CC BY
93
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
71
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА, РЫНКИ ТРУДА, БЕЗРАБОТИЦА И СЕМЬЯ В РОССИИ.
Н. Меннинг
Рынок труда, производственные отношения, а также социальная политика в целом в России претерпели существенные изменения с начала девяностых годов. Автор данной работы утверждает, что, как и во всех индустриальных обществах, эти три понятия во многом связаны, и взаимодействие социальной политики и быстро меняющихся условий занятости в России заслуживает тщательного изучения. Вниманию читателя будет представлено подробное описание данной проблемы, основанное на материалах исследования домохозяйств в трех российских городах.
На практике функционирование рынка труда зависит от определенной социальной политики, которая возможна только при наличии рынка труда. Новые теоретические подходы в типологии европейских Welfare State (государств всеобщего благосостояния) порождают схожие типологии европейских производственных отношений, несмотря на то, что эти понятия существенно различаются. Рынок труда и социально-политические системы взаимодействуют на разных уровнях: на уровне политики, проводимой центральными и местными органами управления, на уровне деятельности профсоюзов, а также на уровне управления промышленными предприятиями. Однако исследования на уровне домохозяйств, в особенности в переходных реформируемых экономиках, могут достаточно ясно показать последствия этих взаимодействий. Именно в этом случае растущая безработица становится общественным выражением изменений на рынке труда и в производственных отношениях, в то время как социальная политика становится подходящим средством, с помощью которого пытаются уменьшить потери от этих изменений.
Отсутствие полной и надежной информации создает определенные препятствия на пути понимания и анализа широкомасштабных процессов, происходящих в настоящее время. В связи с этим проводившиеся исследования приобретают огромное значение в отслеживании изменений на рынке труда в России (1). Однако до сих пор не существует подробных исследований отношений между работниками и службами занятости, а также тех процессов, которые происходят с работниками во время поиска, получения и потери работы. Это исследование, в котором приведены данные по двумстам сорока семьям в Москве, Санкт-Петербурге и Воронеже, призвано восполнить существующий пробел.
Теоретическое предположение, что стратегии на рынке труда будут варьироваться в зависимости от побочных доходов семьи, подтверждается новыми исследованиями в современной России. Для семей, полностью зависящих от занятости их главы, очевидно, цикл смены места работы будет проходить быстрее.
Соицеиьная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
Семьи же с побочными источниками дохода, будь то пенсии или подсобное хозяйство, испытывают меньшую необходимость подыскивать новую работу. Во многих случаях побудительным мотивом находиться в продолжительном отпуске является возможность пользоваться многочисленными нематериальными товарами и услугами, которые до сих пор доступны работающим на многих крупных предприятиях.
Социальная политика и рынок труда
Такие нововведения в области повышения благосостояния людей, как «Новый Курс» США в тридцатые годы XX века, британское «Государство Всеобщего Благосостояния» сороковых годов, и, много позже, - социальные реформы Клинтона 1996 года и предложения британской лейбористской партии 1997 года относительно минимальной заработной платы и мероприятий по улучшению бытовых условий рабочих, идут рука об руку с изменениями в производственных отношениях и на рынке труда. Наиболее ясно это проявилось в Америке, когда в 1935 году одновременно были приняты так называемый Вагнеровский Акт и Закон о социальном обеспечении. Вагнеровский Акт предпринял попытку регулировать производственные отношения путем передачи профсоюзам больших прав и одновременного ужесточения обязанностей работодателей. Это должно было стабилизировать экономику, а, следовательно, высвободить средства для выплаты пенсий и пособий по безработице, а также уменьшить количество нуждающихся в этом пособии.
Когда закладывались основы британского «Государства Всеобщего Благосостояния», Беверидж в своем докладе пояснил, что его будущая структура зависит от одного решающего положения: полная занятость населения должна обеспечивать выплату пенсий и довести до минимального уровня расходы на пособие по безработице. Однако эта цель, как показало время, оказалась недостижимой. Последние двадцать лет безработица являлась камнем преткновения для стран Европы, не только потому, что взвинчивала стоимость социального обеспечения, цены на медицинское обслуживание и другие услуги, но и потому, что вела к политической нестабильности. Страны Восточной Европы сейчас столкнулись с теми же проблемами. Возникшие социальные потребности и социальная политика, направленная на их удовлетворение, тесно связаны с деятельностью на рынке труда. Работа является не только средством к существованию, принося доход (во времена Бевериджа это выражалось в «семейном доходе»), но она также способствует психологическому и физическому процветанию (2).
Работа стала существенной ступенью на пут к другим благам - благодаря и тому, что дает право на бесплатное социальное обеспечение (как правило, пенсии или пособие по безработице), и всем связанным с местом работы привилегиям, таким, как профессиональные пенсии, субсидии на жилье и медицинское страхование. В США большая часть медицинских страховых полисов заключается от лица работодателя - что с успехом должно будет практиковаться повсеместно по плану медицинской реформы Клинтона 1994 года. Дополнительно к этому, сравнительно щедрые в США пенсии по возрасту финансируются из налогов, и их размер зависит от размера прошлой заработной платы.
В России предоставление предприятиями различных социальных льгот сво-
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
73
им работникам стало легендой (3): медицинское обслуживание, жилье, питание, отпуска, образование (включая дошкольное) до сих пор частично оплачиваются работодателем, не говоря уже о пенсиях. Социальные выплаты составляют весьма внушительную часть текущих расходов предприятия и являются ключевым побудительным мотивом в работе и поведении на рынке труда. Эти выплаты в 80-х годах составляли примерно 25% от средней заработной платы по предприятиям, а в 90-х возросли до 50%, частично по причине инфляции (4).
Такое положение вещей можно объяснить (в дореформенной России) ростом заработной платы в условиях борьбы работодателей за дефицитные рабочие места, хотя на национальном уровне социальные льготы, возможно, лучше понимать как важный компонент инвестиций в человеческий потенциал. Социальная политика помогает осуществлять ежедневное воспроизведение рабочей силы путем удовлетворения физических и психологических потребностей. Профессиональные и более общие социальные льготы, таким образом, становятся более обоснованными, чем конкуренция дефицитных рабочих мест; работодатели тоже заинтересованы в реформировании социальной политики, направленной на сохранение и воспроизводство человеческого потенциала.
Взаимозависимость недвусмысленно проявляется в тех случаях, когда социальная политика в EU очень тесно смыкается с проблемами занятости. Там, где существует право на свободную смену рабочего места и другие подобные права (например, на равные возможности), сравнительно высокий уровень расходов на образование и поиск работы, а также сравнительно низкий уровень затрат на здоровье, жилье и социальные льготы, ярко высвечивается тесная связь между социальными проблемами и проблемами занятости. Символично то, что в заключительном слове Общественного Протокола 1989 года термин «граждане» был заменен термином «работники».
Основные моменты взаимосвязи социальной политики и рынка труда легче всего определить в условиях меняющейся экономической ситуации. Главные нововведения ранней социальной политики в США и Великобритании были неотъемлемо связаны с изменениями в экономической политике. Мы можем наблюдать подобный процесс и в России. Ключевые моменты в социальной политике связаны с началом индустриализации в 30-х годах и ее развитием в конце 50-х (5). В конце XX века все три страны (США, Великобритания, Россия) претерпели новые экономические изменения, и, во всех трех странах, они повлекли за собой реформы социальной политики. Что же касается России, то экономические потрясения здесь были грандиозными, следствием чего явились столь же масштабные перемены в социальной политике (6).
