"социология" применения наказаний и пенитенциарная практика Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.8

В. А. Уткин

«СОЦИОЛОГИЯ» ПРИМЕНЕНИЯ НАКАЗАНИЙ И ПЕНИТЕНЦИАРНАЯ ПРАКТИКА

Автор анализирует современные тенденции российской судебной практики назначения уголовных наказаний, изменение состава осужденных, проблемы обеспечения правопорядка и привлечения осужденных к труду. Сокращение применения реального лишения свободы приводит к уменьшению количества осужденных в пенитенциарных учреждениях и к ухудшению их состава. В то же время возрастает доля осужденных на строгом и особом режиме. При этом тюрьмы как самостоятельный вид исправительных учреждений теряет свое значение в пользу единых помещений камерного типа.

Вместе с тем число осужденных, содержащихся на «тюремных» условиях, также снижается. Уменьшается количество злостных нарушителей порядка и условий отбывания наказания. На фоне обострения криминальной ситуации в исправительных учреждениях и роста преступности осужденных это свидетельствует о неполном использовании администрацией исправительных колоний существующих профилактических возможностей.

Ключевые слова: судебная практика назначения наказаний; изменение состава осужденных.

V. A. Utkin

"SOCIOLOGY" OF ADMINISTRATION OF PUNISHMENT AND PENAL PRACTICE

The author considers modern tendencies of Russian judicial practice of administration of criminal punishment, changes of convict's population in correctional institutions and important problems of providing legal order and involvement of convicts to work. Reducing of application of real imprisonment leads to decrease of number of convicts in penal institutions and to degradation of its population. At the same time it increases the proportion of convicts under strict or particular confinement. However prisons as separate type of correctional institutions lose its significance in favor of single emplacements of chamber type.

Meanwhile number of convicts, jailed under "prison conditions" is also reducing. Number of deliberate breakers of order and punishment conditions is reducing. Alongside criminal escalation in correctional institutions and increase of crimes among convicts it is pointed to deficient use of existed preventive opportunities by the administration of correctional institutions.

Keywords: judicial practice of administration of criminal punishment; changes of convicts group.

© Уткин В. А., 2019 © Utkin V. A., 2019

Традиционное для уголовно-правовой науки деление на уголовно-правовую политику, уголовно-правовую догматику и уголовно-правовую социологию справедливо и науки уголовно-исполнительного права. Практически это означает, что как ее «политические», так и «догматические» (юридические) выводы не будут в должной степени обоснованы без учета «социологии», причем не только в сугубо исполнительном аспекте, но и в сфере назначения наказаний. Значение этих вопросов актуализуется на

Как свидетельствуют приведенные в ней данные, налицо тенденция сокращения удельного веса наказания в виде реального лишения свободы. Если в 2008 г. к нему приговаривались 33,8 % осужденных, то в 2016, 2017, 2018 гг. эта доля составляла от 28,7 до 28,9 %. В абсолютном выражении число осужденных к реальному лишению свободы в 2018 г. по сравнению с 2008 г. сократилось в полтора раза (с 316146 до 197189 чел.).

таких важных этапах формирования и корректировки уголовно-исполнительной политики, как разработка и принятие концепций развития (модернизации) уголовно-исполнительной системы, что и происходит в настоящее время.

О тенденциях современной судебной практики назначения наказаний представление дает таблица 1, составленная по результатам статистического анализа ежегодных официальных данных Судебного департамента при Верховном суде Российской Федерации за 2008-2018 гг.

Нельзя не отметить, что в судебной практике проводится четкая градация между «востребованными» и «невостребованными» наказаниями и иными мерами уголовно-правового характера. «Востребованные» — это реальное лишение свободы на срок, лишение свободы условно, исправительные работы, обязательные работы и штраф. В 2018 г. на них приходилось 94,5 % всех назначенных судами мер. Ограничение свободы в

Таблица 1

Статистика судимости в Российской Федерации (2008-2018 гг.)

