CC BY
121
Вестник Томского государственного университета. История. 2013. №5 (25)
III. ПРОБЛЕМЫ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
УДК 94(37)08
Д.С. Коньков
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРИОРИТЕТЫ ВЕСТГОТОВ В 471-475 гг. КАК РЕЗУЛЬТАТ ИНТЕГРАЦИИ В СИСТЕМНЫЕ ПРОЦЕССЫ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
Исследуется период 471-475 гг. в истории Римской империи. В это время империя испытывала большие структурные трудности, связанные с фракционной борьбой как в центре, так и в провинциях. Конфронтация и конфликты, последовавшие за смертью императора Гонория, поставили под вопрос будущее империи и породили неуверенность в перспективах у ее жителей. Рассматривается проблема социальной адаптации на уровне интеграции варваров в систему имперского государства, ослабевшего, но отнюдь не рухнувшего. Для решения данного вопроса анализируются данные письменных источников, освещающих обозначенный период в истории вестготов, а также рассматриваются и сопоставляются точки зрения различных отечественных и зарубежных историков-специалистов.
Ключевые слова: вестготы, варвары, поздняя Римская империя, Эврих, социальная адаптация, этническая адаптация, традиционное общество, межэтнические конфликты, стратегии межэтнического взаимодействия, интеграция негосударственных обществ в государство.
В современной историографии существует убеждение в том, что падению Римской империи способствовала сознательная агрессивная политика варварских вождей. Корни этого убеждения прослеживаются вплоть до Августина Блаженного, связывавшего разорение Рима с божественным предопределением. Даже в ранней античной историографии можно найти следы восприятия варваров как некоей мистической силы, призванной дать пример Риму или его покарать. Германист-ская школа исторических исследований только способствовала развитию этих убеждений. Рационалистические приоритеты отечественных иссле-дователей-марксистов, таких как Д.М. Петрушев-ский, А.И. Неусыхин и А.Р. Корсунский, не изменили общей тенденции, но дополнили ее модернистским подходом к становлению варварских королевств как априори заданному историческому тренду. Представляется, что воспринимать действия варваров как планомерную, продуманную и отрефлексированную борьбу за независимость от империи или принципиально против империи в корне ошибочно. Не потому, что названные интенции во взаимодействии варваров и империи отсутствовали, а потому, что это упрощает и утрирует, а в итоге - делает неадекватным представление о сложившейся многоуровневой системе координат в пространстве поздней античности. Для приближения к реконструкции этой системы в данной статье анализируется период 471-475 гг., излет существования Западной империи. Зачастую он оценивается как прошедший под знаком преобладания деструктивных системных процессов и
становления первых самостоятельных варварских королевств, в частности королевства вестготов в Аквитании. Однако представляется, что, напротив, этот период являлся для тех же вестготов временем социально-политической адаптации и интеграции в римское общество, большей, чем когда-либо ранее.
Следует согласиться с Х. Вольфрамом в том, что по имеющимся источникам сложно восстановить хронологию событий 471-475 гг. [1. С. 264]. Однако понимание общей ситуации вполне возможно. При анализе развертывания социальнополитических процессов в Аквитании в первой половине 470-х гг. необходимо иметь в виду, что ситуацию в провинции в значительной степени определяли политические перипетии в Равенне. Ослабление позиций императора Анфемия в результате поражения, понесенного от вестготов в 470 г., положило конец временной стабилизации обстановки в Италии. Римский патриций свевско-го происхождения, ша§І8Іег шіІіШш империи Ри-кимер, столь же влиятельный, как и император, ссорился и мирился с Анфемием, пока, в конечном счете, не выступил против него открыто. Существует соблазн оценивать это противостояние как проявление борьбы про- и антиварварских партий. Однако П. Мак-Джордж закономерно подчеркивает, что и у Анфемия, и у Рикимера имелись свои сторонники среди италийской знати, причем обычно подобные союзы были очень неустойчивы, изменчивы и текучи [2. Р. 244]. То, что Анфе-мий сопротивлялся в течение пяти месяцев, говорит о примерном паритете сил. Это свидетельст-
вует о расколе среди италийской знати. О подобных процессах свидетельствует и Сидоний Аппо-линарий в Аквитании. Существует большая вероятность, что причины этих процессов идентичны и сводятся к различным идеалам и ожиданиям представителей имперской аристократии.