Помимо вышеупомянутых эмпирических связей, существует более глубокая взаимосвязь, подробно описанная в следующем параграфе, которая относится к параллельному развитию теоретических взглядов в двух, по сути, различных областях: сравнительной социальной политике и сравнительных производственных отношениях. В 90-х годах в этих областях науки были выработаны типологии, направленные на понимание перемен, происходящих соответственно в социальной и трудовой политике в разных странах. Эти типологии попытались выявить общие черты в группах стран, которые определяют путь развития социальной и трудовой политики: «Американский» тип, «Скандинавский» тип, ит. д. Вопрос о типе развития выступил на первый план, когда России потребовались междуна-
74
Социальная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
родные консультации, например, Всемирного Банка, а также во внутрироссийс-ких дискуссиях относительно нового пути развития политики. И большинство точек зрения сочетают в себе аспекты как трудовой, так и социальной политики.
Типологии «государств всеобщего благосостояния» и систем
производственных отношений
Обычно социальная политика в современных промышленно развитых обществах теоретически подразумевает наличие особой, внутренне согласованной, общегосударственной системы льгот. Несмотря на то, что ранние типологии политик предоставления льгот были предложены еще в 70-е годы XX века, позднее, в 1990 году, Эспинг-Андерсен разработал новую типологию, включающую в себя три типа, или «режима» так называемого «льготного капитализма». Основанием для данной классификации стал тезис о том, что в разных странах стратегии социальной политики подразделяются по определенным внутренне интегрированным признакам, поэтому социальные стратегии различных типов описывают определенные последовательности событий и действий с точки зрения, например, сущности государственного вмешательства, стратификации социальных групп, или ступени, на которой рынок сменяется бюрократическим распределением в процессе «декоммодификации», или «бюрократизации».
Классификация, предложенная Эспинг-Андерсеном, включает в себя следующие три типа: неолиберальный (американский), социально-демократический (скандинавский) и корпоративный (франко-германский). Неолиберальный тип характеризуется сравнительно низким (и постепенно сходящим на нет) уровнем «бюрократизации», довольно высокой степенью стратификации с точки зрения разницы в доходах, и вмешательством государства, выражающимся скорее в регуляции рынка, чем в обеспечении или финансировании социальных льгот.
Напротив, при социально-демократическом типе уровень «бюрократизации» высок, степень стратификации небольшая, а финансирование и обеспечение социальных льгот, а также регулирование происходит при прямом вмешательстве государства. Корпоративный тип сочетает в себе все эти черты: ярко выраженная стратификация как по уровню дохода (особенно во Франции), так и по социальному статусу, при весьма значительной степени «бюрократизации»; вмешательство государства заключается скорее в строгом регулировании убыточных предприятий, чем в прямом государственном обеспечении.
Хотя, Эспинг-Андерсен не включил в свою типологию государства бывшего СССР, нетрудно выделить их в особый тип: бюрократизация в политике снижения цен (особенно на продукты и жилье) была на высоком уровне, государственное регулирование распространялось на все сферы жизни, а стратификация ограничивалась. К тому же преобладающая роль производственных льгот явилась причиной появления особой тесной взаимосвязи между рынками труда, производственными отношениями и социальной политикой. Этот тип качественно отличается от модели социально-демократического режима и может быть назван социалистическим. Как мы увидим, эти внутренние взаимосвязи не изменились в новом мире российской промышленности, основанной на частной собственности, во всяком случае не так кардинально, как нам могло бы показаться.
Связь между производственными отношениями и «режимом» социальной
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
75
политики в этом сравнительном анализе прояснится, если мы обратимся к традиционной дискуссии относительно происхождения государств всеобщего благосостояния, а также к теориям, объясняющим их более или менее интенсивное развитие. Главный вопрос - почему не везде в равной мере удается осуществление основных задач политики государств всеобщего благосостояния, например, отчислять прроцент всеобщего национального продукта на социальное обеспечение. Обычно объяснение этому ищут либо в непосредственном влиянии экономического роста, либо в скрытом влиянии развития левых сил в политике, ответственных за права профсоюзов и их политическое представительство в правительстве.
На основании детального исследования (7) социалистических государств и менее развитых стран, был сделан вывод, что «экономическая мощность», «потребности» и «административный импульс» являются причиной около 80% конфликтов в социальной сфере (т. е. в сфере «расходов на социальное обеспечение»), тогда как политические факторы имеют меньшее значение. Напротив, Кастелс и МакКинли (8) пришли к заключению, что политические силы приобретают большее значение, если в исследование не включаются западные промышленные державы. В этом случае, говорят они, нельзя не принять во внимание, что более масштабные исследования выявляют значительные изменения на уровне экономического развития и социальных структур, неизбежно зависящие от политических факторов. Тем не менее, их модель объясняет только половину разногласий в политике распределения социальных льгот («перевод платежей, расходы на образование и детская смертность»). Хотя и другие исследования того времени пришли к подобным выводам (9). Однако, исключая из исследования развитые страны, нельзя не признать, что влияние политических факторов неизбежно увеличится с ростом экономических.
Ошибка, повторяемая ранними исследованиями, побудила задействовать смешанные модели, чтобы оценить независимое влияние экономических и политических факторов. Как пример, можно привести исследование Хикса и Суонка (10), показавшее, что 95 % всех вариантов затрат на смену работы объясняется экономическим ростом и политической активностью как влиятельных политических партий, так и профсоюзов. Такие выводы сегодня преобладают в научных работах (11). Главный вывод, который можно извлечь из этих работ - тесная связь между расширением welfare state с экономическим развитием, и, в особенности, политическим значением движения профсоюзов, вызывающих экономические изменения. Коротко говоря, «режимы льгот» можно классифицировать не только по их действиям (декоммодификация и т.д.), но также и по их происхождению.
В последнее время весьма похожая типология появилась в литературе по сравнительным производственным отношениям. Хотя не опубликовывалось ни одной работы, эквивалентной по силе воздействия книге Эспинг-Андерсена, принципиальной согласие было достигнуто. Однако эти модели используют менее точные детерминантные переменные (напр., степень государственного вмешательства, гибкость регуляции, конституциональная основа производственных отношений и уровень совещательное™ системы), типология, практически идентичная выдвинутой Эспинг-Андерсеном, появилась благодаря усилиям Дью и др. (12), которые полагают, что существует три европейских типа производственных от-
76
Социшьная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
L
ношений: романо-германский (напр. Франция), англо-ирландский (напр. Великобритания) и Северная, или Скандинавская, система (напр. Дания).
Обычно эти модели акцентируют свое внимание на силе и изменчивости одной или более из трех компонент, традиционно включенных в процесс регуляции производственных отношений: государство, работодатели и профсоюзы. Например, Фернер и Хайман (13) предложили трехступенчатую классификацию, где Британия характеризовалась как сильная и неизменчивая (негибкая) держава, Франция - сравнительно слабая, а Германия - сильная и гибкая (способная изменяться). Более сложная типология, также выполняющая европейские страны, была разработана Бальони и Краучем (14), полагавшими, что важнейшие компоненты развиваются и действуют одновременно.
