CC BY
10
Вестник Томского государственного университета. История. 2023. № 84 Tomsk State University Journal of History. 2023. № 84
Научная статья
УДК 614.23:316(517.73)
doi: 10.17223/19988613/84/6
Социальный портрет врача Иркутской губернии в XIX - начале ХХ в.
Ирина Вячеславовна Орлова1, Ирина Львовна Дамешек2
1 Иркутский государственный медицинский университет, Иркутск, Россия, irina_orlova7@mail.ru 2 Иркутский государственный университет, Иркутск, Россия, dameshek@rambler.ru
Аннотация. На основе архивных источников, впервые вводимых в научный оборот, анализируется социальный портрет профессиональной группы врачей Иркутской губернии. В качестве основных параметров анализа использовались следующие элементы: этническая и религиозная принадлежность; половозрастная характеристика; экономико-материальное положение (текущие доходы и уровень благосостояния); социальное влияние и социальная роль (авторитет и престиж профессии, условия труда и объем полномочий). Авторы приводят биографические сведения, профессиональные характеристики и описывают условия службы врачей. Ключевые слова: врач, социальный портрет, статус, Иркутская губерния
Для цитирования: Орлова И.В., Дамешек И.Л. Социальный портрет врача Иркутской губернии в XIX - начале ХХ в. // Вестник Томского государственного университета. История. 2023. № 84. С. 42-53. doi: 10.17223/19988613/84/6
Original article
Social portrait of a doctor in the Irkutsk province in the 19th - early 20th centuries
Irina V. Orlova1, Irina L. Dameshek2
1 Irkutsk State Medical University, Irkutsk, Russian Federation, irina_orlova7@mail.ru 2 Irkutsk State University, Irkutsk, Russian Federation, dameshek@rambler.ru
Abstract. The main purpose of this research is to analyze the social portrait of a doctor in the Irkutsk Governorate in the 19th - early 20th centuries. The essential components of a social portrait of that historical period were the educational and regional status of a doctor, since a Siberian doctor differed from a doctor from the middle belt of Russia; there was also a social differentiation between urban and rural doctors within the Siberian medical community. However, according to the modern understanding of "social portrait", the main indicators in this article are: ethnicity and religion; gender characteristics; economic and financial status; social influence and social role.
The article is based on the materials from six fonds of the Irkutsk Region State Archive, which were first introduced into the scientific community. These documents contain personal data of doctors from formulary lists, report materials, letters and protocols. As an additional source, materials from the periodical press of Irkutsk were used.
The analysis of the social portrait of a doctor in the Irkutsk Governorate showed that ethnically the medical profession was mostly shared by Russians, Poles and Jews, who were denominationally represented by the branches of Christianity and Judaism. Despite the multi-confessional composition of Irkutsk Governorate, there were no representatives of indigenous peoples in the medical community. A unique phenomenon for the medical profession in Siberia was the presence of female doctors in Irkutsk. The gender approach in the higher education system during the reviewed period created significant barriers for women to receive a medical education, with the exception of female obstetricians and gynecologists. The financial position of the Irkutsk doctors was at a decent level, the total income was made up of many elements. A considerable part of the income consisted of the Siberian service fee. The service in Siberia had an impact on the material part of the pension, which served as a great economic incentive. However, the poor financial situation of the medical institutions and the shortage of medical personnel created difficult working conditions for doctors, especially in rural areas, and increased the volume of medical duties. The distrust of doctors among the peasant and indigenous population decreased the level of the profession reputation.
As a result of researching the social portrait of a doctor in terms of the above-mentioned components, it is worth noting that a more stable position of the doctor's status existed among the urban population. The doctor's place of service played an important role, and there were differences in the status of civilian doctors and military doctors. Keywords: doctor, social portrait, status, Irkutsk province
For citation: Orlova, I.V., Dameshek, I.L. (2023) Social portrait of a doctor in the Irkutsk province in the 19th - early 20th centuries. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya - Tomsk State University Journal of History. 84. pp. 42-53. doi: 10.17223/19988613/84/6
© И.В. Орлова, И.Л. Дамешек, 2023
Анализ социального портрета профессиональной группы подразумевает описание некой интегральной характеристики, выражающейся в наиболее существенных признаках, отражающихся в восприятии общества, отождествляющихся с определенным набором социального поведения, обладающих ценностными ориентирами и образом жизни, присущим этой социальной группе. В трактовке современного подхода к характеристике социального портрета профессиональной группы образовательный статус является «прилагаемым», выступает лишь социальном лифтом для занятия более высоких ступеней в социуме. Исследователи отмечают, что в конце ХХ в. в современной России статусные функции образования во многом утратили былое значение и практически перестали играть роль в характеристике социального портрета [1. С. 85].
В данной статье на основе документальных фактов, впервые вводимых в научный оборот, проведем анализ и дадим характеристику социальному портрету врача Иркутской губернии XIX в., где уровень образования выступал не только существенным фактором в контуре социального портрета, но был обязательным условием для вхождения в социальную страту «служащих врачей». Также значимым элементом в социальном портрете был региональный статус, так как по ряду параметров врач-сибиряк отличался от врача Центральной России, а внутри сибирского врачебного сообщества существовала социальная дифференциация между городскими и сельскими врачами. С учетом факторов влияния, существенных для XIX в. (образование и территориальность), в анализе «социального портрета» мы будем придерживаться современного понятия интегрированного описания социальной группы, включающего системную характеристику всех составляющих его компонентов, социальных процессов и отношений, с ним связанных [2. С. 18].
До середины 1880-х гг. количественные данные по врачам в Иркутской губернии были обрывочны и не фиксировались из-за отсутствия медицинской статистики. Однако качественную характеристику иркутским врачам можно получить из отчетов, формулярных списков и пр., которые легли в основу данной статьи.
Обобщенно рассмотрим основные индикаторы, на базе которых формировался анализ социального портрета врача: этническую и религиозную принадлежность; гендерную характеристику; экономико-материальное положение; социальное влияние и социальную роль.
Этническая и религиозная принадлежность
Первый лекарь Иркутска Иоганн Ваксман был иностранцем, что для середины XVIII - начала XIX в. было типичным, так как в тот период в России потребность в квалифицированных медицинских кадрах в значительной мере удовлетворялась за счет приглашения лекарей из-за рубежа. В Иркутской губернии до середины XIX в. было немало лекарей с иностранными фамилиями: Ваксман, Рейслен, Шиллинг, Далстен, Меннер, Шлихтинг, Кратче, Штубендорф, Стеффенс, Зауер, Вейрих, Кинаст, Гольтерман, Вин-диш и др.
Доподлинно неизвестна этническая и религиозная принадлежность первых членов Иркутской Врачебной управы: инспектора доктора медицины VII класса Федора Реслейна, акушера - штаб-лекаря VII класса Ивана Шиллинга и позже сменившего его Андрея Далсте-на; первых членов-организаторов Общества врачей Восточной Сибири (1858) Вишнякова, Виндиша, Голь-термана, Громова, Зауера, Карповича, Цитовича, Стеф-фенса. Однако о национальной принадлежности таких идеологов создания первого врачебного сообщества в Сибири, как Г.В. Вейрих, К.В. Кинаст, мы можем делать выводы на основе документальных источников. Итак, Генрих Васильевич (Вильгельмович) Вейрих был уроженцем Лифляндской губернии, выходцем из семьи эстонского провизора, владельца небольшой аптеки, и католиком по вероисповеданию. После окончания курса медицины в Дерптском университете (18461851) он был зачислен на военную медицинскую службу. Скорее всего, Карл Васильевич Кинаст имел схожий этнический и религиозный статус, он также был выпускником Дерптского университета.
В середине 1860-х гг. национальный состав врачебного сообщества Иркутска стал заметно «размываться» за счет ссыльных. В течение 1863-1867 гг. в Сибирь прибывали осужденные поляки. Согласно «Правилам по устройству быта политических ссыльных, сосланных в Восточную Сибирь из Царства Польского и Западных губерний» от 8 января 1866 г., осужденным вменялись запреты, в том числе заниматься медицинской практикой [3. С. 47]. Но ощутимый дефицит специалистов и потребность региона в прогрессивных формах развития смягчил эти ограничения. Так, на Усольском заводе содержались и практиковали хирурги-поляки Лаговский и Лясоцкий, на Николаевском заводе (Братский острог) - врач Пласковицкий, на Александровском заводе - врач Цехановский, на должностях окружных врачей служили Талько-Грынцевич (Троицко-савск) и Ронбинский (Нижнеудинск), практикующими врачами были Орачевский, Свида и др.
