CC BY
173
Вера ПАРАМОНОВА
СОЦИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО ГОРОДА: ОТРАЖЕНИЕ В НАЗВАНИЯХ УЛИЦ
В статье анализируются основные этапы формирования социально-символического пространства городов России. Основное внимание уделяется влиянию социально-политических преобразований в обществе на городские топонимы. Определяются основные базовые пласты (уровни), сформировавшие их современную систему.
The author analyzes the main stages of formation of social and symbolic space of the Russian cities. Special attention is paid to the effect of social and political transformations on city toponyms. The key strata (levels) which formed the modern system of city toponyms are identified.
Ключевые слова:
город, топонимы, социальное пространство, символизация, ресимвопизация; city, toponyms (place names), social space, symbolization, re-symbolization.
ПАРАМОНОВА
Вера
Александровна —
к.соц.н., доцент;
доцент кафедры
коциологии
Волгоградгкого
госуЛарствснного
униввреитета
vparamonova@
rambler.ru
аинамика преобразований общественной жизни вынуждает человека адаптироваться к изменениям, реагировать и рефлексировать, определять и переосмысливать свое место в ме-емся мире. Эти процессы зачастую сопровождаются потерей его идентичности как гражданина определенного государства. В течение ХХ в., без перемены места жительства, россияне до 1917 г. были подданными Российской империи, после 1917 г. — гражданами страны Советов, Польши и т.д. и уже после распада СССР в 1991 г. получили гражданство независимых государств: России, Казахстана, Украины и т.д.
Распад и образование новых государств сопровождался трансформацией социокультурного пространства, сформированного на территории бывшей Российской империи. В процессе преобразований была нарушена самобытность и логика построения уникального социального пространства. Радикальные изменения структуры и идеологии власти, ее символов сопровождаются потерей ориентации индивидов в социально-символическом пространстве.
Социально-символическое пространство представляет собой своеобразную «карту местности», имеющую свои возвышенности, низины, плато и т.п., представленные как материальными носителями (ордена, архитектура, скульптура и пр.), так и нематериальными (гимны, топонимы и пр.). Символы-вершины, которые начинает использовать новая власть, перешифровывая данную реальность, зачастую ставят индивида в тупик, т.к. происходит перемаркировка ранее известных величин, позволявших человеку без особых усилий «ориентироваться на местности». Таким образом, ориентация происходит как в прямом, так и переносном смыслах.
Во всех этих случаях используются как материальные, так и нематериальные символы, причем появление или уничтожение любого символа автоматически преобразует уже сформированное социальное пространство, привычное для индивида. В этом случае либо появляются, либо исчезают маркеры, позволяющие человеку определять «направление своего движения» в социальной реальности. При этом значительную роль играют именно слова, используемые для обозначения «маяков» в конкретном социальном пространстве.
Новому руководству страны при «получении наследства» приходится в спешном порядке формировать идеологически удобное для него (руководства) социальное пространство. Причем происходит это в любом случае, осознает эту потребность правящая элита или нет. Социальное пространство должно соответствовать социально-
политическим и экономическим реалиям нового времени, без чего удержание позиций невозможно. Старые символы, идеологически не соответствующие новым общественным устремлениям, вступают в противоречия с ними.
Именно поэтому правящей элите нельзя не обращать внимание на столь «незначительный» элемент стабильности в обществе, как символ. Именно символ выполняет особую функцию социального воздействия на индивидов, т.к., оказывая влияние на общественное сознание и «окружающую» действительность, формируя определенные социальные установки, он является важным средством легитимации власти.
Через систему политически значимых маркеров — названия городов и их «артерий» (улиц, переулков, площадей и пр.), архитектуру, городскую скульптуру и пр. — происходило и происходит насаждение политических идеалов каждой эпохи. Путем маркировки осуществляется формирование социально-символического пространства, удобного для власти. При сохранении географического и физического пространств, социальное пространство одной и той же территории радикальным образом изменяется. Исчезают ранее значимые «маяки», даже зачастую политически нейтральные по отношению к новой власти. Так, например, были переименованы улицы г. Царицына, названия которых соответствовали географическим пунктам, территориям и т.п., представленным такими гидронимами как Ладожская, Печерская и пр. И, несомненно, радикальным изменениям подвергались политически чуждые названия и материальные символы. Все политически значимые маркеры предыдущих эпох стирались с социально-символической карты нового государственного образования как политически вредные для идеологии новой власти.
Для руководства любой страны значимой является активная работа по формированию «своего» социального пространства, что предполагает работу с остатками пространства ранее существовавшего. Данный процесс характерен для различных государств. Например, после провозглашения Греции республикой в г. Салоники появились улицы Национальной обороны, Национального сопротивления и т.д., которые сменили не соответствующие новым политическим реалиям ул. Королевы Софии и пр. Наиболее яр-
ко данный процесс представлен в России ХХ в. — социальное пространство не соответствовало потребностям новой власти, как минимум, трижды: в феврале и октябре 1917 г. и в декабре 1991 г.
