CC BY
73
УДК 930.1(47)
Социально-экономические и культурные аспекты казахско-казачьего взаимодействия в Прииртышском десятиверстном пространстве
(XIX - начало ХХ в.)
Лысенко Юлия Александровна
доктор исторических наук, профессор кафедры востоковедения Алтайского государственного университета. 656023 Россия, г. Барнаул, проспект Ленина, 61, ауд. 316. E-mail: [email protected]
Аннотация. В статье анализируются основные практики межэтнического взаимодействия казаков Сибирского казачьего войска и казахов в районе Иртышского десятиверстного пространства на протяжении XIX - начала ХХ в. На основе широкого круга источников, выявленных, главным образом, в фондах Государственного архива Омской области, автору удалось определить сферы межэтнических контактов в указанном регионе, их динамику. Проведенный анализ социально-экономического развития Сибирского казачьего войска на протяжении XIX в. и направлений трансформации кочевого хозяйства казахов Степного края под влиянием процесса крестьянской колонизации позволили выявить взаимную заинтересованность сибирского казачества и казахов в использовании природных ресурсов Прииртышья, определить формы арендных отношений, и степень взаимной аккультурации двух этносов. Ключевые слова: Сибирское казачье войско; казахи; этноса межкультурное взаимодействие.
Введение. Межкультурные процессы полиэтничных регионов Российской империи остаются объектом пристального внимания исследователей. Интерес к данной теме во многом связан с особенностями формирования территорий империи и поэтапным включением в ее состав многочисленных народов Сибири, Кавказа, Казахстана и Средней Азии. Следствием данного процесса являлись мощные процессы межкультурной коммуникации, конкретное содержание которых во многом координировалось имперскими установками национальной политики. Одним из таких регионов выступало Верхнее Прииртышье, территорию которого на протяжении XVIII - первой половины XIX в. активно осваивали два этноса: русские и казахи, значительно отличающиеся друг от друга цивилизационным установками и традиционными системами жизнеобеспечения. Продолжительный период их совместного проживания в новой природно-ландшафтной зоне сопровождался определением сферы взаимных интересов и развитием на их основе межэтнических контактов.
Особой зоной русско-казахского межэтнического взаимодействия выступала Иртышская десятиверстная полоса, процесс формирования которой был инициирован военно-стратегическим продвижением Российской империи в южносибирском направлении в первой половине XVIII в. Результатом стало создание на правобережье Иртыша укрепленной линии, гарнизоны крепостей которой комплектовались казаками, солдатами драгунских полков, пехотных и стрелковых команд, высланными на линию для сельскохозяйственных работ «колодниками», а также крестьянами. Отсутствие правового механизма регламентации русско-казахского землепользования в Прииртышье привело к появлению указа 1765 г., предполагавшего создание буферной зоны -десятиверстной полосы - между казахскими кочевьями и землями, занятыми русским казачьим и крестьянским населением. На протяжении XIX в. территория десятиверстного пространства на левобережье Иртыша была значительно продвинута вглубь казахских кочевий и освоена сибирским казачеством, что выступило фактором дестабилизации межэтнической ситуации в регионе. В 1877 г. по новому Положению о Сибирском казачьем войске официально была разрешена сдача в аренду всех категорий земельных
участков: войсковых, юртовых и офицерских. Это открывало широкие перспективы для урегулирования межэтнической напряженности и развития казахско-казачьего диалога в зоне Иртышского десятиверстного пространства.
Цель и задачи. В статье на основе анализа дореволюционной историографии и архивных материалах предпринята попытка анализа практик межкультурного взаимодействия казахов и казаков Сибирского казачьего войска в районе Иртышского десятиверстного пространства.
Основное содержание. Наиболее интенсивные контакты двух этносов осуществлялись в экономической сфере и определялись взаимной заинтересованностью в эксплуатации земельных ресурсов региона. Получив по Положению 1877 г. в индивидуальное владение значительные по площади земельные участки, казачество, занятое на военной службе, не имело возможности единоличного их использования. Предоставление этих участков в аренду казахскому населению, или найм казахов в качестве батраков в хозяйства казаков-джатаков являлись наиболее распространенной и продуктивной практикой межэтнического сотрудничества.