Следует обозначить интересы противостоящих аристократических группировок - они достаточно прозрачны. Знать, сделавшая ставку на Анфемия, надеялась на укрепление и стабилизацию империи благодаря помощи от восточного императора, креатурой которого являлся Анфемий. Поддерживая его, можно было рассчитывать на последующую хорошую карьеру и высокие государственные посты - это очевидно по примеру того же Сидония Апполинария, написавшего панегирик в адрес Анфемия в 468 г. и вскоре назначенного префектом Рима [3. Р. 5].
С другой стороны, значительная часть италийской знати стремилась к автономии от Константинополя, поддерживая, соответственно, Рикимера. В провинциях, например в Галлии, ситуация усложнялась тем, что противостояние с Востоком дополнялось противостоянием с Равенной. Количество различный партий и вариантов для маневра было достаточно большим, однако и выбор был рискованным в условиях нестабильности и непредсказуемости имперской системы в начале
470-х гг. В конечном счете выигрывал тот, кто мог подкрепить свои цели силой. Наиболее организованной силой в Аквитании и Испании были вестготы Эвриха, их симпатии и приоритеты могли решить исход любого конфликта фракций - отсюда особенное к ним внимание со стороны авторов источников. Но при этом следует подчеркнуть, что не вестготы сами по себе являлись источником или провокатором этих конфликтов. Их позиция была в целом нейтральна и соответствовала традиционным ориентирам на федератские отношения в рамках имперской системы с учетом всех выгод политической конъюнктуры.
В этом смысле показателен пример использования другого крупного варварского объединения - бургундов - для разрешения конфликта в Италии. И Анфемий, и Рикимер обращались за помощью к предводителю бургундов Гундобаду, однако тот предпочел поддержать своего дядю по матери Рикимера, и в 472 г. Анфемий был казнен. При этом нельзя переоценивать родовую или этническую корпоративность в среде варваров, которая, казалось бы, проявилась в этом выборе Гундобада. Скорее, сыграла свою роль слабость Константинополя, в тот момент занятого борьбой при восточном дворе. Бургунды несколько ранее
выступали на стороне Анфемия против вестготов, следовательно, не были принципиально против императора-грека. Еще ранее Рикимер использовал тех же вестготов против Эгидия в попытках сохранить контроль над Галлией [2. Р. 227]. Очевидно, что конкретные действия варварских предводителей с их войсками, выбор ими сторон, определялись сиюминутными прагматическими соображениями.
Однако существенно то, что по сравнению с ситуацией начала V века вожди варварских группировок значительно лучше ориентировались в комплексной обстановке в империи. К этому времени они были уже достаточно интегрированы в имперскую социально-политическую систему, чтобы не ограничиваться пассивными и зачастую растерянными реакциями на изменения курса властей. Одновременно эта степень интеграции принесла понимание пользы выжидательной позиции для использования внутриимперских противоречий. Но для этого в общественном сознании варваров должен был измениться сам образ империи. Очевидно, что понимание империи как института стало более глубоким, многогранным и близким к реальности. В свою очередь, это свидетельствует о растущей системной интеграции варваров в империю уже на ментальном уровне - при сохранении пиетета к империи как к идеальному образу и дис-танцированности от него как признака варварской идентичности.
Рост интегрированности варваров в империю хорошо просматривается на примере действий Эв-риха в 471-475 гг., которые учитывали не только внутреннюю ситуацию в Аквитании, но и баланс сил в Испании и Северной Галлии. Все эти провинции сосредоточились на собственных проблемах и интересах, развязав Эвриху руки в возможности выбора сторон в борьбе внутри аквитанской и иберийской аристократии. Он использовал эти возможности, расширив сферу своего контроля, но это произошло ровно в той степени, насколько вмешательство Эвриха было востребовано местными элитами. Овернь и Клермон долгое время самостоятельно сопротивлялись вестготам; Северная Галлия опиралась на бургундов, франков и бретонов.
Краткое сообщение Галльской хроники указывает на то, что Эврих пытался узнать и о ситуации в Италии с помощью своего иберо-романского соратника Вицентия [4. С. 102]. К сожалению, из этого сообщения невозможно понять, какова была конкретная миссия Вицентия - указано лишь, что он был отправлен Эврихом как ша§181ег шШШш и был убит некими комитами Аллой и Свинтилой.
