CC BY
271
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2017. № 2 (51). С. 19-28.
УДК 340.11:316
СОЦИАЛЬНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ПРАВА: ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ
THE SOCIAL CONDITIONALITY OF LAW: PRINCIPAL LEARNING С. В. БИРЮКОВ (S. V. BIRYUKOV)
Обобщаются подходы к изучению социальной обусловленности права, имеющие место в юриспруденции, социальной философии, социологии права, раскрывается сложность зависимости права от иных сфер общества.
Ключевые слова: социальная обусловленность права; природа; общество; индивид; культура; общественные отношения; интересы; экономика; солидарность; конфликт; социология права; политика права.
The approaches to learning of social conditionality of law that are in social philosophy, jurisprudence, sociology of law are generalized at this article. Also the difficulty of dependence of law to another spheres of society are disclosed.
Key words: social conditionality of law; nature; society; individual; culture; public relations; interests; economy; solidarity; conflict; sociology of law; policy of law.
Влияние общества на право - основной вопрос социологии права. При конструировании её как отдельной дисциплины отечественные авторы традиционно рассматривают социальную обусловленность права. В научной литературе как по юриспруденции, так и по социологии, иным социальным наукам хватает вопросов, которые можно отнести к данной проблематике. Это, в частности, такие традиционные для юристов темы, как:
1) сущность права, её проявления в принципах разумности, справедливости;
2) процессы правообразования, развития права, его внутренние источники;
3) отдельные правообразующие факторы (скажем, экономический или политический);
4) социальная обусловленность правотворчества;
5) усмотрение правоприменителя, телеологический, функциональный способы толкования права;
6) зависимость права от культуры (культурных ценностей);
7) зависимость права от интересов, поиск правообразующего интереса среди интересов общества, государственного аппарата, отдельных групп, личностей;
© Бирюков С. В., 2017
8) учёт в праве общественного и группового мнения;
9) причины (факторы) происхождения, развития, исчезновения конкретных правовых систем, отраслей, институтов, норм (скажем, развития и отмены крепостного права, появления экологического права, «интернет-права»);
10) социальная эффективность права (в той мере, в какой она связана с обратным влиянием общества на право).
Даже фрагментарный обзор показывает всё многообразие этой тематики. Исследующие её авторы часто не указывают на фило-софско-методологические основы своих взглядов. В то же время для успешного освоения всех перечисленных тем в учебном процессе, подготовке к научным исследованиям необходимо иметь обобщённые представления о социальной обусловленности права, требуется понимание принципов систематизации столь огромного пласта знаний. Такая систематизация затруднена обширностью предмета, его междисциплинарностью, отсутствием линейной модели механизма обусловленности права, опасностью скатиться к банальностям, но её освоение настоя-
тельно необходимо. В связи с этим в настоящей статье обобщаются критерии классификации подходов к социальной обусловленности права, имеющие место в юриспруденции, социологии, социальной философии.
1. Правовые принципы и догматика или Изменяющаяся реальность. Для многих юристов характерно мнение, что право являет собой автономную систему, вторую реальность, способную все внешние воздействия переводить на собственный язык, оказывать опережающее воздействие на действительность. В рамках такого мировоззрения проблема социальной обусловленности права замещается проблемой соответствия одной части права - другой: судебные решения должны соответствовать нормам, новые нормы - ранее принятым нормам более высокой юридической силы, нормы в целом - принципам права и правовой догматике. По этой логике получается, что в принципах и догматике заключён раз и навсегда выявленный «социальный код права».
Хрестоматийными идеями, обосновывающими подобный формализм, являются:
1) рассмотрение правоприменения в виде силлогизма (норма права, факты, решение как приложение нормы к фактам), строгой последовательности трёх стадий;
2) представления о принципе законно -сти, юридической силе, основной норме, «самолегитимации» права;
3) утверждение полной беспробельности права, возможности решения любого вопроса путём догматического анализа.
Подобный комплекс идей сводится к следующему представлению: «Право, конечно, изначально социально обусловлено и легитимировано, но в настоящее время (после заключения Общественного договора, формирования Народного духа, принятия Конституции и т. п.) оно в состоянии само решить все свои проблемы». Такой взгляд, несмотря на нюансы авторских позиций, характерен для юридического позитивизма.
