CC BY
334
организация научной деятельности и наукометрия
социальные функции науки и социально-психологические аспекты деятельности ученых
Ю.Т. Шарабчиев
Редакция журнала«Медицинские новости», г.Минск
При формировании научной политики традиционно решающее значение принадлежит ресурсным показателям науки (финансированию, материально-технической базе, численности ученых) и содержательной оценке планируемых НИР. Однако в сфере научной деятельности не менее важна личность ученого, его мотивационные установки, уровень его профессиональных знаний, научного авторитета и заинтересованности в результатах своего труда. В связи с этим следует подчеркнуть, что среди многообразных функций науки одна из самых значимых - социальная, рассматривающая науку в качестве социальной системы.
К социальным функциям науки относят общественные отношения, связанные с наукой и научной деятельностью, взаимоотношения науки с внешней средой, влияние науки на общество и общества на науку. К важнейшим критериям оценки социальных функций науки относятся: внутринауч-ные отношения ученых, нормы и ценности, регулирующие поведение ученых, оценка и вознаграждение научного труда, информационные и коммуника-
ционные аспекты деятельности ученых, структура и динамика развития научных школ и научных направлений.
Совокупность внутринаучных социальных отношений, возникающих по поводу производства нового знания, образует социальную систему науки. Эти отношения включают в себя ряд социальных норм поведения ученых, названных Р. Мертоном «это-сом науки» и включающих императивы универсализма, коллективизма, бескорыстности и организованного скептицизма. Эти императивы, передаваемые наставлением и примером и подкрепленные санкциями, составляют исторически сложившийся этос науки - основу профессионального поведения и профессиональной этики, комплекс ценностей и норм поведения ученых.
Императив универсализма порождается внеличностным характером научного знания, обусловливает демократизм и интернациональный характер науки. Императив коллективизма предписывает ученому передавать плоды своих трудов в общее пользование, поскольку научные открытия являются продуктом социального со-
трудничества и принадлежат обществу. «Права собственности» в науке фактически не существует, кроме права на научный приоритет, эпонимической традиции (обычай называть открытие именем ученого, совершившего его), права на признание и уважение. Императив бескорыстности предписывает ученому строить свою деятельность так, как будто, кроме достижения истины, у него нет никаких других интересов. Императив организованного скептицизма предписывает ученому подвергать сомнению как свои, так и чужие исследования, организовывать публичную критику. Он создает атмосферу ответственности, уверенности в надежности и достоверности исследований, включенных в арсенал научных фактов. Все эти императивы являются регуляторами поведения ученых [36].
В более поздних исследованиях Р. Мертон убедился, что реальные отношения между учеными существенно отличаются от предлагаемых им норм. «Патология» науки - конкуренция, подозрительность, зависть, плагиат - вносит свой вклад в мотивацию ученого, в результате чего возникает амбивалентность - двойственность и противоречивость мотивов и поведения. Так, ученый должен как можно быстрее передавать свои научные результаты коллегам, но не должен торопиться с публикациями; быть восприимчивым к новым идеям, но не поддаваться интеллектуальной «моде»; стремиться добывать такое
знание, которое получит высокую оценку коллег но при этом работать, не обращая внимания на оценки других; защищать новые идеи, но не поддерживать опрометчивые заключения; прилагать все усилия, чтобы знать относящиеся к его области работы, но при этом помнить, что эрудиция иногда тормозит творчество; быть максимально точным в формулировках и деталях, но не быть педантом, ибо это идет в ущерб содержанию; всегда помнить, что знание интернационально, но не забывать, что всякое научное открытие делает честь нации, представителем которой оно совершено; воспитывать новое поколение ученых, но не отдавать преподаванию слишком много внимания и времени; учиться у крупного мастера и подражать ему, но не походить на него.
Концепция Р. Мертона выстраивается в цепочку: амбивалентная мотивация - вклады - оценки - признание - научная карьера. Система приоритетов и вознаграждения - одно из центральных звеньев этой концепции [36, 37]. Дж. Гилберт ввел понятие «заявки на новое знание» (knowledgeclaim), под которым понимается первичное сообщение об исследовательском результате. В дальнейшем часть «заявок» отвергается как не имеющая ценности, другая часть превращается в удостоверенное знание. Знание становится удостоверенным лишь в том случае, если публикация прочно вхо-
дит в систему научных коммуникаций (НК), например, цитируется. Среди шаблонов поведения ученых один из них увязывает общую цель профессии (расширение удостоверенного знания) с личной мотивацией каждого ее представителя. По Мертону, главный механизм производства научного знания - стремление к профессиональному признанию. Именно эта социальная функция науки, гарантом которой является культура профессии, а не ее преходящие организационные формы, и определяет поведение ученого, соблюдение им тех или иных норм.
