CC BY
262
Советская власть и духовно-учебные заведения Русской православной церкви
танников, которые не собирались связывать свою жизнь с пастырским служением. Все это явилось причиной активных волнений воспитанников в годы первой русской революции, которые не прекратились с завершением революции, и желанием самого духовенства реформировать систему духовного образования. Накануне 1917 г. в среде духовенства активно обсуждались предложения о передачи общеобразовательного курса духовных семинарий и всей системы женских епархиальных училищ в светское ведомство. Однако на заседаниях Поместного Собора 1917—1918 гг. принимается постановление о сохранении системы мужских духовных семинарий и женских епархиальных училищ в ведении РПЦ с последующим их реформированием1.
События февраля 1917 г. церковь встретила не только в смятении, но и с определенной долей надежды на решение своих проблем. Также она стремилась к конструктивным отношениям с новой властью и после октября 1917 г. Однако новая власть заняла откровенно враждебную позицию, поставив цель освободить человека от ре-лигии2. И один из первых ударов был направлен против системы духовно-учебных заведений.
Уже 11 декабря 1917 г. Комиссариат народного просвещения принял постановление, в котором говорилось: «передать из духовного ведомства дела воспитания и образования ведению Комиссариата народного просвещения. Передаче подлежат все церковно-приходские школы, учительские семинарии, духовные училища и семинарии, женские епархиальные училища, академии и другие средние и высшие школы и училища духовного ведомства со штатами и движимым и недвижимым имуще-ством»3. 23 января 1918 г. был опубликован «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах», пункт 9 которого также провозглашал отделение школы от церкви4. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных учреждениях не допускалось.
Последний закон соответствовал сложившейся мировой практике и, говоря современным языком, нормам гражданского общества. В ряде стран, в частности во Франции, отделение государства от церкви произошло еще в эпоху буржуазно-демократических революций. В условиях многоконфессиональной России именно отделение церкви от государства могло обеспечить равноправное существование всех церковных организаций, а также право граждан исповедовать любую религию.
Однако новая власть понимала свободу совести весьма своеобразно — не как свободу вероисповедания, а как свободную от всех религий страну, и начала предоставлять эту свободу всем в обязательном порядке. При этом совершено не учитывался менталитет российского общества, большинство которого не могло представить систему образования без обязательного преподавания вероучения. Поэтому многие восприняли эти два нормативных документа как потрясение основ. Так, настоятель Сухумского кафедрального собора Георгий Голубцов, прибывший на Собор 30 января (12 февраля) 1918 г., в своем дневнике писал, что прочел последний документ с ужасом, особенно на него произвели впечатление строки об отделении школы от церкви: «Нам в Сухуми и в голову не могло прийти, что власть объявившая себя государственной, может издать такой за-кон!»5. Однако «государственная власть» подтвердила свои намерения постановлением от 23 февраля 1918 г. о передаче всех учебных заведений в ведомство Комиссариата народного просвещения «для преобразования учебно-воспитательного дела, в целях объединения и обновления его на началах новой педагогики и социализма»6. Для этих целей была создана межведомственная комиссия. 30 мая 1918 г. принимается Декрет об объединении всех учебных и образовательных учреждений и заведений в ведомстве Комиссариата народного просвещения, в соответствии с которым все начальные, средние, высшие, от-
крытые и закрытые общеобразовательные и специальные учебные заведения передавались в ведение этого ведомства7. Соответственно все финансы и все имущество должны были перейти в это же ведомство.
Сама же церковь не желала даже мысленно распрощаться с существующей системой учебных заведений. Учебный комитет Св. Синода не только надеялся на сохранение уже существующих заведений, но даже открывал новые. Так, определением Св. Синода от 30 января 1918 г. родилось еще одно епархиальное училище: было разрешено уральскую второклассную школу преобразовать в Уральское женское епархиальное училище8. И это через семь дней после публикации декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»! Более того, советы учебных заведений как епархиальных училищ, так и духовных семинарий, стремились проводить занятия даже в самых неблагоприятных условиях. Так, в Новгороде здание Новгородской духовной семинарии еще до захвата власти большевиками было занято войсками численностью до 2 тыс. человек. Особенно много неприятностей доставил семинаристам прибывший госпиталь № 106, медицинский персонал которого самолично занял семинарскую больницу. Воспитанники были вынуждены спать на полу, а во время уроков занимались, сидя на окнах и стоя9. А известие о захвате власти большевиками и наличие очень плохого хлеба не явилось поводом к беспорядкам и волнениям, как это было бы раньше. 1917/18 учебный год в ряде учебных заведений более или менее сносно, но состоялся.
