CC BY
163
с
V,
ГЕНДЕРНАЯ ПАРАДИГМА
Е. ЯРСКАЯ- СМИРНОВА, профессор Саратовский государственный технический университет
В нашем исследовании1 ставилась задача - проанализировать гендерные аспекты дискурса учебной литературы по социальной политике и социальной работе. Основные вопросы:
• Какое место в стандартных вузовских курсах занимает гендерный подход, если он вообще применяется?
• Какие смысловые измерения тендера используются и в каких контекстах; используется ли авторами учебников и учебных пособий тендерная терминология (ген-дер, фемининность/маскулинность, сексуальность, патриархальность и т.д.) и в какой трактовке?
• Насколько в изложении учебного материала отражен женский/мужской опыт, а также вопросы отношений между полами?
• Как отражено в учебной литературе женское движение; упоминается ли в учебной литературе феминизм, в каком контексте и какие оценки ему даются?
• Насколько последовательно используется «гендер» или «пол» в учебной литературе - как измерение, переменная, методология анализа?
• Является ли язык учебной литературы гендерно-нейтральным или имеет место сексизм; воспроизводятся ли авторами учебников и учебных пособий гендерные стереотипы?
Презентация гендерной тематики анализируется в аспектах не только наличия ин-
1 Экспертиза учебников проведена в рамках проекта Московского центра гендерных исследований при поддержке Фонда Дж.и К. Макартуров, руководитель проекта д.ф.н. О.А. Воронина.
Социальная работа: гендерный анализ учебной литературы
тересующей нас проблематики, но и умолчания о ней. Ибо хотя общее содержание может быть свободным от сексизма, невысказанные сообщения могут свидетельствовать об избирательном невнимании текста к гендеру и об отношении к сексизму и угнетению как к незначительным и неважным темам. Эти умолчания, как и мимолетные упоминания тем, не получающих затем раскрытия и не разрабатывающихся в качестве концептуального объяснения реальности, обладают большой властью. И хотя эксплицитный сексизм в учебной литературе довольно редок, нечаянный или неявный сек-сизм, как и неспособность обсуждать ген-дерное равенство как важную проблему социальной работы и социальной политики, следует подвергать своевременной критике.
В данном случае была применена техника контент-анализа, при которой единицы счета выписывались в их контексте, а затем все примеры гендерного и сексистского языка подсчитывались и категоризовались. При этом отмечались любые отсылки к гендер-ной проблематике, как и любое к ним невнимание. По прочтении каждого издания делался вывод, использовался ли в нем ген-дер вообще, и если использовался, то как -в качестве переменной или же как концептуальная основа разговора о социальных проблемах и способах их решения.
Рабочими единицами анализа учебной литературы выступали, во-первых, квалифицируемые определенным образом персонажи, наделенные «половыми признаками», во-вторых, такие эксплицитные категории, как «мужчина», «женщина», «он», «она», «феминизм», «гендер», «пол», «половые различия», а также такие связанные
с гендером категории, как «сексуальность», «семья», «родительство», а также направления социальной политики и формы социальной работы, описание которых затрагивает те или иные смысловые аспекты генде-ра. В-третьих, учитывались имплицитные измерения гендера, в частности, умолчание о вопросах отношений между полами, тендерных различий, дискриминации; в-четвертых, сексистский язык, базирующийся на биодетерминистских стереотипах и показывающий представителей того или иного пола как более низших существ, имеющих дефекты по сравнению с другим полом.
В качестве единицы анализа, кроме того, выступает само учебное пособие в целом, если оно целиком посвящено гендерной проблематике, а также раздел учебного пособия или более мелкий его фрагмент, содержащий разговор на нужную нам тему. В этом случае мы можем назвать логически завершенное смысловое пространство единицей контекста [1]. Здесь можно посмотреть и на объем внимания, уделяемого проблеме гендера в рамках отдельного пособия или раздела, и на наличие нужных понятий в оглавлении книги.
В данном исследовании было проанализировано 42 учебных пособия по основным и специальным курсам учебного плана специальности «Социальная работа», большая часть которых издана с 1999 по 2004 гг. Критериями отбора выступали следующие: представленность издания на рынке книжной продукции (известное издательство, массовый тираж); наличие грифа Министерства образования или учебно-методического объединения (УМО) вузов, ведущих подготовку в соответствующей области; прямое соответствие образовательной программе по социальной работе. Одно пособие предназначено для студентов учреждений среднего профессионального образования, изучающих социальную работу. Все отобранные для анализа источники вышли в свет в крупных издательских компаниях Москвы и Санкт-Петербурга, 28 изданий имеют гриф - рекомендацию, выданную
авторитетной организацией, оказывающей ключевое влияние на образовательную политику (УМО или Минобразования России).
О чем молчат учебники?
Весь корпус учебной литературы по итогам анализа можно условно разделить на четыре группы по степени присутствия категории гендера в учебном тексте. К первой группе можно отнести издания, которые умалчивают о гендере. Таких изданий оказалось 14, причем среди них были и те, которые должны были бы отражать гендерную специфику. Так, история социальной работы [2] могла быть полнее представлена с учетом деятельности женского движения конца XIX - начала ХХ вв., роли женских организаций в советское время, а также с акцентом на идеологии гендерного равенства при социализме. И хотя мы находим упоминание персонажей, обладающих гендерной спецификой: в цитате из указа Елизаветы Петровны говорится о «бродящих нищих мужеска и женска полу» (с.108), - оно не носит здесь никакого функционального характера. История социальной работы в России в изложении Е.И. Холостовой и В.П. Мельникова [3] в одном из параграфов освещает влияние императрицы Марии Федоровны на развитие филантропии. Кроме того, в пособии упоминается организация в конце XIX в. специализированных мастерских для женщин (с.67). Однако и здесь опыт мужчин и женщин, различия в характере отношений с институтами социальной защиты в фокус внимания автора не попадают.
Отсутствие символов гендера является признаком, по которому можно классифицировать материал. Умолчание может быть расценено либо как идеологически нейтральная, либо как слепая идеологическая позиция. Некоторые издания, хотя и разрабатывают гендерно чувствительную тематику, демонстрируют слепую идеологическую позицию, очевидно, ввиду исторически сложившихся и уже не замечаемых отношений гендерного неравенства. В частности, учебное пособие по социальной защите инвали-
дов [4] может быть примером как гендерно нейтральной, так и гендерно слепой позиции. С одной стороны, в пособии излагаются основы отечественного законодательства, которое является прогрессивным в его гендер-но нейтральной риторике (например, речь идет не о матерях, а о родителях детей-инвалидов). С другой стороны, хотя автор и упоминает некоторые трудности реализации законодательства, проблемы дискриминации, различного влияния законов на жизнь людей в зависимости от их пола - как инвалидов, так и родителей детей-инвалидов - не рассматриваются.
