Социокультурные модели развития государств и обществ Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

ТЕМА НОМЕРА

Т.Т. Ахмедова

Социокультурные модели развития государств и обществ

В статье рассмотрена роль социокультурных моделей развития государств и обществ. Отмечается, что позитивное развитие постсоветских государств и обществ возможно лишь на основе четких, определенных социокультурных моделей. Даже государство, переживающее радикальную смену режима, сохраняет общество, которое продолжает жить по старым социокультурным нормам, а быстрое развитие становится возможным тогда, когда удается пластично перевести устаревающую социокультурную модель жизнедеятельности в новое состояние, а не разрушать ее до основания. Культура не терпит насилия, а в случае его применения жестоко мстит.

Сегодня общественная наука, как и человечество в целом, переживает переходный период, намечающий путь в новый мир, в котором глобализация решительно меняет нормы и ценности классической эпохи. Социокультурные модели развития государства и общества призваны сыграть роль ориентира в этом перманентно усложняющемся движении человечества в будущее.

Ключевые слова: социокультурные модели, социокультурные скопления, социокультурное наследие, глобализация, социокультурная самобытность, трансформация, идеология азербайджанизма, менталитет, адаптация, переходный период, конфликт.

Как и перед каждой страной, переживающей радикальную трансформацию, перед постсоветскими странами в переходный период развернулся целый спектр проблем, которые сводились к одному простому вопросу: как жить дальше? В более усложненной форме данный вопрос превращался в многогранную проблему предстоящего независимого развития. В контексте всестороннего рассмотрения и решения данной проблемы на философском уровне выяснилась достаточно интересная деталь, которая играет решающую роль. Речь идет о том, что само по себе развитие является некой абстракцией, которая мало что проясняет без реальной увязки его с сущностными атрибутами объекта, подверженного данному развитию. Предполагая в данной статье

© Ахмедова Т.Т., 2011

проанализировать осмысление предстоящего развития постсоветскими государствами и обществами, в частности, в Азербайджане, мы должны в первую очередь определиться с тем, что должно быть принято в качестве атрибутов такого государства и общества. Некогда таким атрибутом признавалась экономика, точнее способ производства, который диктовал формы политического устройства государства, стратификации общества, господства в них ценностей и норм. Современные подходы в данном вопросе имеют иную интерпретацию, а именно: предполагается, что за основу развития каждого государства и общества должны быть взяты некие отчетливо сформулированные социокультурные модели, которые, собственно, и должны определить характер предстоящего развития. Действительно, даже государство, переживающее смену мировоззренческой парадигмы, сохраняет общество, которое продолжает жить по старым социокультурным нормам, а быстрое и, главным образом, позитивное развитие становится возможным тогда, когда удается пластично перевести устаревающую социокультурную модель жизнедеятельности в новое состояние, а не волюнтаристски разрушать ее до основания. Культура не терпит насилия, а в случае его применения жестоко мстит, как и произошло в ходе строительства советского образа жизни и культуры. Обращение к западной практике показывает, что в ее контексте уже давно признана существенная роль социокультурного фактора (традиционных ценностей и образа жизни) в процессах трансформации. Не случайно известный американский исследователь С. Хантингтон подчеркивал, что «в новом мире основные различия между людьми и между народами носят не идеологический, не политический, не экономический, а культурный характер», а «основополагающие различия между цивилизациями в сфере политического и экономического развития, бесспорно, уходят своими корнями в пласты отличающихся друг от друга культур» [1, с. 532, 534]. И потому следует принять точку зрения А. Не-клесса, заключающуюся в следующем: принципиальные культурные различия между цивилизациями и странами дают основание говорить о том, что «мир находится на пороге серьезной трансформации сложившейся на сегодняшний день концепции исторического прогресса... универсальность традиционных сценариев развития находится под большим сомнением» [2, с. 98—99]. Словом, критический анализ традиционных представлений расчищает путь для новых идей и парадигм, в которых приоритетное место и роль в развитии отводится социокультурным факторам и принципу многообразия форм трансформации. В данном вопросе можно опереться на положение П. Сорокина о том, что переходный период напоминает «громадную эклектическую свалку, заполненную разнородными обломками чувственной, идеациональной, интегральной культур и других социокультурных скоплений» [3, с. 106]. Благодаря актуализации роли социокультурного фактора в понятийный аппарат транзитологии (нового направления, исследующего переходные государства и общества) были включены такие

представления, как «западная» и «азиатская» модели развития, который теперь может быть дополнен постсоветской моделью. Или даже моделями, так как каждая страна проблемы развития проецирует на собственные социокультурные традиции. Можно заметить, что почти все постсоветские общества декларируют важность разработки «своей» модели трансформации, и подобная установка обосновывается непосредственной апелляцией к особенности собственной традиции (менталитета). В частности, в свое время в Туркменистане под непосредственным патронажем президента этой страны предпринимались попытки разработки модели «туркменской демократии». Аналогичным образом решаются проблемы социокультурной трансформации и в Узбекистане, официальное руководство которого также декларирует приверженность к демократии, но при этом особо подчеркивает важность разработки такой модели трансформации, которая базировалась бы на особенностях менталитета и традиций. Президент Н. Назарбаев уделяет повышенное внимание разработке модели трансформации казахстанского общества. Достаточно вспомнить, что именно он более 10 лет последовательно отстаивает концепцию «евразийской» стратегии стран постсоветского пространства.

