CC BY
344
УДК 72.03
Искандаров М.М. - старший преподаватель
E-mail: iskandarovm@gmail. com
Казанский государственный архитектурно-строительный университет
Михайлов А.Ю. - кандидат исторических наук, ассистент
E-mail: apunion@mail. ru
Казанский (Приволжский) федеральный университет
СОВЕТСКИЙ НЕОКЛАССИЦИЗМ: ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ АРХИТЕКТУРЫ 1930-1950-Х ГГ.
АННОТАЦИЯ
Данная статья посвящена исследовательским интерпретациям архитектуры 1930-1950-х гг. в российской историографии. Акцент сделан на терминах и понятиях, в которых описывается сталинская архитектура. Показано, что «область рассеивания» понятия советский неоклассицизм варьируется от «сталинского ампира» и «пролетарской классики» до историзма, понятий, взаимоисключающих друг друга.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: советский неоклассицизм, «социалистический неоклассицизм», постконструктивизм, «сталинский ампир», «пролетарская классика», историзм, «культура два».
Iskandarov M.M. - senior lecturer
Kazan State University of Architecture and Engineering
Mikhailov A.Y. - сandidate of historical sciences, assistant
Kazan (Volga river) Federal University
SOVIET NEOCLASSICISM: RESEARCH INTERPRETATION OF ARCHITECTURE 1930-1950
ABSTRACT
This article is devoted to research interpretations of architecture 1930-1950 in Russian historiography. Emphasis is placed on the terms and concepts that describe Stalinist architecture. It is shown that the « field distribution» of concepts Soviet neoclassicism ranging from the «Stalinist Empire» and «proletarian classic» to historicism, the concept of mutually exclusive of each other.
KEY WORDS: soviet neoclassicism, «the socialist neoclassicism», postkonstruktivizm, «Stalin's empire», «proletarian classic», historicism, «Culture Two».
Неоклассицизм как феномен смещенной, реактуализированной классики подразумевает некое инобытие сформировавшегося классического наследия, его существование в качественно изменившихся реалиях. Основные характеристики классицизма - идея Порядка, иерархии (форм и общественных отношений), социальные утопии, дидактический характер культуры, архитектуры, - получают новое стихийное, глобальное звучание. Теперь они более монументальны, величественны, пафосны.
Классика в современном понимании - это порождение «классической эпохи» [23, c. 113-114; 22] - для Европы это XVII-XVIII вв. - период выстраивания дисциплинированной, рациональной, математически описанной реальности [7, c. 47]. Соотносясь с этим, европейские искусствоведы называют классическим стилем - «style classique» - эпоху барокко, которая описывает «классический период» в социально-политической истории Европы [6, c. 16].
Считая сущностью классицизма просветительские проекты и социальные утопии, А.В. Иконников в своей периодизации советской архитектуры называет эпоху 1930-1950-х гг., то есть период советского неоклассицизма, «преобладанием популистской идеологизированной историцистской утопии «вечных ценностей», утверждавшей образы процветания» (1931-1941) и «абсолютным господством и догматизацией утопии «вечных ценностей», созданием ее канонизированных вариантов» [10, c. 286].
Классицизм, неоклассицизм в советском, постреволюционном контексте имеет совершенно новое преломление, сохраняя основные свои черты. Концептуально классика в советском интеллектуальном пространстве формировалась исходя из марксистской социальной теории с его
дискриминационными оппозициями - прогресс/регресс. «Прогрессивные с марксистской точки зрения эпохи - Античной Греции, Древнего Рима и итальянского Возрождения. Готика, барокко и буржуазный девятнадцатый век - эпохи регрессивные и чуждые», - пишет Д. Хмельницкий, интерпретируя художника Бела Уица в своей тенденциозной работе «Зодчий Сталин» [27, с. 159].
Ему вторит В. Паперный, говоря, что «освоение наследия советской архитектурой начинается с триады «Греция - Рим - Ренессанс», той самой, которая наиболее решительно отбрасывалась прошлой культурой» (то есть «культурой один») [17, с. 47]. Утверждает он это, ссылаясь на спектр мнений советской культурной элиты, подмечая нюансы в определении «классики».
Так, архитектор-неоклассицист И. А. Фомин подразумевал под этим «все периоды, начиная с Греции и Рима и кончая русским ампиром... с отказом от традиционных пропорций (колоссальность, масштабность, гипертрофия пропорций и есть один из признаков неоклассицизма)» [17, с. 48].
