CC BY
140
УЧЕНЫЕ
ЗАПИСКИ
А.В. КРЫЖАН, кандидат исторических наук, доцент кафедры
гуманитарных дисциплин Регионального открытого социального института г. Курск Тел. (4712) 51-22-03,8-910-216-67-48; kryjhan@mail.ru
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ В 20-е гг. XX в.
В статье анализируется повседневная жизнь Советской России 20-х годов XX в. Хронологические рамки охватывают период невиданных перемен, которые воздействовали на ежедневное поведение людей. Автор приходит к выводу, что в условиях отсутствия частной собственности и свободы предпринимательства все жизненно важные действия личности были политически запрограммированы.
Ключевые слова: повседневность, политическая власть, Советы, общественные процессы, обыватель, субъективное восприятие реальности, свобода личности.
Категория повседневности исследуется представителями разных наук: социологами, этнографами, культурологами, историками. Н.Л. Пушкарева, анализируя предмет истории повседневности, отмечает, что «в современном гуманитарном знании нет согласия в определении круга вопросов, которые следует относить к истории повседневного» [12, с. 3]. В исторической науке повседневность в большинстве своем рассматривается как социально-экономическая категория и понимается как быт или уклад жизни людей. В исторической науке повседневность в большинстве своем рассматривается как социально-экономическая категория и понимается как быт или уклад жизни людей. В данной статье предпринята попытка проанализировать повседневную жизнь не только как привычный людям быт и образ действий, но как реальность, которая «интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного мира» [1, с. 38]. Это определение подчеркивает двойственную природу повседневности: с одной стороны, реальность - это «здесь» и «сейчас» для каждого конкретного человека, и потому она глубоко субъективна, с другой стороны, это окружающий мир, в котором человек живет и взаимодействует с себе подобными. На наш взгляд, подобный подход наиболее соответствует историческому пониманию повседневности.
Хронологические рамки статьи охватывают тот период, когда происходили невиданные ранее катаклизмы, которые не могли не воздействовать на привычную окружающую обстановку и ежедневное поведение людей. При этом они не просто воздействовали, а диктовали новые правила, и люди, учитывая характер происходивших в России событий, не могли этим правилам не подчиниться. Поэтому рассмотрение складывающейся в 20-е гг. советской повседневности как социально-экономической реалии не позволяет осознать всей полноты данного явления.
Изучение повседневной жизни есть попытка вникнуть в человеческий опыт. Социальные конфликты и движения, деятельность политических сил создают ту реаль-
«In maxima potentia minima licentia»1
© А.В. Крыжан
ИСТОРИЯ
ность, которая не может не воздействовать на человека, не вызывать его субъективного отношения к себе. Структурные изменения в обществе влияют на исторические действия, на людей, поэтому для анализа повседневности важно, как «простые люди» переживают воздействие разнообразных социально-политических структур и процессов. Очевидно, что столкновение общественного и частного интересов происходит на уровне обыденной жизни, однако тон социальным отношениям и конфликтам задают права на собственность и власть. Применительно к первым десятилетиям советской истории стоит говорить прежде всего о власти политической.
К российской действительности 1920-х годов применимо понимание политической власти как системообразующего элемента общества. Это уже не власть, «возникновение которой стало результатом определенного исторического развития, а Власть, которая была предпосылкой целого потока исторического развития... Эту Власть нельзя редуцировать к государственности, как и русское понятие «правда» нередуцируемо к истине» [9, с. 62].
Известный русский правовед Н.Н. Алексеев считал, что Советское государство и право противоречили духовным устоям русского народа2. Такая точка зрения правомерна, если рассматривать советскую власть в хрестоматийном понимании политической власти, которая возникает на основе концентрации воли большинства и является организационным началом общества. Но данная понятийная система мало применима к советской реальности 1920-х гг.