Годы Наказание 2008 2015 2016 2017 2018

% % % % %

Пожизненное лишение свободы 71 0,008 70 0,01 81 0,01 75 0,01 59 0,01

Лишение свободы на срок 316146 33,8 220488 33,3 214893 28,7 208233 28,7 197189 28,9

Ограничение свободы 0 0 21461 3,2 26560 3,5 25798 3,8 23683 3,4

Обязательные работы 52379 5,6 77548 11,65 145370 19,4 131489 18,3 118077 17,6

Исправительные работы 46229 4,9 64401 9,6 53890 7,2 58073 8,2 57321 8,4

Лишение права как основное наказание 476 0,05 443 0,05 886 0,1 1090 0,15 812 0,12

Штраф 133787 14,3 89431 13,5 105880 14,1 96720 13,6 90125 13,8

Условное осуждение к лишению свободы 368983 39,4 172925 26,1 188603 25,1 180343 25,2 172762 25,8

Условное осуждение к исправительным работам 17568 1,9 15050 2,6 13503 1,8 12862 1,9 12644 1,9

Принудительные работы 588 0,08 1038 0,15

Всего осужденных 935639 100 662218 100 750059 100 724626 100 681768 100

качестве основного наказания не оправдало возлагавшихся на него надежд, продолжая занимать весьма скромное место в судебной практике (3,2-3,8 % всех осужденных). Как видно, никакой «погоды» в уголовно-судебной политике это наказание не делает, ибо его контингент «рекрутировался» и «рекрутируется» не из потенциального «тюремного» населения, а из «условников». Не случайно удельный вес условного осуждения за последние годы последовательно снизился в полтора раза (в 2008 г. — 39,4 %, в 2018 г. — 25,8 %).

Крайне незначительны количество и доля осужденных к принудительным работам (хотя и при таком небольшом числе осужденных отсутствие необходимого числа исправительных центров уже порождает проблемы его исполнения).

При всем при том наказание в виде лишения свободы (реальное и условное) продолжает превалировать в судебной практике, оставаясь «ядром» системы мер уголовной репрессии, а в общественном сознании — и своеобразной «точкой отсчета» ее суровости. В совокупности оно и поныне составляет абсолютное большинство среди назначаемых судами мер (в 2018 г. — 54,7 %).

Применение реального лишения свободы на протяжении последних лет стабилизировалось на достаточно низком уровне (28,7 %). Это в совокупности с иными обстоятельствами привело к существенному сокращению числа осужденных в местах лишения свободы (колониях и тюрьмах) в 2018 г. — до 463 тыс. чел. Но его доля далее не снижается. Достижение дальнейших результатов на этом пути (конечно, в условиях социальной и экономической стабильности) возможно не на пути частных «новаций», а посредством радикальных изменений в системе наказаний. Однако это уже вопрос уголовной политики.

Сокращение применения реального лишения свободы закономерно приводит к ухудшению состава осужденных в исправительных учреждениях, в том числе — за счет увеличения среди них доли

осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления, а также судимых. Если в 2015 г. удельный вес таких лиц среди осужденных к лишению свободы составлял 60 %, то в 2017 г. — 62,5 %, а в 2018 г. — уже 65,6 % [2, с. 46].

Но следует ли однозначно негативно расценивать рост числа судимых среди привлекаемых к уголовной ответственности и осужденных? Разумеется, с позиций уголовно-исполнительной практики это затрудняет достижение целей наказания, а в исправительных учреждениях чревато осложнением оперативной обстановки. Но в масштабах государства и общества все не столь просто. С учетом сокращения регистрируемой преступности вполне справедливым на этот счет выглядит суждение, приведенное выдающимся дореволюционным российским пенитенциаристом И. Я. Фойницким: «Для общества выгоднее, если преступления будут совершаться людьми одного и того же класса, повторяющими их, чем они будут захватывать каждый год новые кадры лиц» [7, с. 300].

Вместе с тем, на наш взгляд, следует с осторожностью относиться к инициативам дальнейшей «гуманизации» уголовной политики путем формирования параллельного «квазиуголовного» права, а именно — системы «квазипреступлений» — «уголовных проступков» и соответствующей им системы «квазинаказаний» — в виде «иных мер уголовно-правового характера». Проект такого закона был инициирован Верховным судом РФ в конце 2016 г. [4], однако летом 2018 г. получил отрицательное заключение Правительства России.

