CC BY
23
что, несмотря на значительное количество исследований и литературы по столыпинской аграрной реформе, отдельные ее аспекты, особенно касающиеся сибирского региона, еще недостаточно изучены.
Примечания
' РГИА. Ф. 1412. Оп. 242. Д. 1087. Л.1.
2 П.А.Столыпин. Думские речи //Лекторское мастерство. 1990. № 10. С.42.
1 Островский И В Аграная политика царизма в Сибири периода капитализма. Новосибирск, 1991. С. 80.
4 ГАТО. Ф. 144. Оп. 2. Д. 248. Л. 1.
5 «Главные основания поземельного устройства крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях i-уберний Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской» (23 мая 1896 г.). ПСЗРИ. Собр. 3. Т. XVI. № 12 998.
''Сибирский вестник. Томск, 1898 г. 20 января
7 ГАТО. Ф, 240. Оп. 1. Д. 597. Л. 9- 13об. Документы об исследовании землеустройства по Томской губернии (02.06.1904- 31.12.1905).
"ГАТО. Ф. 196. Оп. 15. Д. 17. Лл. 321, 32Ю6, 322.
'' ГАКО. Ф. Д.-9. Оп. 1. Д. 2. Л. 73. Подписка уполномоченных от общества крестьян деревни Котиной. Александровской волости, Кузнецкого уезда от 28 июня 1913 г.
'"ГАНО. Ф.П.-5.0П.4. Д. 154.Л.1 об.
" Оланьон Кл. Сибирь и ее экономическая будущность. Спб„ 1903. С.82-83.
12 ГАНО. Ф.13. Оп. 1. Д.9. Лл. 9-10.
13 ГАНО. Ф.Д. 151. Оп.1. Д. 11. Лл. 1-22. «О размерах потребности в мелиоративных мероприятиях по Томской губернии на ближайшие 10-летие в зависимости от полного исчерпания к настоящему коменту высококачественных казенно-земельных фондов в целях переселенческих».
ы Там же. Лл.3-4.
15 Там же.Лл.5-6.
16 Народная летопись. Новониколаевск, 1909. 16 мая.
ДОРОФЕЕВ Михаил Васильевич, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры отечественной истории.
Статья поступила в редакцию 12.11.06. © Дорофеев М. В.
УДК 947.084:329.02 Д. Г. ДИАНОВ
Омский государственный технический университет
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ СЕРЕДИНЫ 1920-х гг. В СИБИРСКОЙ ДЕРЕВНЕ
(ПО ИТОГАМ ОБСЛЕДОВАНИЙ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ ИНСПЕКЦИИ ЗАЛАРИНСКОЙ ВОЛОСТИ ИРКУТСКОЙ ГУБЕРНИИ)
В статье сквозь призму видения рабоче-крестьянской инспекции анализируются социально - экономические процессы, происходившие в сибирской деревне в середине 20-х гг. Автор исследует отношение различных слоёв крестьянства к социально-экономической политике советского правительства в изучаемый период.
Двадцатые годы занимают особое место в исторической судьбе российского крестьянства. За этот период произошло несколько резких поворотов в политике партии по отношению к крестьянству: продразверстка в начале 20-х гг.; лояльное отношение к товарному хозяйству в начале нэпа и переход к политике раскрестьянивания в конце 20-х гг.
В середине 20-х гг. просматривается двойственность и противоречивость политики партии в деревне. С одной стороны, правительство было заинтересовано в развитии товарного производства, основой которого были кулаки и крепкие середняцкие хозяйства - основные поставщики товарного хлеба, сдру-гой — постоянные заявления в прессе о необходимости борьбы с кулаками. Опираясь на эти заявления, местные власти создавали обстановку политической травли крепких хозяйств.