Н.И. Луначарский и М.Я. Гинзбург понимали под классикой Древнюю Грецию. Первый советовал опираться на достижения греческой архитектуры при строительстве Дворца Советов, второй - апеллировал именно к периоду древнегреческой классики (VI-IV до н.э.). «На пером месте хочется поставить эллинское искусство, искусство пятидесятилетнего взлета Фидия, Иктина и Калликрата», - писал архитектор М.Я. Гинзбург [17, с. 48]. А. Толстой и А. Щусев понимали под классикой искусство Рима периода империи с его масштабностью и качеством [17, с. 47-48].
Область рассеивания понятия советский неоклассицизм (или стиль 1930-1950-х гг.) в отечественной историографии столь обширна, что включает в себя такие полярные и отрицающие друг друга определения как ампир, «сталинский ампир» (О.С. Хан-Магомедов, А.Г. Раппопорт [18, с. 64-74], М.Г. Меерович [15, с. 31-40] и др.) и историзм (А.В. Иконников). Первый - внеисторичен, имеет ориентацию на вечные ценности, второй - стиль с локализацией к конкретной эпохе и региону. Историзм есть могильщик классицизма, - отмечает один из современных исследователей ампира [20, с. 88]. Между полюсами - множество инвариантных терминов, которые формулируются в зависимости от избранного критерия. Так, маркер принадлежности к европейской классике дает неоакадемизм (О.С. Хан-Магомедов), «пролетарскую классику» (Ю.П. Волчок), неоклассицизм; критерий реализации социальной утопии - «вторую утопию» (А.И. Иконников); градация культуры по бинарным оппозициям - «культуру два» (В. Паперный).
Усвоив предыдущий опыт, современные екатеринбургские исследователи И.Е. Иовлева и О.В. Мартынович, занимающиеся проблемами советского неоклассицизма на материале Екатеринбурга (Свердловска), говорят о вариантах описания этого феномена через термины «сталинский декоративизм» и «сталинское барокко» [12, с. 1; 14].
А.В. Иконников применяет более функциональные определения. Разбирая архитектуру в системе координат формы и содержания, он употребляет такой термин как «соцреалистический неоклассицизм» [8, с. 404]. Или же, исходя из хронологического и стилистического критерия эпохи, определяет ее как «постконструктивистскую архитектуру» [8, с. 410].
Описывая стиль в архитектуре 1930-1950-х гг. через термин «сталинский ампир» О.С. Хан-Магомедов подразумевает сверхмонументальную классику в духе европейцев Ж.Ж. Суфло, Виньена, Н. Буало, Д.Б. Пиранези и россиян - А. Витберга и И. Фомина. Основная тенденция здесь - это эмансипация стиля, стремление к вычищенности, рафинированности форм, к аисторичности («первый суперстиль») [24, с. 15].
Стремление к простоте и геометричности расширяло понятие классики (по сравнению с чистым классицизмом). Теперь помимо собственно древнегреческой и древнеримской классики она включала в себя египетские и архаические греческие эстетические идеалы. «Красная дорика» (И. Фомин) 1920-х гг. прямое тому подтверждение. В отечественной искусствоведческой традиции столь расширенное понимание классики естественно не определялось только через термин ампир, как художественное архитектурное выражение неоклассицизма. Академик И. Грабарь даже ввел специальный термин - «александровский классицизм» ( 1800-1810) - для обозначения архаических, стихийных тенденций в классицизме.
Антиисторичность ампира утверждает современный исследователь культуры историк Д. Сдвижков. «Ориентация на античные идеалы для него означает подражание (imitation) людей и институтов современности (modernes) неизменным и универсальным идеалам древних (antiens). Империя оказывается в этом ряду таким же универсальным принципом государственного общежития, который выше режима, каким хотела себя видеть до того, рядясь в «тоги, сандалии и латиклавы», и французская республика», - пишет он [20, с. 88].
Идеология Советского Союза эпохи И.В. Сталина, ориентированная на вечные ценности, демонстрирует нам те же механизмы рецепции, что и «домодерная» Российская империя -калькирование символов и их подсознательное считывание. «Позитивное содержание его (ампира) -пафос гражданственности, службы легитимистскому Отечеству и императору (читай - вождю). Империи чужды идеологические переписывания символов - Россия спокойно заимствует французские эполеты, мундиры, даже наполеоновских орлов. Трансфер в конфликте тут настолько же естественен, насколько непредставимы потом свастики на ушанках», - замечает историк Д. Сдвижков [20, с. 94].