Хотя было бы неверным утверждать, что воспитанники духовно-учебных заведений совсем старались не замечать изменений, происходивших в стране. Революционный дух проникал в суровые стены духовно-учебных заведений, но уже несколько в другой форме, чем в годы первой русской революции. Так, воспитанница Калужского епархиального училища М. С. Преображенская вспоминает, что новые условия
оказали влияние на поведение воспитанниц. Оно было развязное, самостоятельное, освобожденное от прежней скованности. Новшества были заметны в костюмах и в прическах девочек — нарядные воротнички и форменные платья были перешиты ближе к современным фасонам. Наиболее отважные начали вступать в комсомол. Выборные из числа учениц стали входить в состав педсовета10. Однако в этой ситуации привычная форма протеста — отказ от занятий — начала уходить в прошлое, поскольку сами занятия оказались под угрозой, и сохраняя их, воспитанники таким способом выражали свое несогласие с политикой новой власти.
Первоначально Советская власть была в принципе не против сохранить в ведении церкви духовно-учебные заведения для профессиональной подготовки священнослужителей в соответствии с соблюдением некоторых положений «Декрета о Свободе совести», который разрешал проведение религиозных обрядов. В начале июня по епархиям циркулярным письмом был разослан указ Святейшего Патриарха, в котором приводилось отношение Комиссара народного просвещения за подписью А. В. Луначарского в Государственную комиссию по просвещению следующего содержания: «Покорнейшее прошу поспешить в рассмотрении вопросов о духовной семинарии и училищ, поскольку таковые являются профессиональными школами для подготовки духовенства. Лично полагаю, что при желании местной общины взять на содержание эти школы препятствий к продолжению их существования независимо от Комиссариата народного просвещения оказываться не должно, здания и инвентарь должны передаваться в ведение местных церковных общин»11. В связи с этим Патриарх предложил на места примерную смету доходов для содержания таких училищ. Источниками средств должны были стать уже существовавшие взносы с церквей и монастырей на духовно-учебные заведения, а также установленный
люции должны были, как и все просветительские учреждения, в ведении Комиссариата народного просвещения. Что касается зданий учебных заведений и их имущества, то согласно резолюции они подлежали конфискации на том основании, что «построены они были не только на специальные средства церкви, но и в громадном большинстве случаев на средства общегосударственные, собранные со всего народа без его прямого на то согласия»17. Учебные помещения могли лишь предоставляться местными органами власти в пользование церкви. Вопрос же о женских епархиальных училищах потонул в потоке обсуждения и не нашел отражения в резолюции. Итак, на данный момент решение комиссии по просвещению соответствовало основным идеям светского государства и независимой церкви. Однако такое лояльное решение этого вопроса не получило полной поддержки у всех членов комиссии, и некоторые предлагали вернуться к обсуждению этого вопроса в расширенном составе комиссии. Еще раз этот вопрос обсуждался 22 июля 1918 г. Однако и на этот раз его сочли мало разработанным. По предложению Шапиро рассмотрение резолюции было отложено до формирования Большой Государственной комиссии, согласно новой Конституции.
24 августа подписывается, а 30 того же месяца публикуется инструкция Наркомю-ста (НКЮ) «О порядке проведения в жизнь декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви"». Первоначально для создания этой инструкции была создана довольно представительная межведомственная комиссия, в которую вошли представители семи наркоматов и различных религиозных конфессий. На первый взгляд, такой состав комиссии мог обеспечить демократичное обсуждение и решение всех вопросов в отношениях церкви и государства. Однако большой ее состав, а также упорное отстаивание своих позиций со стороны церкви, которые воспринимались комиссией как «выступление против ос-
новных положений декрета», не привели к плодотворной работе18. В результате был создан «Отдел по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства», сотрудникам которого и принадлежит авторство данной инструкции. Инструкция вопреки надеждам и ожиданиям полностью ликвидировала какие бы то ни было возможности для существования религиозного воспитания и обучения и сохранения духовно-учебных заведений. В п. 33 инструкции указывалось, что «ввиду отделения школы от церкви преподавание каких бы то ни было религиозных вероучений ни в коем случае не может быть допущено в государственных, общественных и частных учебных заведениях, за исключением специальных богословских»19. Итак, если установленный «Декрет о свободе совести» 1918 г. запрет на религиозное образование касался лишь государственных общеобразовательных учреждений и оставлял лазейку для создания частных учебных заведений или для профессиональной подготовки служителей церкви, то теперь инструкция запрещала преподавание вероучения в любых учебных заведениях, кроме богословских. Также п. 34—35 уничтожали финансовую и материальную базу духовной школы: «Все кредиты на преподавание религии в школах должны быть немедленно закрыты и преподаватели религиозных вероучений должны быть лишены всякого рода довольствия. Здания духовных учебных заведений всех вероисповеданий, а также церковно-приходских школ, как народное достояние, переходят в распоряжение местных Советов Рабочих и Крестьянских Депутатов или Народного комиссариата просвещения...»20. Данный пункт лишал не только денежного содержания преподавателей и лишал их работы, но и реквизировал в собственность государства учебные здания, многие из которых создавались на средства епархий и на с трудом собираемые пожертвования и взносы. Кроме того, церковь полностью лишалась всего своего имущества. В таких условиях
щества, передать на хранение в городские храмы наиболее ценные вещи и продать часть запасов во избежание излишних реквизиций.