Провозглашенную большевиками идею всеобщего народовластия воплощали в жизнь Советы разного уровня, представлявшие собой свободные неформальные собрания без ясно очерченных функций. Лозунг «Вся власть - Советам!» зачастую понимался в том смысле, что никакой власти, кроме ближайшего Совета, признавать не следует. Местные Советы называли себя «совнаркомами», принимали постановления, идущие вразрез с декретами и установлениями центральной власти. Несомненно, это сильно импонировало рядовому обывателю, которого доступность власти и реальная возможность «поучаствовать» в ней стимулировали к активному политическому участию. Исполком местного Совета мог заявить, что «приемлет декреты центральной власти постольку, по-
скольку они для него приемлемы» [6, с. 42]. Подобное самоуправство в России, где власть долгое время успешно расправлялась с различными своеволиями, было бы невозможным, если бы местные Советы не ощущали живого и активного участия населения. В Советы выбирались обыватели, чей менталитет складывался в условиях так недавно свергнутой монархии и для которых понятие «властвовать» прежде всего означало «иметь право распоряжаться».
Наличие Советов во многом предопределило осознание людьми новой политической системы и отношение к ней. В 1939 г. известный немецкий антифашист О. Рюле писал: «.большевистская партия не знала, как ей увязать эту странную систему Советов с ее собственными решениями и действиями» [13]. Данная точка зрения представляется весьма субъективной. Статья О. Рюле была написана летом 1939 г., и позиция автора явно определяется эмоциональным восприятием обозначившейся тенденции сближения СССР с руководством фашистской Германии. На самом деле большевики быстро увидели возможность увязать Советы с создаваемой ими моделью власти. В.И. Ленин не рассчитывал на возможность долго продержаться у власти без поддержки мирового пролетариата. Это подтверждает и Л. Д. Троцкий: «В моей «Истории русской революции» (см. «Приложение» к последнему тому: «Социализм в отдельной стране»)3 собраны высказывания на этот счет вождей большевизма за время с 1917 до 1923 года. Все сходятся в одном: без революции на Западе большевизм будет ликвидирован либо внутренней контрреволюцией, либо внешней интервенцией, либо их сочетанием» [15]. В 1918 г. большевики оказались лицом к лицу с таким сочетанием, а мировой пролетариат не торопился повторить опыт российских собратьев. Единственным противовесом внутренней и внешней контрреволюции могла стать поддержка нового режима народными массами. В условиях отсутствия других точек опоры отказываться от популярной идеи осуществления народовластия через Советы было нерационально. Советская система была приспособлена к интересам государства, так как она как нельзя лучше позволяла сформировать у населения позитивное отношение к режиму, но благодаря функциональной и структурной аморфности не имела возможности оказывать реального влияния на ход событий.
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
Власть оказалась самым важным и массовым элементом общественной жизни. «Во власть впервые было включено население, популяция, народ, продемонстрировавший невиданную жесткость по отношению к самому себе» [10, с. 193]. «Включение» народа во власть объяснялось двумя позициями. Первая достаточно полно охарактеризована И.В. Павловой в полемической статье «Власть и общество в СССР в 1930-е гг.»: «.власть и степень захвата ею общества были доведены до крайнего выражения, что в реальности означало отсутствие какой-либо свободы выбора» [8, с. 51]. Однако отсутствие свободы в конечном итоге приводит к такой степени народного протеста, которая позволяет сбросить ненавистные оковы. Современная историческая наука оперирует достаточным количеством документов, позволяющих судить о наличии недовольства большевистской властью в первые десятилетия её существования4. Тем не менее явное неприятие и негативное отношение к режиму не переросло в действенные формы протеста, которые позволили бы этот режим свергнуть. Это может быть объяснено с учетом второй позиции, которая позволяет ответить на вопрос: почему рядовые граждане, столкнувшись с чрезвычайными методами действия власти, не организовались для борьбы с ней, а продолжали жить в предложенных ею условиях? Ответ становится очевиден, если признать, что в 20-е годы в условиях гражданской войны и реальных фактов сопротивления контрреволюционных сил власть настолько часто прибегала к чрезвычайным мерам, что они стали обыденной реальностью, то есть перешли в разряд повседневности. «Повседневное» - это то, что происходит каждый день, в силу чего не удивляет. Оно обнаруживается в форме рутины, привычки и многочисленных знакомых явлений. Повседневными являются ситуации, ко -торые часто повторяются в столь похожей форме, что уже не воспринимается их уникальность. Повторяемость этих ситуаций приводит и к повторяемости реакций на них. Другими словами, недовольство советским режимом также перешло в разряд обыденности.