Второй базовый поведенческий стандарт научных сообществ - стратификация, т.е. расслоение научных работников на иерархически упорядоченные группировки («страты»), различающиеся по демографическому признаку, профессиональному стажу, поло-возрастному составу, принадлежности к «признанным» и «претендующим на признание», «ведущим» и «ведомым», «высоко-» и «малопродуктивным» ученым, действующим нравственным и правовым императивам исследовательского труда. Действительно, при прочих равных условиях научные результаты представителей верхней «страты» (научной элиты) оцениваются по более либеральным критериям, что может свидетельствовать как о существовании научного протекционизма, так и о более высоком консенсусе у пред-
ставителей научной элиты относительно требований, которым должны удовлетворять публикуемые научные результаты.
Еще одним поведенческим стандартом деятельности научных сообществ является партикуляризм, т.е. тенденция к избирательному поддержанию социальных отношений преимущественно внутри определенной «страты». В силу этого отдельные научные сообщества и «страты» обладают определенной однородностью, что усиливает консенсус внутри группы. Явления партикуляризма прослеживаются и при международном обмене информацией, когда устойчивый обмен информацией осуществляется между группами ученых - носителями определенного языка, представителями определенных стран, выпускниками определенных университетов и т.д.
Совокупность поведенческих стандартов - консенсус, стратификация, мотивация и партикуляризм - характеризуют объективно существующие социальные отношения, присущие научным сообществам.
Согласно представлениям Р. Мер-тона и его последователей, научную деятельность можно рассматривать в двух аспектах: когнитивном, определяющем взаимодействие исследователя с изучаемыми объектами и явлениями, и социальном, определяющем взаимодействие исследователя со своими коллегами и обществом. Познаватель-
ная (когнитивная) сторона науки не несет в себе социального содержания, поскольку система объективного знания не зависит от субъекта познания, а определена объектом, предметом научного познания. Социальный характер носят внешние по отношению к научному знанию условия развития, организационные формы науки и т.п. [6, 7]. И все же, поскольку процесс познания зависит от потребностей общественной практики, познание является опосредованно-социальным. Кроме того, научное познание - продукт человеческой деятельности, создаваемый научным сообществом. Таким образом, продукт познавательной деятельности следует рассматривать как результат общественной деятельности.
По мнению С. Г. Кара-Мурзы [5], когнитивная структура науки состоит из системы научных фактов, теоретических представлений, комплекса исследовательских методов и функционирует в трех средах, которые проецируются друг на друга: «социальная плоскость», в которой группируются исследовательские сообщества, объединенные общей когнитивной структурой; «плоскость системы знаний», в которой видна структура исследовательских областей и научных направлений; «плоскость научной информации», объединенной сетью научных коммуникаций (НК), в которой появляются публикации.
Дальнейшее развитие концепция Р. Мертона получила в работах У. Хэг-
строма (о конкуренции и сотрудничестве в научной работе), С. и Дж. Коулов, Д. Крейна (о влиянии на получение профессионального признания вненаучных факторов), X. Закермана (о последствиях получения признания в науке), Д. Крейна, Н. Маллинза, Д. Прайса (о структуре сетей неформальных коммуникаций) и др. В своем исследовании «Социальная функция науки» Д. Бернал отмечает роль научных коллективов и кооперации ученых в разработке научных идей, предсказывает возможность передачи ряда интеллектуальных функций человека машинам, лавинообразный характер системы научных публикаций, повышение роли личных контактов, несмотря на рост числа публикаций и т.д.
Т. Кун [13] дополнил концепцию Р. Мертона о нормах и правилах в науке утверждением о том, что нормы регулируют не только социальное, но и профессиональное поведение ученых (организация научного процесса, методологические подходы), а также показал, что нормы не постоянны и свои у каждой парадигмы. Парадигма, по Куну, - это совокупность знаний и особенностей методологического подхода к решению научных проблем, сложившаяся в данном обществе и определяющая, в свою очередь, «модель» поведения ученого. Этот же автор утверждает, что формирование парадигмы - признак зрелости развития любой научной дисциплины [14].
Последовательный переход от одной парадигмы к другой через революцию научных идей является обычной моделью развития зрелой науки. Исследования Ю. (арфилда с соавт. [2] показали, что научная дисциплина претерпевает в среднем одну революцию каждые 12 лет.
Принимаемая в качестве парадигмы теория должна казаться лучше, чем конкурирующие с ней другие теории. Создание новой теории, способной привлечь большинство представителей следующего поколения исследователей, обусловливает постепенное исчезновение прежних научных школ, изоляцию отдельных ученых, не принявших новой парадигмы.
