CC BY
46
УДК 159.9
СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КЛИМАТ ИНТЕГРАЦИИ ЛИЦ С ИНВАЛИДНОСТЬЮ В ОБЩЕСТВО
© 2019 И. А. Шаповал
докт. пед. наук, профессор кафедры специальной психологии e-mail: irinashapoval@yandex. ru
Оренбургский государственный педагогический университет
Социально-психологический климат интеграции лиц с инвалидностью определяют взаимоотношения и взаимодействия трех равноправных субъектов: социальной политики, самих инвалидов и социума. Все субъекты интеграции репродуцируют традиционный социальный конструкт инвалидности благодаря стойким ментальным барьерам в коллективном и персональном сознании россиян, что генерирует сущностные противоречия интеграции и повышает риски формализации и редукции ее процессов.
Ключевые слова: социально-психологический климат, инклюзия, интеграция, лица с инвалидностью, социальный конструкт, принцип тотальности.
Международное гуманитарное право отталкивается в понимании инвалидности главным образом от ее социальной составляющей. Согласно Конвенции о правах инвалидов (№ 61/106 от 13.12.2006 г.), условиями для включения в категорию инвалидов является не просто наличие у человека тех или иных нарушений здоровья, но и их негативное влияние на его полноценное участие в жизни общества. Закон «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» (№ 181-ФЗ от 24.11.1995 г.) дополняет эти условия необходимостью осуществления мер социальной защиты гражданина.
Социальная интеграция лиц с инвалидностью понимается как процесс и результат их инклюзии, включения в более широкое сообщество с целью их приобщения и укрепления у них чувства принадлежности к социальной жизни и культурному процессу [ Астоянц, Россихина 2009]. Решение задач инклюзии зависит не только от политики государства, но и от общественного сознания и инклюзивности и интегрированности подсистем общества: его способности предоставить возможность включения.
Несогласованность официальной политики инклюзии лиц с ОВЗ, основанной на идее либерального прогрессизма, и ее реализация на фоне стойких ментальных барьеров в коллективном и персональном сознании россиян генерирует сущностные противоречия интеграции [Астоянц, Россихина 2009; Ткаченко 2012; Шаповал 2018].
1. Целям устранения социального разделения путем инклюзии и интеграции противоречит их практическое решение: исходная сепарация лиц с ОВЗ, их классификация относительно нормы (определение и квалификация их диагнозов для распределения льгот и гарантий) способствует воспроизводству социального неравенства, росту пассивного пенсионирования и бюрократического аппарата, распределяющего льготы.
2. Нацеленность государственной социальной политики РФ на формирование статуса человека с ОВЗ и создание условий его независимой жизни по принципу «равного» игнорирует реально действующую в государстве модель защиты таких людей по принципу «барина»: государство предписывает им пенсию,
льготы, лечение и т.д., законодательно изымая результаты чужого труда и передавая его нуждающимся.
3. Провозглашаемое равноправие человека с ОВЗ в выборе образовательных услуг, трудоустройства и т.д. не всегда адекватно оценивает его возможности социализации и реализации им равных прав, обремененных равными обязанностями.
4. Возложение обязанности решать проблемы инклюзии и интеграции лиц с ОВЗ прежде всего на институт образования и население не согласуется с сохраняющимся фактическим неравенством возможностей других социальных групп в реализации ими собственных социальных прав.
Таким образом, предметом исследования выступает социально-психологический климат общества, в котором продуцируется и воспроизводится инвалидность и внедряются идеология и социальная политика инклюзии и интеграции лиц с ОВЗ. Диссонансы идеологии, социальной политики и социально-психологических механизмов в этих процессах определяют актуальность нашего исследования.
Социально-психологический климат интеграции определяют взаимоотношения и взаимодействия трех равноправных субъектов: социальной политики, лиц с ОВЗ и социума. Каждый из них имеет собственные социальные потребности и интересы, способен самостоятельно выбирать стратегии социальных отношений и вносит свой вклад и в решение задач интеграции, и в изменения ее социально-психологического климата: эмоциональные, интеллектуальные и ценностные установки, отношения, настроения, мнения и чувства субъектов интеграции. Факторами влияния выступают: 1) характер социальной политики; 2) со стороны общества - культурные традиции, социальные условия, статусные различия (в т. ч. по группе инвалидности, трудовой занятости); 3) со стороны субъекта (группы) - социальная подсистема (включенность в сообщества, социальные когниции и интеракции на уровне макро- и микро групп).