Гендерно нечувствительными оказались «Социальная реабилитация» [5] и ряд других пособий [6]. Между тем гендерный анализ социальной политики позволяет осуществить критический разбор современных институтов государственного управления социальной сферой, в том числе социального обеспечения, семейной политики, занятости, здравоохранения. Такой анализ дает не только новые знания в сфере социальной политики, но и возможность проникнуть в суть социальной работы с феминистских позиций, а также предоставляет исследовательские данные и инструменты, необходимые для того, чтобы осуществить значительные улучшения практики социального обслуживания.
Гендерные персонажи: «физиологические и иные особенности»
В тринадцати изданиях появляется персонаж, наделенный половыми признаками. Обычно это женщина. И хотя гендерная терминология здесь не используется, но возникают коды половых признаков (женщина), женских ролей (материнство), как и соответствующих прав, льгот и гарантий, которые предоставляются «отдельным категориям работников с учетом их физиологических и иных особенностей» [7]. В частности, речь идет об особенностях трудоустройства женщин, назначения им уголовного наказания, правах на пособия и пенсионное обеспечение.
Так, в книге «Социальное государство» [8] однажды упоминаются мужчины и женщины - в связи с Конвенцией Международной организации труда о равном вознаграждении за труд равной ценности (с.152). Интересно, что среди принципов социального государства, как и среди критериев и показателей управления социальными процессами, развития социальной сферы (с.228, 233) принципы или индикаторы гендерного равенства отсутствуют (с.234).
В пособии «Психология социальной работы: содержание и методы психосоциальной практики» [9] говорится о важности проблемы психосоциальной работы с семьей, однако члены семьи упоминаются в «бесполом» варианте: супруги, дети, клиент (семья), члены семьи.
Надо сказать, что практически во всех проанализированных изданиях используется гендерно неспецифическая терминология: ребенок, подросток, лицо, клиент, специалист, студент, старики и пенсионеры, инвалиды, бездомные, мигранты. Аналогично используются сочетания «пожилой человек», «социальный работник», «больной». Усиленный прилагательными, мужской грамматический род становится менее нейтральным и в большей степени определящим смысловой контекст. А такие термины, как «семья и дети», «молодежь», «одинокие престарелые», «одинокие пожилые граждане и супружеские пары» и вовсе являются, на наш взгляд, гендерно слепыми.
Лишь однажды в разделе пособия по теории социальной работы [10] нам встретилось употребление термина в женском грамматическом роде: «клиентка». В ряде случаев, говоря о молодежи, авторы упоминают понятия «молодой человек», «молодые люди», хотя в русском языке эти обороты устойчиво ассоциируются именно с мужчинами.
Во всех проанализированных изданиях, говоря о людях, авторы применяют местоимения мужского рода. В пособии «Социальная работа: теория и практика» [11] представлен довольно типичный для всех изданий стиль
изложения: «в какой бы сфере ни работал социальный работник, он обязан исходить из принципиальной профессиональной позиции: человек должен иметь условия, необходимые ему для развития и достойной жизни...(с. 244); «приспособление индивидуума к жизни и труду, его бытовое и трудовое устройство» (с. 227); «ценностными установками всех разновидностей профессиональной социальной работы является уважение чести и достоинства человека, неповторимости и уникальности его личности (с.393).
Упомянутое пособие содержит главу «Социальная работа с различными группами населения», где на 67 страницах (с.175-242) обсуждаются вопросы работы с семьей и детьми, пожилыми, инвалидами и молодежью. Гендерные коды встречаются только в параграфе о семье и детях, причем исключительно в аспекте материнства - охрана здоровья матери и ребенка (С.177), помощь одиноким матерям (с.183). В контексте социальной работы в системе образования речь идет о «девочках, занимающихся проституцией» (с.252).
В пособии по технологиям социальной работы [12] в параграфе о «лицах бомж» упоминаются персонажи разного пола: «среди взрослых бомжей больше мужчин, чем женщин» (с.161).
В «Истории социальной работы ...» [13] персонаж «женщина» возникает при обсуждении такой практики социального контроля, как «охота на ведьм». Авторы полагают, что в рамках курса истории социальной работы за рубежом необходимо рассматривать проблему «охоты на ведьм» XIV-XVII вв., поскольку «зачастую жертвами «охоты» становились душевно больные люди, люди с физическими недостатками, одинокие и престарелые женщины, «деревенские дурачки» и др. (с.179). В пособии указывается, что «охота на ведьм» стала не только средством отвлечения внимания крестьян от имущественных и социальных противоречий, но и зримым проявлением кризиса системы открытого призрения в указанный период» (с.191).
Гендер как переменная
Обращение к гендерным различиям как демографическому конструкту - отличительная черта следующей группы пособий, в которую вошло 14 книг. Здесь гендер играет роль переменной, от которой, как показывают авторы, зависит степень остроты социальной проблемы, уровень переживания стресса, особенности жизненной траектории и характер требуемой помощи. В девяти пособиях гендер как переменная возникает внутри одного или нескольких разделов, а в пяти является структурным компонентом книги, будучи вынесенным в оглавление.
Половые различия и социальная работа
Рассмотрим вначале те образцы учебной литературы, где категория гендера не выделяется в качестве структурной единицы текста - раздела, параграфа, главы, но затрагиваются ее понятийные области как переменной. В некоторых пособиях нам встречается понятие «половые (или половозрастные) различия». Так, в учебном пособии «Социальная работа: проблемы теории и подготовки специалистов» [14] автор верно отмечает, что реформа образования по социальной работе рассчитана на «очеловечивание» государственного стандарта по этой специальности: будущие выпускники «должны владеть знаниями о человеке, о половозрастных и других его особенностях» (с.118).
Половые различия в подверженности влиянию травматических событий рассматриваются в пособии по клинической психологии в социальной работе [15]: «Мужчины чаще подвержены всякого рода несчастным случаям (аварии, ДТП), чем женщины. Женщины значительно чаще подвергаются сексуальному насилию, чем мужчины» (с.69). Здесь обнаружены только проявления дифференциации, но не обсуждаются ее причины. Тем самым «различия» показаны как естественный биологический факт, а не как следствие разделения труда в об-
ществе, распространения патриархатных установок и практик насилия. Представляя различия между полами в типах травматических ситуаций и в симптомах проявления посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), авторы указывают, что «фактор пола скорее определяет форму проявления симптомов, чем степень риска возникновения ПТСР». При этом, как представляется, ошибочно упускается из виду каузальная связь между полом и причиной ПТСР, опосредованная социальным контекстом. Здесь же авторы указывают, что «недавние исследования показали, что риск возникновения ПТСР после травмы у женщин в два раза выше, чем у мужчин. В то же время фактор возраста у женщин не оказывает влияния на риск возникновения ПТСР». Такие заявления в духе биодетерминистских позиций вряд ли позволят сформировать рефлексивного профессионала, они несут в себе риск некритичного восприятия подобных формул в качестве аксиом практики социального работника или психолога.