Противоположная тенденция в описании советского неоклассицизма - это его определение через историзм. Наиболее обоснованную концепцию в рамках этого подхода можно видеть у А.В. Иконникова. Он на излете советского времени (1990 г.) описывал советский неоклассицизм как один из вариантов историзма. В своей обобщающей работе по истории русской архитектуры применительно к концу 1940 -началу 1950-х гг. он констатирует: «Гибкую систему стилеобразования, которая установилась в 30-е гг., к концу 40-х гг. сменили несколько параллельно существующих канонизированных вариантов историзма -ренессансный, классицистический, «неорусский». Каждый основывался на формах, восходящих к определенному кругу прообразов (римский или североитальянский Ренессанс, поздний русский классицизм, московское барокко XVII в.)» [9, с. 363].
Неоднозначную интерпретацию архитектуры сталинской эпохи с позиции снятия дискриминационности предложила исследователь Ю.П. Волчок. Она считает, что художественный стиль 1930-1950-х гг. нужно описывать через более общее понятие, как «пролетарская классика», отказавшись от категории «сталинский ампир» как сугубо оценочной [5, с. 74]. Иллюстрируя свои рассуждения конкретными примерами, она считает, что под данные характеристики более всего подходит творчество И. Фомина [5, с. 74].
Данный термин признает и О.С. Хан-Магомедов, который называет «пролетарскую классику» не просто цитированием, а живой классикой, органической творческой традицией [24, с. 24]. Правда, из рассуждений исследователя не совсем ясно, какое из этих двух понятий - «сталинский ампир» и «пролетарская классика» - является более общим по отношению к другому [24, с. 17].
Почти четвертьвековое существование неоклассицизма в России естественно подразумевало его неоднозначность, инвариантность на различных этапах. Интерпретируя особенности в развитии, исследователи использовали хронологический критерий, водоразделом для которого была Великая Отечественная война. То есть советский неоклассицизм имел довоенную и послевоенную ипостась.
О. С. Хан-Магомедов описывает архитектуру эпохи Сталина и через термины «неоакадемическая стилизация» и «сталинский ампир» [24, с. 11]. Исходя из его рассуждений, можно сделать вывод, что первое она использует для описания довоенного периода, второе - для послевоенного.
Сходную с ним позицию занимает исследователь А.В. Рябушин. Так, говоря об особенностях довоенного неоклассицизма 1930-х гг., он настаивает, что для отрицания конструктивистских экспериментов использовался чистый, первозданный стиль «отца архитектурного классицизма» А. Палладио. Манифестом этого проекта был дом И. Жолтовского на ул. Моховой [19, с. 156].
Согласен в этом отношении с ним и А.В. Иконников. «Отрешенность архитектурной утопии тридцатых от конкретного исторического времени сделала естественным и прямое возрождение популярного в предреволюционной России палладианства, лидер которого И. Жолтовский строил свою концепцию на постулате вечности эстетической ценности классики... Стройная система, к которой Жолтовский привел палладианство, оказалась привлекательной как вариант воплощения поставангардной архитектурной утопии и привлекала многих последователей», - пишет он в одной из статей [11, с. 35].
Утонченный стиль последних предвоенных лет условно можно называть «помпейским», как предложил А.В. Иконников. Характеризуется он отходом от титанизма Ренессанса или циклопичности неоклассицизма в пользу деталировки и большей невесомости как в экстерьере (сдвоенные тонкие колонны) и интерьере (фрески и др.) [8, с. 420-422].
Послевоенный неоклассицизм 1940-1950-х гг. А.В. Рябушин описывает через термины пафоса победы и ампир [19, с. 243]. Обращение к ампиру, как к «поздней фазе русского классицизма конца XVIII-начала XIX вв.», он объясняет параллелями в самоощущении общества с эйфорией после войны 1812 г. Уже усвоенные за полтора века в национальной традиции символы триумфа, победы, героики транслировались в новых советских условиях. «В пору, когда отгремела война 1941-1945 гг., когда в воздухе носились те же ощущения победы и триумфа, всеобщего облегчения и единения, не вспомнить именно об этих архитектурных формах было невозможно. Каждым русским, да и не
только русским, они воспринимались как естественные национально окрашенные символы торжества, героики, искренности и радости», - резюмирует он [19, с. 243-246].
