CC BY
27
Д. Ю. Будылин
Социальная онтология аргументации: модель аномии
Узкая интерпретация «аномии» (как расхождения между культурными целями и легитимными средствами) не объясняет некоторые типы социальных адаптаций или трансформаций, поддерживаемых аргументами. В работе исследуется связь между структурой аргументации и социальными трансформациями, вызванными аномией.
The narrow interpretation of "anomie" (a discontinuity between cultural goals and the legitimate means) does not explain some of the modes of social adaptation or transformation maintained by arguments. The research is to examine the connection between the argumentation structure and the social transformations resulted from anomie.
Ключевые слова: аномия, аргументация, конфликт, модель, социальная онтология, социальная структура, социальные трансформации.
Аргументация предстает одновременно как логический (формальный) и социальный (коммуникативный, практический) процесс. В формальном отношении аргументировать - значит обосновывать выдвинутый тезис (положение, предложение), приводить основания, доводы, в силу которых требуется принять его, так что начальное предложение (предположение, посылка, альтернатива, мнение) становится суждением (предписанием, заключением, выбором, убеждением). Согласно нормативному пожеланию оратор использует в обосновании только такие утверждения, которые признаются аудиторией верными и которые влекут принятие тезиса. Однако те, к кому направлена аргументация, могут считать, что доводы обусловливают выдвинутое положение, но не являются верными утверждениями, или они могут признать положение, даже если не признают его следствием доводов. Относительная независимость этих двух нормативных требований к формальной (логической) аргументации указывает на то, что реальная связь посылок и заключения осуществляется на прагматическом уровне, в социальном взаимодействии, так что логическая доказательность может приниматься во внимание только при социально организованной референции к реальности, и сфера формального доказательства ограничена социальной необходимостью, которая кажется произвольной по отношению к логическому доказательству.
' Старший преподаватель кафедры философии и социологии, Санкт-Петербургский государственный университет физической культуры имени П. Ф. Ле-сгафта.
Таким образом, более существенным оказывается возведение аргументации к противоречиям или конфликтам: тогда аргументацию можно считать формой рационального общения, движимого конфликтом интересов, ценностей, целей. Именно разрастание и усложнение общественных конфликтов востребуют разработку теории аргументации и позволяют объяснить то, что в современных исследованиях хорошо проработаны психологические и социальные аспекты аргументативных практик.
К описанию взаимодействия сторон в конфликтах издавна привлекаются онтологически нагруженные описания: например, «форма и потенциал», «полнота и пустота» в древнекитайской военной стратегии. Техника противостояния в споре, развитая в древнеиндийском логическом искусстве, может интерпретироваться как средство постижения и осуществления человеком истинной природы. Ранним греческим философам приписывают представления о природной необходимости противостояния, состязания, борьбы («вражды», «войны»). Многообразие противоречий и конфликтов - от политических и военных до культурных и личностных - осмысливается исследователями в том числе через онтологические модели с использованием таких понятий, как «позиции», «топосы», «поле», «стабильность», «вероятность» и т. д. В этом отношении перспективным представляется моделирование, проводимое С. В. Пола-тайко при сопоставительном исследовании социальных инвариантов и культурно-исторических типов [7: 90-105]: показателен и эффективен сам стиль аналогического построения.
Поскольку конфликт является существенным элементом общественной жизни, возникает вопрос о связи аргументации с логикой социального бытия.
Можно выделить в исходном противоречии, движущем аргументацию, субъективный и объективный аспекты. При субъективном, или формально-логическом подходе, исходное противоречие заключается в отсутствии связи между мыслимыми предметами, так что ее требуется восстановить в мышлении субъекта. При объективно-практическом подходе к аргументации, т. е. при использовании ее в качестве средства разрешения социальных противоречий или конфликтов, аргументация обычно мыслится как сопровождение объективно существующих противоречий в социальных отношениях. Оба подхода упускают из объяснения как несущественный момент ту структурную связь, что позволяет аргументации служить в качестве отображения позиций и стратегий в социальном взаимодействии. Проблемой является то, какая онтологическая связь позволяет аргументации быть логическим и социальным действием.
Существуют трудности в осмыслении аргументации, связанные с тем, что аргументация является процессом и логическим, и соци-
альным (коммуникативным, практическим). Некоторые трудности связаны с такими установками, которые можно назвать иллюзиями, «завороженностью» или «околдованностью»: сосредоточенностью на поиске ошибок, выражении и насилии.