Социально-экономические процессы в деревне в изучаемый период освещались рядом исследовате-
лей рабоче-крестьянской инспекции [ 1 ]. Однако поскольку авторы своей основной задачей ставили анализ деятельности центральных аппаратов НК РКИ РСФСР и НК РКИ СССР, они анализировали в основном республиканские и всесоюзные сводные отчёты, а также годовые отчёты губернских РКИ. В сводных отчётах исчезала значительная часть критического материала, присутствовавшая в первичных отчётах обследований волостей и районов. Социально-экономические процессы в сибирской деревне рассматривались в монографии А.П. Анашкина и С.К. Кузнецова [2]. В работе авторы акцентировали внимание на вкладе партийных организаций Западной Сибири в регулировании социально-экономических отношений в деревне. Исследователи, работавшие в 60-80-х гг. XX в., не могли публиковать материал, который не вписывался в принятые в этот период идеологические схемы. Данная статья призвана заполнить этот пробел и ввести в научный обо-
ро г материал, который не был использован другими авторами.
В данной работе процессы, происходящие в сибирской деревне в середине 20-х гг., рассматриваются сквозь призму ведения их рабоче-крестьянской инспекцией.
Следует отметить специфику материалов рабо-чее-крестьянской инспекции середины 20-х гг. по сравнению с другими источниками, в частности с периодикой. Эта специфика заключается в значительно меньшей политизированности, большей степени достоверности в присутствии деталей, дополняющих картину социально-экономических процессов в сибирской деревне в середине 20-х гг., созданную на материалах других источников. Надёжность данного источника объясняется тем, что перед инспекторами РКИ ставилась задача раскрыть истинное положение дел, показать недостатки даже в том случае, если их виновниками были руководящие работники местных органов власти — члены ВКП (б), дать анализ обстановки. Не оглядываясь на передовицы газеты «Правда», материалы проверок РКИ в том виде, в каком они готовились, не публиковались. В прессу помещались выдержки из отчётов, которые не шли в разрез с пропагандистской линией партии в данный момент с соответствующими комментариями.
Осенью 1925 г. группа инспекторов Сибирской РКИ провела обследование ряда деревень Заларин-ской волости Черемховского района Иркутской губернии. Цель исследования — определить отношение различных групп крестьянства к проводимой советской властью политике. В ходе исследования были выявлены очень интересные факты, которые явно расходились с представлениями официальной пропаганды о настроениях различных групп крестьянства, их взаимоотношениях между собой и отношении к основным направлениям политики советского руководства.
Так, например, по отношению к международной политике и восстановлению промышленности в публичных выступлениях на собраниях бедняков и зажиточных крестьян нет никаких идеологических различий. Условия труда крестьянина приучали его мыслить конкретно, и лишь изредка он делал попытки небольших обобщений. В подавляющем большинстве случаев вопросы международной политики и восстановления промышленности интересовали крестьянина только тогда, когда они прямо или косвенно были связаны с интересами личного крестьянского хозяйства. Это было исходным пунктом всех рассуждений и выступлений крестьян на собраниях. Смысл международной политики Советского правительства становился для крестьян понятен, и интерес к данному вопросу пробуждался только тогда, когда докладчик производил подсчеты, сколько пришлось бы платить ежегодно каждому участнику собрания, если бы были признаны долги Антанте. Для того чтобы пробудить интерес аудитории и вызвать её активность, необходимо было проблему восстановления металлургии перевести на количество плугов, сеялок и т.д., которые в результате расширения производства может получить данная деревня, и указать, насколько понизятся цены на эти машины. Проблема восстановления хлопководства в Туркестане интересовала крестьян лишь в плоскости понижения местных цен на аршин ситца. Поскольку подавляющее большинство крестьян в Заларинской волости не потребляло до революции и в середине 20-х гг. сахар, аудитория на собраниях скучала, когда
ей рассказывали об успехах в восстановлении сахарной промышленности и снижении цен на сахар. Если же докладчик говорил об этом слишком долго, то крестьяне выкриками с мест выражали своё недовольство по поводу тем, не интересных им [3].
