CC BY
82
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ И
РЕЛИГИОЗНЫЕ ФАКТОРЫ РАЗВИТИЯ НЕГАТИВНЫХ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ В САМОСОЗНАНИИ СОВРЕМЕННОЙ МОЛОДЕЖИ ДАГЕСТАНА
®2012 Далгатов М.М., Гаджимурадова З.М.
Дагестанский государственный педагогический университет
В статье раскрыты социальные факторы развития негативных этнических и религиозных идентичностей в самосознании современной молодежи Дагестана в условиях этнического капсул ирования и практики всеобщей интеграции. Показано, что в кризисный период уверенность молодежи в поликультурном обществе придает этническая и религиозная общность. Но, несмотря на увеличение количества мечетей, высших и средних мусульманских учебных заведений, религиозных партий и организаций, литературы и других пропагандистских средств, уровень культуры религиозного сознания молодежи остается крайне низким, что на фоне кризисной социально-экономической и политической ситуации создает благоприятную среду для протестных движений, выразившихся в виде религиозного экстремизма (ваххабизм).
In the article social factors of development of negative ethnic and religious identities within the consciousness of nowadays youth of Dagestan in the conditions of ethnic capsulation and practice of general integration are exposed. It is shown that during the crisis period the confidence to people in a polycultural society is given by an ethnic group and a religious generality. But, despite increase in quantity of mosques, the higher and average Muslim educational institutions, religious parties and the organisations, the literature and other propaganda means, level of culture of religious consciousness remains to the lowest that against a crisis social and economic and political situation creates the favourable environment for the protest movements expressed in the form of religious extremism (vahhabism).
Ключевые слова: самосознание, этническое самосознание, религиозное самосознание, негативные идентичности, ваххабизм, адаптация, дезадаптация, идентификация, религиозный экстремизм, политическая нестабильность.
Keywords: consciousness, ethnic consciousness, religious consciousness, negative identities, vahhabism, adaptation, desadaptation, identification, religious extremism, political instability.
На рубеже ХХ-ХХ1 веков, в условиях немыслимого прежде масштаба тиражирования фактов, новостей, слухов об отношениях «других» к «нам» и
«нас» к «другим», этническая мобилизация, ксенофобия и экспрессивность становятся повседневностью. В то же время У. Альтерматт предлагает рассматривать прогрессирующую этнизацию в рамках общественных явлений (безработица, конфликты распределения, страх перед конкуренцией, перед будущим), указывая при этом на особое обстоятельство: современное развитие все больше отдаляет человека от принятия решений, для него анонимных, и он больше не чувствует совместной ответственности за эти решения. Многие люди ощущают это как потерю общности. При кризисных явлениях в экономике культурное сознание все больше обращается к прошлому [1].
Исследования показывают, что этничносгь проявляет себя как в сфере духовной культуры (прежде всего, в сфере этнического самосознания), так и в сфере материально-культурной, которая интегрирует новые общемировые ценности в исконные, трансформируясь при этом в своих проявлениях [10].
И хотя в настоящее время социально-политическая обстановка в Дагестане в сопоставлении с сопредельными регионами (Чеченская Республика, Азербайджан, Грузия) охарактеризована политологами как устойчивая (нет угрозы распада территориальной целостности), государственной власти не удается эффективно влиять на социально-экономические процессы. Все большую активность проявляют теневые структуры, в ряде районов республики происходят террористические акты, особенно в Махачкале: используются силовое давление, шантаж и угрозы в отношении должностных лиц с применением оружия, совершаются взрывы, поджоги, убийства, нападения на помещения административных органов.
Динамичные процессы в социальной сфере требуют постоянного внимания. Коренным образом видоизменяется социальная структура общества. Начала меняться «элита» Дагестана. На фоне интенсификации хозяйственной (главным образом, коммерческой) деятельности, в которую вовлекаются все новые категории граждан, политическая активность широких слоев населения ослабевает. При высоком уровне незанятости населения и возрастающей безработице обозначилась тенденция преобладания механического притока населения, по сравнению с оттоком [5].
