CC BY
32
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2018 История Выпуск 4 (43)
УДК 94(47+437+73)"1945" ^ 10.17072/2219-3111-2018-4-107-116
СОВЕТСКИЕ ВОЕННЫЕ В ЧЕХОСЛОВАКИИ В 1945 ГОДУ В СООБЩЕНИЯХ АМЕРИКАНЦЕВ: ВОСПРИЯТИЕ, ОБРАЗЫ, СТЕРЕОТИПЫ
А. В. Зорин
Вятский государственный университет, 610000, Киров, ул. Московская, 36 [email protected]
С мая по ноябрь 1945 г. освобожденная от немецкой оккупации Чехословацкая республика попала под контроль двух союзных армий - советской и американской. Большая часть страны находилось в зоне ответственности Красной армии, подразделения армии США имели небольшую область в Западной Богемии. В Чехословакии американцы впервые после долгих лет войны оказались со своими восточными союзниками лицом к лицу, но на дружественной территории. Они смогли впервые увидеть советских военных, составить представление об их поведении, образе жизни и взглядах. Пребывавшие в советской зоне на постоянной основе дипломаты США и контактировавшие со своими советскими коллегами военнослужащие американской армии делали интересные повседневные наблюдения, описывали особенности, привычки, яркие черты солдат и командиров РККА. В этих наблюдениях отразилось противоречивое отношение к Советскому Союзу и представлявшим его бойцам Красной армии: с одной стороны, как к освободителям и союзникам, с другой - как к чужакам и потенциальным противникам. В записях американцев четко проявились критерии оценивания недавних товарищей по оружию, свидетельствовавшие о существовании значительных различий в культурных, идеологических, политических и иных установках двух народов. На основе рассмотрения особенностей восприятия советских военных американскими наблюдателями делается вывод о том, что, как правило, при декларируемых намерениях беспристрастно и максимально точно описывать реальное положение дел американцы испытывали значительное влияние субъективных факторов: личного опыта, культурных и идеологических различий, предубеждений, привычки мыслить категориями сопоставления, а нередко и противопоставления советских военных солдатам армии США, некритической передачи информации из чешских и словацких источников. В целом для сохранившихся записей граждан США были характерны акцентирование различий, вера в моральное превосходство американских солдат над русскими, а также нараставшие опасения в отношении СССР и Красной армии, воспринимавшейся в качестве носительницы чуждых идей, ценностей, культуры. .
Ключевые слова: Красная армия, история Чехословакии, советско-чехословацкие отношения, советско-американские отношения.
В мае 1945 г. Центральная Европа оказалась разделенной на две оккупационных зоны - англо-американскую и советскую. Среди стран, по территории которых протянулась демаркационная линия, оказалась Чехословацкая республика (ЧСР). Более 90% ее территории находилось в зоне ответственности Красной армии, небольшой участок Западной Богемии с центром в Пльзене контролировали американские войска. Лишь к декабрю 1945 г. оккупационные силы были выведены по соглашению Москвы и Вашингтона.
Как и в соседней Германии, в ЧСР советские и американские военные, являвшиеся носителями разных культурных, политических и идеологических традиций, впервые оказались лицом к лицу. Хотя прямые контакты между ними были ограничены, они с интересом следили друг за другом. Члены американского и советского командования встречались и взаимодействовали по рабочим вопросам, посещали официальные и торжественные мероприятия. Некоторые американские военные могли наблюдать солдат Красной армии во время поездок в Прагу или краткосрочных путешествий по Чехословакии.
Поскольку присутствие союзных армий в Чехословакии в 1945 г. было краткосрочным, а сама ЧСР с точки зрения объема нерешенных политических проблем представлялась менее важной по сравнению с соседними Германией и Австрией частью Европы, взаимодействие советских воен-
© Зорин А. В., 2018
нослужащих с американцами в этой стране не являлось темой специального изучения в научной литературе. Американские авторы, констатируя негативное влияние РККА на политические процессы в Чехословакии, не углублялись в проблему личного восприятия советского присутствия гражданами США [Diamond, 1947; Ullmann, 1978; Garrett, 1987; Clements, 2004; Lukes, 2012]. В контексте исследования советско-американских отношений и генезиса холодной войны советское и американское присутствие в ЧСР в 1945 г. упоминается лишь эпизодически. В трудах российских, чешских и словацких историков данная проблема также отдельно не изучалась. Для рассмотрения ее важным является обращение к документальным источникам.
Документы Национального архива США позволяют пролить свет на восприятие американцами советских военнослужащих во время их непродолжительно пребывания в Чехословакии. Материалы Госдепартамента содержат направлявшиеся из пражского посольства в Вашингтон послания, доклады, отчеты, а также переписку дипломатов с командующим армией США в Западной Богемии генералом Э. Хармоном1. Там же отложились отчеты Управления стратегических служб (У СС) и Управления военной информации (УВИ), военной разведки.
В указанных материалах можно найти как прямые, так и косвенные свидетельства по обозначенной теме, в том числе документы и свидетельства, включающие описания деятельности РККА, впечатлений от встреч с советскими военнослужащими. Хотя общий объем данной информации невелик, упомянутые источники позволяют рассмотреть широкий спектр характеристик солдат и офицеров Красной армии, доминировавшие стереотипы и образы, складывавшиеся у находившихся в ЧСР американцев под воздействием личных наблюдений, рассказов местных жителей, политических и общественных деятелей. Их целью было отразить общее впечатление о ситуации в Чехословакии и донести в Вашингтон мнение о последствиях советского присутствия в этой стране. В данном контексте значительное влияние на последующие действия Госдепартамента имели депеши посольства, побуждавшие требовать вывода Красной армии из ЧСР.