Обратимся, например, к современным работам, посвящённым социальной обусловленности отдельных элементов системы права. Легко заметить, что многие авторы, вводя в название работ указание на такую обусловленность, в качестве исходной посылки апеллируют не к факторам правообразования,
а к Конституции Российской Федерации, принципам права [1]. Можно указать и на традицию преподавания общей теории государства и права, в рамках учебного курса которой большое внимание уделяется причинам (факторам) возникновения права, но куда меньшее - факторам, обуславливающим действующее законодательство, судебную практику. Таким образом, воспроизводится подход к праву как к математике норм и понятий, которая была порождена обществом, но сейчас сводится к формальным источникам, правовой идеологии, устоявшимся практическим приёмам.
Частичная автономность права даёт некоторые основания для такой позиции. В различных правовых системах имели место попытки представить правотворчество как деятельность, основанную на рецепции права, знании универсальной догматики и принципов, а толкование права свести к выведению смысла норм из формальной логики и лекси-ко-грамматических правил. В той мере, в какой это оправданно, юридический позитивизм отражает реальность. Юристы-практики не без оснований подчёркивают, что соблюдение принципов, логики, использование конструкций способствует принятию востребованных и признаваемых актов.
Тем не менее в рамках широкого мировоззрения легко показать, что сами принципы права и правовая догматика зависят от неправовых явлений прошлого и настоящего, от изменяющейся реальности. Эта зависимость вскрылась в результате развития социальной философии, в том числе диалектического метода, и социологии. В рамках юриспруденции такой взгляд характерен для юснатурализма, психологической школы права, социологического и широкого подходов к праву. Он опирается на рецепцию неправового социального знания, но также -на анализ истории права, опыт в области правотворчества, правосудия в высших судебных инстанциях. В результате складываются условия для полноценного развития учения о социальной обусловленности права.
2. Естественное или Социальное. Право находится в зависимости не только от социальных, но и от природных факторов. Некоторые из них можно соотнести с частью системы регулирования поведения человека,
которая оказывает воздействие на право и проявляется в нём («естественные» потребности человека), другие - определить как условия для возникновения и наличия права (существование человечества, коллективный характер его деятельности, память, язык), третьи - как объективные пределы правового регулирования (физические, климатические, биологические границы существования и возможностей человека, смертность человека, степень его разумности), четвертые - просто как факторы, влияющие на образование права и его развитие. Часть данных явлений носит исключительно природный характер, многие - смешанный, естественно-социальный.
Европейскими мыслителями XVIII-XIX вв. общество часто понималось как часть природы, а задачи новой науки, социологии, виделись в формировании такой методологии, которая была бы сравнима с методами естественных наук [2]. Осознание естественного детерминизма предшествовало осознанию детерминизма социального. Эти особенности мировоззрения помогли развитию юс-натурализма в том варианте, в каком естественное право обусловливалось законами природы (включая природу человека) и последние становились эталоном для позитивного права. Впрочем, если естественному праву приписывалось божественное содержание, тем самым также подчёркивались обусловленность, неслучайность права.
Представления о законах природы, естественном праве отвечали и потребностям объяснения социальных факторов правообра-зования и правотворчества. Природа выступала аналогом мироздания, включая в себя и общество, и то, что находится за его пределами, в том числе космос, геологические образования, флору, фауну, и просто всё, что логично, «естественно». В качестве типичного примера можно привести сочинение Ш. Л. Монтескье «О духе законов». Эта работа ассоциируется у многих комментаторов с выделением значимости климатического фактора для права. В действительности в ней выделяются многие природные и социальные факторы правообразования [3]. Из «коктейля» подобных обусловленностей образуется, по Монтескье, общий дух народа, которому должно соответствовать позитивное право.
В настоящее время также встречаются серьёзные работы, посвящённые исследованию влияния на право природных факторов. Можно указать на известные в исторической науке труды Л. В. Милова, в которых доказывается прямое влияние климата на появление в России крепостного права [4]. Юристы тоже посвящают отдельные работы данной тематике, выделяя отдельные природные факторы права [5], включая эти факторы в систему многофакторной зависимости права [6], указывая на универсальный, предсоциальный уровень права [7].
Тем не менее развитие социологии и юриспруденции привело к тому, что подобная тематика оказалась на периферии предмета исследования. Логика здесь следующая: поскольку право само является социальным явлением, то и зависит оно в обычных условиях от других общественных феноменов. Эта зависимость (в куда большей степени, чем зависимость от природной среды) объясняет изменчивость права в различных обществах. Поэтому социальные факторы права объявляются основными, в пределе - к ним сводится вся система факторов правообразо-вания. Здесь можно сослаться на принципы исследования, которые характерны и для социологии, и для «социологической» юриспруденции. Для первой - методологическое значение имеет постулат Э. Дюркгейма о том, что социальные факты должны объясняться другими социальными фактами [8]. Современные социологи воспроизводят эту логику, выделяя социальную систему как отдельную реальность. Для второй - право предстаёт как отношения, которые погружены в общество. Кроме того, для современного социального знания характерно представление о большей сложности проблем социального детерминизма права в сравнении с природным. Ещё в работах Г. Спенсера можно найти утверждение, что причинно-следственная связь среди общественных явлений и факторов сложнее, чем в природе [9].