Интересны характеристики, которые дал А.В. Иконников для довоенного и послевоенного советского неоклассицизма. «В 1930-е гг. его связывали с выражением «всечеловечности» социалистической культуры, опирающейся на высшие достижения мировой культуры» [9, с. 364], -пишет он, то есть неоклассицизм носил мессианский характер, описывал тенденцию на экспорт социалистической революции. «В послевоенном десятилетии обращение к отечественной классике противопоставлялось «космополитическому» модернизму Запада и, напротив, служило утверждению культурной обособленности» [9, с. 364] - так характеризуется поствоенный стиль, служащий маркером национально-государственной идентификации.
В современной отечественной и эмигрантской историографии существуют дискриминационные трактовки стиля и архитектурных интенций 1930-1950-х гг., исходя из социально-политического контекста эпохи Сталина.
Данное направление презентовано В. Паперным (СССР-США), Д. Хмельницким (Россия-Германия) и М.Г. Мееровичем (Россия).
Выстраивая свое масштабное, столь резонансное для позднесоветского времени культурологическое исследование с позиции структуралистской методологии, В. Паперный доказывает, что все процессы в архитектуре 1930-1950-х гг. укладываются в понятие «культура два», которым он описывает в целом культурно-идеологическую ситуацию в стране.
Применяя систему бинарных оппозиций и конструируя «культуру два» от противного, из отрицания «культуры один» (1920-е гг.), он на уровне социальных процессов (растекание -затвердевание), места и назначения человека в культуре (механизм - человек), а также этики и эстетики эпохи (лирика - эпос) наполняет ее следующими характеристиками.
Во-первых, в социальной, идеологической и политической плоскости он приписывает ей черты конечности (эсхатологичности), неподвижности (статичности, ориентированности на вечность), вертикальности и иерархичности.
Конечность понимается как возврат к историчности мышления, в т.ч. и в архитектуре, как отказ от художественных экспериментов «молодой», пульсирующей, движущейся «культуры один». «Все классические архитектурные трактаты, начиная с Витрувия и кончая Виоле-ле-Дюком, были переведены и роскошно изданы именно в это время. Основной проблемой архитектуры становиться освоение наследия...» [17, с. 47]. Формально следуя этой логике, можно, как А.В. Иконников, определять состояние того времени и художественный стиль как историзм.
Неподвижность в его интерпретации - это даже не статичность, а та самая монументализация, «затвердевание», вынесенное в заголовок. Это ориентация на вечность, на вечные классические ценности архитектуры классицизма. Вертикальность и иерархичность подразумевали отход от горизонтальности в эстетике и строительстве. Иерархия жанров, ордеров, порядок и соподчиненность стали базовыми началами в обществе, а соответственно и в архитектуре.
Большинство из перечисленных характеристик - это признаки классицизма как такового, то есть по сути, по духу. В. Паперный эпоху 1930-х гг. определял как классицистскую. В целом, по степени дисциплинаризации эпоха Сталина соответствовала европейской классике Нового Времени.
В этом он видит архетип русской культуры, унаследованный от христианства: «установка на Слово, Имя и Иерархия проявились больше в культуре 2», - пишет В. Паперный [17, с. 207].
В плане вмонтированности человека в общество, он наделяет его и творимую им архитектуру характеристиками: индивидуального (возрождение персонального, академического XIX в., отрицание коллективности «культуры 1»), живого, имени и, к сожалению, зла.
Выразилось это в изменении конфигурации проектируемых пространств. Ушли в прошлое квартиры без кухни и комнаты коллективного сна с перегородками. Персонификация, примат индивидуального выразились в отрицании функциональности и механистичности в осмыслении человека, а соответственно и его жилища, которыми грешит «культура 1» [17, с. 160].
Живая «культура 2» была, как и идеология домодерной империи, ориентирована на Имя (Ленин, Сталин), на мифологию в отличие от «культуры 1», сфокусированной на понятии (электрификация, баррикада) [17, с. 182].
Интересна интерпретация зла. В архитектурной плоскости оно трактуется как превращение моделей «культуры 1» в антимир в рамках «культуры 2». Например, изучаемая и существующая
преступность «культуры 1», которую пытаются разрешить средствами эффективного коллективного барака, затвердевает в индивидуальном карцере «культуры 2» [17, с. 216].
