CC BY
83
УДК 340.131.4 ББК 67
Резникова Анна Викторовна Reznikova Anna Victorovna
доцент кафедры «Мировые языки и культуры» Донского государственного технического университета кандидат социологических наук, доцент.
Associate Professor, the World Languages and Cultures Department, the Don State Technical University, PhD in Sociology, Associate Professor. Е-mail: annreznikova@yandex.ru
Мельников Алексей Русланович Melnikov Alexey Ruslanovich
магистрант факультета «Юридический» Донского государственного технического университета.
Postgraduate, the Law Faculty, the Don State Technical University. Е-mail: alexxej. melnikoff@yandex. ru
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЮРИДИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ И РАЗУМНАЯ АДАПТАЦИЯ «ЯЗЫКА ЗАКОНОВ» В КОНТЕКСТЕ СИСТЕМАТИЗАЦИИ ПРАВА КАК НАПРАВЛЕНИЕ ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Systematization of law, improvement of legal technique and reasonable adaptation of the «law language» as direction of the legal policy of the Russian Federation
В статье дается краткая лингвистическая характеристика юридического языка, а также рассматривается проблема доступности современного «языка российских законов» для рядового гражданина - человека с обыденным правосознанием. В контексте правовой политики и юрислингвисти-ки исследуются тенденции развития юридической техники и стилистики с их влиянием на общую понятность законодательства. На примере некоторых законов и подзаконных актов проводятся лин-гво-юридический и юридико-технический анализ, а также ретроспективное сравнение юридических формулировок с точки зрения доступности, четкости и разумной лаконичности. Выделяются и сравниваются способы изложения правовых норм и приемы адресации к федеральным органам исполнительной власти. С учетом научных трудов отечественных правоведов и некоторых положений зарубежного законодательства (на примере Республики Беларуссия, Украины, Грузии и Республики Казахстан), а также достигнутых результатов исследования предлагается проработать новые направления федеральной правовой политики для развития правовой культуры, систематизации права и улучшения качества законов. Также даются отдельные рекомендации по обеспечению стабильности правового регулирования и государственного управления.
Ключевые слова: государственный язык, номинативная адресация, отсылочная норма, понятность, правовая политика, разумная адаптация, ретроспективное сравнение, систематизация права, стабильность, функциональная адресация, юридическая стилистика, юридическая техника, юридический язык, язык законов.
The paper provides a brief linguistic description of the legal language, and also examines the problem of comprehensibility of the modern «language of Russian laws» for an ordinary citizen who is a person with ordinary legal knowledge. In the context of legal policy, the author examines trends in the development of legal technique and stylistics with their impact on the general clarity of legislation. Using the example of some laws and by-laws, a linguistic-legal and legal-technical analysis is carried out, as well as a retrospective comparison of legal formulations in terms of accessibility, clarity and reasonable brevity. The ways of presenting legal rules and methods of addressing to federal executive authorities are distinguished and compared. To consider the scientific works of Russian lawyers and some provisions of foreign legislation (for example, the Republic of Belarus, Ukraine, Georgia and the Republic of Kazakhstan) as well as the results of the study, it is proposed to work out new directions of the Federal Legal Policy to develop legal culture, systematize law and improve the quality of laws. Some recommendations are also given to ensure the stability of legal regulation and public administration.
Keywords: state language, nominative addressing, reference rule, comprehensibility, legal policy, reasonable adaptation, retrospective comparison, sys-tematization of law, stability, functional addressing, legal stylistics, legal technique, legal language, law language.
Правовая политика Российской Федерации является одним из направлений внутренней государственной политики. Очевидно, что при ее выработке и реализации, а также в процессе правотворчества особая роль отводится не только формальным требованиям юридической техники, но и соблюдению норм русского литературного языка (государственного языка Российской Федерации [1, ч. 1 ст. 68]). При этом можно наблюдать, что современный «язык российских законов» - сам по себе достаточно специфический - в последнее время идет по пути усложнения, которое представляется неоправданным и нецелесообразным. Кроме того, существуют также проблемы недостаточной системности и некоторой фрагментарности законодательства. Полагаем, что все это может создать труднопреодолимые лингвоюридические барьеры для «рядовых» носителей русского языка с обыденным правосознанием.