В результате нужно признать, что исследование исключительно естественно-природного детерминизма права в основном выходит за рамки интересов и возможностей и социологии, и юриспруденции.
Здесь, правда, стоит заметить, что, во-первых, природный детерминизм нуждается
в самостоятельном изучении, и в этой связи ошибочно сведение теории права только к правовой догматике, философии права и социологии права; во-вторых, выделение социума из природы является методологическим приёмом, но не вполне отражает реальность. Многие факторы, которые оказывают влияние на право либо сами носят комплексный, сложный, естественно-социальный характер, либо, будучи естественными, действуют в социальной среде. Например, биологические потребности порождают социальные ориентации на предметы удовлетворения потребностей (интересы), возможная степень их удовлетворённости зависит от конкретных природных и социальных условий. В этой связи показательна работа П. А. Сорокина «Голод как фактор», в которой автор на обширном материале (включая личные наблюдения за бытием России в 1914-1922 гг.) доказывает, что голод как фактический недостаток питания (или его угроза) в отношении больших социальных слоёв в экстремальной общественной ситуации при неизменности других факторов влияет на изменение правосознания, развитие отрицания права, способствует замещению частноправовых отношений и норм на публично-правовые [10].
3. Индивид или Общество. В истории социальной философии известны два представления о субстрате общества - социальный номинализм и социальный реализм. На это обращается внимание и в работах по социологии права [11].
В первом случае общество интерпретируется как фиктивная сущность, которая в действительности сводится к сумме составляющих его индивидов. Этот подход родственен той точке зрения, согласно которой общество (государство) есть результат изобретения и деятельности монархов, законодателей, судей и пр. Логично, что при этом зависимость права от общества рассматривалась как его зависимость от индивидов, от их личных интересов, ожиданий, качеств правителя, степени согласия людей по поводу права. Через такие конструкты, как идеальный правитель, общественный договор, мыслители начали разрабатывать темы легитимации права, его связи с легитимным насилием, правовых состязательности и конфликтов.
Идеологема свободы воли до сих пор оказывает определяющее влияние на юриспруденцию. Идеальным примером представления о зависимости права от отдельного индивида является практика абсолютных монархий. Однако принятие конституций на референдумах также исходит из идеи соотнесения правовой нормы с индивидуальными волями. Вообще легко заметить, что в законодательстве и правовой догматике принципы свободы воли, договора, суверенитета, юридической ответственности за свободные действия решительно преобладают над осознанием обусловленности поведения человека обществом, выступают правовыми презумпциями.
Во втором случае общество рассматривается как «надындивидуальная сущность» [12], а индивид трактуется только в его связи с обществом (как характерный склад человека, как социальная предрасположенность к действиям, как субъект, включённый в конкретные условия). Именно это представление породило социологию, сделало возможным показать зависимость права и его легитимации от внеправовых общественных отношений, общественной структуры, других сфер общественной жизни, культуры.
Отдельным случаем является обоснование зависимости права от части общества -малой социальной группы, класса, элиты, бюрократии и т. д. Легко можно показать, что в действительности такой подход чаще всего сводится к социальному реализму. Например, в марксизме классовая сущность права обуславливается отношениями собственности или производственными отношениями, которые возвышаются над волей и желаниями людей и классов. Класс выражает не себя, а саму реальность! Здесь показательны известные интерпретации сущности права, выполненные А. И. Экимовым [13] и Л. С. Явичем [14].
Понятно, что современной социологии в целом присущ социальный реализм. В результате его восприятия социологической школой в юриспруденции он оказался основным и для социологии права как межотраслевой дисциплины. В то же время ни социология, ни юриспруденция не могут отказаться от рассмотрения роли общественного индивида в правовых процессах и действительности. Причин здесь несколько.