Эта концепция базируется на признании доминирующей роли социокультурного своеобразия данных стран, на развитие которых оказывали одновременное и взаимодополняющее влияние европейская (западная) и азиатская (восточная) цивилизации. Евразийская модель трансформации не может быть однозначно либо европейской, либо азиатской, но должна вобрать в себя ценности той и другой. Президент Н. Назарбаев констатирует, что пока «мы не можем характеризовать Казахстан как демократическое или авторитарное государство по западным меркам. И для того, и для другого нет достаточных социальных, политических, институциональных и иных оснований. Но никто не может оспаривать демократический вектор наших преобразований, мы — евразийская страна, имеющая свою собственную историю и свое собственное будущее. Поэтому наша модель не будет похожа ни на чью другую» [4, с. 126, 131]. Как видно, речь идет о разработке такой модели трансформации, которая была бы «привязана» к уникальной социокультурной традиции Казахстана.

Аналогичные процессы происходят и в российском обществе, в котором некоторые исследователи склонны представлять трансформацию в рамках уникальной социокультурной миссии народа. Повышенный интерес к этой проблеме можно объяснить укоренением в общественном сознании идеологии «российского мессианства», которая оказывала и оказывает заметное влияние на мировоззрение ученых и политиков. Установка на уникальность культуры создает логические предпосылки для обоснования необходимости построения «особой» модели трансформации, которая бы адекватно отражала социокультурное своеобразие и предназначение российского общества. Тем самым в переходном общественном сознании

доминирующее место отводится идеям поиска особой — «третьей» стратегии для обеспечения прорыва общества в будущее. Как видно, в России переходные процессы также выводят на первый план тему уникальности собственной культурной традиции, что логически ведет к актуализации проблемы разработки национально самобытной «третьей» модели обновления общества. Надо отметить, что чрезмерное увлечение мессианской идеологией не подкрепляется научно обоснованными выводами и чаще всего такие модели «провисают» в пространстве абстрактных пожеланий. Для постсоветского общества основной вектор трансформационных поисков осуществляется на базе выявления органичной взаимосвязи между демократией и менталитетом. Эта тенденция отчетливо проступает и в переходном развитии азербайджанского общества. Азербайджанское руководство и политическая элита постоянно декларируют приверженность государства построению подлинно демократического общества. Президент Азербайджана Гейдар Алиев постоянно подчеркивал важность и необходимость осуществления политических и экономических реформ с целью ускорения демократизации, построения правового и гражданского общества и рыночных трансформаций его экономических устоев. При этом общенациональный азербайджанский лидер неизменно заявлял, что Азербайджан как независимое государство строит свою политику, исходя из национальных и мировых интересов, и что «эта политика учитывает национальные особенности, историческое прошлое и национальные традиции азербайджанского народа, а вместе с тем и мировой международный опыт» [5, с. 97]. Он предлагал разработать модель развития, базирующуюся на идеологии азербайджанизма, при которой демократическое обновление общества не вступало бы в противоречие с основными ценностями национальной традиции. Это и не случайно, поскольку современный культурный ресурс Азербайджана, согласно концепции Хантингтона, представляет собой особый «стыковой» (пограничный) тип, синтезирующий особенности нескольких цивилизационных традиций (исламской, европейской, советской и т.д.). Это обстоятельство придает социокультурному контексту развития Азербайджана многомерный характер и тем самым значительно усложняет и осложняет трансформационный процесс. Не подлежит сомнению, что при разработке моделей развития азербайджанского общества стоит обратить пристальное внимание на «исламский» фактор. Сегодня тема «ислам-демократия» приобретает глобальную актуальность, так как современный динамичный ислам, втягиваясь в сферу влияния волн демократизации и глобализации, разрабатывает собственные стратегии развития и адаптации. Так что в ходе решения переходных проблем азербайджанского общества и при разработке оптимальной социокультурной модели его трансформации необходимо принимать во внимание и несомненное влияние исламского фактора на этот процесс. Однако, не умаляя важность данного фактора, стоит все же признать, что в новейшей истории Азербайджа-