Среди ученых-лингвистов бытуют споры о функционально-стилевой принадлежности юридического языка. Традиционно считается, что это - специальный подстиль официально-деловой речи, но некоторые исследователи придают ему самостоятельное значение [16]. В наиболее полном своем смысле «язык права» -понятие достаточно емкое: оно включает в себя набор лингвистических средств для составления нормативных и правоприменительных актов, судебных решений и договоров. Более узкое понятие «язык закона» тоже следует толковать расширительно, распространяя его как на собственно законы, так и на другие нормативные правовые акты. Независимо от того, как соотнести официально-деловой стиль с юридическим языком, нельзя отрицать, что сам «язык закона» давно уже вышел за чисто лингвистические рамки и стал предметом междисциплинарных исследований. Взаимосвязь и взаимопроникновение между юриспруденцией и лингвистикой породили новую синтетическую науку - юрислингвистику, которая стоит «на стыке языка и права» [10]. Н.Д. Голев отмечает, что язык попадает в правовое поле как «объект юридического регулирования», «средство законодательной деятельности», «средство и объект правоприменительной деятельности» и «средство юридической науки» [9, с. 40].
В рамках исследования мы обратимся к сфере законодательной деятельности.
Как пишет Н.В. Сплавская, для «языка законодательства» характерна формализация, так как «юриспруденция не может обойтись без разумного формализма» [14, с. 20]. Общеизвестно, что многие правовые термины, а также традиции написания и построения законов были унаследованы из римского права. Российская Федерация - член романо-германской правовой семьи, тоже учла этот опыт. Не будет преувеличением сказать, что правовое регулирование жизненно важно для общественного организма, поэтому к «правовому языку» нужен особо тщательный подход. Следовательно, законотворческий процесс подразумевает не только юридическую, но и лингвистическую экспертизу законопроектов.
Однако многие современные продукты российского нормотворчества, хотя и идеальные с позиций принятой юридической техники, на наш взгляд, выглядят неудачно с психолингвистической точки зрения, а также не вполне логичны по своему изложению и построению. Главная проблема видится не столько в формализме, сколько в злоупотреблении канцеляризмами, не вполне грамотном использовании отсылочных норм и некоторой разрозненности законодательства, вследствие чего смысл многих правил может «потеряться» и стать неочевидным для «рядовых» граждан.
Проблема понятности «языка права» - уже не новая для российских исследователей, но еще далеко не исчерпанная. В 2018 г. силами М.М. Болоковой и И.С. Кич состоялась постановка юрислингвистических проблем перед «простыми обывателями» - гражданами, «которые никак не связаны с юридической сферой деятельности или только начинают ее осваивать» [8]. Целью опроса было выяснить: «возможно ли с первого раза уловить мысль автора закона, понятны ли юридические термины без трактовки и является ли на самом деле их перевод доступным».
Респонденты были разделены на три категории:
1) студенты 1 курса направления подготовки «Юриспруденция» (возраст не уточнен);
2) граждане в возрасте от 18 до 22 лет;
3) граждане в возрасте от 40 до 65 лет.
Первая группа однозначно ответила, что
«язык закона» понятен «не всегда», что «для уяснения необходимо перечитывать», а «для разъяснения - обращаться к преподавателям»
(нам представляется, что основная трудность здесь состоит в чем-то принципиально новом и углубленном, а известная формула «грызть гранит науки» - всегда справедлива для любой отрасли знаний).
Вторая группа, в большинстве своем ответила, что «язык права им понятен всегда, и разъяснений не требуется» (на наш взгляд, это свидетельствует о логике, интуиции, эрудиции, информированности и технической грамотности), высказалась о «внедрении разговорного сленга» для большей понятности (что, однако, представляется нам неприемлемым с точки зрения исключительной значимости правового регулирования), связала разъяснение законов с развитием правосознания и предложила ввести праворазъяснительный предмет в общеобразовательных учреждениях (введение правового воспитания как дисциплины в общеобразовательных учреждениях считаем допустимым и уместным).
Третья группа сказала, что не важно, «как написан закон - сложно или просто», «понятен ли обществу язык права», ведь им «руководствуются органы государственной власти», и «важно, чтобы они (здесь: представители органов государственной власти) понимали суть законов, могли их правильно применять и грамотно толковать». Данная точка зрения весьма противоречива. Бесспорно, органы государственной власти и их представители должны понимать законодательство, чтобы осуществлять государственные функции, оказывать государственные услуги, нести свои должностные и служебные обязанности. Но ведь государственные органы - это далеко не единственные «адресаты» законов. В первую очередь, законы пишутся для людей, и, поэтому, юридическая техника и «язык законов» должны быть человеко-ориентированными.
Как уже было сказано, государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык [1, ч. 1 ст. 68]. Вместе с тем республики вправе устанавливать свои собственные государственные языки [1, ч. 2 ст. 68], которые могут использоваться, в том числе, для нужд параллельного делопроизводства наряду с федеральным языковым стандартом.
