CC BY
35
УДК 322
Н. Л. Лопатина *
СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ НЕПРИЯТИЕ ПРАВОСЛАВИЯ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТЬЮ
В статье рассматривается причина неприятия религии советской властью через призму социокультурных противоречий православия и коммунистической идеологии. Подчеркивается, что традиционно религия являлась фундаментом социокультурной жизни и определяла ментальные установки и духовную жизнь россиян. По мнению автора, православные ценности противоречат основополагающим коммунистическим. Вниманию читателя предлагаются некоторые мероприятия и каналы атеистической работы: пропаганда, публицистика, уголовное наказание и репрессии, уничтожение и дискредитация священников, борьба с народными традициями, закрытие церквей, атеистическое воспитание молодежи. Делается вывод, что грамотная антирелигиозная работа сформировала за одно-два поколения атеистическое общество, что негативно сказалось на ценностных установках социума и способствовало появлению массовых негативных тенденций в стране.
Ключевые слова: православие, религия, атеизм, советская власть, нравственность, ценности, культура.
N. L. Lopatina
A SOCIO-CULTURAL REJECTION OF THE ORTHODOXY BY THE SOVIET POWER
The article describes the reason for the rejection of religion by the Soviet power through the prism of socio-cultural contradictions of the orthodoxy and a communist ideology. The author stresses that the religion was the basis of the social and cultural life and it determined the mental and spiritual attitudes of Russians people traditionally. As to the author's opinion the Orthodox values are contrary to the fundamental Communist ones. Some activities and ways of the atheistic work: propaganda, journalism, criminal punishment and repressions, destruction and discredit of priest, the struggle against folk traditions, the closing of churches, atheistic education of youth are suggested to a reader's attention. It is concluded that during living of one or two generations the competent anti-religious work formed the atheistic society, which had a negative influence on the social values and preferences and contributed to massive negative tendencies in the country.
Keywords: Orthodox, religion, atheism, soviet power, morals, values, culture.
Лопатина Наталия Леонидовна, кандидат культурологии, доцент, Кемеровский государственный медицинский университет; lopatinl@mail.ru
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2018. Том 19. Выпуск 3
261
Для построения социализма с новым социально-экономическим, политическим укладом необходимо было разрушить традиционные общественные законы развития и сформировать нового человека. Для этого требовалось ликвидировать социокультурный фундамент общества — религию. Православие веками формировало в обществе социокультурные ценности и ментальные установки, которые могли стать препятствием для построения коммунизма. Идеология социализма, где основополагающими элементами являются мировая социалистическая революция, ликвидация частной собственности, классовая борьба, диктатура пролетариата, достижение которых возможно только через насилие — революцию, противоречит ценностям православного общества. В православии центральное место занимает любовь. Любовь понимается как основополагающая ценность, т. к. Бог есть Любовь. Православие призывает любить не только ближнего, но и врага своего. Люди, воспитанные в рамках религиозных ценностей, не могут построить социализма. Отсюда четкое понимание властью необходимости борьбы с религией. Поэтому большевики объявили борьбу с религией одной из приоритетных задач. В партийной литературе указывалось, что антирелигиозная борьба является важнейшим фронтом классовой борьбы [7, с. 297]. О концептуальной несовместимости религии и коммунизма писал теоретик партии Н. Бухарин [5, с. 184-185]. Архиепископ Лука (канонизированный в 1990-е гг.) говорил о противоречиях православия и коммунизма как огня и воды. Он утверждал, что учение Иисуса Христа и учение Карла Маркса — это два полюса, они совершенно несовместимы [9, с. 107, 126].
Религия играла важнейшую роль в досоветском обществе. По свидетельству этнографов, россияне ничего не предпринимали без религиозных действий. С молитвой начинали и заканчивали трапезу. Перед значительными жизненными событиями служили молебен, спрашивали благословения [18, с. 94-96]. О развитой религиозной культуре рассказывали респонденты 1903-1934 гг. рождения из разных социальных слоев деревни. По результатам опросов были опубликованы монографии [10-12]. Люди почтенного возраста, которые помнили дореволюционную или доколхозную жизнь, говорили, что в церковь ходили как на праздник, каждое воскресенье. «До советской власти в каждой деревне была церковь. Люди охотно ходили молиться. Но с приходом советской власти все это разрушили» [11, с. 340].