Нарастающий и неконтролируемый приток сельской молодежи в города способствует формированию негативных идентичностей, так как концентрация большого количества здоровой, спортивной молодежи, незанятой учебой и постоянной работой в городах республики, становится серьезным криминогенным фактором. В результате этого в республике растет организованная преступность, продолжается деградация гражданского самосознания и цивилизованных отношений. Все это ведет к возрождению средневековых ценностей, таких как кровная месть, суеверия, религиозная и этническая нетерпимость, что является основой негативных идентичностей.
Чувство социальной незащищенности способствует усилению значимости межличностных, солидаристских отношений между людьми, то есть отношений личной преданности и взаимопомощи. Поскольку такой тип взаимоотношений легче всего нарастает между людьми, обладающими общей этнокультурной основой, в дагестанском обществе усиливается этническая поляризация, и национальный фактор решительно выступает на поверхность общественно-политической жизни.
В первой четверти XXI века, когда опасность выхода российских территорий из состава государства миновала и сепаратизм в целом по
стране, не считая некоторых районов Северного Кавказа, не грозит, встали новые проблемы - борьба с терроризмом, с ростом ксенофобии и экстремизма. В новых условиях стали востребованными общегражданская идентичность, гражданское, патриотическое сознание и поведение. Развитие позитивных идентичностей в самосознании современной молодежи достаточно затруднено, но необходимо в контексте современных социально-политических катаклизмов.
Это значимо сегодня для многонациональной России, особенно для таких конфликтогенных регионов, как Северный Кавказ, так как позитивные идентичности (этническая, общегосударственная, общегражданская и др.) должны способствовать развитию толерантного (общепланетарного) сознания и объединению народов разных национальностей, разных конфессий.
В настоящее время формирование государственной компетентности личности, гражданственности, патриотизма, толерантности, активной гражданской позиции, любви к Родине, уважения к законам государства, чувства ответственности за судьбу страны, интернационализма, комплекса морально-этических ценностей, желаний участвовать в общественной жизни, способности к гражданской активности и др., является очень важным и сложным этапом в развитии всего общества в целом.
В психологической практике одним из признанных определений личности является такое, где ведущим, конституирующим фактором неповторимости психической сферы человека служит его адаптация к изменениям в окружающей среде. Явления адаптации как источник новообразований, личностного развития, взаимно дополняя друг друга, образуют различные направления для самоактуализации и формирования новых идентичностей [11].
Так, в полиэтническом дагестанском обществе в кризисный период уверенность людям придают этническая группа и тухум. Для всех народов Дагестана, независимо от национальности, характерно чувство сильной солидарности с представителями своей кровнородственной общности, известной как тухум, включающей родственников до седьмого, восьмого колена. Сегодня он успешно используется в качестве инструмента политической мобилизации: «Старая правящая элита, состоящая из
представителей основных дагестанских этносов, утрачивая опору в структурах рухнувшей советской власти, смогла найти ее прежде всего в системах доверительных отношений с друзьями, родственниками, землякам -лицами, объединенными общей этнической принадлежностью» [6. С. 48].
Процесс деэтнизации народов Дагестана в советский период зашел настолько глубоко, что кратковременная попытка национальных движений, возникших в 90-х годах >0< века, восстановить внутреннюю инфраструктуру по воспроизводству этничности, получить государственную гарантию защиты национальных интересов и перспектив развития, закончилась неудачей, что способствовало процессу маргинализации и уходу части дагестанцев в исламскую идентичность.
Рост конфессионального компонента в иерархии общего строения самосознания личности вообще и молодежного самосознания в частности ученые объясняют наличием таких негативных факторов глобализации, как аномия, хаос в обществе, чувство неопределенности, страх перед будущим. Все они влекут падение потенциала «Я», и тогда множество неуверенных «Я» начинают искать сильное «Мы», что приводит к усилению значимости межличностных, солидаристских отношений, личной преданности и
взаимопомощи между людьми. Такой тип взаимоотношений легче всего нарастает между людьми, обладающими общей этнокультурной основой. В кризисный период уверенность людям в поликультурном обществе придает собственная этническая группа [3].