Во-первых, общественные отношения и структуры не могут существовать без действий людей, их поведения. Люди являются тем источником энергии, который питает социальную ткань. Как сказал об этом Н. Элиас, индивидуальная активность одних является общественной связью других [15]. Можно сослаться и на известный тезис К. Маркса и Ф. Энгельса: первая предпосылка всякой человеческой истории - существование живых человеческих индивидов [16]. Очевидно, например, что полное исчезновение адресатов правовой нормы (института) приводит к тому, что норма (институт) не реализуется, что резкое уменьшение количества адресатов приводит к уменьшению значимости нормы (института), связанной с ними группы юристов.
Во-вторых, социальная зависимость не является столь же безусловной, как биологическая, всякая «общественная ткань» оставляет зазор для проявления свободы, творчества. В ходе истории происходит высвобождение человека от прямого контроля. Индивиды обладают возможностью повлиять на социальные процессы. Сами социальные возможности и тенденции можно упрощённо охарактеризовать как предзаданные, но на темп перемен влияют отдельные личности, которые, пройдя процесс социализации, сами привносят в общество новации. Изменения в праве детерминированы, но происходят при условии их осознания конкретными людьми, совершении индивидуальных действий. Тип личности и персональный выбор в некоторых ситуациях и при некоторых позициях (правотворец, судья, революционер, мыслитель и пр.) могут иметь большое значение.
В-третьих, в рамках юриспруденции самостоятельным фактором такого интереса к общественной роли индивида продолжает оставаться установка на идеал индивидуальной свободы, в том числе свободы правотворчества и договора. В рамках социологии и социальной философии тоже проявляются такие установки. Отсюда идеи сверхчеловека, вождистской и даже делиберативной демократии, свободного рынка как способов преодоления недостатков бюрократии, централизации и массовой культуры.
В концентрированном виде подобные выводы характерны для отдельных направлений юриспруденции (например, реалистиче-
ское правоведение К. Ллевеллина) и социологии (например, микросоциологии, символического интеракционизма). В результате мы можем оценить тематику социального реализма как преобладающую, тематику влияния индивида на право - как периферийную, но исторически и практически значимую.
4. Культура (ценности, общественное сознание) или Социальное бытие (общественные отношения и интересы). Право является элементом культуры и зависит от других её элементов. С другой стороны, оно зависит от особенностей общественных отношений и соотносится с ними. В истории социального и правового знания хватает примеров, когда социальный реализм проявлялся, по преимуществу, в осознании одной из этих зависимостей. Достаточно вспомнить марксизм и его оппонентов. В советском правоведении сущность права была соотнесена с классовыми интересами, в конечном счёте -отношениями собственности, товарного обмена, производства. В западной и зарубежной русской литературе она, напротив, зачастую соотносилась с типом культуры (субкультуры). В первом случае коренные изменения в праве рассматривались как результат смены общественно-экономической формации, во втором - смены типа культуры (например, по П. А. Сорокину, идеациональной -на чувственную и наоборот) [17]. В постсоветской теории права этот спор привёл к полифонии. Одна группа авторов продолжает сводить факторы правообразования и развития права к экономическим или политическим отношениям (интересам), другая - перешла к анализу тематики «право и культура».
Многозначность понятия «культура» позволяет включать в него и совокупность отношений людей между собой, типовую социальную деятельность. Поэтому важно понимать, что решающее значение для выделения культуры как особого фактора имеет обособление в её составе социальных норм, ценностей, соотнесение их с человеческим опытом. В результате культура, её центральная часть, предстаёт как ценности и нормы, рождённые опытом, «смысловой мир, который передаётся из поколения в поколение и определяет способ бытия и мироощущения людей» [18], общественное сознание. Именно в связи
с этим культура противопоставляется наличным отношениям и интересам.
Авторы, ставящие право в зависимость от культуры, продолжают традиции тех учёных, которые соотносили право с нравственностью, моралью, религией. Но при этом логика современной науки в целом не сводится к примитивному идеализму, когда «люди и их отношения оказываются поставленными на голову, словно в камере-обскуре» [19]. Речь чаще всего идёт о том, что правовые нормы и принципы непосредственно являются частью нормативно-ценностной культуры общества, зависят от других её компонентов. Эти компоненты, как и регулятивная часть самого права, порождаются, конечно, самой жизнью, в том числе тем, что К. Маркс назвал способом производства. Но в то же время, сложившись в модели общественной жизни, культурные формы «застывают» и оказывают обратное воздействие. Они способствуют воспроизводству общественных отношений по старому типу, сохранению существующих норм и принципов права, несмотря даже на то, что интересы людей, их средства жизнедеятельности диктуют обратное, порождают стремление к переменам. В этой связи часто обращается внимание на то, что некоторые принципы права носят характер «вечных», указывается на благотворность консерватизма культуры, на то, что именно через зависимость права от культуры могут проявлять себя начала гуманизма, справедливости. В сфере науки уголовного права отмечается, например, что данная отрасль права вызревала как феномен культуры, в результате чего ей стала присуща формула «защита общества от преступлений, но не любой ценой», что принципы уголовного права имеют «не меньшее значение для человечества, чем изобретение колеса» [20].
