CC BY
109
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2013. № 4
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ: ВРЕМЯ, СОБЫТИЯ, ЛЮДИ
А.В. Мырикова, А.А. Ширинянц
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ К.С. АКСАКОВА
(Биоблиографический очерк). Статья вторая1
В статье представлена творческая биография К.С. Аксакова, показан процесс духовного становления мыслителя, для которого были характерны критика западной цивилизации и защита России, апология православия, неприятие преобразований Петра. Важное место в социально-политическом творчестве К.С. Аксакова занимает его учение о государстве и власти.
Ключевые слова: К.С. Аксаков, Россия, Запад, славянофильство, православие, государство, власть.
Многое из того, что написал К.С. Аксаков, благодаря неустанному «попечительству» цензуры так и осталось в рукописях. «У меня много лежит в портфеле, — писал Аксаков в 1848 г. Н.В. Гоголю, — но цензура ужасно строга»2. Одной из таких работ стала его статья «О современном литературном споре», которая проходила через московскую цензуру в декабре 1847 г. и была запрещена в январе 1848 г. В ней Аксаков развил мысли, высказанные раннее в магистерской диссертации и в статьях «Московского литературного и ученого сборника». Поводом для статьи стала заметка Н.А. Мель-гунова о явлениях московской жизни, вышедшая в № 4 журнала «Современник» за 1847 г., в которой автор, заняв примирительную позицию и признав заслуги московских славянофилов, в частности сравнил их с алхимиками, в процессе поиска невозможного случайно открывших много полезного3. В свою очередь Аксаков попытался обозначить и объяснить суть главных пунктов «непримиримого» спора западнического и славянофильского (или, как его называл Аксаков, «просто русского») направлений.
1 См.: Ширинянц А.А., Мырикова А.В. Социально-политические воззрения К.С. Аксакова (Биобиблиографический очерк). Статья первая // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12: Политические науки. 2010. № 2. С.36-49.
2 Письма К.С. Аксакова к Гоголю (печатаются с подлинников). III. (1848) // Русский архив. 1890. Кн. 1. С. 158.
3 См.: Н. Л-скш. Семисотлетие Москвы. Значение Московского университета: Публичные курсы московских профессоров. Петербургские и московские славянофилы // Современник. 1847. Т. II. № 4. C. 177.
Главный пункт спора касался отношения к «общечеловеческому» и «национальному»: «Противники наши стоят за национальность, только не свою, а европейскую, принимая ее за общечеловеческое. Мы же, напротив стоим за общечеловеческое, только вновь возвращая на него самобытные права национальности, народности русской» (выделено Аксаковым — ред.)4. Аксаков, как и славянофилы в целом, твердо выступает против западнического европоцентризма, отождествления европейского с общечеловеческим и следующего за этим «обезьянства» — безоглядного заимствования всего европейского. Предвосхищая эскапады Н.Я. Данилевского против «европейнича-ния», Аксаков указывает на то, что «Все общечеловеческое, всякое полезное открытие, все это следует принимать, но не жизнь; жизни заимствовать нельзя; заимствование же жизни переходит в обезьянство, болезнь, которою полтораста лет уже страдает Россия». Он убежден в том, что русская народность — есть необходимая часть общечеловеческого, и русский народ «имеет на него (общечеловеческое — ред.) прямое право сам, а не чрез посредство других народов»5.
Следующий пункт спора касался возвращения к прошлому, за которое якобы ратуют славянофилы. Возражая западникам, твердившим о невозможности возвращения к прошлому, Аксаков утверждает, что «наше прошедшее не прошло, оно подле нас. Прошедшая Русь и теперь живет в простом народе и хранится в нем» (выделено Аксаковым — ред.)6. «Присутствие простого народа в современности нашей показывает (главное), что (т.н.) прошедшее наше не прошло и что возвращение к нему возможно» (выделено Аксаковым — ред.)7. Необходимо возвращение не к букве, не к изменяющимся формам, а «к духу и к жизни и к тем своим образам, которые истекут во всем, во всех сферах, из этого духа и из этой жизни, — к началам жизни нашей»8. Начала эти — в древней Руси и в современном русском народе. Поэтому славянофилы призывают вернуться не к тому, что прошло и перестало жить, а к тому, что живет, «к настоящему, только лишенному места в нашей общественной жизни, лишенному полного проявления»9. Поясняя свою мысль, Аксаков говорит о перевороте Петра I, разорвавшем Россию надвое, и подчеркивает в связи с этим очень важное обстоятельство, на которое до него мало кто обращал внимание: «разделение Руси с переворотом Петра I на прошедшую и настоящую выразилось пространственно, а не хронологически (так что у нас вместо прошедшего
4 АксаковК.С. О современном литературном споре // Русь. 1883. № 7. С. 21.
5 Там же.
6 Там же.
7 Там же. С. 22.
8 Там же.
9 Там же.