Т. Кун [13, 14] считает, что накопление знания может происходить только в периоды «нормальной» науки, которые характеризуются приверженностью научного сообщества некоторой парадигме. В период «нормальной» науки ученые склонны игнорировать эмпирические результаты и идеи, которые могли бы разрушить консенсус относительно существующей парадигмы, до тех пор, пока не возникла новая. Поскольку консенсус является необходимым условием для продвижения вперед, научное сообщество будет отвергать идеи, которые «недостаточно созрели» для того, чтобы разрушить консенсус [10, 11]. Более того, Т. Кун отмечает, что сохранение консенсуса относительно
парадигмы - необходимое условие накопления знания, и, следовательно, научное сообщество должно охранять консенсус [13, 14]. По образному выражению М. Планка, «триумф новых научных идей достигается не тем, что они переубеждают оппонентов и дают им возможность увидеть свет истины, но скорее тем, что эти оппоненты, в конце концов, вымирают, и вырастает новое поколение, для которого эти идеи привычны» (цит. по [3]).
Под «нормальной» наукой Т. Кун [14] понимает периоды эволюции науки, лежащие между научными революциями, т.е. исследования в рамках существующей парадигмы, связанные не с получением нового знания, прорывами в науке и т.д., а с проведением будничной научной работы по уточнению фактов, систематизации и наведению порядка в научных знаниях, чем, собственно говоря, занимаются большинство ученых. В рамках «нормальной» науки ученые не ставят своей целью создание новых теорий, поэтому они нетерпимы и к созданию таких теорий другими. «Нормальная» наука вообще в очень малой степени ориентирована на крупные открытия и тем более на получение «неожиданных» результатов, направленных на смену парадигмы. В то же время деятельность в рамках «нормальной» науки позволяет расширить область и повысить точность применения парадигмы, а ученые реализуют свои мотивационные устрем-
ления (престиж, желание добиться успеха и т.д.). Новые фундаментальные открытия делаются в рамках одной парадигмы, а воспринимаются в рамках другой. Первооткрывателем оказывается тот, кто, точно зная, чего он ожидает, способен распознать то, что отклоняется от ожидаемого результата [14].
На ранних стадиях развития новой парадигмы возможны широкие альтернативные исследования. До тех пор, пока средства, предоставляемые парадигмой, позволяют решать проблемы, порождаемые ею, наука развивается наиболее успешно. Появление новых теорий вызывает кризис парадигмы, однако в науке всегда очень силен консерватизм по отношению к новой альтернативе, и смена парадигмы происходит только в том случае, если альтернативный вариант пригоден для того, чтобы занять место действующей парадигмы. Смена парадигмы, как правило, осуществляется учеными, мало связанными с предшествующей практикой и парадигмой, т.е. достаточно молодыми специалистами. Появление альтернативных теорий создает предпосылки кризиса парадигмы и возникновения научной революции - все это симптомы перехода от нормального исследования к экстраординарному [14]. Конкуренция между различными группами научного сообщества запускает процесс, который приводит
к отрицанию ранее общепринятой теории и к признанию другой. Таким образом, развитие науки рассматривается в рамках закона единства и борьбы противоположностей.
М. Polanyi [41] считает, что если бы ученые слишком легко принимали каждую неортодоксальную теорию или метод, установленный консенсус был бы разрушен, и интеллектуальная структура науки стала бы хаотической. Ученые сталкивались бы со множеством конфликтующих и неорганизованных теорий, и им недоставало бы направляющих установок и стандартов. Лучше отвергнуть какую-либо случайную идею, которая может оказаться верной, чем, нарушив консенсус, ввергнуть науку в пучину бесконечных споров и конфликтов.
С. Коул [10, 11] предполагает, что одним из механизмов, посредством которого в рамках определенной парадигмы поддерживается консенсус, является формирование элиты, наделенной авторитетом. Т. Kuhn [30] показал, что развитие науки происходит в виде смены периодов нормальной науки, когда ученые внутри дисциплины разделяют общую парадигму и работают над ее совершенствованием, и периодов научной революции, когда интерес к аномалиям, а также нападки на парадигмы ставят дисциплину на грань кризиса, который прекращается лишь тогда, когда одна из аль-
тернативных концепций побеждает и наступает новый период нормальной науки. Консенсус в рамках парадигмы обеспечивает формирование научного сообщества.
Конкретной мерой консенсуса является распределение ссылок в научных публикациях [10, 11]. В областях, характеризующихся высоким уровнем интеллектуального консенсуса, можно ожидать высокой концентрации ссылок на относительно небольшое количество статей авторов и журналов. Распределение ссылок в дисциплинах, характеризующихся недостатком согласованности, должно быть близко к случайному. При этом, чем выше дисперсия признания журналов, авторов, статей, тем ниже интеллектуальный консенсус. Возможно, уровень когнитивного консенсуса снижается вследствие междисципли-нарности, которая обусловливает работу в одной области специалистов различных специальностей, имеющих различные парадигмы.