В период 1860-1870-х гг. среди иркутских врачей стали преобладать так называемые «православные, из сибиряков». К этой категории относились уроженцы Восточной Сибири, потомки ссыльной интеллигенции, дети сибирских мещан, дворян, священников. Во многом этому способствовало введенное в 1853 г. постановление МВД, по которому для студентов, обучающихся на медицинских факультетах, выделялись средства на условии 10-летней сибирской службы в звании городового или уездного врача. В этот период вошло в практику назначение стипендиатов от местных ведомств для обучения на медицинском факультете с обязательным условием возвращения на родину после получения диплома. Подобным примером был путь в медицину старших врачей Иркутской Кузнецовской гражданской больницы Руфа Петровича Кельберга, сына лекарского ученика П.А. Кельберга, близкого соратника декабристов, и Константина Адамовича Заорского, родившегося в Иркутске в семье ссыльного польского дворянина и местной крестьянки. Стипендиатом от Управления Горного округа на поступление в Петербургскую военно-медицинскую академию был Филарет Спиридо-
нович Ковригин, уроженец Забайкалья. После получения диплома, в 1882 г., для отработки стипендии Ковригин был направлен в Забайкалье, на Карийские золотые прииски. Проработав 4 года, вернулся в Иркутск. К концу карьеры и жизни - статский советник, гласный городской думы Иркутска, старший врач Кузнецовской гражданской больницы [4. С. 7].
Особой конфессиональной группой в 1880-1900 гг. выступают иркутские врачи-евреи. Первым иркутским евреем, окончившим высшее учебное заведение, был Григорий Леонтьевич Юдалевич, известный российский врач-венеролог. Он родился в г. Киренске, после окончания Иркутской гимназии поступил на медицинский факультет Императорского Томского университета, который окончил по специальности «кожные, венерические и мочеполовые болезни» (1893), - это был первый выпуск медицинского факультета Томского университета. После возвращения в Иркутск Юда-левич стал вольнопрактикующим врачом, принимал больных бесплатно в Михеевской лечебнице Общества врачей Восточной Сибири. В 1904 г. переехал в Петербург, где открыл лечебницу. В Иркутске его клинику поддерживал брат Фадей Леонтьевич Юдалевич, также врач-венеролог [5. С. 332].
Выпускником медицинского факультета Томского университета со степенью лекаря по специальности «сифилис и кожно-венерические болезни» (1896) был иркутский врач-еврей Яков Леонтьевич Домбровский, получивший в Иркутске известность как частнопрактикующий врач, владелец водолечебницы. В университете он учился на одном курсе со своим двоюродным братом Э.Я. Брегелем. После получения диплома и женитьбы Домбровский открыл в Иркутске частный врачебный кабинет и первую водолечебницу. Объявления о домашних приемах доктора Домбровского систематически публиковались в иркутских газетах. Его двоюродный брат Яков Энохович Брегель после окончания Томского университета работал в Иркутской Кузнецовской гражданской больнице сначала сверхштатным, после - штатным ординатором. Наряду с врачебной деятельностью в Кузнецовской больнице он преподавал фармакологию, кожные и венерические болезни в Центральной акушерско-фельдшерской школе.
Известной фигурой среди иркутских врачей-евреев был Авраам (Борис) Акимович Ельяшевич - военный врач, представитель Хаскалы. Он был потомком нескольких поколений раввинов, однако от еврейской традиции отошел, пойдя по пути получения европейского образования, значительно обрусел и являл пример интегрированного в русский быт и русскую интеллигенцию еврея. Выпускник курса медицинских наук Императорского Московского университета со степенью лекаря и званием уездного врача (1874). В Иркутске он имел большую частную практику и пользовался широкой популярностью, был активным членом Общества врачей Восточной Сибири [6. С. 127].
Самой популярной еврейской фамилией среди врачей Иркутска была фамилия Зисман. В Иркутске одновременно практиковали два врача Зисмана. Леонтий Соломонович (его горожане звали «Зисман 1-й») -врач-окулист, общественный деятель, действительный
статский советник, сын С. Зисмана, иркутского оспопрививателя. Леонтий был выпускником военно-медицинской академии, впоследствии стал редактором журнала «Врачебно-санитарная хроника Иркутска», состоял в должности городского санитарного врача. «Зисман 2-й» - Лев Соломонович, врач-гинеколог, доктор медицины, выпускник медицинского факультета Императорского Томского университета (1896). Он создал в Иркутске образцовую лечебницу [5. С. 332]. Зисман 2-й работал к клинике Леонтия Зисмана, но были ли они родственниками, неизвестно.
В многоконфессиональном составе Иркутской губернии XIX в. значительный вес имели буряты, магометане (в основном татары), но в социальной группе врачей они представителей не имели.
Гендерная характеристика
Безусловным фактором для «занятия врачебных должностей» в России в XIX в. был гендерный принцип. Это определялось, во-первых, системой подготовки медицинских кадров (только в 1872 г. правительством было принято решение об открытии при Медико-хирургической академии «особого женского курса для образования ученых акушерок» [7. С. 102]), а во-вторых, первоочередной потребностью государства в обеспечении врачами госпиталей, лазаретов, этапов и тюрем военного ведомства.
Поэтому, давая гендерную характеристику врача XIX в., можно утверждать, что врач - мужская профессия. Наличие во врачебной корпорации женщин-врачей было редким исключением, на котором стоит остановиться подробно. Следуя примеру первых русских женщин, получивших звание доктора медицины в 1860-е гг. (Суслова, Руднева-Кашеварова, Бокова), в 1880-х гг. стали появляться женщины-врачи в Иркутске. Известно, что в Обществе врачей Восточной Сибири активную работу вели А.С. Ковригина, М.Э. Глаголева, В.Г. Зисман [8. С. 14]. При этом в различных источниках статус первой женщины-врача в Иркутске приписывается и Зисман, и Ковригиной.
Вера Григорьевна Зисман, дочь иркутского присяжного поверенного Г.А. Аптекмана, преуспевающего адвоката, вышла замуж за Зисмана 1 -го, врача-офтальмолога. Она имела активную гинекологическую практику в городском родильном доме, называемом «Зисманским», осуществляла акушерскую помощь. На поприще общественной деятельности, будучи членом Общества врачей Восточной Сибири, вела просветительскую работу, была организатором обучения женщин перед родами, занималась вопросами их психологической подготовки. В Иркутске была известна как прекрасный врач, общественный деятель и преподаватель женской фельдшерской школы.
Поистине самоотверженной выглядит судьба женщины-врача Анны Семеновны Ковригиной, супруги врача Ф.С. Ковригина. Выйдя замуж (примерно в 18771878 гг.), она уехала вслед за мужем в Петербург и поступила на «особый женский курс ученых акушерок». К окончанию учебы в семье Ковригиных было двое детей, ожидался третий. В 1882 г. Анна Семенов-
на выехала к мужу в Забайкалье, в дороге родила дочь. По возвращении в Иркутск занималась врачебной практикой: работала в качестве неофициальной заведующей акушерским отделением Иркутской Кузнецовской гражданской больницы (в штат больницы эта должность не входила, хотя акушерское отделение неофициально существовало). Со времени открытия Центральной школы фельдшериц (1893) совмещала должность надзирательницы (завуча) и преподавателя курса акушерства-гинекологии. После смерти мужа приняла решение учиться дальше, хотя в семье было уже 12 детей, младшему было меньше года. Оставив старших детей на попечение знакомой, А.С. Ковригина с младшим ребенком уехала на год в Петербург. Осенью 1903 г. вернулась в Иркутск и продолжила работу [9. С. 23].
Когда в Иркутске в 1890-е гг. оформилась зубоврачебная специализированная помощь, появились женщины - зубные врачи: С.Г. Писаревская (Лури), политическая ссыльная, впоследствии товарищ председателя Иркутского зубоврачебного общества, С.Р. Домбров-ская, М.И. Ромм-Аронсон. Наиболее ярко представлена биография Софьи Рафаиловны Домбровской. Для своего времени и конфессионального статуса она была довольно прогрессивной, а в силу купеческого происхождения - состоятельной. После ее свадьбы с врачом Я.Л. Домбровским (1902) родители Софьи в качестве приданного приобрели за 5 тыс. руб. дом, где ее супругом были устроены частный кабинет по лечению кожных болезней и водолечебница. Обладая дипломом врача медицинского факультета Императорского Московского университета, С.Р. Домбровская открыла зубоврачебный кабинет в том же доме.
Женщина в медицине XIX в. - явление нетипичное, а женщина-врач - явление уникальное. Еще в 1861 г. доктор Н.И. Кашин статье «Докториссы» осуждал реакционные взгляды некоторых врачей на женское медицинское образование, призывал не препятствовать получению женщинами медицинского образования: «Женщины-врачи нам очень нужны. Не говоря о лечении женских болезней, рука женщины нежнее, сердце ее мягче, взгляд ее на вещи более практичен. Чем больше медицина становится строгой и трудной наукой, тем скорее женщина нужна в медицине для применения науки к жизни, для утешения больных, для утирания слез. Итак, во имя эмансипации, во имя равноправия, во имя вечной чистоты человеческой природы не заграждайте женщинам дорогу в святилище медицинской науки!» [10. С. 53].