и настоящего есть два настоящих)»10. При этом допетровская Русь продолжает жить в современном крестьянстве, «прямо примыкая к Руси прошедшей, — или лучше до-Петровской, и потому составляет с нею что-то неразрывное»11. Крестьянству, народу противостоит так называемое просвещенное, европейски ориентированное «общество». «Подвиг Петра, — считает Аксаков, — совершался во имя лжи»12. Пётр I, стремясь преодолеть национальную односторонность (которая, в частности, проявилась в забвении земского начала, в произвольном определении царей стрельцами, без совета всей земли), сам впал в новую односторонность, — начав бороться «свободой просвещения» со «стариной», с пороками народной жизни, он превратил эту свободу в «страшное рабство просвещения»13. Что касается Москвы, то она символизирует раздвоение России, которое произвел Пётр I, выразившееся в существовании двух столиц, новой и старой, из которых город «с именем чуждым» является столицей формально, а другой — «по прежнему столица земли Русской, вечная ее столица»14.
«Великий», по словам Аксакова, 1848 год — год европейских революций — стал переломным в судьбе славянофильского мыслителя. Именно после 1848 г. славянофильская идеология в целом претерпела существенные изменения. Если до этого времени Аксаков и другие члены кружка сознавали себя деятелями по преимуществу литературными, то после 1848 г. направленность их деятельности меняется. Литературное славянофильство эволюционирует в социально-политическую сторону. В 1848 г. в письме к Н.В. Гоголю, вернувшемуся на Родину из-за границы, Аксаков пишет о переменах, произошедших с ним: «Я тот же, но однако я много переменился, Ник[олай] Вас[ильевич]. Я оставил Немецкую философию; Русская жизнь и история стали мне ближе; и главное, основное для меня то, о чем вы думаете и говорите, — Вера, Православная Вера. Я, кажется, стал серьезнее; но, думаю, не по наружности»15.
Именно в это время Аксаков, противопоставляя безбожному, республиканскому, революционному Западу Россию, высказывает идею о том, что русская самобытность обусловлена единством православной веры и монархического правления. «Русская земля верит в Бога; ее путь есть путь внутренний, нравственный. На правительство она смотрит как на необходимость на земле, повинуется, но не поклоняется ему, не верит в его совершенство, не делает его
10 Там же. С. 22.
11 Там же. С. 21-22.
12 Там же. С. 24.
13 Там же. С. 23-24.
14 Там же. С. 24.
15 Письма К.С. Аксакова к Гоголю (печатаются с подлинников). I. О «Переписке с Друзьями» (1848) // Русский Архив. 1890. Кн. 1. С. 156.
целью, не делает его знаменем своим, ибо совершенство для нее, ее цель и знамя — Вера Православная, на началах которой основывает она жизнь свою»16. В противоположность Западу, сотворившему из правительства себе кумира и меняющему в поисках совершенства государственные формы революционным путем, Россия всегда шла путем Веры. «Вера единая есть ее жизнь, и Россия всегда старалась устроить быт свой на ее началах, никогда не хлопоча о совершенной форме Правительства и желая лишь одного: дабы Правительство не считало себя совершенным и [не] изъявляло бы притязаний заменить собой внутреннюю совесть и нравственные основы. Монархия, не боготворимая, не требующая веры в ее совершенство, но сама верующая в одно совершенство Божие, Монархия Православная была издревле правительственною формою России»17. Это лучшая форма из правительственных форм. «Рабское чувство и вольнодумство, или сервилизм и либерализм, равно противны Монархии Православной. И то и другое: и идолопоклонство земной власти, и революционные попытки — занесены к нам с Запада»18. Идею «Монархии Православной» Аксаков в это время сочетает с мечтой об «одном Православном Христианском Русском народе» — едином не только в вероисповедании, но и в бытовой культуре, включая язык общения, образ жизни и даже внешний облик19.
В одной из неопубликованных статей 1848 г. Аксаков разворачивает целую систему аргументации в пользу славянофильской трактовки понятия «народ» и вытекающего из него представления о «народности». Определениям «народа» — «естественному до животности» (народ — «союз людей, основанный на родстве крови, на единстве происхождения и вместе языка»20) и «искусственному до отвлеченности» (народ — «есть совокупность людей, имеющих одно общественное устройство, повинующихся одной власти»21) —
16 АксаковК.С. Голос из Москвы // Литература и история: (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей ХУШ-ХХ вв.). СПб., 1992. С. 300.
17 Там же. С. 299.
18 Там же. С. 300.
19 См.: Аксаков К.С. Западная Европа и народность // Литература и история: (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей ХVIII-ХХ вв.). СПб., 1992. С. 306.
20 «Это определение верно, но недостаточно. — считает К.С.Аксаков. — Это будет только порода, племя, а не народ. Такое определение очень бедно, годится для животного и не годится для человека, ибо здесь человек определен как животное». (Аксаков К.С. Западная Европа и народность // Литература и история: (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей ХУШ-ХХ вв.). СПб., 1992. С. 302).
21 «.. .это определение Государства, а не народа. — отмечает К.С.Аксаков. — Государство и народ совсем не одно и то же. Если бы принять такое определение, то вышло бы. ..что Чукчи — Русские» (Аксаков К.С. Западная Европа и народность // Литература и история: (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей ХУШ-ХХ вв.). СПб., 1992. С. 302).
