CC BY
24
УДК 301
Социально-философские аспекты модернизации России Г. В. Драч
(Южный федеральный университет)
Обосновывается мысль о специфике российской цивилизационной традиции как важнейшем факторе модернизации. Только те страны, которые учитывали собственные культурные традиции (Япония, Южная Корея, Китай, Индия), смогли успешно модернизироваться. Модернизация России не может сводиться к односторонней «либерализации», что не должно означать её отказа от демократии.
Ключевые слова: модернизация, культура, традиция, социальный опыт, либеральные ценности, демократия, рефлексия, свобода.
Введение. Проблема социальной модернизации России является одной из наиболее дискуссионных, с ней связано и будущее экономического развития, и сохранение культурной идентичности, и многое другое. Судя по современным публикациям, имеются достаточные основания рассматривать модернизацию России областью практических решений, к сожалению, не всегда удачных, в то время как возникает вопрос о её теоретической состоятельности. Какие теоретические предпосылки могли бы конституировать данную область исследования, объединить авторов и акторов (субъектов социального действия), которые говорят порой на разных языках? Суть вопроса, по нашему мнению, состоит в выделении приоритетов: либерализация, глобализация, локализация (иногда их объединяют одним термином — «глокализация»). Чем отличается социальнофилософский анализ и каковы его преимущества?
Теоретические предпочтения. Проблема модернизации — не только России, но и многих других стран, успешно модернизировавшихся (Япония, Южная Корея, Китай, Индия, ЮАР) — коренится в установках XIX в. с его безоглядной верой в исторический прогресс и светлое будущее всего человечества и надеждами на рациональное переустройство общества. Создаётся впечатление, что целый мир встал на путь модернизации и успешно преодолел техническое и научное отставание, в то время как у нас в стране горячо обсуждается вопрос о достижении дореформенных показателей. Либеральными политиками вновь поднимается вопрос о том, что Россия «не соответствует» всему на свете и в первую очередь — «правам» и «свободам». А если уж не соответствует, то должна покаяться. В XX в. Россия (Советский Союз) отчаянно стремилась вести мир по пути социалистического будущего, и некоторые страны, опираясь на опыт СССР, добились серьёзных успехов (в том числе и США извлекли уроки из системы советского образования, не говоря уже о Китае). В конце прошлого века, и с этой установкой мы вошли в век XXI, обнаружилось, что мы опять не соответствуем. На сей раз либеральным ценностям. И настолько серьёзно не соответствуем, что наши западные партнёры ставили нам в пример «успешные, демократические» реформы в Ираке. Не будем развивать эту тему, догонять можно вечно [1]. Надо остановиться и осмотреться, и тогда мы увидим, что находимся совсем в другой эпохе, «эпохе постмодерна», с её недоверием к «метанарративам», к социалистическим (социализм с «человеческим лицом») и либеральным иллюзиям («права человека» для всех). Если XIX в. породил уверенность в универсальности и всесильности разума, то век XX развеял в прах иллюзии о законах исторического развития. Выводы же о «конце истории» и «триумфе либерализма» сменились размышлениями о «крахе либерализма как определяющей геокультуры нашей миро-системы» [2]. Видимо, надо отдавать себе отчёт в том, что модернизация России — это не в последнюю очередь проблема рефлексивная, свидетельствующая о необходимости осмысления её теперешнего состояния на фоне и в контексте происходящих в мире глобальных изменений, «конца знакомого мира».