В период зарождения новой парадигмы или научной дисциплины рост числа научных публикаций отмечается на первых порах за счет тезисов докладов научных конференций, обеспечивающих оперативность издания, а для появления профильных научных журналов требуется длительный период времени [19]. Учебники и популярная литература описывают современную парадигму и таким образом раскры-
вают основу современной традиции нормальной науки. Этот вид литературы - итог научной революции и основа для новой традиции нормальной науки, в которой заново переписана парадигма. Согласно концепции Штарн-бергской группы ученых, развитие дисциплины проходит три когнитивных состояния: поисковая фаза (в этот период еще отсутствует теория, которая организует предметную область, процветает стратегия проб и ошибок); па-радигмальная фаза (фундаментальная теория уже предложена, принята и продолжает совершенствоваться); постпарадигмальная фаза (фундаментальная теория устойчива, а зрелая парадигма может использоваться для достижения новых целей внутри науки и за ее пределами) [21].
Согласно модели развития науки как «ветвления» [25, 27], развитие специальностей обычно начинается с когнитивного события, объединяющего внешние инновации, а разработка теории осуществляется хорошо организованной социальной группой.
В модели N. МАге [38] подчеркивается роль социальной организации в качестве первостепенного фактора в развитии теории. Автор утверждает, что крупные теоретические прорывы всегда связаны с деятельностью сплоченных социальных групп и что развитию теории всегда предшествует во времени социальное развитие, а любое важное изменение когнитивной ориентации требует
интенсивного социального взаимодействия. Н. Маллинз [16] выделяет четыре формы социального взаимодействия научного сообщества: 1) коммуникации; 2) соавторство; 3) ученичество; 4) непосредственное сотрудничество внутри одного научного подразделения, а также фазы, через которые проходит научная специальность: фаза становления, фаза интенсивного развития, фаза институционализации новой специальности (признания обществом).
Т. Ленуар [15], осуществляя картографирование научной дисциплины, показал, что индивиды, обладающие общей когнитивной ориентацией, являются социальной группой. По Т. Ленуару, в биомедицине разработка новых открытий предполагает обращение к «неявному знанию», которое приобретается только через интенсивное социальное взаимодействие (цит. по [24]). Таким образом, крупные сдвиги в когнитивной ориентации всегда сопровождаются предшествующим плотным социальным взаимодействием.
Показано, что развитие науки требует усиления взаимодействия между учеными, а для получения определенного объема новых научных результатов необходимо активное междисциплинарное взаимодействие. При этом по мере развития междисциплинарного взаимодействия численный состав творческих коллективов ученых (соавторов) постоянно возрастает
[19]. В то же время, несмотря на всевозрастающую роль коллективности в научной деятельности, наибольший вклад в науку вносят лидеры научных школ, работы которых часто цитируются на протяжении длительного периода времени и становятся классическими. Научное сообщество саморегулирует оптимальную величину творческих коллективов и уровень соавторства, которые в максимальной степени отвечают потребностям развития науки, мотивационным устремлениям ученых и установлению оптимальных коммуникативных связей [19].
Знание не является однородным целым, а состоит из двух компонентов: ядра знания и «переднего края» исследований [10]. Ядро включает небольшой набор теорий и аналитических методик, которые отличаются существенным консенсусом. Все работы, выполняемые по определенной проблеме в данное время, образуют передний край исследования, который связан с ядром знания через процесс оценки. Большая часть публикаций переднего края оказывается малозначимой или вообще незначимой. В то же время небольшая часть идей, которая продолжает использоваться и оцениваться как важная, формирует всеобщее знание и его ядро. Передний край науки представляет собой как минимум два среза: верхний «диффузный» слой, включающий основную долю работ по-
искового характера и состоящий из слабо структурированного научного сообщества и системы НК, и нижний слой, осуществляющий производство основных научных достижений и состоящий из сплоченных научных коллективов и развитых НК.
Часть социологов склонна полагать, что имеются существенные различия в способах, с помощью которых организуется социальное взаимодействие ученых в различных дисциплинах. Так по уровню консенсуса относительно парадигм (законов, теории и методологии) внутри области исследуемые дисциплины ранжировались следующим образом: физика оказалась на самом высоком уровне развития парадигмы, затем шли химия, биология, экономика, психология, политология и социология. Эти результаты свидетельствуют о том, что представители всех научных дисциплин признают существование иерархии наук и что восприятие этой иерархии среди ученых различных областей знания почти идентично.