Аксаков противопоставляет собственную «верную» дефиницию: «народ есть одухотворенный единством нравственного убеждения союз людей одной породы. Связь, образующая (людей) в народ, есть связь единого нравственного убеждения при родстве кровном, при единстве происхождения или языка. Отсюда вытекает вся физиогномия, вся живая человеческая наружность народа, — вся его народность»22. Это нравственное убеждение, связующее людей духовно и образующее народ, по Аксакову, есть не что иное, как союз человека с Богом, Вера, которая «не есть мнение, не есть людская теория, и поэтому может обнять и объемлет всех... Где нет Веры, там нет и народа»23. С этой точки зрения, народ в истинном смысле слова — это русский народ — «Христианский, Православный, истинную Святую Веру исповедующий», на ней основана и его народность. «Поэтому тот, кто не Православный, не принадлежит к Русскому народу, хотя бы он и был и Русского происхождения; он Русской только по породе, а не по народу. Из Русских по происхождению Русской в человеческом (и в народном) смысле есть только тот, кто Православный Христианин»24. Таковые веру и образ жизни, с верою согласный, русский язык и русский облик сохранило русское крестьянство, которое и составляет собственно народ в противоположность так называемому образованному обществу, оторванному от русского народа и русской народности, с петровских времен. Высшее сословие «полтораста лет во всем подражало Западной Европе со всем усердием обезьяны», именно ему пора возвратиться к своему «родному», «русскому»25.
В первую очередь тем, кто позабыл свою народность и потерял самобытный русский взгляд, Аксаков адресовал цикл исторических работ, посвященных изучению самобытных начал русской жизни. В них, обращаясь к далекому прошлому России, он сумел увязать сугубо научные вопросы с современными ему политическими проблемами. Смысл своего труда Аксаков видел «в пробуждении Русского в Русских, и в возвращении Русским — Русского»26. Как отмечал И.С. Аксаков, издавший в 1861 г. исторические работы брата, «в его трудах вы постоянно встречаетесь с его нравственными и социальными убеждениями, слышите ответный отзыв его на вопросы нашей эпохи. Прошедшее и будущее, минувшее и современное, все
22 АксаковК.С. Западная Европа и народность // Литература и история: (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей ХVШ-ХХ вв.). СПб., 1992. С. 303.
23 Там же. С. 304.
24 Там же. С. 305.
25 Там же.
26 Аксаков К.С. О русской истории // Аксаков К.С. Полн. собр. соч. Т. 1. Сочинения исторические. М., 1861. С. 17.
это жило в нем цельною, живою, настоящею жизнью, которая била непрерывным ключом, выражала себя беспрестанно и неутомимо, — еще более в устной беседе, чем на письме и в печати»27. Именно на историческом материале основана знаменитая аксаковская концепция «Земли» и «Государства», которая в систематическом виде была изложена в записке «О внутреннем состоянии России», подготовленной Аксаковым для императора Александра II в 1855 г. Истоки этой концепции прослеживаются уже в магистерской диссертации Аксакова, но детальная разработка ее основных идей, положений, смыслообразов (о зарождении, «начале» русского государства; особенностях «государева» и «земского» дела; смирении и аполитичности православного русского народа; роли совещательного элемента в русской жизни, характере взаимоотношений личности и общины, существе «Правды внешней» и «Правды внутренней» и др.) — всего того, что и предопределяло самобытность России, ее отличие от Запада — относится к периоду конца 1840-х — начала 1850-х гг.
Открывает перечень этих работ рукопись 1849 г. «Об основных началах русской истории», подготовленная Аксаковым для «Архива историко-юридических сведений о России», который намеревался издавать профессор истории русского законодательства Московского университета Н.В. Калачов. Здесь вполне ясно и определенно Аксаков обозначает свое понимание путей «внутренней правды» и «внешней правды», при этом апелляция к «горнему» вполне сочетается у него с органицистскими мотивами. Путь «внутренней правды» — это нравственный путь, «путь свободного убеждения, путь мира, тот путь, который открыл нам Божественный Спаситель и которым шли Его Апостолы»28. В обществе, идущем по пути «внутренней правды», все определяется «силою жизни», которая устраняет противоречия, дает меру и строй всему. Своеобразный общинный быт славянских племен, мирный и кроткий характер русского народа, его нежелание политической деятельности — все это обусловила вера в «силу жизни» и «нравственный подвиг, возведенный на степень исторической задачи целого общества». Как отмечает Аксаков, вера в «силу жизни» смутно ощущалась «Славя-
27 Аксаков И.С. Предисловие // Аксаков К.С. Полн. собр. соч. Т. 1. Сочинения исторические. М., 1861. С. У-УГ. «От этого, — продолжает И.С. Аксаков, — написанных им, оконченных сочинений находится мало, сравнительно с тою массою набросков, очерков, заметок, задач, тем для будущих статей и трудов, которая осталась после его преждевременной кончины. Не одно воззрение, которое было вполне разработано в мысли у автора и высказывалось в виде совершенно законченном его друзьям и знакомым, сохранилось на бумаге только как намек в двух-трех словах, записанных для памяти» (С. VI).
28 Аксаков К.С. Об основных началах русской истории // Аксаков К.С. Полн. собр. соч. Т. 1. Сочинения исторические. М., 1861. С. 2.