Как и в классификации «режимов» welfare state, советская система должна быть выделена и в европейских типологиях. В условиях предыдущего режима производственных отношений централизованный контроль партийно-государственного аппарата как за работодателями, так и за профсоюзами может быть охарактеризован в понятиях этих моделей как модель с сильным государственным вмешательством, ограниченной гибкостью и малой степенью совещательности. Тем не менее драматические перемены 90-х гг. засвидетельствовали распад данной модели в Центральной и Восточной Европе, за исключением самой России (15).
Легко заметить родство типологий производственных отношений и социальной политики, и это подразумевает взаимовлияние производственных отношений и политики рынка труда, а также социальной политики, в особенности политики социального обеспечения. Поэтому логично предположить, что мы найдем определенные совпадения в их развитии в перестроечной России, а также что эти совпадения проявятся как на уровне семьи, так и во взаимодействии политики социального обеспечения и локального трудоустройства.
Российская социальная политика
С начала 90-х гг. российская социальная политика претерпела резкие перемены. Противодействие старому режиму сократило планирование из центра в пользу рынков и децентрализованного демократического управления. Однако перемены достались дорогой ценой тяжелых социальных потрясений. Инфляция привела к обнищанию наиболее уязвимых слоев населения - женшин, детей и пожилых людей и подорвала положение работников общественного сектора, таких как врачи и учителя. Классические социальные проблемы - эпидемии, алкоголизм, проституция и преступность - вышли на первый план, в то время как уровень рождаемости упал, а уровень смертности повысился. Давление на социальные службы возросло, а инфляция и уклонение от налогов снизили поступления в государственную казну; администрация и правопорядок утратили авторитет.
Но выбор политики весьма ограничен (16). Абсолютное отсутствие поддержки социального обеспечения на небольшой срок даст возможность скорейшего реконструирования экономики, но это возможно либо при условии жесточайшего подавления социального недовольства (что вряд ли возможно сейчас в России), либо тогда, когда экономика будет готова для «рывка» (Клаус очень сочувствовал этой идее в Чешской Республике). Альтернатива этому - медленное
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
движение по пути экономических перемен, с ориентацией на обязательную кратковременную помощь. Ожидаемый результат: западная смесь социального страхования и частного финансирования (17). Россия выбрала второй путь, хотя пособия и льготы все еще тесно связаны с предприятиями и поэтому остаются на столь низком уровне. С политическими реформами 1993 г. связано начало следующего периода изменений в финансировании социальной политики, наряду с внедрением корпоративного социального страхования.
С административной и правовой точек зрения, наиболее заметным событием стала Конституция, принятая в конце 1993 г.. Социально-политические проблемы были частично затронуты в ряде статей. Конституцию следует читать в свете более детального обсуждения социально-политических проблем, начатого Б.Ельциным в ноябре 1993 г. в преддверии декабрьского референдума. Конституция, как отмечают многие наблюдатели, предоставляет Президенту большую власть (18). В то время как министры ответственны за претворение в жизнь различных пунктов внутренней политической программы - например, труд, социальная защита, здоровье, - президентские указы продолжают оставаться основной направляющей силой в политических инициативах. Создание Президентского Совета по социальной политике в 1994 г., который наблюдает за развитием и выполнением предложений, выдвинутых в ноябре 1993 г., является главным подтверждением этому.
Конституция продолжает осуществлять контроль над политикой в области здоровья, образования, и социального обеспечения на федеральном уровне (статьи 39, 41, 43), за исключением жилья, контроль за которым осуществляется различными республиканскими, территориальными, региональными и федеральными органами (статьи 130, 132). Именно поэтому, поскольку бюджетное финансирование этих служб перестало быть централизированным, местные источники финансирования (налоги, пошлины, страховые сборы, ипотеки, благотворительность и т.д.) приобретают все большее значение, результатом чего становится растущее расслоение регионов.
3 ноября 1993 года Б.Ельцин опубликовал свой список политических задач. Хотя в определенном смысле это выглядит как предвыборный манифест, список представляет собой план насущной социальной политики: «Сейчас мы вместе разрабатываем пакет социальных постановлений:
- о системе минимальных социальных гарантий;
- о системе льгот для малообеспеченных слоев населения;
- о мерах гарантии социальной защиты населения;
- о минимальном прожиточном минимуме;
- о минимальной зарплате;
- о минимальной пенсии;
- о благотворительности и других мероприятиях.»(19)
Не вызывает сомнения, что краеугольным камнем советской политики социального обеспечения было право на труд (ст.40 Конституции 1977 г.), на котором базировались и другие важные направления политики. Таким образом, главная проблема состоит в том, сможет ли массовая безработица остаться в пределах запланированных 30% труда, который экономически невыгоден (20). Вместе с тем отсутствует ясное представление об уровне безработицы в России. Например, Адирим (21) говорит, что «безработица» находится на уровне 6%, но
гжп
Социальная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
отсутствие рабочих мест в существующей системе занятости, которое выражается в неполной выплате зарплат, заставляет этот уровень повыситься до 10-15% от всего экономически активного населения. Но болеее проблематично желание улучшить свои условия работы, выражаемое большинством населения.
Закон о занятости, обсуждавшийся осенью 1990 года и формально утвержденный 15 января 1991 года, практически “отменил” привычные “права/ обязанности” на труд, вводя принудительные отчисления 1% основных фондов на создание фондов по безработице, переквалификации, общественных работ и профориентации (21). Первоначально боялись, что средств создаваемых фондов не хватит, чтобы выплачивать установленные пособия или минимальную зарплату, или поддерживать тех, кто истощил свои ресурсы (разорившиеся). Ожидалось, что последние составят 50% будущих безработных, а поскольку государственная схема поддержки дохода отсутствовала, население быстро обнищает. Отсюда Стендинг (22) сделал вывод, что только схема основной доход - социальный дивиденд сможет смягчить как обнищание, так и нестабильность трудовых ресурсов, которые будут доминировать в политике социального обеспечения в 90-х годах.
Тем не менее, пособия по безработице не потребовали столь больших средств, как ожидалось; частично из-за того, что за ними обращалось мало людей, добровольно находившихся в состоянии поиска другой работы, частично из-за того, что сам размер пособия был невысок. Таким образом, за первые три месяца безработицы продолжалась выплата 100% заработной платы, затем, после уведомления о сокращении штата, следующие три месяца выплачивалось 75% зарплаты, 60% следующие четыре месяца и 45% в течение следующих пяти месяцев. Минимальная выплата равнялась минимальной зарплате (т.е. 10% от средней зарплаты). Дав основание для калькуляции (исчисления себестоимости пособия по видам расходов) и отсутствие индексации, высокие темпы инфляции 1992-93 гг. означали, что большинство находящихся на пособии получали минимум обеспечения. Однако когда инфляция была взята под сравнительный контроль, и уровень безработицы резко повысился, «цена» этого пособия поползла вверх. Условия получения пособия по безработице включали в себя поиск работы, а также соглашение занять по крайней мере второе из подходящих предложенных мест, с выплатой из Фонда занятости, основанного в 1991 г. Предложения о стандартных нормах прибыли (чтобы упростить управление) и средствах, способствующих контролю за безработицей, продолжают обсуждаться (23).