Экономико-материальное положение
Говоря о уровне благосостояния иркутских врачей XIX в., стоит отметить, что существенными обстоятельствами для данной характеристики социального портрета являются:
1) длительный временной отрезок анализа, в результате чего мы будем наблюдать непостоянство величины дохода, так как доход врача складывался из годового жалованья, постепенно вводимых дополнительных выплат: прогонных, столовых, квартирных и пр., а также
зависел от потребительской способности рынка на протяжении всего столетия;
2) дифференциация статуса внутри врачебного сообщества (квалификация, чины, ведомственная принадлежность, местонахождение, выслуга).
Для последовательного рассмотрения следует начать с учреждения в 1798 г. Иркутской Врачебной управы в составе инспектора, оператора (хирурга) и акушера с назначением годового жалованья: инспектору -700 руб., оператору и акушеру - по 500 руб. каждому, писарю - 80 руб. [11. Л. 23]. Согласно штатам на должности чинов Врачебной управы назначались лица медицинского звания не ниже доктора медицины или штаб-лекаря, поэтому при сравнении размера жалованья члена Врачебной управы с доходом практикующего врача следует принимать во внимание уровень медицинского чина. Интересно сравнение жалованья инспектора Врачебной управы с жалованьем начальника пожарной охраны. В 1800 г. в Иркутске «для руководства пожарным делом при полицейской части» была введена должность брандмейстера с размером жалованья в 1 920 руб. в год [12. С. 441]. Значительная разница в жалованье у двух высших должностей определенных профессиональных групп объясняется «полезностью»: Иркутск как центр торговли и город деревянных застроек достаточно точно знал цену пожарам, в то время до понимания ущерба от медико-санитарных проблем население еще не созрело.
Обозначенный выше размер жалованья у членов Врачебной управы сохранялся до 1822 г., когда управа стала самостоятельным органом при Общем губернском управлении. Спустя полвека, когда в 1887 г. инспектор Иркутской Врачебной управы Степан Семенович Муратовский был уволен со службы на основании личного прошения, в его формулярный список было внесено: «...вышел на пенсию в 58 лет, прослужив в Сибири 32 года; имел годового жалования 1 250 руб., столовых 1 250 руб.; добавочного жалования за сибирскую службу 900 руб.; пенсии за выслугу 450 руб., что в общем составляло: 3 850 руб.» [13. Л. 144].
Как видим, многократное увеличение дохода врача давали различные прибавки к жалованью, которые постепенно вводились в отношении медицинских служащих; особенно ощутимой была выплата за «сибирскую службу». Однако мы видим почти двукратную разницу между первоначально введенным жалованьем инспектора Врачебной управы, доктора медицины VII класса Ф. Реслейна (1798) в 700 руб. и жалованьем инспектора Врачебной управы, доктора медицины, действительного статского советника С.С. Муратовского (18721887) в 1 250 руб. Чтобы понять динамику увеличения оплаты труда, стоит привязать ее к цене на хлеб как главному эквиваленту уровня жизни. Так, летопись Кротова гласит, что в январе 1802 г. были «закрыты винокуренные заводы. по дороговизне ржаного хлеба (1 руб. 30 коп.)» [14. С. 312]. В следующем источнике встречаем, что в декабре 1887 г. в Иркутске цена на ржаную муку составляла 1 руб. 50 коп. - 1 руб. 60 коп. [12. С. 511]. То есть можно считать, что цены на продовольствие менялись не так значительно, как жалованье инспектора Иркутской Врачебной управы, чинов-
ника высшего уровня в губернской системе медицинских чинов.
Рассмотрим уровень дохода врачей (уездных лекарей), должности которых были введены в 1797 г. с непосредственным подчинением Иркутской Врачебной управе. Вместе с учреждением должностей лекарей был определен размер годового жалованья в 300 руб. В качестве сравнения приведем разницу между врачебной и фельдшерскими должностями: в 1800 г. годовое жалование Киренского уездного лекаря составило 300 руб. (без надбавок), старшего лекарского ученика - 60 руб., младшего - 45 руб. При этом лекарю за каждый дополнительный уезд назначалась прибавка по 100 руб. [11. Л. 35-37].
28 августа 1809 г. императором Александром I был принят доклад Министра внутренних дел с отметкой «Быть по сему», в котором содержалось обоснование увеличения доплаты уездным врачам за дополнительное выполнение обязанностей: «По причине недостатка медицинских чиновников по губерниям, местное начальство возлагает на местных уездных врачей исполнение медицинских обязанностей, сверх настоящих их должностей и по другим уездам, с награждением за труды их половины из 300 руб. жалования уездного врача. Но вознаграждение не соответствует важности двух должностей, требующих неутомимых трудов и беспрестанных разъездов (для освидетельствования мертвых тел, и других случаев, как пользование больных в обоих уездах, равно проходящих воинских команд и рекрутских партий), заставляет медицинских чиновников уклоняться часто от таковых препоручений. Просим повелеть начальникам губерний, по засвидетельству Врачебных управ распоряжений о награждении полным окладом тех, кто занимался своей обязанностью сверх настоящей его должности более месяца... Постановление единственное, на чины Врачебных управ распространяться не будет» [15. Л. 18-24]. Этим решением власти предприняли попытку не только компенсировать (за счет доплат) тяготы врачебной службы, связанные с непростыми условиями и увеличенным объемом работы, но и выделить группу уездных практикующих врачей как целевую для назначения дополнительных средств.
В сибирских губерниях дефицит врачей был настолько велик, что с 1815 г. на врачебные должности стали распределять выпускников медицинских факультетов на льготных условиях: «Лекарей, определенных в Сибирь на места со штатным жалованием... награждать чином титулярного советника». Это соответствовало чину IX класса, который давался «профессорам при Академии» и «докторам всяких факультетов, которые в службе обретаются». Каждому лекарю, направленному в Иркутскую губернию, кроме прогонных денег на две лошади выдавалось еще по 600 руб. [16. Л. 28]. Тогда же произошло существенное повышение жалованья уездным лекарям.
Однако врачи больниц Приказа общественного призрения МВД обладали более низким экономическим статусом по сравнению с врачами военного ведомства. «Приказная» медицина, направленная на «подание» медицинской помощи низшим чинам, отставным сол-
датам, мещанам, крестьянам и прочим обладала скудным бюджетом, который отражался как на комплектовании и материальном содержании больниц, так и на уровне дохода медицинского персонала. В 1844 г. общее годовое содержание (с прогонами, столовыми, надбавками за выслугу) окружного лекаря IX класса составляло 1 200 руб. против содержания врача военного госпиталя 2 700 руб. [15. Л. 11].
До 1865 г. в Иркутской губернии, занимавшей площадь в 690 131 кв. верст, внегородское население оставалось практически без медицинской помощи. 15 июля 1865 г. было введено положение «Об окружных сельских врачах в Восточной Сибири», чем положено начало сельской медицине в Восточной Сибири. Согласно документу в каждом округе губернии (Иркутском, Балаганском, Киренском, Нижнеудинском, Верхнеленском) вводилась должность окружного сельского врача. Кроме годового денежного содержания в 720 руб. (350 руб. - жалованье, 200 руб. - столовых, 100 руб. -на разъезды по округу, 30 руб. - на приобретение медицинских книг и журналов, 40 руб. - на канцелярские расходы) окружным сельским врачам предоставлялось право на бесплатную квартиру, бесплатное пользование земельным участком «для хлебопашества из ближайших крестьянских свободных дач», не превышающим 100 десятин. По прошествии 15 лет «беспорочной службы» эти земли переходили в собственность, но, как правило, медицинские работники ими не пользовались, предпочитая получать денежную компенсацию от крестьянских обществ [17. Л. 4-10].
Исследуя вопрос комплектования окружных больниц медицинским персоналом, отмечаем, что зачастую в 1860-1870-х гг. должность врача не входила в штат учреждения. Его обязанности по больнице выполнял окружной врач, совмещая лечение стационарных и амбулаторных пациентов с разъездами по округу, составлением актов санитарно-эпидемиологического состояния дворов в селениях, проводя медико-судебную экспертизу и пр. Так, в 1868 г. в штат должностей Ки-ренской окружной больницы входили: смотритель больницы - 1 (с годовым жалованьем 125 руб., столовых -75 руб., доплата на канцелярские расходы - 120 руб.); фельдшер - 1 (с годовым жалованьем 120 руб.); повар, он же хлебопек - 1 (с жалованьем 10 руб. 80 коп.); палатные служители - 2 (с жалованьем 10 руб. 80 коп. на каждого); прачки - 2 (с жалованьем по 18 руб. в год на каждую); караульный при кладовых - 1 (с жалованьем 32 руб.). Штатного врача при Киренской больнице не было, обязанности врача были возложены на Ки-ренского окружного врача. Годовое жалованье за эту должность он получал в размере 350 руб. от казны, 150 руб. столовых и 100 руб. разъездных [18. Л. 9].