Завороженность поиском ошибок относится к логическому плану или аспекту аргументации: в формально-логическом рассмотрении возникает обоснованная и эффективная иллюзия следования правилам и нарушения правил при доказывании. Завороженность показом (выражением, демонстрацией, репрезентацией) относится к коммуникативному аспекту социально-практического плана (argumenta - лат. показ, представление, рассказ...): используемые в аргументации средства убеждения рассматриваются как действенные по свойственной им природе и в силу направленного применения к аудитории, что оправдывается, по-видимому, только в художественной речи, где репрезентация может оказываться почти самодостаточной в силу самих диспозиций аудитории. Завороженность насилием относится к стратегическому аспекту социально-практического плана: аргументацию можно считать проявлением социального конфликта и его сопровождением, но в таком понимании аргументация становится выражением частных социальных позиций, особенно в сопряжении с пониманием аргументации как переубеждения, направленного на другого человека.
Сведение аргументации к выражению и отстаиванию точки зрения (или позиции) отрывает аргументацию от ее логической составляющей и делает ее лишь средством достижения произвольных целей. Разобщение сторон (оратора и аудитории или же соперников) в теории аргументации является проблематической предпосылкой, поскольку предполагает некий переход от раздельности к единству (согласию) через взаимодействие, через направленность на «другого». Рефлексивность действий в социальных конфликтах ставит сложные проблемы «рефлексивного управления» (В. А. Лефевр)1. Предпосылка о раздельности оратора и аудитории, о воздействии на иной субъект не является безусловной, поскольку в споре стороны зачастую меняются местами и существуют такие неявные случаи аргументации, как убеждение самого себя через желание, размышление или наблюдение. Поэтому более продуктивным было бы считать действия аргументирующих направленными на себя как единую аудиторию.
Предположение о едином общем согласованном существовании аргументирующих в определенных коммуникативных и социальных условиях подкрепляется научным убеждением, что аргументация продуктивна для познавательных целей. Познавательное значение аргументации состоит в обосновании и проверке знания; с этим
1 См. например, работу Лефевра «Конфликтующие структуры» [5].
162
значением связаны проблемы научного метода и индукции. В научной аргументации стороны взаимно признают свободу переубеждения и коммуникативное единство - условную общность между собой, объединение логическим порядком и общим объектом - познаваемой реальностью.
Но если аргументация служит лишь демонстрированию искусности в воздействии на аудиторию, то она отрывается и от рационального познания, и от реализации единства и свободы людей. Тем более если аргументация понимается как принуждение: тогда она не связана ничем, кроме условного ограничения применять слова, а не силу. Такое ограничение в случае неэффективности легко снимается, к тому же сами слова служат средством принуждения, пусть и символического. И разумное принуждение, каким кажется аргументация, оборачивается обманным насилием и легко вступает в союз с ним.
Преодолеть перечисленные трудности можно, ставя вопросы об аргументации в терминах социального и логического пространства, среды или поля, т. е. рассматривая ее социальную онтологию. Можно принять, что аргументация - процесс в мышлении, общении, поступках, изображающий или имитирующий конфликт, а также дополняющий его символическими действиями. Логическое следование несет в себе принуждение, которое является превращенным, символическим, и словесное убеждение постоянно противостоит искушению превратиться в силовое принуждение.
Конфликт - процесс в общественной и культурной практике. Конфликт является процессом становления, проявления (в видимом столкновении) и исчезновения (снятия) противоречий. Конфликты и противоречия - существенный фактор в создании и развитии общественных структур, побуждают выдвигать новые альтернативы общественного развития1. Аргументация служит выявлению противоречий и выбору решений, выводящих из столкновения. Аргументация является способом управлять социальной неопределенностью (дает основание для выбора определенности и выхода из противоречия).
Сдвиги в социальных структурах сопровождаются аргумента-тивными ходами - выдвижением новых представлений, целей или нормативных средств, что способствует большей эффективности интеллектуальных поисков. Существуют эмпирические исследования того, как сказывались на эффективности научного поиска разнообразные и разноплановые формы организации интеллектуальных процессов (симпозиум, конкурс сочинений, диспут, форум, монастырь, университет, защита диссертации, парламент, академия,
1 Подробнее об этом см.: Дарендорф Р. Тропы из утопии [2]; Касториадис К. Воображаемое установление общества [3].
163
колледж, салон, лекция, лаборатория, семинар, комиссия, мозговой штурм...). Например, Р. Коллинз [4: 507-512] приходит к выводу, что наивысшие интеллектуальные достижения связаны именно с периодами трансформаций в социальных структурах - при создании новых структур и при разрушении старых. В фазе традиции (на стадии конвенций, формализующихся шаблонов, стандартов, схем, инерционного воспроизводства достигнутого) эффективность интеллектуального процесса снижается, чтобы временно повыситься при распаде (поэтому образовательные системы зачастую подавляют творчество).