Однако не будем забывать, что немаловажную роль в жизни людей играет не только власть, но и отношения собственности. Отрицание коммунистами частной собственности придало этому институту сугубо политический характер. Радикальная ликвидация рыночных отношений в период воен-
ного коммунизма предполагала, что вся экономическая жизнь граждан предопределялась политическими решениями.
Голод и лишения времен гражданской войны поставили рядового обывателя на грань выживания. Естественным спутником подобных социальных катаклизмов является спекуляция. Понятие «спекуляция» имеет экономическое содержание, которое предполагает готовность к рискованным действиям, умение прогнозировать потребности. Однако в рассматриваемый нами период спекуляция не просто воспринималась как форма девиантного поведения, она квалифицировалась как тягчайшее преступление, для борьбы с кото -рым был создан специальный орган - ВЧК. Кроме того, дела, связанные со спекуляцией, относились к подсудности ревтрибуналов.
Спекуляция достигла невиданных масштабов. Здесь мы наблюдаем ту же ситуацию, что и с властью: в спекуляцию вольно или невольно были втя -нуты все, она превратилась во всепоглощающее явление. Одна часть населения участвовала в этом процессе активно, составляя тот слой, который быстро получил название «мешочники». Вне зависимости от того, были ли это крестьяне, продававшие выращенное собственным трудом, бывшие управляющие господских имений или оборотистые приказчики, регулярное занятие подобной предпринимательской деятельностью рано или поздно приводило их к контактам с криминальной средой. Во-первых, власть квалифицировала подобные действия как тягчайшее преступление, поэтому любой из застигнутых на самостийных рынках мог физически оказаться среди уголовников и контрреволюционеров в застенках ЧК. Во-вторых, сами уголовники использовали мешочников в качестве канала для скупки и продажи краденого. Другая часть населения, менее активная, имевшая какое-либо имущество, не решаясь самостоятельно выходить на рынок из-за репрессивных действий властей, вынуждена была за бесценок отдавать мешочникам все нажитое: меха, портьеры, одеяла, скатерти, зеркала и прочий домашний скарб, а иногда и драгоценности. Это также не улучшало криминогенной обстановки в стране. И, наконец, практически все страдали от высоких цен на продовольствие и товары первой необходимости. Того, что поставляли официальные хозяйственные органы, катастрофически не хватало, что позволяло спекулянтам еще больше взвинчивать
ИСТОРИЯ
цены, несмотря на карательные меры, используемые против них государством. Ответ на вопрос, почему большевикам не удалось победить спекуляцию, аналогичен ответу на вопрос, почему недовольный большевистским режимом народ не сбросил его. Во-первых, сама сущность большевистского режима заставляла власть действовать только в юридической, вернее сказать, в политической плоскости, не учитывая экономическую, рыночную составляющую спекуляции. Между тем с экономической точки зрения люди не могли обходиться без спекулянтов. Ю.В. Братющенко, опираясь на различные источники, приводит сведения о том, что в период военного коммунизма спекулянты обеспечивали от половины до 2/3 потребности городского населения в продовольствии и товарах первой необходимости [2, с. 11 ]. Во-вторых, спекуляция, как и репрессии, применяемые против нее, за неимением других вариантов развития событий перешла в разряд обыденного. К тому же действия ЧК в борьбе со спекулянтами не шли вразрез с общей диктаторской сущностью нового режима.