Фигура женщины появляется еще раз там, где обсуждаются вопросы пищевых аддикций (булимия, анорексия). Авторы верно отмечают, что «давление стереотипов на женщин в наше время очень велико. Стандарты красоты таковы, что женщины, работающие в сферах, требующих определенных внешних данных, весят в целом на 15% ниже нормы... Показано также, что физическая привлекательность положительно коррелирует с ощущением счастья и самооценкой, а стереотип женственности тесно связан с эктоморфным типом телосложения. Подобные стереотипы усваиваются в процессе социализации и в дальнейшем определяют поведение многих женщин» (с.109). Остается неясным, почему авторы умалчивают о пищевых аддикциях и практиках работы над своим телом у мужчин, которым не меньше свойственно стремление соответствовать стереотипным канонам.
Вопросы реабилитации инвалидов можно преподнести в гендерно нейтральном
ключе, поскольку многие аспекты лечения, восстановления навыков, адаптации детей и взрослых, ставших инвалидами, к новым условиям их жизни, вопросы абилитации, т.е. развития новых жизненно важных способностей и умений, в одинаковой степени относятся ко всем. С другой стороны, в развитии мальчиков и девочек с детским церебральным параличом есть множество особенностей, которые пока не стали предметом внимания отечественных специалистов. Единственная гендерно специфическая сторона детского развития, на которой сделан акцент в учебном пособии Л.В. Мардахаева [16], - это повседневное копирование мальчиками своих отцов, а девочками - матерей (с.19). Монородительские материнские семьи, очевидно, из этой теории выпадают. В то же время в пособии делается больший упор на мать: «ребенок повседневно копирует тех, кто непосредственно и больше всего общается с ним, - это мать (лицо ее замещающее), сестра (брат), бабушка. Мать, общаясь со своим ребенком с первых дней, стимулирует развитие у него потребности в социальном общении» (с.19-20, 22). Правда, с возрастом «наибольшей внушающей силой . у мальчиков становится отец или старший брат; у девочек - мать или старшая сестра» (с.21).
Автор убежден, что «не все родители могут адекватно оценивать состояние своего ребенка. Мать распознает двигательные нарушения у ребенка не с помощью тестов на рефлексы, а посредством непосредственного наблюдения за ним» (с.84). Такое впечатление, что способность матери адекватно реагировать на потребности ребенка является биологическим свойством, объективным фактом, хотя развитие подобных навыков во многом выступает следствием комплекса факторов: постоянного близкого контакта, эмпатии, привязанности. Ниже автор пишет, что «появление такого ребенка в семье приводит к различным социальным и психологическим внутрисемейным явлениям. <...> Одни родители замыкаются в себе, другие - начинают обвинять друг
друга, третьи - расходятся, оставляя мать один на один с ребенком, четвертые - и не распадаются, и не живут вместе, создавая ситуацию, когда одна мать вынуждена решать все проблемы при полном отсутствии поддержки и помощи со стороны других членов семьи» (с.126). Такой явный дисбаланс в распределении ответственности между родителями, смещение нагрузки на мать преподносится вне какой бы то ни было связи с компетентностью женщин в делах их детей, которая начинает восприниматься как природное свойство.
Учебное пособие по этнической психологии [17] рекомендовано для студентов, изучающих социальную работу. Код ген-дерных различий появляется в связи с тревожной демографической и этнокультурной проблематикой: в современной России средняя продолжительность жизни обнаруживает тенденцию к снижению, фиксируется один из самых высоких разрывов между средней продолжительностью жизни у мужчин и женщин и в связи с этим - диспропорция полов для старших возрастов (с.110, 114-115). Ввиду постарения населения возникает тенденция к снижению совокупной трудовой активности населения, при этом «растут маргинальные слои населения», которые пополняются «в основном за счет молодежи, особенно сирот и детей из неблагополучных семей, женщин-работниц, имеющих детей, и матерей-одиночек» (с.118). Если матери-одиночки уже давно стигматизированы в популярной литературе и дискурсе чиновников [18], то появление в списке маргиналов работающих женщин с детьми представляется новым, постсоветским явлением.
В учебном пособии по социальной педагогике [19] изложены принципы семейного воспитания. Прежде всего, автор раздела о работе с семьей излагает свою точку зрения на факторы, характеризующие разрушение или ослабление семейных связей: «Первое - это почти полное исчезновение труда в семье. Раньше центром всей жизни семьи (воспитательной, внутрихозяйственной и
т.д.) была, как правило, мать, находящаяся всегда дома и оберегающая внутренний духовный мир семьи» (с.80). Остается только гадать, по каким временам и укладам ностальгирует автор: «Раньше главной заботой женщины была семья. Теперь вследствие облегчения домашнего труда женщина имеет возможность трудиться вне семьи. Культурный уровень современного общества также способствует самостоятельности женщины. Расширение избирательных прав женщины дает ей возможность активно участвовать в деятельности государственных, общественных и политических организаций. Все перечисленное ведет к тому, что семья по существу лишается света, согревающего ее» (с.78). Ну а ставшие традиционными нападки на монородительские семьи в подобных изданиях не могут не убеждать в их соответствии точке зрения государства: в неполной семье, как утверждается в пособии, «нередко мать, воспитывая ребенка по своему образу и подобию, тем самым несознательно толкает его к повторению своей личной жизни, к усвоению стандартов своего поведения» (с.90). Что же плохого может быть в стандартах поведения одинокой матери и откуда они берутся? Видимо, их недостатки обусловлены дефицитом мужской власти: «Отрицательным образом сказывается на воспитании в такой семье отсутствие авторитета, олицетворяемого отцом» (с.91). К сожалению, воспитываемые на такой литературе студенты рискуют выучить предубеждения в качестве официальной точки зрения, которую нужно сдавать на зачетах и экзаменах, а возможно, транслировать в последующей профессиональной деятельности.
