CC BY
97
НАУЧНАЯ ШКОЛА: ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ НГУ
А.А. Шевченко
УДК 304.9
Социальная справедливость в условиях кризиса1
В статье рассматриваются проблемы содержательной интерпретации идеалов справедливости и социальной справедливости в условиях современных глобальных кризисов, включая кризис ценностей. Отмечаются проблемы, связанные с трактовкой таких ценностей, как равенство и беспристрастность, лежащих в основе современных либеральных концепций справедливости. Выявляется специфика такой интерпретации справедливости, в соответствии с которой справедливость задает границы и содержание «политического», а социальная справедливость призвана защитить людей, которым не повезло в природной и социальной «лотереях».
Ключевые слова: справедливость, беспристрастность, равенство, социальная справедливость, кризис, ценности, политическое.
Справедливость продолжает оставаться одной из основных тем современной моральной и политической философии. Во многом это происходит потому, что справедливость является одним из важнейших условий легитимности и инструментом легитимации любого политического режима. Именно язык и критерии справедливости обычно используются как для оценивания существующих политических институтов, так и для предъявления к ним различного рода нормативных требований. Кроме того, некоторое общее «чувство справедливости», разделяемое большинством членов общества, считается необходимым условием его стабильности, ведь именно нарушение принципов социальной справедливости часто становится движущей силой общественных перемен, причем не всегда благоприятных.
Роль социальной справедливости как моральной категории настолько велика, что часто она понимается как синоним общественной морали в целом. Достаточно распространен тезис о том, что текущее
1 Исследование ведется при финансовой поддержке РГНФ (проект № 13-23-02001).
© Шевченко А.А., 2013
36
Социальная справедливость в условиях кризиса
состояние общественной морали можно считать кризисным, причем не только в России. Разнообразные политические и экономические процессы, связанные с глобализацией, столкновением различных культур, религий, ведут, среди прочего, к ценностному кризису, сомнениям и попыткам содержательного пересмотра тех ценностей, которые традиционно связывают как с понятием «справедливость», так и его производным — понятием «социальная справедливость».
Понятие справедливости — это некоторая абстракция общечеловеческих интуиций. Базовых интуиций здесь две: 1) связь понятия «справедливость» с понятием «заслуга». Человек должен получать по заслугам. Другими словами, никто не должен пользоваться незаслуженными благами или страдать от незаслуженных лишений; 2) связанный с этим принцип сравнительной справедливости. Согласно формулировке Аристотеля, «справедливость — это равное отношение к равным и неравное к неравным»: «...справедливость, как кажется, есть равенство, и так оно и есть, но только не для всех, а для равных; и неравенство также представляется несправедливостью, и так и есть на самом деле, но опять-таки не для всех, а для неравных» [1, с. 459, 3.1280a.12]. То есть справедливость одновременно и уравнивает, и разделяет людей. И самое трудное как раз и заключается в определении того, в каких отношениях люди равны, а в каких — различаются. Лишь после этого можно надеяться на то, что постоянно меняющиеся и возникающие различия могут быть более или менее адекватно выражены в законах, моральных нормах и устройстве общественных институтов.
Главный постулат социальной справедливости состоит в том, что общество несет ответственность за незаслуженные страдания и лишения своих членов и, соответственно, обязано предпринимать усилия (через различные общественные институты) для прекращения или минимизации таких страданий и незаслуженного ущерба. Общество отвечает (через социальные нормы, законы, экономические практики) за создание таких условий, в которых самые слабые и беззащитные члены общества могли бы пользоваться основными свободами и возможностями, сохраняя человеческое достоинство. Кстати говоря, во многих древних цивилизациях существовали особые механизмы для корректировки кризисных ситуаций и частичного восстановления социальной справедливости, например, на Ближнем Востоке практиковалось прощение долгов, ограничивался срок рабства, принимались меры против ростовщичества [8, р. 4—5]. Такие меры представлялись либо как прямое вмешательство справедливого божества, либо действия правителя, которому это божество вверило задачу по поддержанию справедливого порядка в обществе. Одна из фундаментальных проблем заключается в том, что коррекция тех или иных нарушений социальной справедливости в интересах отдельных лиц или коллективных субъектов зачастую приводит к нарушению постулатов справедливости для
37
Социальная справедливость в условиях кризиса
других субъектов. Основной конфликт здесь состоит в том, что почти всегда требование социальной справедливости входит в противоречие с правом частной собственности.