Джатачество как социальное явление казахского общества стало формироваться в начале XIX в. Его появление объяснялось целым рядом обстоятельств: углублением процессов социальной и имущественной дифференциации, зависимостью хозяйственной деятельности кочевников от природных катаклизмов, политикой Российской империи, связанной с процессом экспроприации пастбищных угодий. Разорившаяся и лишенная, таким образом, возможности вести традиционный образ жизни данная часть казахского общества переходила в социальную категорию джатаков и вынуждена была искать дополнительные источники существования. Одним из них стал переход в поселки и станицы Сибирского линейного войска с целью найма на работу в хозяйства зажиточных казаков. Путешествующий в 20 -х гг. XIX в. по Алтайским горам и «джунгарской казахской степи», преподаватель Дерптского университета К.Ф. Ледебург отмечал: «На пути из Шемонаихи к Лосихе встретили на берегу Убы большое число поселившихся киргиз, живущих в юртах. Эти киргизы земледелием не занимаются и скота у них мало; живут они главным образом тем, что нанимаются к крестьянам или, чаще всего, к казакам пасти скот» (Ledeburg, Bunge, Meier 1993, s. 36).
По свидетельству Г.Е. Катанаева джатаки составляли значительную часть казахского населения десятиверстной полосы. В начале ХХ в. из 33 тыс. казахов, занимающих юртовые казачьи участки, около 5,5 тыс. являлись джатаками и проживали в станицах и поселках круглогодично. Наибольшее их количество концентрировалось в Павлодарском и Семипалатинском уездах Семипалатинской области, причем многие их них были выходцами из более отдаленных от Прииртышья регионов: Баян-Аула, Каркаралинска, Акмолинска. На Бийской линии численность джатаков составляла 250 человек, в Семипалатинской области - 2936 человек, и в Акмолинской - 2403 чел.» (Katanaev 1904, s. 21-22).
«Нет на иртышской линии сколько-либо зажиточного казачьего хозяйства, -отмечал Г.Е. Катанаев, - в котором не было бы одно-двух-трех работников или работниц из джатаков. Порвав почти всякие связи со своими одноаульчанами, эти работники-джатаки строят свое благополучие исключительно на работах в русских поселениях; редко кто из них, оправившись от несчастья, заставившего его покинуть свои аулы, возвращаются опять в те же аулы; ... чаще всего и оправившись от нищеты и заведя себе вновь какую-то скотину, они остаются на постоянном жительстве при тех же казачьих станицах, крестьянских селениях и городах, в качестве
«годовых» работников и разночинцев, добывающих себе пропитание разного рода заработками - в качестве ямщиков, денщиков, извозчиков, приказчиков, посыльных, мелких менял и торговцев-алыпсатаров, а иногда и самостоятельных отдельных хозяев, имеющих в поселках и городах дома. ...Есть джатаки, которые могут указать не только отцов и дедов, но и прадедов, не знавших никакого быта, кроме джатачества; они отлично говорят по-русски, не обходятся без хлеба и чая, не знают иного жилища кроме русской избы и не могут себе представить как бы они устроились, если бы судьба вновь выкинула бы их в степь, где нет привычной для них обстановки и заработка» (Katanaev 1904, s. 22).
Условия найма джатаков были весьма разнообразными, оплата первоначально производилась только натурой, т.е. скотом. К концу XIX в. она стала носить дифференцированный характер, но преобладали денежные выплаты. Казачество приглашало в свои хозяйства джатаков в качестве батраков на земледельческие работы, пастьбу скота, помощь в домоводстве. С середины XIX в. джатаки начали заниматься перевозкой соли и другими промыслами.
