Часть общая. Вып. 2. СПб. : Гос. тип., 1888. 974 с.
12. Трайнин А. Н. Учение о соучастии. М. : Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1941. 158 с.
13. Уголовное уложение царства Польского 1818 г. Общая часть Книги о преступлениях. СПб. : Тип. А. Ф. Маркса, 1895. 32 с.
14. Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы / под ред. В. М Корецкого. М. : Госюриздат, 1961. 960 с.
15. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Новое и Новейшее время / сост. В. А. Том-синов. М. : Зерцало-М, 2012. 456 с.
REFERENCES
Badrakh Yu., Lesnodorskiy B., Piyetrchak M. Istoriya gosudarstva i prava Polshi. Moscow, Yurid. lit. Publ., 1980, 559 p. (in Russian)
Vseobshchaya istoriya gosudarstva i prava. Uchebnik dlya vuzov v dvukh tomakh. Tom 2. Novoye vremya. Noveysheye vremya. Pod red. V.A. Tomsinova. Moscow, Zertsalo-M Publ., 2011, 640 p. (in Russian)
Esakov G.A., Krylova N.E., Serebrennikova A.V. Ugolovnoye pravo zarubezhnykh stran. Uchebnoye posobiye. Moscow, Prospekt Publ., 2009, 336 p. (in Russian)
Zhiryayev A. O stechenii neskolkikh prestupnikov pri odnom i tom zhe prestuple-nii. Derpt, Tip. G. Laakmanna Publ., 1850, 145 p. (in Russian)
Kovalev M.I. Souchastiye v prestuplenii. Chast 1: Ponyatiye souch-astiya. Red. M.A. Efimova. Sverdlovsk, [B. i.], 1960, 288 p. (in Russian)
Krasheninnikova N.A. Indusskoye pravo: istoriya i sovremennost. Moscow, Mosk. un-t Publ., 1982, 192 p. (in Russian)
Krasheninnikova N.A., Trikoz E.N. Formirovaniye instituta souch-astiya v ugo-lovnom prave Indii XIX v. Vestnik RUDN. Seriya: Yuridiches-kiye nauki, 2017, vol. 22, no 1, pp. 66-90. (in Russian)
Piontkovskiy A.A. Kurs sovetskogo ugolovnogo prava v 6 t. T. 2. Prestupleniye. Redkol. A.A. Piontkovskiy. P.S. Romashkin. V.M. Chkhik-vadze. Moscow, Nauka Publ., 1970, 516 p. (in Russian)
Reshetnikov F.M. Ugolovnoye pravo burzhuaznykh stran. Prosve-titelno-gumanisticheskoye napravleniye v ugolovnom prave. Vyp. 1. Moscow, UDN Publ., 1965, 71 p. (in Russian)
Reshetnikov F.M. Ugolovnoye pravo burzhuaznykh stran: "Klassi-cheskaya" shkola i antropologo-sotsiologicheskoye napravleniye. Vyp. 2. Moscow, UDN Publ., 1966, 99 p. (in Russian)
Tagantsev N.S. Lektsii po russkomu ugolovnomu pravu. Chast obsh-chaya. Vyp. 2. Sankt-Peterburg, Gos. tip. Publ., 1888, 974 p. (in Russian) Traynin A.N. Ucheniye o souchastii. Moscow, Yurid. izd-vo NKYu SSSR Publ., 1941, 158 p. (in Russian)
Ugolovnoye ulozheniye tsarstva Polskogo 1818 g. Obshchaya chast Knigi o prestup-leniyakh. Sankt-Peterburg, Tip. A. F. Marksa Publ., 1895, 32 p. (in Russian)
Khrestomatiya pamyatnikov feodalnogo gosudarstva i prava stran Evropy. Pod red. V.M Koretskogo. Moscow, Gosyurizdat Publ., 1961, 960 p. (in Russian)
Khrestomatiya po istorii gosudarstva i prava zarubezhnykh stran. Novoye i No-veysheye vremya. Sost. V.A. Tomsinov. Moscow, Zertsalo-M Publ., 2012, 456 p. (in Russian)
Joint Crime in the Legislation of Some Foreign Countries of New and Modern Times (Part One)
© Georgievsky E. V., Kravtsov R. V., 2019
In this paper, based on the analysis of historical and legal regulatory sources, a study is being conducted on the formation of the institution of joint crime in the criminal legislation of some foreign countries in the era of a new and new era. Analyzed are the legislative acts of various states containing norms of a criminal-legal nature, which establish responsibility for the joint commission of a crime, from the 17th to the 20th centuries. Concrete historical and structural-comparative (comparative) methods of scientific knowledge are used. It is established that one of the characteristic features of these epochs is the mutual influence of legislative installations. At the same time, the institution of joint commission of a crime has an independent national specificity, reflecting on the whole the characteristic features of the development of criminal law. The characteristic features of the legislative-technical formalization of the norms on the joint commission of a crime are identified. These are predominantly norms consistent with today's understanding of the special part of the criminal law. From the substantive point of view, it is stated that one of the main ideas of the institution of complicity in a crime, as a form of joint commission of a crime, is the presence of preliminary assistance in the commission of a crime. This is regarded as complicity in the commission of a crime, as well as a reason and reason for its commission. Facilitating the commission of a crime after it has been committed is considered by law in some countries as part of a "special" crime. It was concluded that the principle of accessory complicity begins to manifest itself in the criminal laws of some countries in the era of new and modern times, when the criminal responsibility of accomplices directly depends on whether or not the crime was carried out. An independent type of crime, as a rule, is a criminal conspiracy. The conspiracy was considered legally complete from the moment when two or more conspirators came to an agreement and decided to act, even if at the same time the direct execution of the objective side. In some cases, complicity begins to be considered as a qualifying sign of a crime.
Keywords: joint commission of a crime, complicity, the accessory nature of complicity, new and modern time, implications for crime, Teresiana, Romanian Book of Instruction.