Речь должна идти о специфике российских цивилизационных традициях, эти традиции и сыграли свою решающую роль в модернизации Японии, Китая и т. д. В этом случае, как справедливо отмечает А. Н. Ерыгин, открываются возможности «взаимной допустимости, дополнительности и внутреннего цивилизационного диалога православно и либерально ориентированных исторических практик и соответствующих течений русской мысли». Как отмечает этот известный учёный, «неудача либерализации страны в опыте её ради кал истского решения, исключавшего толерантность в отношении к восточнохристианской традиции, резкое усиление цивилизационного негативизма в процессе осуществления социалистического варианта модернизации, традицио-нальная «пустота» целого ряда современных попыток реформирования и преобразования советской системы в либеральном направлении — всё это явная симптоматика исторического тупика для России, если только не снизить напряжение, порождающее противостояние и «раскол» даже сегодня, когда «следы» цивилизационной традиции подверглись существенной эрозии» [3]. Модернизация не может быть игнорированием культурных традиций, она всегда остаётся переходом из традиции в современность и не может подчиняться императиву коммунистических, как это было, или либеральных, как это происходит сейчас, ценностей. В обоих случаях модернизационные процессы чреваты человеческими потерями и ущербностью поставленных целей и средств по их достижению, необходимо «толерантное совмещение этих ценностей с общим традиционалистским настроем цивилизационно-исторического способа существования общества (страны, народа)» [3]. Как рушатся империи. Неизбежно приходится отталкиваться от модернизационного опыта, который был в Советском Союзе. Вопрос состоит в том, что за коммунистическими ценностями и идеалами, которые «как дым от папиросы рассеялись во мгле», скрывалась серьёзная модерниза-ционная модель, которая дала вполне осязаемые результаты. В Ростовском государственном университете в тот период по инициативе Ю. А. Жданова укреплялась научная составляющая образовательного корпуса. Создаются НИИ, расширяются факультеты. В 1970 году был образован самостоятельный философский факультет, который активно развивался. Особенно значимым было философское науковедение, т. н. «science of science». Здесь обосновывалась не только история культуры, но и практические сценарии повышения эффективности развития науки в Советском Союзе. Когда задумываешься о том, почему рухнул СССР, в числе других возникает вопрос: была ли наука эффективна настолько, насколько нужно? Суть проблемы состояла в том, что тяжёлая неподвижная система промышленного производства, не знавшая разнообразия форм собственности, не позволяла использовать научные наработки для технологического обновления.
Сегодня, благодаря тому, что в нашей стране принята установка на инновационное развитие, начинаешь понимать, как много было упущено в те годы. Если учитывать опыт ведущих зарубежных вузов, можно понять, что наши университеты могут быть не только пространством научной мысли. Это ещё и пространство разработки новейших технологий, вплоть до создания первых промышленных образцов. В американских университетах производство находится в их структуре. Благодаря тому, что есть научные наработки и производственные возможности, внедряются новые технологии; их обкатывают за пару лет, а через два года обновляют эти технологии, затем обкатывают новые, а отживающие «сбрасывают» в развивающиеся страны. В СССР такого механизма не могло быть в силу тяжеловесности плановой экономики. Кому и для чего было нужно обновление, если план и так выполнялся на 110—120 %? Всё вроде бы шло хорошо, а на самом деле копилось колоссальное отставание. Об этом и дискутировали ростовские профессора — М. М. Карпов, И. А. Негодаев, А. В. Потёмкин, этим штудиям были посвящены работы М. К. Петрова. Работы М. К. Петрова, Г. Н. Волкова поначалу получили поддержку в ЦК коммунистической партии. Но когда там осознали, что результаты исследований выливаются в обоснование социальных преобразований, не только прекратилась поддержка этих учёных, но, в конце
ill
концов, Петрова даже отстранили от преподавательской работы. Идеологический контроль, неэффективность науки и образования свидетельствовали о надвигающейся катастрофе. Либеральная Россия. Проблема культурных идеалов — для России это проблема выбора своего будущего. Было бы наивно полагать, что данный выбор осуществляют философы, гуманитарии или даже научное сообщество в целом. Но внести ясность в ряд вопросов, подвергнуть их философской рефлексии представляется и возможным, и необходимым. Что нас здесь ожидает, возможно ли в этой связи уточнение вопросов культурной самоидентификации России? Прежде всего, либеральные ценности и либеральные идеалы — это не только и не столько соционорматив-ный фактор, сколько рефлексивно-регулятивный. То есть мы больше говорим о либеральных ценностях и либеральных реформах, чем имеем реальные подвижки на этом пути. Но и это важно, поскольку, не соглашаясь с великим Гёте, можно было бы сказать, что вначале всё-таки было слово. Итак, как мы представляем себе либерализм и как общественное течение, и как социальное явление?