Помимо разорившихся джатаков в систему производственных отношений на землях Сибирского казачьего войска активно вступали и собственно кочевники-скотоводы, арендовавшие угодья у казачества и «зимующие на этих землях», т.е. проживающие круглогодично в этом регионе. В 90-е гг. XIX в. их насчитывалось около 27 тыс. человек обоего пола. Наиболее компактно они проживали в станицах Павлодарского и Семипалатинского уездов, численно превосходя казаков станиц этих административных единиц. Например, в станице Долонской на 2500 казаков приходилось 2638 казахов, в Семиярской -2335 и 3344, в Урлютюпинской - 3022 и 4365, в Песчановской - 3177 и 5057, соответственно.
Большинство казахских хозяйств по статистическим данным, представленным в исследования Г.Е. Катанаева, имели достаточно прочную материальную позицию. Их приток в район десятиверстной полосы, а также на правобережье Иртыша на территорию Алтайского горного округа и Томской губернии не был связан исключительно со стремлением занять богатые травостоем пойменные луга Иртыша. Главным мотивом массовой миграции казахов в этот регион являлась возможность заниматься «промыслами и заработками в русских селениях» и получать дополнительные источники доходов (Katanaev 1904, s. 37).
Главным источником дополнительных доходов казахов-скотоводов являлся найм в казачьи хозяйства на заготовку сена или к крестьянам, горожанам и разночинцам, проживающим в казачьих поселках и городах на, так называемые, «годовые работы». Доходным занятием казахов Иртышской десятиверстной полосы стал гужевой и легковой извозный промысел. Его развитие было связано с тем, что по территории полосы пролегал единственный сухопутный торговый и почтовый маршрут, соединяющий стоящий на Сибирской железнодорожной магистрали Омск с Павлодаром, Семипалатинском, Усть-Каменогорском, Зайсаном и всем Семиречьем. По этому же маршруту осуществлялось перемещение всех товаров из европейской части страны в Степной и Семиреченский край. Почтовый и легковой извоз принадлежал сибирскому казачеству с наймом в качестве ямщиков-извозчиков казахов. Гужевой же извоз с разгрузкой и погрузкой товаров, принадлежал исключительно казахам и татарам. По свидетельству Г.Е. Катанаева в Павлодарском уезде имелись аулы, занимающие главным образом, гужевым извозным промыслом (Katanaev 1904, s. 56).
Казахи Семиярской и Долонской станиц десятиверстной полосы являлись рубщиками на войсковых и казанных дачах леса и дров, сплавляемых по Иртышу в Омск и Павлодар. Они же выполняли функции и сплавщиков. По данным на 1899-1900 г. казахи только на лесозаготовках в Долонском бору заработали 71500 руб. Кроме этого, казахи активно нанимались на Бухтарминскую войсковую рыбалку.
Экономическое взаимодействие казахов и казачества объективно сопровождалось определенными трансформациями их хозяйственно-культурных типов. Так, у казахов десятиверстной полосы во второй половине XIX в. скотоводство традиционно продолжало играть главенствующую роль. Но при этом, качественное превосходство иртышских земель, особенно богатых сенокосных лугами давало возможность казахам увеличить стойловое содержание скота и перейти на заготовку кормов. В то время как в южных степных волостях на 100 голов скота приходилось только 16 коров и 64 овцы, у прииртышских казахов на 100 голов 32 овцы и 39 голов крупного рогатого скота. Еще более отличалось питание казахов и использование продуктов скотоводческого хозяйства. Степные казахи традиционно использовали продукцию овцеводства: овечье молоко, овчину, овечью шерсть, прииртышские казахи - коровье молоко и шкуры крупного рогатого скота1.
В районе десятиверстной полосы сенокошение как форма экономической деятельности казахов-кочевников распространялось с первой половины девятнадцатого столетия, достигнув «расцвета» ближе к его концу. По-мнению А. Переплетчикова, все население десятиверстной полосы необходимо включить в категорию косящих хозяйств. Переход казахов к сенокошению сопровождался заимствованиями у русского населения новых видов орудия труда (косы, серпы, плуги, бороны) и т.п. (Materialy po obsledovaniiu khoz'aistva 1910, s. 164).