Глава «Образовательно-воспитательные работы в пенитенциарных учреждениях» того же учебного пособия раскрывает особенности перевоспитания осужденных женщин (с.172-173). Здесь дается их социально-демографическая и уголовно-правовая характеристика. Автор отмечает рост числа несовершеннолетних преступниц и тех, чей возраст от 19 до 30 лет; особеннос-
ти брачного и семейного статуса осужденных женщин, наличие у них детей, места жительства и опыта работы. «В зависимости от позиции женщины, ее индивидуальных особенностей, влияния на нее пребывания в местах лишения свободы, самого исправительного учреждения и окружающих ее осужденных людей, - пишет автор, - нередко происходит деградация личности». Поэтому «перевоспитательная деятельность должна учитывать весь комплекс своеобразия женщин: физиологических, социально-демографических, уголовно-правовых факторов, а также влияния на нее процесса исполнения наказания. Здесь играют роль возраст, наличие семьи, родственников и их отношение к наказанию и воспитателям. Пребывание в месте осуждения может привести к процессу деградации или сохранению человеческого достоинства...» (с.173). Помимо упоминания физиологических особенностей женщин и их отношений с семьей, здесь было бы уместно обсуждение тех недостатков, которые присущи нашей уголовно-исполнительной системе, которая ограничивается «перевоспитанием» в рамках заключения. А ведь именно та среда, откуда женщина попала в колонию и куда ей предстоит вернуться, те самые родственники, социальные сети и институты, в чье поле деятельности или бездействия она попадет, играют порой куда большую роль, чем замкнутая среда учреждений коррекционных учреждений. К сожалению, не раскрываются и вопросы нарушения прав заключенных - мужчин и женщин, мальчиков и девочек.
В пособии «Прикладные методы социальной медицины» [20] гендерная тематика фигурирует в контексте примеров различных странностей и перверсий. Так, оказывается, из-за профессиональной деятельности происходит деформация характера, и люди одной профессии становятся похожими друг на друга: «Например, гинеколог-мужчина, уходя на пенсию, имеет все внешние атрибуты женского поведения: походку, жестикуляцию, голосовые особенности» (с.100).
Общеизвестным феноменом, по мысли Чер-носвитова, выступает «половое влечение пациенток (клиенток) к врачам-мужчинам и пациентов (клиентов) к женщинам-врачам. Если врач не отвечает на это влечение взаимностью, он очень скоро вызовет к себе негативное отношение и потеряет клиента. Если врач ответит клиенту взаимностью, он также скоро может потерять его как клиента, даже несмотря на то, что укрепит отношения с ним, но уже как с половым партнером» (с.75-76). Сложность такой ситуации в наше время в том, что «в цивилизованных странах из категории «перверсии» (извращения) выпали так называемые сексуальные меньшинства. Поэтому настало время, когда клиент - представитель сексуальных меньшинств -может «строить» свои отношения с общественным врачом своего же пола по клише муж-жена» (с.76).
В аргументах Е.В. Черносвитова фигурируют клише, которые должны свидетельствовать в пользу валидности его утверждений: «Общепринятые характеры, согласно функциональным тестам, делятся на «левые» (мужские, активные, с аналитическим мышлением, доминирующим над чувствами, агрессивные, жесткие, склонные к жестокости, злости, больше к разрушению, чем к созиданию, инициативные, «ремесленники», доноры, лидеры и т.д.) и «правые» (женские, пассивные, с синкретическим мышлением, которое идет вслед за чувствами и ощущениями, созерцательные, склонные к сопереживанию, натуры творческие, созидательные, «генераторы идей», реципиенты, ведомые, пассивные, фантазеры и прожектеры, мечтатели и т.д.) (с.101-102). Прилагательное «общепринятые» и оборот «согласно функциональным тестам» призваны действовать суггестивно как для экспертов, так и учащихся. Субъект дискурса, присоединяясь к некой научной традиции, говорит от ее имени, прибегая к непререкаемой власти авторитета. Так одобряется и утверждается сексистская версия гендер-ных стереотипов.
В учебном пособии «Социальная герон-
тология» [21] подчеркивается биологическая сущность старения, которое связывается с физическим и психическим упадком, болезнями, концом жизни. На обложке, иллюстрируя представления авторов о старости, - фотография пожилой женщины в темном платке; ее поза вызывает жалость к беспомощной и слабой старушке. Гендер-ные аспекты старения сводятся к следующим аспектам: разный возраст выхода на пенсию, различие в средней продолжительности жизни мужчин и женщин, причины этих различий, которые кроются в социальных факторах (характер труда, распространенность алкоголизма, курения и травматизма), а также биологических факторах (рождаемость, смертность, заболеваемость) (с.29). Обнаруживается влияние половых различий на характер конфликтов: «женщины, как правило, страдают от родственников, мужчины - от знакомых», имеет место насилие в семье (с.77).
Здесь можно найти интересную теорию о половых различиях выхода на пенсию: «Среди мужчин значительно чаще, чем среди женщин, в качестве мотивов прекращения трудовой деятельности встречаются плохое самочувствие, низкая самооценка здоровья, ощущение физической слабости, дряхлости; отсутствие работы вблизи дома; отсутствие материальной заинтересованности, невозможность вернуться на старое привычное место работы. Среди женщин на второе место после низкой самооценки здоровья выступает необходимость ухода за детьми и внуками, занятость домашним хозяйством» (с.157). Оказывается, «выход на пенсию легче переносится женщинами, чем мужчинами. Это объясняется тем, что женщины в своей основной массе занимаются профессиональной деятельностью по чисто экономическим причинам, а не для удовлетворения потребностей самореализации. Выход на пенсию женщин, обремененных домашними обязанностями, ведением хозяйства, воспитанием детей, воспринимается ими как серьезное облегчение и удовлетворение» (с.158). Здесь налицо идеология
женской работы, согласно которой основное предназначение женщин - это домашний труд, а их оплачиваемая занятость временна и неосновательна [22].
«Добавить женщину и перемешать »
Следующая группа учебных пособий представлена пятью изданиями, в оглавлении которых присутствует категория ген-дера. Учебное пособие по социальной работе [23], рекомендованное Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, содержит параграф «Феминоло-гия», где на шести страницах в весьма позитивной трактовке рассказывается о феминизме как социальном движении и теории, выдержан объективно-научный тон изло-жжения (с.440-445). Вместе с тем в других разделах этого пособия дается довольно однозначная характеристика разводов в аспекте их отрицательного влияния на нравственно-психологическое развитие детей, а также сообщается, что нормы, паттерны поведения и взаимоотношений в неполной семье не могут быть подходящим примером, тогда как в «родительской» семье молодежь имеет образцы для подражания в распределении ролей, прав и обязанностей. В неполной семье «мать вынуждена выполнять множество несвойственных ей чисто мужских функций и ролей, в результате чего дети получают одностороннее воспитание. У разведенной женщины-матери нередко формируется сугубо отрицательный комплекс чувств к мужчинам, к брачной и семейной жизни, а следовательно, и у детей могут сложиться деформированные и искаженные представления о супружестве и семье» (с.438-439). Подобные высказывания демо-низируют монородительские семьи, возлагая на них вину и приписывая им стереотипные негативные качества.