Ситуация, однако, гораздо более сложна, чем может показаться. Помимо первичной безработицы на рынке труда, многие люди используют вторую работу, друзей, семью и неофициальные приработки для поддержания дохода. Шля-пентох (24) и другие подчеркнули важность подобных связей в условиях старого режима, а также то, что с 1991 г. они стали настолько ярко выражены, помимо всего прочего, что данные о них появились во многих исследованиях, представленных ниже.
Роуз (25) выделяет три типа экономической активности: официальный (занятость или пенсии), неофициальный (вторая работа или эксплуататорские связи), социальный (работа не за плату или обмен). Он утверждает, что те, кто опирается лишь на первый путь, - «уязвимые»; полагающиеся на первый и второй - «предприимчивые»; зависящие от первого и третьего - «обороняющиеся»;
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
79
остальные же - «маргиналы». Его исследование 1992 г. (26) показало, что в России сложилась определенная модель,похожая на другие восточно-европейские страны, где большую часть (одну треть) составляют уязвимые люди, а меньшую (10%) - маргиналы. Даже в этом случае более четверти опрошенных россиян рабочего возраста утверждали, что их основная работа не является главнейшей составляющей их прожиточного минимума. Примерно столько же опрошенных заявили, что вторым главным источником дохода является собственное производство продуктов питания; несомненно, больше половины опрошенных имеют земельные участки, а более трети из них сообщили, что в прошлом году сами вырастили все или почти все продукты питания. Другое важное направление деятельности включает сменную помощь в ремонте дома, а также предоставление или получение специальных услуг, особенно медицинский уход и лечение (сообщили более половины опрошенных). Третий главный источник дохода - государство, обеспечивающее пенсии, семейные льготы и пособия по безработице, наряду с обязательством на первом Съезде Народных Депутатов следить за уровнем жизни малообеспеченных групп населения.
Сточки зрения Эспинг-Андерсена, российский вариант Welfare State неуклонно перерастает в социальный тип «льготного капитализма», рассматривающий льготы как товар, имеющий четко разграниченную систему стратификации и отдающий предпочтение рынку, нежели государственному контролю. В этом случае наблюдается отход от любых социально-демократических традиций в сторону корпоративной политики, сочетающейся с ограниченным минимумом для тех, кто не задействован на рынке труда (27).
Российский рынок труда и производственные отношения
Характер и степень изменений на рынке труда в России 90-х гг. до конца не изучен. С одной стороны, существует точка зрения, что глобальных потрясений не произошло, поскольку гибко перестроенная структура стала реальностью (28). Доказательства, приведенные в поддержку этой точки зрения, базируются на темпе текучести рабочей силы, что в 20% случаях является быстрой приспосабли-ваемостью работников к изменившимся условиям труда, а также ясной соотнесенностью уровня зарплат с условиями рынка. Другая точка зрения оспаривает важность этих факторов. Текучесть рабочей силы в России всегда была высокой, и 20-ти процентный темп не выходит за рамки до перестроечного уровня (29). Более того, этот фактор скрывает большой сегмент рынка труда, который весьма стабилен, но по мнению некоторых, при более пристальном рассмотрении представляет рабочие места, объединенные управлением под контролем рабочих, что не будет поддерживаться длительное время; (30), за меньшим сегментом, где текучесть рабочей силы находится на невероятно высоком уровне.
Третий подход также акцентирует внимание на «негибкости» рынка труда, хотя избыточная занятость объясняется различными причинами: она скрывается за совокупностью, несомненно рациональных - но также не выдерживающих испытания временем - административных доводов. Роксборо и Шапиро (31), например, ссылаются на влияние налога на зарплату как на главную причину того, что работники продолжают оставаться в положении, когда им выплачивается низкая или вообще не выплачивается никакая зарплата (например, когда их
80
Социальная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
отправляют в принудительный «отпуск») с целью снизить уровень средней заработной платы, с которого исчисляется налог. Поскольку данный налог недавно был пересмотрен, появилась возможность проверить, логично ли это объяснение. Сторонники этой точки зрения видят как вариант и другое рациональное объяснение удержанию рабочей силы - она сохраняется, поскольку модели предпринимательства (включая поддержку служб социального обеспечения) могут потребовать слишком много времени и сил для перемен: «предприятия сохраняют рабочую силу, потому что нуждаются в ней и потому, что ее сохранение мало им стоит» (32). При этом предполагается, что нет особых причин терять рабочую силу, если только не возникнет настоятельная потребность в создании альтернативных мест для вложения средств.
Итак, стало ясно, что рынок труда в основе своей может остаться практически неизменным, по крайней мере, в той сфере, касающейся рабочей силы. Производственные отношения в России также изменились гораздо в меньшей степени, нежели в большинстве стран Восточной Европы. Быстрое развитие независимых профсоюзов в угольной промышленности, где забастовки стали привычным делом, совсем нетипично для России. Скорее независимые профсоюзы проявляют тенденцию уйти со сцены, а традиционные профсоюзы продолжают сохранять свое влияние, и, в целом, большое количество своих членов (33). Основная причина сохранения и даже повышения роли старых профсоюзов - то, что они являются «поставщиками» льготных товаров и услуг предприятия; «профессиональные льготы» претерпели гораздо меньшие изменения, чем социальная политика (34). Это является главным фактором готовности российских работников терпимо относиться к своему положению, когда они находятся в «отпуске» - т.е. «работают», не выходя на работу и не получая зарплату - так как существенную часть их доходов могут составлять нематериальные товары и услуги.
Таким образом, в целом стиль производственных отношений меняется гораздо меньше, чем политика социальных льгот. Как показано выше, причина проста - политика социальных льгот направлена в основном на меньшинство, стоящее перед лицом опасности потерять работу или уже оказавшееся без работы, в то время как производственные отношения действуют в сфере рабочей силы, для которой, несмотря на скачки в размере зарплат в начале 90-х гг., жизнь в новом мире приватизированных предприятий более целостная и последовательная, по крайней мере, в настоящее время.
Исследование незанятых (безработных) семей
Исследование незанятых семей 1996 г., представленное здесь — это часть продолжающейся работы, целью которой является изучение взаимоотношений между работниками и российскими службами занятости. Исследование базировалось на ожидании того, что в конце концов на российском рынке труда появятся массовые случаи увольнения работников. Данная статья о ранней стадии исследования заостряет внимание на движении работников во время поиска, получения и потери работы и помогает лучше понять динамические процессы, происходящие в настоящее время на российском рынке труда.
На уровне семейного хозяйства хорошо заметно взаимодействие рынка труда
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
81
и социальной политики. Семьи воспроизводят рабочую силу и для этого нуждаются в хотя бы минимальных средствах к существованию. Для их получения работники пытаются зарабатывать деньги, занимаясь поисками работы, соотнося вакансии на рынке труда с уровнем дохода своих семей. С другой стороны, они могут получать пособие по безработице, каким бы небольшим оно ни было, или продолжать пользоваться льготами предприятия.