Борьба за собственное социально-символическое пространство определила взаимообусловленность процессов символизации и ресимволизации. Процесс ресимволизации-символизации в первую очередь характеризует именно революционные преобразования, т.к. вызван потребностями новой власти узаконить свое присутствие на определенной территории путем перемаркировки социального пространства в соответствии с собственными устремлениями. Именно поэтому ряд городов в 20-х гг. ХХ в. теряет свои исторические названия, получая новые — революционные (Петроград — Ленинград, 1924 г.); Царицын — Сталинград, 1925 г.); Екатеринбург — Свердловск, 1924 г.; и т.п.). Старые, с точки зрения новой власти, контрреволюционные названия (Екатеринодар, Екатеринбург, Царицын и пр.) перестают соответствовать новому социальному пространству. Одним росчерком пера изменяется привычная социально-символическая карта страны — исчезают и появляются города, причем реальное географическое местонахождение их остается неизменным.
Следующим шагом в процессе формирования легитимного социального пространства является переименование улиц, площадей, переулков и пр. В самом начале упрочения власти возникает потребность в собственной маркировке более «частного» социального пространства — пространства населенных пунктов, в первую очередь крупных и средних городов.
В России в процессе маркировки политической элитой социального пространства исторического города можно условно выделить 3 основных этапа: царский, советский и постсоветский. В данном случае следует говорить именно об исторических городах, т.к. в городах, возникших в советское время, первый этап (царский) отсутствует, а следовательно, и процесс активного и всестороннего переименования «городских артерий» вновь созданных населенных пунктов не происходил.
На первом этапе формирование социального пространства города происходит естественным образом в процессе развития конкретного населенного пункта. Площадь
и население городов росли скачкообразно, в зависимости от политического и экономического положения населенного пункта. Названия улиц, площадей, переулков, тупиков и аллей возникали: от названий ворот и бастионов, а также церквей или направлений трактов (Бранденбургская, Спасская, Фридландская и пр.); по «профессиональной» принадлежности «конца города» или народа, заселявшего ее (Грузинская, Арбатская, Гончарная и пр.); с учетом физико-географических особенностей местности (Сивцев Вражек, Грунтовая, Горная, Моховая и пр.); от ой-конимов (названий населенных пунктов — Бакинская, Дубовская и пр.); антропонимов, т.е. от имен, фамилий, отчеств (Александровская, Петровская и пр.); гидронимов (Невская, Двинская и пр.).
Показательным моментом этого этапа становления социального пространства города является то, что такие названия, как Елизаветинская, Екатерининская, Петровская и пр. были даны не в честь политических деятелей (царей, воевод и пр.), а получали символическое покровительство святых и великомучеников.
Для второго (советского) этапа формирования социального пространства города, при сохранении традиций, был характерен категорический отказ от контрреволюционных названий (Спасская, Елизаветинская, Царская и пр.). В этот период изменяется идеологическая направленность антропонимов. Улицы получают названия, знаменующие события и реалии новой жизни (ул. Метростроевцев и т.п.), увековечивающие деятелей и героев народно-освободительных движений, восстаний и революций (ул. Урицкого, Розы Люксембург, Степана Разина, Марата и пр.). В «обязательном наборе» топонимической системы городов Советского Союза должны быть улицы В.И. Ленина, Советская, Коммунистическая и т.п. В социальном пространстве города формируется блок «городских артерий», получивших свои названия в честь деятелей отечественной науки и искусства, «не запятнавших себя сделкой» с царским правительством (ул. Пушкина, акад. И. Павлова и пр.)
В 1923 г. специальная комиссия по празднованию 6-й годовщины Октябрьской революции в г. Царицыне вынесла решение о необходимости переименования «некоторых улиц города, носящих наименования,
происходящих от разного рода святых и т.д.»1. С этого времени начинается достаточно активный процесс ресимволизации социального пространства провинциального города. Улицы г. Царицына получали названия, соответствующие духу времени: одни обзаводились приставкой «красно» (Красноволжская; Краснознаменская и пр.), другие увековечивали имена видных политических деятелей марксизма, партии большевиков, участников Гражданской войны и борцов с царизмом и империализмом (им. Володарского, Буденовская и пр.) и использовали идеологически значимую лексику той эпохи (Советская, Комсомольская и пр.).
