CC BY
10
УДК 316.37
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ ИСТОРИЧЕСКОГО
СОЗНАНИЯ СТУДЕНТОВ ТЕХНИЧЕСКИХ ВУЗОВ
В КООРДИНАТАХ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ
О.Н. Коршунова, Ш.С. Хамматов
Аннотация. Рассматривается историческое сознание студенческой молодежи исходя из социокультурной трактовки безопасности как константы культурно-исторического суверенитета. Задача корректировки исторического сознания обусловлена не только возросшим интересом к истории, но потребностями государства и общества. В ситуации, когда вектор интерпретации курса истории только обозначается, императив формирования системного и критического мышления в пользу позитивного образа страны актуализируется. Авторы исходят из тезиса, что исторический опыт России как социокультурного сообщества позволяет подкрепить статус державы апелляцией к истории в процессе формирования новых поколений.
Ключевые слова: историческое сознание, безопасность, идентичность, студенческая молодежь, патриотизм, историческая память.
SOCIO-CULTURAL ASPECTS OF HISTORICAL CONSCIOUSNESS OF STUDENTS OF TECHNICAL UNIVERSITIES IN RUSSIAN SECURITY COORDINATES
O. Korshunova, Sh. Hammatov
Abstract. The historical consciousness of student youth is considered on the basis of sociocultural interpretation of security as a constant of cultural and historical sovereignty. The task of adjusting historical consciousness is due not only to the increased interest in history, but also to the needs of the State and society. In a situation where the vector of interpretation of the course of history is only marked, the imperative of forming systemic and critical thinking in favor of a positive image of the country is updated. The authors proceed from the thesis that the historical experience of Russia as a sociocultural community allows to reinforce the status of a power with an appeal to history in the process of formation of new generations.
Keywords: historical consciousness, security, identity, student youth, patriotism, historical memory.
Историческое сознание студентов служит камертоном самочувствия общества и своеобразным стереоскопическим зеркалом, это отражение состояния общества, его идентичности, эскиз будущего. Оперируя словами В.О. Ключевского, история есть «фонарь в будущее, который светит нам из прошлого». Предопределяя будущие историографические «страсти» в оценках, Н. Бердяев констатировал «внутреннюю разорванность» российского общества в имперский период [3, с. 14]. Современные интерпретации истории России противоречивы и контрастны и в профессиональной среде историков, и в общественном сознании, парадоксальный плюрализм существует в оценке крупных исторических событий истории и их влияния на политическую и экономическую жизнь современной России [14, с.3].
Хирург и мыслитель Н.И. Пирогов сформулировал тезис о миссии вузов предельно емко: «Общество видно в университете, как в зеркале и перспективе». Когда студенты некоторых столичных вузов рекрутируются,
вольно или невольно, в число уличных «протестантов», вопрос безопасности страны обретает отнюдь не банальные охранительные коннотации. Будущность сопрягается с безопасностью как авансценой
социоглобалистики и условием
функционирования социума. Наряду с демографическим ресурсом и сферой образования безопасность служит гарантией существования государств. В литературе безопасность рассматривается в парадигме связи социальных взаимоотношений и сущности государств [4, с.148,152]. Социокультурная ипостась безопасности предполагает сознание потребностей, ценностей и интересов, связанных с целеполаганием в реалиях разных принципов единения людей (национальных,
демократических, социалистических).
Ценностный ракурс наиболее деликатен, что определяет сложность процесса интеграции людей. Идейно-ценностное поле превратилось в арену конкуренций и завоеваний «мягкой силой».
Положение осложняется стремлением западного мира сломать ценностную матрицу
других цивилизаций, отстаивающих право на существование. Против России ведется когнитивная война, мишенью которой служит ценностная матрица служения государству, социальной справедливости и свободе. Складывание исторических образов подвержено переменам в результате информационной и технологической насыщенности,
манипулятивных рисков, что ведет к давлению на психоментальность.