Этические и эстетические намерения эпохи, реализуемые в культуре, он описывает в категориях Слова, Нот (метафора дирижирования, манипуляции), Художественного, Правды и Чуда.
Сравнивая с «культурой 1», которую В. Паперный определяет через бинарные оппозиции характеристик «культуры 2» (горизонтальность, коллективное, неживое), нужно отметить следующее. Тот набор черт, в которых он описывает культурные и социально-политические процессы эпохи Сталина (за исключением особо тенденциозных «зла» и др.), то есть «культуры 2», вполне адекватен и приемлем современной гуманитарной мыслью. Он опознается сейчас как стандартный набор гуманистических, либеральных ценностей, в значительной мере порожденных идеологией Просвещения, которая являлась концептуальным выражением классицизма.
Описывая процесс «сталинизации архитектуры» [27, с. 141] (или «затвердевания» по В. Паперному), Д. Хмельницкий подмечает вариативность интерпретации классического наследия в рамках генерального направления. Архитектуру 1930-х гг. он разделяет на реальную и бумажную, которая не будет реализована. Первую он описывает через термины «монументального классицизма» (с элементами конструктивизма, Лангман, Ной, Троцкий, Б. Иофан), «красной дорики» (с тенденцией к сложности, к неупрощенному классицизму, И.А. Фомин), «палладианского классицизма» (И. Жолтовский), «патетической эклектики» (А. Щусев) и «пышной, разнообразной и изобретательной архитектуры Розенфельда, Иохелеса, Бурова» [27, с. 203].
Второе направление он рефлексирует в понятиях «виртуального псевдоконструктивизма» братьев А. А., В.А. и Л.А. Весниных и М.Я. Гинзбурга, «который существовал в проектах, но нигде не переходил в стадию строительства» [27, с. 203].
Подмечая нюансы и полутона стилистических направлений эпохи, он утверждает, что «сталинская архитектура» или «стиль Сталин» сложился как мозаика из различных направлений, созданная личным вкусом Сталина [27, с. 203].
Историк и архитектор М.Г. Меерович, занимавшийся большей частью жилищной политикой сталинской эпохи, главным критерием стиля видит тоталитарный строй в социально-политической сфере. Поэтому для него архитектура 1930-х гг. - это всегда «тоталитарный стиль», описывающий сталинские репрессии и угнетения [16].
В итоге, можно констатировать, что современное исследовательское пространство гуманитарных и архитектурных наук имеет достаточно масштабную «область рассеивания» понятия советский неоклассицизм. В зависимости от избранной идеологии (М.Г. Меерович, Д. Хмельницкий), методологии (В. Паперный) и критерия (А.И. Иконников) данное направление в советской архитектуре 1930-1950-х гг. может быть описано в различных терминах от «сталинского ампира» и «пролетарской классики» до историзма и «сталинского барокко».
Положительной тенденцией является фиксация нюансов и полутонов в развитии стилевых направлений. «Патетическая эклектика» А. Щусева у Д. Хмельницкого и «помпейский стиль» у А.И. Иконникова - иллюстрации этой тенденции.
Показательно, что советские и современные интерпретации сталинской архитектуры детерминированы рефлексией классики и неоклассики самими советскими архитекторами и теоретиками 1930-1950-х гг.
Так, на протяжении указанного отрезка времени конфигурации понятия «классика» менялись в теориях и на уровне практического воплощения. Чистое итальянское Возрождение, палладианство, манифестировавшие разрыв с конструктивизмом, сменились русским классицизмом XVIII-XIX вв. с элементами русского национального стиля XVII в. (стиль высотных зданий в Москве апеллировал к «русскому XVII в.»). Если до войны западный классицизм считался прогрессивным, то после войны -нет, хотя российский был его репликой.
Исследование В. Паперного, выделяющееся концептуальностью и методологией на фоне остальных работ, описывает советский неоклассицизм через понятие «культуры два». Даже несмотря на авторские негативные интенции в нем, сталинская архитектура укладывается в пространство гуманистических ценностей классицизма (предтеча современных либеральных ценностей), по сравнению с творческой, экспериментальной, но бесчеловечной «культурной один».