По настоянию беспартийной конференции в повестку был включён и с большим интересом обсуждался вопрос о прекращении производства водки. Противников употребления водки крестьяне слушали очень неохотно. Лозунг «Долой бутылку с пути социализма», провозглашенный бывшим учителем, вызвал многочисленные протесты. Подавляющее большинство высказывалось за употребление водки, приводя самые разнообразные мотивы, среди которых были и весьма оригинальные. Один из делегатов привёл довольно своеобразные аргументы, ратуя за увеличение продажи подки и выделение для развития культуры необходимых денег. Государство должно за счет доходов от продажи водки изыскать их и поднять культуру. В высказываниях многих крестьян водка превращалась в символ культуры и противопоставлялась самогону. У некоторых крестьян употребление водки ассоциировалось с идеей свободной и независимой личности, которую закабаляет сельхозналог: насильно в кабак никто не гонит, штраф и пеня на пьющих не налагается, нет ненавистных сроков расчёта. Даже если человек пропьёт последнюю корову, это его выбор. Свободное употребление водки усиливает мотивацию к труду, а работать на сельхозналог расчёта нет. Попытка председателя конференции обратить внимание па то обс тоятельство, что сельхозналог предоставляе т большие льготы бедноте, значительная часть которой совсем освобождается от обложения, и таким образом является более прогрессивным, чем извлечение доходов за счёт продажи водки, не встретила поддержки со стороны крестьянской конференции, несмотря на то, что не меньше половины ее состояла из бедноты [4].
Так же, как по вопросу об употреблении водки, отношение различных слоев деревни к сельхозналогу было единым. Все крестьяне, независимо от мощности их хозяйств, выступали против сельхозналога. Хотя большинство из них понимало, что на водку будет уходить больше денег, чем на уплату сельхозналога. Крестьяне были недовольны не только величиной налога, но и сроком его выполнения. Особенно их возмущали пени и штрафы при существовании твердой валюты. Система налогового законодательства была слишком сложна. Самым запутанным и непонятным для широких крестьянских масс был порядок предоставления льгот. В выступлениях середняков очень часто повторялась мысль о том, что под лозунгом помощи бедноте и налоговых тягот для кулаков налог1 фактически всей тяжестью обрушивается на старательного крестьянина-середняка. Члены сельсоветов выражали на конференции недовольство тем, что вместо защиты интересов избирателей они вынуждены выколачивать сельхозналог. Поэтому крестьяне смотрели на свое членство в сельсовете как на исполнение тяжелой общественной службы. Поскольку сельсовет в этот период был занят почти исключительно сбором сельхозналога и не вел никакой другой работы, крестьяне не только не стремились к власти, а наоборот, всячески старались снять свои кандидатуры [5].
Подводя итоги по вопросу об отношении крестьян Заларинской волости к сельхозналогу, можно сделать следующие выводы:
— во-первых, дело не только в изменении характера прогрессии и системы предоставления льгот
или даже в уменьшении суммы налога. Недовольство всех слоев крестьянства было направлено против самого факта существования прямого массового налога. Даже освобождённые от налога бедняки в своих выступлениях говорили о разорительности налога для крестьянского хозяйства. На освобождение бедноты от налога многие крестьяне, в том число и сами бедняки, смотрели не как на проявление классовой политики советской власти, а как на результат трезвого хозяйственного расчета — у бедняка брать нечего;
- во-вторых, сельхозналог был лучшим источником для агитации против политики советской власти и основным источником для ревности к рабочим, освобождённым от прямого налога;
— в-третьих, сельхозналог был основным фактором, отталкивающим широкие слои деревни от активного участия в работе сельсоветов, непонятным не только для членов сельсоветов, но и для членов волостных исполнительных комитетов, которые в своей налоговой работе опирались на самый простой аргумент — необходимость выполнения задания по сбору сельхозналога [6).