Содержательное наполнение такой ценности, как справедливость, может быть очень разным. Поэтому первой задачей философских исследований является анализ значения слова; не случайно серьезные споры вызывал, например, вопрос о том, что именно имеет в виду Аристотель в своих текстах — справедливость в современном ее понимании или правосудность. Стоит согласиться с Б. Расселом, который писал: «Идея как космической, так и человеческой справедливости играет такую роль в греческой религии и философии, которую нелегко полностью понять нашему современнику. Действительно, само наше слово «справедливость» едва ли выражает ее значение, но трудно найти какое-либо другое слово, которому можно было бы отдать предпочтение» [5, с. 59]. Хотя эти слова Б. Рассела относятся к античной философии, ситуация не слишком изменилась и в наши дни. Во-первых, как уже отмечалось, справедливость как ценность и язык справедливости активно используются как для легитимации существующей власти, так и любыми политическими противниками любой власти. Действительно, в современном мире даже самые недемократические режимы апеллируют к такой характеристике режима, как социальная справедливость, или, по крайней мере, заявляют о стремлении обеспечить социальную справедливость. Второй способ легитимации, которого придерживаются и современные сторонники либертарианских концепций справедливости, фактически основан на признании справедливости лишь рыночного обмена.
Не вступая в полемику с К. Поппером по поводу его трактовки политической философии Платона и «тоталитаристской» справедливости, можно согласиться с кратким списком того, что обычно понимается под справедливостью как ценностью. Итак, справедливость понимается как «(а) равное распределение бремени гражданских обязанностей, т. е. тех ограничений свободы, которые необходимы в общественной жизни; (b) равенство граждан перед законом при условии, разумеется, что (с) законы не пристрастны в пользу или против отдельных граждан, групп или классов; (d) справедливый суд и (е) равное распределение преимуществ (а не только бремени), которое может означать для граждан членство в данном государстве» [4, с.126].
Здесь действительно отражено все то, что делает справедливость ценностью, — равенство и в распределении бремени и тягот, и преимуществ, связанных с совместным бытием, и требование обоснованности ограничения индивидуальной свободы, которое, опять же, связано с жизнью в обществе. И, конечно, понимание справедливости как правосудности, то есть необходимости соблюдения закона.
Продолжая разговор о ценностном кризисе, в первую очередь следует отметить растущее напряжение между идеалами социальной справед-
38
Социальная справедливость в условиях кризиса
ливости, равенства и беспристрастности, между которыми традиционно существует тесная связь. Если говорить о «незаслуженном» неравенстве с вопиющими лишениями и страданиями одних на фоне роскошной жизни других, то такое неравенство все чаще начинает служить идеологическим обоснованием самых радикальных действий, вплоть до терроризма.
Серьезная проблема заключается в том, что очень многие блага и ресурсы, получаемые людьми, «не заслужены» в том смысле, что они не являются продуктом их личного труда или усилий. Соответственно, «незаслуженными» представляются и многие лишения. Чаще всего источником получения таких незаслуженных благ оказывается социальное или природное неравенство. Дж. Ролз по этому поводу пишет: «...исходное распределение достояния некоторое время находится под сильным влиянием естественных и социальных случайностей. Интуитивно, наиболее явная несправедливость системы естественной свободы выражается в том, что распределение (distributive shares) находится под влиянием совершенно неподходящих факторов, столь произвольных с моральной точки зрения» [6, с. 75].