Не вдаваясь подробно в доводы «за» и «против» «уголовных проступков» [3, с. 6-8; 10, с. 106-123], обратимся к общесистемному принципу «необходимой достаточности». И в этой связи решающим аргументом практического, а не сугубо абстактного свойства должно быть убедительное доказательство, что на базе действующего Уголовного кодекса дальнейшая «гуманизация» (а точнее — либерализация) уголовно-судебной политики

никак не возможна. Но такие аргументы не приводятся. Между тем, из восьми предусмотренных ст. 44 УК РФ основных и действующих общегражданских уголовных наказаний шесть не связаны с лишением свободы и, как указано выше, используются достаточно активно. Однако это еще не все. На восемь действующих общегражданских уголовных наказаний в Общей части УК РФ приходится 14 (!) оснований условного или безусловного освобождения от уголовной ответственности или наказания для всех виновных (ст. 73,75, 76, 761, 762, 78, 79, 80, 801, 81, 82, 821, 84, 85), не считая специальных оснований для несовершеннолетних и в качестве примечаний к отдельным статьям Особенной части. Число последних уже выросло до 42 и постоянно увеличивается.

Таким образом, существующие юридические возможности дальнейшей «гуманизации» достаточно широки. Тем же, кто считает иначе, можно было бы порекомендовать повнимательнее изучить советский опыт. Как известно, в 1977 г. в УК РСФСР были внесены дополнения, согласно которым лицо, совершившее деяние, содержащее признаки преступления, не представляющее большой общественной опасности, могло быть освобождено от уголовной ответственности, если было признано, что его исправление и перевоспитание возможно без применения уголовного наказания с привлечением к административной ответственности (ч. 3 ст. 50 УК). Согласно ст. 501 УК освобождение от уголовной ответственности с привлечением к административной ответственности допускалось лишь по делам о преступлениях, за которое законом предусматривалось наказание в виде лишения свободы не свыше одного года либо другое, более мягкое.

Между тем российский законодатель уже движется в таком направлении. Согласно внесенным в 2011 г. в ст. 15 УК изменениям при определенных условиях суд вправе понизить категорию преступления на менее тяжкую при совершении преступлений средней тяжести, тяжких и

особо тяжких преступлений. Данная новелла по понятным причинам не касалась преступлений небольшой тяжести. Дальнейшее движение по этому пути применительно к данной категории преступлений будет означать предоставление суду права (при аналогичных обстоятельствах) освобождать виновного от уголовной ответственности с применением мер административного наказания. Понятно, что в таком случае потребуется дополнение Кодекса об административных правонарушениях, тем более, что это возможно учесть при разработке проекта нового КоАП РФ, которая ныне ведется. Но во всяком случае подобное решение является менее сложным и затратным, нежели создание некоего параллельного «квазиуголовного» права.

Вместе с тем понятно, что такое решение способно в какой-то мере сократить судимость, но никак не реальное лишение свободы.

Обратимся, однако, к последнему, а именно — к таблице 2, составленной по результатам анализа официальной статистики ФСИН России за 2014-2018 гг. Очевидно, что приведенные в ней социологические данные во многом определяют особенности исполнения лишения свободы (пенитенциарной практики).

Как видно из таблицы 2 (см. ниже), за истекшие пять лет общее число осужденных в российских исправительных учреждениях (кроме тюрем) значительно сократилось (почти на 90 тыс. чел. , или в среднем на 16 %). Наиболее существенно снизилось количество отбывающих наказание в воспитательных колониях (на 26 %), в лечебных исправительных учреждениях (на 30 %), а также общее число осужденных-женщин (на 8 тыс. чел.), хотя их доля в общем количестве отбывающих лишение свободы остается стабильной (около 8 %). Немногим выше среднего темп снижения удельного веса осужденных в исправительных колониях общего режима (на 17,5 %), снизилась и доля осужденных на общем режиме среди всех отбывающих лишение свободы (с 25,7 % в 2014 г. до 24,2 % в 2018 г.).

Таблица 2

Динамика численности осужденных в исправительных учреждениях

по видам режима

Годы Виды режима ИУ 2014 2015 2016 2017 2018

Общая численность 550852 524848 519491 495016 460923

Общий режим 141406 141066 138221 129938 116633

% 25,7 26,9 26,6 26,2 24,2

Строгий режим 300803 284977 280541 267763 257846

% 54,6 54,3 54 54,1 55,9

Особый режим 25515 26888 27330 27101 26387

% 4,6 5,1 5,3 5,5 5,7

Колонии-поселения 40095 31352 33597 34813 33909

% 7,3 6 6,5 7 7,4

Женщин 44368 42307 40298 38695 36253

% 7,8 7,8 7,9

ЛИУ 29442 27212 26937 23579 20485

% 5,4 5,2 5,2 4,8 4,4

ЛПУ 12954 12416 11902 11104 9823

% 2,4 2,4 2,3 2,2 2,1

ТПП 587 932 963 718 840

% 0,1 0,2 0,2 0,2 0,2

Воспит ательные колонии 1779 1683 1655 1395 1309

Напротив, при сравнительно меньших темпах снижения доли осужденных на строгом режиме (15 %) их удельный вес возрос (с 54,6 до 55,9 %).