Сибирское крестьянство было убеждено в том, что низкие цены на хлеб при высоких ценах на фабричные изделия являются актом величайшей несправедливости со стороны советской власти по отношению к деревне. Надеясь, что цены на хлеб весной обязательно повысятся, крестьяне воздерживались от его продажи осенью и зимой. Для уплаты налога они даже шли на значительное уничтожение скота. Низкие цены на хлеб осенью были напрямую связаны с их лимитированием ( т.е. установлением фиксированной цены) государством у основных заготовителей в период сдачи сельхозналога. Таким путем государство стремилось не допустить повышения цен на хлеб в городах. В своем негативном отношении к лимитам деревня была единодушна. Недовольство лимитом официальная пропаганда приписывала кулацкой агитации. Но это была ложь. Лимиты больше били по бедняку, во-первых, потому, что он раньше продавал хлеб, а во-вторых, потому что он не только не имел возможности выдерживать свой хлеб долота, но летом сам был вынужден покупать хлеб. Зажиточный крестьянин имел больше возможностей реализовать свой хлеб помимо основных заготовителей на отдалённых рынках по более высокой (нелимитной) цене. Очень сложно определить, чем крестьянин был больше недоволен — дешевизной хлеба или дороговизной фабричных изделий. Центр тяжести недовольства направлялся на несоответствие цен. Анализируя положение своего хозяйства, деревня сравнивалаего с довоенным временем, которое во многих случаях являлось для сибирского крестьянства в середине 20-х гг. недосягаемым идеалом [7].
Подавляющее большинство крестьянства было негативно настроено против частной торговли, где цены были значительно выше, чем в потребительской кооперации. Частная торговля конкурировала с кооперацией ходовым ассортиментом, быстротой оборота, гибкостью, отсутствием волокиты и тем, что широко практиковала кредитование покупателя. При резко отрицательном отношении к частной торговле крестьянство было недовольно и кооперацией. Она чутко реагировала на проявление бесхозяйственности со стороны потребительской кооперации. Никто из крестьян не считал потребительскую кооперацию своей организацией. Правление потребительской кооперации не было связано с мас-
сами и состояло в подавляющем большинстве из присланных в волость коммунистов. Мероприятия по сбору долгов вызывали неодобрение не только со стороны должников, но и со стороны тех пайщиков, которые не были должны. Пайщики не чувствовали себя хозяевами своего кооператива, а на уплату членских взносов большинство смотрело как на лишние поборы. Важнейшие вопросы не только не обсуждались на общем собрании или собрании уполномоченных, но даже проводились в жизнь без постановления правления. Члены правления обычно исполняли функции приказчиков, кассиров, кладовщиков и приёмщиков, а управление кооперативом осуществлялось единолично председателем. В результате кооператив терял характер общественной организации. Крестьяне, недовольные характером деятельности потребительской кооперации, стремились изменить руководящий выборный состав главным образом в сторону замены «варягов» местными, пользующимися авторитетом у населения. Центральная пресса и местное руководство формулировали эти иастроения как стремление кулачества и зажиточных элементов установить контроль над кооперацией. В действительности же это было стремлением крестьянства поставить во главе потребительских кооперативов людей, авторитетных в деревне [8].
Не менее сложными были и взаимоотношения крестьян Заларинской волости с руководством кредитного товарищества, работе которого крестьяне придавали большое значение. Однако когда во главе кредитного товарищества был поставлен демобилизованный красноармеец в возрасте 22 лет, основным преимуществом которого было членство в РКП (б), приток вкладов в это товарищество практически прекратился. Крестьяне перестали доверять кредитному товариществу свои деньги, поскольку его руководитель не справлялся и с собственным маленьким хозяйством [9]. Таким образом, недовольство крестьян было направлено главным образом не против партии в целом, а прежде всего против подобных руководителей, не ставших в деревне авторитетными. Поэтому ставка на молодых демобилизованных красноармейцев, получивших партийный билет, на которых в этот период пыталась опереться партия, на селе не получила бы поддержки при первой же попытке предоставить крестьянам свободу выборов в сельские организации.