Конституция Российской Федерации (далее - Конституция РФ) запрещает какую бы то ни было дискриминацию, в том числе по
языковому признаку [1, ч. 2 ст. 19]. Поэтому народы Российской Федерации вправе говорить на своих родных языках и свободно выбирать язык для формальной и неформальной коммуникации - для общения, воспитания, обучения и творчества [1, ч. 2 ст. 26]. Однако во всех государственных и муниципальных органах и учреждениях, в том числе на территориях республик, закон строго предписывает использовать именно русский язык в качестве основного государственного языка.
Согласно п. 1 ч. 1 ст. 3 Федерального закона «О государственном языке Российской Федерации», использование русского языка обязательно для всех государственных и муниципальных органов, учреждений и организаций [3]. Статья 11 Закона РФ «О языках народов Российской Федерации» предполагает работу всех публичных органов на русском языке, разрешая при этом использовать языки республик на соответствующих территориях [2]. Следовательно, правотворческая функция на всех уровнях публичной власти осуществляется, в первую очередь, также на русском языке. Процесс и результаты законодательной деятельности, от внесения законопроекта до обнародования принятого закона, ведутся строго на русском языке, хотя в республиках они могут публиковаться и в языковой адаптации [2, п. 3 ст. 11, ст. 12].
Все это выражает мощное национально-государственное начало российского федерализма, из которого закономерно вытекают по-ликультурализм и полилингвизм [13]. Однако представляется, что адаптация законов должна протекать не только в языковой, но и в психолингвистической плоскости. Другими словами, в пределах нашего государства закон должен быть понятен каждому гражданину -независимо от языка, национальности, места жительства, возраста и образования.
Незнание законов не освобождает от ответственности, но ценность правознакомства не сводится лишь к «избеганию» юридической ответственности, а соблюдение закона не должно быть продиктовано лишь страхом перед наказанием. Независимо от гражданства, каждый имеет право знать свои права и обязанности. Поэтому в качестве важнейших направлений государственной правовой политики следует выделить систематизацию права, улучшение юридической техники, а также совершенствование «языка законов», а именно
его разумную адаптацию с соблюдением доступности, четкости и разумной лаконичности.
Как пишет Э. Ф. Мамедов, «именно правильное языковое изложение юридических норм в тексте закона предопределяет его ясность, простоту, четкость и доступность для понимания» [11, с. 166].
Для соблюдения всех этих принципов полезно обратить внимание на некоторый опыт зарубежного нормотворчества. В качестве правового примера ближайшего зарубежья можно рассмотреть Закон Республики Беларусии от 17.07.2018 № 130-3 «О нормативных правовых актах» [6, п. 1 ст. 28], который закладывает основные требования нормотворческой техники - универсальные и созвучные с вышеперечисленными идеями: логичность построения нормативного правового акта; краткость и точность изложения нормативных правовых предписаний; полнота правового регулирования общественных отношений; ясность, простота и доступность языка изложения нормативного правового акта; единство терминологии в законодательстве, единообразие и однозначность терминологии нормативного правового акта.
В рамках юрислингвистического исследования нужно обратить особое внимание на краткость, точность, ясность, простоту и доступность, так как в этих качествах напрямую выражен сам «язык закона». Краткость и точность изложения нормативных правовых предписаний означают, что их содержание должно быть конкретным, однозначным и достаточным [6, абз. 1 п. 3 ст. 28], а ясность, простота и доступность языка призваны обеспечить не только физическую досягаемость и формальную «зримость» законодательства, но и общую понятность правовых предписаний.
По нашему мнению, большинство современных российских законов составлены таким образом, что их восприятие и толкование может быть существенно затруднено для граждан, не обладающих специальными юридическими познаниями. Кроме того, нам представляется, что едва ли не каждый закон страдает от искусственно усложненных синтаксических конструкций и лексической перегруженности. Полагаем, что это не способствует повышению правовой культуры, но может вызвать у «рядовых» граждан иррациональный страх перед
«буквой» закона. Действительно, чтобы уяснить и объяснить закон, многим приходится, как минимум, искать необходимую информацию в сети «Интернет», а, как максимум, - обращаться за квалифицированной юридической помощью (зачастую - платной). Но, к сожалению, эти блага доступны далеко не всем, и не каждый имеет право на бесплатную юридическую помощь [4, ст. 20].
Анализируя форму и содержание объективного права, можно выделить ряд юридико-тех-нических и лингво-юридических проблем, которые негативно сказываются на общей юридической стилистике, чрезмерно усложняют систему права и утяжеляют «язык закона».