Реальное число безработных с трудом поддается определению. За это число может быть принято количество зарегистрированных в качестве безработных, с целью как получать пособие по безработице, так и найти работу. Этот подход вызвал волну критики в Великобритании, но является официальным в России. Помимо изучения регистрации как установления настоящего статуса человека, исследователи могут стремиться к выяснению того, как люди оценивают свое нынешнее положение в сфере занятости и их представления о работе, (которую бы они хотели получить). Все страны EU проводят регулярные исследования рабочей силы с целью получения данной информации. Другой метод предполагает более объективный способ измерения уровня безработицы. Он включает различные индикаторы, изучаемые перед тем, как перейти к той сфере, где будет измеряться уровень безработицы, и поэтому исключает поиск одного единственного, численно выраженного показателя. Такой подход особенно удобен при изучения ситуации в России, где низкий размер пособия по безработице и негативное отношение многих работодателей к службе занятости неизбежно приводят к низкому проценту регистрации на бирже труда.
Стендинг (35) предложил тщательно продуманное определение факторов, которые могут быть приняты в расчет при попытке измерить уровень безработицы. К тем, кто регистрируется в Службах занятости, необходимо также прибавить число тех, кто находится в вынужденном отпуске, число работающих неполный рабочий день и тех, кто не работает в связи с остановкой производства.
Стендинг считает, что «скрытая безработица» в России выросла до уровня 28% от всей рабочей силы (36) по сравнению с оценкой МОТ 1995 г., основанной на традиционных исследованиях и составляющей 7,2%. Одним из последствий «скрытой безработицы» стало то, что большинство реально меняющих работу сообщили, что приняли это решение самостоятельно. Но во многих случаях это произошло из-за угрозы сокращения, задержек зарплаты и продолжительного вынужденного отпуска, так что люди предпочли уйти сами, прежде чем их уволят. Нашей целью стало уловить эту «добровольную» незанятость в нашем исследовании.
Принимая во внимание выводы, сделанные Стендингом и другими учеными относительно особого типа безработицы в России, мы решили действовать соответственно. Главной целью было исследовать три различных пункта в цикле смены места работы, начинающегося с возможного «сокращения штатов», продолжающегося на уровне «безработицы» и переходящего в состояние «вновь устроившихся на работу». Однако, повсеместно распространенные задолженности по зарплате и вынужденные отпуска как пути регулирования статей бюджета, а также побочные статьи дохода заставили нас выделить тех, «кто находится в отпуске», в четвертую группу.
Число тех, кто находится в вынужденном отпуске, нигде официально не зафиксировано, и поскольку мы не могли произвести опрос всех работающих,
82
Социальная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
оно было подсчитано лишь на производствах трех городов силами служб, поддерживаемых российской исследовательской группой. Остальные категории респондентов, включая тех, кто столкнулся с возможным сокращением штатов (в будущем), были отслежены по записям Службы занятости, поскольку уведомления о сокращении штатов, вручаемые работодателями, официально регистрируются.
Таким образом, безработные, а также те, кто вновь устроился на работу, были найдены по записям об их предыдущей (или текущей) незанятости.
В то же время стало ясно, что существуют резкие региональные различия на российском рынке труда. Пока некоторые исследования пытались обрисовать общую ситуацию во всей Федерации, другие сфокусировались на определенных областях. Ежегодное исследование текучести рабочей силы в России, проводимое МОТ, в последнее время включает в себя Нижний Новгород, Иваново, Владимир и Татарстан наряду с Москвой и С.Петербургом (37). Исследование Янга (38) затронуло только Москву и С.Петербург, тогда как другие обращают взгляд и на провинцию: Кларк (39) - Самара и Кемерово; Джимпелсон и Липполд (40) - Калуга и Красноярск; Койне (41) - Иваново. Несомненно, Москва и С.Петербург важны для понимания современной России, но не больше чем провинция. Поэтому наше исследование включает в себя, помимо Москвы и С.Петербурга, Воронеж. Мы хотели показать, что различия на рынках труда составляют поле, в котором действуют семейные хозяйства и органы управления.
Анкета охватывала широкий круг вопросов, включая предыдущий опыт работы, поиск работы, службы занятости, структуру семьи и стратегии выживания, установки, здоровье и т.д. Всего опрошены были 240 глав семей, 100 из Москвы, 80 из С.Петербурга и 60 из Воронежа, распределенных по четырем вышеупомянутым типам безработицы.
Российская модель незанятости (безработицы)
Сначала мы рассмотрим основные характеристики нашей обобщенной модели - сочетающей 4 типа безработицы в трех городах. Если бы незанятость являлась только результатом массовых увольнений, то можно было бы ожидать, что безработные и остальная часть рабочей силы имели бы между собой много общего. На самом деле незанятость возникает в ситуации высокого темпа текучести рабочей силы, в сочетании с задолженностями по зарплате и вынужденными отпусками. Помимо этого, большинство тех, кто сменил работу, прошли через это, не появляясь в списках безработных. Таким образом, можно ожидать, что понятие «безработные» подразумевает тех, кто уязвим, будучи в отпуске, и тех, кто не в состоянии устроиться на новое место, не уйдя со старого. Более того, можно предположить, что те, кто вновь устраивается на работу после периода незанятости или будут менее подготовлены к ней, или будут вынуждены браться за любое занятие в условиях нищеты. Другие исследования российского рынка труда наводят на мысль, что те, кто регистрируется на бирже труда - совсем не те категории граждан, которые идут на биржу труда в других странах (т.е. молодежь и люди старшего возраста с более низким уровнем образования и профессиональных навыков) (41). Стендинг (42) сообщает, что, согласно исследованию людей, ищущих работу, 1993 г., безработными скорее становятся люди среднего
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
возраста и женшины с большим опытом работы. Подобную информацию дает и исследование С.Петербурга и Москвы Янгом в 1995 г. (43). Наше собственное исследование трех городов 1996 г., более подробно описанное в работе Мэннинга (44), подтверждает это положение.
Различия в цикле смены места работы
Можно предположить, что четырем типам «безработных» присуши различные характеристики. Например, те, кто боится сокращения, могут «выбрать» путь профессиональной переориентации и не регистрироваться на бирже труда. С другой стороны, те, кто снова устраивается на работу после регистрации в качестве безработных, возможно, возьмутся за любую работу, лишь бы не оказаться нишими. Как будет показано ниже, обшие характеристики групп безработных действительно отличаются друг от друга коренным образом.
Распределение по возрастам существенно различается в группах, ниже определяемых как «безработные» и «вновь устроившиеся на работу», причем именно во вторую категорию с большей вероятностью попадают люди в возрасте старше 40 лет. Таким образом, молодые люди в возрасте 21-25 лете большим успехом сохраняют за собой место работы, что подтверждается данными табл.1.
Таблица 1.
Возраст и статус на рынке труда
(в%)
Возраст безработные вновь устроившиеся на работу
21-25 2 15
41-50 41 27
Хотя такое положение может быть результатом влияния других качеств, присущих более молодым работникам. Например, согласиться на ту или иную работу их вынуждает нищета. С другой стороны, они могут обладать качествами, даюшими им преимущество на рынке труда, такими как навыки, образование или отношение к работе. Данные в табл.2 показывают, что между возрастными группами существуют различия, от которых зависит успех на рынке труда. Например, в отличие от людей среднего возраста молодежь чаще считает, что навыки и дисциплина являются преимуществами при поступлении на работу, а недостаток таковых расценивает как помеху в своей прошлой карьере.