Тем не менее, не смотря на изменения в формах и методах хозяйственной деятельности казахского населения Прииртышья, связанные со стойловым содержанием скота и заготовкой кормов на зиму, нельзя говорить о массовом его оседании, заимствовании системы жизнеобеспечения русских казаков и крестьян-переселенцев и активном процессе аккультурации. Как свидетельствуют источники, русским языком владело исключительно, джатачество, то есть та часть казахского сообщества Прииртышья, которая на протяжении многих лет проживала на территории поселков и станиц сибирского казачества. Основная масса кочевников десятиверстного пространства общалась с представителями региональных органов власти через переводчиков.
Сибирское казачество с одной стороны в отношении с окружающим миром идентифицировало себя привилегированным сословием и проводило четкую линию по принципу «свой-чужой», «мы-они» лиц невойскового происхождения, появлявшихся в казачьих станицах и поселках. С другой стороны, сибирское казачество являло собой достаточно открытый социальный организм, что объясняется историческими условиями формирования сибирского казачества. В условиях нехватки «служилого населения» на центрально-азиатских границах Российской империи, использовалась любая возможность, направленная на его количественное увеличение. Поэтому в структуре сибирского казачества большую роль играли нерусские народности: татары, башкиры, казахи, осетины, мещеряки, калмыки, сибирские инородцы. Следует принимать во внимание и тот факт, что становление Сибирского казачьего
1 Государственный архив Омской области. Ф.67. Оп.1. Д.1247. Л.424об-425
255
войска и его развитие проходили в регионе, представлявшем собой достаточно пеструю в этническом плане картину.
Процесс адаптации сибирского казачества к новым природно-климатическим условиям Западной Сибири и попытки создания ими очагов земледелия в условиях резкой континентальности сопровождались заимствованием опыта у аборигенных народов региона. Однако низкая продуктивность земледелия и, как следствие, нерешенность проблемы продовольственного обеспечения Сибирского казачьего войска, вынуждали казаков искать альтернативный путь ведения хозяйства.
Формированию многоукладности в экономике казачьего станичного хозяйства способствовала и политика в области земельного обеспечения казаков Сибирского казачьего войска. Уже к середине XIX в. официальные власти признавали, что сибирское казачество оказалось не в состоянии выполнить задачи аграрной колонизации южносибирского региона. Ф. Усов объяснял сложившуюся ситуацию с точки зрения условий, в которые было поставлено сибирское казачество. «В прямой зависимости от военнослужебной повинности, - писал исследователь, - вынуждающей казака вести полуоседлый образ жизни, хлебопашество, требующее продолжительных усилий и систематического труда, не получило преобладающей роли в экономике казачьей семьи. .Тот, кто имеет возможность, всячески избегает возиться с сохой и плугом, пользуясь рабочей силой киргиз». Но, даже не смотря на использование дешевой рабочей силы к этому периоду, у казаков обрабатывалось лишь 5% земли, находящейся в пользовании (Usov 1874, s. 51).
Как альтернатива развитию собственному земледельческому хозяйству и более продуктивной эксплуатации огромных земельных ресурсов, закрепленных за Сибирским казачеством, оно активно развивало арендные отношения, привлекая в качестве арендаторов лиц не казачьего сословия, в том числе казахов. Данное обстоятельство открывало достаточно широкие возможности для межэтнической коммуникации народов региона. В условиях же численного превосходства казахов в некоторых станицах Семипалатинской области казаки подвергались процессам аккультурации со стороны первых.
Так, например, Н.М. Пржевальский писал в связи с этим следующее: «Ассимилирование происходит здесь в обратном направлении. Казаки перенимают язык и обычаи своих инородческих соседей; от себя же не передают им ничего. Дома казак щеголяет в китайском халате, говорит по-монгольски или по-киргизски; всему предпочитает чай и молочную пищу кочевников» (Przheval'skii 1883, s. 299-300). Своего рода этнографическим символом «объинородничанья» казака стал халат. В.В. Радлов в 1862 г. отметил в своем дневнике, что это - весьма распространенное явление, и что казаки в казахской степи не только носят дома халаты, но и могут явиться в нем и на службу. .Русский сарафан и кокошник неизвестны коренным казачкам» (Radlov 1989, s. 83).
