CC BY
37КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО РОССИИ И ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН
УДК 342
DOI: 10.18522/2313-6138-2022-9-1-7
Баранов Павел Петрович,
Заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, профессор, зав. кафедрой конституционного и муниципального права, Южно-Российский институт управления - филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, д. 70/54, email: [email protected]
Baranov, Pavel P.,
Honoured Scientific Worker of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Constitutional and Municipal Law, South-Russian Institute of Management (SRIM, a branch of RANEPA), 70/54 Pushkinskaya Str., Rostov-on-Don, 344002, Russian Federation, email: [email protected]
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ РЕЛИГИОЗНО-
НРАВСТВЕННЫХ ХАРАКТЕРИСТИК КОНСТИТУЦИИ РФ
♦
IMPROVING RELIGIOUS AND MORAL CHARACTERISTICS OF THE RUSSIAN CONSTITUTION
АННОТАЦИЯ. В статье рассматривается религиозная составляющая конституционно-правовой политики современного российского государства. Либеральную модель взаимоотношений государства и религий, получившую закрепление в современной российской Конституции, автор рассматривает как «временную», призванную обеспечить переход от советской модели, при которой религия была насильственно вытеснена на задворки общественной, социальной и культурной жизни, к новой модели, способной обеспечить действительный учет религиозного фактора в правовой системе современной России. В этой связи в статье анализируется последняя полномасштабная конституционно-правовая реформа - с точки зрения ее влияния на сложившуюся модель взаимоотношений между религией и государством, а также предлагается авторское оригинальное видение необходимых в этой связи конституционно-правовых преобразований.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: брачно-семейные отношения; духовные ценности; конституционная реформа 2020 года; Конституция РФ; религиозные ценности; религия; социальное государство; традиционные конфессии.
ОБРАЗЕЦ ЦИТИРОВАНИЯ:
Баранов П. П. Совершенствование религиозно-нравственных характеристик Конституции РФ [Текст] / П. П. Баранов // Вестник Юридического факультета Южного федерального университета. - 2022. - Т. 9, № 1. - С. 57-63. - БОТ: 10.18522/2313-6138-2022-9-1-7.
ABSTRACT. The paper examines the religious component of the constitutional and legal policy of the modern Russian state. Consolidated in the current Russian Constitution, the liberal model of relations between the state and religions is "temporary", according to the author. He believes it was designed to ensure the transition from the Soviet model - in which religion was pushed to the margins of public, social and cultural life - to a new model, capable of truly considering the religious factor in modern Russia's legal system. In this regard, the paper analyses the latest full-scale constitutional and legal reform, concerning its impact on the established model of relations between religion and the state. The author also offers his original vision of the required constitutional and legal transformations..
KEYWORDS: marriage and family relations; spiritual values; 2020 constitutional reform; Constitution of the Russian Federation; religious values; religion; welfare state; traditional confessions.
FOR CITATION:
Baranov, P. P. Improving Religious and Moral Characteristics of the Russian Constitution [Text] / P. P. Baranov. Bulletin of the Law Faculty, SFEDU. -2022. - Vol. 9, No. 1. - P. 57-63 (in Russian). - DOI: 10.18522/2313-6138-2022-9-1-7.
© П. П. Баранов, 2022
Дискуссия о месте и роли религии в политико-правовой системе России уже давно вошла в современный научный дис-качестве относительно самостоятельной и самодостаточной проблематики. Свое активное развитие соответствующая дискуссия получила в последнее десятилетие прошлого века, по итогам кардинальной смены политико-правовых ориентиров в развитии общества и государства. На сегодняшний день сформировался достаточно устоявшийся блок вопросов - в сфере пересечения религиозных ценностей и государственного управления, намечены основные «болевые точки» соответствующей дискуссии, а исследователи данной проблемы условно разделились на два лагеря - сторонников либеральной модели взаимоотношений религии и государства и ученых, отстаивающих необходимость дальнейшего «консервативного» развития законодательства России в данной сфере. В этой связи считаем необходимым отметить, что максимально либерализованная модель взаимоотношений между человеком, конфессиями и государством в сфере религиозной свободы изначально была реализована на уровне Конституции РФ 1993 г. с целью возвращения религиозного сознания с периферии общественной, культурной и социальной жизни. Не секрет, что идеолого-политический аппарат советского государства испытывал стойкую неприязнь ко всему религиозному, традиционно рассматривая религию как значимую деталь в механизме классовой эксплуатации и национального принуждения, характеризующего досоветскую эпоху государственного управления.