В то же самое время человеческое взаимодействие и интересы людей, конечно, не только порождают культуру «на заре общества и цивилизации». Они среди прочих внешних факторов постоянно влияют на изменения в общественном сознании. И в этом смысле прав был К. Маркс, когда писал, что сознание определяется жизнью. Общественные отношения, конечно, влияют на изменения в регулятивной части права, начиная с того, что они выступают условием и пред-
метом правового регулирования. Кроме того, они взаимопереходят в право в форме правовых отношений. Общественные интересы являются непосредственным источником развития права и отражаются в правовых ожиданиях общества, социальных групп, личности. При этом интересы могут существовать и без своего воплощения в общественном сознании, как объективно обусловленная ориентация на создание и (или) усвоение предмета потребности. Эта ориентация рано или поздно проявляется в субъективно осознанной заинтересованности и в таком качестве оказывает влияние на право.
Для юриспруденции типична тематика «право и культура» (в различных терминологических оболочках). Она характерна, в частности, для естественно-правовой и исторической школы права. Её изучению всегда способствовало функциональное и онтологическое родство таких явлений, как правовые нормы (принципы) и соционормативная культура. Вместе с тем в рамках социологического подхода юристы обращаются к анализу обусловленности права общественными отношениями (интересами).
Частными примерами изучения «культурного детерминизма» юридического права являются такие вопросы, как «право и нравственность», «право и религия», «юридическое право и иное социальное право», «правовой плюрализм», «принципы права и общественные ценности». Историки права часто подчёркивают, что право имеет религиозное происхождение, выделяется из ритуального комплекса религий. Для современной, «секуляризированной» юридической терминологии привычны такие понятия, как справедливость, добрые нравы, моральный вред, сделка, противная основам нравственности, преступления против общественной нравственности и т. д. Все эти конструкции легко вписываются в правовую догматику. На этом фоне анализ специфики общественных отношений, публичных и частных интересов кажется несущественным.
Однако трудно не признать справедливость таких утверждений, что одним из скрытых оснований юридической профессии является пакт о ненападении, связывающий её с власть имущими (П. Бурдье) [21], что стремление добиться цели любой ценой есть непре-
одолимый порок юристов (М. Ганди) [22]. Сама юридическая идеология противится таким утверждениям, но, несомненно, способствует восприятию профессии как ремесла, обусловленного обстоятельствами места и времени, социальными интересами. В этом смысле развитие социологического подхода к праву является неизбежным дополнением юридической догматики.
Для социологии, напротив, первичным является внимание к социальному взаимодействию как условию развития права, но постепенно, в ходе развития дисциплины, -также к духовной культуре как фактору такого взаимодействия. Типичными в этом смысле являются работы М. Вебера и его понимающая социология.
В силу этого анализ социальной обусловленности права чаще всего объединяет оба рассмотренных подхода. В литературе представлены различные варианты такого синтеза, в том числе:
1) выделение типа экономических, политических и прочих отношений, социальной структуры с одной стороны и неюридических норм и ценностей - с другой, как отдельных факторов образования и развития права [23];
2) выделение социальных систем (экономики, политики и пр.) с включением в состав каждой из них как поведенческого, так и регулятивного компонента и рассмотрение их во взаимосвязи с системой права [24].
5. Экономика или Многофакторность. Одной из традиций социальных наук является экономический редукционизм, в силу которого явления социальной зависимости сводятся к всеобщей связи с экономикой.
В рамках соответствующего понятия при этом обобщаются разные явления. Прежде всего, экономика - это «комплекс общественных отношений, связанный с производством, распределением, оборотом и потреблением ограниченных в объёме благ, удовлетворяющих неограниченные человеческие потребности» [25]. В экономику включаются, в частности, производственные отношения, отношения собственности, рыночные отношения. При этом различные исследователи по-разному расставляют акценты в рамках указанного комплекса.
Скажем, для марксиста «основою всех... видов экономических отношений является
первое - производственное... и меновое, и распределительное отношение представляют лишь разновидность, проявление, форму производственного отношения» [26]. Для либерала принцип laisser-fair означает в первую очередь свободу оборота, идеальная максимизация экономической полезности осуществляется в рамках рыночной модели, рынок становится образцом организации всей экономики, «складывается социальная структура, в рамках которой каждый человек живёт обменом или становится в известной мере торговцем, а само общество превращается. в торговый союз» [27].