нами Русскими» и в дохристианскую, языческую эпоху29. «Правда» выступает в данном случае одновременно и как ключевое понятие и как некий смыслообраз, или «генотип культуры», пронизывающий собой и определяющий всю общественную жизнь славянских племен. «Внутренняя правда» более всего выражает себя в народной мифологии, архаическом эпосе, в религии, языке, обычаях, нравах и формах быта; выступая как совокупность сакральных основ исторического бытия социума, она обеспечивает самобытность его развития. Путь «внешней правды» — это путь «западного человечества», путь государства, когда «внутренний строй переносится во вне и духовная свобода понимается только как устройство, порядок (наряд); основы, начала жизни понимаются как правила и предписания. Все формулируется. Это путь. не совести, а принудительного закона»30. В этой же статье Аксаков вводит понятие «Земля», которым обозначает общину, живущую «внутренней правдой», и говорит об уникальности исходной точки, «начала» русской истории, связанного с «добровольным призванием» «Землей» «Государства» в лице заморских князей для защиты и сохранения земской жизни: «Не брань, не вражда, как это было у других народов, вследствие завоевания, а мир, вследствие добровольного призвания». «Земля» и «Государство» в интерпретации Аксакова становятся «двумя двигателями и условиями» русской истории, существующими «как отдельные, но дружественные союзные силы, сознаваемые в их раздельности и взаимно признающие одна другую». Призвав государство и «став сами в стороне, Славяне русские сохранили веру в жизнь»31. Таким образом, «правда» — это уникальное единство социальной и духовной реальности — субстанция социокультурной жизни славянских народов, в том числе их политической жизни. Антагонизм между внутренней («жизнь, совесть») и внешней правдой («формула, закон»), возведение государства в ранг принципа, попрание им народного быта, насаждение заимствованных институтов, теорий и традиций всегда приводит к кризисам и противоречиям и в конечном счете мешает народу реализовать свое историческое предназначение.
Контуры концептуальных положений о «Земле» и «Государ -стве», «земском» и «государевом» деле были намечены в черновой рукописи Аксакова (около 1850 г.), озаглавленной самим автором «Переворот Петра Великого», но с легкой руки ее публикатора, И.С. Аксакова, получившей название «О том же». Начинается она
29 Там же. См. также: Аксаков К.С. О древнем быте славян вообще и русских в особенности на основании обычаев, преданий, поверий и песен // Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М. 1995. С. 94-99.
30 Аксаков К.С. Об основных началах... С. 2.
31 Там же. С. 4.
характерно для Аксакова: «Россия — земля совершенно самобытная, вовсе не похожая на Европейские государства и страны»32. Самобытность эту, различие русского пути и пути западноевропейского, Аксаков связывает с различиями в происхождении государственности, следуя в этом установкам своего университетского профессора М.П. Погодина, не раз в 1830-1840-е гг. выступавшего с обоснованием тезиса о важности различения «завоевания» и «добровольного призвания» власти, повлекших за собой все существенные различия России и Запада33. Также как М.П. Погодин, Аксаков считает, что европейские государства были основаны пришлыми завоевателями, которые покорили туземцев, подчинили их себе и на развалинах Западной Римской империи создали новые государства. Российская государственность тоже возникла под влиянием пришельцев — варягов, но они были добровольно выбраны и приглашены, а потому особых разногласий между пришельцами и туземцами не возникло. Дополняя погодинскую концепцию аргументами из области психологии — о «рабском чувстве покоренного» и «свободном чувстве разумно и добровольно призвавшего власть», о том, что «Раб бунтует против власти им непонимаемой, без воли его на него наложенной и его непонимающей», а «Человек свободный не бунтует против власти, им понятой и добровольно призванной», Аксаков выводит свою формулу «начал», составляющих различие и определяющих историю Руси и Западной Европы: «в основании государства Западного: насилие, рабство и вражда. В основании государства Русского: добровольность, свобода и мир» (выделено Аксаковым — ред.)34. Усугубляет расхождение путей Запада и России, по Аксакову, различие «истинной» веры православной и «ложной» католической. Не вдаваясь в подробности, здесь Аксаков указывает лишь на то, что именно вера русского народа, убеждающая в том, что «свобода только в духе», что совершенство на земле невозможно, что юридические гарантии и договоры ничто по сравнению с нравственным убеждением, верой в правду и добро, обусловила его аполитичность.
32 Аксаков К.С. О том же // Аксаков К.С. Полн. собр. соч. Т. 1. Сочинения исторические. М., 1861. С. 7. Сравните: «Русская история совершенно отличается от Западной европейской и от всякой другой истории» (АксаковК.С. О русской истории // Аксаков К.С. Полн. собр. соч. Т. 1. Сочинения исторические. М., 1861. С. 17).
33 См.: Погодин М.П. О всеобщей истории. Лекция при вступлении в должность ординарного профессора в императорском Московском университете. 1834 // Исторические афоризмы Михаила Погодина. М., 1836. С. 117; Он же. Взгляд на русскую историю. Лекция при открытии курса в сентябре 1832 г. // Историко-критические отрывки М. Погодина. М., 1846. С. 5-6; Он же. Параллель русской истории с историей европейских государств относительно начала // Погодин М.П. Историко-критические отрывки. М., 1846. С. 63, 74-75 и др.
34 Аксаков К.С. О том же // Аксаков К.С. Полн. собр. соч. Т. 1. Сочинения исторические. М., 1861. С. 8.
Формула аполитичности русского народа очень проста—«признавая свободно власть, она (Россия — ред.) не восставала против нее и не унижалась перед нею»35.