на приоритетное место отводится идеологии азербайджанизма. Акцентирование внимания непосредственно на этом феномене предполагает признание того, что именно он вобрал в себя основные ценности исторического развития нашего народа. Важно подчеркнуть, что азербайджанизм носит не узко этнический, а общеполитический, национальный характер гражданского состояния общества, что приобретает исключительную значимость в условиях многонационального Азербайджана. По мнению Курта Хюбнера, «глубокая привязанность к нации нередко остается неосознанной, и даже может вытесняться... В вытесненном состоянии она зачастую выливается в самую странную форму. Национальное сознание наличествует всегда, пусть и в латентной форме, и не может быть искоренено, а реакция на его вытеснение или даже подавление может привести к опасному взрыву» [6, с. 345]. Это и произошло в советском обществе, и не случайно, что «национальный фактор» сыграл ключевую роль в развале общества и в последующих фазах формирования независимых национальных государств с доминирующим влиянием ценностей и норм на характер трансформации. Распад советской системы устранил тотальные запреты и открыл пути реанимации самобытной национальной культуры, вызвал перманентное усиление в каждой стране интереса к своей истории, традиции — социокультурному наследию. В результате менталитет стал одной из центральных категорий понятийного аппарата и чуть ли не журналистским штампом. При этом переходное обновление сопровождалось хаотическим разложением прежней культуры и продвижением через ряд неопределенностей к горизонту новой культуры, которая все же представлялась общественным сознанием в «национальном» образе. Можно согласиться с мнением Л. Ионина, что процессы трансформации посредством культуры очевидны в те времена, когда в обществе развертываются крупные революционные изменения [7, с. 150]. В постсоветских странах переходные процессы сформировали совершенно новый понятийный и идейный климат, предопределивший характер функционирования не только научной и политической рефлексии, но и здравого смысла. В этих странах наметилось спонтанное пробуждение интереса к национальной культуре, что привело к обновлению теоретического и обыденного сознания. Однако трудно отрицать, что в оперировании понятием менталитета превалирует некоторая формальность: его смысл четко не раскрывается и, несмотря на активное оперирование, менталитет остается аморфным и неопределенным понятием. Сохраняется нечеткость и в демаркации семантических границ использования данного понятия в научно-политической и обыденной речи. Вместе с тем состояние научных разработок данной проблемы находится пока на таком уровне, что ученые, как и политики, довольствуются оперированием очевидными истинами и ссылками на общепринятые тезисы, часто зараженные эмоциями. Сохраняется «вакуум» и в раскрытии особых черт идеологии азербайджанизма — его имманентной сути, своеобразия его

структуры, роли ключевых элементов (архетипов) и т.д. Между тем почти для всех очевидно, что без решения указанных вопросов невозможно сложить ясное и полное представление о соответствии (или несоответствии) основных черт менталитета азербайджанского общества особенностям демократизации. А это тормозит процесс разработки национальной стратегии развития. Ситуация проблематичности и неопределенности в отношении общества к менталитету подробно анализируется в работах Г. Кулиева. Задача постижения имманентной сути и своеобразных черт нашего менталитета, подчеркивает автор, «важна для нас как в плане самоопределения и осознания своей «самости», так и для гармоничной адаптации к обновляющемуся миру. Эти задачи побуждают нас обратить более пристальное внимание на глубокие — архетипические основы менталитета, поскольку он является тем специфичным феноменом, компетентное изучение которого доступно только нам. Наряду с осознанием важности менталитета нам следует также осознать и то, что никому не дана, кроме нас самих, возможность декодирования своей самобытной сущности. А постижение сути менталитета важно для сохранения колорита культуры — национальной ее самобытности в плюральном мире, который подвержен опасным и неопределенным трансформациям и унификациям, несущим угрозу потери своей ментальности. Обстоятельное изучение менталитета важно и для решения проблем гармоничной адаптации азербайджанского общества к новациям современной демократизации» [8, с. 5, 7]. Транзитология, отмечая многообразие форм демократизации, поднимает важный вопрос о совместимости разнообразных самодостаточных в социокультурном отношении менталитетов с инвариантными параметрами демократии. Эта проблема актуальна для каждой переходной страны. Таким образом, признание в теории возможности различных моделей трансформации подводит каждую страну к идее «легитимизации» собственной реализуемой модели. Тем самым теоретический постулат о многообразии проецируется переходным обществом на собственную культуру и обосновывается право -мерность претензий на осуществление «своей» стратегии демократизации. Конечно, поиск и обоснование каждой переходной страной «своей» модели социокультурной трансформации порождает серьезную проблему, связанную с угрозой девальвации семантических критериев демократии, нарушения четкости ее парадигмальных границ. Но было бы неверно, по нашему мнению, усматривать в этой ситуации угрожающий вызов, подлежащий устранению. Согласно диалектической схеме развития процесс трансформации всякой системы из одного состояния в другое осуществляется путем преодоления критической массы внутренних противоречий, которые возникают на «стыке» взаимодействия противоположных тенденций. В данном случае речь идет о диалектическом взаимоотношении двух противоположных тенденций — демократизации с доминированием интегративной тенденции (унификации, единообразия) и реанимации своей