В экономику в широком смысле, как социальную систему, входит также регулятивный компонент: ценности, социальные нормы (экономическая культура), опосредующие данные отношения. Общим местом современной экономической социологии стало утверждение, что поведение «homo economicus» неизбежно ценностно обусловлено, связано с особым типом мышления (сознания).
При этом если одни авторы сводят экономику к отношениям (и ценностям), связанным только с материальными благами, то другие (как в процитированном выше определении) исследуют создание, распределение, оборот и потребление любых благ (в том числе духовных, личных неимущественных), если они ограничены в объёме и могут быть измерены в категориях «выгоды / издержки». Подобный взгляд характерен для институциональной экономики.
Таким образом, термин «экономическая теория» охватывает чрезвычайно широкий круг отношений и ценностей, многократно указывалось на «экономический империализм». Многие (если не большинство) правовые нормы, принципы, отношения непосредственно соотносятся с широко понимаемой экономикой. Образно говоря, если юрист склонен весь мир видеть в сетке правовых отношений, то экономист - сводить всё к выгодам и издержкам, производству и рынку. При этом он может стремиться описать не только рынок товаров, но и «рынок власти», «рынок человеческого достоинства», «рынок невест», «рынок призыва и освобождения от призыва на военную службу» и пр.
Вместе с тем, во-первых, центральной частью экономики остаются отношения,
связанные с материальными благами, при их анализе в полной мере работают методы экономической науки, расчёт выгод и издержек. Во-вторых, многие отношения, нормы, ценности, интерпретируемые как экономические, одновременно являются политическими, духовными, направленными на создание социальных связей, продолжение рода.
Неизбежным следствием такого понимания будет признание многофакторности образования и развития права. Экономический фактор (в той мере, в какой он не пересекается с остальными) сводится к тому, что право обуславливается:
1) сложившимся в обществе порядком ведения хозяйства (производства, рынка и пр.), а также распределением богатства, собственности (ограниченных, но необходимых благ, которые можно выразить в денежной форме);
2) намечающимися тенденциями развития хозяйства, максимизации общественного богатства, его более эффективного распределения.
Не вдаваясь в подробности, можно согласиться с оценкой такого фактора как одного из основных, но не единственного. Те правовые нормы, которые регулируют собственно хозяйственную сферу (обязательственное, антимонопольное, финансовое право и пр.), будут зависеть от этого фактора больше, чем, например, уголовное, семейное или экологическое право. Несомненно, что и в последнем случае зависимость усматривается, но прямые и далёкие аналогии («брак возникает только в целях ведения хозяйства», «окружающая среда охраняется, а преступники преследуются в той мере, в какой это экономически эффективно») всегда оказывались ошибочными.
Сторонники развития научного направления «право и экономика» тоже признают, что «политико-правовой каркас (многих отраслей права. - С. Б.) преимущественно строится на этических ценностях и внеэкономических соображениях» [28], что «почти повсеместно считается желательным освободить размещение ключевого блага от влияния господствующего распределения богатства», что «экономическая модель, не признающая внешних моральных издержек» денежной оценки благ, издержек их обмена на рынке,
«не поможет нам в осмыслении, критике и совершенствовании правовых структур» [29].
Помимо этого, могут существовать различные общества: для одних наиболее значительным становится экономический фактор, для других в течение длительных промежутков времени - политический или религиозный фактор, когда, в частности, право оказывается в зависимости от распределения власти (религиозного престижа), а оно, в свою очередь, влияет на распределение собственности.
Подобные выводы на фактическом материале делали применительно к советскому, российскому обществу, например, А. Ю. Калинин, Е. В. Масловская, П. Соломон [30]. Вообще изучение околоправовых практик, уклонов в правосудии, полицейской работе выявляет огромную значимость распределения властных полномочий для права и правоприменения в России. Многие авторы считают, что такая зависимость, такое право без наличия развитого института собственности способствовали распаду советской системы, а сегодня препятствуют модернизации России, сохранению её места на международной арене [31]. Тем не менее даже если и верно, что экономика «в конечном счёте» определяет политику (религию, «культуру» и т. д.), сама возможность длительного существования обществ, построенных по иной модели, несомненна.
Следовательно, в целом верными оказываются предложения об исследовании различных факторов правообразования, их ранжировании, определении удельного веса, создания «паспортов факторов». Они характерны как для социологов, так и для юристов, экономистов.
