CC BY
33
Таблица 8
Показатели абстиненции в России, США, Восточной Европе и Казахстане (в % к числу опрошенных в каждой из стран)
Никогда не употребляют Россия США Восточная Европа Казахстан
Пиво 11 35 7 13
Крепкие спиртные напитки 8 36 6 9
Таблица 9
Какие из следующих напитков Вы пили в течение последних семи дней?
(В % к числу опрошенных в каждой из стран.)
Вид напитка Россия США Восточная Европа Казахстан
Пиво 29 25 41 27
Вино (включая шампанское и крепленые вина) 19 11 23 22
Спиртные напитки крепостью более 30° (водка, коньяк) 28 11 23 39
Ничего из перечисленного 50 60 40 35
Европа. Россия по всем оцениваемым параметрам оказывается где-то посередине. Зная об особой остроте алкогольной проблемы в России, мы можем из всех этих данных сделать чисто отрицательный вывод: алкогольная проблема в России заключается не в числе абстинентов и не в числе регулярных потребителей алкоголя. Решение этой проблемы не в увеличении числа одних — абстинентов, и уменьшении числа других — регулярных потребителей горячительных напитков.
Анализ данных по группам с различным жизненным уровнем показывает, что число непьющих не зависит от жизненного уровня, одинаково во всех таких группах, т.е.
% 40 -г
Выше среднего Средний Ниже среднего
[і:!:і Пиво §Ц Вино [Ц Водка
Рис. 3. Регулярные потребители алкогольных напитков (в % к числу опрошенных)
абстинентами становятся не по экономическим причинам. Практически не меняется с изменением жизненного уровня и число регулярных потребителей алкоголя. Но явно меняется структура потребляемых алкогольных напитков (рис. 3). С ростом жизненного уровня увеличивается число регулярных потребителей пива и вина и снижается число регулярных потребителей крепких напитков. Или, если учесть фактическое преобладание прямо противоположной тенденции, массового обнищания населения, то реальность такова: общее падение жизненного уровня населения приводит в России к росту регулярного потребления водки.
Лариса КОСОВА
Социальные реформы и динамика изменения статусов
Важнейшим следствием перемен последних лет российской жизни является изменение статусных позиций значительных групп населения — процесс достаточно болезненный, поскольку со статусом связаны общественное признание. Совокупность реакций на меняющиеся социальные позиции и комплекс чувств, связанных с потерей (или повышением) статуса, по нашему мнению, является основой многих конфликтов современного российского общества.
С самых первых своих исследований ВЦИОМ включал в свои анкеты вопросы, позволяющие проследить динамику статусных позиций россиян. В мониторинге, например, респондентов просили отметить их положение на условной социальной лестнице (из десяти ступеней) пять лет назад, в настоящий момент и в недалеком будущем. Анализ ответов показывает, что российское общество — это общество сниженных позиций: большинство респондентов помещают себя в нижней части социальной лестницы. По данным сентябрьского мониторинга (N=2407 человек) 1997 г., 64% респондентов поставили себя на позиции с шестой по десятую.
Таблица 1
Социальные ступени, на которые респонденты ставят себя "в среднем"(опрос в разные годы проводился в сентябре)
Показатель 1994 г. 1995 г. 1996 г. 1997 г.
Средняя ступень социальной лестницы 6,66 6,44 6,42 6,78
Если анализировать ответы только о текущем статусе, то значимых изменений в оценках статусных позиций нет. Но совсем иная картина складывается, если включить в анализ сравнение оценок респондентами их нынешнего статуса с прошлым, который они занимали пять лет назад. Результаты расчетов представлены на рис 1.
Несколько увеличилось число респондентов, полагающих, что они повысили свой статус за последние четыре года. Число тех, кто полагает свой статус понизившимся, выросло существенно. Уменьшилось число тех, кто считает свои позиции не изменившимися. Эти данные фиксируют интенсивный процесс дифференциации, причем интенсивность нисходящей мобильности существенно превосходит интенсивность восходящей.
Важно отметить еще один аспект проблемы. Значительное число (более 40%) респондентов полагают, что их социальное положение снизилось за последние пять лет.
Рис. 1. Оценка респондентами их нынешнего и прошлого статуса (пять лет назад)
Однако ступень социальной лестницы, на которую респонденты ставят себя в среднем, за эти пять лет практически не изменилась. А это означает, что в глазах большинства респондентов все общество целиком всеми своими этажами "проседает". Еще раз подчеркнем, что это только субъективные оценки статусной динамики, но именно они в конечном счете определяют совокупность социальных настроений и реакций.
Действительно, настроение и степень удовлетворенности жизнью среди групп с разнонаправленной динамикой статусов различны. Так, респонденты, отметившие повышение их положения на социальной лестнице за последние пять лет, фиксируют прекрасное настроение в 4 раза чаще, чем те, статус которых понизился. Среди респондентов первой группы только 28% заявляют, что испытывают напряжение, раздражение или страх, тоску, тогда как среди респондентов второй группы аналогичный показатель достигает 58%. Только 24% респондентов, отметивших повышение статуса, в той или иной степени не довольны своей жизнью, среди респондентов, полагающих, что они теряют позиции, доля недовольных жизнью достигает 57%.