При взгляде на конфликт как генератор социальных структур высвечивается особенность современной индивидуалистической стадии общественного развития. Разум, преодолевший насилие, теперь опирается на символически регулируемую социально-экономическую борьбу (конкуренцию, соревнование, состязательную игру). Аргументация как преображенное и признанное, облеченное в законные формы символическое принуждение становится «формой жизни» современного общества. Конфликты альтернатив рассматриваются в качестве необходимого средства социального управления через поддержание и снятие социальной неопределенности. В демократических обществах, по выражению Р. Дарендорфа, «конфликт знаменует большую надежду на достойное и рациональное освоение жизни» [2: 375]. Демократия соответствует научному духу: она требует испытания идей в конкуренции аргументов, логическом состязании.
Логическая форма аргументации может быть представлена треугольником, в котором три термина силлогизма сопоставляются с тезисом, позицией (целями аргументатора), нормами (средствами, правилами, предельными доводами) аргументации, причем «нормам» соответствует средний термин («аргумент»). Для репрезентации стратегий аргументации между двумя сторонами следует дополнить треугольник тезиса, позиции, норм треугольником альтернативных тезиса, позиции, норм и использовать силлогистические структуры (положительные и отрицательные связи между терминами, демонстрирующие связь элементов аргументации). Интересно сопоставить при этом «онтологические (экзистенциальные) нагрузки (притязания)» предложений и моделей (репрезентаций, аналогий) [1: 57-78].
При помощи «аргументативного треугольника» (тезис, позиция, нормы) можно смоделировать структуру социального поведения в конфликтных или диссонансных ситуациях. Для этого элементы треугольника нужно соотнести с модальностями, направляющими практику. Моделирование логики социального бытия через аргумента-тивные структуры требует их укоренения в практических диспозици-
ях, характеризуемых модальностями. «Социальная логика» Г. Тарда позволяет взять в качестве оснований (элементов) верования, желания [9: 17, 19, 21, 24-28] и дополнить их социальными средствами (нормами), следуя теориям Э. Дюркгейма и Р. Мертона. Эти основания (элементы) через модальности вероятного, желаемого и требуемого соотносятся с предметом, субъектом (агентом) и основаниями доводов в аргументации.
Общая структура аргументативной ситуации и социальной системы в конфликтном (диссонансном) состоянии репрезентируется тогда сочетанием двух треугольников. Обозначим буквой Т тезис, представления субъектов о вероятном, возможном, буквой П - позицию субъекта, несущую его предпочтения (желания, цели), буквой Н - нормы, средства, основания доводов, а Т*, П*, Н* пусть обозначают альтернативные верования, предпочтения, нормы. Поскольку это аргументативные элементы, их согласие (положительная связь между ними) является социальной обоснованностью, приемлемостью тезиса для аудитории на основании убеждений, привычек или правил, а расхождение (отрицательная связь) - нарушением демонстрации, необоснованностью или опровержением. Альтернативный треугольник элементов находится в конфликтном отношении с тем, который принят за исходный.
Можно поставить в соответствие сторонам «аргументативного треугольника» (предмет, субъект и основания) те элементы социальной и культурной структуры, которые использует Р. Мертон при анализе «аномии» - ситуации социального и культурного дисбаланса [6: 231-322]. Эти элементы: возможности индивидов (социальных групп), цели (задаваемые культурой) и нормы (средства). При этом субъект (агент) аргументации отображается в целях индивидов, поскольку оратор и аудитория могут представлять один субъект и поскольку субъект является адресатом аргументации, выступает в качестве цели (изменяемого, направляемого объекта).
Согласно Р. Мертону, одним из источников «аномии» является «конфликт между культурно-определенными целями и институциональными нормами» [6: 317]. Поэтому структурный дисбаланс в социальной и культурной системе можно выразить как расхождение между нормами и целями, установление между ними отрицательной связи вместо прежней положительной. Такую логическую интерпретацию «аномии» развивает В. А. Светлов [8: 113-124]. В структурной модели социальных трансформаций, сопровождаемых аргументацией, «аномией» в узком смысле можно считать отрицательную связь между целями и нормами.