Явным диссонансом общей тенденции выглядит увеличение абсолютного числа (с 25515 до 26387 чел.), темпов роста числа (на 3,4 %) и относительной доли осужденных на особом режиме (с 4,7 % в 2014 г. до 10,7 % в 2018 г.). Последние два обстоятельства (применительно к строгому и общему режиму), по-видимому, хорошо коррелируют с отмеченной выше тенденцией увеличения доли судимых среди осужденных к лишению свободы.

Доля осужденных в колониях-поселениях остается стабильной (при-

мерно 6-7 %), хотя с 2014 г. их общее количество снизилось на 18 % или на 8 тыс. человек. При этом число содержащихся в колониях-поселениях впервые осужденных за умышленные преступления возросло на 2 тыс. человек.

Таким образом, очевидна «поляризация» контингента осужденных в исправительных колониях при сохранении строгого режима как «базового» в свете возможных перспектив развития «гибридных» и «мультирежимных» исправительных учреждений как исправительных (пенитенциарных) комплексов [6].

При таких тенденциях тюрьмы как самостоятельный вид исправительных учреждений продолжают утрачивать свое значение, что подтверждается таблицей 3.

Таблица 3

Осужденные в тюрьмах

^^^^^^^ Годы Количест во^^-^^ 2015 2016 2017 2018

Всего 2749 2414 2148 1929

Осужденных к тюремному заключению 1528 1441 1202 989

Злостные нарушители 1075 1038 808 603

Судя по изложенным данным, количество отбывающих наказание во всех восьми тюрьмах сократилось на 30 %, причем более всего (на 35 %) — осужденных к отбыванию наказания в тюрьме, а также переведенных в тюрьму злостных нарушителей порядка и условий отбывания наказания (на 44 %). Роль «классической» тюрьмы в этом отношении снижается в пользу единых помещений камерного типа (ЕПКТ), среднегодовое число

Единые помеще)

осужденных в которых в 2018 г. почти в три раза превысило количество злостных нарушителей, переведенных в тюрьму. В 2015 г. это соотношение было как 2:1.

Вместе с тем, судя по таблице 4, число осужденных в ЕПКТ также уменьшается, что, по-видимому объясняется снижением общего числа осужденных, хотя и противоречит тенденции ухудшения их состава.

Таблица 4

камерного типа

^^^^^^ Годы Число ^^^^^^ 2015 2016 2017 2018

Всего ЕПКТ 136 137 139 127

Лимит наполнения 3901 4110 4098 3712

Среднегодовое число осужденных в ЕПКТ 2000 2092 1862 16852

Темпы снижения числа осужденных в ЕПКТ (16 %) равны темпам снижения их общего числа (16 %). Однако единые помещения камерного типа в среднем по

России ныне заполнены менее чем наполовину.

В какой степени это отражает реальную обстановку в сфере режима отбывания наказания? Обратимся к таблице 5.

Как следует из таблицы, доля осуж- Уменьшаются как общее среднегодо-

денных — злостных нарушителей от их вое число, так и доля лиц, содержащихся общего числа остается прежней (4,5- в запираемых помещениях. 4,1 %), хотя абсолютное их количество снижается (с 23632 до 18938 чел.).

Таблица 6

Состоят на профилактическом учете

Таблица 5

Злостные нарушители

Годы 2015 2016 2017 2018

Признано злостными нарушителями 23632 22310 20664 18938

% 4,5 4,3 4,1 4,1

В том числе в колониях-поселениях 384 315 405 356

% 3 2,3 2,5 2,3

Содержится в запираемых помещениях (ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ, СУС) % 21796 4,2 20589 3,9 18997 3,8 17468 3,8

Годы 2015 2016 2017 2018

Всего 80918 82988 81965 78631

% 15 16 16,5 17

Лидеры преступной среды 1398 1444 1463 1299

Осужденные за терроризм 892 1174 1442 1619

Осужденные за экстремизм 336 357 385 378

В то же время, как это видно из таблицы 6, постоянно возрастает доля осужденных, состоящих на профилактическом учете. И хотя число осужденных, поставленных на учет как лидеры отрицательной направленности («преступной среды»), снизилось, в два раза возросло количество осужденных за преступления террористической направленности.