Прежде всего, следует обратить внимание на обилие источников права и многочисленные отсылки, что во многом связано с недостаточной системностью и слабой кодификацией отечественного права. С. Н. Болдырев справедливо указывает на «частое злоупотребление отсылочными нормами» [7, с. 27], которое нередко превращается, по словам А.Р. Султанова, в «бег по кругу» [15]. Автор анализирует отсылки между правовыми актами разной или равной юридической силы, в том числе между источниками федерального судебно-судейского права, которые отсылают друг к другу и обратно. Теоретически это можно сравнить с международно-частноправовым феноменом «обратной отсылки», но только в пределах национального законодательства.
Опираясь на исследование С.Н. Болдырева [7] и анализируя систему действующего права, можно убедиться в том, что существует большое количество разрозненных актов су-дебно-судейского законодательства:
- Федеральный конституционный закон от 31.12.1996 № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»;
- Федеральный конституционный закон от 21.07.1994 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»;
- Федеральный конституционный закон от 05.02.2014 № 3-ФК3 «О Верховном Суде Российской Федерации»;
- Федеральный конституционный закон от 07.02.2011 № 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации»;
- Федеральный конституционный закон от 28.04.1995 № 1-ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации»;
- Федеральный конституционный закон от 23.06.1999 № 1-ФКЗ «О военных судах Российской Федерации»;
- Федеральный закон от 17.12.1998 № 188-ФЗ «О мировых судьях в Российской Федерации»;
- Закон РФ от 26.06.1992 № 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации»;
- Федеральный закон от 14.03.2002 № 30-ФЗ «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации».
Такой нормативный «разброс» свидетельствует о слабой системности российского законодательства. Как уже было сказано, многие его отрасли представлены разрозненными фрагментами (в частности, экологическое право, медицинское право, избирательное право и право социального обеспечения), что может существенно затруднить рядовым гражданам ориентацию в нашем правовом пространстве - для правовой самоидентификации, квалификации «своей» ситуации, поиска нужной нормы или же просто для ознакомления. Если сравнить законодательство Российской Федерации с законодательством Республики Беларуссии, то последнее выглядит более развитым в плане кодификации. Например, по сравнению с вышеперечисленными законодательными актами «о судах и о судьях», единый белорусский Кодекс о судоустройстве
и статусе судей [5] организован на порядок компактнее. В связи с этим интересен тот факт, что А.С. Пиголкин был противником юридического «мелкотемья» и выступал за всеобщую кодификацию российского права [12]. Поэтому белорусская кодификационная работа может послужить наглядным пособием для нашего законодателя. Кроме того, полезно будет обратить внимание на ранее упомянутый Закон Республики Беларуссии «О нормативных правовых актах» (своего рода «закон о законах» - «рекурсивный» источник права, где законодательство определяет и структурирует само себя, а также предъявляет к себе юридико-техниче-ские и языковые требования) [6].
Как отмечает Э.Ф. Мамедов, «качество нормативного правового акта во многом зависит от языка, которым он написан» [11, с. 167]. А от качества нормативного правового акта (в частности, закона), в свою очередь, во многом зависят качество, эффективность и стабильность правового государства. А обращаются ли к закону рядовые граждане или профессиональные правоприменители - это уже вторичный вопрос. Все равны перед законом, и закон должен быть равно доступным для всех. Поэтому законодателю всегда следует подходить к своему творчеству со всей перспективной ответственностью, чтобы всецело удовлетворить конечных его адресатов и «потребителей».
Литература
1. Конституция Российской Федерации (принята Всенародным референдумом 12 декабря 1993 года с поправками, утвержденными в ходе Общероссийского голосования 1 июля 2020 года) // Российская газета. 4 июля 2020 года. № 144.
2. Закон Российской Федерации от 25 октября 1991 г. № 1807-1 «О языках народов Российской Федерации» (ред. от 31 июля 2020 г.) // Ведомости КПД и СС РСФСР. 12 декабря 1991. № 50.
3. Федеральный закон от 1 июня 2005 г. № 53-ФЗ «О государственном языке Российской Федерации» (ред. от 5 мая 2014 г.) // Собрание законодательства РФ. 6 июня 2005. № 23.
4. Федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 324-ФЗ «О бесплатной юридической помощи в Российской Федерации» (ред. от 26 июля
Bibliography
1. The Constitution of the Russian Federation (adopted by the National Referendum on December 12, 1993 with amendments approved during the All-Russian Vote on July 1, 2020) // The Russian Newspaper. July 4, 2020. № 144.
2. The Law of the Russian Federation № 1807-1 of October 25, 1991 «On the languages of the peoples of the Russian Federation» (ed. of July 31, 2020) // Sheets of the CPD and the SS of the RSFSR. December 12, 1991. № 50.