Сегодня, наряду с экономическими и социальными, этнические и конфессиональные факторы оказывают заметное влияние на политическую ситуацию в республике. Сложный баланс этнополитических сил и интересов в постсоветском Дагестане в значительной степени обусловлен борьбой за власть в республике между наиболее представленными в масштабе республики аварскими и даргинскими кланами. Сложившаяся практика управления республикой привела к тому, что у значительной части ее населения выработалось представление о том, что два крупных этноса Дагестана (аварцы и даргинцы) освоили «свои ниши» во власти и экономике и тем самым создали непаритетные отношения между народами края.
Даргинская элита во главе с президентом РД М.-С. М. Магомедовым сумела мобилизовать представителей не только своих, но и иных этнических элит Дагестана для сохранения и укрепления своего политического доминирования. В этой связи представители ряда других народов испытывают чувство ущемления национальных прав и считают, что привлечение этнических движений к изменению такого несправедливого положения может привести к приходу в руководство этими движениями экстремистских элементов [5].
На этом фоне представляется достаточно парадоксальным, что социально-психологическое самочувствие всех исследованных нами этносов Дагестана (и доминирующих - аварцев и даргинцев; и недоминирующих -кумыков, лезгин, лакцев и др., и представителей русскоязычного населения) на уровне республики и России в целом оценивается подавляющим большинством респондентов как «частично удовлетворительное» или же «совсем неудовлетворительное», что является идеальной средой для формирования агрессивного национализма.
Хотя этнический национализм, согласно аналитическим исследованиям Э. Ф Кисриева, «... при всей его значимости в общественном сознании, не дал в Дагестане никаких политических результатов, т. е. так и не стал реальной угрозой целостности республики. Более того, практика свидетельствует, что этнический фактор, о котором столько говорили и говорят, как правило, отступает на задний план или вовсе утрачивает свое значение при решении серьезных проблем» [6, 7].
Между тем в условиях глубокого кризиса ведется перманентная межэтническая и межклановая борьба элит республики за власть. Этот процесс идет исподволь: национальные недовольства и выдвинувшаяся сегодня на передний план внутриконфессиональная борьба являются его лишь внешними проявлениями.
Очевидное возрождение ислама, вопреки ожиданиям религиозных и политических деятелей, не дало качественного роста нравственной и духовной жизни мусульман постсоветского Дагестана и не послужило основой консолидации дагестанского общества. В самой религиозной среде появились проблемы, которые отрицательно сказались на межличностных и межнациональных отношениях и политической стабильности республики.
В настоящее время в Дагестане функционирует около двух тысяч мечетей (молитвенных домов), в которых работает около трех тысяч имамов и других священнослужителей. Система исламского образования в Дагестане включает в себя двадцать исламских вузов (из них два вуза декларируют
себя как теологические), где обучаются около трех тысяч человек.
Однако, несмотря на увеличение количества мечетей, высших и средних мусульманских учебных заведений, религиозных партий и организаций, литературы и других пропагандистских средств, уровень культуры религиозного сознания остается крайне низким, что на фоне кризисной социально-экономической и политической ситуации создает благоприятную среду для протестных движений, выразившихся в виде религиозного экстремизма, развития негативных этнических и религиозных идентичностей.
Здесь важно подчеркнуть, что вновь возникающие негативные идентичности очень опасны для общества. Гипертрофирование этнической и религиозной идентичностей вызывает этноцентризм, этнодоминирование, этнофанатизм, этнонигилизм и др., ведет к религиозному экстремизму, интолерантности и ксенофобии.
Неблагоприятную роль в развитии самосознания молодежи сыграло внутриконфессиональное противостояние, которое возникло между традиционными исламистами и последователями реформаторской ваххабитской идеологии и носит характер борьбы за лидерство. Официальный ислам (имеется в виду Духовное управление мусульман Дагестана) не сумел осилить ваххабитов в идеологической борьбе, особенно среди молодежи, так же как и оздоровить нравственные устои молодежи. Этому во многом способствовала социально-экономическая ситуация в республике, сопровождающаяся ростом безработицы, обнищанием населения, чем и воспользовались поборники «чистого ислама».
Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД) продолжает активную деятельность по распространению и укреплению своего влияния на дагестанскую молодежь через религиозные и государственные учебные заведения республики. ДУМД представляет собой организационную структуру, которая через имамов в районах пытается повлиять на общественную и политическую жизнь общества. Нередки случаи вмешательства религиозных деятелей в работу административных органов, учебный процесс школ. Уже сейчас с помощью ДУМД начато распространение в Дагестане изучения арабского языка и Корана в школах.
Продолжается практика получения религиозного образования в заграничных религиозных учебных заведениях в Сирии, Египте, Турции, Пакистане, Иране и других странах. Часть обучающихся выехала за рубеж без согласования с ДУМД, и что самое важное и опасное для общества: характер получаемого ими образования не известен.
Подавляющее большинство населения Дагестана (94%) - мусульмане по вероисповеданию или по происхождению; доля представителей других конфессий составляет около 6%. Как видим, дагестанское общество практически моноконфессионально, но далеко не монолитно. Более того, оно разделено внутриисламской борьбой, которая тесно связана с этнической борьбой за власть и влияние в республике [2].
Таким образом, мобилизующие возможности ислама в Дагестане проявляются гораздо сильнее, кроме того, эта тенденция, на наш взгляд, набирает силу, становится ведущей, что отражается на этнической и религиозной идентичности современной дагестанской молодежи и на этнополитической ситуации в Дагестане.
Усиление этноконфессионального компонента в этническом самосознании дагестанцев проявляется не только в росте числа верующих среди всех слоев населения Дагестана, но в своего рода моде на ислам: значительная часть молодежи дагестанцев считает престижным быть верующими,
совершать совместные молитвы по пятницам в Джума-мечети, гордиться своей приверженностью к исламу, исламской культуре и ее ценностям.
Так подтверждается идея о том, что в поисках справедливости, опоры и устойчивости молодые люди стремятся точнее определить социальные и психологические границы своего существования. Они выходят за пределы своего «Я», отождествляя себя с референтной этнической или религиозной группой, ориентации и ценности которой не всегда соответствуют целям и интересам государства. Через расширение индивидуальных границ новой идентичности молодые люди ищут в этих общностях социальной защищенности (чаще всего иллюзорной).
В конце XX столетия в Дагестане проявилась ярко выраженная тенденция к религиозно-политическому экстремизму, фундаменталистскому течению ислама - ваххабизму, отличающемуся крайними формами отрицания общепринятых исламских ценностей и святынь.
Это религиозно-политическое течение в суннитском исламе, возникшем в Аравии в середине XVIII века на основе учения Мухаммада Бен Абдул-Ваххаба. Согласно учению, необходимо очищение ислама, возврат к его изначальным установлениям путем отказа от культа святых. Это -крайняя форма развития принципа единобожия, призывающая к «джихаду» против многобожников и мусульман, «отступивших» от раннего ислама.
Именно к ваххабизму с начала 1990-х гг. перешла роль гонимого и преследуемого неофициального («нетрадиционного») ислама, исповедующего принцип: в вопросах поклонения Аллаху (ибадат) допустимо только то, что установлено в Коране и Сунне, все остальное является отклонением от ислама; в социальной практике (муамалат) разрешено все, что не запрещено Кораном и Сунной [8, 9].
В области догматики и культа главным предметом ваххабитской критики является почитание святых и шейхов как посредников между верующими и Аллахом. Чрезмерное почитание и возвеличивание святых - шейхов (и даже самого пророка Муххамеда) ваххабиты считают отступлением от единобожия, которое не допускает поклонения никому, кроме Аллаха.
Последователи ваххабитского учения создали в республике свою просветительскую сеть, издают газеты, исламскую литературу, они имеют свои молитвенные дома, школы, организации, в том числе и политические, как, например партия Исламского возрождения «Нахдат». На почве неприятия ваххабизма сторонниками традиционного «тарикатского» ислама между верующими происходят столкновения, которые ведут к человеческим жертвам.