Социа,гъная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
Возраст, трудовые навыки и дисциплина
(в %)
Таблица 2.
Возраст Трудовые навыки как преимущество Дисциплина как преимущество Недостаток трудовых навыков как помеха
21-25 80 35 50
41-50 55 18 24
Тем не менее, понятия «навыки» и «формальное образование» не являются синонимичными; более чем 50% людей в возрасте 41-50 лет имеют высшее образование по сравнению с 25% более молодых людей.
Тяжелые материальные условия могут сыграть несоизмеримо важную роль в поступлении молодых людей на работу. В 1990 г. люди среднего возраста гораздо чаще, чем молодежь, полагали, что их семьи живут лучше, чем другие, однако, в 1996 году, их число в пропорциональном отношении сократилось, как видно из табл.З. В результате - представители этой возрастной группы могут быстрее продвигаться по циклу смены места работы - и эту перемену мы надеемся подтвердить в повторном исследовании в 1997г.
Таблица
Возраст и семейные обстоятельства
(в%)
Возраст Лучше чем у других (1990г.) Лучше чем у других (1996г.)
21-25 21 25
41-50 47 9
3.
Существует также заметная разница между теми, кто находится в отпуске перед тем, как уволиться, и теми, кто собирается вновь вернуться к работе. Только 30% вновь устроившихся на работу являлись менеджерами или специалистами, в отличие от 55% находящихся в отпуске. Это хорошо согласуется с тем представлением, что потеря работы происходит в оборонной промышленности, где больше не нуждаются в навыках специалистов, в то время как вновь устроиться на работу можно в других областях (торговля, общественное питание, культура), где не существует столь высокой потребности в специальных навыках.
Большую часть тех, кого увольняют по сокращению штатов, составляют женщины (68%), они же преобладают среди безработных (62%). Поскольку первые на самом деле продолжают работать, это может являться показателем того, что те области промышленности, где работают женщины, наиболее уязвимы в условиях переходной экономики. Однако женщины реже, чем мужчины, склонны думать, что их предприятие или фабрика испытывают опреде-
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
ленные затруднения (40-48% на предприятиях; 37-43% на фабриках). Возможно и другое объяснение этому - женщины или уходят в запланированный отпуск, или - в случае потери работы - их трудовые навыки не находят спроса на рынке труда. Безусловно, многие женщины соглашаются, что потеря работы может повлиять на семейное благосостояние (10%), а также создать трудности в поисках работы (15%) - оба этих фактора не упомянул ни один из респондентов-мужчин. Что же касается безработных, то женщины полагают, что они с большей вероятностью, чем мужчины, становятся объектом выборочного сокращения штатов (44-36%), и их чаще заставляют уходить в отпуск (35-28%). Однако это происходит не потому, что женщины чаще конфликтуют на работе - наоборот, конфликтов у них меньше (10-16%), или потому, что они чувствуют, что существуют определенные факторы, которые будут препятствовать им получить работу в будущем. Конечно, во всех случаях, где мнения мужчин и женщин не совпадает, женщины с меньшей вероятностью ощущают барьеры, возникающие при поступлении на работу.
Нищета, типы дохода и безработица
Финансовое положение многих исследуемых семей является очень тяжелым, и мы полагаем, что это - главная причина, заставляющая людей искать работу. Как следует из табл.4., 60% тех, кто находится без работы, имеют достаточно денег, чтобы покупать продукты питания, однако на все остальное денег у них не хватает, в то время как у 28% нет достаточно средств даже на питание. Полученные данные, несомненно, подтверждают, что 15% безработных пытаются прожить только на пособие по безработице.
Таблица 4.
Распределение доходов (в %)
безработные в отпуске уволенные по сокращению штатов вновь устроившиеся
не хватает даже на питание 28 16 20 10
хватает только на питание 32 15 20 26
есть возможность купить предметы первой необходимости (но не одежду) 28 46 48 38
хватает на одежду и прочес 12 23 12 26
Социальная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
С другой стороны, среди тех, кто вновь устроился на работу, 90% имеют достаточное количество средств для приобретения продуктов питания, а 64% -для покупки предметов первой необходимости.
Тем не менее, хотя полученные данные доказывают существование веской причины, заставляющей безработных принять любую возможную работу, существуют различные способы, с помощью которых российские семьи поддерживают свой доход. Как показано в табл.5, многие имеют побочные источники дохода помимо зарплаты главы семьи. Это подтверждается данными и других исследований, в особенности «Барометр Новой России» (45), которые выделили по меньшей мере девять различных побочных статей дохода, доступных семьям в России, причем официальная работа обеспечивает только одну из них. Таким образом, основной мотив поиска работы будет оцениваться критически, в связи с наличием других источников дохода.
Таблица 5.
Побочные источники дохода (свои собственные или
других членов семьи)
(В %)
Безработные в отпуске уволенные по сокращению штатов вновь устроившиеся
Дача/участок:
- доход (денежный) 23 31 16 19
-продукты со своего огорода 34 27 28 29
Пенсия 21 30 27 17
Зарплата 32 17 27 24
Случайные заработки 26 48 9 24
Помошь родственников 31 35 16 26
Сбережения 7 10 9 26
Сдача внаем:
-машины 1 10 4 11
-квартира 6 2 6 6
Те, кто находится в отпуске, гораздо чаще пользуются дополнительными доходами, получаемыми от использования садового участка, случайных заработков, пенсий, а также от помощи родственников. Все это снижает зависимость семьи от заработка ее главы и, следовательно, повышает их способность выжить в новых условиях. Коротко говоря, они будут в состоянии продлить свое состояние «независимого существования», чего многие сделать не могут в условиях безработицы или смены места работы. Напротив, вновь устраивающиеся на работу имеют меньше дополнительных источников дохода и вынуждены подыскивать
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
Г
L
87
себе место. Необходимо также упомянуть и тех, кто попадает под сокращение штатов и продолжает получать зарплату, так как их потребность в поиске случайных заработков гораздо ниже, чем в других трех группах.
Ясно, что бедность - это распространенное явление, для небольшого числа людей переросшая в нищету. Тем не менее, понятно, что у семей есть множество средств для поддержания дохода, что влияет на их стратегии на рынке труда. Размер пенсии или зарплаты сам по себе не может являться достаточным побудительным мотивом в этой ситуации, поэтому нельзя сделать вывод, что инерция перед лицом таких (экономических) изменений есть результат культурных различий.
Различия между Москвой, Санкт-Петербургом и Воронежем
Вышеописанные четыре группы «безработных» были исследованы в условиях трех различных рынков труда, о характеристиках которых будет упомянуто ниже. Общее представление о ситуации было частично составлено на данных, полученных из интервью с представителями местных органов власти, которые в данной статье подробно не обсуждаются. Несмотря на то. что настоящий уровень безработицы, вероятно, недооценивается, офици&пьный уровень безработицы колеблется от высокого — 3% в Воронеже, 2.2% в С. Петербурге, до низкого - 0,7% - в Москве. Последняя цифра свидетельствует о росте столичных служб и организаций, способных поглотить высокое количество потерявших работу в производственной сфере. Благодаря очень акп.Сйой деятельности правительства, московский тип управления может быть охарактеризован как «муниципальный капитализм», где экономическая атмосфера и рынок труда отражают жизнь свободно развивающегося большого города. Местные органы власти в целом не считают, что существуют какие-либо социальные проблемы или трудности с трудоустройством, скорее, они жалуются на повышение налогов на агентства по трудоустройству, что расценивается работодателями как практически неэффективная мера (хотя эти взгляды не разделяет большинство безработных, которых мы исследовали).