6. Согласие или Конфликт. В социологии имеются две традиции. В рамках одной из них (функционализм, неофункционализм, структурализм) общество рассматривается как существующее в силу устойчивой интеграции, любые противоречия, реформы и революции не способны изменить её сути. В рамках другой (критическая теория, социология конфликта) развитие общества показывается как возникновение и разрешение социальных противоречий, недостатков существующей солидарности, проблем неравенства. В работе американского автора Р. Коллинза
эти позиции обозначены как традиция Дюрк-гейма и традиция Маркса [32].
По Э. Дюркгейму, общество существует в силу механической или органической солидарности. Позиция К. Маркса сводится в своей основе не к констатации зависимости идеологии от бытия или политики от экономики, а к утверждению классового конфликта как движущей силы Социального. В рамки первого направления можно с неменьшим основанием записать, например, Ш.-Л. Монтескье, О. Конта, Ф. де Куланжа, К. Леви-Строса, М. Мосса, Т. Парсонса, П. А. Сорокина, Н. Лумана, в рамки второго - Г. Ф. Гегеля, Г. Зиммеля, М. Вебера, Т. Адорно, Р. Дарен-дорфа, И. Валлерстайна, П. Бурдье, М. Фуко.
Каждая традиция по-своему отражает реальность: множество взаимодействий, форм сознания. Очевидно, что часть взаимодействий осуществляется по взаимному согласию людей, «в их взаимном интересе» или с принуждением, которому субъект способен противостоять, другая может быть определена как конфликтные отношения: либо собственно состязание, спор, борьба за власть, богатство, престиж, либо последствия состязания - вынужденное взаимодействие под влиянием принуждения. Формы общественного сознания тоже могут быть сведены либо к идее солидарности, либо к идее состязательности.
Поскольку эти формы взаимодействий и сознания и составляют субстрат факторов образования и развития права, это имеет прямое отношение к правоведению: некоторые правоотношения складываются между субъектами по взаимной воле и к взаимной пользе, другие - по воле одной из сторон, часто вопреки непосредственным интересам другой. Соответственно, разграничивается и регулятивная часть права. Интегративный или диспозитивный методы правового регулирования возникают не как следствие свободы правотворчества, а как результат обобщения двух типов социального взаимодействия, двух типов ценностей. Законодатель, как показала история, не может отказаться ни от частного, ни от публичного права.
Характерно правовое учение Г. Д. Гур-вича, согласно которому любая социальная целостность способна породить и право интеграции (социальное право), и порядок индивидуального права [33]. В современной
литературе Н. А. Придворов и В. В. Трофимов используют термины «право сотрудничества» и «конфликтное право» [34]. Проблематику «право и конфликт» обобщает юридическая конфликтология.
Взаимное сотрудничество (например, рыночные отношения), с одной стороны, действительно складывается к взаимной пользе, независимо от мотивов действий сторон. С другой стороны, оно в условиях изначального неравенства, неполной рациональности и информированности часто приводит к углублению неравенства не в меньшей степени, чем конфликтное взаимодействие. С позиции идеализма решением проблемы является принцип любви, отказ от принуждения, возвращение к религиозной нравственности. В реальном же обществе недостатки конкретного типа взаимодействия (ценностей) могут быть минимизированы только через смену одного типа на другой, их смешение. В рамках дисциплины «Право и экономика» Г. Калабрези, например, обосновывает неизбежность соединения модифицированных рынков и модифицированного властного управления [35]. Это подтверждает обусловленность как частного, так и публичного начала в праве.
7. Социология права (теория) или Политика права (практика). Все размышления о социальной обусловленности права базируются на признании зависимости между правом и общественными отношениями, сознанием, индивидуальными действиями. Сам характер этой зависимости может быть различным. Социальные факты могут с необходимостью следовать один из другого, находиться в причинно-следственной связи. Либо, напротив, социальная обусловленность может быть вероятностной, зависеть от игры случайностей.
Право в целом полностью обусловлено обществом, природой (а также техникой); взятые вместе, они являются «позитивным императивом права». Однако конкретные социальные системы, отношения, связи, ценности, институты, индивиды оказывают на право только вероятностное воздействие. Сегодня претензии исследователей стали менее смелыми, чем у их коллег в прошлом: говорится не о «неизменных законах», причинно-следственных связях, а о факторах, принци-
пах, зависимостях, тенденциях, отношениях, типах. Это приводит к выводу, что наука не в состоянии однозначно предсказать направление развития права.