С введением нэпа ситуация изменилась. Власть оказалась перед сложной задачей. С одной стороны, за годы гражданской войны был создан политический аппарат нового государства. Во многом именно гражданская война заставила большевиков выбрать приоритетное направление развития и совершить наиболее целесообразные преобразова-ния5. С другой стороны, полная централизация не оправдала себя экономически, и большевики вынуждены были разрешить частную собственность и обеспечить гарантии тех, кто еще вчера считался врагом. Деятельность, которая недавно могла закончиться расстрелом, теперь становилась абсолютно законной. На первый план выходит экономическая сущность спекуляции, и государство всячески стимулирует крестьянина к вывозу продуктов на рынок. Но здесь возникло своеобразное препятствие. Выступая на X съезде с докладом «О замене разверстки натуральным налогом», В.И. Ленин отмечал: «Вопрос о замене разверстки налогом является прежде всего и больше всего вопросом политическим, ибо суть этого вопроса состоит в отношении рабочего класса к крестьянству» [7, с. 399]. Начиная с 1 91 7 г. большевистское государство декларировалось как государство рабочих и беднейших крестьян, поэтому крестьяне, обладавшие в годы военного коммунизма излишками продуктов,
были обречены еще и идеологически. В годы нэпа, наоборот, беднейший крестьянин не соответствовал новому социально-хозяйственному назначению. Что же касается зажиточных крестьян, то в силу консервативности мышления они с опаской относились к хозяйственным новшествам, тем более что первые эксперименты новой власти в деревне не внушали им оптимизма. Ленин сам указал причину недоверчивого отношения крестьян: «... люди, полные самых добрых намерений и желаний, шли в деревню ... не умея хозяйничать, потому что коллективного опыта у них не было. Опыт этих коллективных хозяйств только показывает пример, как не надо хозяйничать: окрестные крестьяне смеются или злобствуют» [7, с. 401]. Между тем решение продовольственного вопроса напрямую зависело от отношения зажиточных крестьян к власти, и в этой связи вывод Ленина абсолютно однозначен: «Как ни трудно наше положение в смысле ресурсов, а задача удовлетворить среднее крестьянство должна быть разрешена» [7, с. 400].
Вместе с частной собственностью нэп узаконила частное предпринимательство, а значит, и экономическую сущность спекуляции, связанную с предпринимательским риском. Здесь мы снова сталкиваемся с тем, что демарш власти вызвал к жизни новое явление и связанное с ним обывательское понятие - «нэпман». Известная негативная окраска этого понятия в советской историографии обычно объяснялась с тех позиций, что образ жизни новой советской буржуазии раздражал пролетариат, вульгарность нуворишей претила интеллигенции и в принципе не соответствовала культурным традициям народа. Не оспаривая истинность этого утверждения, следует отметить следующее. Нововведения, произведенные властью, активизировали прежде всего тех же бравых приказчиков и управляющих, избежавших застенков ЧК или сумевших избежать расправы при помощи элементарной взятки6. Пользуясь легальностью своей деятельности, они позволяли себе взвинчивать цены, вступать в сомнительные сделки, создавать ложные кооперативы и артели. Жертвами подобных действий становились не только деловые партнеры, но и рядовые обыватели. Государству сложно было бороться с этим, поскольку преследование спекулянтов уже не укладывалось в прокрустово ложе новой экономической политики.
Возвращаясь к пониманию повседневности не только как ежедневной реальности, но и субъектив-
ных отношений людей к этой реальности, следует сказать, что эти отношения, несомненно, определяются степенью свободы личности в обществе. Свобода личности основывается на свободе экономической, именно поэтому в условиях западных бур -жуазных демократий, основанных на предпринимательстве и господстве частной собственности, обыденные отношения формировались прежде всего в социально-экономической плоскости. В Советской России 20-х годов мы имеем дело с совершенно иной ситуацией. В ходе военно-коммунистического эксперимента частная собственность, как известно, была ликвидирована. В годы нэпа она воспринималась как собственность разрешенная, а следовательно, контролируемая во всех аспектах. Частник рассматривался не как конкурент госсобственности, а скорее как контрагент, используемый для достижения конкретной цели - оживления экономи-
ческих отношений. В этой связи можно говорить о том, что нэпманы сыграли ту же роль, что и псевдодемократические Советы, - они создавали видимость экономической свободы.
В советском варианте ни сама повседневная реальность, ни отношение людей к ней не могли находиться вне политического контекста, поскольку люди были лишены какого-либо реального выбора. Более того, лидеры нового государства считали, что политическая свобода, основанная на частной собственности и свободе предпринимательства, - это атрибут буржуазного правопорядка, а без этих атрибутов свободы достичь невозможно. Другими словами, все жизненно важные социальные действия личности были политически запрограммированы, и этот единственный способ выживания в данной системе сам по себе также становился обыденным.
Примечания
1 Чем сильнее власть, тем меньше свободы (древнеримская мудрость).
2 См. об этом подробнее: Право Советской России [Текст] / Сост. Н.Н. Алексеев, Н.С. Тимашев. Вып 1. - Прага: Пламя, 1925.
3 Ссылка сделана Троцким.
4 См. об этом подробнее: Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. [Текст] - М.: РОССПЭН, 1998.