А. Н. Ерыгин предпочитает говорить по отношению к России о русском либерализме, который явился в эпоху реформ 1861 года, с его идеалами нравственно-правовой организации общества. Разум как одна из базовых категорий, без которых не может быть понят либерализм, в этом понимании предстаёт как фундамент для позитивных социальных действий, для преобразования общества, одновременно и его сохранения как определённой социальной традиции. Другая позиция наиболее чётко была представлена в докладе профессора В. Ф. Пустарнакова. Он, прежде всего, подчёркивает то обстоятельство, что либерализм — это плод буржуазной Европы, как общественное течение он направлен на разрушение феодального строя, только в этом случае утверждаются принципы конституционного строя и примата личной свободы. Можно сказать, что в этом случае либерализм опирается и во многом равен Просвещению (в частности, во Франции), так что он во многом тождественен революционным преобразованиям, насильственной ломке прежнего социума.
Итак, возникает дилемма: как совместить либеральные ценности и социальную стабильность общества, либеральную экономику и государственное регулирование, интересы государства и интересы личной свободы? Более всего было бы непростительно в этом случае обосновывать какую-то умозрительную схему. Видимо, во внимание надо принять реальные историко-культурные факты. Первый из них — это культурно-исторический опыт: с одной стороны — Европы, Запада, а с другой стороны — России. В каждом случае это опыт уникален и неповторим. И было бы наивным полагать, что возможен единственный линейный путь развития, по которому прошла не только Европа, но который обязателен и для всех других стран. В этом случае Россия обречена постоянно догонять. И действительно, на этом пути у России не было классических образцов европейского Возрождения, Просвещения и Научной революции. А что же было? Неужели у России только опыт тоталитарного прошлого? Невозможно не учитывать глубокие исторические связи социального, политического и культурного характера России с Европой, не говоря уже о связях династических. И разве Россия не создала свою национальную науку, образование, культуру? Видимо, нельзя обходить молчанием то культурное достояние, которое является наследием нашей многовековой истории и её просвещенческих и потому либеральных традиций.
Здесь необходимо вспомнить о втором факторе, который необходимо учитывать при обсуждении проблемы. Либеральные ценности нужно погрузить в современный социокультурный контекст, каким выступает постиндустриальное общество. В этом контексте личная свобода человека не зависит от каких-либо условностей и ограничений, единственной нормой, регулирующей поведение человека, выступает закон. Нет нужды говорить о том, что такая ситуация предполагает мощные традиции правового регулирования общественной жизни, правосознания и законопослу-шания. Вряд ли можно утверждать, что у нас глубоки эти традиции. Так что вполне правомерно
говорить о том, что либеральные ценности в России в сфере образования, воспитания и межличностных отношений могут и должны быть дополнены ценностями традиционными, прежде всего, православными. Но не являются ли такими же традиционными ценностями для России и просвещенческие ценности, которые глубоко укоренены и в нашей классической литературе, и в нашей общественно-политической мысли? Нельзя ведь считать, что борьба западников и славянофилов — это попытки последних вовсе увести Россию с магистральных путей исторического развития. Просвещенческими традициями, по большому счёту, либеральными ценностями наполнена вся наша многомерная культура. Проблема состоит в том, чтобы они не были заменены постмодернистской культурой, постмодернистскими образами и символами. Россия не исчерпала возможностей Просвещения. Просвещение, образование, наука, личность — вот те либеральные ценности, которые являются базовыми и для нашей истории, и для современности.
Культурная идентичность России в европейском контексте. Решение проблемы кроется в простом вопросе: граждане мы или нет? Ответ на поставленный вопрос предполагает, на наш взгляд, рассмотрение исторического опыта России в контексте модернизационной парадигмы, которая лежит в основе Западной культуры как агонального типа культуры (культуры самообновления). Модернизационный опыт в России при этом может рассматриваться, с одной стороны, как ответ на внешний цивилизационно-исторический вызов и призыв к России со стороны Запада, с другой — как опыт культурного самопознания и самоопределения, необходимой предпосылкой которого выступает нахождение себя в зеркале европейской культурной традиции. Имеется в виду античная культура (исходный модернизационный импульс), вторая модернизационная волна (новоевропейская либеральная цивилизация), модернизационно-либеральный опыт России с учётом её собственной цивилизационно-исторической специфики. Особое внимание должно уделяться возрожденческой культурной парадигме, но обращение к европейскому социокультурному опыту начинается с античности.