Дополнительная информация может быть почерпнута из вспомогательных источников. Политический представитель Госдепартамента США в Германии Р. Мерфи в своих воспоминаниях кратко изложил впечатления от поездки в Чехословакию летом 1945 г. Они были опубликованы позже описываемых событий и касаются лишь конкретной ситуации, но позволяют дополнить общую картину. Более интересное описание общения с советскими солдатами привел Д. Вексберг. Будучи чешским евреем, он эмигрировал в 1938 г. в США, где поступил на военную службу2. В 1945 г. в качестве сержанта американской армии оказался в Германии. Получив разрешение посетить родной город Моравску Остраву, Вексберг описал сделанные в поездке наблюдения в двух статьях, опубликованных весной 1946 г. в журнале «The New Yorker» (Wechsberg, 1946). Эти заметки, напечатанные менее чем через год после описываемого визита, содержали живые впечатления непосредственного участника войны.
Первые впечатления американцев о советских военных
Американские дипломаты прибыли в Прагу 29 мая во главе с временным поверенным в делах США в ЧСР А. Клифортом3. В июле миссию возглавил посол Л. Штейнгардт . Оба дипломата уже имели опыт прямого взаимодействия с русскими. Клифорт начал свою дипломатическую карьеру в Петрограде в 1916 г., затем служил в Германии, Латвии, Австрии и Канаде. Штейнгардт в 1939-1941 гг. возглавлял посольство США в Москве и покинул СССР разочарованным в сталинской политике [Данн, 2004, с. 193-220; Христофоров, 2016]. Должность американского военного атташе в пражском посольстве занимал подполковник (затем полковник) Э. Уолдайк.
Первые впечатления от встречи с советскими союзниками стали поступать в Вашингтон из посольства США в Праге в начале июня. Они были преимущественно негативными. 16 июня Клифорт сопровождал президента ЧСР Э. Бенеша в Пльзень, где для него был организован парад американских войск. Дипломат не преминул отметить, что внешний вид аккуратно одетых и прекрасно оснащенных американцев сильно контрастировал с внешностью советских солдат. «Русские выглядят убогими и унылыми, и когда их не боятся, их жалеют», - писал Клифорт в Вашингтон. Местные жители, по словам Клифорта, настолько же хорошо относились к американцам, «насколько не любили и боялись русских». «В американской зоне двери открыты для американцев, а в русской зоне они заперты и забаррикадированы», - отмечал дипломат (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.001/6-1645). Мнение Клифорта разделял Уолдайк. В одном из донесений он писал, что красноармейцы выглядели грязными и неопрятными (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 4. Woldike to MID, 1945, july 7).
Главными характеристиками советских военных для американского дипломата были бедность и отсталость. Американцы же своим внешним видом демонстрировали благополучие. Для Клифорта они, а не русские выглядели как настоящие победители. Подобное восприятие превалировало и в других подобных сообщениях. Лишь изредка встречались негативные отзывы об американских военных. В октябре в Вашингтон был передан отчет американского лейтенанта Д. Бекера о поездке в Чехословакию. Среди прочего он отметил, что посещавшие Прагу в качестве туристов солдаты США не лучшим образом представляли свою армию: «Чешские офицеры, которые впервые видели американских военных, были удивлены их видом. В военных куртках с расстегнутыми рубашками, часто без головных уборов, в неопрятности они превосходили даже русских» (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 3. Murphy to the Secretary of State, 1945, oct. 25). Впрочем, и в этом случае красноармейцы выступали в качестве негативного образца для сравнения.
Возможно, что характеристики Клифорта и Уолдайка отражали реальное положение дел. Американцы, высадившиеся в Европе в июне 1944 г., в гораздо меньшей степени испытали тяготы войны, чем проведшие в окопах несколько лет солдаты Красной армии. США не понесли таких огромных материальных потерь, как СССР, и могли предоставить своим военным лучшее обмундирование и оснащение. Прибывшие из благополучной Америки дипломаты не могли не обратить внимание на бросавшуюся в глаза разницу во внешнем виде красноармейцев и американских военных.
Вексберг был не так категоричен в своих оценках. Описывая путешествие по Чехии, он несколько раз останавливался на описании облика и поведения солдат Красной армии. Он отмечал, что многие из них, чтобы избежать толкотни в вагонах, предпочитали ехать на крышах поездов, укутавшись в шинели и не заботясь о безопасности. Они пели песни и пили водку, спускаясь вниз только во время остановок. Советские поезда для перевозки личного состава состояли из грузовых вагонов, украшенных портретами Сталина. Вексберг не преминул заметить, что это делалось не из любви к советскому лидеру, а по приказу командования. В вагонах находились как мужчины, так и женщины в военной форме. Он слышал, что они пели под гармошку известную ему по голливудским фильмам «песню волжских лодочников»5.