Обращаясь к характеристике отношений «Государства» и «Земли», «государева» и «земского» дела, Аксаков разворачивает идиллическую картину их «союзного и приязненного между собой соединения»: «Земля или народ пахал, промышлял и торговал; Государство поддерживал он деньгами и, в случае нужды, становился под знамена, народ, под верховной властию государя управлялся сам собою. Государство или государь, с неограниченною никаким условием властию, блюл тихую жизнь Земли»36. Русский народ жил под управлением двух властей — Земли и Государства, призванного охранять страну от внешних и внутренних врагов, он делился на две категории: людей «служилых» и людей «земских». Характерна аргументация Аксакова, как всегда пытавшегося разъяснить суть дела с помощью семантических экскурсов: «Люди служилые все, начиная от бояр, писались холопами, что собственно значило слуга и более ничего, точно так же как и люди служилые бояр и других лиц. Люди земские к государю писались сиротами, что на Русском языке не имеет значения orphelin, Waise, а значит просто беспомощный, беззащитный, или нуждающийся в защите. Это название глубоко обозначает и утверждает отношение Земли к Государству.»37. Деление на Землю и Государство, на земских и служилых людей не было жестким, в любое время можно было перейти из одного разряда в другой. Не было также жесткого сословного деления; не было аристократии, демократии западного образца и т.д. Теоретически абсолютная противоположность земского и государственного начал на практике смягчалась общностью веры, жизни, обычаев, объединявшей служилых людей с земскими. Огромную роль играло духовенство, «соединявшее Государство с Землею, постоянно роднившее его с ней». В исключительные минуты жизни страны для решения принципиальных общезначимых вопросов служилая и земская Россия через своих выборных представителей созывалась на совет к государю, и в эти моменты Государство как бы исчезало, главенствующую политическую роль принимала на себя «собранная Земля во главе с государем»38.
К этим двум неоконченным статьям примыкает рукопись работы, вызванной появлением первого тома «Истории России с древнейших времен» (1851) С.М. Соловьёва. В ней Аксаков, повторяя и развивая высказанные раннее идеи о начале русской истории, обусловившем ее
35 Там же. С. 10.
36 Там же. С. 13.
37 Там же. С. 14.
38 Там же. С. 14-15.
самобытность, о петровском перевороте и его особенностях, связанных с резко-насильственным, поспешным и рабски-подражательным преобразованием строя, всей системы русской жизни, преобразованием, которое разрушало все основы продуктивного взаимодействия культур Запада и России, культивировавшегося в допетровскую эпоху на принципах свободного, постепенного, мирного изменения, не наносящего ущерба самобытности взаимодействующих сторон; о «Правде внутренней» как проявлении нравственного закона совести и общественного мнения и «Правде внешней» как проявлении формально-юридического закона и государственности, о Земле и Государстве как двух началах русской истории и др., дополняет их рядом новых моментов. Во-первых, Аксаков корректирует свою прежнюю позицию, обозначенную в магистерской диссертации, в которой он заявлял, что Пётр I выступал против «исключительности русской национальности»: «Исключительности в России не было вовсе; все полезное принималось и до Петра, только это не мешало Русским оставаться Русскими. Напротив, исключительность национальности (незнакомая России никогда прежде) явилась со стороны Петра. Пётр именно стоял за исключительную национальность, только не свою, а Западную, и повсюду истреблял всякое выражение Русской жизни, всякое Русское явление». Петровский переворот разделил Россию на две половины: «на преобразованную Петром или верхние классы и на Россию, оставшуюся в своем самобытном виде, оставшуюся на корню, или простой народ»39. Эти две России не могут не соприкасаться, и от таких соприкосновений возникают последствия двоякого рода: с одной стороны, «переобразованные верхние классы действуют соблазном разврата, выгод и преимуществ на простой народ; от него по одиночке отстают и переходят на враждебную сторону, но весь народ, в целом, остается тот же», с другой — в среде переобразованных классов, прежде всего в Москве, «пробуждается сознание ложности направления иностранного, и стыд обезьянства»40. Во-вторых, переводя в социологическую плоскость результаты исторических изысканий, проведенных в работе «Родовое или общественное явление был Изгой?» (1850)41, Аксаков пытается обозначить механизм взаимодействия личности и традиционного человеческого общества, основанного на господстве обычая и общественного мнения: «Как скоро лицо противоречит общему нравственному убеждению общества, — общество должно удалить
39 Аксаков К.С. Несколько слов о русской истории, возбужденных Историею г. Соловьёва. По поводу I тома // Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т. 1. М., 1861. С. 42, 43-44.
40 Там же. С. 49.
41 См.: Он же. Родовое или общественное явление был Изгой? // Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т. 1. М., 1861. С. 27-38.
лицо, если оно нейдет само; как скоро все общество противоречит нравственному убеждению лица, — лицо должно само удалиться из общества, хотя бы оно его и не изгоняло. Единственное, законное распоряжение общины есть удаление того из своей среды, который решительно противоречит нравственным ее началам и, следовательно, не может жить общей с ней жизнью»42. Все это, по его мнению, исключает необходимость государственного принуждения и насилия по отношению к жизни русской общины. В-третьих, в этой работе Аксакова вполне отчетливо прозвучала озабоченность мыслителя перспективами социально-политического развития страны («Мало-помалу скопляются буйные ватаги, опасные для будущего») в виду распространения государственных политико-юридических элементов не только на общинную жизнь («Государство перешло границы и сдавило общину в ее обычаях, в ее жизни»), но и народное сознание: «если уступив .... проникнется он (народ — ред.) сам государственным духом, если захочет сам быть наконец Государством, тогда. погибнет внутреннее начало свободы»43.