социокультурной традиции, которая тяготеет к дифференциации и сохранению самобытности. Внутренним источником развития переходного общества становится диалектическое противоречие, возникающее на стыке взаимодействия демократической тенденции единообразия с социокультурным тяготением к многообразию. Проблематичность и теоретический схематизм социокультурных трансформаций переходных стран, полагает Е.Н. Яркова, «может быть представлен посредством экспликации двух ведущих его тенденций: дифференциации, направленной на рост многообразия и сложности культуры, и интеграции, цель которой в упорядочении, структурации, обобщении сложившегося многообразия. Обе тенденции, взятые в отдельности, разрушительны — развитие культуры осуществимо лишь при условии их соединения» [9, с. 21]. На самом деле демократизация, понимаемая в прежнем единообразном смысле, предполагает полное разрушение социокультурной самобытности общества, а традиционализм без инновационной трансформации блокирует прогресс общества и по существу также разрушает его, наращивая негативный ресурс «догоняющего развития». Современный мир объективно поощряет ориентацию переходных стран на собственную социокультурную самобытность, что ведет к безудержному росту многообразия и, соответственно, допускает возможность появления новых противоречий. Очевидно, что устранение таких противоречий и может создать объективные условия для формирования новой парадигмы демократии. Чтобы создать новую концепцию демократии в этих условиях, считает Тоффлер, «нам нужно выбросить за борт... ложное допущение, что все большее разнообразие автоматически порождает все большее напряжение и конфликт в обществе. В действительности верным может быть прямо противоположное. Конфликт в обществе не только необходим, он, в определенных условиях, желателен» [10, с. 663]. На самом деле противоречия между универсальной парадигмой демократии и многообразием самобытных социокультурных контекстов трансформации неизбежны. И эти противоречия не могут быть устранены лишь стратегией однозначной унификации самобытных моделей (гипертрофирование единообразия). Также невозможно устранить противоречия в случае сохранения тенденции, при которой каждая переходная страна пытается отстоять любой ценой свою модель демократизации (гипертрофирование многообразия), не принимая во внимание парадигмы демократии и не обосновывая соответствие своей модели их требованиям. Противоречия могут быть преодолены, по нашему мнению, лишь в рамках «дополнения» двух встречных трансформационных потоков: с одной стороны корректируются некоторые базовые критерии «демократии» с установкой на адекватное отражение реальности, с другой стороны, рост многообразия самобытных социокультурных моделей трансформации должен сдерживаться корректными процедурными обоснованиями.

Постсоветские общества в силу перипетий своего исторического развития, лишивших их на время опыта собственного осмысления социокультурных и демократических проблем, сегодня только в начале прерванного пути. Лишь только освоив в отдельности проблемы собственного социокультурного и демократического развития, можно перейти к проблемам непротиворечивого, перспективного синтеза двух этих начал. Важно помнить, что сегодня в контексте предстоящего развития выстраивается новая социальная философия со своей неклассической парадигмой, новыми подходами, методологией, меняющими мировоззрение. Сама общественная наука, как и человечество в целом, переживает переходный период, намечающий путь в новый мир, в котором глобализация решительно меняет нормы и ценности классической эпохи. Социокультурные модели развития государства и общества призваны сыграть роль ориентира в этом перманентно усложняющемся движении человечества в будущее.

Литература

1. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка // Грани глобализации: трудные вопросы современного развития. М.: Альпина Паблишер, 2003.

2. Неклесса А.И. Перспективы глобального развития и место Африки в Новом мире // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 8. С. 98—99.

3. Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М.: Наука, 1999.

4. Бейдельдинов Л. Республика Казахстан как политическая реальность: перспективы демократии // Центральная Азия и Кавказ. 2001. № 4(16). С. 126—131.

5. Гейдар Алиев открывает миру Азербайджан. Баку: Азербайджан, 1994.

6. Хюбнер К. Нация от забвения к возрождению. М.: «Канон+», ОИ «Реабилитация», 2001.

7. Ионин Л. Основания социокультурного анализа. М.: Рос. гум. ун-т, 1996.

8. Кулиев Г. Архетипы рода Горгуда: в лабиринтах менталитета. Баку: Ени не-сил, 1999.

9. Яркова Е.Н. Глобализация и утилитаризм. Глобализация и утилитаризм. М.: Новый век, 2004.

10. Тоффлер Э. Третья волна. М.: АСТ, 1999.