Интерес Вексберга вызвал советский военный конвой, к которому он присоединился в своем путешествии. Американский сержант описал его как «ночной кошмар», состоявший из всего, что могло передвигаться на колесах. В нем были американские грузовики и джипы; немецкие легковые автомобили и мотоциклы с колясками; чехословацкие автобусы; изъятые по всей Европе частные автомобили; запряженные лошадьми телеги. Вся эта масса транспорта двигалась на восток с целью добраться до России. Внешний вид советских военных также отличался разнообразием: «Я видел солдат в хаки, коричневых, синих, белых, черных, желтых и красных рубахах. Их брюки часто были другого цвета и из другого материала. Некоторые мужчины носили тяжелые зимние пальто с толстым хлопковым подкладом», - замечал Вексберг. Такой вид резко контрастировал с униформой и оснащением американских военных. Но в отличие от Клифорта Вексберг в своем описании не придавал ему отрицательного смысла. Скорее, описывал красноармейцев как нечто диковинное и необыкновенное (Wechsberg, 1946, р. 50-55).
Впечатления о встречах с советскими военнослужащими
В отличие от описания внешнего облика описание поведения советских военных было не столь однозначным и зависело от ситуации. Американцы, как правило, положительно отзывались о встречах во время официальных мероприятий и контактов на уровне командного состава. Клифорт сообщал, что при личном общении представители советского командования проявляли к нему дружелюбие. Простые солдаты и офицеры с интересом встречались с американцами и говорили на общие темы. Правда, по замечанию американского дипломата, при этом они часто демонстрировали чрезмерную самоуверенность, «головокружение от успехов», превозносили свои военные достижения и силу России, были уверены, что разгром Германии был достигнут почти исключительно их стараниями (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 760F.61/6-1345).
Генерал Хармон передал командованию свои первые впечатления от общения с советскими военными в начале июня, после посещения Праги. Он отметил сердечный прием, оказанный ему советским послом и командующим. Хармон упомянул, что во время приема несколько русских генералов предлагали тосты за «следующую встречу в Токио». Американский генерал также заметил, что советские военные неохотно общались на политические темы (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.01/6-245).
Через месяц Хармон писал Клифорту, что ему удалось наладить нормальные рабочие отношения со своими коллегами из Красной армии прежде всего в поддержании и охране демаркационной линии. «Русские командиры извинялись во всех случаях, когда их солдаты и офицеры пытались пересечь мою линию без разрешения», - отмечал генерал (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.01/7-1145). Предотвращению конфликтов способствовало и то, что советские власти не желали установления дружеских отношений своих солдат с американцами. «Они боятся наших идей больше, чем мы боимся их», - замечал Хармон (NARA. RG 84. GR 1941-45. Box 13. Memo of conversation, 1945, july 10).
Мерфи в своих воспоминаниях описал интересный случай общения Хармона с офицерами РККА. В октябре 1945 г. дипломат посетил Чехословакию, чтобы изучить вопрос о выводе американских войск. В Пльзене он стал свидетелем выступления Хармона перед делегацией из примерно 50 офицеров Красной армии. Переводчиком был американский лейтенант - сын эмигрантов из Бруклина. Хармон откровенно и с осуждением высказался о том, что русские были склоны воспринимать американцев как потенциальных врагов, а не союзников. Когда генерал заподозрил, что лейтенант смягчает его высказывания, он приказал ему переводить предельно точно. Тот вынужден был использовать известные ему русские эквиваленты, эвфемизмы и жаргонные слова, чтобы донести до аудитории решительный смысл заявлений Хармона. Однако вместо серьезной реакции зал заполнился громким шумом и смехом. Как отметил Мерфи, непреднамеренно сложившаяся ситуация помогла снять напряжение и разрядила обстановку (Murphy, 1964, p. 254).
Вексберг описал две неформальные встречи с красноармейцами. Во время остановки поезда в Прешове советский капитан пригласил его на обед к полевой кухне. Было ясно, что офицер и его подчиненные впервые увидели военную форму армии США. «Солдаты смотрели на меня с подозрением и любопытством», - писал Вексберг. Капитан поинтересовался наличием у него необходимых документов, но, когда тот продемонстрировал подписанное премьер-министром ЧСР разрешение на проезд, быстро успокоился. После этого последовали совместный сытный обед и непринужденная беседа. А после приглашения полкового командира общение было дополнено употреблением водки с тостами за Сталина и Трумэна, Эйзенхауэра и Жукова. Советский капитан рассказал Вексбергу, что их хорошо кормили, каждый день выдавали водку и табак. Он поинтересовался, получали ли американские военные водку на завтрак. Получив отрицательный ответ, капитан решительно заметил, что не смог бы служить в такой армии (Wechsberg, 1946).
Прямых конфликтов между советскими военнослужащими и американцами было немного. Клифорт за время своего пребывания в Праге пережил всего один. 20 июня он отправился на осмотр дома, который намеревался снять для проживания, в сопровождении его собственника и представителя чехословацкого МИДа. В указанном помещении они обнаружили троих красноармейцев. Один из них (Клифорт принял его за офицера, хотя в действительности это был старшина) попросил пришедших предъявить документы, а затем потребовал пройти в советскую комендатуру. После отказа, по словам американского дипломата, старшина стал угрожать Клифорту. Но когда тот ответил на русском, сбавил тон. Дипломат был серьезно напуган. Выйдя из здания, Клифорт сел в машину и намеревался ехать в посольство. Но «офицер» выставил перед автомобилем часового и приказал дожидаться его возвращения из комендатуры, куда отправился с остальными спутниками Клифорта. Через полчаса задержанные вернулись в сопровождении чешского и советского офицеров. Последний, разобравшись в ситуации, разрешил дипломату покинуть место происшествия (FRUS, 1968, р. 459-465; NARA. RG 84. CGR, 1945-57. Box 1. Klieforth to the Secretary of State, 1945, june 21).