Как отмечалось выше, социальный портрет врача формировался под влиянием разных обстоятельств и условий, и не последнюю роль играл статус лечебного учреждения. Кузнецовская больница, построенная в 1871 г. на 220 штатных коек, считалась лучшей во всей Восточной Сибири. Это отражалось на материальных условиях, объеме работы, штатной комплектации персонала и его оплате труда. В 1875 г. на должность старшего врача Иркутской Кузнецовской граж-
данской больницы Иркутского Приказа общественного призрения был назначен Р.П. Кельберг с размером годового содержания 840 руб. (жалованье 560 руб. и 280 руб. столовых) [19. Л. 75-76]. Для сравнения приведем размеры годового дохода других служащих больницы: младший врач Кокорин - 600 руб. (жалованье 400 руб. и 200 руб. столовых); смотритель больницы - 600 руб. (жалованье 400 руб. и 200 руб. столовых); старший фельдшер - 180 руб. [19. Л. 81-82]. Спустя время, в 1880-е гг., при больнице был выстроен «Дом для врачей», где врачам предоставлялись служебные квартиры.
Однако и в этот период продолжала сохраняться разница в доходах между врачами «приказного» и военно-ведомственного подчинения. В 1879 г. врач Ше-рагульского войскового конвойного лазарета А. Завьялов был определен на должность с годовым жалованьем в 750 руб. (оклад), так же как и С.П. Тыжнов, прибывший из Казани в 1887 г. на службу врачом Бирюсин-ского гражданского этапного лазарета [20. Л. 2-6 об.]. К штатному жалованию полагались дополнительные выплаты.
В период 1880-1890-х гг. иркутское медицинское сообщество стало участником и свидетелем больших перемен в формирующейся системе здравоохранения региона: зарождение профилизации медицинской помощи, проведение медико-санитарных мероприятий, увеличение коечного фонда больниц. Все это оказало влияние на вопросы материальной поддержки врачей. 12 августа 1892 г. на заседании Иркутской городской думы, посвященном угрозе заноса холеры, было принято решение разделить город на три постоянных санитарных участка, заведование которыми было поручено врачам с окладом годового жалованья 1 200 руб. каждому. Спустя 15 лет подобные угрожающие здоровью и жизни врачей условия стали обеспечиваться страховыми суммами на случай смерти врача.
В 1890-е гг. произошли изменения в оплате должностей старших врачей гражданских больниц. Если в 1875 г. годовое содержание старшего врача Кузнецовской гражданской больницы Р.П. Кельберга составляло 840 руб., то в 1897 г. старший врач той же больницы П.П. Асташевский получал годовой доход 2 500 руб. [21. Л. 2]. Избранному по конкурсу в 1895 г. первому директору и старшему врачу Иркутской Ива-но-Матренинской детской больницы Г.И. Губкину был определен размер годового жалования в 2 400 руб., также предоставлялась готовая квартира [22. С. 38].
Безусловно, врач XIX в. обладал стабильным заработком, который зависел от выслуги лет и занимаемой должности, врач не влачил существование, но и не был финансово выделяющейся фигурой в касте российского чиновничества. По выходу на пенсию врачу за «сибирскую службу» назначалась значительная прибавка, что было большим стимулом. В течение службы врачи могли себе позволить выезжать в отпуск в Центральную Россию, были и те, кто стажировался за рубежом, оплачивали обучение детям в гимназиях. Примером тому служит семья врачей Ковригиных, в которой все 12 детей получили образование [4. С. 7]. Абсолютно очевидно, что были врачи-«бессребреники» и врачи-
владельцы частных кабинетов, но эти крайние проявления отражают не профессиональную, а личностную характеристику. Выходя на пенсию, многие иркутские врачи предпочитали покинуть Иркутск, перебраться в более благоприятный климат и «цивилизованные» условия, а учитывая, что «сибирская» пенсия позволяла чувствовать себя уверенно в европейской России, это было вполне объяснимо.
На основании изложенного можно утверждать, что уровень дохода врача отнюдь не был низким, шло постепенное его увеличение, предпринимались меры материального стимулирования. Но был ли доход врача соизмерим с профессиональной ответственностью, условиями труда и быта, - на этот вопрос можно ответить, рассмотрев следующую характеристику социального портрета врача.
Социальное влияние и социальная роль
Анализируя «социальное влияние» профессии врача, мы предлагаем рассмотреть уровень авторитета и доверия, престиж профессии, отношение общества и власти к исполнению врачами их обязанностей. Говоря о «социальной роли», остановимся на фактах, характеризующих условия труда и объем полномочий. С учетом того, что в первой половине XIX в. в Иркутской губернии практически отсутствовала профессиональная врачебная помощь и преобладали народные способы лечения, у населения было сформировано двойственное отношение к деятельности врача: с одной стороны, врач «как ученый человек» вызывал уважение, с другой - недоверие и опасение, при котором надежнее было обойтись без врача. Но когда вопрос касался финансовых затрат на получение врачебных услуг, население далекой иркутской провинции занимало твердую позицию отстраненности и даже неприятия. Так было, когда в Иркутске появился первый городовой врач Ваксман, который за 25 лет службы не снискал уважения горожан, так как предпочитал пользовать только состоятельных пациентов [9. С. 13]. Так продолжалось до 1767 г., когда в Петербург, в Законодательную комиссию, работавшую по исполнению Указа 1737 г. «О содержании в знатных городах лекарей.», из Иркутска было направлено письмо, объяснявшее «медленное заполнение должностей городовых врачей» тем, что городские магистраты считали городовых лекарей «непозволительной роскошью» и не хотели тратить деньги на их содержание, прося упразднить должность лекаря вовсе [23. Л. 17].
Частное предпринимательство Иркутской губернии также оказывало пассивное сопротивление введению врачебных должностей на фабриках. 26 декабря 1866 г. было утверждено положение Комитета министров «Об устройстве при фабриках и заводах в Московской губернии больничных помещений», обязавшее владельцев предприятий, имеющих более 1 000 рабочих, устраивать больницы из расчета 1 койка на 100 человек. Согласно постановлению Госсовета, с 1867 г. это постановление вступало в силу на всей территории страны. Безусловно, в Иркутской губернии таких крупных предприятий не было, и это давало возможность «за-
крывать глаза» на невыполнение требований положения до конца 1870-х гг., пока циркуляры из Петербурга не стали систематически требовать отчетов по исполнению документа. Так, 24 июня 1877 г. в ответ на уведомление Врачебной управы относительно содержания врача из Главной конторы Товарищества Николаевского железоделательного завода братьев Бутиных было направлено письмо, где содержалась требование указать статью закона, которой стоит руководствоваться при определении врача, а также указывалось, что назначение врачей должно происходить по представлению самой Врачебной управы, и далее: «Покорнейше прошу сообщить мне циркулярное предписание Министра внутренних дел 1866 г., в коем... действительно надобность во враче обусловлена для Николаевского завода. Должен присовокупить, что назначение врача на железный завод я могу признать обязательным, если отпустить на его содержание, какое назначено по штатам, а если такового еще нет по обоюдному нашему согласию, то врачам указанную цифру в 1 300 руб. серебром нахожу высокой. Жалование на одного врача для 10 человек и лазарета не соответствует такой плате» [24. Л. 9 об.].
Наблюдалась парадоксальная вещь: врач обществу XIX в. был и нужен, и не нужен одновременно, выбор зависел от преследуемой цели. Влияние на колеблющийся социум старалась оказать немногочисленная группа иркутских врачей, внедряя различные инициативы: объединение в профессиональное сообщество (1858), учреждение бесплатной лечебницы для воль-ноприходящих больных (1861), организация ночных дежурств (1888), проведение публичных лекций с просветительской целью, предложение открытия амбулаторий в предместьях Иркутска (1896), санитарное обследование города и пр. Однако все это могло оказать влияние только на население губернского города, село оставалось в стороне от этих изменений. В Иркутске возросшее доверие к врачу и авторитет профессионалов отражались на объеме собранных сумм по благотворительным билетам, газетных публикациях, статистике обращений и пр. Так, за 56 дней работы лечебницы для вольноприходящих больных (со дня открытия 5 ноября 1861 г.) было принято 163 человека, в том числе 10 детей. Больным было выписано 156 рецептов, сделано 8 малых хирургических операций, 1 вправление перелома кости и наложение повязки. Статистика посещений как маркер доверия врачам была следующей: за январь 1862 г. в Иркутской лечебнице для вольно-приходящих больных было принято 77 человек, за февраль - 85, март - 143, апрель - 119, май - 132 посетителя [25. Л. 9-20].
На селе к помощи врача предпочитали не обращаться в силу дороговизны услуги, обывательского недоверия и мировоззренческих установок. Расходы по оплате за лечение крестьян несли крестьянские общества, решения об этом принимались на сходах, но сначала рассматривались бюджет общества, целесообразность выделения средств на лечение конкретного крестьянина, - все это длилось долго, и не всегда в пользу страдающего недугом. Исключение составляли «прилипчивые болезни», реагировать на которые
старались быстрее. Из донесения Киренского окружного сельского врача Красицкого в Иркутскую Врачебную управу от 9 октября 1893 г.: «.жители по р. Лена на коклюш внимание не обращают и редко просят о помощи медицинской» [26. Л. 34].