Но существуют внутренние цивилизационные опасности социокультурного раскола. А. С. Ахиезер обозначает их так: ценностная организация на сохранение достигнутого и его умножение в России включает в себя элементы и либеральной, и традиционной цивилизации, что несет в себе риски для национальной идентичности, если понимать нацию как сообщество из членов, выстраивающих систему ценностей независимо от этнического происхождения и самосознания [2, с.677].
Словосочетание «угрозы безопасности» невольно ассоциируются с терроризмом, истоки которого кроются в тканях психологии [7, с. 124]. Терроризму, разумеется, необходимо противопоставить контртеррористические
операции. Призыв борьбы с антитерроризмом предполагает работу превентивного,
предупредительного характера, прежде всего, в среде молодежи. Опасности террористических атак не аннигилировались при всеохватывающей технической и оснащенности техническими возможностями видеонаблюдения. Ведь истоки терроризма кроются не только в бизнесе на терроризме или природной агрессивности человека, тезис о неистребимости которой транслируется в сознание некоторыми приверженцами психологии как науки о мотивации поведения. Современный терроризм -мутированное следствие совокупности кризисов (социально-политических идей, идеологий развития), что предопределяет важность синхронизации действий государственных структур, нацеленных на выработку концепции формирования молодых поколений с иммунитетом против терроризма, носителей традиций и преемников наследия предков.
На рубеже ХХ - XXI вв. гражданская консолидация в России происходила в режиме трансформации национально-гражданской
идентичности, включая лояльность государству, ответственность за судьбы страны, пессимизм и оптимизм. Фоном этого процесса стало увеличение агитационных ресурсов терроризма на фоне эмансипации, глобализации и наступления на традиционные ценности.
Дополнительный импульс этому придает деинтеллектуализация как следствие
фетишизации ЕГЭ, компьютерного тестирования и т.п. Транзитность процесса формирования гражданской интеграции в российском полиэтничном сообществе происходит на фоне пропаганды культурно-исторического
западоцентризма, апологетики Запада как модели человеческого развития вопреки факту, что Запад представляет собой лишь малую часть современного мира [12, с.14].
Нынешние студенты усвоили современный тренд ценностных приоритетов. Студенты технических вузов отличаются спецификой рационально-ориентированного восприятия, что только актуализирует апелляцию к эмоциональной сфере, которая служит инструментом воспитания творческой личности и способом активации исторических дискурсов -основ самоопределения в истории. Историческое сознание тесно связано с социокультурным контекстом самосознания и с управлением с помощью убеждения. Ориентиры исторической памяти, воспитания на исторических примерах во многом зависят от определения функций истории. Историки условно выделяют два подхода: о том, что преподавать неидеологизированную историю невозможно противостоит взгляд, настаивающих на том, что функция исторической науки -отражать реальные события. Так должна ли история быть социально-ориентированной или научно-ориентированной? Как синтезировать эти ипостаси, отвечая при этом запросам времени и императивам безопасности и понимая, что историческое исследование и историческое образование - разные культурные практики?
Историческое сознание - константа культурно-исторического суверенитета. В приоритетах россиян феномены духовности, долга, совести. Но сознание имеет закономерности, например, склонность к мифологизации как следствии потребности человека в положительных образах, сюжетах, завершающихся победой добра над злом, гуманности над жестокостью. Интерпретация событий мифологизируются, превращаясь в упорядоченный образ коллективного прошлого настоящего и будущего [5, с.87]. Однако мифологизация истории - мина с замедленным действием в силу ее апелляции к подсознанию. Аккумуляция исторического опыта представляют собой воспроизведение деятельности по историческим основаниям.