Антирелигиозную работу власть проводила по разным направлениям — законодательному и социокультурному. Так, предусматривалось уголовное наказание по ст. 58.10 за пропаганду религиозных предрассудков. В рамках атеистической работы почти в каждом периодическом издании печатались издевательские статьи о религии, священнослужителях, религиозных обрядах и традициях, распространялись антирелигиозные листки. Выпускался специализированный журнал «Деревенский безбожник». В деревнях предписывалось создавать уголки безбожника, для борьбы с религией устраивать ударные дни религиозной борьбы в большие религиозные праздники Троицу, Вознесение, Пасху [7, с. 297-298].
Все значимые события в жизни человека особенно рождение, смерть, появление семьи, традиционно носили религиозный смысл. Поэтому в рамках
антирелигиозный борьбы советская власть вмешивалась в эти сферы бытия общества. Так, крестины новорожденных были заменены октябринами, на которых детям давались новые советские имена — Драздраперма, Домна, Владлен, Сталина, Ким, Кима, Октябрина, Ноябрина, Искра Сталина, Нинель (Ленин наоборот), Майя (в честь 1 мая) и др. Обряд крещения детей власть запрещала. Люди не крестили своих детей из-за страха быть арестованными или по причине новых убеждений. Венчание также запрещалось. По свидетельству княгини Н. Урусовой, за венчание в довоенные годы могли расстрелять. Дети православных родителей уже не хотели венчаться. Но если соглашались на уговоры родителей, то венчались тайно, с откровенным пренебрежением [23, с. 276]. Власть запрещала хоронить со священником, отпевать, насильно заставляла хоронить с советской музыкой [23, с. 252]. Для людей проводы в последний путь по православному обычаю были очень важны. Они тайно пытались соблюсти хотя бы часть религиозного ритуала — почитать молитвы, окурить гроб ладаном. Это отразилось даже в советской литературе. Например, Ф. Абрамов описывает похороны в 1960-1970-е — тайные, «по-старому», и официальные, «по-новому» [2, с. 80]. Были запрещены крестные ходы, которые ранее проводились во время праздников и в случаях разной хозяйственной необходимости (засуха, чрезмерные дожди, вредители на полях и т. п.).
Особым религиозным смыслом и обрядовыми действиями были наполнены народные праздники. Поэтому советская власть запрещала традиционные праздники, замещала их новыми советскими. С запретом религиозных праздников ушла культура проведения свадеб, которые не просто справляли, а играли всей деревней [13].
Официально объявлялось, что праздники были установлены церковью для порабощения народных масс в интересах эксплуататоров. Власть обвиняла церковь в том, что она привила людям пьяный разгул, драки и другие безобразия, и воспитывала убеждение, что религиозные праздники мешают решению сельскохозяйственных задач [7, с. 4]. Во время церковных служб в дни больших религиозных праздников комсомольцы преднамеренно громко шумели на улице, чтобы сорвать церковную службу. А на Пасху у людей отбирали освященные куличи и яйца и втаптывали их в грязь [23, с. 198].
Проводилась активная пропаганда против священников как проводников и трансляторов религиозных ценностей. Традиционно священники были уважаемыми людьми и обладали влиянием на свой приход. Респонденты вспоминали, что отношение к священнику было очень уважительным: «с ним всегда раскланивались», относились «как к Богу». Поэтому шла целенаправленная борьба со священниками: их либо репрессировали, либо дискредитировали старых священников в глазах населения, создавая одновременно новую касту советских священников. Была создана советская организация «Живая Церковь» с новыми советскими правилами и канонами. Архиепископ Лука считал, что целью этой организации было расколоть Церковь и подорвать ее авторитет [9, с. 102]. Не подчинившегося новой власти патриарха Тихона арестовали. В 1927 г. вышел декрет митрополита Сергия, по которому он призывал народ признать советскую власть «радоваться ее радостям и разделять ее печали». Установил поминовение власти на литургии [23, с. 265]. Священники обязаны были до-
кладывать о том, что рассказывали прихожане на исповеди, как во времена Петра Первого [23, с. 270]. Строптивых священников арестовывали. С целью выявления верующих священниками назначались агенты ГПУ [23, с. 289]. Респонденты рассказывали, что власть преследовала тех, кто ходил в церковь. Постепенно люди стали бояться ходить в церковь [11, с. 224].