Социальная политика интеграции лиц с ОВЗ
Опираясь на принцип социального равенства, идеологические и властные интересы и ресурсы, политика государства имеет одной из целей достижение социально-политической стабильности и социального партнерства в обществе. Социальный конструкт инвалидности исторически развивался в рамках конструкта «нормальности-ненормальности». Изменения культуры, традиций, социального устройства меняли смысл этого конструкта, определяя его эволюцию в моделях инвалидности, общим местом для которых остается граница между «нормой» и «нетипичностью».
Модель функциональных ограничений определяет инвалидность как неспособность человека выполнять те или социальные функции и роли наравне со здоровыми людьми. Такое нарушение или ограничение жизнедеятельности человека Международная классификация болезней десятого пересмотра (МКБ-10, 1990) квалифицирует как социальную недостаточность (handicap или disadvantage), то есть социализированное нарушение здоровья в форме социальной дезадаптации или девиации.
Государственная политика в отношении инвалидности эволюционирует от нормоцентрической парадигмы к социально-гуманистической [Федорова 2013]). Негативную политику активного отрицания гражданских и человеческих прав инвалидов сменяла политика невмешательства и игнорирования их существования и особых нужд, мозаичную политику (бессистемные и поверхностные реакции) -максимальная, системно стремящаяся изменить самих инвалидов. Современная политика социальных и средовых изменений признает инвалидность продуктом общества и окружения, созданного не-инвалидами для инвалидов. Несправедливое физическое и социальное устройство инвалидизирующей окружающей среды не
учитывает индивидуальные особенности инвалида и отказывает ему в разумном приспособлении, то есть дискриминирует его. Решение этих проблем возможно только законодательным путем.
Итак, социально-политические тренды в отношении лиц с ОВЗ и инвалидностью опираются на сменяющие друг друга концепции их нормализации (мейнстриминга), социальной интеграции и инклюзии. Стандартные правила обеспечения равных возможностей для инвалидов (Резолюция ГА ООН от 20.12.1993 г.) и Конвенция о правах инвалидов призывы обеспечить доступность инвалидам различных систем общества и среды дополняют двумя важными условиями. Во-первых, по мере получения инвалидами равных прав общество вправе ожидать от них большего: наряду с равными правами они должны иметь и равные обязанности. Во-вторых, внесение необходимых коррективов в социальную жизнь для обеспечения реализации инвалидам всех прав и свобод не должно становиться несоразмерным и неоправданным бременем для общества.
Отказ многих стран от понятия «инвалид» связан с его негативным восприятием: оно разделяет людей, нарушает равноправие в системе их взаимоотношений и участвует в формировании отношения к лицам с инвалидностью как к неполноценным или иждивенцам. Понятие «лица с ОВЗ» (ограниченными возможностями здоровья) квалифицирует проблему, а не человека, не умаляет его прав и потому более корректно. Согласно трехзвенной шкале (ВОЗ, 1980), для констатации ОВЗ необходимы: а) недуг (утрата, аномалия какой-либо структуры или функции организма); б) ограниченные возможности выполнять какую-либо деятельность нормальным для человека образом; в) недееспособность (инвалидность) - любое следствие двух первых звеньев в виде препятствия или ограничения выполнения человеком какой-либо нормативной роли.
В России с 90-х гг. XX в. и до сих пор термин «лица с ОВЗ» применяется ограниченно, в основном в сфере образования. Дети с ОВЗ - это широкая группа детей, нуждающихся в социальной поддержке, медицинской реабилитации и в специально разработанных стандартах, методиках, содержании образования, при этом наличие инвалидности не обязательно. Согласно Закону «Об образовании в Российской Федерации» (№ 273-ФЗ от 29.12.2012 г.), статус обучающихся с ОВЗ и право детей на специальные условия образования должна подтверждать психолого-медико-педагогическая комиссия. Рассчитывать на этот статус и право не может ребенок, чья инвалидность не препятствует освоению образовательных программ.