Хотя Х. Вольфрам рассматривает это как свидетельство военного вторжения в Италию войск Эв-риха [1. C. 267, 269], источник не говорит об этом прямо. Впрочем, сам Х. Вольфрам затрудняется с хронологической привязкой этого сообщения -никаких иных свидетельств военной активности Эвриха в Италии нет. Опираясь на работу Л. Шмидта «Die Ostergermanen» 1941 г., Х. Вольфрам предполагает контаминацию событий, относя поход Вицентия в Италию ко временам Одоа-кра (после 476 г.) очевидно, исходя из восточногерманского происхождения имен «Алла» и «Свинтила», что связывает их с ругиями Одоакра. Однако подобный аргумент не является убедительным. Учитывая, что италийские войска в период поздней империи были неоднородны по своему происхождению, включая в себя самые различные группы варваров, нельзя ассоциировать восточных германцев только с Одоакром. Кроме того, сам Одоакр был одним из приближенных Рикимера - с последним связано начало его карьеры, поэтому ничто не противоречит более ранней датировке визита Вицентия в Италию. Более общепринятая дата посещения Вицентием Италии и его смерти от рук Аллы и Свинтилы - 473 г., что лучше соответствует последовательности изложения в источнике [5. P. 60, 1016, 1168]. Для анализа политики Эвриха в этот период, для понимания его мотивов и целей необходимо ответить на вопрос, что делал в Италии magister militum Испании Вицентий, и почему именно он.
Очевидно, что Вицентий действовал в Италии не самостоятельно, а был представителем Эвриха. Однако симптоматично, что Эврих отправил в Италию не кого-либо из своих приближенных-вестготов, а иберо-романского чиновника. Это говорит о значимости римлян для вестготов, о доверии и взаимной поддержке между ними. Миссия в Италии была важна, но вряд ли речь шла о простом завоевании. Основные источники, освещающие историю готов -хроники Иордана и Исидора, - не упоминают о подобном походе, хотя акцентируют внимание на завоевательной политике Эвриха в Галлии и Иберии [6. C. 108; 7]. Образ Эвриха у указанных авторов имеет подчеркнутые черты агрессивного воителя, и поход на Италию не мог остаться не отмеченным в этом контексте. Следовательно, ситуация была сложнее и неоднозначнее, нежели простая борьба за максимальное распространение собственной власти на останках распадающейся империи.
Иордан утверждает, что Эврих пользовался неустойчивостью империи (Euricus rex Vesegot-harum Romani regni vacillationem cernens), но представляется, что нестабильность власти в Риме и
Равенне в это время скорее создавала для вестготов сложности, нежели помогала осуществить некие самостоятельные планы. Соперничество Ри-кимера и Анфемия, вылившееся в открытое противостояние, не позволяло Эвриху достичь внятного соглашения о своем статусе ни с одним из них; в равной степени и романская знать провинций была в замешательстве от противоречивых известий из Италии, непредсказуемости развития событий и неопределенности планов высших лиц империи. Положение усугубило то, что в течение
472 г. произошла практически полная смена поколений у власти - умерли и Анфемий, и Рикимер, и ставленник последнего Олибрий. Гундобад, magister militum Галлии, племянник Рикимера, вызванный на помощь в Равенну, стал новым патрицием, военачальником и, по сути, единственной силой, ассоциируемой с Западной империей, гарантом ее существования [5. P. 524]. Хотя Иоанн Малала утверждает, что Гундобад не задерживался в Италии, сразу же после смерти Анфемия возвратившись в Галлию [8. P. 207], это, по всей видимости, неверно. Молодой патриций пребывал в Равенне по крайней мере до 474 г. и, возможно, оставался бы там и дольше, если бы не события среди бургундов, связанных с разгоревшимся соперничеством за пост вождя, что потребовало его присутствия в Галлии. В
473 г. ему было около 20-25 лет; для италийской и константинопольской знати Гундобад был незнакомой фигурой. Можно предположить, что Эврих знал о Гундобаде больше в силу близкого соседства и столкновений с бургундскими формированиями под Арлем. Оказавшись в Италии, Гундобад столкнулся с тем же выбором, что и другие предводители варваров в это время: какую из множества партий поддержать. Судя по избранию (или, как утверждает Иордан, скорее упреждающему захвату престола (plus presumptione quam electione) [6. C. 107]) новым императором Гликерием, comites domesticorum в Равенне, Гундобад сделал выбор в пользу местной италийской гвардии [5. P. 514].
