CC BY
125
2 Лушин А. И.
| Советское государство середины 1960-1970-х гг. | и становление системы борьбы с оппозицией
X
g Лушин Александр Иванович
I— Северо-Западный институт управления — филиал РАНХиГС (Санкт-Петербург) ^ Профессор кафедры истории и политологии Доктор исторических наук, профессор lushinai@mail .ru
РЕФЕРАТ
В статье раскрывается процесс становления государственной системы в борьбе с оппозицией, институализированной в диссидентском движении. Показана реализация комплекса мер, предпринятых государственными структурами для дискредитации, нейтрализации, а затем и разгрома оппозиции.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
советское государство, демократия, антисоветские настроения, оппозиция, диссидентское движение
Lushin A. I.
Soviet State of the Middle of 1960-1970th Years and Formation of the System of Fight against Opposition
Lushin Alexander Ivanovich
North-West Institute of Management branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public
Administration (Saint-Petersburg, Russian Federation)
Professor of the Chair of History and Political Science
Doctor of Science (History), Professor
lushinai@mail .ru
ABSTRACT
The process of the formation of the mechanism of government in the struggle with the opposition and with the human rights movement is considered in the article. There is analysis of state measures package, that had been made by government to neutralize and after that to rout the opposition movement.
Keywords
state power, government, democracy, opposition, the human rights movement, propaganda, express discontent youth
Взаимодействие государства и оппозиции является актуальной проблемой как для российского социума, так и для стран с развитыми институтами демократии. В этом контексте определенный научный и практический интерес представляет собой изучение исторического опыта становления советской государственной системы в борьбе с оппозицией и, в частности, с диссидентским движением.
Точкой отсчета институализации этого движения, как правило, считается середина 1960-х гг., а первым поводом для выяснения отношений между властью и либерально настроенной частью советского общества явилось «дело Синявского—Даниэля», московских литераторов, опубликовавших свои работы на Западе, и что за этим последовало. Вскоре после окончания судебного процесса над ними на высшем государственном уровне были определены «границы» свободомыслия. На состоявшемся в феврале 1966 г. ХХШ съезде КПСС тогда еще Первый секретарь
ЦК КПСС Л. Брежнев буквально «заклеймил» «ремесленников от искусства... кото- < рые избирают своей специальностью очернение нашего строя, клевету на наш ^ героический народ»1. Ему вторили руководители партийных организаций и неко- ^ торые представители творческой элиты. ^
Неприятие свободы мысли и слова, решимость покончить с разоблачениями ^ сталинского периода и восстановить нарушенную субординацию — все, что так ^ долго накапливалось в государственных кабинетах, теперь провозглашалось с три- о буны съезда руководителями идеологических ведомств и региональных партийных о организаций. Делегаты съезда И. Бодюл, В. Конотоп, М. Соломенцев, Л. Егорычев, А. Епишев, С. Павлов обличали носителей «безыдейности и мелкобуржуазной распущенности, которые под флагом свободы творчества, под предлогом борьбы с последствиями культа личности, под видом поборников исторической правды и достоверности кокетничают перед зеркалом истории, охаивают, чернят, типизируют единичные факты, тенденциозно искажают, выискивают в политической жизни страны какие-то элементы так называемого сталинизма»2. На эти выступления зал отвечал «бурными продолжительными аплодисментами».
Небезынтересно, еще до суда, 5 января 1966 г., секретариат ЦК КПСС принял постановление (№ СТ 132/11с), послужившее идеологической основой для первого политического процесса послесталинской эпохи3. О большом внимании высшего руководства страны к нему свидетельствуют информационные записки в ЦК КПСС руководителей партийно-государственных ведомств. Так, заместитель заведующего отделом ЦК КПСС Н. Захаров, Генеральный прокурор СССР Р. Руденко в информационном письме ЦК партии сообщали о том, что подследственные виновными себя в предъявленном им обвинении по ч. 1 ст. 70 УК РСФСР («антисоветская агитация и пропаганда») не считают, поскольку произведения, по утверждению обвиняемых, не носят антисоветского характера. Однако, по мнению Захарова и Руденко, их произведения «являются клеветническими, порочащими советский государственный и общественный строй, политику и идеологию нашей партии», а самое главное, они «активно использовались антисоветскими зарубежными центрами в идеологической борьбе против СССР»4.