США немедленно выразили протест правительству СССР. Москва отвергла все обвинения. В ходе проведенного советской стороной расследования было установлено, что сопровождавший Клифорта домовладелец был немцем и получил указанное жилье во время войны. Этот факт позволял предположить, что тот мог специально пригласить американского дипломата, чтобы с его помощью выселить красноармейцев. Старшина попросил прибывших предъявить документы, а когда была установлена личность владельца, попросил всех посетителей пройти в ближайшую комендатуру. Москва отрицала наличие грубого поведения, угроз или оскорблений, сводя все к недопониманию (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 1. Clementis to Klieforth, 1945, july 16; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. Д. 741. П. 46. Л. 19-21; Ф. 0129. Оп. 29. Д. 23. П. 168. Л. 35-38). Госдепартамент не смог добиться извинений за произошедший инцидент. Клиффорт же вскоре попросил разрешение о переводе из Чехословакии и вернулся в США [Lukes, 2012, р. 65].
Данный случай не мог не повлиять на формирование у американских дипломатов общего негативного отношения к советским военным. Но, как указывалось ранее, прямых столкновений с ними было мало. Поэтому, когда в сообщениях поднималась тема о деятельности РККА в Чехословакии, чаще всего фигурировали обвинения в неправомерном поведении по отношению к местному населению. Информация об этом поступала прежде всего из чехословацких источников.
Трансляция отношения местного населения к действиям РККА
Клифорт в начале июня сообщал о распространившихся в советской зоне грабежах и изнасилованиях (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.01/6-245). Он считал эти сообщения подлинными, но не имел достоверных подтверждений. «Свидетельств на этот счет мало, и, возможно, в рассказах могут быть преувеличения», - признавался он. Американский дипломат упоминал и другие обвинения против русских: они вмешивались в политическую жизнь страны, поощряли деятельность фабричных комитетов и коммунистов. Большое недовольство местных жителей вызывали случаи самовольного занятия жилых помещений. Клифорт замечал, что многие чехи были разочарованы поведением красноармейцев, но не решались протестовать (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 760F.61/6-1245; NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 1. Klieforth to the Secretary of State, 1945, june 19). Позже Штейнгардт писал, что даже из выделенных чехословацким правительством для проживания советским офицерам и послу особняков русские вывозили ценное имущество (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 1. Steinhart to the Secretary of State, 1945, aug 15, 23).
Тем не менее по информации УВИ население в целом не выказывало сильного страха в отношении красноармейцев. Они вели себя корректно, и серьезные конфликты с местными жителями отсутствовали. Лишь высокопоставленные чиновники и часть чехословацких офицеров по свидетельству УВИ «последовательно и недвусмысленно выражали обеспокоенность и недовольство по поводу присутствия Красной Армии» (NARA. RG 208. Area policy files, 1943-46. Box 104: Krould to Barrett, 1945, june 6).
В июле в докладе американской военной разведки отмечалось изменение отношения местного населения к Красной армии: «благодарность и дружеские отношения с русскими, распространившиеся сразу после освобождения Чехословакии, были серьезно подорваны последующим поведением русских оккупационных сил». Негативную реакцию вызывали требование предоставлять продовольствие, распространение мародерства, пьянства и иных злоупотреблений (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 4. Love to Assistant Chief of Staff, 1945, july 6). Уолдайк тогда же сообщал, что, несмотря на общее восприятие солдат Красной армии как освободителей, во многих местах ощущалось разочарование и недовольство их поведением (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 3. Woldike to Steinhardt, 1945, july 26).
Наиболее часто упоминавшейся характеристикой Красной армии было то, что она «живет с земли», т.е. добывает все необходимое на месте, с помощью реквизиций. Клифорт и Хармон отмечали, что в противоположность русским американцы сами привозили все необходимые ресурсы или покупали их, не опустошая занимаемую территорию (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.001/6-1645, 860F.01/6-245). Как утверждал Уолдайк после поездки в Словакию, там русские забирали у крестьян и уводили на восток большие стада скота и лошадей, изымали запасы сахара (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 3. Woldike to Steinhardt, 1945, july 26).
Штейнгард писал в Вашингтон в июле, что чешские крестьяне опасались привозить продукты на продажу в столицу, боясь их реквизиции русскими. Посол приписывал советским военным многочисленные «изъятия сельскохозяйственной продукции, предметов домашнего обихода и домашнего скота, личного имущества, фабричного оборудования». Он также упоминал о случаях нападений русских на чехов и словаков, «в сочетании с глупостью и невежеством отдельных русских солдат и офицеров» вызывавших недовольство местных жителей (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.01/7-2445).
Вексберг не упоминал о грабежах, но замечал, что местные жители часто относились к красноармейцам с опаской. В деревнях, через которые он проезжал вместе с советским конвоем, жители предпочитали оставаться в своих домах, что контрастировало с бурными приветствиями американцев в западной зоне. Но в промышленном городе Витковице советский конвой был встречен с большим энтузиазмом. В Моравской Остраве многие жители запирали двери, зашторивали окна и вывешивали на домах таблички с надписью «Чехи» на русском, чтобы избежать распространявшихся на немцев грабежей. Вексберг видел в городе грузовики, забитые различным имуществом. В
то же время часть населения относилась к советским солдатам с большим энтузиазмом и благодарностью (Wechsberg, 1946, р. 46-50).