В учебнике «Социальная политика» [24] дается весьма устаревшее и некорректное определение семьи как основанной на браке и/ или кровном родстве малой группы,
члены которой объединены совместным проживанием и ведением домашнего хозяйства, эмоциональной связью, взаимными обязанностями по отношению друг к другу (с.674). Здесь же утверждается, что «численность мужчин и женщин в большинстве обществ - 1:1, поэтому полигиния не распространена даже там, где она предпочтительна» [sic!] (с.675). Другие определения, вызывающие критику, касаются патриархальной семейной системы, в которой акцентируется власть мужчин над другими членами семьи, а также матриархальная, где власть принадлежит жене и матери (с.676). В учебнике есть глава «Основные социальные группы российского общества», среди которых выделены беженцы и вынужденные переселенцы, бездомные, семья, женщины, инвалиды, молодежь, старики, осужденные. Раздел «Женщины» занимает пять страниц (с.684-690) и начинается с такого определения: «Женщины представляют социально-демографическую категорию населения, которая отличается рядом физиологических особенностей, специфическим гормональным статусом, положением в социальной структуре... Основная причина выделения женщин в качестве особой социально-демографической группы и специфической категории клиентов социальной работы является биологической предпосылкой целого ряда культурных и социальных последствий» (с.684). Подобная трактовка женщин как особого биологического вида как раз и выступает основой пат-риархатных отношений и дискриминации.
По мнению авторов параграфа, отсутствие равных прав женщин с мужчинами «приводит к морально-психологическим перегрузкам женщин» (с.690). Сведение последствий гендерного неравенства к морально-психологическим перегрузкам, во-первых, чрезмерно упрощает и индивидуализирует проблему, помещая ее в сферу ценностей и на уровень переживаний конкретной личности, а во-вторых, патологизи-рует женщин. Оказывается, даже если исследования применяют гендер как перемен-
ную, такой подход часто сводится к рецепту: «добавить женщину и перемешать» [25]. Поэтому гендер, скорее, должен использоваться как интегральная и последовательная теоретическая рамка для анализа всей проблемы в целом.
Гендер как концептуальная основа анализа
В нашей выборке оказались три издания, где гендер, по крайней мере эксплицитно, заявлен как методология теоретической и практической социальной работы. Уже упоминавшееся в предыдущем параграфе пособие по теории социальной работы [10] содержит главу под названием «Сексизм и этнизм как факторы дискриминации человека». В параграфе «Сексизм и антидискриминационная практика социальной работы» дается определение сексизма (с.321), раскрываются его социально-биологические детерминанты, культурный и общественный контекст, затрагивается государственная стратегия в отношении женщин и занятости, говорится о необходимости учета на всех уровнях социальной работы факторов дискриминации по половым различиям (с.327). Здесь вводятся понятия нонсек-систской социальной работы, феминистской практики социальной работы как «устранение всех форм дискриминации клиента, изменение системы мировоззрения и ценностного отношения социальной среды его обитания». Если «феминистская практика обычно связана с проблемой женщин-клиенток, то феминистская идеология рассматривается шире, будучи направленной на все виды дискриминации - по этносу, возрасту, классовым различиям, сексуальной ориентации » (там же). Читая этот параграф, можно только порадоваться передовым и просвещенным взглядам авторов. Однако при ближайшем знакомстве с другой частью пособия читателя может постигнуть разочарование.
В главе «Индивидуальный фактор в контексте проблем клиента» имеется параграф «Феномен пола и психосоциальные пробле-
мы клиента». В этом параграфе появляется фигура мужчины, говорится о том, почему некоторые мужчины становятся клиентами. Оказывается, это происходит из-за кризиса маскулинности: «от мужчин требуется ... выполнение ранее не свойственных для них социально-ролевых функций, например, выполнения работ по дому или осуществления ухода за больным ребенком» (с.340). Отсюда и возникают агрессия, суициды, алкоголизм, мужские стереотипы и сексуальность, появляются проблемы клиента-мужчины в контексте брачно-семейных отношений и психосексуальных конфликтов (с.344). Проблемы «женщины-клиентки» связаны с кризисом в семейных отношениях, распадом семьи, алкоголизацией, слабым психическим здоровьем.
Очевидно, именно в этом параграфе появляется точка зрения авторов, тогда как предыдущий был целиком написан на переводах зарубежной литературы. А теперь мы, наконец, из заоблачных высей нонсексист-ской социальной работы возвращаемся на бренную землю, чтобы понять, зачем же специалисту нужно знать «поло-ролевые особенности клиента». А нужно это потому, что «социальный работник, определяя проблемы клиента, одновременно помогает ему осознать поло-ролевые функции в социуме, что способствует наполнению ре-социализации гуманистическими концепциями и нормами» (с.352).
Из небольшого подраздела «Социальная работа и проблемы пола» мы узнаем о реальном месте гендерного подхода в профессиональной практике. Это место - семья. Оказывается, «социальный работник не использует отдельных техник при оказании помощи мужчинам и женщинам, за исключением нонсексистской социальной работы, о которой упоминалось в связи с дискриминацией женщин. Хотя некоторые элементы социальной работы требуют учета поло-ролевой доминантности, в целом это характерно для работы с семьей» (с.352).
Авторы учебного пособия «Психология социальной работы» [26], рекомендованного
Советом по психологии УМО по классическому университетскому образованию для студентов, обучающихся по специальности «психология», обращаются к категориям гендера в параграфе «Современный структурный подход в социальной работе» главы «Психологические основы методологии социальной работы». Здесь говорится о необходимости распознавания сексизма, применения антирасистской практики и развития недискриминационных политик и практик, направленных против угнетения (с.55). На четырех страницах раскрываются идеи радикально-структурного подхода к социальной работе, в том числе указывается на то, что подчас сами специалисты причастны к воспроизводству властных отношений и неравенства в обществе (с.57). В связи с этим, заключают авторы, следует учитывать структурный уровень анализа ситуации, «который заключается в понимании феноменов и фактов неравенства и того, как они подкрепляются за счет социальных, классовых, половых, возрастных, этнических, региональных, психологических (например, «умственная отсталость») и физических различий» (с.58). В целом текст данного пособия сильно опирается на переводы зарубежной социально-психологической литературы, что обусловливает некоторую удаленность от российских реалий. Далее по тексту этой и последующих глав коды гендерных различий встречаются в следующих контекстах: «системные механизмы взаимодействия матери и младенца» (с.104) (авторы обещают здесь рассказать о современных моделях работы с младенцами и их родителями, однако речь ведут только о матери); «психологические проблемы гомосексуальных отношений» (с.292). Здесь в изобилии присутствуют медикалист-ские объяснения гомосексуальности, к тому же еще и демонизирующие монородительские семьи: «В формировании сбалансированной сексуальности большую роль играет участие обоих родителей в воспитании ребенка» (С.293). Другой фактор, оказывающий влияние на «инвертированный выбор объекта», -это, как выясняется при чтении пособия, сексуальное запугивание в детстве. «Гомосексу-
алисты - это лица, которые . на пути развития от аутоэротизма до любви к объектам остановились на этапе, находящемся ближе к аутоэротизму» (с.294). Затем автор без какого-либо перехода вдруг начинает говорить о выборе и индивидуальном самоопределении (с.299), о принципах консультирования людей с гомосексуальной ориентацией (уважение сексуальной ориентации клиента, признание его личностной ценности, уважение жизненного стиля и культурных предпочтений клиента (с.299) и даже о необходимости учитывать опыт социальной дискриминации клиента (с.300).