В высшем образовании РФ нормативная регуляция обучения лиц с инвалидностью или ОВЗ окончательно не разработана. Важный аспект инклюзии - ее социально-психологический климат: высокие требования предъявляются ко всем участникам образовательного процесса, и около 15 % студентов жесткая образовательная система эксклюзирует, будучи не готовой к удовлетворению их особых потребностей. Важнейшие условия успеха инклюзии включают: 1) создание для студентов с ОВЗ «психологической доступности» (общего позитивного настроя, дружественной атмосферы, толерантности, готовности оказывать помощь);
2) интеллектуальную и психологическую мобилизацию самих студентов с ОВЗ;
3) инициативу преподавателей и их активность в приобретении необходимых компетенций [Brandon, Charlton 2011; Hargreaves 2011; Hill, Brown 2013]. Тем не менее «отношенческие» барьеры возникают и в профессиональных установках педагогов, и в отношениях студента с ОВЗ с преподавателями, другими студентами, всем персоналом вуза.
Как можно видеть, инклюзия происходит с индивидами (группами), и образовательная инклюзия не гарантирует успеха социальной инклюзии. В свою очередь, инклюзивные акции не гарантируют интеграцию общества [Шаповал 2018]:
необходима высокая степень развития способностей самой личности с ОВЗ к самореабилитации, самовоспитанию и самореализации. Кроме того, и инклюзия, и интеграция динамичны и сохраняют риски возврата к редуцированным формам.
Интеграцию как целостность могут обеспечивать противоположные принципы [Эриксон 2006]. Принцип цельности подразумевает плодотворное объединение и связь разнообразных частей и функций, их здоровое, органичное и - главное - постепенное взаимодействие в рамках целого, границы которого открыты и подвижны. Принцип тотальности абсолютно замыкает и всеобъемлет: все попавшее внутрь произвольно очерченных границ целого (независимо от наличия каких-либо оснований для попадания) не может выйти за их рамки, а находящееся вовне не допускается внутрь. Социальная политика инвалидности неизменно тяготеет, как показывает анализ жизненных реалий, к тотальности и обязательности. Идею однородности сменяет идея разнообразия, но всякая «инаковость» продолжает подразумевать «аномалию» и необходимость преобразования человека, общности, общества [Шаповал 2018].
В несовершенное общество, в атмосферу неудовлетворенности интересов разных социальных групп и индивидов должны, согласно политике и вопреки логике, инклюзироваться жертвы дискриминации или депривации (в т.ч. лица с ОВЗ). Важными условиями интеграции общества являются его способности к самоорганизации, обретению своей структуры без навязывания извне и к самодостраиванию, и обязанность статусно неравных групп интегрироваться скорее разобщает их. Снятие вины с политики и социальных институтов и возложение ее на отдельных лиц или группы З. Бауман считает манипуляцией. Она особенно порочна, когда возлагает вину за несовершенство выработанных культурой формул и за порожденное обществом неравенство на тех, кто от них страдает [Бауман 2005].
Лица с ОВЗ как субъекты социальной инклюзии и интеграции
Признавая многообразие инвалидов, Конвенция о правах инвалидов (принята резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 61/106 от 13.12.2006 г.) подчеркивает важность для них личной самостоятельности, независимости, свободы выбора и одновременно - обязанности каждого в отношении других людей и того коллектива, к которому он принадлежит. Сгладить оппозицию безличного государственного подхода к праву человека быть субъектом своей жизни могло бы социально-компромиссное параллельное сосуществование разных моделей интеграции лиц с ОВЗ [Ткаченко 2012].
С позиций социального конструкционизма структура Я и социальная реальность личности конструируются ею через интернализацию традиций, норм и ценностей социальной системы, сплетенных в социальное пространство человека: сеть социальных сил, на пересечении которых он находится [Бергер, Лукман 1995]. Уровни организации системы отражаются в сознании человека в виде конструктов, где каждая точка характеризуется определенным уровнем власти, доступа к ресурсам, характером и содержанием поведения ее представителей. В пространстве со-бытия и со-деятельности людей переплетаются и взаимоперетекают друг в друга «совместное» и «разделенное». Только разделив с другими условия, средства, результаты деятельности, человек может осмыслить свою жизнь; только отделяясь от непосредственных социальных зависимостей (родительской семьи), он может включаться в сеть социальных организаций с их нормами, проблемами, интересами. Тем самым разделенность групп и индивидов - это и общая структура их со-бытия, и поле интеграции их усилий и стремлений в формы совместности, вырабатывать которые приходится, «изменяя рамки» и балансируя между различными социальными стандартами [Шаповал, Фоминых 2016].
