CC BY
94
ББК 63.1(2)6
Н.В. Ушакова
Социально-экономические аспекты развития монастырей домонгольской Руси в советской историографии 1920-1940-х гг.
N.V. Ushakova
Socio-economic Aspects of the Development of Monasteries in Pre-Mongol Rus in Soviet Historiography of 1920-1940s
Советские исследователи 1920-1940-х гг. рассматривают социально-экономическую деятельность монастырей в различных аспектах: становления и развития землевладения, благотворительности, участия в торговых операциях, накопления богатств за счет вкладов.
Key words: историография, монашество, домонгольская Русь, советские исследователи, социально-экономические процессы, становление монастырей.
The Soviet scholars of1920-1940s consider the socioeconomic activities of the monasteries in various aspects, namely: formation and development of agriculture, charity, trade operations, saving up money at the expense of deposits.
Key words: historiography, monkhood, pre-Mongol Rus, Soviet researchers, socio-economic processes, establishment of monasteries.
Историография советского периода большое внимание уделяла вопросам взаимодействия государства и общества в домонгольский период отечественной истории. Проблемы принятия и распространения христианства занимают одно из ключевых мест в развитии Киевской Руси [1, с. 234]. Введение там христианства часто связывается с укреплением государственности. Исходя из положений формационной теории историки изучали развитие феодальных отношений в домонгольской Руси, учитывая степень развития общества, наличие его дифференциации, выделение класса крупных земельных собственников, распространение княжеской власти. Поэтому историография социально-экономической деятельности первых русских монастырей связана с рассмотрением двух крупных проблем: становление крупных земельных владений и начало закрепощения крестьян. Развитие монашества в домонгольской Руси непосредственно связано с практикой Византии, где были сильно развиты феодальные отношения и перенесение основ и принципов монашеского движения было обычным. В Византии были прочными связи между монастырями и управленческой верхушкой, и со времени своего появления русское монашество постоянно обращается за помощью к князьям в решении земельных споров.
Монастыри на Руси активно включались в социально-экономическую жизнь. Помимо строительства богоугодных заведений и ведения торговых операций, особое внимание заслуживает политическая актив-
ность монастырей, их взаимодействие с княжеской властью и верхушкой боярства.
Развитие монашества в домонгольской Руси тесно связано с деятельностью власти. Князья в Киеве и других городах строили обители на собственные средства, приглашая игуменов из крупных монашеских центров Киевской Руси. Цели объединения русских земель, преследовавшиеся при переходе к новой христианской религии, задачи укрепления великокняжеской власти были восприняты и монахами как участниками общественной жизни и отчасти посредниками между княжеской властью и населением.
Монастыри как крупные религиозные организации участвовали и в социально-экономической жизни. Многие из них становились крупными землевладельцами, накапливали капиталы, на что не раз обращалось внимание в ранней советской историографии.
Г.К. Крыжицкий акцентировал внимание на вопросах приобретения или присоединения монастырем новых территорий. Обосновывает историк необходимость обладания земельными угодьями очень просто: «чтобы есть - нужен хлеб, а чтобы иметь хлеб, нужна земля» [2, с. 7]. Применявшиеся иноками способы «завладения» землей были различны. Из-за обширности государства монахи «начинают забирать землю», а что не смогут забрать, то «прикупят», а то и в дар получат «вкладом “за упокой души”, чтобы по ним в том монастыре вечное поминание было...» [2, с. 7]. Помимо земельных отношений, монастыри активно
включаются и в торговую деятельность. Г.К. Кры-жицкий находил, что монахи «умели купить-продать, и монастыри издавна были большими торговыми центрами» [2, с. 7]. По его мнению, в монастырь съезжались крупные «купцы, гости торговые, собирались богатые богомольцы», и не только по религиозным нуждам, здесь «сговаривались и сторговывались», -утверждал Г.К. Крыжицкий [2, с. 7]. В результате монастыри становились все «богаче и богаче, их угодья все возрастают и возрастают» [2, с. 7].