Для этого этапа характерно и то, что в связи с ведением боевых действий на европейской части Советского Союза населенные пункты подверглись значительным разрушениям. Именно поэтому современные улицы исторических городов далеко не равнозначны улицам этих же городов до начала Великой Отечественной войны. Так, например, в августе 1942 г. после тысячи самолето-вылетов немецких бомбардировщиков и полугодового противостояния воющих сторон с лица земли был почти полностью стерт г. Сталинград, а в августе 1944 г. налеты английской авиации уничтожили три средневековых города-посада, находящихся на территории Кенигсберга. В связи с этим многие улицы были уничтожены полностью, а в процессе восстановления городов из руин они были спрямлены, соединены и перестроены. Произошла не только смена мотивации, что было характерно для всей советской эпохи в целом, а изменились форма, форматы, пропорции между ними.
Третий (постсоветский) этап использует опыт предыдущих этапов при формировании социального пространства города. Для этого периода характерно обращение «к историческим корням», когда улицам, переулкам, площадям и т.п. возвращались их исконные названия (ул. 2-я Мещанская, Воздвиженка и пр.).
Однако при восстановлении исконных названий в ряде случаев возникают осложнения. Так, площадь Дзержинского не имеет такой отрицательной коннотации, как ее исконное название — Лубянка. Удивительный факт, но исконное назва-
1 Государственный архив Волгоградской области (ГАВО), ф. 37, оп. 1, д. 237, л. 207.
ние, несмотря на то что оно было официально «забыто», продолжало существовать в топонимической системе Москвы, влияя на формирование социального пространства столицы Советского государства. И процесс ресимволизации в данном случае вызывал неоднозначные оценки россиян.
Таким образом, в истории российского города насчитывается различное количество уровней формирования социального пространства — либо два, что характерно для новых городов, возникших в советское время, либо три, что свойственно историческим городам.
Следует отметить, что сам принцип наименования сохраняется, несмотря ни на какие социально-политические коллизии и экономические реформы. Названия улиц образованы от антропонимов, гидронимов, ойконимов, физико-географических особенностей местности, «профессий», «национальностей» и т.п. При формировании социального пространства города активно используются антропонимы и ойконимы (например, в Волгограде на них приходится приблизительно по 30% всех названий улиц).
Еще одной закономерностью является то, что для всех этапов характерны процессы как символизации, так и ресимволизации. Процесс ресимволизации, правда в менее разрушительных формах, протекает постоянно, отражая нюансы общественной жизни.
Исследование Е.М. Поспелова, проанализировавшего географические названия четырех городов Советского Союза — Москвы, Минска, Донецка и Горького, показало, что социальное пространство этих городов содержит 33% одинаковых названий, а «общее число повторений названий минских улиц хотя бы в одном из указанных городов составляет 70% объема списка»1. Это позволяет говорить об определенной «унификации» социального пространства, вызванной идеологической направленностью советской эпохи, когда любой город имел улицы В.И. Ленина, Карла Маркса и т.п.
При этом, несмотря на наличие сходных элементов, используемых при формировании социального пространства, существует и ряд отличий, характерных
1 Поспелов Е.М. Туристу о географических названиях. — М. : Профиздат, 1988, с. 110.
для разных исторических периодов города и страны. Для второго (советского) этапа характерен тотальный отказ от своего исторического прошлого в соответствии с лозунгом: «Разрушить старый мир до основанья». Именно желание построить свой (новый) мир, отринув все старое, и заставляло реформаторов активизировать процесс ресимволизации. Несмотря на то что на третьем (постсоветском) этапе также активно используется ресимволизация для формирования иного, несоветского социального пространства как страны в целом, так и каждого отдельного города в частности, этот процесс протекал по-иному.
Таким образом, процесс символизации-ресимволизации несет значительную социокультурную и идеологическую нагрузку и влияет на формирование мира, определяя ценностно-символическую систему для поколений, социализация которых проходила без знаний о предыдущих мирах и системах. Социальное пространство городов России ХХ в. формируется тремя уровнями — царским, советским и постсоветским. Каждый из этих исторических отрезков оказывал и оказывает по сию пору существенное влияние на процесс формирования социального пространства страны в целом, а также и ее отдельных частей. Причем эти периоды, несмотря на всю внешнюю противоречивость, при ближайшем рассмотрении близки по своей сути. Следует учитывать, что лицо города формируется не только материальными символами (архитектурно-скульптурными сооружениями), но и нематериальными — топонимической системой.
Ошибки, неточности в топонимической системе означают отсутствие адреса, без которого современное общество существовать не может. Любые промахи ведут не только к заминкам в доставке почтовых сообщений (если в городе существуют дуплетные названия в различных районах города), но и могут вызывать бесконечные споры об идеологической обоснованности того или иного названия (например, ул. Воровского и т.п.).
В целом топонимическая система является отражением истории, становится своеобразным мемориалом различных социально-политических событий в обществе. Топонимы — одна из составных частей социального пространства города.