Согласно официальной позиции, выразителем которой являлась коммунистическая идеология, у «строителя коммунизма» уже был свой «пантеон богов» и в иных он не нуждался. И пусть формально последние советские конституции в равной степени защищали возможность своих граждан как «верить», так и «не верить», а также исключали любые формы дискриминации в этой связи, на деле борьба с религией и ее производными в советском государстве никогда не прекращалась, вплоть до полного противопоставления культурно-идеологических установок, например, «религиозные обряды» должны были быть замещены «обрядами социалистическими» [3]. Избавившись в конечном итоге от ограничения поли-
тических прав для «проигравших» классов, в том числе духовенства, советский законодатель уже к 1925 году «вытравил» право на религиозную пропаганду из советских конституций. Некоторые исследователи в этой связи предлагают рассматривать конституционно оформленный запрет «вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями» (ст. 50 Конституции РСФСР 1978 года в оригинальной редакции) в качестве «компенсации» за отсутствие формального разрешения на распространение религиозных убеждений [4]. Кроме того, если религиозная свобода формально и провозглашалась для внепартийной сферы общественных отношений (при всей «спорности» и неоднозначности реализации данного положения на практике), то для «служителей коммунизму» никаких подобных «послаблений» не делалось. Известный советский ученый П. И. Стучка так характеризовал данную ситуацию - прямого оскорбления чувств верующих по возможности следует избегать, однако служение коммунизму и религиозность несовместимы [7, с. 131].
Возвращаясь к Конституции России 1993 года, отметим, что ее основные задачи в обозначенной сфере отношений были обусловлены необходимостью «сломать» устоявшийся стереотип во взаимоотношениях государства и религии. Взяв на вооружение наиболее актуальную на тот момент с политической точки зрения модель в сфере религиозной свободы и межконфессиональных отношений, Конституция РФ вывела традиционные конфессии из семидесятилетней изоляции и пресекла порочную практику преследования людей за религиозные убеждения, т.е. основную поставленную перед ней задачу она выполнила. Однако, как показало время, соответствующая модель отношений нуждалась и продолжает нуждаться в определенной коррекции и уточнении, ведь на территории современной России фактор религиозности традиционно выступает как неотъемлемая форма общественной жизни и важное свойство российской правовой культуры [9, с. 58].
Определенные ожидания в этой связи были связаны с конституционной реформой 2020 года. Сразу подчеркнем, что оправдала она их лишь частично. Отдельно отметим, что Конституционная реформа 2020 года остановилась на констатации и легитимизации факта «религиозной веры» в современной России впервые
использовав в тексте Основного Закона такую категорию как «Бог».
Одновременно укажем и на тот факт, что в отличие от большинства статей первоначального варианта Конституции РФ появившаяся по итогам конституционной реформы 2020 года ст. 67.1 недостаточно четко заявляет тематику, которой она посвящена. Какой-либо ясно определенной темы у данной статьи номинально нет. В новой статье речь идет о различных обстоятельствах как политического, так и социокультурного характера, так или иначе влияющих на самоидентификацию российской гражданской нации, не только как единого геополитического или этнополитического, но и как единого социокультурного феномена, требующего специализированной защиты и охраны.
Структура обозначенной статьи включает в себя следующие положения: ч. 1 - Россия как правопреемница СССР; ч. 2 - Россия как социокультурный феномен и гражданская нация, имеющая свою историю, основанную, в том числе, на вере в Бога, переданной россиянам предками; ч. 3 - Россия, оберегающая свою воинскую доблесть и не допускающая умаления (искажения) исторической правды; ч. 4 - Россия как страна, обеспечивающая не только приоритет семейного воспитания, но и приоритет патриотического гражданского воспитания. Как мы уже отметили, статья содержит достаточно разнородные положения, однако объединенные общей целью: подчеркнуть социокультурную и политическую самодостаточность российской гражданской нации, в том числе путем выделения в качестве относительно самостоятельного феномена ее религиозной составляющей в контексте истории и исторической памяти. Одновременно отметим, что «соседство» в рамках одной статьи положений о правопреемстве и религии выглядит несколько «провокационно», учитывая отмеченную выше политику советской власти в отношении религиозного населения и религии в целом.