По определению И.В. Лобачева, монастыри получали большие доходы от различных видов деятельности: эксплуатации крестьян, содержания гостиниц и приезда богомольцев, а также за счет помощи из казны [3, с. 127]. Богатство монастырей и влияние духовенства на княжескую власть в совокупности, как представлялось И.В. Лобачеву, с распутной жизнью в обителях, конечно, развивали «у трудового люда неприязнь к монастырям и монахам» [3, с. 127].
Распространение обителей привело к увеличению монастырских земель. Помимо князей и зажиточных людей, именно монастыри, по утверждению Б.П. Кандидова, «являлись крупными помещиками землевладельцами» [4, с. 11].
Е.Ф. Грекулов уделял внимание участию церкви в товарно-денежных отношениях. Как правило, она выступала посредником между купцами и обществом, являясь «помощницей купцов», «священник исполнял обязанности бухгалтера и корреспондента торговой артели и получал от нее жалование» [5, с. 86]. Такое положение церкви и монастырей, - полагал Е.Ф. Грекулов, - исходило не из личного желания, а было зафиксировано в нормативных документах. Например, - указывает историк, - «о необходимости хранить меры и весы торговые в церкви под ее надзором упоминается уже в уставе св. Владимира» [5, с. 86]. Принимая деятельное участие в торговых операциях по всей территории Руси, церковь фактически контролировала торги и ярмарки, «принимала деятельное участие в товарообмене, направляла его и им руководила» [5, с. 87].
В.И. Писарев историю русского монашества связывает с развитием землевладения. Исследователь ссылается на положение Г.В. Плеханова о существовании церковного феодализма, который отличается от светского тем, что «в церкви господствует коллективная сеньория; церкви и монастыри владеют землей и зависимыми людьми, как коллективные помещики». Такой коллективизм, подчиненный четкой иерархии, позволял монастырям «накоплять огромные земельные и денежные богатства, быть эксплуататором по отношению к сельскому населению, и отдельным представителям церкви владеть большими личными средствами и крепостными людьми» [6, с. 6]. В.И. Писарев останавливается на землевладении Киево-Печерского, Юрьевского и Хутынского монас-
тырей. Как правило, все их земельные приобретения были связаны с княжеской властью или княжескими дарами [6, с. 7]. Земельные владения монастырей являлись крупными, но не единственными источниками дохода. В.И. Писарев подчеркивает, что деятельность монастырей направлялась на обогащение, поэтому и богомолье, и сбыт изделий являлись источниками наживы [6, с. 8]. Деятельность обителей затрагивала не только внутренний рынок, но и внешнюю торговлю. Монастыри «обзаводились промысловыми хозяйствами, из которых наиболее распространенными являлись варка пива, меда и вина, ловля птиц и зверей, добыча соли, рыбные ловли и пр.» [6, с. 8], предметами же внешней торговли служили мед, воск, меха. Тесное сотрудничество было налажено с Византией, откуда помимо церковной утвари «русская церковь получала в свою очередь золотые, серебряные, шелковые сафьяновые и др. предметы роскоши» [6, с. 8].
Н.М. Никольский особенностью развития русского монашества в домонгольский период считал социальную ориентированность. Отличительной чертой монашества того времени была двойственность по отношению к обществу. С одной стороны, происходит массовое прикрепление крестьянства к монастырям, с другой и развивается благотворительность в монастырях, и укрепляется судопроизводство. «За монастырями, - указывал Н. М. Никольский, - закрепляются не только служители церкви, но и “задушные люди”, изгои, обанкротившиеся купцы, безместные поповичи и т.д.» [7, с. 44]. Наряду с этим монастыри ведут судебные дела, касающиеся непосредственно церковных людей «при возникновении между ними дел об обиде или тяжебных и наследственных дел» [7, с. 44], содержат больницы и гостиницы. Вся эта деятельность, по мнению Н.М. Никольского, направлялась исключительно на обогащение монастырей. Той же цели служили «наблюдение за правильностью торговых мер и весов, контроль, который был источником значительных доходов» [7, с. 44]. Монастыри увеличивали свои владения различными способами. Зачастую при прикреплении к монастырям люди приписывались вместе с земельными владениями: «изгои отдавались в ведение церкви целыми селами вместе с землею, на которой сидели» [7, с. 44]. С точки зрения Н.М Никольского, богатство монастырей росло за счет различных даров от князей и зажиточных людей. Так, со времени появления Киево-Печерского монастыря его имущество увеличивалось в основном благодаря крупным вложениям как деньгами, так и селами [7, с. 44]. Исследователь, рассматривая социально-экономическую деятельность монастырей домонгольской Руси, определяет их как «хозяйственные предприятия эксплуататорского характера» [7, с. 45].