Авторитет сельского врача у населения поддерживался с большим трудом (селяне прятали детей от осмотров, не пускали медицинский персонал на двор во время оспопрививания, игнорировали предписания по санитарному осмотру дворов, ретирад, бань и пр.), но и со стороны властей к сельским врачам было потребительское отношение, часто с нескрываемым недоверием к исполнению их обязанностей. Приведем пример донесения в Иркутскую Врачебную управу Киренского окружного сельского врача Красицкого от 18 марта 1893 г., в котором подробно описаны содержание разъездных дней с 17 февраля по 10 марта и основания для «подания медицинского пособия» 222 больным, большая часть из которых нуждалась в освидетельствовании физического состояния для освобождения от податей [26. Л. 1-1 об.]. Донесение врач Красицкий составил в ответ на требование Врачебной управы отчитаться о работе в округе, так как чины Врачебной управы, руководствуясь мнением окружных полицейских властей, усомнились в исполнительской дисциплине врача, и Красицкому пришлось оправдываться.
В подобных донесениях в Иркутскую Врачебную управу окружные врачи не только отчитываются, но и аргументируют правильность своих действий. Так, встречаются следующие объяснения: «Волостное начальство требовало освидетельствовать неспособных поселенцев к физическому труду; для освобождения их от платежа податей, возложенных на них. Неспособными я признаю, во-первых, стариков лет 60 и старше, во-вторых, калек безруких и безногих, потерявших или теряющих зрение и с тяжелыми страданиями внутренних органов, не позволяющие переносить физически тяжелый крестьянский труд. Кроме этого, стараюсь привлечь крестьян в приемные покои в случае заболевания, потому что крестьяне природные весьма недоверчиво относятся к больничному лечению - поселенцы же обратно. Повлиял я еще на полицейские власти, чтобы те насильно не заставляли крестьян зимним временем очищать скотские дворы от назему (навоз. - И.О., И.Д.)...» [26. Л. 2-2 об.]. Резолюция, поставленная на данном отчете чиновником Врачебной управы, гласила: «К сведению. Уведомить врача, что он не обязан производить освидетельствования неспособных поселенцев», - т.е. врача нашлось за что упрекнуть, невзирая на объем проделанной работы.
В силу законодательно оформленной системы подчинения врачей полицейскому ведомству механизм взаимодействия был следующим: окружной полицейский исправник осуществлял контроль за эпидемиологическим порядком в округе, получая сведения о заболевших (особенно «заразительными болезнями») с мест, также на имя окружного полицейского начальства поступали прошения от волостных правлений и сходов крестьянских и инородческих обществ о направлении
врача для борьбы с болезнями. Поэтому окружной врач был в подчинении и на контроле у Врачебной управы и у полицейского начальства. В свою очередь, Врачебная управа получала дублирующие отчеты о деятельности врача от полицейского начальства и непосредственно от самого врача. 31 марта 1887 г. Иркутский окружной исправник обратился в Общее губернское правление и сообщил, что из донесения земских заседателей вверенного ему округа «во многих селениях лежат в ледниках трупы скоропостижно умерших и даже убитых, подлежащих вскрытию, что составляет обязанность судебно-полицейского врача Василькова, между тем врач находится в продолжительном болезненном состоянии, и исполнение его обязанностей возложено Врачебной управой на окружного сельского врача Макова». Признавая, что на врача Макова легла двойная нагрузка и он физически не может охватить весь округ, исправник требовал прислать «особого врача для выполнения обязанностей судебно-полицейского врача». Требования исправника о подтверждении «серьезности болезни» Василькова были удовлетворены документом, выданным Иркутской Кузнецовской гражданской больницей, в котором говорилось, что Иркутский окружной врач Васильков Иван Иванович в тот период времени находился на лечении как страдающий Брайтовой болезнью в связи с сильным нервным расстройством. Серьезность недуга подтвердилась спустя некоторое время смертью врача И.И. Василько-ва 19 июня того же года [13. Л. 135]. Из формулярного списка, составленного на 5 января 1887 г.: «Лекарь И.И. Васильков, 30 лет, жалование 700 руб. в год, столовые 700 руб. Итого: 1 400 руб. Сын священника, имения нет. 8 октября 1883 г. окончил полный курс медицинских наук Императорского Московского университета и удостоен степени лекарь. Во время учебы пользовался казенной стипендией в течение 3 лет и был освобожден с 1876-1877 и 1877-1878 уч. гг. от уплаты за слушание лекций, за что обязан отслужить по назначению правительства 5 лет и 5 месяцев. Медицинским департаментом МВД 28 января 1884 г. определен Иркутским окружным врачом. Женат первым браком на московской мещанской девице Богомоловой С.Ф., детей не имеет, православная, находится при нем» [13. Л. 142-191].
Условия труда врачей, особенно сельских, были ужасающими. В 1902 г. в газете «Восточное обозрение» был опубликован очерк разъездного фельдшера Рабиновича из с. Манзурка, в котором он описывал жизнь ольхонских бурят. Но в связи с тем, что опубликованный материал вышел с изрядной долей правок и купюр, предлагаем фрагмент рукописи, сохранившийся в фондах областного архива: «.для желающих сделать вклад в науку, да и вообще пролить свет на проказу, - к услугам прокаженные. Конечно, не в таких условиях, при каких приходится в настоящее время лечить и исследовать больных: в коровьей стайке на 18 градусах мороза, как пришлось делать господину участковому врачу, а в хорошо обставленной больнице...» [27. Л. 17 об.].
Социальный портрет врача XIX в. как собирательный образ не может быть представлен в полном объе-
ме без освещения морально-этических и мировоззренческих установок. Специфика врачебной деятельности, заключающаяся в гуманном начале, в большей степени вскрывает в личности врача социально-психологические аспекты, которые призваны дополнить профессиональный портрет существенными элементами. В качестве обзора приведем ряд контрастных примеров проявления личностно-профессиональных черт иркутских губернских врачей XIX в.
В ноябре 1885 г. в Иркутск прибыл профессиональный врач-психиатр Владимир Апполонович Брян-цев, выпускник Казанского университета, сторонник введения в методику лечения душевнобольных «разумного начала». 22 января 1886 г. врач В.А. Брянцев был назначен на должность ординатора Иркутской Кузнецовской гражданской больницы и заведующим отделением душевнобольных при ней. Под влиянием прогрессивных методов содержания и ухода за душевнобольными реформатора отечественной психиатрии С.С. Корсакова В.А. Брянцев стал внедрять режим «нестеснения» и рационального ухода, отказ от смирительных рубашек. Вместе со старшим врачом Кузнецовской больницы П.П. Асташевским В.А. Брянцев вырубил последние цепи в камерах для буйных психиатрических больных. А уже 16 июня 1886 г. в Иркутске произошло резонансное событие. Психиатр Кузнецовской больницы Брянцев, внедряющий в лечение душевнобольных трудотерапию, вывел психиатрических пациентов на территорию больницы с целью привлечения их к озеленению территории. Позже В.А. Брянцев писал: «Праздные люди собрались ждать момента, когда душевнобольные размозжат орудиями для работы череп врача, надзирателя и служителя. Не только чернь, но и интеллигентные люди смотрели на невиданные и неслыханные нововведения. Вслед за этим до 40% больных стационара стали вовлекаться в полезный труд». Позже с целью расширения методов трудотерапии к физическому труду на больничном огороде из 68 психиатрических пациентов были привлечены 22 человека (из них 12 женщин). Этими больными были вскопаны гряды, посажены семена, производился полив, устроен парник и приготовлены рамы к нему. Иркутская газета «Восточное обозрение» писала в 1888 г. о В.А. Брянцеве как о враче, проявляющем отеческое отношение к больным и большую заботу о них [28]. 28 ноября 1914 г. в центре Иркутска около 15.00 часов на проходящего доктора Брянцева напал его бывший пациент и нанес два ножевых ранения: одно в плечо, другое - в область сердца. В бессознательном состоянии Брянцева доставили в Кузнецовскую гражданскую больницу, но спасти доктора не удалось, он скончался от полученных ран в тот же день. Нападавшим был пациент Брянцева, трижды находившийся на лечении в психиатрическом отделении, «страдавший алкоголизмом и проявлявший во время запоев признаки психической ненормальности».
В январе 1887 г. из Казани прибыл на службу врачом Бирюсинского гражданского этапного лазарета Сосфен Порфирьевич Тыжнов. Более 10 лет он был врачом Ремесленно-воспитательного училища Н.И. Трапезникова, на протяжении 7 лет состоял бесплатным
врачом Мариинского приюта императрицы Марии Федоровны. Из некролога Тыжнова в газете «Иркутские губернские ведомости» за 1905 г.: «В Иркутске покойный не гремел славой, но зато хорошо был известен как знаток своего дела и как человек с отличной христианской душой почти всей бедноте города. Тут он не получал гонорара, а что мог, давал от себя» [29. Л. 4]. Тыжнов оставил семью без всяких средств.