В качестве типичных социальных приспособлений к аномии (способов выхода из нее) Р. Мертон указывает «конформность» (согласие), «инновацию», «ритуализм», «ретритизм» (отступление, из-
бегание), «мятеж» (восстание, бунт). Это типы отклонений (девиаций) в поведении индивидов и социальных групп при структурном дисбалансе в основаниях общества и культуры. Эти образцы поведения не просто сопровождаются аргументацией за то или иное социальное изменение, они являются аргументативными ходами, поскольку меняют знаки отношений между элементами структуры или вводят новые элементы.
Конформность характеризуется простым восстановлением положительной связи П и Н. Но тем самым аномия снимается, а конформность выступает как неотклоняющееся поведение, поскольку Р. Мертон не указывает структурного перехода, который делал бы конформность социальной и логической стратегией.
Инновация является отказом от прежних норм Н и выбором или изобретением новых норм Н*. В этом случае аргументативный характер социальной девиации виден наиболее ярко, поскольку аргументация в существенном смысле является именно изобретением связи, посредника между терминами или положениями. При инновации сохраняется положительная связь П и Т, а связи между Н и Т, между Н и П становятся отрицательными. Т и П образуют новый положительный (структурно сбалансированный) треугольник с Н*.
Ритуализм - отказ от прежних предпочтений П и выбор новых П*. При ритуализме сохраняется положительная связь Н и Т, а связи между Н и П, между Т и П становятся отрицательными. Н и Т образуют новый положительный (структурно сбалансированный) треугольник с П*.
Ретритизм (отступление) сочетает отказ от предпочтений и норм П и Н, а мятеж (восстание) дополняет такой отказ изобретением новых предпочтений и норм П* и Н*.
Только до этого пункта изложения моя реконструкция «аномии» не расходится существенно по средствам и результатам с реконструкцией, предложенной В. А. Светловым. Моделирование структурного дисбаланса через «аргументативный треугольник» позволяет продвинуть анализ дальше, дополнив теоретическое построение Р. Мертона и подтвердив единство социального и логического аспектов аргументации.
Приводя расширенное толкование аномии, Р. Мертон относит к культурной структуре «то, что формирует ряд нормативных ценностей, регулирующих поведение, общее для членов определенного общества или группы»; к социальной структуре - «то, что формирует ряд социальных отношений, в которые члены общества или группы различным образом включены»; и, таким образом, аномия рассматривается как «распад в культурной структуре, происходящий в особенности тогда, когда существует острое расхождение между культурными нормами и целями и социально структурирован-
ными возможностями членов групп действовать в соответствии с данными нормами культуры» [6: 284]. Это значит, что можно расширить понятие аномии, включив в нее диссонанс между социальными возможностями (в том числе верованиями, представлениями о возможном) и целями или нормами.
Очевидно, что Р. Мертон рассматривает ретритизм и мятеж как результаты «аномии» в более широком смысле, поскольку эти девиации оставляют связь между целями (П) и нормами (Н) без изменений, в состоянии согласия. Но можно отметить, что ретритизм и мятеж дополняют друг друга в этом отношении и образуют две взаимно сбалансированных структуры, которые альтернативно решают вопрос выхода из социального дисбаланса. В структурном отношении оба эти выхода совместимы и дополнительны друг к другу (и в этом смысле бесконфликтны), но в позиционном отношении представляют собой антагонистическую, полярную конфигурацию (и в этом смысле конфликтны): оба треугольника образованы положительными связями, но все связи с элементами другого полюса отрицательные.
Мятеж (восстание) предлагает индивидам новую положительную структуру ТП*Н* на базе уверенности в том, что представляется возможным. Он образует альтернативную связь норм и целей, организующих общество. Роль воображения в создании новых социальных структур подчеркивается в исследованиях К. Касториадиса [3: 109-116]. Ретритизм (отступление) предлагает индивидам новую положительную структуру ПНТ* на основе воображаемого как вероятное, возможное при оставлении попыток поменять П и Н. Ретри-тизм организует реальный выход на основе воображения и отказа от прежних возможностей. Этот выход через иллюзию вовсе не является фиктивным, поскольку отображает аргументативную стратегию выдвижения новых представлений или верований, одновременно логическую и социальную.
Но тогда можно предположить, что дополнительной структурой к ритуализму будет сохранение прежних предпочтений с изобретением новых верований Т* и норм Н*. Такую девиацию (и соответствующую аргументативную позицию) можно назвать «гетеродокси-ей», поскольку она предлагает альтернативную связь верований и норм, в то время как ритуализм удерживает прежнее согласие Н и Т. «Ритуалисты» выступают «ортодоксами», конструируя свою позицию против «ереси».