Но главное здесь, на наш взгляд, это два новых концептуальных момента аксаковского теоретизирования, касающихся его периодизации русской истории и антигосударственных, анархически звучащих инвектив. В ходе полемики с С.М. Соловьёвым, который выступил против разделения истории на эпохи, утверждая, что «такого разделения не бывает в самой исторической жизни, где все явления связаны одно с другим», Аксаков, признавая справедливость мысли о непрерывности исторического процесса, не допускающего каких-то граф и рубрик, совершенно справедливо указывает и на то, что «нельзя не признать в ходе истории возникающих главных идей, группирующих около себя предыдущие и последующие явления; эти господствующие идеи, в течение известного времени, составляют эпохи и периоды. Переход от периода к периоду, от эпохи к эпохе делается незаметно, без всякого видимого отдела, ибо таков ход жизни исторической; но тем не менее нельзя не видеть, нельзя не отличать этих эпох»44. В связи с этим Аксаков предложил оригинальную концепцию деления русской истории «по столицам»: предыстория — Новгород; первый период — Киевская Русь, или Киевский период; второй — Владимирский период, или Владимирская Русь; третий — Московский период, или Московская Русь; четвертый — Петербургский период, который, как считает Аксаков, «лучше назвать эпизодом, ибо Москва не перестала (и не перестанет) быть истинной Русской столицей»45.
42 Он же. Несколько слов о русской истории... С. 50-51.
43 Там же. С. 58.
44 Там же. С. 41.
45 Там же. С. 44-50.
Что касается так называемых элементов анархизма в творчестве Аксакова (о которых часто рассуждают исследователи славянофильства), то в данной работе прозвучало следующее, на первый взгляд вполне анархистское, высказывание: «.мы часто видим, до какой степени человек способен верить и верит в Государство, которое есть его собственное, человеческое создание, царство от мира сего, следовательно, не Божие царство. Как часто думает человек учреждениями заменить все нравственные начала, достигнуть одним словом совершенства порядка. Такое ошибочное стремление заменить совесть и нравственную свободу, связь народную, общественную и самую Веру — законом и политическими правами, опустошает душу человека и делает его неспособным к свободе и нравственной жизни, делает человека не стоящим хлопот. — Между тем, куда ни оглянемся, в особенности на современные нам Западные Государства, везде видим поклонение Государству, везде видим, что идеал его, идеал порядка, внешней стройности, ловко прилаженного, так сказать, механического устройства, пленил ум человеческий, — и один думает достичь своего идеала путем монархии, другой — конституции, третий — республики, четвертый путем коммунистических учреждений»46. Однако «анархичность» антиэтатистской позиции Аксакова, на наш взгляд, нивелируется тем, что, считая государство злом, Аксаков, в отличие от анархистов, нигде в своих работах не отрицает функциональной необходимости и неизбежности этого «зла», призванного охранять «домашний быт народа» от внешних опасностей и внутренних проблем, связанных с нарушением общественного порядка. Он прямо указывает на невозможность безгосударственного существования общества, на то, что «для общественного человека, по его личной слабости, по тому, что не все люди образуют такие нравственные общины и не все признают только господство нравственной силы (нравственного суда), — такое состояние на земле невозможно»47. Аксаков выступает против превращения государства из неизбежного «зла» в «принцип», против тотального вмешательства государства в общественную жизнь, против преобладания в обществе «внешнего закона», ослабляющего нравственное достоинство человека.
Примеры, призванные подтвердить его правоту, Аксаков находит не только в славянской или русской истории. Так, он неоднократно апеллировал к образцовому, с его точки зрения, примеру английской монархии, «образцовость» которой обеспечивается силой общественного мнения, обычая и народности. «Образцовость» Англии оттеняется примером «гибельного огосударствления» республи-
46 Там же. С. 53.
47 Там же. С. 51.
канских Соединенных Штатов Америки — страны, народ которой не имеет национального единства, исторических корней и единства веры. Именно там была создана искусственная «государственная машина», внешний порядок которой зиждется на взаимной выгоде. А декларируемая американская свобода, по верному замечанию Аксакова, при ближайшем рассмотрении оказывается не чем иным, как «личным, взаимно ограниченным произволом»48.
В 1852 г. славянофилы при непосредственном участии Аксакова предприняли попытку возобновить издание «Московского литературного и ученого сборника», запрещенного в 1847 г. Первая книга возобновленного «Московского сборника» была допущена к печати весной 1852 г. В нее вошла статья Аксакова «О древнем быте у славян вообще и у русских в особенности». Во вторую книгу «Сборника», подготовленную в 1853 г., вошла статья Аксакова «Богатыри великого князя Владимира»49 и др. Однако разрешение на его выпуск было пересмотрено цензорами, и «Сборник» запрещен, а его авторам (в том числе и К.С. Аксакову) приказано представлять все свои рукописи в высшую цензурную инстанцию России — Главное управление цензуры, где они рассматривались и откуда посылались в 5-ю экспедицию 111-го отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Последствия этой меры были, по выражению А.С. Хомякова, «весьма ощутительны» — так как рукописи рассматривались в этих инстанциях не менее года, а иногда и дольше.