Имели место погромы и в Петрограде при закрытии Санкт-Петербургской Духовной академии и семинарии. Семинаристов выбрасывали из окон, устраивали костры из книг и икон. А ведь многие семинарии и училища располагали огромнейшим собранием различных книг как богословских, так и учебных. Так, Воронежская духовная семинария располагала крупнейшей библиотекой, третьей по значимости в Российской империи среди библиотек духовных учебных заведений. Новая власть совершенно не заботилась, чтобы сохранить это достояние, несмотря на то, что 17 июля 1918 г. был принят Декрет об охране библиотек и книгохранилищ41. Во многих городах библиотечный фонд просто выбрасывался на улицу. Известный деятель рязанского края — выпускник Рязанской духовной семинарии — Иван Иванович Проходцов писал в своем дневнике 10 марта 1919 г.: «Фундаментальную библиотеку семинарии в 17 тыс. томов выбросили на улицу. Помещение потребовалось для комфорта под спальни курсантам»42. Советская власть не считала эти книги ценностью. Более того, в Рязанской губернии во все Комиссариаты народного просвещения губернии рассылается письмо за подписью Губернского Комиссара народного просвещения В. Шульгина, в котором предписывалось: «немедленно сделать распоряжение по школам об изъятии из школьных библиотек всех книг религиозного характера»43. В январе 1918 г. в здании Новгородской духовной семинарии неоднократно проводились обыски. В результате были обнаружены взломы, многое пропало из физического кабине-та44. Однако следует заметить, что разгрому и поруганию подверглись не только духовно-учебные заведения. Ограбления церквей, монастырей, убийства служителей алтаря — все это имело место еще до ок-
тября 1917 г. Власть большевиков также никак не пыталась остановить волну насилия и грабежа45.
Итак, действия Советской власти в отношении церкви и ее учебных заведений были двойственны. Прежде всего, она отобрала у церкви общеобразовательную функцию — для всех детей была создана единая школа. В целом такой шаг с современных позиций соответствовал нормам гражданского общества. Более того, еще в дореволюционных дискуссиях о реформе духовной школы не раз звучала мысль, что следует отделить пастырское образование от общеобразовательного и передать последнее в ведение Министерства народного просвещения. Что же касается ликвидации обязательного преподавания религиозных дисциплин, то это также соответствовало принципам светского образования. Однако, учитывая православный характер государства, и соответствующий менталитет народа, этот принцип надо было проводить в жизнь очень осторожно и постепенно. Новая власть в своих основных документах заявляла о праве верующих учить своих детей религии частным образом и о праве церкви содержать свои учебные заведения для профессиональной подготовки. На этой же позиции стояли наиболее образованные члены правительства. На деле же она ликвидировала финансовую и материальную базу духовной школы, а революционная стихия завершила уничтожение всей системы духовно-учебных заведений, которая исчезла практически полностью в октябре 1918 г. почти на семьдесят лет. Право верующих обучаться основам религиозной грамотности, а церкви готовить священнослужителей не было осуществлено. Духовные учебные заведения закрывались самым хищническим образом, с разгромом их имущества. В Советском Союзе существовало всего четыре духовные семинарии для подготовки кадров для нужд церкви, женских же учебных заведений, аналогичных женским епархиальным училищам, не было вообще.
Советская власть и духовно-учебные заведения Русской православной церкви
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Р-3431. Ф. Оп. 1. Д. 130. Л. 43; Д. 128. Л. 56.
2 Кривова Н. А Власть и церковь в 1922-1925 гг. - М., 1997. - С. 11.
3 Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства от 24 декабря
1917 года. № 9. Отдел первый. — С. 131.