Аналогично, инновация дополняется такой девиацией, как оставление прежней связи П и Т, с выдвижением новых верований Т* и предпочтений П* на базе привычных норм. Этот структурный выход можно назвать «фундаментализмом» (радикальным консерватизмом). В определенном смысле фундаментализм и консерва-
тизм приводят к большим новациям и реформам, чем такая девиация, как «инновация», поскольку «контрреформаторы» обновляют в базовой структуре два элемента из трех, в то время как «новаторы» обновляют только один элемент. Р. Коллинз отмечает, что главными инициаторами интеллектуальных новшеств часто оказываются консерваторы [4: 509]. «Фундаменталисты» сохраняют способ социального и логического упорядочения, переустраивая жизнь на базе консервируемых норм и противостоя «новаторам» как модернизаторам правил.
Итак, показано, что инновация структурно совместима и позици-онно составляет антагонизм с контрреформами фундаменталистского типа, а ритуализм таким же образом сбалансирован с гетеро-доксией (и альтернативно противопоставлен ей). Социальные противостояния, связанные с ересями и реформами, могут послужить примерами для эмпирического подкрепления или опровержения приведенных здесь предположений.
Теперь, когда выявлена система из трех пар девиаций (инновация и фундаментализм, ритуализм и гетеродоксия, ретритизм и мятеж), можно указать необходимые условия развития каждой из пар девиаций. Ретритизм и мятеж характеризуются социальной апатией, как и ритуализм. Можно определить «апатию» как утрату положительной связи между предпочтениями П и верованиями Т. В терминах аргументативного треугольника связь аудитории с тезисом теряет положительный аффект (признание, приязнь).
Но аналогично инновации ретритизм и мятеж характеризуются также утратой основы для прежних убеждений, что можно обозначить термином «адоксия» и определить как утрату положительной связи между нормами Н и верованиями Т. В терминах аргументативного треугольника связь норм (правил, средств, оснований) с тезисом становится отрицательной, утрачивается демонстрация (доказательность). Отсюда следует вывод: ретритизм и мятеж не объясняются аномией в узком смысле (как расхождением норм и целей), но являются результатом апатии и адоксии; инновация и фундаментализм - результат аномии и адоксии, а ритуализм и гетеродоксия -результат аномии и апатии.
Также построенная модель показывает, что аргументативная стратегия «к человеку» ^ hominem) является неустранимым элементом аргументации в качестве атаки, аналогичной созданию «аномии» - нарушения связи между принятыми нормами и личными целями, и поэтому не должна рассматриваться как целиком ошибочная, что другими средствами показывает Д. Уолтон [10]: аргументация зависит от позиции личности, имеет этическое измерение.
Рациональность индивидов, вовлеченная в практику, испытывает структурные и динамические принуждения социальной среды, но
также задействует практические схемы (диспозиции) оценки и решения. Будучи погружен в конфликты и сдвиги социальных структур, разум граничит с насилием и стремится преодолеть и подчинить его. Как структуры порождают в себе конфликты, служащие их существованию, так и из конфликта (основы аргументации) возникают социальные структуры (основания для представлений о возможном, для мнений, воображения, точек зрения). Можно сравнить это с тем, как из аргументов (доводов) следуют рациональные положения, выводы (т. е. обоснованные, ответственные положения).
Таким образом, аргументативные практики являются средством, оказывающим образовательное действие в становлении рациональной структуры личности и развивающее действие на социальные структуры вследствие своего единства с логикой смены социальных структур в ходе разрешения социальных противоречий.
Список литературы
1. Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание / пер. с англ. - М.: Прогресс, 1988.
2. Дарендорф Р. Тропы из утопии / пер. с нем. - М.: Праксис, 2002.
3. Касториадис К. Воображаемое установление общества / пер. с фр. - М.: Гнозис; Логос, 2003.
4. Коллинз Р. Социология философий: Глобальная теория интеллектуального изменения / пер. с англ. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002.
5. Лефевр В. А. Конфликтующие структуры: 3-е изд. - М.: Ин-ут психологии РАН, 2000.
6. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура / пер. с англ. -М.: АСТ; Хранитель, 2006.
7. Полатайко С. В. Образовательные идеалы социальной философии. -СПб.: Наука, 2007.
8. Светлов В. А. Конфликт: модели, решения, менеджмент. - СПб.: Питер, 2005.
9. Тард Г. Социальная логика / пер. с фр. - СПб.: Социально-психологический центр, 1996.
10 .Уолтон Д. Аргументы ad hominem / пер. с англ. - М.: Изд-во Фонда «Общественное мнение», 2002.