По новым правилам рукоположения не требовалось, а священники назначались. Священники могли разводиться, снова жениться без ограничений, ходить в кино, трактиры. Архиереи тоже были женатыми и в увеселениях не стеснялись. В неслужебное время ходили в штатском. Безусловно, такое поведение священников отворачивало людей от религии и подрывало авторитет церкви. Архиепископ Лука в 1950-е гг. отмечал, что среди священников много малограмотных и безграмотных, корыстных, плохо выполняющих свою работу служителей [17, с. 284]. Ему приходилось с ними бороться, заставлять их выполнять свои обязанности.
Нелицеприятный образ советских священников запечатлен в произведениях советских писателей. Отчасти это можно отнести к антирелигиозной пропаганде. Но следует понимать, что грамотная антирелигиозная деятельность и работа власти со священниками имела результат, и писатели отразили объективную реальность. У писателей-деревенщиков священники пьют, играют в карты на деньги, курят, богохульствуют [4; 14; 20]. В советской литературе есть указания на то, что в 1960-1970 е гг. у значительной части населения пропало уважительное отношение к священникам. Так, например, в рассказе Б. Можаева деревенские жители воров сравнивают с попами [16, с. 573]. У Шукшина герои представляют священников как богатых бездельников [22, с. 136].
Авторитет священника играет огромную роль для прихожан. Для многих он является лицом не только церкви, но и самой религии. Возможно, отсутствие этого авторитета, наряду, конечно, с другими факторами, сыграло негативную роль в 1990-е гг., когда была провозглашена свобода вероисповедания: церкви начали открываться, но прихожан в них было мало.
В советское время в закрытых церквях устраивали клубы, склады и т. п. Патриарх в 1949 г. с прискорбием отметил, что такое положение наблюдается во всей стране [17, с. 250]. Исследование деревни Сибири показало, что церкви закрывали повсеместно или размещали в них склады, свинарники... Процесс закрытия церквей нашел отражение в произведениях советских писателей. О том, как расправлялись с церквями, вспоминал литературный председатель колхоза Абрамова: «Когда-то проблема клуба решалась просто: сдернули веревками „на ура" кресты с церкви, приспособили алтарь под сцену — вот и клуб» [1, с. 204]. В рассказе В. Шукшина описано, что из церкви XVII в. сделали склад [21]. «Церковь на селе закрыли, все в ней побили, колокола сбросили и каменьями покололи», — писал В. Астафьев [3, с. 674]. У В. Белова присутствует эпизод, как мальчик при поощрении деревенской власти бил стекла в церкви. Писатель продемонстрировал противоречия старой религиозной культуры и нового веяния: представители старшего поколения считают его поступок греховным и позорным, для новой власти мальчик поступает правильно [4]. Пустующие здания церквей подвергались разграблению уже атеистическим населением. У Б. Можаева есть рассказ, как из кирпича церкви колхозное начальство
хотело сделать свинарник [15, с. 479]. Респонденты единодушно вспоминали о закрытии церквей или переоборудовании их в хозяйственные помещения и пытались дать этому объяснение: «Церкви же закрывались, потому что власть видела в них непосредственную себе угрозу. Ведь при социализме не должно быть другой веры, кроме как в партию и светлое социалистическое будущее. Да и сами священники восставали против советской власти» [11, с. 64].