Фундаменталисты избрали тактику ползучей исламизации Дагестана. Распространение ваххабизма нельзя объяснить лишь внешними факторами, среди которых обычно называют финансовую помощь международных исламских организаций фундаменталистского толка, идеологическую обработку эмиссарами этих организаций дагестанских паломников во время хаджа и дагестанских студентов, обучающихся в зарубежных исламских университетах, распространение большими тиражами фундаменталистской литературы и деятельность иностранных проповедников на территории Дагестана [8].
Существует немало причин социально-психологического характера, которые делают ваххабизм привлекательным в глазах определенной части населения, прежде всего религиозной молодежи, которая составляет важнейший сегмент социальной базы этого движения. Это касается той части молодежи, которая не просто ищет в религии ответы на важнейшие
проблемы бытия, но и готова приступить к «исправлению» общества. При этом ваххабизм оказывается равно привлекательным как для достаточно образованной и современной учащейся молодежи, так и для маргинальных, социально неблагополучных слоев.
Молодежь, как максимально сензитивная к новым социальным влияниям часть общества, в силу различных факторов стала легкой добычей ваххабитов, так как искренне верит, что ей преподносится чистый ислам, к которому она проявляет традиционный интерес и в котором она ищет ответы на вопросы бытия. Слабое общее образование и некомпетентность в вопросах исламской теологии, чувство потери общности и страх перед будущим способствуют вхождению части дагестанской молодежи в ваххабитские братства, а ваххабизм становится формой исламской самоидентификации.
Согласно источникам, ваххабитские джамааты, в отличие от тарикатских братств, представляют собой организованную (зачастую - вооруженную) силу, способную, по иллюзорному мнению новообращенных, не просто обеспечить своим членам чувство социальной защищенности, но и чувство консолидации, включенности в группу «равных».
Духовный эгалитаризм ваххабитов, проповедующих равенство верующих перед Аллахом, естественным образом сочетается в учении с призывами к социальному равенству и справедливости. По иллюзорному мнению сторонников этих движений, «только с помощью Всевышнего можно бороться против наркомании, пьянства и беззакония» (Г.М., 18 лет, г. Махачкала, январь 2012); «Шамиль боролся за введение шариата, ничего у него не получилось. Буду бороться всеми силами, чтобы весь Дагестан стал исламским, тогда будет порядок, мир и справедливость» (М.М., 21 г.,
О.Х., 21 г., Ф.Г. 22 г., г. Махачкала, октябрь 2010) (Полевой материал авторов).
Ваххабитская идеология с ее акцентом на социально-политическую активность индивида служит эффективным средством мобилизации на борьбу против несправедливости и беззакония, творимых как коррумпированными чиновниками, так и связанными с ними различного рода криминально-мафиозными группировками. Дело в том, что ваххабиты более резко, чем тарикатисты, осуждают укоренившийся в обществе «неисламский» обычай тратить огромные средства на свадьбы, похороны и другие семейные события, которые особенно в условиях социально-экономического кризиса, охватившего Дагестан в 1990-х гг., становятся для многих малоимущих дагестанцев просто разорительными: «Это что за порядки такие - свадьбы справляют прямо царские, хоронят, как будто свадьбу справляют, прямо пиршество какое-то. А бедным людям даже пенсии вовремя не платят. Где же тут справедливость, о Аллах?!» (М.А, 21 год, г. Кизилюрт, апрель, 2012), «Откуда эти главы администрации берут деньги, строят не дома себе, а целые замки, машины покупают своим детям одну лучше другой? С чего так быстро разбогатели? Нас дурят, грабят, а потом считают, что им Аллах все дает. Зачем таким власть давать. Это настоящие воры, их наказывать надо по-черному» (P.M., 20 лет, г. Кизилюрт, январь, 2011).
Ваххабиты символизируют новый, «исламский порядок», тогда как тарикатисты, несмотря на аналогичные призывы к введению шариата, воспринимаются как часть «старого порядка», старой системы.
Тем не менее личная свобода в ваххабитских братствах может быть относительной и эфемерной. Но для индивида психологически важна сама
возможность реализовать свободу своего личного выбора, даже если результатом этого выбора станет новая форма зависимости.