«Перспективы развития исторического сознания молодежи детерминированы не столько введением единого учебника истории, сколько
актуализацией фактора институционализации исторического знания через установление общественного консенсуса на российскую историю и включение российской молодежи в дискуссию по исторической проблематике...» [14, с.25-26]. Платформой выработки консенсуса может служить первичная матрица социализации личности, культура. Сакраментальное замечание М. Булгакова «разруха в головах» исторически, увы, неизбывно. Призывы усилить гуманитарную составляющую в ситуации ограниченности веры в технологические способы обезопаситься, не новы. Культура в широком смысле слова есть основа гуманитарного способа мышления, так что творчество, интеллект будут цениться всегда.
Социокультурное самоопределение связано с конфессиональными ориентациями. Институт религии монополизирует глубинные принципы организации, его участие в духовной, политической, моральной и этико-трудовой сферах отличает жесткая конкуренция и амбициозность. В историческом сознании деликатными в этой связи являются темы влияния Золотой Орды на особенности отечественной цивилизации и взятие Казани. Однако в отличие от Запада взятие Казани не было актом религиозной войны и укладывается в рамки типичного для средневековья мероприятия с очевидными прагматичными соображениями. Россия сделала крупное мусульманское этноконфессиональное меньшинство легитимным участником общественно-культурной жизни при татарском влиянии на культуру в языке, политической и правовой культуре, нравах [8, с.7-33].
Выверять содержание Программ
«Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2016 - 2020 годы», «Укрепление единства народов российской нации и этноконфессионального развития народов России (2014 - 2020)» в контексте соответствия практике воспитания не входит в круг задач авторов, равно как и анализ «Основ государственной молодежной политики». В России существуют объективные условия экстремистской «запредельности» (теневой и незаконный бизнес, бесконтрольная деятельность СМИ). Наложением трендов разрушительной направленности, их направлением в деструктивную плоскость может воспользоваться «пассионарное меньшинство».
Отметим лишь, что опасный контекст под воспитание был заложен компетентностными «мантрами» программы воспитания 1999 - 2001 гг. [10, с.153]. Ведь компетентность означала приоритет формирования способностей в режиме «лови момент», а «условия бытия меня
оправдают.». Санкционированным взглядом на мир в годы перестройки стали общечеловеческие ценности; национальные и региональные нормы допускались при условии непротиворечивости «общечеловеческим ценностям» [6, с.168].
В постсоветское время десакрализация прошлого означала атаку на историческую память, рискуя перерасти в амнезию памяти. Молодежный активизм дрейфовал,
принципиально отмежевываясь от политики, увлекаясь «опальными» прежде субкультурами. Коммерциализация образования 1990-х сопровождалась деидеологизацией, чему активно способствовал Д. Сорос. Идея социальной справедливости из учебников аннигилировалась, а идеи коллективизма и взаимопомощи были заменены фетишем крайнего индивидуализма. Технократические практики обучения чреваты воспроизводством людей-роботов, нравственных релятивистов, носителей эгоцентризма, питательной почвы радикальных движений. Угроз экстремистских «трендов» они не нивелировали [10, с.152]. Эти процессы происходили параллельно с утратой традиционных ценностей, поддерживаемых общественными институтами, веками выступавшими оплотами нравственных основ общества. Размывание «больших групп» ныне составляет квинтэссенцию глобальных (глобалистских) перемен, а институт семьи перед атаками социальных сетей превращается в мираж.
Новые механизмы мобилизации молодежного ресурса в вакууме ценностного кризиса нуждались в новой стратегии противодействия манипуляции сознанием. Дружба народов как интегратор социокультурного большинства с осознанной или подсознательной монолитностью устремления вперед последовательно
дискредитировалась. В этой ситуации роль учебников истории как конструктора иной ментальности для преемственности поколений критически возросла. Превращение учебников в фактор деформации сознания и складывания устойчивых фобий ярко прослеживается на пространстве коллективной исторической памяти целого ряда бывших союзных республик. Одним из плацдармов манипуляции сознанием стала стержневая для исторической памяти тема Великой Отечественной. Из плоскости верифицируемого фактами дискурса она переформатировалась в плоскость
аксиологически ангажированного постулата о равновеликой ответственности Гитлера и Сталина в развязывании войны.