Внутренние напряжения проецируются на макроэкономическую и политическую ситуацию. Так, респонденты, статус которых понизился, называют политическую ситуацию в России критической, взрывоопасной в 2 раза чаще тех, у кого статус повысился. Последние же, напротив, склонны считать политическую ситуацию в России спокойной в 3 раза чаще первых. Они же дают существенно более оптимистичные оценки экономической ситуации как на локальном уровне, так и для России в целом. И эти различия для групп с разнонаправленной статусной динамикой только возрастают.
Какие же факторы влияют на характер изменений статусных позиций? Наиболее значимой переменной, определяющей направление вертикальной мобильности, является возраст. Средний возраст тех, кто полагает, что их статус повысился, — 31 год; тех, кто считает свое положение не изменившимся, — 43 года, тем же, кто отмечает снижение статуса, — в среднем 47 лет.
Связь между образованием и статусной динамикой носит более сложный характер. Люди с более высоким образованием склонны ставить себя на более высокие ступени социальной лестницы. Однако эта тенденция проявляется ярче при описании прошлого статуса. Когда рес-
понденты переходят к описанию нынешней ситуации, статистически значимых различий между высшим и средним образованием в приписывании себе тех или иных статусных позиций выявить не удается. Не влияет (статистически значимо) образование и на представления о статусе в будущем. Более того, если мы проанализируем, как оценивают респонденты изменения их статуса за последние пять лет, то увидим, что высокий уровень образования отнюдь не гарантирует позитивную статусную динамику (табл. 2).
Таблица 2
Оценка респондентами изменения их статуса за пять лет в зависимости от уровня образования (в % к числу опрошенных в группе)
Сстатус Уровень образования
низкий средний высокий
Снизился 46 40 41
Остался неизменным 46 42 38
Вырос 8 18 21
Средняя оценка динамики -1,00 -0,73 -0,90
Как видно из данных табл. 2, образование действительно является необходимым условием повышения статуса -— каждый пятый респондент в группе с высшим образованием оценивает динамику своего статуса позитивно, в то время как в группе с низким образованием только каждый двенадцатый. Однако это условие отнюдь не достаточное: средняя оценка динамики в группе респондентов с высшим образованием ниже, чем в группе со средним образованием. Чйсло респондентов с высшим образованием, полагающих, что их статус понизился, несколько выше, чем в группе со средним образованием, доля же респондентов, полагающих, что они сохранили свое положение неизменным, в группе с высшим образованием минимальна. Именно группа с высоким уровнем образования захвачена процессами дифференциации интенсивнее, чем остальные социальные страты.
Советское высшее образование автоматически обеспечивало статусные позиции выше среднего — получение диплома включало социальные механизмы, гарантировавшие (при соблюдении известных правил игры) как минимум не снижение статуса. В настоящее время диплом — лишь необходимое условие возможной успешной карьеры. Перемены последних лет включили механизмы вертикальной мобильности, оказавшейся для большинства людей с высшим образованием нисходящей. Образование превратилось в своеобразный "фактор риска" — только подкрепленное возрастом оно способствует успеху. Обратимся к данным табл. 3, которые показывают, на сколько условных "социальных ступеней" в среднем изменился статус в данной группе. Числа меньше
Таблица 3
Оценки изменения статуса за последние пять лет
Уровень Возраст
образования до 38 лет 39—55 лет старше 55 лет
Низкий -0,36 -1,18 -1,16
Среднее -0,17 -1,15 -1,81
Высокий -0,09 -1,24 -1,96
В целом -0,17 -1,18 -1,53
нуля означают снижение статуса, больше нуля — повышение.
Как видно из данных табл. 3, оценки падения статуса непосредственно связаны с возрастом. Если в "младших" возрастных группах падение статуса оценивается как незначительное (оно практически равно 0), то 40—55-летние (возраст пика карьеры!) полагают, что их статус понизился в среднем на одну социальную ступень, респонденты же старших возрастов оценивают понижение своих статусных позиций в полторы ступени. Но самым важным мы считаем то, что в первой возрастной группе оценки динамики статуса тем оптимистичнее, чем выше уровень образования, тогда как у прочих возрастных групп тенденция обратная. Самый высокий уровень "потерь" отмечается группой респондентов старше 55 лет с высшим образованием — их статус в среднем снизился почти на две ступени.