Н. Zuckerman, R. Мег1оп [42] считают, что в дисциплинах, находящихся на вершине научной иерархии, молодым ученым легче совершать значительные открытия, чем в областях у ее подножия. Основная причина этого - трудности достижения компетентности в научных дисциплинах с различной степенью кодификации. В высококодифицированных областях
знание компактно, и молодые ученые могут быстро изучить его современное состояние. В менее кодифицированных дисциплинах ученые должны опираться на массу описательных фактов и теорий низкого уровня, что требует значительно больше времени и изначального опыта для достижения компетентности. Авторы работы [42] заключают: «Кодификация облегчает овладение областью, связывая основные идеи в теоретическую структуру и уменьшая объем фактической информации, необходимой для проведения значимого исследования. Это должно привести к тому, что ученые в более кодифицированных областях раньше получают квалификацию, необходимую для работы на переднем крае исследований...» С. Коул [11] высказал гипотезу о том, что в более кодифицированных областях науки на вершине иерархии более высокий уровень когнитивного консенсуса, чем в отраслях у ее подножия.
Изучение систем вознаграждения в науке и возраста, в котором ученые вносят наиболее важный вклад в науку, показало, что ни то, ни другое не зависит от уровня когнитивного консенсуса или уровня кодификации. С. Коул [11] отметил, что количество и качество публикаций увеличивается в возрасте ученых от 30 до 40 лет, достигает пика к концу четвертого десятка или к началу пятого, а затем, в течение пятого и шестого десятка,
постепенно уменьшается. Если рассматривать «профессиональный» возраст (научный стаж после получения ученой степени), а не биологический, то можно заметить, что нет значимых различий в возрасте, в котором делают свое первое важное открытие специалисты различных дисциплин.
В зарубежной социологии науки большое внимание уделяется такому поведенческому феномену, как накапливаемое преимущество, согласно которому более продуктивные ученые располагают более широкими возможностями для дальнейшего участия в исследованиях и развития успеха. Феномен накапливаемого преимущества обусловлен не только и не столько талантом, трудолюбием и квалификацией, сколько социализацией отношений ученых, проявляющейся в четком выполнении нормативных поведенческих установок, принятых в определенном научном сообществе [17].
J. Long [33] показал, что продуктивность исследовательского труда обусловлена положением научного сотрудника в структуре социальных отношений: престижем учреждения или научной школы, авторитетностью лиц, покровительствующих начинающему ученому и т.д.
Очевидно, что «признание» и «вознаграждение» ученых является функцией многих переменных и определя-
ется не только уровнем полученных результатов, но и положением ученого в структуре сети социальных отношений, которые можно моделировать.
Ученые передают результат своего интеллектуального труда обществу через систему НК в виде публикаций, изобретений, устных сообщений и т. д. На переднем крае науки эти результаты не имеют оценки в форме научного вклада, однако уже в ядре переднего края науки и ядре научного знания, пройдя через механизм оценки и экспертизы, эти результаты формируют научный вклад, различные формы оценки которого обозначаются Р. Мер-тоном как «символы интеллектуальной собственности». По мнению Р. Мер-тона [17], коммуникативная система науки функционирует по принципу: «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Этот принцип, определенный Р. Мертоном как норма «коммунизма» в социальном институте науки, является следствием того, что в науке частная собственность утверждается, когда ее сущность передается в общественное достояние, а вознаграждение - следствие этого процесса. В системе вознаграждения ученого важную роль играет факт признания научного вклада, который стратифицируется от цитирования до высших научных достижений (присуждение именных премий, выборы в члены академий и т. д.). При этом эли-
та ученых, составляющая абсолютное меньшинство, генерирует абсолютное большинство высших научных достижений, отмеченных именными премиями, дипломами об открытии и т. д.
Поскольку в интеллектуальном отношении ученые разных стран и учреждений не могут существенно различаться, выявленные отличия в цитируемости ученых различных стран и значимости их достижений свидетельствуют о различиях в уровне материально-технической базы, НК, научной инфраструктуры, финансирования в странах интеллектуального влияния и научной периферии и о необозримых возможностях повышения эффективности науки в странах СНГ после выхода из финансового кризиса.
В научном сообществе ученые играют определенные, часто совмещаемые и иногда конфликтующие ролевые функции: генераторов новых идей, их коммуникаторов и пользователей, редакторов, рецензентов и издателей. В соответствии с выполняемыми в системе НК функциями формируется коммуникативное поведение ученых, которое рассматривается нами в качестве составной части «научного этоса» и включает в себя совокупность соответствующих норм, правил, отношений и мотиваций, обеспечивающих генерацию, передачу и использование научных знаний.
Коммуникативное поведение и ролевые отношения между учеными обу-
словлены рядом факторов. Так, более молодые ученые чаще цитируются за рубежом, а их старшие коллеги чаще цитируются отечественными авторами, что обусловлено определенной ориентацией научной молодежи на западные стандарты и наличием у ученых старшего поколения более широких коммуникативных связей с учеными стран СНГ а также их принадлежностью к лидерам региональных научных школ и коллективов. Более высокий уровень самоцитируемости среди молодых ученых, вероятно, обусловлен стремлением к самоутверждению в глазах своих коллег [19].