В ходе обследования Заларинской волости инспекторы рабоче-крестьянской инспекции проверили работу крестьянских комитетов (кресткомов), которые партия считала одной из своих опор в деревне. Выяснилось, что кресткомы, собирая средства на оказание помощи нуждающимся, львиную их долю тратят на содержание своих аппаратов. Земли, выделенные кресткомам, эксплуатируются настолько безобразно, что могут служить лучшей агитацией против общественной запашки полей. Никакого авторитета в деревне среди бедноты, не говоря о других слоях населения, они не имеют. На собраниях именно беднота высказывалась за ликвидацию кресткомов, считая данную организацию лишней и бесполезной [10).
Кто же имел в этот период авторитет и влияние в деревне? Таким влиянием и авторитетом в деревне пользовались главы крепких крестьянских хозяйств, применяющих культурные приёмы и улучшения при обработке земли. В ходе обследования Сибирской рабоче-крестьянской инспекцией ряда таких хозяйств выяснилось, что они являются хозяйствами патриархального типа. Обилие рабочих рук и со-
вместная эксплуатация скота и орудий производства позволила им значительно увеличить запашку, больше и лучше использовать машины, улучшать породу скота, протравливать семена. Это были хозяйства трудового типа, где работалииногда три поколения живущих вместе семей. Наёмный груд применялся только на несколько дней, во время страды. Ростовщичеством и другими видами эксплуатации ни одно из обследованных Сибирской РКИ подобных хозяйств не занималось. Однако именно эти хозяйства подвергались отчаянной травле со стороны ячеек. Нередки случаи лишения членов подобных хозяйств избирательных прав при выборах в Советы, кооперацию. Очень часто, опасаясь их авторитета среди односельчан, глав подобных хозяйств удаляли с собраний. У главы одной из таких семей —Лазарева - начальник районной милиции даже взял подписку о том, что он не будет выступать на сельских сходах [11].
Травля представителями волостной власти крепких крестьянских хозяйств крайне отрицательно влияла на социально- экономические процессы на селе. Наиболее перспективные хозяйства лишались стимула к дальнейшему расширению и улучшению производства. Некоторые хозяйства дробились. Так, например, уже упоминавшийся ранее крестьянин Лазарев, имевший лучшее хозяйство в районе нескольких сёл, разделил его между 8 сыновьями, а сам после раздела стал бедняком [12].
Раздел крепкого крестьянского хозяйства лишал выделившихся его членов всех преимуществ совместной обработки земли, и большинство выделившихся хозяйств деградировало. Крестьяне прекрасно осознавали это, но всё-таки хозяйство делили.
В основе этого процесса лежал ряд причин.
Во-первых, желание создавших свою семью детей самостоятельно вести хозяйство. Во-вТорых, налоговое законодательство, построенное таким образом, что при разделе налоговые тяготы облегчались. Однако именно для этих хозяйств, имевших повышенную доходность, налог не являлся главной причиной, толкавшей к разделу. Главной причиной их дробления была скорее всего обстановка политической травли, которая создавалась вокруг данных хозяйств. Таким образом, как только крестьянское хозяйство начинало превращаться в товарное, оно искусственно зажималось в рамки и начинало деградировать и первым шагом в этом направлении был раздел хозяйства. Необходимо отметить, что хозяйства, подвергшиеся травле со стороны властей, были самыми аккуратными плательщиками и их раздел вел к резкому снижению налоговых поступлений [13].
Однако политической травле подвергались не только эти хозяйства. На заседании районного комитета ВКП (б) председатель исполнительного комитета Т.Градинар признался, что в Заларинской волости нет кулаков, местные работники никак не могли их найти. Но газета «Правда» постоянно пишет об активности кулачества, о необходимости борьбы с ним. Поэтому из-за отсутствия кулаков они травят середняков [14].