С разгосударствлением исторического образования наметилась тенденция обозначить
государственный интерес и «определиться и с социокультурными целями», свободными «от конфронтации и ксенофобии, эклектики и двойного стандарта» [1, с.7].
Запрограммированная устремленность в «эфирные дали» на фоне «чернокопательских» версий выглядела тогда почти романтично, но учебники истории 1990-х, освоив новый язык, просто служили иной идеологии. Острота вопроса пропорциональна актуальности противостояния мультикультурализму, который презентуется как альтернатива традиционным механизмам взаимодействия поколений, полов, социальных ролей. В континууме России «чересполосица» идентичностей является производным страны с разными географически-антропологическими ареалами.
В этих условиях не может не вызывать беспокойства сокращение учебных часов по истории, особенно семинарских занятий на некоторых факультетах вдвое. А ведь именно на них идет непосредственная работа со студентами: обсуждение, дискуссии, процесс освоения и анализа исторического материала. На семинарах в большей степени удается активизировать историческое сознание будущих специалистов путем постановки вопросов для размышления, логических задач на конкретном историческом материале [9, с.357]. Проведенный выборочный опрос студентов 1 курса Казанского национального исследовательского
технологического университета показал, что из исторических событий, которые вызывают у них гордость за свою страну, ведущие позиции занимают Великая Отечественная война и полет Юрия Гагарина в космос. Крайне редко называются события прошлых веков, главным образом это победы в битвах. В качестве источников получения исторических знаний подавляющее большинство опрошенных отмечают школьный курс и интернет, реже встречаются исторические документальные и художественные фильмы, и лишь единицы называют исторические сочинения. О спорных оценках событий и периодах российской истории большинство опрошенных не имеют представления. А на вопрос: «Считаете ли вы историю России в целом поступательным и позитивным процессом?» большинство опрошенных считают, что в целом процесс позитивный, но бывают периоды подъемов и спадов. Таким образом, историческое сознание современной студенческой молодежи противоречиво неоднозначностью суждений и оценок [13, с.122].
В политическом смысле безопасность государства - это деятельность по защите государственного и общественного строя, территориальной неприкосновенности и независимости государства, что предполагает отстаивание жизнедеятельности государства перед лицом внешних угроз. Формирование же национально-государственных интересов прямо или косвенно связано с национально-культурными традициями. Они задают оптику распоряжения геополитическими
преимуществами и ресурсными возможностями, особенно если речь идет о евразийском формате.
А.С. Панарин осмысливает безопасность в формате геополитики. Если Россия «главная жертва окружающей геополитики» (вызов Европы по отношению к России) [11, с.16], то ответ на «форс-мажор» лежит не в формате «силовой геополитики», а в «творческих возможностях российской культуры». Интенции Панарина выражены в максиме: творческий потенциал и интеллект явления, не подлежащие обесценению.
Таким образом, исторические представления общности людей о своем коллективном прошлом, когда они разделяются основными социальными группами, выступают значимой и доминантной составляющей электорального поведения и законопослушности. Известно, что историческая память конструкт идеальный, но она определяет неосознанные предпочтения по отношению к знаковым событиям истории. Как инструмент и индикатор гражданско-патриотического
самочувствия с присущим ей интегральностью историческая память составляет константу идентичности национального сознания.
Историческое сознание дистанцируется от абсолютизации фактов и дат, все больше обретает концептуальный характер, от осмысления которого зависит вектор самоопределения в настоящем и проект деятельности в будущем. Идентификации россиян определяется соотнесением с культурой и исторической судьбой многонациональной страны, которая аккумулируется в исторической памяти и связана с социокультурной безопасностью.
Сравнительный анализ побуждает отвергнуть обветшавший комплекс исторической неполноценности России. Это служит предпосылкой эффективности патриотической компоненты, содержательная часть которой должна концентрироваться вокруг идеи единства.