Античная Греция — не историческая ступень, а способ существования, мир, в котором мы живём: наука и познание, истина и добродетель, умение различать прекрасное и безобразное — всё это её достижения. Ценности демократии — верховенство закона и личная свобода — требовали разрушения тотальности мифа и всяких сословных ограничений. Между тем разочарования в разуме и науке, наблюдаемые в современном обществе, свидетельствуют об угрозах грандиозному проекту социального мироустройства на основах разума, демократии и справедливости. Мир, теряющий свою трансцендентную привлекательность, требует личного мужества и самоопределения. Демократия как культура — это мир возможностей, целостность и смысл которого создаётся усилиями индивидуального разума и воли, что предполагает способность человека стать господином над обстоятельствами, осознать их и тем самым стать творцом культуры. История самосознания разума остаётся содержанием истории европейской культуры вообще, включая идею демократии.
В этом случае развитие демократии может рассматриваться как автономный процесс, а создание сферы социума как результат радикальных изменений в сфере практического разума, потери им прежних культурных значений. В античной культуре слово («логос»), разум («нус») и свобода («элевтерия») сопрягаются и создают мир демократии как неинституализированный мир греческих граждан, каждый из которых стремился к славе и победе. Слава — это высшая ценность героя, которая подтверждает его доблесть, «арете». Герой должен рассчитывать на собственные силы, с тем чтобы соответствовать своей доблести и сохранить «тиме». Здесь он проявляет разумный замысел и может даже превзойти богов. Однако этот замысел расценивается чаще всего как хитрость. Таков хитроумный герой Одиссей. Устойчивым же социальным механизмом регуляции общества, обеспечивающим в определённой степени рациональный порядок, который
ИЗ
олицетворяла «дике», выступает «айдос». Именно «айдос» — стыд и порицание со стороны других возвращает поведение героев к норме, обеспечивая рациональную устроенность мира.
Совершенно не случайно «нус» характеризует здесь не только степень рационального мироустройства, но и обнаружение скрытого плана конкретной ситуации. Для того чтобы разум стал нормой мироустройства, он должен был прежде стать мерой самосознания, а это связано с переходом от военных добродетелей к мирным, совершившимся в античном полисе, где «дике» стала рациональной правовой идеей, подлежащей обсуждению. Недаром «нус» как философское понятие появляется впервые в Афинах, у Анаксагора. Афины возглавили антиперсидскую коалицию и, объединив союзников, добились убедительной победы над персами, что способствовало дальнейшему расцвету демократического строя, утвердившегося в Афинах.
Особое значение приобретают народное собрание, народный суд, обсуждение всех государственные вопросов и демократическое их решение. В этих условиях огромную роль играет политическая подготовка граждан, обучение политическому искусству, «техне». В духовном пространстве античного полиса родились бессмертные образцы европейской культуры: рациональное самосознание и обретаемые на путях состязания и победы свобода и демократия. Агонистика (от греч. agon) — понятие, обозначающее состязание, борьбу, спорт, опасность, соревнование, соперничество. «Агон» как соревнование и победа представляет собой явление, пронизывающее все сферы жизни древних греков (военную, спортивную, культурную, политическую, судебную). Но отчётливо проявляется соперничество и напряжение уже на уровне повседневном, в отношениях между поселянами, например. Конечно, соперничество принадлежало, прежде всего, сфере военной: «...вечно победой блистать, над собой никакого не знать превосходства». Военные сражения и связанная с ними жестокость во многом раскрывают дух соперничества. Но с не меньшим накалом проходили у греков спортивные состязания и политическая борьба, которая привела, в конечном счёте, к демократии. Демократия не погасила остроты политической борьбы и нередко завершалась изгнанием противников за пределы города или их привлечением к суду. Даже в «конституционный» период, после проведения ряда реформ, в Афинах существовал обычай «остракизма» — изгнания неугодных лиц путём всеобщего голосования черепками керамики, удобный случай выразить своё недовольство, нанести удар сопернику.