3. The Federal Law № 53-FZ of June 1, 2005 «On the State Language of the Russian Federation» (ed. of May 5, 2014) // The Collection of the Legislation of the RF. June 6, 2005. № 23.
4. The Federal Law № 324-FZ of November 21, 2011 «On the Free Legal Aid in the Russian Federation» (ed. of July 26, 2019) // The Collection of the Legislation of the RF. November 28, 2011. № 48.
2019 г.) // Собрание законодательства РФ. 28 ноября 2011 года. № 48.
5. Кодекс Республики Беларусь «О судоустройстве и статусе судей» от 29 июня 2006 года № 139-З // Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. 2006.
6. Закон Республики Беларусь от 17 июля 2018 года № 130-З «О нормативных правовых актах» // Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. № 30. 2018.
7. Болдырев С.Н. Отсылка как прием юридической // Философия права. № 5 (66). 2014.
8. Болокова М.М., Кич И.С. Язык права: взгляд на проблему глазами простых обывателей // Фундаментальные и прикладные исследования в гуманитарных и естественных науках: экономические, социальные, философские, политические, Правовые, научные аспекты. Новосибирск-Краснодар-Армавир-Саратов, 28 декабря 2017 г.: Материалы Международной научно-практической конференции: В 3 частях. Энгельс, 2018.
9. Голев Н.Д. О специфике языка права в составе общенародного русского языка // Юридическая лингвистика. № 5. 2004.
10. Голев Н.Д. Постановка проблем на стыке языка и права // Юридическая лингвистика. № 1. 1999.
11. Мамедов Э.Ф. Язык закона: к вопросу о значении терминов и дефиниций в текстах нормативных правовых актов // Вестник ИГЛУ. № 1 (26). 2014.
12. Пиголкин Ю.И., Должанский О.В., Зо-лотенкова Г.В., Аметрин М.Д., Золотенков Д.Д. Судебно-медицинская оценка биологического возраста трупа по морфологическим изменениям кожи // Судебно-медицинская экспертиза. М., № 4. 2018.
13. Резникова А.В. Поликультурное образование: диалог культур // Гуманитарные, социально-экономические и социальные науки. № 5. 2013.
14. Сплавская Н.В. Значение языка российского законодательства в современной законотворческой деятельности // Государство и право в XXI веке. № 1. 2014.
15. Султанов А.Р. Правотворческие ошибки и Европейский суд по правам человека // Российский судья. № 3. 2009.
16. Шепелев А.Н. Язык права как самостоятельный функциональный стиль: авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. Тамбов, 2002.
5. The Code of the Republic of Belarus «On the judicial system and status of judges» № 139-Z of June 29, 2006 // The National Register of legal acts of the Republic of Belarus. 2006. № 107.
6. The Law of the Republic of Belarus № 130-Z of July 17, 2018 «On normative legal acts» // The National Register of legal acts of the Republic of Belarus. 2018. № 30.
7. Boldyrev S.N. Reference as a method of legal technique // Philosophy of law. № 5 (66). 2014.
8. Bolokova M.M., Kich I.S. Language of Law: Looking at the problem through the eyes of ordinary people / ed. by N.N. Panarin, S.S. Chernov // Fundamental and Applied Research in Humanities and Natural Sciences: Economic, Social, Philosophical, Political, Legal, Scientific Aspects. Novosibirsk-Krasnodar-Armavir-Saratov, December 28, 2017: Materials of the International Scientific and Practical Conference: In 3 parts. Engels, 2018.
9. Golev N.D. On the specifics of the language of law as part of the national Russian language // Legal linguistics. № 5.2004.
10. Golev N.D. Formulation of the problems at the intersection of language and law // Legal linguistics. № 1. 1999.
11. Mamedov E.F. Language of the law: to the question of the meaning of terms and definitions in the texts of normative legal acts // Bulletin of ISLU. № 1 (26). 2014.
12. Pigolkin Yu.I., Dolzhansky O.V., Zolo-tenkova G.V., Ametrin M.D., Zolotenkov D.D. Forensic medical assessment of the biological age of the corpse by morphological changes in the skin. Moscow, № 4. 2018.
13. Reznikova A.V. Multicultural education: a dialogue of cultures // Humanities, socio-economic and social sciences. № 5. 2013.
14. Splavskaya N.V. The value of the language of Russian legislation in modern legislative activity // State and law in the XXI century. № 1. 2014.
15. Sultanov A.R. Law-making errors and the European Court of Human Rights // Russian judge. № 3. 2009.
16. Shepelev A.N. The language of law as an independent functional style: dis. ... PhD in Law. Tambov, 2002.