То, что профессия может иметь ярко выраженную «женскую специфику», нашло своеобразное выражение в учебном пособии по менеджменту социальной работы [27]. В этом пособии в целом используется гендер-но неспецифический язык: кадры, лицо, специалист, работники, клиенты, обслуживаемые лица, граждане, а также местоимения мужского рода: «Когда человек принят на работу, он оказывается в определенных условиях труда» (с.118). Однако здесь же возникает «заведующая отделением», которая проверяет, выполнил ли работник свою норму (С.151). Но интереснее всего то, что в данном пособии есть небольшой фрагмент, в котором феномен пола играет роль концептуальной основы обсуждения проблемы. «Следует учитывать, - пишет автор, - что среди руководителей в системах управления социальной работой преобладают женщины и коллективы в основном женские. Это накладывает отпечаток на стиль и методы управления, психологию взаимоотношений, эмоциональный фон и т.д. Разнообразные функции руководителя находят отражение в разнообразии выполняемых ролей - организатора, администратора, психолога, социального психолога, информационного работника, юриста, экономиста, политика, предпринимателя, педагога. Кроме того, необходимо учитывать и «домашние роли» женщины-руководителя - мать, жена, домохозяйка и т.д.» (с.11).
Далее в пособии проблематика управле-
ния в социальной сфере раскрывается в разрезе гендера следующим образом. Психологическая разгрузка специально оговаривается как весьма значимая и очень болевая проблема снятия напряжения у руководителей учреждений социальной защиты: «На них, так же, как на "полевых" социальных работников, ежедневно обрушивается негативная, "черная информация" и фактура - неустроенность, бедность, недоедание, старческие причуды, инвалидность, злоба, ненависть и др. Поскольку большинство работающих в системе социальной защиты, помощи - женщины, то они волей-неволей аккумулируют в себе все происшедшее за рабочий день и приносят психологическое напряжение в свою семью, которая в данном отношении выполняет роль "психоразрядника", "психоотстойника"» (с.123). Интересно, что в данном случае как клиентам, так и работникам служб приписываются сходные психопатические качества.
Между тем социальным работникам важно признать, что в социальной службе есть своя внутренняя иерархия, причем власть распределена неравномерно не только между начальниками и подчиненными, но и между специалистами и клиентами. Неравные отношения препятствуют установлению доверительных отношений, проявлению эм-патии, не позволяют добиться позитивных изменений в трудной жизненной ситуации. Если социальный работник сможет увидеть этот дисбаланс властных отношений, то реальным будет и предпринять усилия по установлению партнерских отношений с клиентами. Модель таких отношений представлена в различных формах групповой работы, где устанавливаются партнерские, равноправные отношения между клиентами и социальными работниками.
Семья и женщины
Отдельно можно отметить четыре учебных пособия, посвященных вопросам, непосредственно связанным с гендерными отношениями, о чем и говорится в их названиях: семейная политика и социальная
защита женщин. В учебном пособии по семейной политике [28]есть несколько важных, с моей точки зрения, позиций. Во-первых, в самом начале говорится о термине «семья с одним родителем», применяемом Госкомстатом. К сожалению, тут же дается некая типология, видимо, созданная чиновниками «для целей демографического анализа и оказания государственной материальной поддержки», где начинается путаница и появляются ненаучные термины из бюрократического фольклора: «среди неполных семей с одним из родителей выделяются семьи одиноких отцов и матерей с детьми, семьи вдов и вдовцов с детьми, семьи разведенных мужчин и женщин с детьми. К неполным семьям с детьми относят также семьи бабушек и дедушек с внуками и правнуками, тетей и дядей с племянниками» (с.9).
Пособие по социальной защите женщин, детей и семьи уже самим своим названием [29] наводит на мысль, что гендерный подход здесь осуществляется с таких позиций, которые жестко связывают проблемы семьи и детей исключительно с женщинами. В пособии делается большой упор на классификации семей, среди которых выделяют неблагополучные, а те, в свою очередь, подразделяются на конфликтные и дезорганизованные (с.21). Странное заявление в скобках - «до 60% распространения» - о конфликтных семьях наводит на мысль, что большинство населения подпадет под такое определение. Другие типы - это аморальная семья, педагогически несостоятельная семья, асоциальная семья (с.28).
Еще одна классификация заимствуется авторами из некоего авторитетного источника: «Классификация форм современного брака по Р. Мазуру (в основу положена реализация сексуального инстинкта [sic!]): традиционная моногамия; одинокие матери; холостячество; бездетный брак; коммуны (где секс варьируется от пуританства до вседозволенности); сожительство (двое живут вместе без заключения брачного договора); вторичный брак (после развода); свингинг и
групповой секс (женатые и неженатые пары объединяются и меняются брачными партнерами); расширенная семья (добровольно объединяющиеся брачные пары, живущие вместе, хотя и не являющиеся родственниками по крови); групповой брак (один муж с несколькими женами и наоборот). Партнеры дают моральные обязательства друг другу в плане любви и поддержки и принимают все виды ответственности традиционного брака; синергамный брак, близкий к двоеженству, двоемужеству, возможно и двойное двоеженство; открытый брак, когда партнеры без стыда обогащают «друг друга посредством игры в любовь» (с.31). При этом остается непонятно, каким образом, например, одинокие матери, холостяки и большинство других перечисленных форм организации приватной жизни образуются в силу реализации сексуального инстинкта.
Традиционный объект нападок - монородительские семьи - здесь соседствует еще с одной жертвой внимания авторов - однополыми семьями. Оказывается, однополые браки имеют проблемы с распределением домашних обязанностей, так как у них нет гендерного (полоролевого) распределения в семье. А уж воспитание детей вообще в таком случае нонсенс. Здесь же авторы пишут: «в настоящее время идет разрушение ценностей семьи, брака, материнства . поэтому общество, государство должны изменить свое отношение к семье как социальному институту, чтобы ее сохранить» (с.32). «К наиболее острым общим социальным проблемам семьи» авторы относят «рост числа неполных семей . изменение традиционных ролей, особенно женщины в семье.» (с.35). (Между прочим, среди основных принципов семейной политики в пособии фигурируют «равные права всех типов семей; равноправие между мужчиной и женщиной в справедливом распределении семейных обязанностей и возможностей в занятости»).
А что касается монородительских семей, то выучивание стереотипов о них предлага-
ется осуществлять еще и при помощи экзаменационного теста по предмету, где требуется дать определение неполной семьи -термина по своей сути дискриминационного. Кстати, отметим, что на обложке этого учебного пособия изображена счастливая мать с ребенком, что вполне может сойти и за образ неполной семьи.