5 См. об этом подробнее: Сахаров А.Н. 1930: год «коренного перелома» и начала Большого террора [Текст] / А.Н. Сахаров // Вопросы истории. - 2008. - № 9. - С. 40-41; Искендеров А. А. Первые шаги Советской власти [Текст] / А.А. Искандеров // Вопросы истории, 2003. - № 2. - С. 97.
6 Случаи взяточничества среди работников ЧК были не столь уж редки, они были естественным следствием полной бесконтрольности этой службы. Так, в сентябре 1919 г. в результате оперативных действий, произведенных Курским губернским отделом юстиции совместно с Реввоенсоветом, был арестован и передан суду трибунала заведующий секретным отделом Курского ГубЧК Орлов. В ходе расследования выяснилось, что за взятки спиртными напитками, бриллиантами, в крайнем случае деньгами Орлов освобождал из ЧК любых заключенных [Государственный архив РФ. Ф. А-353. Оп. 3. Д. 81. Л. 75].
Библиографический список
1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности [Текст] / П. Бергер, Т. Лукман. - М.: Медиум, 1995. - 323 с.
2. Братющенко Ю.В. НЭП: государство, частник, кооперация [Текст] / Ю.В. Братющенко // Вопросы истории. -2007. - № 2. - C. 8-15.
3. Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. [Текст]. - М.: РОССПЭН, 1998. - 328 с.
4. Государственный архив Российской Федерации. Ф. А-353. Оп. 3.
5. Искандеров А.А. Первые шаги Советской власти [Текст] / А.А. Искандеров // Вопросы истории, 2003. - № 2. -С.77-93.
6. Кабанова Л.В. Система Советов послереволюционных лет и проблема централизации власти [Текст] / Л.В. Кабанова // Ярославский педагогический вестник. - 2004. - № 4. - С. 40-49.
7. Ленин В.И. Доклад «О замене разверстки натуральным налогом». X съезд РКП(б) [Текст] / В.И. Ленин / КПСС в резолюциях и решениях. Т. 2. - М.: Политиздат, 1983. - 606 с.
8. Павлова И.В. Власть и общество в СССР в 1930-е гг. [Текст] / И.В. Павлова // Вопросы истории. - 2001. - № 10. - С. 46-57.
9. Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. О нынешней ситуации и проблемах изучения русской истории (на путях к россиеведению) [Текст] / Ю.С. Пивоваров, А.И. Фурсов // Русский исторический журнал. Т. 1. - 1998. - № 1. - С. 5-72.
10. Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. Русская Система и реформы [Текст] / Ю.С. Пивоваров, А.И. Фурсов // Pro et Contra. Т. 4. - 2000. - № 4.
11. Право Советской России [Текст] / Сост. Н.Н. Алексеев, Н.С. Тимашев. Вып 1. - Прага: Пламя, 1925. - 325 с.
12. Пушкарева Н.Л. Современное состояние и предмет истории повседневности. Отличие истории повседневности от этнографических исследований быта [Текст] / Н.Л. Пушкарева / Социальная история российской провинции. Материалы межрегиональной научной конференции (май 2004 г.). - Тамбов: Юлис, 2004. - 127 с.
13. Рюле О. Борьба с фашизмом начинается с борьбы против большевизма [Электронный ресурс] / О. Рюле. / http.www.gumer.info/bibliotek. - Заглавие с экрана.
14. Сахаров А.Н. 1930: год «коренного перелома» и начала Большого террора [Текст] / А.Н. Сахаров // Вопросы истории. - 2008. - № 9. - С. 40-69.
15. Троцкий Л.Д. Сталинизм и большевизм [Электронный ресурс] / Л.Д. Троцкий // Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). - 1939. - № 58-59 / http.www.komintern-online.com. - Заглавие с экрана.
A.V. KRYJHAN
In article the everyday life of the Soviet Russia in the 20-th years is analized. Chronologicalframeworks cover the period of the unpresedented changes, witch influenced daily behaiviour of people. The author cames to conclusion that in the conditions of absensce of a private property and a freedom of enterprise all vital actions off the person have been politicaly determined.
Key words: everyday life, political power, Sovietes, public processes, the inhabitant, subjective perseption of reality, a personal freedom.