Политика, проводимая волостным и районным руководством, тормозила поднятие товарности крестьянского хозяйства. Тем не менее в середине 20-х гг., несмотря на проводимую властями травлю крепких хозяйств, в деревне происходили значительные социально-экономические изменения. Если проследить динамику соотношения различных групп хозяйств между собой за период с 1923/24 хозяйственного года по 1924/25 по такому важнейшему
показателю, как величина посевной площади на одно хозяйство, то мы увидим интересную тенденцию. В Заларинской волости число хозяйств возросло за этот период на 4 %. В то время как некоторые крупные хозяйства дробились, другие хозяйства увеличивали свою посевную площадь. Удельный вес беспосевных хозяйств уменьшился с 10 до 3,6 %, а хозяйств с посевом до 4-х десятин - с 65, 9 до 59,6 %. Так как общее число хозяйств в волости не только не уменьшилось, а наоборот увеличилось, то очевидно, что хозяйства, сеявшие до 4-х десятин, а возможно, и часть беспосевных хозяйств перешли в высшие группы. Естественно, что удельный вес высших групп хозяйств увеличился. Хозяйства с посевом от 4 до 10 десятин составляли в 1924/25 28,6 % против 19,9 в предыдущем хозяйственном году. Удельный вес хозяйств с посевом от 10 до 16 десятин увеличился за этот же периоде 3,9 до 7,8 %, т.е. вдвое, а хозяйств с посевом свыше 16 десятин с 0,17 % до 0,30 [15].
Вышеприведенные данные свидетельствуют о значительном росте хозяйств, засевавших свыше 4-х десятин, и заметном уменьшении хозяйств низших групп, что в социальном плане означает рост средней прослойки в деревне.
Происходивший в Заларинской волости процесс увеличения доли хозяйств с посевом свыше 4-х десятин имел место и в Иркутской губернии в целом, однако с той разницей, что в Иркутской губернии посевная площадь хозяйств, засевавших свыше 16деся-тин, увеличилась с 0,69 до 2,15 %, а в Заларинской волости с 1,45 до 1,50 %. Эти данные свидетельствовали о том, что в Заларинской волости местными властями были созданы особенно неблагоприятные условия для развития крупных хозяйств, что было в определённой степени связано с действиями в Заларинской волости банды Замазчикова. Местные власти не могли ликвидировать банду, которая состояла из нескольких человек и действовала на территории волости с 1921 г. Пытаясь лишить её предполагаемой социальной базы, они лишили десятки крестьян избирательных прав за предлагаемую связь с бандой, что, несомненно, способствовало созданию в волости политической напряжённости [16].
Борьба местной власти с бандой Замазчикова являлась ярким свидетельством того, что деревенская масса не проявляла политической активности и держала нейтралите т. Если бы существовала активность зажиточных крестьян, то Замазчиков стал бы вооружённым выразителем их настроений и повёл массу крестьян за собой. В то же время, если бы беднота активно поддержала вооружённую партийную ячейку, Замазчикова быстро бы уничтожили. Все слои деревни предпочитали наблюдать борьбу между бандой и властью, сохраняя нейтралитет.
Подводя итог данного исследования, следует отметить, что существующие правовые и политические условия жизни крестьянства имели решающее влияние на характер складывающихся взаимоотношений между различными слоями деревни. Взяв курс на быстрое развитие товарности крестьянского хозяйства, советская власть не создала соответствующие условия, обеспечивающие нормальное развитие товарных хозяйств. Вместо этого травля культурных хозяйств и хозяйств, даже в минимальной степени использующих наёмный труд, что не позволило многим крестьянским хозяйствам повысить товарность и привело к перебоям в снабжении хлебом городов. С другой стороны, нормы оплаты труда батраков неучитывали доходность хозяйств, применявших наёмный труд, не учитывали региональных осо-
бенностей, что приводило к тому, что либо договоры найма не заключались, либо крестьянское хозяйство предпочитало терять урожай, но не брать наёмного работника.
В обследуемой волости не было обнаружено эксплуататоров, борющихся за власть в деревне, о которых постоянно писала в этот период партийная пресса. Инспекция обнаружила здесь лишь запуганного атмосферой политического террора середняка, только начинающего поднимать своё хозяйство. Царящая здесь атмосфера ставила искусственные ограничения развитию производительных сил и росту товарности крестьянских хозяйств. Образ теоретического книжного кулака был усвоен руководством | волости и района, списывавшим свои неудачи и промахи на его происки.