Впрочем, не обсуждая различные варианты объяснения греческого чуда, а обратившись к историческому аспекту проблемы, можно объяснить греческую культуру «в динамике её развития». «Агон» высвобождал внутренние стимулы к художественному, интеллектуальному и политическому творчеству, что и позволило грекам совершить культурный переворот. То есть социальная динамика, как «агон», и полисная культура демократии, как её результат, заставляют возвращаться к характеристике «человека агонального», использовав выражение известного культуролога Якоба Буркхардта, который агониальное начало рассматривал как «движущую силу» в действиях личности. Главное её проявление — победить любой ценой (ценой потери имущества, денег, здоровья и даже самой жизни), но не нарушая установленных правил (игры по правилам). В последнем случае победа оборачивается поражением. Опасности, связанные с таким стремлением, очевидны. Но без этого невозможна победа, а в этом и состояла цель жизни каждого грека, без этого была бы невозможна демократия. Отсюда вытекает необычное честолюбие греков, стремление любой ценой достичь славы и известности, даже если это печальная слава Герострата, сжёгшего прекрасный храм Артемиды Эфесской. Но оно же побуждает к участию в общественной жизни, что и приводит к возведению Закона в высшую общественную ценность.
Агонистика — это показатель личной и социальной динамики, приобретаемый греками в ходе их социальной истории, прежде всего, при переходе от Микен с централизованнобюрократической системой управления к полису с его верховенством закона, правами и обязанностями граждан. Но агонистика, состязательность уже сформировали личность с её чувством
собственного достоинства, защитой собственных интересов, признанием верховенства принятых правил. Всё это и объясняет рациональный тип личности с её устремлённостью к поиску неординарного решения и верховенства разума. Элементы агональной культуры прочно вошли в фундамент Европейской культуры. Это — права и достоинство личности, обязательность закона для всех, авторитет как способность «сохранить лицо» и т. д. С этим же связана высокая оценка творческого начала в деятельности личности, права авторства и запрет на плагиат, а также ориентация на «теорийный» (созерцательный) образ жизни, высокая оценка знания и науки, искусства, философии, которые вобрали в себя пафос и конкретные элементы агонистики.
Агонистика как фундамент и принцип Европейской культуры может быть понята только в корреляции с характерной для неё системой образования. Образование, культура связывают воедино рациональный пафос античного человека и его преклонение перед природой и её совершенством, «божественностью». Античный человек всем обязан образованию и воспитанию, что и делает его гражданином полиса. При этом надо учитывать, что «культура» — это в то же время и поклонение, почитание, культ. Прежде всего — религиозный. В древности человек постоянно находился в окружении богов: он встречался с ними в поле и в роще, в зелени деревьев, в тенистых гротах и в речных заводях, но боги жили и в городе. Здесь они обитали в доме человека, охраняя его домашний очаг, они же оберегали городские законы и безопасность граждан. Не случайно известный эллинист Макс Поленц вообще отождествлял религиозное благочестие и полисный патриотизм. Ведь отеческие боги оберегали родной город и жили в городе и на землях, окружающих город и входящих в его территорию.
Демократия сумела показать всему миру, что политика, право, социальное устройство — это те вопросы, во имя которых трудился греческий гений, поскольку главной целью античной культуры и философии были человеческая самодостаточность и человеческое счастье, а полис их обязательным условием. Итак, город — это и среда, и условие для полноценной демократической жизни. Не случайно закон в демократическом обществе — не только социальная норма, но ещё и форма индивидуальной рефлексии, самосознание индивида как полноправного гражданина. Античная демократия создала базовые культурные ценности Европейской государственности: возведение письменного закона в высшую норму социальной справедливости и социального правопорядка, равенство граждан перед законом и принцип разделения властей, свобода и благосостояние граждан как высшая цель государства и т. д. Древняя Греция сформировала демократическую парадигму культуры.