Исходя из всего вышесказанного, можно утверждать, что советский неоклассицизм был территорией «расширенной классики» (от итальянских рефлексий А. Палладио до древнеегипетской и крито-мекенской стихийности), функционирующей в рамках возрождения национальной
имперской традиции при соответствующем уровне социального и технологического развития. При
этом он обладал набором гуманистических ценностей, присущих классицизму и эпохе Просвещения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Архитектура сталинской эпохи. Опыт исторического осмысления / Сост. и отв. ред. Ю.Л. Косенкова. - М.: Ком Книга, 2010. - 496 с.
2. Васькин А. А. Сталинские небоскребы: от Дворца Советов к высотным зданиям. - М.: Спутник+, 2009. - 236 с.
3. Вильковский М. Социология архитектуры. - М.: Фонд «Русский авангард», 2010. - 592 с.
4. Власть и творчество. Архитектура в истории русской культуры. Вып. 4. / Отв.ред. Бондаренко И.А. - М.: Эра, 1999. - 192 с.
5. Волчок Ю.П. «Почему же все это должно было произойти?» (Об универсальности понятия «пролетарская классика» для осмысления и обобщения архитектуры периода 1930-1950-х годов) // Архитектура сталинской эпохи. Опыт исторического осмысления. - М., 2010. - С. 74-79.
6. Вундрам М. Палладио, 1508-1580. Законы гармонии. - М., 2009. - 95 с.
7. Даниэль С.М. Европейский классицизм. Эпоха Пуссена. Эпоха Давида. - СПб.: Азбука-классика, 2003. - 304 с.
8. Иконников А.В. Архитектура XX века. Утопии и реальность. Т. 1: В 2 т. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 655 с.
9. Иконников А.В. Тысяча лет русской архитектуре. Развитие традиций. - М., 1990. - 384 с.
10. Иконников А.В. Утопическое мышление и архитектура: социальные, мировоззренческие и идеологические тенденции в развитии архитектуры. - М.: Архитектура-С, 2004. - 399 с.
11. Иконников А.В. Утопия и власть в архитектуре между двумя мировыми войнами // Архитектуры в истории русской культуры. - Вып. 4. - Власть и творчество. - С. 32-40.
12. Иовлева Е.В. Неоклассицизм в архитектуре Свердловска (1930-1950 гг.) // Автореф. канд. архитектуры. - Екатеринбург, 2004. - 22 с.
13. Казусь И.А. Советская архитектура 1920-х годов: организация проектирования. - М.: Прогресс-Традиция, 2009. - 462 с.
14. Мартынович О.В. Архитектурное наследие 1920-30-х гг. в формировании облика Екатеринбурга. // Автореф. канд. архитектуры. - Екатеринбург, 2004. - 21 с.
15. Меерович М.Г. Стратегия централизации и запрет советского архитектурного авангарда// Архитектура сталинской эпохи. Опыт исторического осмысления. - М., 2010. - С. 31-40.
16. Меерович М.Г. Наказание жильем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми 1917-1937. - М.: РОССПЭН, 2008. - 303 с.
17. Паперный В. Культура Два. - М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 383 с.
18. Раппопорт А.Г. «Сталинский ампир» - гипнотизм и наркотизм стиля// Архитектура сталинской эпохи. Опыт исторического осмысления. - М., 2010. - С.64-74.
19. Рябушин А.В. Гуманизм советской архитектуры - М.: Строиздат, 1986. - 376 с.
20. Сдвижков Д. Империя в наполеоновском наряде: восприятие французского неоклассицизма в Российской империи // Imperium inter pares: роль трансферов в истории российской империи, 1700-1917. - М., 2010. - С. 88.
21. Фуко М. Археология знания. - Киев: Ника-Центр, 1996. - 207 с.
22. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. - СПб.: Университетская книга, 1997. - 575 с.
23. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. - М., 1977. - 392 с.
24. Хан-Магомедов О.С. «Сталинский ампир»: проблемы, течения, мастера // Архитектура сталинской эпохи. Опыт исторического осмысления. - М., 2010. - С. 10-24.
25. Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда. Проблемы формообразования. Мастера и течения - М.: Стройиздат, 1996. - 709 с.
26. Хмельницкий Д. Архитектура Сталина. Психология и стиль. - М.: Прогресс-Традиция, 2007. - 374 с.
27. Хмельницкий Д. Зодчий Сталин. - М.: Новое литературное обозрение, 2007. - 304 с.