В рационе питания сибирского казачества преобладала баранина, в то время как злаковые каши становились редкостью. Фиксировался и религиозный индифферентизм казаков, выражавшихся в редких посещениях церкви и отрицании молитвы как средства утешения. Достаточно много дореволюционные исследователи писали и о формировании особого антропологического типа казака-старожила, во внешнем облике которого, не смотря на то, что неславянский элемент не был значительным, все же отмечали «уклонения от русского типа к монгольскому». Объясняя данную ситуацию Ф. Усов писал: «.на пограничных сибирских линиях долгое время
было чрезвычайно мало русских женщин, и казаки женились на инородках» (Usov 1874, s. 68).
Н.М. Ядринцев, неоднократно отмечавший в своих работах факты взаимовлияния русских и инородцев отмечал: «В Западной Сибири на границе с Киргизской степью, где казаки, мало того, что перешли местами к скотоводству, но заимствуют у киргизов одежду, обычаи, язык. Нравы эти проникают даже в среду офицерского сословия. Иногда офицеры являются в города совершенно окиргизившиеся» (Yadrintsev 1987, s. 24). На дворе казака можно было часто встретить юрту, в которой он проживал со своим семейством в летнее время (Konshin 1901, s. 179-181). Казахская армячина из верблюжьей шерсти применялась повсеместно для пошива верхней мужской одежды. Как и в казахских хозяйствах, казаки практиковали табунное содержание скота на подножном корму. В летнее время у них оставалось в хозяйствах небольшое количество рабочего скота. Отары овец и лошадей отгонялись от станиц на летние пастбища.
При характеристике положения джатаков в хозяйстве казахов Г.Е. Катанаева отмечал, что «... почти каждый казак знает киргизский язык и с ним легко объясниться подневольному работнику. Во многих особенностях своего хозяйства казак сам полукиргиз, и потому в своих требованиях к батраку-киргизу более выносим, чем крестьянин или мещанин, еще так сказать не спевшиеся и не понимающие киргиза» (Katanaev 1904, s. 31). Г.Н. Потанин в связи с этим констатировал: «Киргизский язык не только не пренебрегается казаками, но считается разговорным» (Potanin 1861, s. 6-7).
Таким образом, элементы заимствования у казахов были детерминированы не только достаточно плотными межэтническими контактами, но физико-географическим фактором. Степные пространства Прииртышья способствовали широкому развитию скотоводства в его примитивных пастбищных формах. Данный процесс сопровождалось адаптацией казачества к новым формам и методам ведения хозяйства и, как следствие, преобладанием в рационе питания мясо-молочных продуктов и появлением новой одежды, более отвечающей условиям степной жизни. Однако на метальном уровне казачество в «области отправления обязанностей, характере казачьих порядков и управления, землепользовании, отстаивании своих интересов на принципе казачьего права были также далеки от идеологии киргизов, как небо от земли» (Remnev, Suvorova 2011).
Выводы. Подводя итоги, отметим, что исторические события XVIII -начала XIX в., связанные с военно-экономических закреплением России в южносибирском регионе, способствовали налаживанию контактов двух этносов региона: русских-казаков и казахов. Крайне противоречивая политика региональных и центральных органов власти в вопросах миграции кочевников в район Прииртышья привела к формированию, в конечном итоге, особой контактной зоны - десятиверстного пространства, в границах которого осуществлялось мощное культурное и экономическое взаимодействие двух этносов.
Район Иртышского десятиверстного пространства, как контактной зоны двух этносов, характеризовался развитием достаточно сложных социально-экономических процессов. Они были связаны с одной стороны с модернизаций традиционного быта кочевников и выработкой ими методов и форм ведения хозяйства, направленных на адаптацию к новым реалиям жизни. Казахское хозяйство приобрело в этом регионе черты комплексности, сочетания скотоводства, сенокошения, земледелия. Достаточно ярко модернизационные процессы проявились в социальной структуре казахского общества и были
связаны с участием кочевников в нетрадиционных видах деятельности: найме на работу в хозяйства казачества, промыслы, создании индивидуальных предприятий.