Именно моральная произвольность факторов, влияющих на распределение, и ставит вопрос о необходимости (принудительного) перераспределения во имя справедливости. Понятно, что ответ на вопрос о степени перераспределения будет зависеть от общей философской позиции. Диапазон решений очень широк. На одном конце — крайняя позиция либертарианцев и неолиберальных экономистов, утверждающих, что мир вообще несправедлив и нам не следует вставать на «дорогу к рабству», передоверяя заботу о себе государству. На другом конце спектра возможных решений — весьма радикальные варианты компенсации природных и социальных неравенств, незаслуженных «с моральной точки зрения» и поэтому требующих перераспределения и компенсации со стороны государства.
Часто можно встретить поверхностное противопоставление равенства и свободы, при этом сторонники свободы, если и не особо возражают против политического и правового равенства, то подвергают критике стремление к тому или иному варианту экономического равенства. Канадский философ У. Кимлика обратил внимание на то, что если проанализировать предпосылки современных философских теорий, претендующих хотя бы на минимальную респектабельность, то станет ясно, что все они, без исключения, принимают базовую предпосылку равенства индивидов, по крайней мере морального, правового и политического [9, р. 1—5]. В наши дни невозможно представить себе конкурентоспособные концепции, основанные на представлениях как о фактическом, так и нормативном неравенстве людей. Такие концепции просто не могли бы рассматриваться в качестве серьезных альтернатив. Презумпция равенства индивидов характерна для всех философских концепций об-
39
Социальная справедливость в условиях кризиса
щества, присутствующих на рынке философских идей, — как для либерализма, так и для коммунитаристских, марксистских, феминистских и других концепций.
Более того, Р. Дворкин, например, полагает, что в любом «честном соревновании» свобода вчистую проиграла бы равенству [7, р. 134], и предлагает искать такие процедуры достижения справедливости и такие ее принципы, которые позволили бы сохранить для нас ценность свободы. Р. Дворкин достигает этого, формулируя весьма сложный вариант концепции равенства ресурсов, в которой права и свободы — часть пакета, подлежащего справедливому распределению, а равенство и справедливость представляют собой две стороны общегуманистического идеала. У многих других философов (Дж. Ролз, М. Уолцер, У Кимлика, И. Шапиро и др.) также можно обнаружить трактовку равенства как главного или одного из главных принципов справедливости. Излишне говорить, что и в российской традиции связь представлений о равенстве и справедливости является особенно тесной.
Однако при попытке связать идеи равенства и справедливости мы сталкиваемся с целым рядом проблем — от структурных до содержательных. Если равенство — это отношение между людьми или группами, то справедливость — характеристика людей, поступков или общественного устройства в целом. В контексте проблем дистрибутивной справедливости требование равенства не означает, конечно, того, что следует стремиться обеспечить равенство людей во всех отношениях; это скорее презумпция равенства, означающая, что неравное распределение как ресурсов и возможностей, так и выгод и тягот социальной кооперации в целом должно быть обосновано. Содержательные же проблемы связаны с тем, как именно следует понимать отношение равенства, при этом самые жаркие споры возникают именно вокруг трактовок экономического равенства. Причем если философы, как правило, обсуждают сущность и ценность равенства как абстрактного идеала, его место в пространстве других ценностных ориентиров, то экономисты и политики чаще говорят о проблеме неравенства, акцентируя внимание на необходимости преодоления огромной пропасти между людьми, которые не по своей воле оказываются в столь разных экономических и политических условиях.
Еще одно обстоятельство, затрудняющее выявление связи между категориями справедливости и равенства, состоит в том, что если справедливость в философско-политических дискуссиях используется преимущественно как нормативное понятие, как то идеальное состояние общественных институтов, к которому следует стремиться или хотя бы применять его в качестве оценочного стандарта, то с идеей равенства ситуация несколько иная. Идея равенства используется в политических дискуссиях и как утверждение о фактах, т. е. о том, что люди в действительности равны, и как утверждение о политических принципах или целях, т.е. о том, что они
40
Социальная справедливость в условиях кризиса
должны быть равны, даже если в настоящее время это и не так. Логический переход от фактического равенства к должной справедливости невозможен, а рассуждения в плане двойной нормативности (одновременно равенства и справедливости) серьезно ослабляют фундамент любой эгалитаристской теории справедливости. Впрочем, эти теоретические проблемы не должны мешать главному — попытке понять, какие именно содержательные трактовки равенства могли бы лечь в основу теории социальной справедливости. Достаточно ли для этого только формальных или формально-правовых концепций равенства или же необходимо и содержательное наполнение идеала равенства?