Отражение негативных черт советских военных в сообщениях американцев
Одна из наиболее полных характеристик военнослужащих Красной армии была дана в сообщении Уолдайка в штаб военной разведки 7 июля 1945 г. Подполковник привел целый список негативных качеств, присущих советским военным. Так, по его словам, членам командного состава были свойственны нежелание брать на себя ответственность, безынициативность: «Даже высокопоставленные офицеры обращаются при решении незначительных вопросов в Москву». При исполнении уже принятых решений русские проявляли медлительность: «Соглашения, достигнутые на самом высоком уровне, медленно проникают на нижние уровни [командования], если вообще достигают их».
Для солдат и многих младших офицеров, по словам Уолдайка, были характерны «глупость и толстокожесть». Чехословацких и американских офицеров часто задерживали на КПП или вовсе отказывались пропускать даже при наличии всех необходимых документов, поскольку караульный или младший офицер признавал только подпись своего непосредственного командира. «Один из них заявил, что принимает приказы только от своего капитана и Сталина», - жаловался Уолдайк. Подполковник отчасти объяснял такое поведение тем, что «большинство красных солдат были монголами» и просто не умели читать (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 4. Woldike to MID, 1945, july 7).
В отношениях с местными жителями красноармейцы придерживались «привычки забирать все, что поражает воображение солдата», поскольку они не признавали частной собственности. Даже чехословацкая вооруженная охрана не всегда могла помешать русским вывозить имущество с заводов и фабрик. Уолдайк упоминал о грубом и властном отношении со солдат и офицеров РККА, демонстративном неуважении к местным властям. В Праге было опасно оставлять без присмотра автомобили, которые могли быть изъяты русскими даже под угрозой оружия и вопреки протестам полиции. В качестве наиболее вопиющего примера подполковник приводил случай, произошедший с британским послом: однажды его машину остановили советские военные и попытались реквизировать, несмотря на присутствие дипломата.
Уолдайк указывал на попытки советского командования объяснить действия своих подчиненных низким уровнем культуры и образования, непониманием того, что они «находятся в дружественной стране и имеют дело не с вражеским населением». Он признавал, что с этими проявлениями велась борьба: после расстрела без суда и следствия нескольких пойманных с поличным преступников общее поведение красноармейцев значительно улучшилось, за исключением продолжавшихся краж и реквизиции автомобилей.
В целом же советские военные в докладах Уолдайка представали не как освободители, а как новые захватчики и опустошители. Подполковник ссылался на распространенную среди местного населения фразу: «Русские освободили нас от нацистов, а теперь кто освободит нас от русских?» По его словам, даже местные коммунисты заявляли, что «чем скорее русские уйдут, тем будет лучше для Чехословакии» (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 4. Woldike to MID, 1945, july 7).
Необходимо отметить, что сугубо негативное описание во многом объяснялось характером информации, на которую опирался американский военный атташе. Лейтенант Бекер в своем отчете указал, что Уолдайк прямо признавал, что имел «официальные и общественные контакты... только с правительственными кругами и большинство полученной информации было односторонней» (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 3. Murphy to the Secretary of State, oct. 25, 1945). С учетом того, что в это время в стране усиливалась борьба между просоветскими левыми и прозападными умеренными политическими силами, собеседники Уолдайка не могли испытывать симпатий к Красной армии, считавшейся дополнительной опорой чехословацких коммунистов.
Сам Бекер утверждал, что во время своей поездки по ЧСР «не слышал ни одного хорошего слова про русских. Всегда повторялась все та же старая история - изнасилования и мародерство, и трудно сказать, кто жаловался больше, германские враги или чешские союзники». Чехи жаловались на истощение продовольственных запасов из-за оккупации. «Русские получили восторженный прием, когда они пришли в Чехословакию, но эта братская славянская любовь и дружба не продлились долго», - отмечал лейтенант. Даже коммунисты замечали, что «коммунизм - это хорошо, но русские - невозможные люди». В Праге циркулировала шутка: «Сталин допустил две ошибки - он показал русских Европе и Европу русским». Лейтенант пересказывал такую историю. Один бога-
тый чех, большой русофил, пригласил двоих красноармейцев домой на ужин. Все шло хорошо, пока они не опьянели, начали стрелять, бить зеркала и резать гобелены. Разочарованный хозяин пожаловался советскому генералу, продемонстрировав ему нанесенный ущерб. Когда тот увидел богато обставленный дом, то плюнул на пол и сказал только одно слово перед тем, как уйти: «буржуй». Бекер признавал, что советское командование осознавало проблему, но обвиняло в росте преступности дезертиров и переодетых в украденную советскую форму преступников. По словам лейтенанта, оно предлагало местному населению спрашивать у солдат документы, «прежде чем подвергнуться изнасилованиям и грабежам» (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 3. Murphy to the Secretary of State, 1945, oct. 25).
В дипломатических документах приводилась и официальная позиция, распространявшаяся чехословацким министерством информации: грабежами, изнасилованиями, убийствами занимались в основном бывшие власовцы и бандеровцы, переодетые в форму солдат Красной армии и заранее снабженные немцами фальшивыми документами (NARA. RG 84. CGR 1945-57. Box 3. Steinhardt to the Secretary of State, 1945, dec. 6).