28. Остроумов В.П. Казань: Очерки по истории города и его архитектуры. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1978. - 294 с.
29. Закирова Т.Р. Прошлое и современность //Архитектура СССР, 1985, № 5. - С. 32-35.
REFERENCES:
1. Architecture of the Stalin's epoch. Experience of historical reflection / Ed. by J.L. Kosenkova. - M., 2010. - 496.
2. Vas'kin AA Stalin's skyscrapers: from Palace of the Soviets to high-rise buildings. - M., 2009. - 236 р.
3. Vilkovsky M. Sociology of architecture. - M., 2010. - 592 р.
4. Power and creativity. Architecture in the history of Russian culture. Vol. 4. / Ed. by Bondarenko. - M., 1999. - 192 р.
5. Spinner JP «Why all this should have happened ?» (abaut universality of the concept of «proletarian classic» for reflection and synthesis architecture of the period 1930-1950) // Architecture of the Stalin epoch. Experience of historical reflection. - M., 2010. - P. 74-79.
6. Vundram M. Palladio 1508-1580. The regulations of harmony. - M., 2009. - 95 р.
7. Daniel S.M. European classicism. The era of Poussin. The era of David. - St.Peterburg, 2003. - 304 p.
8. Ikonnikov A.V. Architecture of the XX century. Utopia and Reality. Volume 1: in 2 vol. - M., 2001. - 655 p.
9. Ikonnikov A.V. Thousand Years of Russian architecture. Development of traditions . - M., 1990. - 384 p.
10. Ikonnikov A.V. Utopian thinking and architecture: social, philosophical and ideological trends in architecture. - M., 2004. - 399 p.
11. Ikonnikov A.V. Utopia and the power of the architecture between the two world wars // Architecture in the history of Russian culture. - Vol. 4. - The power and creativity. - P. 32-40.
12. Iovleva E.V. Neoclassicism in architecture of Sverdlovsk (1930 - 1950) - Abstract. Cand. architecture. -Ekaterinburg, 2004. - 22 p.
13. Kazus I.A. Soviet architecture of the 1920's: the organization of the design. - M., 2009. - 462 p.
14. Martynovich O.V. Architectural Heritage 1920-30 in shaping the image of Yekaterinburg. - Cand. Cand. architecture. - Ekaterinburg, 2004. - 21 p.
15. Meerovich M.G. The strategy of centralization and the prohibition of the Soviet avant-garde // Architecture of the Stalin's epoch. Experience of historical reflection. - M., 2010. - P. 31-40.
16. Meerovich M.G. Penalty housing: domestic policy in the USSR as a means of manipulation of people, 1917-1937. - M., 2008. - 303 p.
17. Paperny B. Culture Two. - M., 1996. - 383 p.
18. Rappaport A.G. «Stalin's empire style» - hypnotism and addiction of style // Architecture of the Stalin's epoch. Experience of historical reflection. - M., 2010. - P. 64-74.
19. Ryabushin A.V. The humanism of Soviet architecture - M., 1986. - 376 p.
20. Sdvizhkov D. Empire in Napoleonic garb: the perception of French neoclassicism in the Russian Empire // Imperium inter pares: the role of transfers in the history of the Russian Empire, 1700-1917. - M., 2010. - P. 67-105.
21. Foucault M. Archaeology of Knowledge. - Kiev, 1996. - 207 p.
22. Foucault M. The history of madness in the Classical epoch. - St.Peterburg, 1997. - 575 p.
23. Foucault M. Words and things. Archaeology of Human Sciences. - M., 1977. - 392 p.
24. Khan-Magomedov O.S. «Stalin's empire style»: problems, trends and masters // Architecture of the Stalin's epoch. Experience of historical reflection. - M., 2010. - P.10-24.
25. Khan-Magomedov O.S. Architecture of the Soviet avant-garde. Problems of morphogenesis. Masters and trends - M., 1996. - 709 p.
26. Khmelnitsky J. Architecture of Stalin. Psychology and style - M., 2007. - 374 p.
27. Khmelnitsky J. Stalin is architect - M., 2007. - 304 p.
28. Ostroumov V.P. Kazan: Essays of the history of the city and its architecture. Kazan, 1978. - 294 p.
29. Zakirova T. R. Past and Present // Architecture of the USSR. - 1985, № 5. - P. 32-35.