Возможно, именно в этот процесс формирования новой элиты, перестройки властных взаимосвязей, восстановления баланса партий в Италии попытался вмешаться Эврих и аристократы Иберии и Аквитании через миссию Вицентия. Необходимо подчеркнуть, что инициатива посещения Вицентием Италии не могла исходить только от Эвриха - иначе последний отправил бы туда кого-либо из вестготов; если же завоевание Италии действительно было приоритетной целью для Эв-риха, то он отправился бы туда сам.
Следует предположить, что события в Италии представляли для Эвриха интерес в другом кон-
тексте: необходимо было знать, с кем придется сотрудничать или соперничать в будущем. Очевидно, Эврих не мыслил для себя, вестготов или Аквитании существование вне рамок империи, следовательно, ему было важно знать о положении в Равенне. Еще более интересной перспективой была возможность повлиять на развитие ситуации в Италии. Несомненно, зная о кончине Анфемия, Рикимера и Олибрия и догадываясь о двусмысленном и непрочном положении Гундо-бада, Эврих счел этот момент оптимальным для вмешательства. Исходя из сказанного выше о механизме распространения покровительства вестготов в Аквитании и Испании, Эврих должен был очень осторожно действовать там, куда его не приглашали. Он не предпринимал активных действий без поддержки на местах. Поэтому следует предположить, что в Италии существовало лобби в пользу прихода Эвриха или, по крайней мере, Вицентия во главе испанских и вестготских отрядов. Возможно, Вицентий рассматривался как альтернатива Гундобаду в качестве нового ша§І8Іег шіІіїиш после смерти Рикимера - это объясняет упомянутое выше сообщение Галльской хроники 511 г. о том, что Вицентий был отправлен Эври-хом в Италию кем-то вроде ша§І8Іег шіІіїиш [4. С. 102]. У Вицентия было много преимуществ: он был романского происхождения, давно командовал войсками в Испании и опирался на союз с вестготами. Очевидно, что появление Вицентия в Италии было продумано и рассчитано с точки зрения потенциальных выгод всеми участниками этого мероприятия - италийской, испанской и вестготской сторонами. Эврих, не участвуя в походе на Италию самостоятельно, в случае успеха получал возможность контроля имперского престола через Вицентия. Речь не шла об императоре-марионетке, но максимально благоприятные условия договора с вестготами могли быть гарантированы. В свою очередь, в Равенне недруги Рикиме-ра, опасавшиеся преследований со стороны Гун-добада, смогли бы развеять свои страхи - при этом сохранив самостоятельность по отношению к Восточной империи, другому полюсу силы. Роль вестготов как хранителей и протекторов Аквитании распространилась бы на весь Запад, одновременно окончательно легитимизировав доминирование Эвриха в Галлии в противовес бургундам и франкам. В ситуации шаткого баланса сил, основанного на различных варварских формированиях внутри империи, подобный сценарий имел большие шансы на реализацию.
Однако, если такие планы действительно существовали, им не суждено было сбыться. Вицен-
тий, только прибыв в Италию, был убит комита-ми-германцами. То, что речь в хронике идет не о сражении и разгроме войска, а об убийстве, позволяет предположить, что Вицентий появился в Италии не во главе крупных военных сил, а с относительно небольшим сопровождением. Это говорит о неуверенности его и Эвриха в положении в Италии, в гарантированной поддержке. Таким образом, как было сказано выше, миссия Вицен-тия была скорее разведкой, проверкой реального положения дел, которое можно было оценить только на месте.
Справедливости ради следует сказать, что Иордан приводит альтернативное объяснение мотивам Эвриха. В Гетике оговаривается, что король вандалов Гейзерих с помощью неких даров поощрял Эвриха к противостоянию с римлянами в надежде ослабить Западную империю и тем самым обезопасить свое положение в Африке от претензий империи Восточной (Gyzericus etenim Vandalorum rex suis eum muneribus ad ista committenda inlicuit) [6. C. 108]. Однако это сообщение Иордана не подтверждается иными источниками; нет никаких сведений об обмене посольствами или дарами между вестготами и вандалами в это время. Маловероятно, что Гейзерих осуществлял столь масштабную стратегию создания ан-тиимперской оси варваров, пятой колонны внутри империи. Более логичным представляется иное объяснение данного высказывания Иордана. Поскольку Гетика была написана в период правления Юстиниана, после завоевания им королевств вандалов и остготов, тема противостояния империи и варваров воспринималась как актуальная. Гейзе-рих был известен своими победами в аналогичной ситуации, поэтому демонизация его образа, приписывание ему всех неудач и поражений империи как на Востоке, так и на Западе выглядит естественным шагом в контексте исторической конъюнктуры. Кроме того, немаловажным для Иордана или, скорее, Кассиодора представляется мотив оправдания готов и их предводителей. Агрессивные действия вестготов Эвриха в Галлии и Испании в свете дополнившей их оговорки о соглашении с Гейзерихом выглядят смягченными; вина за них разделена с вандалами. Тем более, что отношения между вестготами и вандалами действительно существовали [9. C. 109], и возможна контаминация исторических событий, сознательная или нет.