Что касается соблюдения врачами этических норм или дисциплинарной ответственности, то за этим были призваны следить ведомственные инстанции. Для врачей, состоящих на гражданской службе, это были Врачебная управа (с 1895 г. - Врачебное управление), комиссия Общего губернского управления, попечительские советы больниц. Сохранились документальные свидетельства предписаний, которые были мерой реагирования на проявленную неразборчивость врачей при выписке бесплатных рецептов в Михеевской лечебнице для приходящих больных. Так, попечительский совет лечебницы, находящейся под курацией Общества врачей Восточной Сибири, 2 декабря 1882 г. дал ответ за № 118: «Совет не может проверять действия врачей, которые должны быть основаны на их нравственном убеждении в бедности пациентов. Но вместе с тем просит принять во внимание крайне скудные материальные средства лечебницы и не обессиливать пропиской дорогих лекарств. При этом Совет полагает, что материальный и нравственный успех лечебницы зависит от разумной бережливости» [30. Л. 6].
24 декабря 1882 г. Иркутская Врачебная управа вынесла решение по вопросу, касающемуся Иркутского окружного врача Константина Францевича Дзедзю-ля. Суть вопроса была в следующем: врач Дзедзюль, ссылаясь на серьезные недуги, перестал исполнять обязанности окружного врача. По окончании заседания в протокол совещания было вписано решение: «Усматривая, что все припадки, на которые жаловался Дзедзюль, признаны инспектором Врачебной управы действительными, как спутники гиперемии мозга легкой формы, Управа находит, что при таком состоянии здоровья г-н Дзедзюль, получив облегчение в болезненных припадках, должен вступить в отправление обязанностей Иркутского окружного судебно-полицейского врача; возможность заниматься по прямой обязанности доказывается тем, что Дзедзюль 4 декабря был в заседании Общества врачей Восточной Сибири и принимал участие в прениях. И кроме того, в настоящий момент занимается частной практикой, о чем свидетельствует объявление в газете «Сибирь» № 51, в котором он приглашает в свою квартиру не только публику, но и врачей. При таких действиях г-на Дзе-дзюля нельзя допустить мысли, чтобы он как больной врач решил практиковать и через то усиливал свою болезнь - церебральную гиперемию, которую он считал главным препятствием для исполнения возложенной на него обязанности судебно-полицейского врача, а напротив, следует заключить, что Дзедзюль в данное время совершенно здоров, невероятно по каким-либо личным расчетам не может вступить в отправление занимаемой должности судебно-полицейского врача, чем, с одной стороны, затрудняет работу Иркутского
окружного сельского врача г-на Хруля, обязанного на время болезни Дзедзюля исполнять сверх прямой своей обязанности и должность Иркутского судебно-поли-цейского врача; а с другой стороны, вынуждает Иркутскую Врачебную управу предложить г-ну Дзедзюлю вступить в отправление своих обязанностей, в случае своего несогласия на это, подать прошение об увольнении его в отставку. Врачебная управа просит покорнейше дать категорический ответ в 7-дневный срок, считая его со времени получения данного предложения Управы. При этом предупредить г-на Дзедзюля, что если он в назначенный 7-дневный срок не вступит в отправление обязанностей или не подаст прошение в отставку, в таком случае Управа вышеизложенное представит на благоусмотрение начальника Иркутской губернии. Подлинное подписали: инспектор Муратов-ский, акушер Покрышкин, оператор Гаевский» [30. Л. 20-21]. Очевидно, окружной врач Дзедзюль вернулся к обязанностям судебно-полицейского врача Иркутского округа, так как 31 декабря в Иркутской Врачебной управе вновь было вынесено решение по Дзедзюлю, касающееся его профессиональной компетенции. Предписание Врачебной управы от 31 декабря 1882 г. № 3784: «При рассмотрении следственного дела и судебно-медицинского акта о причине смерти инородца Убуши Жартунова Врачебная управа нашла следующее: Ваше Высокоблагородие высказали мнение, что Убуши Жартунов умер вследствии воспаления кишок, развившегося от употребления чая, сваренного в медном нелуженом котле. Вы, заподозрив отравление, должны были, на основании 1845, 1849 и 1850 ст. Устава судебной медицины, перевязать желудок и кишки по правилам, установленным законом, положить внутренности в банки и прислать через следователя во Врачебную управу для физического исследования. Между тем подобные требования закона Вами не были исполнены, а потому Управа не могла в настоящем случае определить, было ли здесь отравление или нет. Мнение высказали поголовно: Муратов-ский, Гаевский, Покрышкин» [30. Л. 22-23].
Иными красками окрашен профессиональный портрет оператора Иркутской Врачебной управы, статского советника Александра Викентьевича Гаевского. Из формулярного списка: «Гаевский А.В., оператор Иркутской Врачебной управы. На службе с 1858 г. в Пензенской губернии уездным врачом, в Саратовской губернии уездным врачом. В 1874 г. командирован в Якутскую область на 3 года. С 1882 г. - оператор Иркутской Врачебной управы. В 1886 г. с караваном выехал из Иркутска. Годовое жалование 750 руб., столовые 750 руб.» [13. Л. 120]. Действительно, Гаевский по распоряжение Генерал-губернатора Восточной Сибири был командирован из Иркутска в Петербург для сопровождения каравана с золотом в качестве помощника караванного начальника 30 июля 1886 г. и на протяжении нескольких месяцев числился в составе Иркутской Врачебной управы. Но в феврале 1887 г. Гаевский прислал прошение об отставке, что стало неожиданным для коллег, ожидавших его возвращения.
В ряде публикаций, освещающих историю становления медико-санитарной службы Иркутска, первые
шаги по реализации санитарно-эпидемиологических мероприятий связывают с назначением в Иркутске на должность санитарного врача Михаила Яковлевича Писарева (1882), совершенно справедливо отождествляя его имя с прогрессивными начинаниями, направленными на санитарный контроль и профилактические мероприятия, и приписывая ему статус первого санитарного врача. Однако архивные источники содержат сведения, которые «ломают» устойчивое мнение по поводу очередности исполнения должности санитарного врача.
В Государственном архиве Иркутской области сохранился документ, свидетельствующий, что в Иркутскую Врачебную управу из Иркутской городской думы 9 июня 1879 г. было направлено сообщение, что «городской лекарь Пуцилло В.П. поступил на службу городовым санитарным врачом по определению городской думы с 1 января 1878 г. и по настоящее время». При этом сопровождались сведения, лично записанные врачом: «Я родился в 38 году. Заведующим врачом в Иркутской тюремной больнице я находился с 15 октября 1871 г. по 5 августа 1874 г. по распоряжению г-на Иркутского гражданского губернатора. В лазарете Иркутского женского института я был заведующим врачом по предложению Совета института с 1 мая 1870 г. по 24 апреля 1878 г.» [13. Л. 41-42].
О профессиональной деятельности Вячеслава Павловича Пуцилло как врача сведений немного. Известно, что в бытность городским врачом (1865), когда врачи столкнулись с проблемой захоронения павших от эпидемии животных, городской врач В. Пуцилло направил предложение городскому голове: «Павший скот и другая животина в настоящее время зарываются в ямы. Находя способ этот не вполне удовлетворительным с точки зрения санитарной, я полагал бы применить для этой цели способ сжигания. Покорнейше прошу Вас, милостивейший государь, сообщить мне, может ли быть предпринято сжигание трупов животных и какой из известных способов лучше в этих целях» [17. Л. 18]. Сложно определить по сохранившимся донесениям Пуцилло, как они характеризуют личность врача: как принципиального и требовательного или как придирчивого человека. Приводим фрагменты двух донесений городового врача В.П. Пуцилло в Иркутскую Вра-чебнуюуправу:
- от 11 января 1877 г.: «Младший лекарский ученик, состоящий при мне Егоров неоднократно замечен был мною в нетрезвом поведении и, несмотря на мои повторные просьбы и приказания, не исправлялся, а потому покорнейше прошу Врачебную Управу уволить фельдшера Егорова от занимаемой им должности, а на место его определить. фельдшера из поселенцев Ко-раченко, свидетельство которого мною представляется»;
- от 20 января 1877 г.: «Имею честь покорнейше просить Врачебную управу выдать фельдшеру из поселенцев Кораченко свидетельство, представленное мною от 11 января, так как он объявил себя неспособным к фельдшерской должности и письменной части, который действительно ничего не знает» [31. Л. 2-3].