Весьма показательной является и информация секретаря ЦК КПСС Ю. Андропова, адресованная Политбюро. «Осуждение в уголовном порядке Синявского и Даниэля, — сообщал он, — и критика в их адрес на XXIII съезде партии одобрительно восприняты советской общественностью. Так, например, поэт Егоров (г. Саранск) заявил: «Я присоединяю свой голос к выступлению Шолохова, который раскрыл лицо двуличных писак Синявского и Даниэля». (Правда, до сих пор в Мордовии затрудняются припомнить стихи такого «поэта».) Композитор Другов (г. Куйбышев): «Правильно критикует съезд тех поэтов и писателей, которые чернят наш строй и клевещут на него». Вместе с тем среди некоторой части творческой интеллигенции высказывались опасения — не является ли вынесенный приговор проявлением «жесткого курса» по отношению к людям творческого труда. «Как писатель, — отмечал В. Аксенов, — хорошего не жду.»5.
Особая роль в активном «разоблачении отщепенцев» отводилась Комитету государственной безопасности. Из информации председателя КГБ В. Семичастного и Р. Руденко 28 января 1967 г. следовало, что «с декабря 1965 г. в Москве предпринимались неоднократные попытки организации различного рода „сборищ" и „прово-
1 XXIII съезд КПСС. Т. 1. М., 1966. С. 86.
2 Там же. С. 468.
3 Российский государственный архив новейшей истории (далее - РГАНИ). Ф. 89. Оп. 25. Д. 11. Л. 1.
4 Там же. Л. 2.
5 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 486. Л. 72.
5 кационных выступлений" в защиту Даниэля и Синявского и памяти жертв сталинизма»1. н В депеше указывались фамилии А. Вольпина, П. Якира, А. Гинзбурга, персонального ^ пенсионера А. Снегова, писателей Э. Генри, Л. Чуковской, Б. Балтера, А. Костерина, ^ историков А. Некрича, Л. Петровского2.
^ История свидетельствует, что любой политический режим, правовая система ^ защищают себя от посягательств как извне, так и внутри государства. После перо вых выступлений в защиту осужденных литераторов власть предприняла ряд до-о полнительных мер в целях защиты государственного строя. Это были меры в организационно-правовой и кадровой политике, а также деятельности СМИ. В мае 1967 г. был отправлен в отставку председатель КГБ В. Е. Семичастный. Вместо него был назначен Ю. В. Андропов, занимавший до этого пост секретаря ЦК КПСС. По его инициативе была изменена структура органов безопасности: для борьбы с внутренней оппозицией создано специальное Пятое управление. Начали изменяться и формы этой борьбы — они становятся более тонкими, гибкими и разносторонними. Все чаще судебные преследования оппозиционеров стали заменяться административными: увольнением с работы, исключением из вузов, лишением прописки в Москве, Ленинграде и других крупных городах. Выступавших с критикой советского строя лишали возможности выезжать за границу. Формальной становилась миссия адвокатов в суде по «политическим» делам. Для участия в таких процессах адвокат должен был получить «допуск к секретным работам и материалам», который оформлялся в органах госбезопасности. Неудивительно, что в большинстве случаев адвокаты не решались выступать против государственного обвинения в суде, что способствовало вынесению приговора иногда фактически еще до окончания судебного заседания.
Вторая половина 1960-х гг., как известно, ознаменовалась всплеском политической активности западноевропейской молодежи, повлиявшей на умонастроения и части советских сверстников. Участившиеся проявления антисоветских настроений молодежи вызвали особую обеспокоенность политического руководства страны. Из информации руководства КГБ следовало, что «...на протяжении последних двух лет в Москве со стороны отдельных лиц из числа фрондирующей молодежи предпринимались попытки спровоцировать антиобщественные выступления с требованиями свободы демонстраций, отмены некоторых статей Уголовного кодекса и другими. Действия участников сборищ, как правило, сопровождались распространением листовок, изготовленных ими плакатов и провокационными выкриками»3. Организаторами этих акций являлись бывшие студенты московских вузов В. Буковский, В. Делоне, В. Кушев. При этом внимание членов Политбюро акцентировалось на том, что «организаторы сборища поддерживали контакт с представителями «Народно-трудового союза» (эта организация в СССР считалась крайне антисоветской), снабжали их политически вредными рукописями и документами, которые затем публиковались за рубежом». Отдавая себе отчет о негативной реакции за границей на приговор суда, председатель КГБ предложил «подготовить и продвинуть на Запад выгодную нам информацию об этом процессе»4.