В связи с этим мы завершаем этот обзор проблемой прикладной функции науки. Одни учёные ограничиваются анализом обусловленности существующего права, другие пытаются спрогнозировать ход развития права, предложить пути его реформы. На уровне терминологии рассуждения первых часто соотносятся с социологией права, последних -с политикой права, политико-правовым анализом. Очевидна потребность в обоих направлениях исследования. При этом возможности науки в области предсказания конкретного права, конечно, ограниченны.
1. См., например: Ахундов Р. Ш. Социальная обусловленность уголовной ответственности за розничную продажу несовершеннолетним алкогольной продукции // Современные проблемы науки образования. - 2015. - Вып. 1, ч. 2. -URL: http ://science-education.ru/ru/article/view? id=20122 (дата обращения: 17.08.2016); Пара-скевова Д. В. Социальная обусловленность императивных норм семейного права // Бизнес в законе. - 2008. - № 4. - С. 200-201.
2. См.: Гофман А. Б. Семь лекций по истории социологии. - М., 2006. - С. 22-67.
3. Монтескье Ш. Л. О духе законов. - М., 1999.
4. Милов Л. В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопросы истории. - 1992. - № 45. - С. 37-56; Его же. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. - М., 2006.
5. См., например: Гафарова Д. И. Проблема влияния изменения климата на права человека // Политика, государство и право. - 2015. -№ 6. - С. 53-57.
6. См., например: Трофимов В. В. Система актуальных факторов правообразовательного процесса // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. - 2011. - № 8. - С. 25-31.
7. См., например: Швецов С. П. Метаморфозы права. Право и правовая традиция. - М., 2014. - С. 130-174.
8. Дюркгейм Э. Социология. Её предмет, метод, предназначение. - М., 1995. - С. 163, 164, 166.
9. См.: Спенсер Г. Личность и государство. -Челябинск, 2007. - С. 82-139.
10. Сорокин П. А. Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь. - М., 2003. -С. 232-247, 376-391, 410-416, 479-480.
11. См. например: Гревцов Ю. В. Социология права. - СПб., 2001. - С. 17.
12. Гофман А. Б. Указ. соч. - С. 7.
13. Экимов А. И. Интересы и право в социалистическом обществе. - Л., 1984. - С. 55-71.
14. Явич Л. С. Общая теория права. - Л., 1986. -С. 85-100.
15. Элиас Н. Общество индивидов. - М., 2001. -С. 86.
16. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. - М., 1955. -С. 19.
17. Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. - М., 2006. - С. 540-546.
18. Культурология / отв. ред. А. А. Радугин. - М., 1996. - С. 16.
19. Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. - С. 25.
20. ГринбергМ. С. Уголовное право как феномен культуры // Известия вузов. Правоведение. -1992. - № 2. - С. 57-62.
21. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. - М. ; СПб., 2005. - С. 110.
22. Ганди М. Моя жизнь. - СПб., 2015. - С. 329.
23. См., например: Калинин А. Ю. Методологические основы изучения процессов формирования права в России. - М., 2009. - С. 129-431.
24. См., например: Луман Н. Общество общества. - М., 2011. - С. 11 и далее.
25. Карапетов А. Г. Экономический анализ права. - М., 2016. - С. 28.
26. Солнцев С. И. Общественные классы. - М., 2007. - С. 467.
27. Смит А. Исследование о природе причинах богатства народов // Антология экономической классики. Т. 1. - М., 1993. - С. 97.
28. Карапетов А. Г. Указ. соч. - С. 239.
29. Калабрези Г. Будущее права и экономики. -М., 2016. - С. 149, 162, 255.
30. См.: Калинин А. Ю. Указ. соч. - С. 528-562; Масловская Е. В. Трансформация юридического поля в СССР и постсоветской России // Личность. Культура. Общество. - 2007. -№ 2. - С. 292-304; Соломон П. Право в государственном управлении: отличия России // Право и правоприменение в зеркале социальных наук : хрестоматия современных текстов. - М., 2014. - С. 201-220.
31. См., например: Бутаков А. В. К исследованию Новейшей истории российской государственности: Неподъёмная демократия? -Омск, 2012.
32. Коллинз Р. Четыре социологические традиции. - М., 2009. - С. 69-132, 192-250.
33. Гурвич Г. Д. Философия и социология права. -СПб., 2004. - С. 58.
34. Придворов Н. А., Трофимов В. В. Правообра-зование и правообразующие факторы в праве. - М., 2012. - С. 251-294.
35. Калабрези Г. Указ. соч. - С. 222 и далее.