Явный сексизм в учебной литературе
Учебное пособие по социальной медицине Е.В. Черносвитова [30] среди проблем, актуальных на постсоветском пространстве, затрагивает в том числе «эротизацию населения», а также общие проблемы, фиксируемые «в связи с научно-техническими достижениями», включая «изменение половой принадлежности» (с.21-22). Текст изобилует сентенциями, которые совсем не ожидаешь увидеть в современном учебном пособии для социальных работников. Автор яростно нападает на противозачаточные средства: «Последствия применения этих препаратов хорошо известны: бесплодие, выкидыш, рождение уродов. Более того, каждая десятая, систематически принимающая противозачаточные препараты, погибает от острого нарушения мозгового кровообращения» (с.56). При этом контрацептивная культура более никак не обсуждается, а социально-медицинские аспекты абортов и беременности подростков затрагиваются в параграфе с характерным названием «Медико-деонтологические проблемы смертной казни и эвтаназии».
Глава 8 посвящена вопросам секса и пресловутой «эротизации населения». Здесь автор прямо заявляет, что «единственной инстанцией, которая способна контролировать эротическую сторону жизнедеятельности общества, является социальная медицина» (с.127), которая, продолжает автор, «может исследовать и купировать такие страшные для общественного здоровья явления, как перверсии» (там же). Черно-свитов сразу оговаривается, что «сейчас о «сексуальных меньшинствах» следует пи-
сать и говорить осторожно, ибо для них создана прочная правовая база (право на гомосексуализм)... Теперь они, вроде бы, во всем равноправные граждане. Но только не для медицины» (с.130-131). Автор пособия утверждает, что все существующие объяснения перверсий сходятся в главном: это есть болезнь, причем неизлечимая (с.132). Гомофобные установки автора учебного пособия налицо: «И хотя современные гомосексуалисты пошли в политику, искусство, журналистику, в коммерцию. вряд ли они могут стать выразителями интересов широких слоев населения, даже манипулируя его сознанием и зомбируя его в отношении наклонностей и влечений. У «сексуального большинства» против «сексуального меньшинства» есть мощная врожденная психологическая защита» (с.134). Ниже автор приоткрывает завесу тайны над тем, что на самом деле происходит в кабинете уролога: оказывается, «спорные случаи, касающиеся определения врожденного или приобретенного гомосексуализма, порой легко разрешаются в урологическом кабинете: предстательная железа является сильнейшей эрогенной зоной, способной изменить сексуальную ориентацию» (с.202).
Налицо иллюстрация того, о чем говорит И.С. Кон в своей книге [31] и в электронных публикациях. По его мысли, несмотря на то, что Всемирная организация здравоохранения выражает позицию мировой медицины, что гомосексуальность не является болезнью и не подлежит «лечению», многие отечественные психиатры и сексопатологи, отчасти по невежеству, а отчасти продолжая традиции советской репрессивной психиатрии, которая патоло-гизировала любые индивидуальные особенности, не вписывавшиеся в официальный канон «советского человека», продолжают считать гомосексуальность опасным «половым извращением», нагнетая в общественном сознании страх и нетерпимость.
Такой очевидный сексизм, гомофобия (как и этноцентризм) не мешают автору издавать одно за другим свои пособия, хре-
стоматии и практикумы, в которых он раз от разу воспроизводит дискурсивные практики, нацеленные на ущемление достоинства людей.
Заключение
Сегодня растет число исследований, которые концептуализируют гендер в условиях современного трансформирующегося общества. Обсуждая понятия и проблемы гендера, авторы касаются экономических, политических и культурных контекстов, полагая их в качестве тех условий, в которых категории пола становятся ключевыми. Таким образом, контекстуализация ген-дерных идентичностей становится многомерной, включая социальный, экономический, политический, гендерный и классовый компоненты. Между тем в проанализированных изданиях пока что никак не используются новые гендерные исследования в России и СНГ, но в ряде из них привлекаются переводы зарубежных учебных материалов, международные и отечественные законодательные документы, этические кодексы. Технологии нондискриминацион-ной или мультикультурной социальной работы, активной толерантности, социально-критической позиции пока что в учебной литературе не раскрыты.
Скорее всего, умолчание о гендере означает незнание и игнорирование тематики, но вряд ли в этих случаях свидетельствует о сознательном выборе биодетерминистских позиций. Там же, где гендерные коды встречаются, прежде всего речь идет о женщине. Женщина как слой, специфическая группа, по-особому девиантная в одном ряду с бесполыми «нищими и безработными», - обычное явление в текстах по социальной работе. В большинстве проанализированной учебной литературы в качестве персонажа с половыми признаками выступает именно женщина, что показательно для патриархатного представления о норме как «белом мужчине среднего класса, имеющем работу» и патоцентричных представлений о социальной работе в целом. Анализа ген-
дерной специфики социальных проблем или социальной работы здесь мы не найдем.
В ряде учебных пособий гендер выступает в качестве переменной или демографического конструкта. Употребляя гендер как переменную, авторы констатируют половые различия ухода за инвалидами или отбывания наказания в исправительном учреждении. Чаще всего в таких случаях половые различия предстают биологическими овеществленными сущностями, а социальные условия их конструирования не принимаются в расчет. Если же к бинарной категории пола прибегают как к демографическому параметру, то в тексте этим упоминанием и ограничиваются, поскольку дальнейший анализ проводится по совершенно другим, не связанным как с полом, так и между собой направлениям (возраст, инвалидность и пр.). Весьма устойчивым ходом в духе пат-риархатной государственной идеологии являются морализаторские сетования по поводу матерей вообще, которые классифицируются на «правильных» и «неправильных»; к последним, в частности, относятся одинокие - эти персонажи однозначно аморальны, неблагополучны и опасны как для своих собственных детей, так и для общества в целом.
Наибольшее развитие гендер как концепция находит в тех редких учебных пособиях, написанных на иностранном материале, где излагаются западные теории, поддерживаемые иллюстрациями из западных же исследований. Современные отечественные гендерные исследования пока не привлекли внимание авторов большинства учебных пособий, а известные зарубежные теории не преломляются на отечественные реалии. Однако даже в этих пособиях гендерные различия в аспекте прав человека или факторов формирования социальных проблем упоминаются мимолетно: как правило, им посвящается небольшой фрагмент одного из разделов, а дальнейшее повествование ведется не на построенных основаниях ген-дерной теории, а вне этих оснований или даже вопреки им.
По результатам анализа мы можем заключить, что учебные тексты по социальной работе пока что не создают базу, необходимую для минимального уровня компетентности в области прав человека. Они не способствуют распознанию в общественной и политической жизни индивидуальной, групповой и институциальной дискриминации людей по признакам расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения и слабо ориентируют на познание различий и уважение инаковости, формирование толерантности.