На наш взгляд, последовавшие вслед за конституционной реформой 2020 года дискуссии о месте религии в современной России по своей масштабности значительным образом превзошли значительность самих конституционных изменений в данной сфере, тогда как конституционный законодатель лишь кон-
статировал тот факт, что на протяжении всей истории России религия имела значительное влияние на ход развития отечественного политического, идеологического и социокультурного пространства, как в периоды государственного покровительства, так и, возможно, в периоды ее активного неприятия со стороны официальной власти.
Таким образом, условный информационный повод был спровоцирован не столько самим изменением конституционного текста, сколько поиском давно ожидаемых новых «вводных» для оживления и актуализации традиционной дискуссии о содержании понятия «светское государство» (ст. 14 Конституции РФ) как основы конституционного строя, его основных качественных характеристиках и показателях, и его реализации на уровне общественных отношений в контексте обеспечения права на свободу совести и вероисповедования (ст. 28 Конституции РФ). Однако констатация общеизвестного факта на уровне Основного Закона еще не означает какого-либо изменения конституционно-правовой политики государства в отношении религиозно-нравственных ценностей народов России, чего на самом деле желают консервативно настроенные представители общества.
Оценивая данную конституционную новеллу в целом, можно сказать, что каких-либо реальных изменений по ее итогам в части взаимоотношений между государством и конфессиями, участием их в реальных политических процессах, перехода религиозно-духовной составляющей жизни в юридико-пра-вовую сферу, к сожалению, не предвидится. Не случайно, на вопрос о том, не нарушает ли упоминание Бога в Конституции заявленного принципа светского государства, ведущие представители политической элиты, достаточно шаблонно и категорично отвечали, что никаких реальных изменений в правовом обеспечении проблемы - человек, государство, религия - не ожидается. Однако, как нам представляется, реальный запрос общественного сознания был как раз на те конституционные изменения, которые стали бы основой для изменения системы приоритетов, как в части, касающейся государственной идеологии, так и в части, касающейся политико-правовых и социально-экономических аспектов человеческих взаимоотношений.
На сегодняшний день говорить о сверхсрочной необходимости, да и самой возможности конституционных изменений, направленных на уточнение взаимоотношений религии и государства, было бы крайне самоуверенно. Самая масштабная конституционная реформа за всю историю России (не считая принятия самой Конституции РФ 1993 г.) осталась в прошлом, ее результаты продолжают так или иначе легитимизироваться в общественном сознании и получать свое воплощение и реализацию на уровне отраслевого законодательства в части реорганизации системы взаимоотношений внутри государственной власти, реализации концепта единой публичной власти, охраны конституционной безопасности и обеспечения конституционного суверенитета. По сути, только последняя проблема, касающаяся конституционного суверенитета, реализуемая на уровне пусть и не новых, но значительным образом обновленных и конкретизированных полномочий Конституционного Суда РФ [1], в том числе актуализирует и идею религиозно-нравственных ценностей российской нации. Не случайно отсылка к религиозным ценностям уже находит свое место в правовых позициях Конституционного Суда РФ [6].
Что же касается развития идеи социального государства (как развития идеи религиозных ценностей), то оно в обновленной Конституции выразилось в конституционализации уже существующего законодательства и происходит в русле устоявшихся представлений о социальной функции государства, не привязанной каким-либо образом к религиозно-нравственной сфере. Аналогичным образом можно прокомментировать и иные конституционные новеллы, так или иначе связываемые с развитием религиозной составляющей современного российского политико-правового пространства.
Нам остается лишь предполагать, какой могла бы стать уже прошедшая конституционная реформа, если бы законодатель с меньшей степенью формальности отнесся к ее религиозно-нравственным аспектам. С другой стороны, в качестве предложений в сфере конституционного реформирования религиозно-нравственного содержания Основного Закона, рассчитанных на неопределенную перспективу, можно предложить следующие.