О некотором снижении межличностной напряженности в среде осужденных косвенно говорят данные о переводе осужденных в безопасное место. В 2015 г. таких фактов было 4364, в 2016 — 3770, в 2017 — 3062, в 2018 — 2796.

Однако ситуация с преступностью в исправительных учреждениях далека от положительных тенденций (см. таблицу 7).

Таблица 7

Криминальная ситуация в исправительных учреждениях

Годы Количество —— 2015 2016 2017 2018

Зарегистрировано преступлений 838 960 974 1025

Уровень на 1000 осужденных 1,59 1,62 1,74 1,92

Действия, дезорганизующие деятельность ИУ 175 195 181 192

Убийства 18 10 14 4

Побеги 123 101 106 103

Как видно, уровень зарегистрированной преступности среди осужденных постоянно растет (с 1,59 на 1 тыс. чел. в 2015 г. до 1,92 в 2018 г.). Конечно, в современной истории уголовно-исполнительной системы были периоды и посложнее: в 1993 г. этот показатель был наивысшим — 5,91, в 1994 — 5,06, в 1995 — 3,84. В дальнейшем наблюдалось последовательное снижение (до 0,82 в 2002 г. и 0,85 в 2003 г.) [1, с. 108]. Начиная с 2004 г. уровень преступности осужденных вновь стал расти, и переломить эту тенденцию не удается.

Безусловно, отмеченный рост преступности в исправительных учреждениях за последние 15 лет во многом обусловлен повышением криминогенности состава осужденных, вызванным отмеченными выше изменениями в уголовной политике, создавшими предпосылки увеличения доли осужденных за тяжкие и

Трудовая адапг

особо тяжкие преступления, а также ранее отбывавших лишение свободы. Эти явления способствовали активизации авторитетов преступной среды, усилению противодействия законным требованиям персонала, увеличению случаев групповых противоправных действий. Однако не последнюю роль играет и субъективный фактор, связанный не только с недостатками профилактической работы, но и с неполным использованием имеющихся «режимных» возможностей. Иначе едва ли можно расценить постоянное снижение числа злостных нарушителей, содержащихся в тюрьмах и ЕПКТ, а также находящихся в запираемых помещениях «на фоне» продолжающегося роста преступности в исправительных учреждениях.

По-прежнему не удается изменить негативные тенденции в обеспечении трудовой занятости осужденных (таблица 8).

Таблица 8

ия осужденных

Годы Показатели ^^ 2015 2016 2017

Трудовые ресурсы (чел.) 513573 505149 484038

Привеченные к оплачиваемому труду (чел.) % 191943 37,4 182833 36,2 177883 36,7

Средний заработок на человека в день (руб.) 240 271 300

Средняя заработная плата без начислений (руб.) 3180 3522 3845

Заняты полный рабочий день (чел.) % 47330 19 93277 18,4 89315 18,4

Средняя заработная плата занятых полный рабочий день и выполняющих месячную норму выработки (руб.) 6005 7330 7735

Судя по приведенным в ней данным, количество осужденных, привлеченных к оплачиваемому труду, продолжает снижаться. Хотя в процентном соотношении данный показатель в 2017 г. несколько возрос (с 36,2 % до 36,7 %), этот результат всецело следует отнести за счет снижения общего числа осужденных. Ведь в абсолютном выражении налицо снижение с 182833 тыс. до 177883 тыс. чел.

Лишь половина привлеченных к труду осужденных занята полный рабочий день, а применительно ко всем трудоспособным осужденным эта доля снижается.

В соответствии с ч. 2 ст. 105 УИК РФ размер оплаты труда осужденных, отработавших полностью определенную на месяц норму рабочего времени и выполнивших установленную для них норму, не может быть ниже установленного минимального размера оплаты труда. Как следует из таблицы, средняя заработная плата осужденных, занятых полный рабочий день, в 2015, 2016 гг. превышала минимальную оплату труда, установленную в эти годы. Но уже в 2017 г. стал наблюдаться отрыв средней зара-

ботной платы от МРОТ (7800 руб.). В

2018 г. МРОТ возросла до 10842 руб., а в

2019 г. — до 12130 руб. С учетом этого обстоятельства и реального положения дел едва ли в дальнейшем будет сколько-нибудь широко соблюдаться это требование закона.