Согласно представлениям G. Ortega [40], J. Crowther [26] и других ученых, наука развивается не путем «прорыва», а скорее за счет небольших приращений знания десятков тысяч ученых, в том числе средних и даже посредственных. Незначительные усовершенствования в области знания лежат в основе выдающихся открытий, которые в свою очередь стимулируют появление множества мелких. Гипотеза Ортеги предполагает, что малопродуктивные ученые вносят значительный вклад в развитие науки, а крупные ученые могут нормально работать только тогда, когда они погружены в сферу деятельности ученых более низкого уровня.
В начале 70-х годов развернулась широкая научная дискуссия по проверке гипотезы Ортеги. Т. Кун [13], Дж.
Коул [9] считают, что наука развивается за счет деятельности «элиты» ученых и базируется на трудах небольшого круга высокопродуктивных ученых. Исходя из этого делается предположение, что большинство ученых работают неэффективно и, следовательно, без ущерба для развития науки можно значительно сократить их общую численность. Было показано, что ученые, принадлежащие к высшему рангу, ссылаются, как правило, на открытия, сделанные членами того же самого элитарного слоя, и пренебрегают работой ученых вне центров научной активности, контролируют систему НК, чем снижают вероятность того, что открытия ученых более низкого ранга вообще найдут признание.
В то же время М. и В. Macroberts [34] пришли к заключению, что очень многие ученые вносят большой вклад в науку, получая вместе с тем низкую отдачу в форме цитирования, наград, присуждения ученых степеней и т. д. A. Meadows [35] отмечает важную роль начинающих и в целом малопродуктивных ученых не только в проведении исследований, но и в обеспечении необходимых процессов коммуникации. A. Nederhof, A. van Raan [39] считают, что среди нецитируемых ученых многие работают в области прикладных исследований и выполняют в науке важную функцию «рабочих лошадок», не получая за это адекватного вознаграждения в виде цитирования,
наград и т. д. В то же время имеется группа действительно посредственных ученых, не способных достичь высоких результатов.
К. Кнорр, Р. Митермайр [8] показали, что индивидуальная продуктивность исследователей связана скорее со способностью ученых, занимающих высокое положение, мобилизовать кадровые и прочие ресурсы и с профессиональным положением, которое ученый занимает в научной иерархии своей организации, чем с новаторскими склонностями и исследовательским талантом.
Согласно социологической концепции «накапливаемого преимущества» [22, 23], продуктивные ученые в будущем становятся еще более продуктивными вследствие воздействия целого ряда социальных механизмов, тогда как продуктивность их менее удачливых коллег будет, вероятно, уменьшаться и далее. Концепция накапливаемого преимущества опирается на механизм мотивации, а последняя стимулируется признанием научного сообщества и ожиданием еще более высоких достижений (принцип «положение обязывает»). Кроме того, концепция накапливаемого преимущества указывает на такие механизмы, как расширяющийся доступ к ресурсам (финансовым, информационным и т.д.), и не поддерживает гипотезу «искры божьей».
Н. Винер [1] утверждает, что авторами 95% оригинальных работ являются всего 5% ученых, но большая часть их работ не была бы создана, если бы остальные 95% ученых не содействовали бы их проведению или продвижениию.
Существование определенной квоты цитирования наиболее значимых идей свидетельствует о том, что в науке довольно стабильно не только количество ежегодно генерируемых новых идей, но и число ученых переднего края науки, которые эти идеи поддерживают и развивают. Таким образом, научная элита и ученые переднего края науки, с ней связанные, образуют ограниченное сообщество, численный состав которого практически не меняется [19].
Высокоцитируемые работы в качестве своих предшественников имеют также высокоцитируемые работы и генерируют, в свою очередь, появление публикаций, которые тоже часто цитируются. Этот процесс последовательной генерации - потребления - ассимиляции знаний представляет собой непрерывный цикл, обеспечивающий развитие науки. Нецитиру-емые работы (а их больше) в качестве своих предшественников используют низкоцитируемые и нецитируемые публикации и не генерируют новых знаний. Существенная разница в оценке работ предшественников высокоци-тируемых и нецитируемых публикаций
свидетельствует о том, что ученые -авторы этих работ - используют в своих публикациях иные методические и концептуальные подходы, которые пересекаются лишь на уровне признания классических работ и универсальных истин.