С другой стороны аналогичные процессы переживало сибирское казачество десятиверстного пространства. В силу целого ряда обстоятельств оно не получило возможности успешно развивать пашенное хозяйство. Поэтому его экономическая основа так же базировалась на комплексном подходе. При этом многие элементы ведения скотоводческого хозяйства казаки заимствовали у своих соседей-казахов.
Экономические аспекты межэтнического взаимодействия объективно способствовали обмену двух этносов в культурно-бытовой сфере. Казачье население заимствовало одежду, элементы быта, широко использовало казахский язык. В свою очередь, казахам русская колонизация несла культуру потребления хлеба, новые типы жилища и т.д. Тем не менее, нельзя говорить о глубокой трансформации традиционного этнического самосознания, как казачества, так и казахов. Каждый из контактирующих этносов переживая мощные процессы аккультурации, сохранял собственную этничность и представления о превосходстве собственной культуры.
Эдебиеттер tí3ímí/ Список литературы
1. Ледебург К.Ф., Бунге А.А., Мейер К.А. Путешествие по Алтайским горам и джунгарской Киргизской степи. - Новосибирск, 1993.
2. Катанаев Г.Е. Киргизский вопрос в Сибирском казачьем войске. - Омск, 1904.
3. Материалы по обследованию хозяйства и землепользования киргиз Семипалатинской области. Павлодарский уезд. - Том 1. Выпуск 2-й (текст). Повторное обследование/ Под руководством А. В. Переплетчикова. - СПб, 19l0.
4. Усов Ф. Статистическое описание Сибирского казачьего войска. - СПб., 1874.
5. Пржевальский Н.М., О возможной войне с Китаем (Урга, 22 окт. 1880 г.) // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. 1. - СПб., 1883.
6. Радлов В.В. Из Сибири: страницы из дневника. - М., 1989.
7. Ядринцев Н.М. Раскольничьи общины на границе Китая // Сибирский сборник. - 1897. - Кн. 1.
8. Коншин Н. Очерки экономического быта киргиз Семипалатинской области // Памятная книжка Семипалатинской области на 1901 г. - Семипалатинск, 1901.
9. Потанин Г.Н. Записки о Сибирском казачьем войске // Военный сборник. - СПб, 1861. - Т. XIX.
10. Ремнев А.В., Суворова Н.Г. На фронтирах империи. Казачество в колонизационных процессах конца XIX - начала ХХ в. [Электронный ресурс] // Tartaria-magna.ru. URL: http://www.tartaria-magna.ru/archive/nomer-1-2011 (Дата обращения 17.07. 2015).
References
Ledeburg, Bunge, Meier 1993 - Ledeburg, KF, Bunge, AA, Meier KA 1993, Puteshestvie po Altaiskim
goram I dzhungarskoi Kirgizskoi stepi, Novosibirsk. (in Rus). Katanaev 1904 - Katanaev, GE 1904, Kirgizskii vopros v Sibirskom kazach'em voiske, Omsk. (in Rus). Materialy po obsledovaniiu khoz'aistva 1910 - Materialy po obsledovaniiu khoz'aistva i zemlepol'zovaniia kirgiz Semepalatinskoi oblast, T.1. Pavlodarskii used. Vypusk 2-I (tekst). Povtornoe obsledovanoe, Pod rukovodstvom Perepletchikova AV, Sankt-Peterburg. (in Rus). Usov 1874 - Usov, F 1874, Statisticheskoie opisanie Sibirskogo kazach'ego voiska, Sankt-Peterburg. (in Rus).
Przheval'skii 1883 - Przheval'skii, NM 1983, O vozmozhnoi voine s Kitaem (Urga, 22 okt. 1880 g.), Sbornik geograficheskikh, topograficheskikh i statisticheskich materialov po Azii. Sankt-Peterburg, Vyp. 1. (in Rus).