Ситуация в Воронеже прямо противоположная. Здесь кризис в промышленном производстве не компенсируется ростом альтернативной экономической активности. Воронежский регион - самый крупный в Центрально-Черноземной области, он находится на седьмом месте среди регионов России по жизненным стандартам. Потери в производстве охватили большую его часть, и надежда на ближайшие позитивные изменения невелика. Неудивительно, что это привело к желанию вернуться к старому режиму, который непопулярен среди органов местного управления в двух других городах; в Воронеже убеждены, что центральные и региональные органы власти не предпринимают необходимых шагов и не тратят достаточных средств на решение существующей проблемы. Подобное отношение присутствует и в выборе направления будущей политики занятости - по сравнению с более активной в С.Петербурге и Москве (в Москве особенно поощряющей развитие SME), политика занятости в Воронеже гораздо консервативнее, предупреждающая массовую безработицу путем активного правительственного вмешательства, включая выплату пособий.
Социсиъная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
Другие параметры еще более четко выявляют различия между городами и тремя рынками труда. Например, разница в сравнительном соотношении неработающих рабочих и служащих в Воронеже и С.Петербурге очень большая, как видно из табл.6.
Таблица 6.
Предыдущий/текуший уровень занятости в Санкт-Петербурге и Воронеже
(в%)
С.-Петербург Воронеж
Технический персонал (“белые воротнички” или служащие) 18 33
"синие воротнички" (рабочие) 29 17
Однако именно Москва и Воронеж представляют собой полярно противоположные рынки труда в России. В то время как воронежские респонденты склонны думать, что их проблемы с трудоустройством зависят от проблем в том промышленном секторе, к которому относятся их предприятия, москвичи с большей вероятностью полагают, что причина подобных проблем - в недостатке предпринимательских качеств у самого человека. Вследствие этого стратегии поиска новой работы коренным образом различаются. В Москве трудовые навыки личные связи считаются более эффективным средством - главным образом потому, что доступных вакансий больше. Фактически, московские респонденты активно используют все возможные способы работать и найти работу: агентства по трудоустройству, объявления, друзья и родственники, собственное дело, «подработка» (работа «на стороне»).
Можно сделать вывод, что в Москве разрыв между бедными и обеспеченными семьями сильнее, неравенство больше, чем в Воронеже. В Москве очень много как нищих, так и сравнительно обеспеченных семей. В то время как малообеспеченные люди в Москве поощряются процветающей местной экономикой, что выражается в доступности случайных заработков и высоким уровнем сбережений, очевидно, что небогатые семьи в Воронеже могут обезопасить себя лишь зарплатами других членов семьи, а также доходам от земельного участка и пенсиям.
Точно так же, как существуют коренные различия между четырьмя типами «безработных», существуют различия и между тремя городами. Хотя в принципе может возникнуть искушение охарактеризовать безработных в Москве как необходимые потери в условиях в целом оживленного рынка труда, но этого сделать не удастся с точки зрения их сравнительной активности в поисках работы. И наоборот, если кажется, что безработные в Воронеже менее склонны к разборчивости перед лицом экономических проблем и вследствие этого более активны в поисках работы, то на самом деле это не так. Возможно, это просто предельно
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
рациональный способ реагирования на ограниченные возможности, с которыми они столкнулись.
Заключение
В России, как и в других индустриальных странах, на протяжении долгого периода существует взаимосвязь между социальной политикой и изменениями на рынке труда. Эта взаимосвязь затрагивает и политику занятости, проявляясь в системе производственных отношений, где заметно соответствие в типологиях (классификациях), выработанных для изучения социально-политических «режимов» и традиций производственных отношений.
Во времена быстрых изменений эта взаимосвязь может нарушиться, если не будет зафиксирована в правительственных постановлениях.
Именно это произошло и происходит в России в 90-х годах в процессе перехода от государственного социализма. Рынок труда разделился на две части. Одна, где высока текучесть рабочей силы, оказывает сильное влияние на социальную политику, наиболее заметное в работе агентств по трудоустройству. Другая часть остается более стабильной, используя более традиционную модель производственных отношений и структуру профессиональных льгот. Мы можем сделать вывод, что в настоящее время в России существуют два различных «режима» льгот. Один действует по старой социалистической схеме и, хотя теряет популярность, все еще держится на плаву. Другой, новый, связан с остаточным принципом и коммодифицированными льготами.
Рынок труда в России сильно различается в различных городах, так что кажущаяся «смесь» режимов льгот в каждом из них проявляется по-разному: сформированная по остаточному принципу в Москве, более традиционная в Воронеже. f
Безработица довела многие семьи до крайней степени нищеты и заставила не имеющих дополнительных источников дохода включиться в цикл смены места работы. Данные свидетельствуют, что более молодые люди наиболее быстро приспособились к изменившейся ситуации, по сравнению с людьми старшего возраста, а женщины оказались в более невыгодном положении, чем мужчины. В целом семьи, очевидно, разумно реагируют на внешние обстоятельства. Агентства по трудоустройству, появившиеся на свет в условиях новой социальной политики и столкнувшиеся с поставленной перед ними задачей, выполняют ее неполностью и даже подвергаются насмешкам со стороны работодателей, но в настоящее время, пользуются поддержкой тех, кто обращается к ним за помощью.
Перевод статьи сделан Некрасовой М.Е. и Чумаченко T.A.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Clarke S. Structural adjustment without mass unemployment? Lessons from Russia//
The restructuring of employment and the formation of a labour market in Russia.
Centre for Comparative Labour Studies, University of Warwick. 1996.
2. Marsh C. The road to recovery some evidence from vacancies in one labour market//
Work Employment & Society. 1996.4/1. P.31-58
Социальная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
3. Shomina E.S. Enterprises and the urban environment in the USSR// International
Journal of Urban and Regional Research. 1992. 16/2. P. 222-233.
4. Gerchikov V. Russia// Labour Relations and Political Change in Eastern Europe/ Ed.
by Thirkell J., Scase R. and Vickerstaff S. L. 1995. P. 137-168.
5. Manning N. Social policy in the USSR and the nature of Soviet society// Critical
Social Policy. 11 vol.4. No.2, Winter. 1984. P.74-88. George V. and Manning N. Socialism, Social Welfare and the Soviet Union. L. 1980.
6. Deacon B., Castle-Kanerova M., Manning N., Millard F., Orosz E., Szalai J. and
Vidinova A. The New Eastern Europe: past, present and future for social policy. Sage. 1992. P.31-66.
7. Wilensky H. The Welfare State and Equality. Berkley. 1975.
8. Castles F.G. and McKinlay R.D. Public Welfare Provision, Scandinavia, and the
sheer futility of the sociological approach to politics// British Journal of Political Science. 1979. 9/2. P.157-171.