Одной из причин цензурных запретов стала, по выражению гонителей Аксакова, его «совершенно коммунистическая мысль» о том, что общинное начало неотъемлемо соединено с существом славянина50. «Мысль» эта конечно же не имела к коммунизму никакого отношения и была высказана им в контексте критики сторонников так называемой теории родового быта, считавших исходным моментом истории и права арийских (индоевропейских) народов своеобразный союз кровных родственников, именуемый «родом». Исторической концепции С.М. Соловьёва и особенно его взглядам на изначальность родового строя у восточных славян, борьбу родовых и государственных начал в русской жизни со времен первых князей-Рюриковичей и до Ивана Грозного, когда собственно
48 Там же. С. 53, 57-58. В одной из последних своих работ К.С. Аксаков дал развернутую характеристику эгоистического «общества-машины» Соединенных штатов Северной Америки. (См.: Аксаков К.С. О современном человеке // Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М., 1995. С. 443-444.)
49 Статья эта была опубликована спустя четыре года после ее написания под названием «Богатыри времён Великого князя Владимира по русским песням» в журнале «Русская беседа» (1856. Кн. 4. Науки. С. 1-67).
50 Скабичевский А. М. Очерки истории русской цензуры (1700-1863 г.). СПб., 1892. С. 368.
государственные отношения в политике наконец победили (при сохранении родовых пережитков в составе «политического быта» и в дальнейшем), и оппонировал Аксаков, считавший главным элементом русской истории не борьбу, а «совещательный элемент». Этот элемент обязан своим существованием началу «нравственного согласия», в свою очередь являющемуся жизненным принципом славянской общины — м1ра.
Что же такое община? Говоря о славянской общине, Аксаков определяет ее как «союз людей, основанный на нравственном начале, управляемый внутренним законом и оттуда обычаем общественным»51. В русской истории, замечает он далее, «община имеет даже свое собственное постоянное наименование: Земля»52. В первом предисловии53 к историческому очерку Земских Соборов, над которым Аксаков начал работать в начале 1850-х гг., он переводит вопрос в несколько иную плоскость: «Община есть союз людей, отказывающихся от своего эгоизма, от личности своей и являющих общее их согласие: это действо любви, высокое действо Христианское, более или менее неясно выражающееся в разных (других) своих проявлениях. Община представляет, таким образом, нравственный хор, и как в хоре не теряется голос, но, подчиняясь общему строю, слышится в согласии всех голосов: так и в общине не теряется личность, но, отказываясь от своей исключительности для согласия общего, она находит себя в высшем очищенном виде, в согласии равномерно самоотверженных личностей; как в созвучии голосов каждый голос дает свой звук, так в нравственном созвучии личностей каждая личность слышна, но не одиноко, а согласно, — и предстает высокое явление дружного совокупного бытия разумных существ (сознаний); предстает братство, община — торжество духа человеческого»54. Аксакову априори ясно, что христианское начало «единогласия», «хоровое» начало русской общины резко противоположно началам западной либеральной демократии с ее индивидуалистически трактуемой свободой личности55 и насильственным
51 Аксаков К.С. Несколько слов о русской истории. С. 54.
52 Там же. С. 56.
53 Работа, опубликованная И.С. Аксаковым в первом томе Полного собрания сочинений К.С. Аксакова под названием «Краткий исторический очерк Земских Соборов», состоит из двух частей — собственно «Предисловия» начала 1850-х гг. и «Вступления» 1859 г., которое было написано для еженедельной газеты «Парус» (редактор-издатель — И.С.Аксаков), прекратившейся на третьем номере.
54 Аксаков К.С. Краткий исторический очерк Земских Соборов // Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т. 1. М., 1861. С. 291-292.
55 «Личность в Русской общине не подавлена; она только лишена своего буйства, эгоизма, исключительности. Личность поглощена в общине только эгоистическою стороною, но свободна в ней, как в хоре», — отмечал К.С. Аксаков. (Аксаков К.С. Разные отдельные заметки // Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т. 1. М., 1861. С. 629).
принципом подчинения меньшинства большинству56. В конечном счете, с точки зрения Аксакова, именно общинные начала русской жизни обусловливают самобытность и мирный — без революций, смут и переворотов — характер русской истории, огромную роль в ней «совещательного элемента», выражающегося в речи, слове, совете, думе, соборе и необходимого «как проявление человеческой жизни, как путь к согласию и общему, дружному прочному делу, как выражение человеческой жизни, человеческой свободы, как и подобает человеку»57.