Сегодня, как и в прежние времена, фундаментальные философские исследования крайне необходимы. Модернизация должна быть подготовлена в гуманитарной области. Ведь философия всегда обращена к основополагающим вещам. От социального развития она ведёт к фундаментальному обоснованию развития науки, взаимоотношениям природы и человеческого познания, то есть тому, что «не возьмёшь» чистым социологическим или политологическим исследованием. В массе нынешних политологических анализов фундаментальности нет. Философия ещё со времён Аристотеля обосновывала социальные модели, рассматривала важные гражданские вопросы. Сегодня, когда происходят митинги и общественные возмущения, мы обращаемся к тем же фундаментальным вещам: в чём специфика социального развития в России? Может ли демократия прийти извне? Что такое вообще демократия? Что такое права человека?
Не получив верных ориентиров, человек в трёх соснах заблудится, что мы и видим сегодня. Должны быть услышаны подлинные идеалы философии, потому что она позволяет опираться на многовековую мысль, воспроизводить изначальные ценности — демократию, свободу. Демократия и свобода всегда были достоянием определённого гражданского сообщества. Не могу себе представить, что можно навязать свободу другому городу, государству, другой стране. Это значит поставить их в подчинённое положение по отношению к себе. Достоинство, свобода, демократия
требуют и самоуважения, и самоконтроля гражданин. Так что философское образование не только не утратило своего значения, но и приобрело новое звучание. Мы обязаны сказать своё слово в определении общественных ценностей, в формировании гражданского общества, что и выступает предпосылкой и содержанием модернизации.
Заключение. Создаётся впечатление, что сохраняется неистребимый осадок, свидетельствующий об определённой заданности проблемы, погружённости её в автономное контекстуальное поле, с соответствующими смысловыми нагрузками. Этим контекстом выступает и изменяющееся понимание субъектности и трансформация культурных традиций [4]. Решающим в этой конфигурации, что и может сделать модернизацию успешной, выступает гражданское самосознание. Библиографический список
1. Драч, Г. В. Модернизация России: pro et contra / Г. В. Драч // Будущее России: стратегии философского осмысления. — Санкт-Петербург: Изд-во СПб. гос. ун-та, 2011. — 457 с.
2. Валлерстайн, И. Конец знакомого мира / И. Валлерстайн. — Москва: Логос, 2003. — 355 с.
3. Ерыгин, А. Н. Традиционная и модернизирующаяся Россия в философии истории русского либерализма (К. Д. Кавелин, С. М. Соловьёв, Б. Н. Чичерин). Ч. I / А. Н. Ерыгин. — Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 2004. — 376 с.
4. Новое понимание субъектности в различных контекстуальных полях. — Ростов-на-Дону: Изд-во ЮРИФ РАНХиГС, 2011. — 480 с.
Материал поступил в редакцию 11.01.2012.
References
1. Drach, G. V. Modernizaciya Rossii: pro et contra / G. V. Drach // Budushhee Rossii: strategii filosofskogo osmy'sleniya. — Sankt-Peterburg: Izd-vo SPb. gos. un-ta, 2011. — 457 s. — In Russian.
2. Vallerstajn, I. Konecz znakomogo mira / I. Vallerstajn. — Moskva: Logos, 2003. — 355 s. — In Russian.
3. Ery'gin, A. N. Tradicionnaya i moderniziruyushhayasya Rossiya v filosofii istorii russkogo liberalizma (K. D. Kavelin, S. M. Solov'yov, B. N. Chicherin). Ch. I / A. N. Ery'gin. — Rostov-na-Donu: Izd-vo Rost, un-ta, 2004. — 376 s. — In Russian.
4. Novoe ponimanie sub"ektnosti v razlichny'x kontekstual'ny'x polyax. — Rostov-na-Donu: Izd-vo YuRIF RANXiGS, 2011. — 480 s. — In Russian.
SOCIAL AND PHILOSOPHICAL ASPECTS OF MODERNIZATION IN RUSSIA G. V. Drach
(Southern Federal University)
The idea on the Russian civiiizationai tradition specificity as the modernization key factor is proved. Only the countries which considered their own cultural traditions (Japan, South Korea, China, India) have managed to successfully modernize themselves. The modernization of Russia cannot be reduced to the unilateral "liberalization" that does not mean its waiver of democracy.
Keywords: modernization, culture, tradition, social experience, liberal values, democracy, reflection, freedom.