Результаты социальной интеграции лиц с ОВЗ зависят не от устранения исходного недостатка здоровья, но от устранимости вызванных им ограничений -
социализации или ресоциализации лиц с ОВЗ. Согласно социально-экологическому подходу [Крайг, Бокум 2011], развитие личности есть производное от объективных особенностей ее социального окружения и определяемых ими субъективных процессов и переживаний. Задавая условия социализации, социальная среда сама непрерывно меняется и влияет на поведение и развитие человека непосредственно и косвенно на разных уровнях: микросистема выводит его к социальным стимулам принятия, популярности, статуса, макросистема - к эталонам социального поведения и полоролевого репертуара.
На индивидуальном уровне социальную инклюзию определяет объективная и субъективная включенность в группу. Социально-психологическая интеграция личности опирается на ее социальную адаптацию: понимание и принятие культурных норм - на их усвоение; научение - на интериоризацию знаний, знаков, средств деятельности; навыки сотрудничества и разрешения конфликтов - на обучение взаимодействию с другими; гибкость и оптимальность индивидуального стиля -на типизацию свойств и стандартизацию действий; согласование общественных и личных целей - на социальную активность человека [Змановская 2003]. Таким образом, готовность и способность человека к социальной инклюзии и интеграции требуют адекватного инструментального и операционального обеспечения (социальных когниций и поведения), овладения определенными статусами и выполнения соответствующих ролей.
Характер социальной перцепции, установок, стереотипов, атрибуций, ожиданий, интеракций, самовыражения определяет качество инклюзии и интеграции в диапазоне от хорошей интегрированности до изоляции. Между этими полюсами, согласно МКБ-10, отмечаются сдерживаемое, ограниченное и пониженное участие в жизни общества или в некоторых ее формах, обедненные или очень ограниченные взаимоотношения, их нарушение и неспособность их поддерживать. Причинами этому могут быть расстройства личности и поведения, снижение способности адекватно вести себя, отставание в физическом, психологическом и социальном развитии.
Субъектная позиция человека в отношении социальной инклюзии и интеграции зависит от его отношений с социальной средой: являясь ее продуктом и создателем, он воспринимает ее избирательно в контексте своих потребностей. Так, инвалиды по слуху требуют признания за ними статуса «культурного и лингвистического» меньшинства с иным, а не аномальным способом коммуникации
Среди типичных личностных характеристик лиц с ОВЗ - экстернальность, властность, доминантность, подозрительность, очень высокий уровень притязаний, нереалистичное видение будущего, внутренний конфликт между желаемым и возможным. Самооценка инвалидов также неоднозначна [Ярская-Смирнова 1999]. «Приписывающие вину» винят за свою ущербность и неудачи значимых других; «принимающие вину» - себя; «отрицающие» доказывают свою компетентность; «тактически зависимые» находят благодетелей и могут даже манипулировать ими.
Бытие человека в «социальном поле» обеспечивается социабельностью: контактностью, «чувством другого», чувствами долга и ответственности. У многих инвалидов, прежде всего инвалидов с детства, отмечаются существенные проблемы взаимоотношений на уровне макро- и микрогрупп: дефицит коммуникативных навыков, социального опыта и социальной перцепции, нередкая предвзятость к здоровым людям. Эта диссоциабельность объясняется искажениями образа Я лиц с ОВЗ, непониманием неадекватности своих установок, противоречиями между «значимостями» самого инвалида и требованиями среды, субъективно завышенными ожиданиями и требованиями.
В готовности к инклюзии и интеграции играет роль характер адаптации субъекта к своей объективно неудовлетворительной ситуации инвалидности [Интеграция инвалидов]. Активно-позитивных, стремящихся самостоятельно найти выход из ситуации инвалидов мало. Пассивно-негативные не хотят самостоятельно улучшать свою жизнь (из-за низкой самооценки, настороженности к окружающим, тревожности и т.п.), а активно-негативные ничего не делают, оправдывая свое бездействие обстоятельствами. Наконец, пассивно-позитивные инвалиды (старшего возраста) относительно удовлетворены своим положением и не хотят сами менять его в лучшую сторону. Наиболее неблагополучны в социально-психологическом плане инвалиды с плохим материальным статусом, одинокие, мужчины среднего возраста, инвалиды третьей группы, особенно неработающие. Их отличают неудовлетворенность жизнью, низкая самооценка, подозрительность к окружающим и к мерам по социальной защите, высокая тревога за будущее на бытовом уровне и т.п.