Таким образом, следует признать, что в науке существует сложная система профессионального разделения труда, в которой вклад «рядовых» ученых, выполняющих вспомогательные профессиональные функции, осуществляющих прикладные исследования и внедрение научных результатов в практику, несопоставим с вкладом «элиты» ученых в том смысле, что они имеют совершенно иную ценность и не могут измеряться теми же социометрическими показателями (например, цитированием или числом полученных премий). В то же время высокопродуктивные ученые могут эффективно выполнять свои функции, только заведомо включаясь в массу «рядовых» активно работающих ученых. Естественно, определенная часть случайно оказавшихся в науке специалистов должна отторгаться в другие сферы деятельности. Однако для их выявления до сих пор нет достаточно надежных критериев.
Один из видов научного сообщества - «незримый коллектив», представляющий собой сообщество ученых, которые работают над сходными проблемами и взаимодейству-
ют в процессе исследования, обмениваясь еще не опубликованной информацией, и имеют консенсус по вопросам выбора целей, средств исследовательского труда, методов и партнеров по сотрудничеству.
Совокупность «незримых коллективов» в рамках единой научной дисциплины формирует дисциплинарное научное сообщество. Таким образом, в нашем понимании в «незримый научный коллектив» входит не только малопродуктивные коллеги, которые выполняют в научном обществе определенные коммуникативные или иные функции, обеспечивающие развитие научного знания.
Для формирования «незримого коллектива» требуется определенная «критическая масса». В работах Д. Крей-на [12] показано, что интенсивность взаимодействия членов научного сообщества связана со скоростью производства информации. Этот процесс начинается с образования сравнительно небольшой группы взаимодействующих исследователей, которая затем пополняется новыми членами. Каждая научная дисциплина имеет свой географический центр или центры и «периферию», взаимосвязанные системой НК, которые находятся в процессе постоянного развития и последующего теоретического раскола и дифференциации научной дисциплины на новые научные направления. Когда коммуникативные связи в процессе ро-
ста дисциплины усиливаются, активные ученые образуют высокосплоченные группы. По мере замедления исследовательской деятельности на переднем крае дисциплины одни группы ученых возвращались к слабо оформленным сетям НК, другие разделялись на несколько школ. Высокосплоченные группы ученых имеют лидера, высокий уровень социальной организации, особые традиции, стиль общения и жизни.
Исследование сетей коммуникаций в «незримых коллективах» выявило элитарную природу этих группировок в науке, которые при определенных условиях готовы противодействовать носителям новых, неортодоксальных идей [31].
Ь Hargens и др. [29] считают, что социальный статус ученого определяет его положение в системе научных коммуникаций. Ученые, находящиеся на верхних ступеньках научной иерархии, как правило, занимают центральные позиции в сети НК. При этом научная элита во много раз чаще выступает в роли генераторов информации, в то время как «научная периферия» выступает преимущественно в качестве ее потребителя.
Распространение научных идей в научном сообществе можно описать как процесс, сходный с распространением эпидемических заболеваний. При «интеллектуальных эпидемиях» в качестве «инфекции» выступают идеи, а исследователи, вошедшие в контакт с идеей или авторами идеи,
- «переносчики инфекции» [28]. Взаимодействие ученых в сетях НК обеспечивает связь между поколениями, преемственность в развитии науки. В последнем случае речь может идти о социальном наследовании научных идей и научной информации.
Таким образом, изучение социальных механизмов функционирования науки, мотивационных устремлений и поведенческих установок ученых, коммуникативных функций в науке, подчеркивает, что в деятельности ученых социально-психологические факторы оказывают не меньшее, если не большее, влияние на повышение эффективности научной деятельности, чем такие показатели, как материально-технические ресурсы и финансирование науки, которым традиционно уделяют основное внимание при разработке национальной научной политики. Активация роли социально-психологических факторов в деятельности ученых, несомненно, будет способствовать существенному повышению эффективности науки.
Среди этих факторов следует перечислить следующие:
- создание системы материального, морального и социального стимулирования труда научных сотрудников в соответствии с результатами научной деятельности;
- совершенствование нормативно-правовой базы, регламентирую-
щей научную деятельность в медицине;
- усиление роли мотивационных установок в деятельности ученых;
- улучшение социально-психологических условий научной деятельности;
- повышение социального и правового статуса ученого;
- выявление талантливых молодых ученых и их выдвижение, профессиональная ориентация ученых и студентов;
- стимулирование ученых в соответствии с оценкой индивидуальной творческой активности и личным вкладом;
- расширение роли научных обществ и ассоциаций, ученых советов в управлении научными исследованиями.
- планирование и прогнозирование потребности в научных кадрах;
- обеспечение лабильности структуры сети НИУ;
- создание структурных и функциональных подразделений, -временных научных коллективов, обеспечивающих возможность выполнения междисциплинарных исследований;
- расширение междисциплинарных и межотраслевых исследований;
- совершенствование системы аттестации научных кадров и повышения квалификации научных сотрудников.