4 Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах // Декреты Советской власти. Т. 1. - М., 1957. - С. 374.
5 Протоиерей Георгий Голубцов. Поездка на Всероссийский церковный Собор. 29 января - 18 апреля 1918 г. Дневник // Российская церковь в годы революции. 1917-1918 гг. - М., 1995. - С. 151.
6 Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства от 14 марта
1918 года. № 28. -С. 353.
7 Декрет Совета народных комиссаров об объединении учебных и образовательных учреждений и заведений всех ведомств в ведомстве народного комиссариата по просвещению // Декреты Советской власти. - Т. 2. - М., 1959. - С. 358.
8 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 802. Оп. 11 (1917). Д. 159. Л. 159.
9 Научный архив Новгородского государственного объединенного музея-заповедника. Ф. 51. Оп. 1. Д. 25. Л. 133.
10 Фонды музея средней школы г. Калуги № 9: Воспоминания М. С. Преображенской.
11 Государственный архив Тверской области (ГАТО). Ф. 575. Оп. 1. Д. 1299. Л. 3 об.
12 ГАТО. Ф. 575. Оп. 1. Д. 1299. Л. 7.
13 Там же.
14 Государственный архив Нижегородской области. Ф. Р-120. Оп. 2. Д. 140. Л. 53, 60.
15 РГИА. Ф. 802. Оп. 11 (1917). Д. 159. Л. 37.
16 Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. 570. Оп. 1. Д. 57. Л. 18.
17 Государственный архив Рязанской области (ГАРО). Р-132. Оп. 1. Д. 16. Л. 74.
18 Персиц М. М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР. - М., 1958. - С. 111.
19 Постановление Народного Комиссариата Юстиции о порядке проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (Инструкция) // Русская Православная церковь в советское время. (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. - М., 1995. Кн. 1. - С. 130.
20 Там же. - С. 131.
21 Священный собор Православной Российской церкви. 1917-1918 гг. Обзор деяний. Третья сессия. - М., 2000. - С. 241.
22 Там же. - С. 242.
23 ГАРО. Ф. Р-132. Оп. 1. Д. 16. Л. 155.
24 Там же.
25 Там же. Л. 156.
26 ГАРО. Ф. Р-132. Оп. 1. Д. 16. Л. 157; Постановление 5-го заседания государственной комиссии по просвещению // Собрание декретов и постановлений рабочего и крестьянского правительства по народному образованию. Вып. 1. - М., 1919. - С. 28.
27 Положение об единой трудовой школе Российской Социалистической Федеративной Советской Республики // Декреты Советской власти. Т. 3. - М., 1964. - С. 214.
28 ГАРО. Ф. Р-132. Оп. 1. Д. 3. Л. 66.
29 Государственный архив Нижегородской области. Ф. Р-120. Оп. 2. Д. 101. Л. 4.
30 Государственный архив Нижегородской области. Ф. Р-120. Оп. 2. Д. 101. Л. 11.
31 Государственный архив Нижегородской области. Ф. Р-120. Оп. 2. Д. 101. Л. 38.
32 РГИА. Ф. 802. Оп. 11 (1917). Д. 159. Л. 46.
33 ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 386. Л. 110 об.
34 ГАЯО. Ф. 570. Оп. 1. Д. 57. Л. 7.
35 ГАЯО. Ф. 570. Оп. 1. Д. 57. Л. 20-20 об.
36 ГАРО. Ф. Р-132. Оп. 1. Д. 10. Л. 153.
ИСТОРИЯ, СОЦИОЛОГИЯ
37 Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб.). Ф. 1009. Оп. 1. Д. 15. Л. 333.
38 ГАЯО. 570. Оп. 1. Д. 57. Л. 46 об.
39 Там же.
40 Государственный архив Нижегородской области. Ф. Р-120. Оп. 2. Д. 140. Л. 188—195.
41 Декрет об охране библиотек и книгохранилищ Российской Социалистической Федеративной Советской республики // Декреты советской власти. Т. III. — М., 1964. — С. 41.
42 «Так и живем изо дня в день». Дневник И. И. Проходцова. Март — июль 1919 // Страницы былого. Дневники, мемуары, свидетельства. — Рязань, 1998. — С. 112.
43 ГАРО. Ф. Р-132. Оп. 1. Д. 13. Л. 28.
44 Научный архив Новгородского государственного объединенного музея-заповедника. Ф. 51. Оп. 1. Д. 25. Л. 162, 163.
45 Фирсов С. Л. Русская церковь накануне перемен (конец 1890-х — 1918 гг.). — М., 2002. — С. 546.