Убийство Вицентия доказало, что позиции сторонников Гундобада (в числе которых мог быть и Одоакр как протеже Рикимера) были на тот момент достаточно сильны, чтобы защитить свое положение. По крайней мере, для Эвриха это было
прозрачным сигналом, после которого его амбиции ограничились Аквитанией и Испанией. Поэтому ни в коем случае нельзя утверждать, что Эврих стремился к верховному господству над империей, как это делает О.В. Ауров [10. C. 36]. Эта точка зрения восходит к взглядам Л. Шмидта, однако уже в 1937 г. К. Штроэкер в классическом для немецкой историографии исследовании «Eurich, Konig der Westgoten» (Kohlhammer, Stuttgart 1937) указал на явную переоценку вестготами своих возможностей в случае подобных планов. Д. Клауде считает, что Эврих отказался от них под впечатлением от падения Западной империи, подорвавшего идеал единого государства [11. С. 55, 242]. Однако с этим аргументом нельзя согласиться - во-первых, на тот момент никаких признаков падения империи не было, а во-вторых, идеал единой политической общности сохранялся в общественном сознании европейских народов на протяжении всего Средневековья. Ход рассуждений Х. Вольфрама представляется более последовательным. Исследователь полагает, что политика Эвриха в конечном счете базировалась на «латинско-племенном партикуляризме» [1. С. 270]. Это подразумевает приоритет интересов Аквитании и Испании в политике Эвриха по сравнению с общеимперскими, последовательный курс на интеграцию вестготской и аквитанской элит и, соответственно, все большее встраивание в тренд провинциального сепаратизма.
Пристальное внимание Эвриха к событиям в Италии было оправданным и в контексте провинциальных интересов. Нестабильность и непредсказуемость имперской власти беспокоили и аквитанскую знать, и предводителя вестготов. Гражданское противостояние в Южной Галлии было во многом обусловлено неопределенностью в Равенне; легитимность статуса вестготов была под вопросом, пока отсутствовал договор с императором. Возможно, этот договор был главным мотивом появления Вицентия в Италии как для Эвриха, так и для знати, стоявшей за ним. Положение обострилось с возвышением Гундобада - необходимо помнить о том, что бургунды являлись альтернативным вестготам фокусом военной силы в Галлии, способным выступить как противники - как это произошло несколько ранее в период конфликта с Анфемием (Burgundzonum gentem vicinam Romanisque in eo tempore foederatam advenit) [6. С. 107]. Усиление позиций Гундобада в Равенне угрожало прямой конфронтацией с бургундами с опасными для вестготов последствиями. В случае неодобрения императором перераспределения власти и территории вестготов, произошедшего в Ак-
витании, Эврих и его сторонники могли потерять свое положение, статус и жизнь. В этой ситуации чрезвычайно ко времени пришлись распри среди бургундов, заставившие Гундобада спешно покинуть Италию. В результате его союзник и ставленник Гликерий остался без поддержки.