Обретение национальной идеи и сопричастности истории в регистре общенародности затруднено наличием социальных проблем и подтекстом
несправедливости. Образование может частично блокировать деструктивную социальную реакцию на контрасты и диспропорции в реальности. При этом объективность в анализе
событий прошлого отнюдь не исключает
критического взгляда наряду с формированием
образа российской истории как процесса позитивного и созидательного.
Литература:
1. Аймермахер К., Бордюгов Г. История с учебником истории / К. Аймермахер, Г. Бордюгов // Историки читают учебники истории. Традиционные и новые концепции учебной литературы. - М., 2002. - С. 7-10.
2. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: (Социокультурная динамика России) / А.С. Ахиезер. - 2-е изд. - Новосибирск. - 1997. - Т. 1. - 804 с.
3. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н.А. Бердяев. - М.: Наука, 1990. - 224 с.
4. Викторов А.Ш. Социокультурные основы философии и безопасность (теоретико-методологические аспекты) / А.Ш. Викторов // Вестник Моск. ун-та. Сер.18. - 2010. - № 3. - С. 145-166.
5. Ирхин Ю.В. Социология культуры: учебник / Ю.В. Ирхин. - М.: Экзамен, 2006. - 525 с.
6. Коркиа Э.Д. Духовно-нравственное воспитание молодежи как фактор безопасности России / Э.Д. Коркиа // Вестник Моск. ун-та. Сер. 18. - 2010. -№ 3.
7. Круглов Е.В. Проблема человеческой агрессивности во взаимодействии с социокультурной средой / Е.В. Круглов // CREDO. - 2011. - № 3. - С. 124133.
8. Малашенко А. Исламское возрождение в современной России / А. Малашенко. - М.: Моск. Центр Карнеги, 1998. - 222 с.
9. Огольцова Е.Г. Роль изучения отечественной истории в системе подготовки современного инженера / Е.Г. Огольцова, Г.Б. Алимова, Д.Н. Оспанова // Молодой ученый. - 2012. - № 10. - С. 357-358.
10. Омельченко Е. Начало молодежной эры или смерть молодежной культуры? Молодость в публичном пространстве современности / Е. Омельченко // Журнал исследований социальной политики. - 2006. - Т. 4. - № 2. - С. 151-182.
11. Панарин А.С. Реванш истории: Российская стратегическая инициатива в XXI веке / А.С. Панарин. - М.: Логос, 1998. - 321 с.
12. Соловей В.Д. Кровь и почва русской истории / В.Д. Соловей. - М.: Изд-во Русский мир, 2008. - 480 с.
13. Утенков В.М., Закалин А.С. Об историческом сознании студенческой молодежи / В.М. Утенков, А.С. Закалин // Социологические исследования. - 2000. - № 6. - С. 119-122.
14. Фролов В.А. Историческое сознание российской молодежи: условия формирования и проявления в социальных практиках: автореф. дис. ... канд. социол. наук / В.А. Фролов. - Краснодар. - 2014. -31 с.
Сведения об авторах:
Коршунова Ольга Николаевна (г. Казань, Россия), доктор исторических наук, профессор кафедры государственного, муниципального управления и социологии ФГБОУ ВО «Казанский национальный исследовательский технологический университет», e-mail: felix_kor@mail.ru
Хамматов Шамиль Сабитуллаевич (г. Казань, Россия), кандидат исторических наук, доцент кафедры государственного, муниципального управления и социологии ФГБОУ ВО «Казанский национальный исследовательский технологический университет», e-mail: 73_shamilGS@mail.ru
Data about the authors:
O. Korshunova (Kazan, Russia), Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of State, Municipal Management and Sociology of FSBOU "Kazan National Research Technological University", e -mail: felix_kor@mail.ru
Sh. Hammatov (Kazan, Russia), Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of State, Municipal Management and Sociology of FSBOU "Kazan National Research Technological University", e-mail: 73_shamiWS@mail.ru