Данные, приведённые в исследовании, показывают, что чрезвычайно трудно найти различия во взглядах различных социальных слоев сибирского крестьянства как к общей политике советского правительства (с/х налог, лимиты, высокие цены на промтовары), так и к местной практике советских, партийных и общественных организаций. В подавляющем большинстве случаев, особенно на сходах, собраниях, конференциях, крестьянская аудитория и выдвигаемые ею ораторы по всем наиболее важным для деревни вопросам выступали единым фронтом.
Таким образом, следует освободиться от господствующих длительное время представлений, что настроения крестьянства и его отношение к политике советского правительства определялись в середине 20-х гг. прежде всего имущественным положением различных слоев крестьянства. Анализ материалов обследования, проведенного Сибирской РКИ в Заларинской волости, позволяет констатировать, что провести сколько-нибудь заметную идеологическую грань между публичными выступлениями бедняков и зажиточных крестьян невозможно. Насколько
типичными эти процессы были в общесибирском масштабе, требует дополнительного исследования, что автор и планирует сделать в дальнейшем.
Библиографический список
1. Иконников Н.Н. Организация и деятельность РКИ в 1920-1925 гг. - М., 1960. Он же. Создание и деятельность объединённых органов ЦКИ - РКИ в 1923- 1934 гг. М., 1970; Краснов А.В. ЦКИ - РКИ в борьбе за социализм (19231934 гг.). — Иркутск, 1973 г.; Он же. Социалистический контроль: исторический опыт КПСС. — М., 1987; Чугунов А.И. Органы социалистического контроля РСФСР (1923— 1934 гг.) — М„ 1972.
2. Аяашкин А.П., Кузнецов М.С. Становление и развитие партийно-государственного контроля в Западной Сибири (1920- 1929 гг.). - Томск, 1982.
3. ГАНО. Ф.П.- 6. Оп. 1. Д. 9. Л. 1, об.
4. Там же. А. 2, 2об.
5. Там же. Л. 3.
6. Там же. Л. 2, 2об., 3, Зоб.
7. Там же .Л. 4, 4об.
8. Там же. Л. 4, 5об.
9. Там же. Л. 5.
10. Там же. Л. 8об.
И. Там же. А. 5об, 6, боб, 8.
12. Там же. Л.6.
13. Там же. Д. боб.
14. Там же. Л. боб.
15. Там же. Л, 7, 7об, 8.
16. Там же. Л. 8, 10.
ДИАНОВ Алексей Григорьевич, кандидат исторических наук, доцент, докторант кафедры отечественной истории.
Статья поступила в редакцию 11.10.06. © Дианов А. Г.
УДК 947. 084 63 В В МОШКИН
Нижневартовский государственный гуманитарный университет
О ПОЛОЖЕНИИ ДЕТЕЙ СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ ОБЬ-ИРТЫШСКОГО СЕВЕРА ВНАЧАЛЕ 1930-х гг.
Статья посвящена проблеме социального положения детей крестьян, сосланных на север Западной Сибири в начале 1930-х годов. Впервые в отечественной историографии на основе новых архивных источников раскрывается весь драматизм этого явления.
| В начале 1930-х годов прошлого века в Остяко-Вогульский округ (современный ХМАО - Югра) прибыли спецпереселенцы — крестьяне, объявленные в ходе сплошной коллективизации кулаками, «элементами социально вредными и опасными для социалистических преобразований в деревне».1 Согласно Положению о спецпереселенцах от 31
марта 1931 г., прибывшие спецпереселенцы делились на пять групп; 1 — способные к выполнению любых работ; 2 — только легкие физические работы; 3 — неспособные к физической деятельности, но которые могли быть использованы на легких кустарных промыслах и заготовках грибов, ягод и т.п.; 4 — неспособные к труду; 5 - дети до 16 лет2.