К этому периоду относится сообщение Иордана о появлении в Италии остготов Видимера. Иордан указывает на то, что Гликерий одарил Види-мера и отправил остготов в Галлию к Эвриху [6. С. 117]. К сожалению, эти события не отражены в других источниках, и верифицировать данные Иордана нельзя, поэтому его свидетельство следует рассматривать с осторожностью. Можно предположить, что Гликерий, встревоженный появлением Вицентия и обеспокоенный ситуацией в Аквитании и Испании, попытался использовать имевшиеся в его распоряжении отряды германских федератов для ее разрешения. Это предположение подтверждают слова Х. Вольфрама о возможности поселения Видимера в области Лимузена, поблизости от Оверни и Клермона, где существовало противостояние между Эврихом и группировкой местной знати во главе с Экдицием и Сидонием Апполинарием [1. С. 268; 5. Р. 1165, 1178]. Однако если Гликерий действительно посылал некие формирования в Галлию, то они не смогли или не успели вызвать значимый эффект. Император столкнулся с проблемами в отношениях не только с варварами-федератами, но и с Константинополем, который не признал Гликерия. Несмотря на демонстративную лояльность западного императора, Восток выдвинул своего кандидата - ша§181ег шШШш Ба1шайае Юлия Непота [5. Р. 777; 12. С. 69]. За неимением значимой силовой поддержки Гликерий лишился власти; партия Константинополя победила. Для вестготов очередной переворот в Равенне должен был вновь актуализировать проблему налаживания взаимоотношений с имперской властью со всеми сопровождающими опасениями и тревогами; однако, как ни покажется странным на первый взгляд, ситуация была обратной. Непот сумел в кратчайшие сроки обеспечить то, что не удалось его непосредственным предшественникам, - взаимный компромисс группировок, баланс сил и относительное единство Запада. В рамках этого курса Эврих и его союзники получили легитимность и гарантии своего будущего в империи - то, что было для них принципиально важным.
Подводя итоги, следует отметить, что период
471-475 гг., отмеченный политической борьбой, частой сменой императоров, фракционностью для Западной империи, не изменил имперских при-
оритетов и ориентиров вестготов. Более того, в данный период эти приоритеты проявились ярче, чем ранее. Обвинения Эвриха в амбициозном стремлении к власти со стороны Сидония Аппо-линария, а затем - Иордана обусловлены ситуативным противостоянием партий в момент написания источника и не позволяют объяснить действия или бездействие вестготов в это время. Выжидательная, осторожная стратегия поведения Эври-ха не дает повода говорить о его беспричинной агрессивности по отношению к романскому населению. Походы вестготов в это время были предприняты по просьбе и в поддержку местных аквитанских и иберийских официалов, использовавших вестготские силы для осуществления собственных интересов. Итоговое перераспределение внутри финансовых, социальных и идеологических иерархий провинций империи, соответственно, не было связано с возвышением варваров и монополизацией ими статуса элиты, а подразумевало переход влияния от одних романских аристократических кланов к другим. То, что Эврих умело использовал эту борьбу группировок для усиления собственной позиции как лидирующего военного руководителя в регионе, говорит о достаточно свободном ориентировании в социально-поли-тическом ландшафте поздней империи. Это то, чего не хватало его предшественникам, из-за чего вестготы долгое время оставались в маргинальной позиции по отношению к римскому государственному и общественному механизму. Действия же Эвриха говорят о значительной степени интеграции в этот механизм - целенаправленное формирование, поддержание и использование к своей выгоде нишевой функциональности вестготов в имперской системе возможно только при понимании этой системы в ее целостности. Системность видения Эв-рихом имперских процессов проявилась и во вни-
мании к событиям в Италии - что также не было характерно для его предшественников. Прощупывание почвы с помощью Вицентия явно было направлено на изучение внутренней ситуации в Италии и поиск союзников - в отличие от прямого и малоуспешного вторжения Теодориха II в поддержку Авита. Эвриха беспокоила реакция равеннского двора на изменения, происходившие в регионе; он и, очевидно, его романские сподвижники нуждались в имперской санкции на эти изменения, следовательно, сохраняли как идеал целостность системы римского государства.
ЛИТЕРАТУРА
1. ВольфрамХ. Готы. СПб.: Ювента, 2003.
2. MacGeorge P. Late Roman Warlords. Oxford University Press, 2002.
3. Sidonius. Poems and letters. V. I. London: William Heinemann Ltd, 1963.
4. Тенденциозность «Галльской хроники 511 года» // Античная древность и средние века. 2006. Вып. 37.
5. The Prosopography of the Later Roman Empire. V. II. Cambridge University Press, 1980.
6. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. СПб.: Але-тейя, 1997.
7. Исидор Севильский. История готов, вандалов и свевов // Античные и средневековые источники по истории Испании. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006.
8. The Chronicle of John Malalas. University of Melbourne, 1986.
9. Хроника Идация // Античные и средневековые источники по истории Испании. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006.
10. Ауров О.В. Королевства вестготов в истории средневекового Запада // Вестготская правда (Книга приговоров). М.: Ун-т Дмитрия Пожарского, 2012.
11. Клауде Д. История вестготов. СПб.: Евразия, 2002.
12. Марцеллин Комит. Хроника. Белгород: БелГУ, 2010.