Растущее недовольство правительства ЧСР поведением красноармейцев подтверждалось и действиями руководства страны. Штейнгард сообщал 14 сентября, что президент Бенеш специально направил к маршалу И. Коневу министра обороны Л. Свободу и заместителя министра иностранных дел В. Клементиса, чтобы передать жалобы на действия советских военных, сообщить о невозможности продовольственного снабжения крупного контингента Красной армии в Чехословакии. Бенеш был особенно недоволен масштабами изъятия сахара и приказал выставить вооруженную охрану на всех сахарных заводах. Один раз охрана была вынуждена открыть огонь в воздух, чтобы прогнать советских солдат. По итогам переговоров Конев согласился на создание чехословацко-советских комитетов для разрешения возникавших на местах конфликтов (FRUS, 1968, р. 490).
Штейнгардт упоминал, что даже просоветски настроенный премьер-министр З. Фирлингер упомянул о звучавших в адрес РККА обвинениях на встрече с членами своей социал-демократической партии. Он объяснял известные случаи злоупотреблений наличием «безответственных элементов в каждой армии». Фирлингер полагал, что советская армия имела право на проведение некоторых реквизиций в обмен на оснащение Москвой чехословацких вооруженных сил. Но обещал применять жесткие меры против «элементов, нарушающих дисциплину и порядок» (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.01/10-445).
Сравнение советских и американских военных
Одной из причин преимущественно негативного восприятие солдат Красной армии было их сравнение и противопоставление американским военным. В одной из записок генерала Хармона проводилось сопоставление их действий в разных жизненных ситуациях. Когда необходимо найти место для стоянки, русский командир приказывает остановиться в поле или в лесу, не задумываясь о комфорте подчиненных, американский - прилагает все усилия, чтобы обеспечить своих солдат подходящими жилыми помещениями и необходимыми условиями для отдыха, к которым они «привыкли, ожидают и заслуживают». Если необходимо пропитание, русские добывают его на месте, довольствуясь чем придется, американцы не только обеспечивают необходимым продовольствием своих солдат, но и кормят чешских. Если требуется транспорт, русский забирает любую машину, американец никогда не посягает на чужой транспорт. Если чехи жестоко обращаются с немцами, русские наблюдают и поддерживают это, американцы протестуют. Если чехи грабят немецкие дома, русские присоединяются, американцы «действуют как полицейские» (NARA. RG 84. GR 1941-45. Box 13. Memo «Russian-American-Czech». Un-dated).
Хармон считал, что, хотя в американской зоне случались «инциденты, которые всегда происходят с солдатами во всех странах мира..., американская армия пытается создать хорошую репутацию своим поведением, вежливым обращением и помощью чехам» (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.01/7-1145). По его мнению, американские солдаты отличались более высокими морально-нравственными качествами. Они органически не переносили проявления насилия или несправедливости в отношении мирного населения, в том числе чешских немцев (NARA. RG 84. GR 1941-45. Box 13. Memo of conversation, 1945, july 10).
Штейнгардт опасался, что с уходом армии США и в случае вступления в их зону ответственности русских население окажется в гораздо худшем положении и подвергнется таким же актам насилия и грабежа, как в советской оккупационной зоне (FRUS, 1968, р. 488). В глазах
американского посла даже начавшийся в ноябре 1945 г. вывод частей РККА из Чехословакии сопровождался ограблением страны. Штейнгардт сообщал, что сотни покидавших ЧСР советских военных грузовиков были набиты до предела «велосипедами, коробками для льда, мебелью, всевозможными бытовыми и сельскохозяйственными принадлежностями» (NARA. RG 59. CDF 1945-49. 860F.01/11-1645).
В образе красноармейцев в восприятии американцев часто воплощался образ другого, чуждого и противоположного американцам в культурном и психологическом смыслах народа. Если свои солдаты наделялись понятными авторам позитивными характеристиками, то чужие - русские - чаще воплощали в себе негативный или чуждый, малопонятный образ. Особенно это было заметно, когда последних описывали в целом, в качестве однородной массы. Помимо чисто субъективного восприятия у этого явления были и более серьезные причины.
Когда после победоносного завершения войны в отношениях союзников наступил «холодный мир», в среде американской элиты вернулись к прежним, довоенным, оценкам СССР, лишь на время переставшим быть актуальными в связи с борьбой против общего врага. Эти оценки становились более жесткими вследствие культивирования в годы войны в США чувства англоамериканского единства, трансатлантической общности, основанной на либерально-демократических ценностях. При этом Советский Союз, который еще в 1941 г. большинство американцев ставили в один ряд с нацистской Германией [Юнгблюд, 2010, с. 48-49], оказывался третьей, чуждой, стороной в коалиции. В отношении него появлялись старые опасения - замены одной угрозы, «коричневой, нацистской», другой - «красной, коммунистической» [Юнгблюд, Рычкова, 2010, с. 62]. В данных обстоятельствах Красная армия неизбежно воспринималась американскими дипломатами и военными в качестве носительницы чуждых им идей, ценностей, культуры.
Позитивные моменты в восприятии советских военных в основном отмечались после личных встреч и рабочих контактов, когда американцы могли оценить персональные и профессиональные качества своих собеседников. Но они уступали место иному описанию союзников, когда с чехословацкой стороны поступала информации о поведении советских солдат, их отношениях с местным населением. В этом случае Красная армия изображалась как совокупность плохо воспитанных, малообразованных или неграмотных дикарей, что отражало и определенную предвзятость авторов подобных оценок.