В православии считается, что Церковь — это тело Христово. Традиционно к церкви относились с особым пиететом. Не только разрушение церквей, но и приспособление их под бытовые нужды являлось преднамеренным надругательством власти над религиозными чувствами верующих. Однако статья 58.10 заставила их смириться, хотя для многих людей, воспитанных в досоветских традициях, старые ценности не утрачивали своего значения. Респонденты рассказывали: «Церковь коммунисты закрыли. Веру отменили. Священников тиранили, ссылали. Крестьяне молча относились к этому. Лишь втихомолку молились. .Очень боялись репрессий. Люди смирились с таким образом жизни при коммунизме» [11, с. 321]. Под запретом были различные проявления религиозности, не только посещение церковных служб. Специальное исследование показало, что люди боялись носить нательный крестик и зашивали его в бельё, опасались держать в доме иконы, ходить в церковь [6]. Об этом же писала княгиня Н. Урусова [23].
Не только религиозные традиции и символы, но и само слово «Бог» должно было уйти из речи советского человека. Так, например, в советской печати рекомендовалось вместо традиционного пожелания «Бог в помощь» говорить «Слава труду», а вместо «спасибо» (что значит «Спаси, Бог) — «Слава говорящему» [8, с. 7]. Под влиянием советской власти религиозная жизнь страны угасала. Об этом писал эпископ Лука в конце 1940-х гг. Он отмечал, что церкви почти пустуют. Особенно плохо дело в сельских местностях. Называл причины: крестьяне обязаны работать по воскресеньям и праздникам; велики успехи антирелигиозной пропаганды; низкий уровень образованности духовенства [17, с. 247].
Результатом борьбы с религией следует считать падение нравственности. Религия является оплотом нравственности и началом формирования ценностных установок. Публикации в периодической печати отразили крушение нравственных устоев. Так, например, еще в 1924 г., когда борьба с религией была в самом начале, в «Крестьянском журнале» освещались новые тенденции в обществе. Указывалось, что женщины рожают без мужей; отцы активно бросают своих детей, беременных жен и ничем им не помогают. Описан случай, как во время «красных крестин» отец отдал ребенка заведующему уездным образованием со словами: «Передаю своего сына на воспитание Российской коммунистической Партии и Комсомола. Воспитайте из него борца за коммунизм. Я же выполню заветы Ильича крестьянам» [8, с. 7]. Отмечу, что ничего похожего нет у этнографов даже в конце XIX — начала XX вв. О падении нравственности писала Н. Урусова: «Что творилось в советских школах, невозможно передать. Девочки 14 лет нередко становились матерями. Детей забирало государство, а матери продолжали ученье» [23, с. 253]. Писатель В. Астафьев вспоминал, как сокрушалась его бабушка: «Ой, робятишки, робятишки, совецка власть
токо-тако накатила, а вы уж всякого сраму наимались и наелись. Дале-то че будет?.. Ты погляди, погляди, уж по селу да по берегу голой ногой не ступишь... Как жить-то без Бога будете?..» [3, с. 683]. Бабушка как представитель «старорежимного», т. е. традиционного, воспитания понимала религию как основу нравственной жизни общества. В. Шукшин через слова своего героя показывает падение нравственности как результат атеизма: «Церкви позакрывали, матершинничаем, блудим. испаскудился народ» [19, с. 252].
Опрос людей почтенного возраста и произведения советских писателей-деревенщиков свидетельствуют, что отход от православной культуры произошел за одно-два поколения. Поэтому следует признать политику советской власти по борьбе с религией успешной. Ее успех огромен, т. к. она была реализована в стране с глубокими религиозными корнями.
Почему православное общество приняло атеизм? Этому способствовали, во-первых, массовые репрессии, во-вторых, всеохватывающие атеистическая пропаганда и воспитание. В-третьих, атеистическое миропонимание соответствовало ментальности части населения, у которой в условиях новой политики появится возможность культивировать и навязывать свою систему ценностей. Советская власть провозгласила отсутствие Бога, а значит — отсутствие самоограничения и нравственных устоев. Православие предполагает, что Бог всё видит и за любые деяния непременно будет воздаяние независимо от знания людей о поступках других людей. Отсутствие Божьего суда в сознании людей могло негативно сказаться на поведенческой культуре общества.