1. На уровне преамбулы Конституции РФ следовало бы обозначить приоритет религиозных ценностей над государственными. Необходимо четко обозначить систему приоритетов - не религиозно-нравственные ценности на благо и в интересах государства (как это следует из соответствующих конституционных новелл), а государство и его институты во благо и во имя религиозно-нравственных ценностей. В этой связи логично начинать Преамбулу Основного Закона словами - «Во имя Всемогущего Бога!», «Сознавая свою ответственность перед Богом, «Во имя Господа в наших сердцах... мы, многонациональный народ России, принимаем эту Конституцию», или иными словами, отражающими реальное место религиозных ценностей в национальном социокультурном коде. В специальном комментарии ко всему блоку конституционных поправок от авторов конституционной реформы, призванном их дополнительно разъяснить и актуализировать, подчеркнуть их важность, соответствующий опыт (на примере конституций Швейцарии, Ирландии и др. рассматривается в исключительно положительном ключе) [8].
Кроме того, что такое понимание места религиозно-нравственных ценностей в жизни государства и общества помогает поставить «духовное» выше «материального», оно в определенной степени примиряет достаточно разнородные группы противников излишнего или чрезмерного проникновения государства во все сферы современного российского общества.
2. На уровне Основного Закона страны должна получить свое обоснование такая интерпретация идеи светского государства, которая допускает как «особое» отношение государства к отдельным религиям и конфессиям (как это сделано в ряде зарубежных светских государств), так и дополнительные гарантии религиозно-нравственной составляющей в деле не только патриотического воспитания подрастающего поколения, но и формирования у него базового набора морально-нравственных ценностей и приоритетов, далеко выходящих за границы исключительно гражданского сознания и служащих исключительно интересам государства. При этом, как справедливо отмечают исследователи, не следует путать «светское» государство и «атеистическое» [5].
В этой связи традиционную для российского отраслевого законодательства формулу - особая роль православия плюс традиционные религии [2] - необходимо перенести на уровень Основного Закона, в русле дальнейшего развития идей о целесообразности конституциона-лизации отдельных положений отечественного законодательства. Отметим, что государствоо-бразующая роль «русского народа» (в трактовке Конституционного Суда речь идет именно о «русском народе») уже закреплена на уровне конституционного текста (ч. 1 ст. 68 Конституции РФ). Кроме того, необходимо конституционно обосновать необходимость активного участия традиционных конфессий в деле воспитания не только полноценного гражданина, но и полноценной личности в самом широком смысле.
3. Институт брачно-семейных отношений в нравственно-религиозном срезе должен предстать в тексте Основного Закона в совершенно ином виде. Активно представляемая как защищающая традиционные, в том числе религиозные, ценности конституционная новелла о браке как союзе мужчины и женщины (ст. 72 Конституции РФ) вызывает слишком много вопросов, как в теоретическом, так и в формально-правовом ключе.
Во-первых, это статья, обозначающая предметы совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов. Статья в значительной степени «техническая» и не предполагающая закрепления на ее уровне основополагающих положений в сфере традиционных религиозных ценностей современного российского семейного права (именно из Семейного кодекса РФ данное положение было перенесено в текст Основного Закона). Место данного конституционного положения, конечно же, в главе первой или главе второй Конституции РФ.
Во-вторых, предметы исключительного ведения Российской Федерации сформулированы достаточно широко, что оставляет открытой возможность регулирования системообразующих основ брачно-семейной исключительно политики на федеральном уровне. В этой связи вопрос - почему базовое, основное и системообразующее понимание института брака дано на откуп «совместному ведению»?
В-третьих, сама формулировка с лексической точки зрения крайне неудачна - «защита
института брака как союза мужчины и женщины» формально допускает защиту института брака и не как «союза мужчины и женщины», а как какого-либо другого «союза», отличного от «союза мужчины и женщины».
В-четвертых, в продолжение темы, само по себе конституционное закрепление понятия «брак» (как и его закрепление на уровне отраслевого законодательства), не исключает возможность законодательной легитимации понятий «брачные союзы», «гражданские семейные союзы» и др. Другими словами, запрет на юридическое закрепление «союзов», отличающихся от традиционных, должен быть сформулирован на конституционном уровне максимально четко и не допускать никакой двоякой интерпретации.