ЛИТЕРАТУРА
1. Винер Н. Я математик. - М.: Наука, 1964. -С. 217.
2. Гарфилд Ю, Мейлин М.В, СмоллГ. //Социальные показатели в системе научно-технической политики. - М.: Прогресс, 1986.-С. 176-211.
3. Заккерман X. Социология науки. Введение в социологию науки. Ч. II. - СПб., 1992. - С. 22-37.
4. Зворыкин А. А. //Управление, планирование и организация научных и технических исследований. - М.: СЭВ, 1971. -Т. 2.-231с.
5. Кара-Мурза С. Г. Проблемы интенсификации науки: технология научных исследований. - М.: Наука, 1989. - 248 с.
6. Келле В. Ж. Наука как компонент социальной системы. - М.: Наука, 1988. - 199 с.
7. Келле В. Ж. Социология науки. Методические разработки. - СПб., 1993.-С. 4-17.
8. Кнорр К., Митермайр Р. Социальные показатели в системе научно-технической политики. -М.: Прогресс, 1986. - С. 106-137.
9. Коул Дж. Р. // Коммуникации в современной науке. - М.: Прогресс, 1976. - С. 390-425.
10. Коул С. IIСоциальные показатели в системе научно-технической политики. - М.: Прогресс, 1986. - С. 67-72.
11. Коул С. II Социальные показатели в системе научно-технической политики. - М.: Прогресс, 1986. - С. 401-437.
12. КрейнД. II Коммуникации в современной науке. - М.: Прогресс, 1976. - С. 183-218.
13. Кун Т. Структура научных революций. - М.: Прогресс, 1975.-288с.
14. Кун Т. Структура научных революций. - М.: Прогресс, 1977.-300с.
15. Ленуар Т. //Социальные показатели в системе научно-технической политики. - М.: Прогресс, 1986. - С. 212-241.
16. Маллинз Я. II Научная деятельность: структура и институты. - М.: Прогресс, 1980. - С. 257-284.
17. Мертон Р. // Введение в социологию науки. Ч. П. - СПб., 1992.-С. 3-21.
18. Сторер Н. // Современная американская социология. - М.: Прогресс, 1972. - С. 248-264.
19. Шарабчиев Ю. Т. Коммуникации в науке: социометрический аспект. - Мн.: Право и экономика, 1995. - 256 с.
20. Яхиел Н. Социология науки: теоретические и методологические проблемы. - М.: Прогресс, 1977. - 271 с.
21. Bohme G, Van den Daele W. //Social science information. - 1976.-V. 15.-P. 307-330.
22. Cole J. R, Cole S. //Science. - 1972. - V. 178, N 4059. - P. 368-375.
23. Cole J.R., Cole S. Social stratification in science.
- Chicago, 1973.
24. Collins H M. //Science Studies. - 1974. - V 4. - P. 165-186.
25. Crane D. Invisible Colledges: The diffusion of knowledge in icientific communities. - Chicago, 1972.
26. Crowther J. G. Science and modern society. - NY 1968.
27. Edge D. O, Mulkay M. J. Astronomy transformed. - NY: lohn Wiley and Sons, 1976.
28. Goffman W, Newill V A. //Nature. - 1964. - V 204. - P. 225-228.
29. Havens L. L, Millins N. C, Hecht P. K. //Social Stud. Sci. - 1980.-V. 10, N1.-P. 55-74.
30. Kuhn T S. The structure of scientific revolutions.
- 2nd ed.-Chicago, 1970.
31. Leadbetter D. // New Zealand science rev. -Wellington, 1983. - V. 40, N 4. - P. 59-60.
32. LodahlJ. В, Gordon G. //Amer. Sociol. Rev. -1972. -V 37.- P. 57-72.
33. LongJ. S. I/Amer. Sociol. Rev. - 1972. - V. 37, N 1. - P. >7-72.
34. Macroberts M. H., Macroberts B. R. // Scientometrics. - 1987. - V. 12, N 5-6. - P. 193-195.
35. Meadows A. J. //Scientometrics. - 1987. - V 12, N 5-6. -?. 315-316.
36. Merton R. K. The sociology of science. Theoretical and Mnpirical investigation. - NY 1973.
37. Merton R. K. //Science and Society. - NY 1965. - P. 113-114.
38. Millins N. C. //Science Studies. - 1973. - V. 3.
- P. 246.
39. NederhofA. J, Van RaanA. E/Scientometrics. -1987. -V.12, N 5-6. - P. 325-328.
40. Ortega G. J. The revolt of the Masses. - NY 1932.
41. Polanyi M. И Science. - 1963. - N 141. - P. 1010-1013.
42. Zuckerman H. A, Merton R. K. //The sociology of science,>y R. K. Merton / Ed. by N. Storer. - Chicago, 1973. - P. 460-559.