Несмотря на провозглашение аскезы и ее пропаганду, именно монастыри, согласно Н. Буркину, принимают «так называемые “вклады” в монасты-
ри» [8, с. 4], что позволяло удовлетворить не только духовные потребности, но и материальные, давало возможность в период войн и междоусобиц «обеспечить целостность имущества» [8, с. 4]. Исследователь обнаруживает четкую взаимозависимость между «вкладами» в монастырь и его дарителем: «чем богаче был человек, тем больший вклад он делал, но тем больше выгод он получал от монастыря» [8, с. 4]. Такое сотрудничество приводило к тому, что «монастырь не только молился за его душу, но и был в зависимости от вкладчика» [8, с. 4]. Как следствие, - полагал
Н. Буркин, - «игумены и настоятели обычно были знатного происхождения и были в свое время крупными вкладчиками» [8, с. 5]. Говоря о взаимоотношениях между обществом и монастырями, историк находил, что последние выступали «созданиями торгового капитала и сами представляли крупнейшие торговокапиталистические организации» [8, с. 5].
Вопрос об участии монастырей в социально-экономическом развитии домонгольской Руси рассматривает и М. Снитко. В его представлении церковь и монастыри обычно являлись крупными собственниками, «владели землями и капиталами и также жили за счет труда рабов, как и правящий класс России», даже несмотря на то, что «отдельные представители духовенства и монашества, случалось, осуждали рабство, и отдачу денег в рост, и пьянство, и разврат» [9, с. 52]. Служителями церкви и монастырей были люди с различным достатком, и М. Снитко делит их на две большие группы. Первую образовало «высшее духовенство, состоящее из митрополитов, епископов и игуменов монастырей», вторую - «простые монахи, священники, дьяконы». Такое разделение приводило к неравенству в монастырях. М. Снитко подчеркивает. что «высшее духовенство было в самом близком родстве с господствующим классом», поэтому «епископы избирались обязательно из бояр», и большую часть монастырской братии составляли «князья и бояре, так как постригавшийся должен был делать вклад или селами, или деньгами» [9, с. 52]. Увеличение богатств монастырей происходило и другими способами. Так, родственники обязательно выделяли долю из имущества покойника «на помин его души, если он даже не оставлял никаких распоряжений». Богатство монастырей росло также «от взносов при пострижении» [9, с. 57-58].
Видный советский историк Б.Д. Греков акцентировал внимание на рабовладении в монастырях домонгольского периода, подчеркивая, что и «в самом Печерском монастыре работали рабы» [10, с. 5], точно так же, как в семьях князей, бояр и различного рода землевладельцев. О рабах есть упоминания в летописных рассказах о жизни крупных монастырских служителей - Феодосия и Варлаама. Источниками дохода монастыря становятся и крупные пожертвования, например, князь Изяслав пожаловал гору Печерскому монастырю, «в то время, когда села у монастыря уже были; находим также известие о даче боярином Ефремом сел в монастырь» [10, с. 34].
Б. Белопольским и А. Тайдышко главным источников доходов монастырей признаются «всевозможные вклады», которые осуществлялись не только в силу самостоятельного решения дарителя, а в большей степени инспирировались самими монахами как способ очищения от грехов: «всякий (как монах, так и мирянин), положенный в монастыре, будет помилован». Помимо этого способа обогащения, существовали и другие, например, вклады при пострижении. «Чем больший вклад вносил в монастырь постригаемый, тем выше был его авторитет в глазах монастырской братии» [11, с. 38], причем в летописях сообщается, что бедняки порой много раз пытались постричься, но «но по нищете его братия пренебрегала им», оставляя послушником. По мере накопления богатства, - утверждают Б. Белопольский и А. Тайдыш-ко, - монастыри стали владеть и селами, и «путем эксплуатации крестьян монастыри увеличивали свои доходы» [11, с. 38].