Литература
1. Федотова Л.Н. Анализ содержания - со-
циологический метод изучения средств массовой коммуникации. - М., 2001.
2. Фирсов М.В. История социальной работы
в России. Учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений. - М.: Владос, 2001.
3. Мельников В.П., Холостова Е.И. Исто-
рия социальной работы в России. Учеб. пособие. 2-е изд. - М.: Маркетинг, 2002.
4. Антипьева Н.В. Социальная защита инва-
лидов в Российской Федерации: правовое регулирование. Учеб. пособие. - М.: Вла-дос-Пресс, 2002.
5. Холостова Е.И, Дементьева Н.Ф. Соци-
альная реабилитация. Учеб. пособие. - М.: Дашков и К, 2002.
6. Теория и методология социальной рабо-
ты. Учеб. пособие для высш. учеб. заведений / Под ред. С.И. Григорьева. - М.: Наука, 1994; Осадчая Г.И. Социология социальной сферы. Учеб. пособие. - М.: Академический проект, 2003; Медведева Г.П. Этика социальной работы. - М.: Владос, 2002; Никитина Л.Е. Социальная педагогика. - М.: Академический проект, 2003; ХолостоваЕ.И. Социальная работа. Учеб. пособие. - М.: Дашков и К, 2004; Пантелеева Т.С, Червякова Т.А. Экономические основы социальной работы. - М.: Владос, 2001; Акатов Л.И. Социальная реабилитация детей с ограниченными возможностями здоровья. - М.: Владос, 2004.
7. Трудовое право России. Учеб. пособие /
Под ред. Л.Н. Анисимова. М.: Владос, 1999. - С.39.
8. Волгин Н.А, Гриценко Н.Н, Шарков Ф.И.
Социальное государство. Учебник. - М.: Дашков и К, 2003.
9. Фирсов М.В, Шапиро Б.Ю. Психология социальной работы: содержание и методы психосоциальной практики. Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. -М.: Academia, 2002.
10. Фирсов М.В, Студенова Е.Г. Теория социальной работы. Учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений. - М.: Вла-дос, 2000.
11. Социальная работа: теория и практика. Учеб. пособие / Отв. ред. Е.И. Холостова, А.С. Сорвина. - М.: ИНФРА-М, 2001.
12. Технология социальной работы. Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Под ред. И.Г. Зайнышева. - М.: Владос, 2002.
13. Кузьмин К.В, Сутырин Б.А. История социальной работы за рубежом и в России (с древности до начала ХХ века). - М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2002.
14. Никитин В.А. Социальная работа: проблемы теории и подготовки специалистов. Учеб. пособие. - М.: Московский психолого-социальный институт, 2002.
15. Клиническая психология в социальной работе. Учеб. пособие / Под ред. Б.А. Мар-шинина. - М.: Academia, 2002.
16. Мардахаев A.B. Социально-педагогическая реабилитация детей с ДЦП. Учеб. пособие. - М.: МГСУ, 2001.
17. Платонов Ю.П. Основы этнической психологии. Учеб. пособие. - СПб: Речь, 2003.
18. См. о дискурсивном поле монородительских семей: Ярская-Смирнова Е.Р, Романов П.В. Социальная защищенность городской монородительской семьи // Мир России. - T.XIII. - №2. - 2004. - С.66-95.
19. Социальная педагогика / Под ред. В.А. Никитина. - М.: Владос-Пресс, 2002.
20. Черносвитов Е.В. Прикладные методы социальной медицины. - М.: Владос, 2002.
21. Яцемирская Р.С., Беленькая И.Г. Социальная геронтология. - М.: Владос, 1999.
22. Ярская В.Н., Ярская-С мирнова Е.Р. Не мужское это дело. // Социол. исслед. -2002. - №8. - С.74-82.
23. Социальная работа / Под общ. ред. проф. В.И. Курбатова. - Ростов н/Д: Феникс, 1999.
24. Социальная политика. Учебник / Под ред. Н.А. Волгина. - М.: Экзамен, 2002.
25. Andersen M. Changing the curriculum in higher education // Signs. - 1987. - №12. -P.222-254.
26. Психология социальной работы / Под ред. М.А. Гулиной. - М., СПб: Питер, 2004.
27. Менеджмент социальной работы / Под ред. Е.И. Комарова и А.И.Войтенко. - М.: Владос, 1999.
28. Кяимантова Г.И. Государственная се-
мейная политика современной России. Учеб.пособие. - М.: Дашков и К, 2004.
29. Зубкова Т.С., Тимошина Н.В. Организация и содержание работы по социальной защите женщин, детей и семьи. - М.: Academia, 2003.
30. Черносвитов Е.В. Социальная медицина. Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. - М.: Владос, 2000.
31. Кон И.С. Лунный свет на заре. Лики и маски однополой любви. - М.: Олимп, 1998; http://www.gay.ru/science/kon/kon-shah.htm.
Л. ШТЫЛЕВА, доцент Мурманский государственный педагогический университет
Проблема институционализации ген-дерного подхода в науке и образовании обсуждается российским научным сообществом в связи с введением соответствующего курса в учебный план вузов [1].
Можно констатировать, что к 2000 году определились два направления внедрения гендерного подхода в образование: одно из них - высшая школа, а второе - «все остальное», куда относятся общеобразовательная школа с вариантами типов учреждений (лицей, гимназия и пр.), учреждения начального и среднего профессионального образования. Промежуточное положение заняло педагогическое образование, которое, безусловно, относится к высшему профессиональному, но является своего рода «переходником», через который ген-дерный подход может проникнуть на уровень общеобразовательной школы.
Соотношение этих направлений можно представить в виде асимметричных песочных часов с чрезвычайно узким просветом соединения. «Золотой песок» гендерной квалификации, накопленный при участии академической науки в «большой колбе» высшего образования, с трудом просачива-
Институционализация гендерного подхода
ется в «колбочку» школьного образования. Особого обсуждения заслуживает проблема продвижения гендерной компоненты в непрерывное педагогическое образование, которое, с одной стороны, является одним из определяющих факторов распространения гендерного подхода в общеобразовательной школе, с другой - поставлено перед необходимостью буквально «с колес» самостоятельно генерировать и перерабатывать результаты гендерных исследований смежных наук, создавая самостоятельный педагогический продукт. Продолжая использовать метафору песочных часов, можно с уверенностью сказать, что именно ин-ституционализация гендерного подхода в педагогическом образовании является «узким местом» использования гуманистического потенциала гендерной концепции и продвижения гендерного образования со ступени высшей школы на ступень школы общеобразовательной. Для того чтобы проанализировать степень укорененности ген-дерной инновации в педагогическом образовании, необходимо определить инструмент, с помощью которого это возможно сделать.