В наибольшей степени негативные оценки были характерны для посланий американских дипломатов. Во-первых, это объясняется сформировавшимся у некоторых из них отношением к СССР. Так, Штейнгардт после службы в Москве достаточно критично относился к политике Сталина [Данн, 2004, с. 193-220]. Во-вторых, на восприятие влияло и расположение американского посольства в советской оккупационной зоне, где присутствие красноармейцев и связанные с этим проблемы были более заметны, чем конфликтные ситуации, связанные с американскими военными. В-третьих, сам жанр дипломатических посланий в Вашингтон заставлял при сравнении американских и советских войск изображать первых в более выгодном свете.
Последнее было характерно и для генерала Хармона. Было бы странно искать в его сообщениях руководству, Клифорту и Штейнгардту серьезную критику американских военных. Русских в этом контексте было выгодно представить как образец негативного поведения. Любые проступки представителей армии США, за которых генерал нес ответственность, заведомо оценивались менее сурово. При этом следует отметить, что рост преступности и многочисленные злоупотребления были характерны не только для советской зоны. Как показал британский историк К. Лоу, аналогичная ситуация наблюдалась и в оккупированных западными союзниками странах [Лоу, 2013, с. 70-85].
Наконец, американские наблюдатели часто просто транслировали мнения своих чешских и словацких собеседников. Среди последних преобладали антикоммунистически настроенные политики и общественные деятели, с опаской относившиеся к Красной армии и воспринимавшие ее как угрозу и опору для их политических противников. Личные контакты дипломатов США с красноармейцами были немногочисленными и ограничивались либо высшим командным составом, либо обычными часовыми. Попыток общения на иных уровнях они практически не предпринимали. Все это влияло на общую тональность описаний, приводя к усилению негативного эффекта и ретрансляции в Вашингтон преимущественно отрицательных оценок действий военнослужащих Красной армии и последствий ее присутствия в ЧСР. Это, в свою очередь, увеличению имевшиеся в отно-
шении СССР предубеждения, стремление «спасти» Европу от советской экспансии и опасности коммунизма, стимулировало антисоветские настроения в Государственном департаменте, наслаивавшиеся на общее ухудшение советско-американских отношений.
Примечания
1 Генерал-майор Эрнест Хармон (1894-1979) участвовал в военных действиях в Северной Африке, Италии, Франции. В начале 1945 г. он возглавил 22-й армейский корпус, который после окончания боев в Германии был переведен в Чехословакию. Оставался там до ноября 1945 г.
2 Джозеф Вексберг (1907-1983) родился в Остраве в семье банкира. В 1930-е гг. работал музыкантом, журналистом и юристом. В 1938 г. в чине лейтенанта чехословацкой армии был направлен в США в качестве секретаря парламентской комиссии для обсуждения судетского кризиса. После аннексии чешских земель Германией остался в Америке. Работал писателем, драматургом, журналистом, публиковался в журнале «The New Yorker». В 1943 г. Вексберг поступил на военную службу в подразделение психологической войны. В следующем году получил американское гражданство. Он окончил службу в составе УСС осенью 1945 г. и вернулся в США. См.: http://josephwechsberg.com.
3 Альфред Клифорт (1889-1969) начал дипломатическую карьеру в должности помощника военного атташе в посольстве США в Петрограде в 1916-1919 гг. В 1920 г. опубликовал воспоминания «Большевизм: от свидетеля из Висконсина». После этого работал специальным помощником в Госдепартаменте, консулом в Берлине, Риге, первым секретарем посольства США в Берлине, Вене. Весной 1945 г. назначен советником посольства и временным поверенным в делах США в Праге, возглавлял дипломатическую миссию с 1 июня до 16 июля 1945 г. Осенью того же года вернулся в США.
4 Лоуренс Штейнгардт (1892-1950) - родился в Нью-Йорке. Окончил Колумбийский университет, сделал успешную карьеру в нью-йоркской юридической фирме «Гуггенгеймер, Унтермейер и Маршалл». Поддерживал демократическую партию и участвовал в предвыборной кампании Ф.Д. Рузвельта. В 1933 г. был назначен посланником США в Швеции, затем возглавлял дипломатические миссии в Перу (19371939), СССР (1939-1941), Турции (1942-1945), Чехословакии (1945-1948).
5 Песня «Дубинушка» была популяризирована Ф. Шаляпиным и получила распространение в США во время войны в джазовой аранжировке Глена Миллера. В 1926 г. в Голливуде вышел немой фильм «Волжский лодочник». В своих воспоминаниях Вексберг, вероятно, соединил кино и песню.
Список источников
Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф. 06. Оп. 7. Д. 741. П. 46. Л. 19-21; Ф. 0129. Оп. 29. Д. 23. П. 168. Л. 35-38. URL: http://agk.mid.ru (дата обращения: 25.12.2017). Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers (FRUS). 1945. Vol. IV, Europe. Washington: USGPO, 1968. 1356 p.
Murphy R. Diplomat among warriors. Garden City. New York: Doubleday & Company Inc., 1964. 470 p. US National Archives and Records Administration, Archives-II, College Park, MD (NARA). Record Group 59. Central Decimal File, 1945-1949. Boxes 4001, 6576.
NARA. Record Group 84. US Embassy, Prague. Classified General Records, 1945-57. Boxes 1, 3, 4.
NARA. Record Group 84. Czechoslovakia. General Records, 1941-1945. Box 13.
NARA. Record Group 208. Area policy files, 1943-1946. Entry 358. Box 104.