Radlov 1989 - Radlov, VV 1989, Iz Sibiri: strnitsy iz dnevnika, Moskva. (in Rus). Yadrintsev 1987 - Yadrintsev, NM 1987, Raskol'nich'I obshchiny na granitse Kitaya, Sibirskii sbornik, Kn. 1. (in Rus).
Konshin 1901 - Konshin, N 1901, Ocherki ekonomicheskogo byta kirgiz Semipalatinskoi oblasti, Pam'atnaia knizhka Semipalatinskoi oblasti na 1901 g., Semipalatisk. (in Rus).
Potanin 1861 - Potanin, GN, Zapiski o sibirskom kazach'em voiske, Voennyi sbornik, Sankt-Peterburg, T. XIX. (in Rus).
Remnev, Suvorova 2011 - Remnev, AV, Suvorova, NG 2011, Na frontirakh imperii. Kazachestvo v kolonizatsionnykh protsessakh kontsa XIX - nachala XX v., Tartaria-magna, retrieved 17 July 2015 <http://www.tartaria-magna.ru/archive/nomer-1-2011>. (in Rus).
Ертю маны оншакырымдык кенюлпндеп казак-казак эрекеттеслктердщ элеуметпк-экономикалык жэне мэдени аспектiлерi (XIX - ХХ f. басы)
Лысенко Юлия Александровна
тарих гылымдарыныц докторы, Алтай мемлекеттк университетшщ шыгыстану кафедрасыныц профессоры. 656023 Ресей, Барнауыл Ленин дацгылы, 61, ауд. 316. E-mail:
TYrn4. Ма^алада Сiбiр казак эскерлерi мен Ертiс мацы онша^ырымдыщ кецютИндеп ^аза^тардыц XIX гасыр мен ХХ гасырдыц басындагы этносаралыщ езара эсерлершщ басты тэжiрибелерiне талдау жасалады. Негiзiнен Омбы облысыныц мемлекеттiк мурагаттарынан табылган кец ау^ымды дереккездер непзшде автор аталган айма^тагы этносаралыщ эсерлердi аны^тап, олардыц динамикасын болжайды. Х1Х гасырдагы Сiбiр казак эскершщ элеуметпк-экономикалыщ дамуы мен Дала елкесi ^аза^тарыныц кеш шаруашылыгыныц трансформациялану багыттарына жасалган талдау сiбiр казактары мен ^аза^тардыц Ертiс мацы табиги ^орын ^олдануга деген орта^ ^ызыгушылы^тарын ай^ындап, жалдау ^арым-^атынастарыныц формалары мен екi этностыц езара аккультурация децгешн аны^тауга мYмкiндiк бередi. ТYЙiн сез: Сiбiр казак эскер^ ^аза^тар; этностардыц мэдениаралыщ эрекеттестИ.
Socio-economic and cultural aspects of the Kazakh-Cossack interaction in the «pre-Irtysh desyativerstnoye space» (XIX - the beginning of the XX century)
Lysenko Yuliya Aleksandrovna
Doctor of Historical Sciences, Professor, Department of Oriental Studies in Altai State University. 656023 Russia, Barnaul, Lenin's Prospect, 61, classroom 316. E-mail: [email protected]
Abstract. At the article the author analyzes the basic practices of interethnic interaction between the Cossacks of the Siberian Cossack Army and the Kazakhs in the area «Irtysh desyativerstnoye space» for XIX - early XX century. On the basis of a wide range of sources, identified mainly in the State Archives of the Omsk region, the author identified the areas of inter-ethnic contacts in this region, their dynamics. The analysis of socio-economic development of the Siberian Cossack Army during the XIX century and directions of the transformation of the nomadic Kazakhs economy in the Steppe region under the influence of peasant colonization process revealed the mutual interest of the Siberian Cossacks and Kazakhs in the use of natural resources at the pre-Irtysh space, determine the form of the lease, and the degree of mutual acculturation of two ethnic groups.
Keywords: The Siberian Cossack Army; the Kazakhs; interethnic and intercultural communication.