Качество интеграции людей с инвалидностью в обществе и их социальные статусы зависят от выбранных ими стратегий социальных отношений, а сам выбор -от отношения к ситуации ОВЗ [Леонтьев 2010; Ткаченко 2012]. Оценивая ситуацию ОВЗ как проблему, человек и осознает себя «проблемным», представителем особой категории, и выбирает социальную модель инвалида, поддерживаемого политикой государства. Он сфокусирован на страдании, часто - на иждивенческих и рентных установках, настойчивых требованиях льгот и компенсаций. Отношение к ситуации ОВЗ как к задаче означает отказ человека от статуса «особенности» и принятие им модели независимого существования в самостоятельно выбранной социальной системе. Он деятельно включается в ее отношения, активно используя свой социальный потенциал и ресурсы.
В целом выбор социальной инклюзии или эксклюзии зависит прежде всего от символической подсистемы субъекта (человека или группы), включающей: 1) позитивную социальную идентификацию; 2) отношение и характер адаптации к ситуации инвалидности, доверие-недоверие к себе и миру, отношение к инклюзии и интеграции; 3) личностные диспозиции (самооценку, уровень притязаний, способности к самореабилитации, самовоспитанию и самореализации и т. д.); 4) социально-психологические диспозиции (социальную перцепцию, коммуникативные навыки, социальный опыт, чувства долга и ответственности).
Общество как субъект инклюзии и интеграции лиц с ОВЗ
Социальная стратификация общества, разделение на «своих» и «чужих», обладающих разными стилями жизни и жизненными шансами, заложено в культуре: именно она устанавливает различия, проводит границы, классифицирует, сегрегирует, разделяет людей на категории, определяет диапазоны допустимого и желательного поведения для их представителей [Бауман 2005]. Инвалиды (и не только) на разных этапах истории общества занимали низкостатусные ниши в силу «естественной» стратификации родового общества по критерию способности к физическому насилию; сегодня он переплетен с другими стратификационными признаками [Ярская-Смирнова 1999]. Готовность общества к интеграции с низкостатусными группами предполагает его единую ментальность, солидарность и способность быть открытым и готовым к диалогу и совместному определению и переопределению повседневных жизненных ситуаций.
В обыденном сознании современников отношение к инвалидам амбивалентно: их воспринимают и как отличающихся в худшую сторону, и как лишенных многих возможностей. Нуждаемость в социальной защите соотносится нами с «трудной жизненной ситуацией», взывающей к помощи и спасению ее жертвы. Но стигма жертвы, самоидентификация с неполноценностью и нуждой, с потребностью в
постоянном сочувствии и опеке может формировать особую идентичность «инвалидной личности» и превращаться инвалидом в аргумент своего права на «исключительность» во взаимоотношениях с миром. Этим объясняется неприятие инвалидов и даже враждебность к ним, напряженность, неискренность и желание контакта с ними наряду с симпатией и сочувствием. «Позыв к заботе» со стороны общества угрожает конфликтом двух крайностей: либо противостоять всему, чего ждут от тебя другие, ради их интересов - либо безответственно превращать одних людей в орудие других. Ублажить кого-то, уходя от сути самой проблемы (рентные установки инвалидов возникают на фоне необоснованной помощи и поддержки окружающих), или изменить его, без желания его понять, - одинаковые извращения нравственных взаимоотношений [Бауман 2005].
Коллективизм и индивидуализм - универсальные формы социального устройства, и их различия являются ключевыми для понимания аттитюдов и поведенческих проявлений людей [Росс, Нисбетт 2000]. Идеология социальной интеграции очевидно строится на коллективизме - взаимозависимых конструктах Я и Мы. Однако коллективист склонен идентифицировать себя с одной и той же на протяжении всей жизни и тотально значимой группой, ему не нравятся не похожие на него самого, он убежден в их неполноценности и опасности и дискриминирует их, даже покровительствуя или выражая симпатию. В целом все находящееся за границами Мы и попытки инклюзии «иных» вызывают дискомфорт, примером чему служат общественные организации инвалидов: они предпочитают интегрироваться с людьми с тем же заболеванием и нередко негативно относятся к другим. В Германии, в частности, не-инвалидам запрещено участвовать в движении за права инвалидов. Наиболее социально активные инвалиды с нарушениями ОДА считают себя элитной группой и своеобразно соперничают с инвалидами по другим заболеваниям.