Wechsberg J. Going home // The New Yorker. 1946. March 16. P. 50-55; March 23, 1946. P. 46-57.
Библиографический список
Данн Д. Между Рузвельтом и Сталиным. Американские послы в Москве. М.: Три квадрата, 2004. 472 с.
Лоу К. Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны. М.: Центрполиграф, 2013. 477 с. Христофоров В. Американские дипломаты на rendez-vous с советской политикой и русской культурой (1941-1945) // Quaestio Rossica. 2016. Т. 4, № 1. С. 103-119.
Юнгблюд В. Т. Официальный Вашингтон, пресса и общественное мнение США о «Великом сопротивлении» 1941 г. // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2010. № 4. С. 48-52.
Юнгблюд В.Т., Рычкова О.В. Геополитическое измерение «Большой Советской войны»: пресса США 1941 г. // Ярославский педагогический вестник. 2010. № 4, т. I. C. 58-64. Clements C.W. The Development and failure of American Policy Toward Czechoslovakia, 1938-1948: A PhD dis. Miami University. Oxford: Ohio, 2004. 223 p.
Diamond W. Czechoslovakia between east and west. London: Stevens and sons ltd, 1947. 258 p.
Garrett J.V. Czechoslovakia and the coup in the American peace, 1938-1948: A PhD dis. Bowling Green State University, 1987. 597 p.
Lukes I. On the edge of the Cold War: American diplomats and spies in postwar Prague. New York: Oxford University Press, 2012. 280 p.
Ullmann W. The United States in Prague, 1945-1948. New York; Boulder, 1978. 205 p.
Дата поступления рукописи в редакцию 16.01.2018
THE SOVIET ARMY IN CZECHOSLOVAKIA IN 1945 IN AMERICAN MESSAGES: PERCEPTION, IMAGES, STEREOTYPES
A. V. Zorin
Vyatka State University, Moskovskaya str., 36, 610000, Kirov, Russia [email protected]
From May to November 1945, the Czechoslovak Republic liberated from the German occupation was under the control of the Soviet and American armies. Most of its territory was in the Red Army's zone of responsibility, while American troops occupied a small area in Western Bohemia. In Czechoslovakia, the Americans met their eastern allies face to face for the first time after the long war period, not on a hostile, but a friendly territory. For the first time, Americans were able to see the Soviet soldiers and understand their behavior, way of life, and attitudes. The US diplomats who stayed in the Soviet zone on an ongoing basis, as well as American military personnel, who visited and contacted their Russian colleagues, described their features, habits, and striking features. Those observations reflected contradictory attitudes towards the Soviet Union and the Red Army soldiers who represented it: on the one hand, as liberators and allies; on the other, as aliens and potential enemies. In different reports and messages, the obvious difference in cultural, ideological, political and other attitudes that existed between two nations was reflected. The article examines the reasons of such perception of the Soviet military by American observers. The author concludes that, in addition to describing the real situation, other factors influenced their impressions: cultural and ideological differences, prejudice, inevitable opposition of the Soviet and American soldiers, and non-critical transmission of information from Czech and Slovak sources. In general, those messages characterized by the emphasis on the differences between the American and Soviet military, the belief in the moral superiority of their soldiers over the Russian ones, as well as the growing fears about the USSR and the Red Army, perceived as a carrier of alien ideas, values, and culture.
Key words: Red Army, history of Czechoslovakia, Soviet-Czechoslovak relations, Soviet-American relations.
References
Clements, C.W. (2004), The Development and Failure of American Policy Toward Czechoslovakia, 1938-1948. A PhD dissertation, Miami University, Oxford, Ohio, USA, 223 p.
Dann, D. (2004), Mezhdu Ruzveltom i Stalinym. Amerikanskie posly v Moskve [Between Roosevelt and Stalin. American ambassadors in Moscow], Tri kvadrata, Moscow, Russia, 472 p.
Diamond, W. (1947), Czechoslovakia between east and west, Stevens and sons ltd., London, UK, 258 p.
Garrett, J.V. (1987), Czechoslovakia and the coup in the American peace, 1938-1948. A PhD dissertation, Bowling
Green State University, Ohio, USA, 597 p.
Hristoforov, V. (2016), "American diplomats at rendez-vous with Soviet politics and Russian culture (1941-1945)",
Quaestio Rossica, vol. 4, № 1, p. 103-119.
Lowe, K. (2013), Zhestokiy kontinent. Evropa posle Vtoroy mirovoy voiny [The cruel continent. Europe after World War II], Tzentrpoligraf, Moscow, Russia, 477 p.
Lukes, I. (2012), On the edge of the Cold War: American diplomats and spies in postwar Prague, Oxford University Press, New York, USA, 280 p.
Murphy, R. (1964), Diplomat among warriors, Doubleday & Company Inc., Garden City, New York, USA, 470 p.
Ullmann W. (1978), The United States in Prague, 1945-1948, Boulder, New York, USA, 205 p.
Wechsberg, J. (1946), "Going home", The New Yorker, March 16, p. 50-55, March 23, p. 46-57.
Yungblyud, V.T. (2010), "Official Washington, the press and public opinion of the United States about the "Great
Resistance" of 1941", Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo universiteta, № 4, p. 48-52.
Yungblyud, V.T. & O.V. Rychkova (2010), "The geopolitical dimension of the "Great Soviet War": the US press in 1941", Yaroslavskiypedagogicheskiy vestnik, № 4, vol. I, p. 58-64.