На суде обвиняемые признали себя виновными и раскаялись. Однако В. Буковский в своем выступлении «пытался придать суду политическую окраску .вел себя на суде с явным желанием попасть на страницы зарубежной печати не как антиобщественный, уголовный преступник, а как лицо, обвиненное в политическом преступлении. Делоне и Кушев чистосердечно раскаялись и просили суд учесть их
1 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 25. Д. 25. Л. 2.
2 Там же. Л. 3.
3 Там же. Д. 26. Л. 1.
4 Там же. Л. 3.
желание встать на путь честной жизни»1. В связи с этим было предложено опубли- < ковать в газете «Вечерняя Москва» краткое сообщение о судебном процессе, что ^ и было оперативно сделано. ^
Открытые выступления оппозиции привели к тому, что к концу 1960-х гг. значи- ^ тельная часть судебных процессов над диссидентами активно контролировалась ^ высшим государственным руководством. Так, Ю. Андропов 26 января 1968 г. со- ^ общал в ЦК КПСС, что «закончившийся суд над антисоветчиками» установил полную о виновность подсудимых в преступной связи с зарубежной антисоветской органи- о зацией НТС, распространении антисоветской литературы и совершении других уголовных преступлений. А «приговор суда и публикации о нем в советской прессе встречены трудящимися с одобрением».2 Вместе с тем выражалась озабоченность по поводу того, что отдельные лица из интеллигенции, прежде всего в Москве и Новосибирске, пытались поставить под сомнение виновность подсудимых, выражали несогласие с приговором. А в выступлениях адвокатов Каминской, Ария и Золотухина «содержались политически ошибочные оценки преступления, совершенного подсудимыми»3. Развертыванию «шумихи на Западе», как следовало из доклада, «способствовали действия группы, в которую входили Литвинов, Богораз, Якир, Григоренко, Есенин-Вольпин»4.
В целях «срыва антисоветской кампании и пресечения деятельности антиобщественных элементов» внутри страны председатель КГБ предложил «прекратить публикацию материалов, связанных с процессом, а также опубликовать статьи авторитетных деятелей науки и культуры о гражданском долге советских людей, чувстве патриотизма». Кроме того, предлагалось «предупредить Якира, Литвинова и Богораз об антиобщественном характере их действий. В случае, если они и после этого не изменят своего поведения, просим поручить соответствующим органам решать вопрос о высылке Якира и Литвинова в административном порядке из Москвы. Вызвать в Комитет госбезопасности Марченко, подготовившего клеветническую рукопись «Мои показания» о положении заключенных в Дубравном ИТЛ и ожидающего в настоящее время ее издания за рубежом. Предупредить его, что он будет лишен советского гражданства и выдворен за границу, если рукопись будет издана» . Кроме того, было предложено рассмотреть вопрос о целесообразности и времени публикации «покаянных писем» осужденных5.
В качестве одной из превентивных мер борьбы с оппозицией была возрождена практика лишения гражданства, почти не знавшая аналогов в мировой правоприменительной практике. Как известно, еще постановление Политбюро ЦК от 8 июня 1922 г. фактически узаконило практику высылки неугодных в соответствии с указаниями Ленина «очистить Россию от этой сволочи». Проекты Указов Президиума ВС СССР «О лишении гражданства СССР», известных своими антисоветскими выступлениями московского учителя И. Габая и неоднократно осужденного А. Марченко за «систематические совершения действий, несовместимых с принадлежностью к гражданству СССР, наносящих своим антиобщественным поведением ущерб престижу Союза СССР», были подготовлены в кратчайшие сроки. В этих документах отмечалось, что Президиум ВС СССР постановляет на основании ст. 7 Закона «О гражданстве СССР» от 19 августа 1938 г. лишить гражданина СССР Габая И. Я. 1935 г. р., уроженца г. Баку, за проступки, порочащие звание гражданина СССР. Второй аналогичный документ свидетельствовал о лишении гражданства СССР
1 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 25. Д. 27. Л. 2.