Пристальное внимание цензуры, преследовавшей Аксакова многие годы, во многом обусловило то, что большая часть его публицистических, исторических, литературно-критических работ, стихотворных опытов так и не попала в печать при жизни их автора, а драматические произведения, как в случае с комедией «Князь Луповицкий, или Приезд в деревню», не получали одобрения для постановки и печати или запрещались сразу же после премьеры, как это было с драмой «Освобождение Москвы в 1612 году». Если в 1830-х — начале 1840-х гг. в «Телескопе», «Московском наблюдателе», «Отечественных Записках», «Москвитянине» и др. изданиях активно публиковались аксаковские стихотворения и переводы немецких поэтов, то, как отмечает А.С. Курилов, «в последние годы николаевской эпохи было опубликовано лишь одно его стихотворение — "Орел России" (1854), отклик на четырехсотлетие падения Византии и события русско-турецкой войны, начавшейся в 1853 г., с тревожным предчувствием войны новой, но уже с Англией и Францией (Крымской войны)»58. Добавим к этому, что сугубо филологический трактат (в котором Аксаков исследовал видо-временные значения русского глагола с точки зрения общей категории «качества действия», определил понятие «степень глагола», дав характеристику значений неопределенной, однократной и многократной степеней) увидел свет в 1855 г. лишь после цензурных мытарств59, а замечательные воспоминания, рисующие живую и яркую картину студенческой жизни 1830-х гг., написанные Аксаковым в 1855 г., впервые были опубликованы после смерти автора60.
56 «Начало большинства, — подчеркивал К.С.Аксаков, — есть начало, по которому согласие является не нужным; начало насильственное, побеждающее лишь физическим преимуществом: которых больше, те одолевают тех, которых меньше» (АксаковК.С. Краткий исторический очерк Земских Соборов... С. 292).
57 Аксаков К.С. Краткий исторический очерк Земских Соборов. С. 438.
58 Курилов А.С. Аксаков К.С. // Русские писатели. Биобиблиографический словарь / Под ред. П.А. Николаева. Т. 1. М., 1990. С. 20.
59 Исследование «О русских глаголах» вышло в свет отдельной сорокасемистра-ничной брошюрой в 1855 г. (Аксаков К. С. О русских глаголах. М., 1855).
60 «Воспоминание студентства» опубликовано И.С. Аксаковым в 1862 г. (День. 1862. № 39. 29 сентября; День. 1862. № 40. 6 октября).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аксаков К.С. О русских глаголах. М., 1855. [Aksakov K.S. O russkikh glagolakh. M., 1855.]
2. Аксаков К.С. Голос из Москвы // Литература и история: (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII-XX вв.). СПб., 1992. [Aksakov K.S. Golos iz Moskvy // Literatura i istorija: (Istoricheskij process v tvorcheskom soznanii russkikh pisatelej XVIII-XX vv.). SPb., 1992.]
3. Аксаков К.С. Западная Европа и народность // Литература и история: (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII-XX вв.). СПб., 1992. [Aksakov K.S. Zapadnaja Evropa i narodnost' // Literatura i istorija: (Istoricheskij process v tvorcheskom soznanii russkikh pisatelej XVIII-XX vv.). SPb., 1992.]
4. Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М., 1995. [Aksakov K.S. Ehstetika i literaturnaja kritika. M., 1995.]
5. Аксаков К.С. Полн. собр. соч. Т. 1. Сочинения исторические. М., 1861. [Aksakov K.S. Poln. sobr. soch. T. 1. Sochinenija istoricheskie. M., 1861.]
6. КуриловА.С. Аксаков К.С. // Русские писатели. Биобиблиографический словарь / Под ред. П. А. Николаева. Т. 1. М., 1990. [Kurilov A.S. Aksakov K.S. // Russkie pisateli. Biobibliograficheskij slovar' / Pod red. P. A. Nikolaeva. T. 1. M., 1990.]
7. Погодин М.П. Взгляд на русскую историю. Лекция при открытии курса в сентябре 1832 г. // Историко-критические отрывки М. Погодина. М., 1846. [Pogodin M.P. Vzgljad na russkuju istoriju. Lekcija pri otkrytii kursa v sentjabre 1832 g. // Istoriko-kriticheskie otryvki M. Pogodina. M., 1846.]
8. Погодин М.П. О всеобщей истории. Лекция при вступлении в должность ординарного профессора в императорском Московском университете. 1834. // Исторические афоризмы Михаила Погодина. М., 1836. [Pogodin M.P. O vseobshhej istorii. Lekcija pri vstuplenii v dolzhnost' ordinarnogo professora v imperatorskom Moskovskom universitete. 1834. // Istoricheskie aforizmy Mikhaila Pogodina. M., 1836.]
9. Погодин М.П. Параллель русской истории с историей европейских государств относительно начала // Погодин М.П. Историко-критические отрывки. М., 1846. [Pogodin M.P. Parallel' russkoj istorii s istoriej evropejskikh gosudarstv otnositel'no nachala // Pogodin M.P. Istoriko-kriticheskie otryvki. M., 1846.]
10. Скабичевский А.М. Очерки истории русской цензуры (1700-1863 г.). СПб., 1892. [Skabichevskij A.M. Ocherki istorii russkoj cenzury (1700-1863 g.). SPb., 1892.]
11. Ширинянц А.А., Мырикова А.В. Социально-политические воззрения К.С. Аксакова (Биобиблиографический очерк). Статья первая // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2010. № 2. [ShirinjantsA.A., MyrikovaA.V. Social'no-politicheskie vozzrenija K.S. Aksakova (Biobibliograficheskij ocherk). Stat'ja pervaja // Vestn. Mosk. un-ta. Ser. 12. Politicheskie nauki. 2010. № 2.]