Снижение статуса в первую очередь связывают с плохим и продолжающим снижаться материальным положением. Средний душевой доход в группе теряющих статусные позиции в 2 раза ниже, чем у тех, кто их упрочил. Теряющие статус склонны считать свое материальное положение бедственным и не видят перспектив его улучшения. В их среде есть безработные, и они полагают, что безработица будет только расти. Напротив, Те, кто упрочил свои позиции на социальной лестнице, уверены, что потеряв работу, они смогут найти другую по своей специальности. Они располагают свободными деньгами и установками на активное потребление. И Что, на наш взгляд, особенно важно подчеркнуть, они Выключены в социальную ткань нового времени — в поле их внимания находятся общественные организации не-фветского образца (хотя многие из них и возникли в советской действительности). Например, различные общества защиты прав потребителей известны 60% тех, кто повысил свой статус, в группе нисходящей мобильности эта доля составляет 47%. Организации по интересам знают 44% людей улучшивших свои статусные фэзиции, среди понизивших статус таких в 2 раза меньше — 21%. Религиозные организации назвали 62% из т*ех, кто поднялся по социальной лестнице и 46% тех, кто опустился, правозащитные организации — 44% в первой группе и 32% во второй. Единственный тип организаций, Известный больше в группе нисходящей мобильности, — это профессиональные союзы. Их назвали 83 и 77% соответственно.
Процессы социальной дифференциации, интенсифицировавшиеся после 1995 г., создают два все далее расходящихся контекста существования, два социальных мира, перегородки между которыми становятся все прочнее. В одном из них успешно действуют молодые, образованные, легко адаптировавшиеся к происходящим переменам социальные акторы. Здесь существуют неплохие заработки, высокие стандарты потребления, если и не равные сейчас западным, то, по крайней мере, ориентирующиеся на них. В этом мире живут 15—20% россиян. Другой контекст существования можно назвать советским образом жизни, из которого изъяли основной стержень — опекающие функции государства. Эта социальная реальность характеризуется ^крайне низким уровнем доходов, угрозой безработицы, снижающимся статусом, отсутствием возможности улучшить собственную жизненную ситуацию личными усилиями. Эти обстоятельства существования характерны приблизительно для 40% населения. Еще 40% россиян пока сохраняют свой статус (отметим, в большинстве случаев низкий). Однако процессы дифференциации все интенсивнее "растаскивают" эту группу к полюсам.
Людмила ХАХУЛИНА
Общественное мнение о льготах, пособиях и пенсионном обеспечении
Проблема реформирования системы социальной защиты населения выдвинулась сегодня в число наиболее актуальных и приоритетных. Старая система пенсионного обеспечения, поддержки малоимущих и экономически незащищенных социальных групп была сформирована как элемент советской социально-экономической системы в условиях доминирования государства в управлении производством и распределением. В новых экономических условиях, когда меняются принципы формирования доходов как на уровне государственного бюджета, так и на уровне предприятий и семей, старая система все больше подвергается "эрозии" и становится все менее эффективной. Последнее выражается в низких размерах пенсий и пособий, их нерегулярной выплате, размытости их адресности, что в конечном счете не облегчает положения экономически незащищенных слоев.
Реформирование системы социальной защиты населения, включающей пенсионное обеспечение, порядок социальных выплат и льгот, жилищно-коммунальные субсидии и дотации, основано на перераспределении социальной помощи и, соответственно, социального бремени между государством и населением, а также между разными социальными слоями. Это напрямую задевает интересы почти всего населения, поскольку связано с изменением структуры доходов и расходов семей. Внедрение реформы, скорость ее проведения, определение получателя социальной помощи зависит от экономической и политической ситуации и является объектом политических решений. Вместе с тем реформы, хотя и являются результатом решения властей, не могут опираться только на принуждение. Для их успешного проведения необходимо сотрудничество администрации с населением или, по крайней мере, с теми группами, которые в ней либо заинтересованы, либо, по меньшей мере, настроены нейтрально в отношении предполагаемых изменений. Если содержание реформ и интересы тех групп, на которые они направлены, будут в глубоком противоречии, население вполне может их заблокировать, и тогда вопрос о проведении реформ переходит в сферу выбора между принуждением или отказом от них. Без специальных исследований невозможно определить расстановку социальных сил, отношение разных групп к проводимым реформам и их влияние на общее настроение, доминирующее в обществе, ответить на вопрос, каковы возможности адаптации разных групп к новым условиям, степень их социальной заинтересованности и ответственности. Поэтому изучение общественного мнения дает возможность, с одной стороны, более обоснованно проводить разъяснительную работу среди населения о сути проводимых реформ, а с другой — обосновать наиболее приемлемые пути, формы и темпы проведения реформ.
ВЦИОМ начиная с 1993 г. в рамках регулярного мониторинга общественного мнения о социально-экономических переменах в стране проводил исследования различных аспектов социальной защиты, результаты которых публиковались на страницах Информационного бюллетеня*. В данной статье излагаются результаты обследования населения, касавшиеся изучения отношения населения к некоторым элементам системы социальной защиты,
* Зубова Л.Г. Социальная защита в условиях перехода к рынку // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1994. № 5. С. 43—46.