4. На конституционном уровне должен быть легитимизирован категорический запрет на распространение информации, направленной на формирование у несовершеннолетних «искаженного представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений», как это уже достаточно давно сделано на уровне отраслевого законодательства.
5. Такие конституционные обязанности, как забота родителей о детях и забота детей о родителях (ст. 38 Конституции РФ), необходимо обосновать не только в формально-юридических координатах - «субъективные права и обязанности», но и в координатах религиозно-нравственных установок российского общества.
6. В конституционно-правовой переоценке с точки зрения религиозно-нравственных ценностей также нуждается и вся система государственно-правовых приоритетов:
- государственная идеология - ч. 2 ст. 13 Конституции РФ (ее присутствие, отсутствие, запрет и др.) в контексте ее нравственно-религиозных обоснований;
- система конституционных ценностей (на сегодняшний день вся научная дискуссия сосредоточилась в рамках проблемы частных или публичных интересов, тогда как религиозная вера и религиозно-нравственные ценности -это явление на порядок более высокого качества);
- и, наконец, экономические основы современного российского общества, которые в силу особенностей исторического момента приня-
тия Конституции 1993 года оказались слишком либерализованы, и никакими точечными изменениями данную ситуацию исправить нельзя.
Речь идет о возвращении в конституционный текст, ее экономическую часть, таких основополагающих понятий, как общественная собственность и общественное достояние, а также новой формулировки понятия свободы экономической деятельности и равной защиты всех форм собственности (как и формально неограниченной конституцией частной собственности на природные ресурсы) с использованием интерпретационной практики Конституционного Суда РФ в данной сфере.
В заключение отметим, что последние конституционные новеллы в религиозно-нравственной сфере были или недостаточным образом продуманны, или же вообще не предполагали каким-либо образом затронуть обозначенную проблематику, кроме как дополнительно обозначив одну из объединяющих характеристик российской гражданской нации, и исключительно в ретроспективном, а не конкретно-правовом ключе. Безусловно, идея апелляции к религии в процессе строительства единого, пусть и федеративного, государства и обеспечения его полноценного функционирования выглядит весьма привлекательно. Однако нельзя забывать, что ценность религиозной веры гораздо выше ценности государства, как политико-правовой организации. Ведь именно вера, а не государство - это путь к спасению души. Задачи же государства, как правило, достаточно призем-лённы - не спасти душу, а обеспечить «еду и кров» здесь и сейчас. Возможность постановки проблемы таким образом современные государства, как правило, не отрицают, однако и не стараются выводить на передний план. В качестве исключений выступают государства, которые открыто объявляют о наличии государственной религии (не наиболее опекаемой, а именно государственной религии), в том числе официально заявляющие религиозные нормы в качестве основного источника права на конституционном уровне.
Ни в коем случае не ставя себе цель доказать актуальную необходимость еще одного этапа конституционно-правовой реформы, хочется отметить желательность большей обусловленности конституционного текста социально-
культурными и религиозно-нравственными факторами. Однако, как показала последняя масштабная конституционная реформа, сделать это путем использования механизма внесения поправок невозможно. Необходима не только масштабная, но и полноценная конституционная реформа, включающая новое изложение положений Преамбулы, а также глав об основах конституционного строя и правах и свободах личности.
Литература
1. О Конституционном Суде Российской Федерации [Текст] : Федеральный конституционный закон от 21.07.1994 № 1-ФКЗ (ред. от 01.07.2021) // Собрание законодательства РФ. - 25.07.1994. - № 13. - Ст. 1447.
2. О свободе совести и о религиозных объединениях [Текст] : Федеральный закон от 26.09.1997 № 125-ФЗ (ред. от 11.06.2021) // Собрание законодательства РФ. -29.09.1997. - № 39. - Ст. 4465.
3. Об усилении работы профсоюзов по атеистическому воспитанию трудящихся [Текст] : Постановление Секретариата ВЦСПС от 31.12.1981 № 22-66 // Сборник постановлений ВЦСПС. - Октябрь - декабрь 1981 г.