В.П. Пуцилло проживал в Иркутске с 1865 г. и слыл небедным человеком. Имел членство в комитете коне-
завода, жертвовал суммы на содержание зимнего и летнего ипподромов, его лошади показывали на скачках неплохие результаты, владел собственным домом в центральной части города, но в результате иркутского пожара 1879 г. дом Пуцилло сгорел, а земельный участок он продал (предположительно В.П. Сукачеву, будущему гласному городской думы и городскому голове). Газета «Сибирь» (№ 17 за 1887 г.) оставила заметку о Пуцилло: «12 января 1887 г., в Татьянин день, на встрече со студентами доктор Пуцилло как бы пропел лебединую песнь всему университетскому образованию, выставляя на вид, что в жизни играет большую роль протекция, а не образование» [32]. В начале 1890-х гг. он переехал в Петербург. Очевидно, как санитарный врач он прошел весьма незамеченной фигурой, его с легкостью затмила личность М.Я. Писарева, деятельного и энергичного врача-профессионала, оставшегося в памяти «первым».
Михаил Яковлевич Писарев, врач-сибиряк, племянник М.В. Загоскина, «отца иркутской журналистики», на посту санитарного врача Иркутска был автором ряда мероприятий по искоренению антисанитарии в городе, инициатором обследования санитарного состояния Иркутска, организатором санитарной статистики. Сразу по окончании медико-хирургической академии поступил на службу в Восточно-Сибирский военный округ, работал врачом в Усолье. В Иркутске многих больных лечил бесплатно, за что пользовался большим уважением как человек правдивый и бескомпромиссный. Скончался на 46-м году от воспаления легких, оставив семью без каких-либо средств. Вдову и дочь спасла врачебная солидарность: по ходатайству доктора медицины Г.И. Губкина жена Писарева получила должность начальницы воспитательного дома. Позже городская дума сочла возможным обучать его дочь в Цюрихском университете [8. С. 117]. Возможно, родство с Загоскиным, собственная тяга «к перу» и публицистическое наследие, эффект от медико-санитарных мероприятий, - все это способствовало созданию образа «первого санитарного врача», первого в профессиональном качестве, первого в идеологических взглядах на проблемы города.
Заключение
Подводя итог сказанному, хочется отметить, что социальный портрет иркутского губернского врача XIX в. окрашен яркой палитрой красок, и в силу специфики исторического анализа скрытыми остаются психоэмоциональные черты, поведенческие установки, элементы быта. Однако рассматривая представителей врачебного сообщества по предложенной структуре, мы констатируем, что малочисленная группа иркутских врачей в разные периоды восполнялась по двум каналам: за счет осознанного выбора (во многом основанного на мотивации продвижения по карьерной лестнице, а часто базирующегося и на интересе к профессии); на условиях вынужденного существования в роли «сибирского врача» (как ссыльный элемент, рассматривающий врачебную деятельность через призму социальной востребованности, или как выпускник ме-
дицинского факультета с вынужденным сроком обязательной врачебной практики). Этнический состав иркутских врачей объясняется возможностью той или иной конфессиональной группы получить соответствующий уровень образования. В материальном отношении врачебное сообщество не было ущемлено до такой степени, что это могло быть причиной разрыва с профессией. Внутри врачебной корпорации были постоянные перемещения, за исключением сохранения
строгих обязательств по контрактам. Что касается условий исполнения должностей, то это было самым сложным вопросом в профессии врача: климат, удаленность населенных пунктов от городов, низкий ментальный уровень населения, устойчивое отношение к обрядовым и народным традициям лечения, огромный объем работы, - все это было призвано компенсироваться за счет понятия «выслуга врача по сибирской службе».
Список источников
1. Реальная Россия: социальная стратификация современного российского общества / под ред. М. Тарусина. М. : Журнал Эксперт, 2006. 680 с.
2. Ермолаева П.О., Носкова Е.П., Зайнуллина М.Р., Купцова А.И., Нагимова А.М. Социальный портрет населения: методология, основные
характеристики. Казань : Артифакт, 2014. 92 с.
3. Шостакович Б.С. Феномен польско-сибирской истории (XVII в. - 1917 г.): основные аспекты современных научных трактовок, результатов
и задач дальнейшей разработки темы. М. : МИК, 2015. 750 с.
4. Гайдаров Г.М., Апханова Н.С. Кузнецовская больница - флагман медицинских учреждений Иркутской губернии // Актуальные вопросы
здравоохранения Иркутской области. Иркутск : ИГМУ, 2008. С. 4-10.
5. Орлова И.В. Хроники провинциальной медицины: Иркутск и его окрестности. Иркутск : Репроцентр+, 2022. 336 с.
6. Чернигов А.К. Иркутские повествования. 1661-1917 годы : в 2 т. Иркутск : Оттиск, 2003. Т. 2. 244 с.
7. Кондрашкина Л.Г. Медицинское образование женщин в России XIX в. // Бюллетень Национального научно-исследовательского института
общественного здоровья им. Н.А. Семашко. 2015. № 3. С. 102-104.
8. Секулович А.Ф. Из истории борьбы с заразными болезнями в Иркутской области : очерки. Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та, 1994. 240 с.
9. Малоземова А.И. Из истории здравоохранения в Иркутской области. Иркутск : Иркут. кн. изд-во, 1961. 180 с.
10. Гайдаров Г.М. Общество врачей Восточной Сибири: путь от истории к современности // Актуальные вопросы здоровья населения и развития здравоохранения на уровне субъекта Российской Федерации : материалы Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 155-летию образования Общества врачей Восточной Сибири (1863-2018). Иркутск : ИНЦХТ, 2018. С. 47-56.
11. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 474. Оп. 1. Д. 12. Киренский уездный лекарь. Наряд бумаг.
12. Колмаков Ю.П. Иркутская летопись 1661-1940 гг. / сост., авт. предисл. и примеч. Ю.П. Колмаков. Иркутск : Оттиск, 2003. 848 с.
13. ГАИО. Ф. 43. Оп. 2. Д. 17. Переписка по личному составу медицинских работников Иркутской губернии.
14. Кротов В.А. Летопись города Иркутска. 1652-1856 гг. / вступ. ст., публ., подгот. текста, коммент. Н.В. Куликаускене. Иркутск : Сиб. книга, 2013. 448 с.
15. ГАИО. Ф. 43. Оп. 1. Д. 4. О состоянии медицинской помощи в сельских местностях Иркутской губернии.
16. ГАИО. Ф. 9. Оп. 1. Д. 1705. Циркуляры, распоряжения и переписки о мерах борьбы с венерическими болезнями.
17. ГАИО. Ф. 9. Оп. 1. Д. 1817. Об окружных сельских врачах в Восточной Сибири.
18. ГАИО. Ф. 474. Оп. 1. Д. 13. Годовой отчет по больнице г. Киренска Иркутской губернии за 1860 г.
19. ГАИО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 11. О формулярных списках служащих по ведомству приказа лиц за 1876 г.
20. ГАИО. Ф. 43. Оп. 2. Д. 27. Формулярный список врачей.
21. ГАИО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 126. О выдаче денег на приобретение микроскопа.
22. Новожилов В.А., Филиппов Е.С. Ивано-Матренинская - наследие меценатов: 120 лет Ивано-Матренинской детской больнице. Изд. 2-е, испр. и доп. Иркутск : Оттиск, 2015. 640 с.
23. ГАИО. Ф. 474. Оп. 1 . Д. 1. Сборник дел. 1. Об оспопрививании. 2. О венерических болезнях, горячке, холере и кожных болезнях Киренско-го округа. 3. О предохранении укусов бешенных животных. 4. О чуме рогатого скота. 5. О представлении офицерам внутренней стражи, находящимся в уездных городах, отпуска по болезни. 6. О лекарственных травах. 7. Ведомости о больных, находящихся в Киренской больнице.
24. ГАИО. Ф. 43. Оп. 1. Д. 2. Об учреждении должности врача и фельдшера на Николаевском железоделательном заводе Иркутской губернии.
25. ГАИО. Ф. 24. Оп. 2. Д. 67. По отношении 4 отделения Главного Управления об учреждении Иркутскими врачами лечебницы для вольно-приходящих больных.
26. ГАИО. Ф. 43. Оп. 2. Д. 10. Об эпидемиях по Киренскому округу.
27. ГАИО. Ф. 43. Оп. 2. Д. 20. Очерк о жизни и быте Ольхонских бурят / Корреспонденция в газету «Восточное обозрение».
28. Врач - гуманист // Восточное обозрение. 1888. № 19.
29. Некролог // Иркутские губернские ведомости. 1905. 11 апр.
30. ГАИО. Ф. 96. Оп. 2. Д. 7. О сдаче дел в Губернский архив. О службе медицинского персонала.
31. ГАИО. Ф. 43. Оп. 1. Д. 1. Об увольнении медицинских чиновников в отпуска и в отставку 1877 г.
32. На праздновании Татьяниного дня // Сибирь. 1887. № 17.
References
1. Tarusin, M. (2006) Real'naya Rossiya: sotsial'naya stratifikatsiya sovremennogo rossiyskogo obshchestva [Real Russia: Social Stratification of Modern
Russian Society]. Moscow: Zhurnal Ekspert.