2 Там же. Оп. 17. Д. 48. Л. 1.
3 Там же.
4 Там же. Л. 2.
5 Там же. Л. 3.
< Марченко А. Т. 1938 г. р., уроженца г. Барабинска Новосибирской обл., за проступ-н ки, порочащие звание гражданина СССР1. 15 апреля 1968 г. Политбюро ЦК КПСС ^ согласилось с предложениями Прокуратуры Союза ССР и Комитета госбезопас-V ности в отношении И. Я. Габая и А. Т. Марченко2, однако указ так и не был опубли-^ кован в печати. Высылка, лишение гражданства позднее А. Солженицына, В. Бу-^ ковского, А. Сахарова и многих других оппозиционеров станут почти обычными о явлениями.
о Заметное влияние на эволюцию государственной системы противодействия оппозиции оказала акция протеста против ввода войск ОВД в Чехословакию 21 августа 1968 г. Уже 5 сентября Ю. Андропов, Н. Щелоков и Н. Маляров информировали ЦК КПСС, что в последнее время, особенно в связи с событиями в Чехословакии, Литвинов, Богораз-Брухман и некоторые их единомышленники вновь активизировали свою враждебную деятельность. 25 августа около 12 часов дня на Красной площади по заранее обусловленному сговору они предприняли попытку, имея при себе плакаты, учинить демонстрацию протеста. С участием общественности враждебная акция была своевременно пресечена3. Далее сообщалось о тех, кто вышел на демонстрацию: Литвинов, Богораз, Файнберг, Горбаневская, Бабицкий, Баева, Корхо-ва, Русакова, Дремлюга и Делоне. В отношении последнего было специально сказано как о личности «без определенных занятий».
В связи с акцией протеста было задержано 11 человек (а не семь, как пишется в литературе и воспоминаниях самих участников выступления; остальные после бесед в компетентных органах раскаялись, поэтому о них сегодня стараются не вспоминать). Пятеро из которых после допроса были освобождены, а Литвинов, Богораз, Файнберг, Дремлюга, Делоне и Бабицкий задержаны и привлечены прокуратурой Москвы к уголовной ответственности по ст. 1903 УК РСФСР («организация или активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок»)4. Еще до начала процесса судьба «вышедших на площадь» была определена руководством государства: «Предполагается, — отмечалось в информации, — что в отношении Богораз-Брухман и Литвинова ввиду нецелесообразности их содержания в местах заключения суд должен ограничиться ссылкой их в отдаленные районы страны»5. Деятельность этой группы, по утверждению авторов записки, развивалась в основном в творческой среде. Наиболее активными членами были П. Якир и П. Литвинов. «Из агентурных источников усматривается, что участники группы — Литвинов, Дремлюга и Делоне — в течение длительного времени не занимались общественно полезным трудом, пользовались средствами так называемого „негласного фонда", созданного их группой за счет денег, получаемых от отдельных представителей творческой интеллигенции и ученых»6.
Судя по всему, особую обеспокоенность вызывала деятельность В. Делоне (праправнука, кстати, коменданта Бастилии), который «называл себя ярым противником советской власти, люто ненавидящим коммунистическую идеологию. Он был вхож в круг больших ученых». В их числе оказался академик Сахаров, «который вначале с недоверием относился к деятельности Якира, Литвинова и их группы, постепенно под влиянием разъяснений Делоне стал подписывать ее различные документы».
Среди тех, кто поддерживал взгляды группы, был академик М. Леонтович7. По имевшимся данным, Богораз и Литвинов «нелегально получили от находившегося
1 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 18. Д. 47. Л. 2-3.
2 Там же. Л. 1.
3 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 25. Д. 32. Л. 1.
4 Там же.
5 Там же. Л. 2.
6 Там же. Л. 3.
7 Там же. Л. 4.