4. Овсепян, Ж. И. Конституционные статусы религий в современном мире (государства Европы, Азии, Индостана и Дальнего Востока) [Текст] / Ж. И. Овсепян // Конституционное и муниципальное право. - 2017. -№ 7. - С. 34-44.
5. Осавелюк, А. М. Размышления о светском государстве (в свете изменений 2020 г. в Конституции России) [Текст] / А. М. Осавелюк // Актуальные проблемы российского права. - 2020. - № 8. - С. 32-42.
6. По делу о проверке конституционности части 1 статьи 6.21 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой граждан Н. А. Алексеева, Я. Н. Евтушенко и Д. А. Исакова [Текст] : Постановление Конституционного Суда РФ от 23.09.2014 № 24-П // Собрание законодательства РФ. -06.10.2014. - № 40 (Часть III). - Ст. 5489.
7. Стучка, П. Учение о советском государстве и его Конституции СССР и РСФСР [Текст] / П. Стучка. - 6-е изд., перераб. - Москва ; Ленинград : Государственное издательство, 1929. - 311 с.
8. Хабриева, Т. Я. Тематический комментарий к Закону Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 14 марта 2020 г. № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» [Текст] / Т. Я. Хабриева, А. А. Клишас. - Москва : Норма, ИНФРА-М, 2020. - 240 с.
9. Чупрова, А. А. Об осмыслении религиозной обусловленности правосознания в правоприменении [Текст] / А. А. Чупрова, И. Хиль, Е. В. Епифанова // Право и государство: теория и практика. - 2019. -№ 11(179). - С. 57-59.
References
1. On the Constitutional Court of the Russian Federation [Text] : Federal Constitutional Law No. 1-FKZ of 21.07.1994 (ed. of 01.07.2021) // Collection of Legislation of the Russian Federation. - 25.07.1994. - No. 13. - Article 1447 [in Russian].
2. On freedom of conscience and religious associations [Text] : Federal Law No. 125-FZ of 26.09.1997 (ed. of 11.06.2021) // Collection of Legislation of the Russian Federation. - 29.09.1997. - No. 39. - Article 4465 [in Russian].
3. On strengthening the work of trade unions on atheistic education of workers [Text] : Resolution of the Secretariat of the ECSPC of 31.12.1981 No. 22-66 // Collection of Resolutions of the ECSPC. - October-December 1981 [in Russian].
4. Hovsepyan, J. I. Constitutional statuses of religions in the modern world (states of Europe, Asia, Hindustan and the Far East) [Text] / J. I. Hovsepyan // Constitutional and Municipal Law. - 2017. - No. 7. - P. 34-44 [in Russian].
5. Osavelyuk, A. M. Reflections on a secular state (in in light of the 2020 amendments to the Constitution of Russia) [Text] / A. M. Osavelyuk // Actual problems of Russian law. -2020. - № 8. - P. 32-42 [in Russian].
6. In the case of checking the constitutionality of Part 1 of Article 6.21 of the Code of Administrative Offences of the Russian Federation in connection with the complaint of citizens N. A. Alekseev, Ya. N. Yevtushenko and D. A. Isakov [Text] : Resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation of 23.09.2014 No. 24-P // Collection of Legislation of the Russian Federation. - 06.10.2014. - No. 40 (Part III). -Article 5489 [in Russian].
7. Stuchka, P. The Doctrine of the Soviet state and its Constitution of the USSR and the RSFSR [Text] / P. Stuchka. -6th ed., revised. - Moscow ; Leningrad : State Publishing House, 1929. - 311 p. [in Russian].
8. Khabrieva, T. Ya. Thematic commentary on the Law of the Russian Federation on the Amendment to the Constitution of the Russian Federation dated March 14, 2020 No. 1-FKZ "On improving the regulation of certain issues of the organization and functioning of public power" [Text] / T. Ya. Khabrieva, A. A. Klishas. - Moscow : Norma, INFRA-M Publ., 2020. - 240 p. [in Russian].
9. Chuprova, A. A. On understanding the religious conditionality of legal consciousness in law enforcement [Text] / A. A. Chuprova, I. Khil, E. V. Epifanova // Law and the State: theory and practice. - 2019. - № 11(179). - P. 57-59 [in Russian].
Поступила в редакцию 09.02.2022 Received February 09, 2022