2. Ermolaeva, P.O., Noskova, E.P., Zaynullina, M.R., Kuptsova, A.I. & Nagimova, A.M. (2014) Sotsial'nyy portret naseleniya: metodologiya, osnovnye
kharakteristiki [Social portrait of the population: methodology, main characteristics]. Kazan: Artifakt.
3. Shostakovich, B.S. (2015) Fenomen pol'sko-sibirskoy istorii (XVII v. — 1917 g.): osnovnye aspekty sovremennykh nauchnykh traktovok, rezul'tatov
i zadach dal'neyshey razrabotki temy [The phenomenon of Polish-Siberian history (the 17th century - 1917): The main aspects of modern scientific interpretations, results and tasks of further development of the topic]. Moscow: MIK.
4. Gaydarov, G.M. & Apkhanova, N.S. (2008) Kuznetsovskaya bol'nitsa - flagman meditsinskikh uchrezhdeniy Irkutskoy gubernii [The Kuznetsov
hospital - the flagship of medical institutions of the Irkutsk province]. In: Aktual'nye voprosy zdravookhraneniya Irkutskoy oblasti [Topical issues of healthcare of Irkutsk region]. Irkutsk: ISMU. pp. 4-10.
5. Orlova, I.V. (2022) Khroniki provintsial'noy meditsiny: Irkutsk i ego okrestnosti [Chronicles of provincial medicine: Irkutsk and its environs]. Irkutsk:
Reprotsentr+.
6. Chernigov, A.K. (2003) Irkutskiepovestvovaniya. 1661-1917gody [Irkutsk stories. 1661-1917]. Vol. 2. Irkutsk: Ottisk.
7. Kondrashkina, L.G. (2015) Meditsinskoe obrazovanie zhenshchin v Rossii XIX v. [Medical education of women in Russia in the 19th century].
Byulleten'Natsional'nogo nauchno-issledovatel'skogo instituta obshchestvennogo zdorov'ya im. N.A. Semashko. 3. pp. 102-104.
8. Sekulovich, A.F. (1994) Iz istorii bor'by s zaraznymi boleznyami v Irkutskoy oblasti: ocherki [From the history of the fight against infectious diseases
in the Irkutsk region: essays]. Irkutsk: Irkutsk State University.
9. Malozemova, A.I. (1961) Iz istorii zdravookhraneniya v Irkutskoy oblasti [From the history of healthcare in Irkutsk region]. Irkutsk: Irkut. kn. izd-vo.
10. Gaydarov, G.M. (2018) Obshchestvo vrachey Vostochnoy Sibiri: put' ot istorii k sovremennosti [The Society of Doctors of Eastern Siberia: the path from history to the present]. In: Aktual'nye voprosy zdorov'ya naseleniya i raz-vitiya zdravookhraneniya na urovne sub "ekta Rossiyskoy Federatsii [Topical issues of public health and the development of health care at the level of the subject of the Russian Federation]. Irkutsk: INTsKhT. pp. 47-56.
11. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 474. List 1. File 12. Kirenskiy uezdnyy lekar'. Naryad bumag [The Kirensky district doctor. A set of papers].
12. Kolmakov, Yu.P. (2003) Irkutskaya letopis' 1661-1940gg. [Irkutsk Chronicle 1661-1940]. Irkutsk: Ottisk.
13. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 43. List 2. File 17. Perepiska po lichnomu sostavu meditsinskikh rabotnikov Irkutskoy gubernii [Correspondence on the personnel of medical workers of the Irkutsk province].
14. Krotov, V.A. (2013) Letopis'gorodaIrkutska. 1652-1856gg. [Chronicle of Irkutsk. 1652-1856]. Irkutsk: Sib. Kniga.
15. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 43. List 1. File 4. O sostoyanii meditsinskoy pomoshchi v sel'skikh mestnostyakh Irkutskoy gubernii [On the state of medical care in rural areas of the Irkutsk province].
16. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 9. List 1. File 1705. Tsirkulyary, rasporyazheniya i perepiski o merakh bor'by s veneriches-kimi boleznyami [Circulars, orders and correspondence on measures to combat venereal diseases].
17. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 9. List 1. File 1817. Ob okruzhnykh sel'skikh vrachakh v Vostochnoy Sibiri [About district rural doctors in Eastern Siberia].
18. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 474. List 1. File 13. Godovoy otchet po bol'nitse g. Kirenska Irkutskoy gubernii za 1860 g. [Annual report on the hospital of the city of Kirensk, Irkutsk province for 1860].
19. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 33. List 1. File 11. O formulyarnykh spiskakh sluzhashchikh po vedomstvu prikaza lits za 1876 g. [On the official lists of employees in the department of the order of persons for 1876].
20. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 43. List 2. File 27. Formulyarnyy spisok vrachey [Formulary list of doctors].
21. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 33. List 1. File 126. O vydache deneg na priobretenie mikroskopa [On the money for the purchase of a microscope].
22. Novozhilov, V.A. & Filippov, E.S. (2015) Ivano-Matreninskaya — nasledie metsenatov: 120 let Ivano-Matreninskoy detskoy bol'nitse [Ivano-Matreninskaya Hospital - the legacy of patrons: 120 years of the Ivano-Matreninskaya Children's Hospital]. 2nd ed. Irkutsk: Ottisk.
23. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 474. List 1. File 1. Sbornik del. 1. Ob ospoprivivanii. 2. O venericheskikh boleznyakh, goryachke, kholere i kozhnykh boleznyakh Kirenskogo okruga. 3. O predokhranenii ukusov beshennykh zhivotnykh. 4. O chume rogatogo skota. 5. O predstavlenii ofitseram vnutrenney strazhi, nakhodyashchimsya v uezdnykh gorodakh, otpuska po bolezni. 6. O lekarstvennykh travakh. 7. Vedomosti o bol'nykh, nakhodyashchikhsya v Kirenskoy bol'nitse [Collection of cases. 1. About smallpox vaccination. 2. About venereal diseases, fever, cholera and skin diseases of the Kirensky district. 3. On the prevention of bites from rabid animals. 4. About rinderpest. 5. On the provision of sick leave to officers of the internal guard who are in county towns. 6. About medicinal herbs. 7. Sheets of patients in the Kirensk hospital].
24. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 43. List 1. File 2. Ob uchrezhdenii dolzhnosti vracha i fel'dshera na Nikolaevskom zhelezo-delatel'nom zavode Irkutskoy gubernii [On the establishment of the position of a doctor and paramedic at the Nikolaev ironworks in the Irkutsk province].
25. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 24. List 2. File 67. Po otnoshenii 4 otdeleniya Glavnogo Upravleniya ob uchrezhdenii Irkutskimi vrachami lechebnitsy dlya vol'no-prikhodyashchikh bol'nykh [With regard to the 4th department of the Main Directorate on the establishment by Irkutsk doctors of a hospital for free-coming patients].
26. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 43. List 2. File 10. Ob epidemiyakh po Kirenskomu okrugu [On epidemics in the Kirensky district].
27. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 43. List 2. File 20. Ocherk o zhizni i byte Ol'khonskikh buryat /Korrespondentsiya v gazetu "Vostochnoe obozrenie" [Essay on the life and way of life of the Olkhon Buryats / Correspondence to the newspaper "Vostochnoe obozrenie"].
28. Vostochnoe obozrenie. (1888) Vrach - gumanist [Doctor - humanist]. 19.
29. Irkutskie gubernskie vedomosti. (1905) Nekrolog [Obituary]. 11th April.
30. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 96. List 2. File 7. O sdache del v Gubernskiy arkhiv. O sluzhbe meditsinskogo personala [On the delivery of cases to the Provincial Archives. On the service of medical personnel].
31. The State Archive of the Irkutsk Region (GAIO). Fund 43. List 1. File 1. Ob uvol'nenii meditsinskikh chinovnikov v otpuska i v otstavku 1877 g. [On the dismissal of medical officials on leave and resignation in 1877].
32. Sibir'. (1887) Na prazdnovanii Tat'yaninogo dnya [At the celebration of Tatyana's Day]. 17.
Сведения об авторах:
Орлова Ирина Вячеславовна - кандидат исторических наук, доцент кафедры общественного здоровья и здравоохранения
Иркутского государственного медицинского университета (Иркутск, Россия). E-mail: irina_orlova7@mail.ru
Дамешек Ирина Львовна - доктор исторических наук, профессор кафедры истории и методики Педагогического института
Иркутского государственного университета (Иркутск, Россия). E-mail: dameshek@rambler.ru
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors:
Orlova Irina V. - Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Public Health Irkutsk State Medical
University (Irkutsk, Russian Federation). E-mail: irina_orlova7@mail.ru
Dameshek Irina L. - Doctor of Historical Sciences, professor of the Department of History and Methods of the Historical Faculty
of Irkutsk State University (Irkutsk, Russian Federation). E-mail: dameshek@rambler.ru
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 14.03.2023; принята к публикации 03.07.2023 The article was submitted 14.03.2023; accepted for publication 03.07.2023