Содержательные же трудности связаны с тем, что равенство — это понятие-хамелеон, меняющее свою окраску в зависимости от общих теоретических воззрений того или иного философа. Утилитаристы могут полагать, что именно утилитаристское исчисление — единственный способ равного учета интересов каждого, сторонники общественного договора могут считать выражением идеи равенства максимальное абстрагирование от индивидуальных особенностей и предпочтений принимающих решение индивидов, либертарианцы могут использовать требование равенства как способ уважения равных и неотъемлемых прав на собственность.
Преобладающими концепциями равенства считаются концепции равенства возможностей и определенным образом понимаемые концепции равенства ресурсов. Так, невозможно обеспечить людям равное благосостояние, и все, что можно им предложить, — это равные шансы или равные ресурсы. При этом равенство возможностей далеко не всегда понимается лишь как отсутствие произвольных политических или правовых препятствий. Иногда выравнивание возможностей трактуется как необходимое материальное условие и справедливости, и подлинной свободы. Такова очень спорная концепция бельгийского философа ван Париса, который предлагает выплачивать некоторый гарантированный минимальный и равный доход всем членам общества, не зависящий от их реальных потребностей и благосостояния [10]. Это важная составляющая его концепции справедливости — только так, по его мнению, можно обеспечить некоторую степень реальной свободы, которая позволит человеку реализовать свои желания и таланты. Самое спорное здесь то, что этот равный гарантированный доход выплачивается всем членам общества без исключения, причем не только без учета их материального положения, но и без учета заслуг перед обществом. А ведь именно связь заслуги и вознаграждения традиционно считается одним из важнейших принципов социальной справедливости.
Можно сказать, что та или иная реализация идеи равенства как морального, политического и экономического идеалов составляет определенную концепцию справедливости. При этом в основе такого эгалита-
41
Социальная справедливость в условиях кризиса
ристского подхода к справедливости часто лежит идея о необходимости нейтрализации природного и социального везения. По-прежнему актуальны слова П. Кропоткина: «И в самом деле, в современном государстве самой большой помехой развитию и поддержанию нравственного уровня, необходимого для жизни в обществе, является отсутствие общественного равенства. Без равенства — «без равенства на деле», как выражались в 1793 г., — чувство справедливости не может сделаться общим достоянием. Справедливость должна быть одинакова для всех; а в нашем обществе, расслоенном на классы, чувство равенства терпит поражения каждую минуту, на каждом шагу. Чтобы чувство справедливости по отношению ко всем вошло в нравы и в привычки общества, надо, чтобы равенство существовало на деле. Только в обществе равных мы найдем справедливость» [3, с. 324—325].
Однако содержательная взаимосвязь идей справедливости и равенства гораздо сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. И здесь можно вновь вспомнить знаменитую формулу Аристотеля, с которой перекликаются и следующие слова русского философа И. Ильина: «Итак, справедливость совсем не требует равенства. Она требует предметно-обоснованного неравенства. Ребенка надо охранять и беречь, это дает ему целый ряд справедливых привилегий. Слабого надо щадить. Уставшему подобает снисхождение. Безвольному надо больше строгости. Честному и искреннему надо оказывать больше доверия. С болтливым нужна осторожность. С одаренного человека справедливо взыскивать больше. Герою подобают почести, на которые не герой не должен претендовать. И так — во всем и всегда... Поэтому справедливость есть искусство неравенства. В основе ее лежит внимание к человеческой индивидуальности и к жизненным различиям. Но в основе ее лежит также живая совесть и живая любовь к человеку» [2, с. 317]. Поиски «предметной обоснованности» неравенства и составляют основную задачу философов, интересующихся содержательными критериями справедливости.