9. Stephens J.D. The Transition from Capitalism to Socialism. Basingstoke. 1979.
Castles F.G. The impact of parties on public expenditure// The Impact of Parties/ Ed. by Castles. L. 1979. Van Arnhem J.C.M. and Schotsman G.J. Do parties affect the distribution of incomes?// The Impact of Parties/ Ed. by Castles. L. 1982. Cameron D.R. Social Democracy, Corporatism, Labour Quiescence, and the representation of economic interest in advanced capitalist society// Order and Conflict in Contemporary Capitalism/ Ed. by Goldthorpe J.H. Oxford. 1984. Esping-Andersen G. and Korpi W. Social Policy as Class Politics in Post-War Capitalism...// Order and Conflict in Contemporary Capitalism/ Ed. by Goldthorpe J.H. Oxford. 1984. Rice T.W. The determinants of Western European government growth 1950-1980// Comparative Political Studies. 19/2. P. 233-257.
10. Hicks A., Swank D., and Ambuhl M. Welfare Expansion Revisited: 1957-1982// European Journal of Political Research. 17/4. P.401-30.
11. O’Connor J.S., and Brym RJ. Public Welfare Expenditure in OECD Countries// British Journal of Sociology. 39/1. P. 47-68. O’Connor J.S. Change in Welfare Effort in OECD Countries. 1960-1980//European Journal of Political Research. 16/3. P. 277-299. Castles F.G. Introduction// Comparative History of Public Policy/ Ed. by Castles F.G. Oxford. 1989. Hage J. et al. State Responsiveness and State Activism. L. 1989. Hicks A. Swank D. and Ambuhl M. Welfare Expansion Revisited: 1957-1982// European Journal of Political Research. 17/4. P. 401-30. Pampel F.C. and Williams J.B. Age, Class, Politics, and the Welfare State. Cambridge. 1989. Schmidt M.G. Social Policy in Rich and Poor Countries: socio-economic trends and political-institutional determinants// European Journal of Political Research. 17/6. P.641-659.
12. Due J., Madsen J. and Stroby-Jensen C. The Social Dimension: Convergence or diversification of IR in the single European Market// Industrial Relations Journal. 22/2. P. 85-102.
13. Femer A. and Hyman R. Introduction// Industrial Relations in the New Europe/ Ed. by Femer A. and Hyman R.. Oxford. P. xvi-xliv.
14. Baglioni G. and Crouch C. European Industrial Relations: the challenge of flexibility. L. 1991.
15. Labour Relations and Political Change in Eastern Europe/ Ed. by Thirkell J., Scase R. and Vickerstaff S. L. 1995.
МИР РОССИИ. 1998. N1-2
91
16. Gotting U. Destruction, adjustment, and innovation: social policy transformation in East Central Europe// Centre for Social Policy Research, University of Bremen. 1994.
17. Labor Markets and Social Policy in Central and Eastern Europe, the transition and beyond/ Ed. by Barr N. Oxford. 1994.
18. Tolz V. Russia in Transition// The Reform of the Socialist System in Central and Eastern Europe/ Ed. by Bull M. and Ingham M. Basingstoke. 1997.
19. Current Digest of the Post-Soviet Press. 45,44. P.4.
20. Urban G.R. Introduction - Social and Economic Rights in the Soviet Bloc// Survey. 1989. 29/4. P. 1-5.
21. In Search of Flexibility: the New Soviet Labour Market/ Ed. by Standing G. Geneva. 1991.
22. Там же. Глава 22.
23. Pamfilova E.A. Keynote Address by the Russian Minister for Social Protection// Social Security. 1994. 4 (January).
24. Shlapentokh V. Public and Private life of the Soviet People. Oxford. 1989.
25. Rose R. Is money the measure of welfare in Russia?// Studies in Public Policy. Centre for the Study of Public Policy, University of Strathclyde. 1993. № 215. P.25.
26. Rose R. Divisions and contradictions in economies in transition// Studies in Public Policy. Centre for the Study of Public Policy, University of Strathclyde. 1992. №.206.
27. Income Transfers and the Social Safety Net in Russia/ Ed. by Barr N. N.-Y.1992. Tsivilev R. and Rogogin V. Social assistance for the elderly and the disabled in the USSR// International Social Security Review. 1990. XLIII/2. P. 180-188.
28. Labour Restructuring in Russian Enterprises: a case study. P.: OECD. 1996. Layard R. and Richter A. Labour market adjustment in Russia// Russian Economic Trends. 1994. 3/2.
29. ILO, 1995, World employment an ILO report, Geneva. 1995.
30. Commander S. et al. Russia// S. Commander and F. Coricelli Unemployment, Restructuring, and the Labour Market in Eastern Europe and Russia. N.Y.1995.
31. Roxborough I. and Shapiro J., Russian unemployment and the excess wages tax// Communist Economies and Economic Transformation. 1996. 8/1. P. 5-29.
32. Clarke S. Structural adjustment without mass unemployment? Lessons from Russia// The Restructuring of Employment and the Formation of a Labour Market in Russia. Centre for Comparative Labour Studies, University of Warwick. 1996.
33. Gerchikov V. Russia // Labour Relations and Political Change in Eastern Europe/ Ed. by Thirkell J., Sease R. and Vickerstaff S. L.1995. P. 137-168.
34. Ashwin S. Shop floor trade unionism in Russia// Work, Employment and Society. 1997. 11/1. P. 115-132.
35. Standing G. The «shake-out» in Russian factories: The RLFS fifth round// Labour Market Papers 14. ILO. 1995.
36. Там же. С.23.
37. Там же. С.2.
38. Young К. Aspects of official unemployment in Moscow and St. Petersburg// unpublished
paper to the Conference on Structural Adjustment without Mass Unemployment, University of Warwick. 1996. 4-6 September.
39. Clarke S. Structural adjustment without mass unemployment? Lessons from Russia//
92
1
Социальная политика, рынки труда, безработица
и семья в России
The Restructuring of Employment and the Formation of a Labour Market in Russia. Centre for Comparative Labour Studies, University of Warwick. 1996.
40. OECD, Labour Restructuring in Russian Enterprises: a case study. P. 1996.
41. Keune M. Restructuring in a high unemployment region: the case of Ivanovo// unpublished paper to the Conference on Structural Adjustment without Mass Unemployment. University of Warwick. 1996.4-6 September.
42. Standing G. The «shake-out» in Russian factories: The RLFS fifth round// Labour Market Papers 14. 1LO. 1995.
43. Young K. Aspects of official unemployment in Moscow and St. Petersburg// unpublished paper to the Conference on Structural Adjustment without Mass Unemployment. University ofWarwick. 1996. 4-6 September.
44. Manning N. Households Experience of Unemployment in Moscow, St. Petersburg and Voronez// Structural Adjustment Without Mass Unemployment/ Ed. by ClarkeS. Aldershot. 1997.
45. Rose R. and Haeipfer C. New Democracies Barometer III: learning from what is happening// Studies in Public Policy. Centre for the Study of Public Policy, University of Strathclyde. №.230. Rose R. Is money the measure of welfare in Russia?// Studies in Public Policy. Centre for the Study of Public Policy, University of Strathclyde. 1994. №215.