Как ни парадоксально, но гораздо меньше барьеров для интеграции с дискриминируемыми группами у индивидуалистов. Независимый конструкт Я акцентирует личные цели, интересы и притязания, и потому людям легче и желательнее признавать равными альтернативные реальности и идентичности, мигрировать между ними - присоединяться к новым группам и выходить из предыдущих [Бергер, Лукман 1995].
Современную социальную жизнь россиян характеризуют группоцентризм, внутригрупповой фаворитизм, межгрупповая пристрастность, определяющие самовосприятие каждой группы как центра мироздания и самооценку ею своих ценностей, представлений, традиций, внешности и т.д. как эталонных. Поэтому в престижную группу скорее попадет ребенок из обеспеченной семьи, а в коррекционную - уже депривированный низким экономическим статусом родителей; в группе с низким образовательным статусом лиц с отклонениями в развитии реже воспринимают как отсталых, но самой группе окружение приписывает атрибуты девиантности [Ярская-Смирнова 1999].
Слабо согласованную полиментальность современной России сопровождает дефицит способностей людей представлять и интерпретировать состояние и поведение (свое и других), реагировать на них, доверять лицам с другим менталитетом и выстраивать с ними конструктивный диалог [Шаповал 2018]. Подозрительность, ксенофобия, интолерантность, несправедливость, конфронтация в повседневных взаимоотношениях групп опираются на негативные социальные когниции, отражающие групповые страхи, чрезмерно обобщенные, неточные и резистентные к новой информации. Психоанализ считал стереотипы, предубеждения, предрассудки бессознательными защитными механизмами, сегодня признана их преимущественно социальная природа: политики и социальные институты поддерживают веру
в предопределенность социального неравенства и превосходство более сильных и благополучных с помощью социальных мифов и сегрегации «иных». Индоктринация, тяготение к типизации социальных конструктов или инерция ведут людей и группы по пути конформизма, «традиции», привычки. Наличие у себя предрассудков не признается или оправдывается, и групповая конфронтация продолжает отягощать социально-психологический климат.
На уровне индивидов социальная инклюзия и интеграция лиц с ОВЗ обращается к нравственности и просоциальным диспозициям личности: альтруизму (безраздельной самоотдаче и самопожертвованию), оказанию помощи (в удовлетворении потребностей и решении проблем других даже в ущерб себе), кооперации (соблюдению своих и чужих интересов к взаимной пользе).
Признание зависимости человечности и благополучия другого от того, что человек делает или не делает, принятие им на себя ответственности за это делают его нравственным [Бауман 2005]. Социальный интерес как чувство эмпатии человека ко всем людям проявляется в сотрудничестве с другими ради общего успеха, готовности проявлять истинную заботу о других и вносить свой вклад в их благоденствие [Адлер 2015]. Обращенность к чужой жизни, чувство себя в другом и превращение потребности в самоотречении ради другого в ведущую жизненную потребность не имеет ничего общего с жалостью и благотворительностью, но определяется ценностями человека [Шпрангер 1982]. Потребность отдавать, делиться с другими, жертвовать собой означает стремление вырваться из тюрьмы своего одиночества и эгоизма [Фромм 2017].
Общепризнана, однако, редкость просоциального типа личности в популяции. Гораздо чаще встречаются дефицит или отсутствие социального интереса, стремление «иметь», управлять, получать, избегать. Равнодушие или негатив в отношении инклюзии лиц с инвалидностью поддерживают традиционные и ригидные ресурсы культуры и субкультур: официальные и неофициальные, осознаваемые и неосознаваемые нормы, законы, стереотипы. Сегодня полагаться исключительно на нравственность и просоциальность современников в отношении инклюзии инвалидов было бы ошибкой, так как:
1) многочисленность и разнообразие групповых жертв дискриминации и депривации (пенсионеры, бедные, матери-одиночки и т. д.) делают социальную группу инвалидов «одной из нуждающихся», что распыляет просоциальные диспозиции населения в отношении их социальной инклюзии и интеграции;
2) распространение недоверия к социальным инновациям, в том числе к инклюзиии лиц с инвалидностью, заставляет людей воспринимать меняющиеся модели / ярлыки инвалидности как очередные социальные эксперименты, а разделение населения на категории «инвалид - неинвалид» продолжает разобщать общество;
3) притягательное для политиков и части населения понимание интеграции общества как «всеобщего согласия» при опоре лишь на идею и всеобщую мобилизацию личностных ресурсов игнорируют социально-психологические законы, а дефицитарность или дисгармоничность подсистем личности (социальных групп) и / или социально-психологического климата лишают социальную интеграцию запаса прочности.