Ваххабизм между тем стал обретать популярность среди всех этносов Дагестана, включая русских. Так, с 1998 по 2010 год, согласно данным опросов, количество дагестанцев, высказавших отрицательную оценку в отношении «ваххабизма», уменьшилось с 74% до 62%, тогда как количество позитивных оценок возросло с 3% до 5%, равно как и количество колеблющихся - с 23% до 31%. Особенно резко снизилось число отрицательных оценок «ваххабизма» среди наиболее крупных национальностей: у кумыков (на 19 пунктов), у русских (на 18 пунктов), у аварцев (на 17 пунктов), несколько меньше - у лакцев (на 11 пунктов) и лезгин (на 9 пунктов).
Совокупность этих показателей скорее подтверждает, чем опровергает тезис о том, что ваххабизм в Дагестане нельзя рассматривать лишь как знамя этнического или регионального протеста. При сохранении аварско-даргинского доминирования, в том числе на уровне руководства, ваххабитские джамааты постепенно приобретают все более полиэтнический или надэтнический характер, неуклонно расширяя и географию своего распространения.
Усиление притока различных этнических групп было вызвано не столько стремлением защитить какие-то групповые этнические интересы, сколько общим ростом протестных настроений в обществе в тот момент, когда именно ваххабиты сумели зарекомендовать себя наиболее бескомпромиссными оппонентами власти.
Возрастание роли религиозного фактора в условиях кризиса и практики всеобщей глобализации является естественной реакцией самосознания на так называемый «эффект неопределенности». По мере того как современное общество становится анонимным, возрастает потребность людей в объединении и общении друг с другом, что выдвигает на первый план этнокультурную или религиозно-фундаменталист-скую общность, основанную на единстве веры.
Но, как отмечают исследователи, иррациональные убеждения и верования нередко бывают причиной психической дезадаптации. Ученые обнаружили корреляцию иррациональных верований с требованиями поддержки, высокими самоожиданиями, тревожностью, уходом от проблем, зависимостью и беспомощностью в действиях. В результате влияния на сознание у адептов происходит ослабление воли и потеря контроля над своей жизнью, развитие зависимости, потеря автономии, искаженное восприятие реальности, разобщение с семьей, друзьями, с прошлыми ценностями [11].
Исламская самоидентификация радикально настроенной части дагестанской молодежи представляет собой немалую опасность для республики, поскольку локализирует в самосознании видение будущего Дагестана только в рамках исламского мироустройства. Одним из главных (иррациональных) постулатов ваххабитов является неприятие европейской и российской социокультурной цивилизационной модели развития человечества, противопоставление ей исламской.
Методы силовой борьбы с религиозным экстремизмом в Дагестане в виде ваххабизма до настоящего времени не давали ощутимого эффекта, а напротив, объединяли и укрепляли его сторонников во мнении, что «против неверных нужно вести джихад» (Полевой материал авторов). (Г.М., 25 лет, сентябрь 2010, пос. Ленинкент), из-за отсутствия реальной финансово-экономической борьбы государственных органов с экстремистскими структурами, диалога с умеренными ваххабитами.
В общественное сознание дагестанцев радикально настроенные лица внедряют мнение об отсутствии правовых санкций, о чрезмерной жестокости и нацеленности силовых структур на уничтожение «ваххабитов» без суда и следствия. Преувеличенное представление о числе жертв среди гражданского населения, материальном уроне, потере жилья и имущества и т. д. в результате действий силовиков - еще один отработанный в нестабильных регионах, реально существующий механизм поиска и привлечения адептов религиозного радикализма.
Юношеский максимализм, желание быть значимым и принадлежать к группе «равных», стать частью целого, чтобы эффективно «бороться за справедливое мироустройство» - все названные психические новообразования этого возраста делают молодых людей уязвимыми и доступными для экстремистов, помыслы которых состоят вовсе не в очищении ислама, а в дестабилизации социально-политической ситуации на Северном Кавказе и в России в целом.