Можно с уверенностью говорить, что успешная антирелигиозная работа партии негативно повлияла на трансформацию духовно-нравственных устоев общества. В обществе формировалась ментальная установка, что если религия — это плохо, значит ее ценности так же плохи и вредны. Таким образом, христианские заповеди «не укради», «не прелюбодействуй», «не лжесвидетельствуй» и др. утратили свое аксиологическое значение в атеистическом обществе и допускались действия обратного порядка. Поэтому можно предположить, что запрет на религию оказал влияние на появление новых негативных поведенческих тенденций и ценностей в обществе.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абрамов Ф. Вокруг да около // Абрамов Ф. Повести. — Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение, 1989. — 336 с.
2. Абрамов Ф. Пелагея // Абрамов Ф. Повести. — Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение. — 1989. — 336 с.
3. Астафьев В. Последний поклон // Астафьев В. Повести и рассказы. — Екатеринбург: У-Фактория, 2003. — 702 с.
4. Белов В. Кануны // Белов В. Избр. произв.: в 3 т. — М.: Современник, 1983. — Т. 1: Роман и рассказы. — 591 с.
5. Бухарин Н., Преображенский Е. Азбука коммунизма. — М.: Терра, 1994.
6. Зленко А., Лопатин Л. Н., Лопатина Н. Л. Старец земли Кузнецкой. — Кемерово: КемГУКИ, 2012. — 319 с.
7. Колхозное строительство. Учебное пособие для советско-партийных школ, марксиско-ленинских кружков и курсов системы колхозцентра СССР. — М.; Л.: Кол-хозцентр, 1930. — 332 с.
8. Крестьянский журнал. — 1924. — № 5.
9. Лисичкин В. А. Лука, врач возлюбленный. Жизнеописание святителя Луки и хирурга Луки (Войно-Ясенецкого). 2-е изд. — М.: Изд-во Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2013. — 454 с.
10. Лопатин Л. Н., Лопатина Н. Л. Антилиберализм и либерализм в Кузбассе. — М.: Новый фактор, 2003. — 103 с.
11. Лопатин Л. Н., Лопатина Н. Л. Коллективизация и раскулачивание. (Очевидцы и документы свидетельствуют). — Кемерово: Аксиома, 2009. — 446 с.
12. Лопатина Н. Л. Коллективизация 30-х годов ХХ века и ее влияние на изменение социокультурного облика российской деревни (по воспоминаниям очевидцев). — Кемерово: КузГТУ, 2005. — 137 с.
13. Лопатина Н. Л. Социокультурная роль русской народной песни в жизни общества // Вопросы культурологии. — 2015. — № 8. — С. 6-11.
14. Можаев Б. А. Живой // Можаев Б. А. Избр. произв.: в 2 т. — М.: Современник, 1982. — Т. 2. — 703 с.
15. Можаев Б. А. История села Брехова, писанная Петром Афанасьевичем Бул-киным // Можаев Б. А. Избр. произв.: в 2 т. — Т. 2. — М.: Современник, 1982. — 703 с.
16. Можаев Б. А. Пенсионеры // Можаев Б. А. Избр. произв.: в 2 т. — М.: Современник, 1982. — Т. 2. — 703 с.
17. Протодиакон Василий Марущак. Святитель-хирург. Житие архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). — Краматорск: Украинская православная церковь Полтавская епархия Спасо-Преображенский Мгарский монастырь 2006. — 415 с.
18. Терещенко А. В. История культуры русского народа. — М.: ЭКСМО, 2006. — 736 с.
19. Шукшин В. М. Билетик на второй сеанс // Шукшин В. М. Рассказы. — М.: Художественная литература, 1979. — 383 с.
20. Шукшин В. М. Верую // Шукшин В. М. Рассказы. — М.: Художественная литература, 1979. — 383 с.
21. Шукшин В. М. Крепкий мужик // Шукшин В. М. Рассказы. — М.: Художественная литература, 1979. — 383 с.
22. Шукшин В. М. Сапожки // Шукшин В. М. Рассказы. — М.: Художественная литература, 1979. — 383 с.
23. Урусова Н. В. Материнский плач Святой Руси. М.: Русский паломник, 2012. — 555 с.