в заключении Даниэля сборник стихотворений, охаивающих советскую действитель- < ность, и переправили его для издания за границу». Однако, изучив конфиденци- ^ альную информацию, власти сочли целесообразным «воздержаться от использо- ^ вания оперативных данных, чтобы не придавать процессу политической окраски»1. ^
В этой связи следовало убедить общественность, что судебный процесс прово- ^ дится в отношении обычных уголовных преступников. Однако в защиту обвиняемых ^ выступили представители зарубежной общественности. Кроме того, с письмом в о адрес А. И. Микояна 4 сентября 1968 г. обратилась бабушка П. Литвинова — жена о бывшего министра иностранных дел СССР М. Литвинова: «Дорогой Анастас Ива- И нович! Пишу Вам в большой беде — мой внук Павел Литвинов сидит в Лефортовской тюрьме. Я не знаю, в чем именно его обвиняют. Знаю только, что он благородный и честный мальчик, которому дорога его родина. Максим Максимович его очень любил. Дорогой Анастас Иванович! Если можете, помогите! Он еще молод, а я уже совсем стара. С надеждой и уважением А. Литвинова»2. В левом углу была приписка А. И. Микояна, датированная 13 сентября: «Леонид Ильич! Прошу обратить внимание, в данный момент устроить суд — это говорят, проектируется — над внуком Литвинова и др. — это значит дать новую пищу нашим врагам. Они уже отсидели. На этот раз ограничиться предупреждением — было бы разумнее»3.
Уголовное дело по обвинению участников демонстрации 20 сентября было передано в суд. Характеристика шефа КГБ обвиняемых была крайне отрицательной. О результатах судебного процесса высшее руководство страны было проинформировано следующим образом: «У здания суда, — сообщал председатель КГБ, — находились знакомые и единомышленники осужденных, а также корреспонденты ряда капиталистических государств, но отдельные рабочие, случайно оказавшиеся у здания суда, с друзьями осужденных в резкой форме давали отпор их вредным высказываниям и выражали недоумение в связи с тем, что органы власти не привлекают „крикунов" к ответственности». В заключении говорилось: «Приговор суда был встречен с большим одобрением присутствующими в зале гражданами»4. Особый интерес, конечно, вызывают «отдельные рабочие, случайно оказавшиеся у здания суда». Весьма, конечно, примитивно, но тогда, наверное, для кого-то звучало весьма правдоподобно.
Показательно, что спустя год отрицательная реакция «вышедших на площадь» будет косвенно подтверждена в отчетах руководства спецслужб. Так, в информационной записке секретарю ЦК КПСС К. Русакову начальник ГРУ П. Ивашутин 15 августа 1969 г. сообщал, что в Чехословакии продолжается распространение антипартийных и антисоветских листовок, имеются открытые провокации и даже диверсии. Кроме того, около 14% коммунистов вышли из рядов КПЧ, многие перестали платить членские взносы5. Кроме того, в «Некоторых замечаниях по вопросу подготовки военно-политической акции 21 августа 1968 г.», находящихся в «Особой папке» Политбюро ЦК КПСС под грифом «Совершенно секретно», сообщалось о том, что ввод союзных войск в Чехословакию в пропагандистском отношении был подготовлен крайне неудовлетворительно, хотя в военном отношении операция была проведена безукоризненно. Отсутствовал комплексный план пропагандистских, специальных, административных и других мероприятий, которые в совокупности с военным контролем обеспечили подавление контрреволюционной оппозиции в стране и это привело к далеко идущим осложнениям: «Процесс политического урегулиро-
1 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 25. Д. 32. Л. 4-5.
2 Там же. Д. 33. Л. 1.
3 Там же.
4 Там же. Д. 4. Л. 1.
5 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 54. Д. 19. Л. 2.
< вания в Чехословакии затянулся. Он будет длительным»1. Время, как известно, по-н казало авантюрность этой акции руководства страны.
^ К концу 1960 — началу 1970-х гг. советское государство, используя широкий V арсенал организационно-правовых средств, судебных процессов, высылки за ^ границу, лишения гражданства, дискредитации в СМИ, формирования имиджа ^ диссидентов как «тунеядцев и агентов западных спецслужб», создает достаточно о эффективную систему противодействия диссидентскому движению. Особое место о в ней займут места лишения свободы и судебная психиатрия. Эта система к концу 1970-х гг.показала свою эффективность и способствовала тому, что движение не найдет понимания и широкой поддержки в советском обществе, а в начале 1980-х гг. будет разгромлено.
1 РГАНИ. Ф. 89. Оп. 61. Д. 6. Л. 1-8.