Солидаризируясь с идеями современных исследователей, полагаем, что сегодня в нашей стране «... наблюдается процесс бурного роста религиозности и столь же бурного исчезновения атеизма» [12. С. 3]. Между тем «... диалог и взаимообогащение логики и веры, науки и мистики, необходимые для дальнейшего развития гуманитарного знания, откликаются в массах ускоренным отречением от атеизма и занятием не менее крайних позиций противоположного знака. Нарастает тенденция принимать незнакомые ранее шаблоны мировоззрения по принципу «смены вех» [4. С. 25-26].
Таким образом, в нашей стране в целом, на Северном Кавказе в частности, происходит процесс духовного возрождения (религиозного ренессанса), на фоне которого возрождаются, создаются новые религиозные и экстремистские религиозные, псевдорелигиозны, в том числе, идентичности. И если несколько лет назад их появление воспринималось как проявление духовного плюрализма в условиях обновленного общества и называли их вполне благопристойно: «нетрадиционные религии», «религии нового времени», «внеконфессиональные течения» и т. д.; то теперь многие новые религиозные общности определяются как псевдорелигиозные, радикальные, тоталитарные, представляющие серьезную опасность для развития личности человека и общества в целом.
В результате изоляции адептов радикальных религиозных общностей от внешнего мира, разрыва социальных связей, ежедневного воздействия на них со стороны религиозных лидеров ит. п., сознание новообращённых меняется настолько, что они становятся способными исполнять только указания лидеров. Если на начальном этапе увлечения новой религией у людей возникает состояние своей избранности, эмоционального подъема, то со временем эти чувства притупляются и наступает этап дезадаптации личности. Все это ставит перед психологами и педагогами новые сверхзадачи формирования культуры религиозного самосознания в общей структуре самосознания личности.
В заключение необходимо подчеркнуть, что дагестанцы в своем подавляющем большинстве, традиционно оберегая этнокультурный партикуляризм, отвергают экстремистские идеи и агрессивные способы удовлетворения этнических интересов.
Примечания
1. Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. М. : РГГУ, 2000. С. 204-205. 2.
Бобровников В. О., Ярлыкапов А. А. «Ваххабиты» Северного Кавказа // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь / сост. и отв. ред. С. М. Прозоров. М. : Восточная литература, 1998. 3. Гаджимурадова 3. М. Этническое самосознание личности в эпоху интенсификации интеграционных процессов: Автореф. ... дисс. д-ра психол. наук. М. : МПГУ, 2008. 48 с. 4. Лисовский В. Т., Богданов В. А. Экспансия нетрадиционных религий в Россию как черта современной социокультурной ситуации // Мат-лы научн. конф. «Социально-психологические проблемы человека в современной социокультурной ситуации». СПб. : СПбГУП, 1994. С. 25-26. 5. Ибрагимов М.-Р. Мацузато К. Чужой, но лояльный: причины «нестабильной стабильности» в Дагестане // ПОЛИС. 2005. № 3. С. 104-115. 6. Кисриев Э. Ф. Ислам и власть в Дагестане. М. : ОГИ, 2004. С. 48-50. 7. Кисриев Э. Ф. Движение ваххабитов в Дагестане // Межэтнические отношения и конфликты в постсоветских государствах. Ежегодный доклад (1998 г). М., 1999. С. 44. 8. Макаров Д. В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. М., 2000. С. 4, 25-28, 29, 70. 9. Мантаев А. А. «Ваххабизм» и политическая ситуация в Дагестане: Автореф. дисс. ... канд. полит, наук. М., 2002. С. 77, 151-181. 10. Мухина В. С. Личность: Мифы и Реальность. М. : Прометей, 2010. 11. Нартова-Бочавер С. К. «Coping-behavior» в системе понятий психологии личности // Психологический журнал. 1997. Т. 18. № 5. С. 20-30. 12. Филатов С., Фурман Д. Религия и политика в массовом сознании // Социологические исследования. 1992. № 7. С. 3-5.
Статья поступила в редакцию 09.10.2012 г.
Статья подготовлена и опубликована при поддержке РГНФ, в рамках научно-исследовательского проекта № 11-06-00811а «Психологические факторы формирования дезадаптивного поведения личности в условиях социальной нестабильности региона».