Продолжая разговор о ценностях, с которыми часто связывается понятие справедливости, необходимо также назвать беспристрастность. Наиболее очевидна связь таких ценностей, как беспристрастность и справедливость, в области права. Беспристрастность здесь означает равенство перед законом. Но беспристрастность часто понимается и как общее основание морали или ее основной принцип. Одна из наиболее распространенных интерпретаций «моральной точки зрения» (связываемых в первую очередь с именем И. Канта) как раз и заключается в том, что моральность отождествляется с беспристрастностью. Принимающий такую моральную точку зрения индивид, взвешивая варианты и осуществляя моральный выбор, одинаково относится к интересам самых разных людей, придает им, по возможности, равную ценность. Крайняя позиция заключается в том, что человек, систематически не следующий принципу беспристраст-
42
Социальная справедливость в условиях кризиса
ности, не уделяющий равного внимания собственным интересам и интересам других людей, не может считаться моральным. Конечно, такие экстремистские трактовки встречаются редко. Более известным и, конечно, более обоснованным выражением идеи беспристрастности являются золотое правило нравственности, категорический императив Канта, «занавес неведения» Дж. Ролза.
Следует отметить, что идея справедливости все чаще начинает трактоваться не только как социально-политическое или моральное требование, но и один из возможных критериев для определения «политического» в целом. В рамках одного из наиболее распространенных подходов (особенно популярных среди современных европейских философов) основным вопросом политической философии является вопрос о власти, причем часто понимаемой весьма широко — как некоторой социальной или политической каузальности.
Другой кандидат на роль основного предмета «политического» — именно «справедливость», причем этот ответ с большей вероятностью можно услышать от политических философов, работающих в англо-американской традиции. Субъекты справедливости здесь будут играть важнейшую роль в структуре теоретического обоснования наиболее справедливой схемы политического устройства. В этом случае встает также задача создания новых субъектов справедливости, таких, которые были бы способны взять на себя функцию перераспределения в условиях глобального кризиса, то есть перераспределения, затрагивающего интересы не только отдельных индивидов, но и таких субъектов, как транснациональные корпорации, финансово-промышленные группы или государства.
Справедливость, таким образом, представляет собой не только ценность и нормативный идеал, но и может задавать границы и понимание «политического». Одним из следствий становится то, что политические субъекты начинают выступать в первую очередь как субъекты справедливости. Социальная справедливость, в свою очередь, сохраняя связь с идеалами беспристрастности и равенства, нуждается в такой их содержательной интерпретации, которая, в условиях современных кризисов и конфликтов, позволяла бы проводить эффективную политику по сглаживанию последствий природного и социального «невезения», а также создавать условия для честной игры в социальную лотерею.
Литература
1. Аристотель. Политика. Собр. соч.: в 4 т. М.: Мысль, 1984. Т. 4.
2. Ильин И.А. Сочинения: в 2 т. М.: Московский философский фонд. Издательство «Медиум», 1994. Т. 2.
3. Кропоткин П.А. Современная наука и анархия. М.: Правда, 1990.
4. Поппер К. Открытое общество и его враги. М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. Т. 1.
43
Социальная справедливость в условиях кризиса
5. Рассел Б. История западной философии: В 3 кн.: 3-е изд., испр. — Новосибирск: Сиб. унив. изд-во; Изд-во Новосиб. ун-та, 2001.
6. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: изд-во НГУ, 1995.
7. Dworkin R Sovereign Virtue. The Theory and Practice of Equality. Harvard University Press, 2002.
8. Irani K.D. The Idea of Social Justice in the Ancient World // Social Justice in the Ancient World. Greenwood Press, 1995. P. 3—9.
9. Kymlicka W. Contemporary Political Philosophy. Oxford: Clarendon Press, 1992.
10. Parijs P. Real Freedom for All. Oxford: Clarendon Press, 1997.