Таким образом, советские историки 19201940-х гг. рассматривали социально-экономическую деятельность монастырей в различных аспектах. Следуя традиции XIX в., исследователи оценивали монастыри домонгольской Руси как крупнейшие землевладельческие организации, однако (в отличие от предшественников) называли их феодалами. Социальная роль и экономическое развитие монастырей рассматривались сквозь призму взаимодействия с князьями и другими зажиточными людьми. Исследователи раскрывали роль монастырей в общественной жизни, формы их участия в торговых операциях, взаимодействия с населением, а также отношения среди монастырской братии.
Библиографический список
1. Фроянов И.Я. Киевская Русь: очерки отечественной историографии / отв. ред. В.В. Мавродин. - Л., 1990.
2. Крыжицкий Г.К. Угодья нестяжателей (о монастырских имуществах). - Пг., 1917.
3. Лобачев И. Правда о Христе и христианстве. - 2-е изд., испр. и доп. - Самара, 1924.
4. Кандидов Б.П. Монастыри-музеи и антирелигиозная пропаганда. - М., 1929.
5. Грекулов Е.Ф. Русская церковь в роли помещика и капиталиста. - М., 1930.
6. Писарев В.И. Церковь и крепостное право в России. -М., 1930.
7. Никольский Н.М. История русской церкви. - М., 1930.
8. Буркин Н. Монастыри в России, их эксплуататорская и контрреволюционная роль. - М., 1931.
9. Снитко М. Откуда и как пошло христианство на 11. Белопольский Б., Тайдышко А. Крещение Руси. - Л.,
Руси. - М., 1931. 1939.
10. Греков Б. Д. Рабство и феодализм на Руси // Известия Государственной Академии истории материальной культуры. - Вып. 86. - М. ; Л., 1934.
ББК 63.3(28-8Уфи)
З.Ф. Хасанова
Традиционные способы обработки шкур диких животных в горно-лесной зоне Башкортостана: к проблеме башкиро-русского взаимодействия*
Z.F. Khasanova
Traditional Animal Skin Processing in Mountain-Forest Area of Bashkortostan: to a Problem of Bashkir-Russian Interaction
Рассмотрены особенности башкиро-русского взаимодействия в области традиционных занятий на примере обработки шкур диких животных у башкир и русских горно-лесной зоны Республики Башкортостан.
Key words: традиционные занятия, межэтнические взаимодействия, выделка и обработка шкур.
The article considers features of Bashkir-Russian interaction in the field of traditional activities on the example of processing of wild animals skins by Bashkirs and Russians in the mountain-forest area of Republic Bashkortostan.
Key words: traditional activities, cross-cultural interaction, processing of skins.
Процесс выделки кожи у башкир относится к числу древнейших домашних производств. Натуральные шкуры и кожи являлись распространенным материалом для изготовления одежды, обуви, головных уборов, разнообразных предметов хозяйственнобытового назначения и снаряжения охотника-воина: мешков, чехлов, сумок, футляров, колчанов, налучий, ремней, сбруи, а также разнообразных сосудов для приготовления и хранения молочных продуктов у всех скотоводов-кочевников. В условиях горно-лесной зоны в хозяйстве башкир большую роль играла охота, и вследствие этого проживающие в горах Южного Урала башкиры активно использовали в быту шкуры не только домашних, но и диких животных. В уральских лесах обитали лось, косуля, медведь, рысь, волк, норка, барсук, белка, куница [1, с. 23]. Еще в XVIII в., по свидетельству П.С. Палласа, на территории Башкортостана водились северные олени: «.. .в еловниках при Уфе и по всей части лесной сей страны даже до Камы кроме другой красной дичи, находятся лапландские олени, по башкирски юше, которые часто выходят большими стадами, и смотря по рогам их должны быть не столь рослы, как ближе к северу водящиеся» [2, с. 20-21]. Сохранившееся в языке название замши «болан куне» («оленья кожа») позволяет предположить, что в прошлом башкиры занимались выделкой оленьей и лосиной шкуры. Верхнюю одежду
шили из шкур рыси, волка, медведя, мягкие сапожки и комнатные туфли - из козьей кожи. Халаты, шубы и головные уборы отделывали мехом лисы, выдры, белки, куницы. Как отмечает С.Н. Шитова, среди всех народов, населяющих Урало-Поволжский регион, башкир отличало широкое использование животного сырья при изготовлении различных изделий [3, с. 90].