К сожалению, нет возможности проследить правильность данного прогноза хотя бы в 2018 г., поскольку официальные сведения о трудовой адаптации осужденных (форма ОТАО-2) в ведомственном сборнике НИИ информационных технологий ФСИН России (г. Тверь) 2019 г. уже не приводятся. Тем самым соответствующий раздел «Основных показателей деятельности уголовно-исполнительной системы за январь-декабрь 2018 г.» фактически превратился в статистический отчет хозяйствующих субъектов ФСИН России. Вряд ли с таким подходом можно согласиться, ведь согласно ч. 5 ст. 103 УИК РФ производственная деятельность осужденных не должна препятствовать выполнению основной задачи исправительных учреждений — исправлению осужденных.

Литература

1. Брезгин, Н. И. Криминальная обстановка (ситуация) в исправительных учреждениях России. Теоретические и прикладные проблемы. — Рязань, 2006.

2. Звечаровский, И., Пархоменко, Д. Система уголовных наказаний: теория, закон, практика // Уголовное право. — 2019. — № 4.

3. Коняхин, В. П., Жук, М. С. Право уголовных проступков как подотрасль российского уголовного права: прогностический анализ // Российский следователь. — 2012. — № 23.

4. Председатель Верховного суда объяснил, почему уголовное законодательство России нуждается в декриминализации // Российская газета. — 2016. — № 212 (7080).

5. Старостин, С. А. Уголовный проступок: pro et contra // Вестник Томского государственного университета. Право. — 2018. — № 30.

6. Уткин, В. А., Киселев, М. В., Савушкин, С. М. «Гибридные» и «мультирежимные» исправительные учреждения: преимущества и риски // Вестник Томского государственного университета. Право. — 2018. — № 29.

7. Фойницкий, И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. — М.: Добро-свет, 2000.

References

1. Brezgin, N. I. Kriminal'naya obstanovka (situaciya) v ispravitel'nyh uchrezhdeniyah Ros-sii. Teoreticheskie i prikladnye problemy [Criminal situation in penal institutions of Russia. Theoretical and applied problems]. Ryazan, 2006.

2. Zvecharovskiy, I., Parhomenko, D. Sistema ugolovnyh nakazanij: teoriya, zakon, praktika [System of criminal punishment: theory, law, practice] // Ugolovnoe pravo [Criminal law], 2019, no. 4.

3. Konyahin, V. P., Zhuk, M. S. Pravo ugolovnyh prostupkov kak podotrasl' rossijskogo ugolovnogo prava: prognosticheskij analiz [The law of criminal offenses as sub-branch of Russian criminal law: forecasting analysis] // Rossijskij sledovatel' [Russian investigator], 2012, no. 23.

4. Predsedatel' Verhovnogo suda ob"yasnil, pochemu ugolovnoe zakonodatel'stvo Rossii nuzhdaetsya v dekriminalizacii [The chairman of the Supreme Court explained why criminal legislation needs decriminalization] // Rossiyskaya Gazeta [Russian Newspaper], 2016, no. 212 (7080).

5. Starostin, S. A. Ugolovnyj prostupok: pro et contra [Criminal offense: pro et contra ] // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Pravo [Vestnik of Tomsk State University. Law], 2018, no. 30.

6. Utkin, V. A., Kiselev, M .V., Savushkin, S. M. "Gibridnye" i "mul'tirezhimnye" ispravi-tel'nye uchrezhdeniya: preimushchestva i riski ["Hybrid" and "multi-regime" correctional institutions: advantages and risks] // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Pravo [Vestnik of Tomsk State University. Law], 2018, no. 29.

7. Phoynickiy, I. Y. Uchenie o nakazanii v svyazi s tyur'movedeniem [Theory of punishment in case of penology]. Moscow, Dobrosvet, 2000.

Сведения об авторе

Уткин Владимир Александрович: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк, Российская Федерация), профессор кафедры уголовно-исполнительного права и криминологии, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ. E-mail: utkin@ui.tsu.ru

Information about the authors

Utkin Vladimir Aleksandrovich: Kuzbass Institute of the FPS of Russia (Novokuznetsk, Russia), Professor of the Chair of Penal Law and Criminology, doctor of law, professor, Honored Lawyer of Russia. E-mail: utkin@ui.tsu.ru