Выводы
Современная политика социальных и средовых изменений тяготеет к тотальности и обязательности, игнорируя социальную разделенность групп и индивидов как структуру их со-бытия и необходимость интегрировать их потенциал в создании новых форм совместности, соразмерных возможностям инклюзируемых и самого общества.
Социально-психологический климат инклюзии и интеграции характеризуют группоцентризм, внутригрупповой фаворитизм, межгрупповая пристрастность и отсутствие согласия их субъектов. Идеи интеграции сталкиваются с объективностью существования социальной стратификации общества с объективно неравными статусами и ее поддержкой социальной политикой. Навязывание тотальной инклюзии «сверху» может усиливать социальную напряженность, негативизм и отторжение в обществе.
Преодоление эгоцентризма, в том числе группового, и прекращение репродуцирования традиционного социального конструкта инвалидности требует связывания усилий всех субъектов интеграции - политиков, инвалидов, общества -в осознании и признании многомерности социального мира, в развитии децентрации, уважения к различиям и толерантности ко всем без исключения как культурной нормы.
Библиографический список
Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М.: Академический Проект, Гаудеамус, 2015. 240 с.
Астоянц М.С., Россихина И.Г. Социальная инклюзия: попытка концептуализации и операционализации понятия // Известия Южного федерального университета. Педагогические науки. 2009. № 12. С. 51-58.
Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2005. 390 с.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование личности. М.: Медиум, 1995.
323 с.
Змановская Е.В. Девиантология: (Психология отклоняющегося поведения). М.: Академия, 2003. 228 с.
Интеграция инвалидов в обществе. URL:
http://www.disability.ru/story/show.php?id=4973 (дата обращения: 13.09.2019)
Крайг Г., Бокум Д. Психология развития. СПб.: Питер, 2011. 940 с.
Леонтьев Д.А., Александрова Л.А. Вызов инвалидности: от проблемы к задаче // 3-я Всеросс. научно-практ. конф. по экзистенциальной психологии: материалылы сообщений / под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2010. С. 114-120.
Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. М.: Аспект Пресс, 2000. 429 с.
Ткаченко В.С. Медико-социальные основы независимой жизни инвалидов. М.: Наука-Спектр, «Дашков и К», 2012. 384 с.
Федорова О.А. Основные подходы к проблеме социальной интеграции инвалидов в современном обществе // Современные проблемы науки. 2013. № 1. URL: science.esrae.ru/195-886 (дата обращения: 13.09.2019)
Фромм Э. Иметь или быть? М.: АСТ, 2017. 320 с.
Шаповал И.А. Ментальные проблемы становления отечественной инклюзивной среды // Проблемы современного педагогического образования: сб. науч. тр. Ялта: РИО ГПА, 2018. Вып. 61. Ч. 1. С. 438-442.
Шаповал И.А., Фоминых Е.С. Коллективизм vis-à-vis индивидуализм: совместное и разделенное в проблематике психологических границ личности // Классный коллектив в современной науке и практике образования: методология
исследования, реалии и перспективы развития: материалы Междунар. науч.-практ. конф. Оренбург, 18-20 мая 2016 г. С. 163-168.
Шпрангер Э. Основные идеальные типы индивидуальности // Психология личности: тексты / под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, А.А. Пузырея. М.: Изд-во МГУ,1982. С. 55-59.
Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: Флинта: МПСИ: Прогресс, 2006.
352 с.
Ярская-Смирнова Е.Р. Социальное конструирование инвалидности // Социологические исследования. 1999. № 4. С. 38-45.
Brandon T., Charlton J. The lessons learned from developing an inclusive learning and teaching community of practice // International Journal of Inclusive Education. 2011. Vol. 15. № 1. P. 165-178.
Hargreaves S. The Fourth Way: The inspiring future for educational change. Joint publication with Ontario Principals Council and National Staff Development Council. California, 2011. 168 p.
Hill D., Brown D. Supporting inclusion of at risk students in secondary school through positive behaviour support // International Journal of Inclusive Education. 2013. Vol. 17. Iss. 8. P. 868-881.