В процессе выделки шкуры у башкирского народа было много общего с тюркоязычными и монголоязычными народами. Наиболее определенно линия культурных аналогий связывает их с казахами, киргизами и некоторыми народами Южной Сибири (южными алтайцами, тувинцами). Иногда она продолжается и за пределами отмеченной территории, касаясь якутов, бурят, гораздо реже монголов. Все выше перечисленные народы, как и башкиры, в обработке шкуры использовали кисломолочные продукты [4, с. 169]. Об этом писали исследователи XVIII в. [5, с. 94-95; 6, с. 38-39] . И.Г. Георги про обработку шкур башкирами сообщал следующее: «Мягкую рухлядь (шкуру животного. - З.Х.) вымачивают они в кислом молоке.» [5, с. 94-95].
Определенное влияние на хозяйство и культуру башкир оказывало пришлое русское население, которые переселились в горно-лесную зону во второй половине XVIII в. [7, с. 75]. Это влияние отразилось в том числе и в домашнем производстве. В свою оче-
* Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного фонда (регионального конкурса «Урал: история, экономика, культура» 2011 г.) проект 11-11-02006а/У
19S
Традиционные способы обработки шкур диких животных.
редь, башкиры также оказывали влияние на русских, что проявлялись в формах и названиях элементов одежды, предметов быта и традиционного хозяйства [8, с. 41].
В данной работе будут рассмотрены особенности башкиро-русского взаимодействия на примере обработки шкур диких животных у башкир и русских горно-лесной зоны Республики Башкортостан (Бело-рецкий и Дуванский районы).
Способы снятия шкуры диких животных у башкир и русских очень похожи. Существует три таких метода: пластом (ковром), трубкой и чулком. Пластом (ковром) снимают шкуру медведя, барсука, сурка, суслика, хомяка, крота, трубкой - шкурки с большинства пушных зверей, чулком с закрытым огузком - с горностая, ласки, лисы, волка [ПМА1]. После снятия охотничьим ножом соскабливают со шкуры остатки мяса и жира. На шкуру медведя сразу насыпают соль, затем ее складывают. По словам информаторов, после соли легче снимать мездру.
Шкуры диких животных делятся на жирные и нежирные, поэтому способы их выделки различаются. К жирным относятся шкуры медведя, бобра, норки, енота, барсука, к нежирным - волка, лисы, зайца. Жирные шкуры приходится обрабатывать несколько раз.
Рис. 1. Правилка для волка. Республика Башкортостан, Дуванский район, с. Вазнесенка. Охотник В.А. Зырянов (фото автора. 2009 г)
Следующий этап - выделка. В основном выделкой шкуры занимались сами охотники, реже давали ее на обработку местным мастерам, поскольку она требовала особого умения и опыта. С тщательностью обрабатывали заячьи, беличьи шкурки, так как их тонкая кожа требовала особой осторожности. Например, охотник С.Х. Баязитов из д. Габдюково Белорецкого района отдавал на обработку шкуры диких животных мастеру в с. Карламан [ПМА2].
При сушке шкур диких животных и башкиры, и русские используют правилки. Их формы были различны, особенно соотношения длины и ширины. Для каждого вида промыслового животного готовились отдельные правилки. Их изготавливал сам охотник. Русские делают правилки из толстой цельной деревянной доски (толщина 3-5 см, ширина - не более 40-45 см), заостренной с одного конца (см. рис. 1). Возможно, когда-то башкиры для правилок также использовали цельную доску, но сейчас правилки изготавливаются только из двух узких досок, соединенных вместе углом (см. рис. 2-3). Расправлять шкурки необходимо было для равномерного просы-хания мездры, придания им правильной, красивой, близкой к естественной, формы. Без правилок сушат только шкуры белок.
Рис. 2. Правилка для волка. Республика Башкортостан, Белорецкий район, с. Ассы. Охотник М.Р. Нигаматов (фото автора. 2010 г.)
