CC BY
95
нографии, что, по его мнению, демонстрирует приверженность по-святителей специфической религиозной практике и своей особой идентичности. В целом рассмотренные материалы не обнаруживают заметных следов ассимиляции пальмирцев в Риме и подчеркивают их статус общины иностранцев в столице Империи (с. 212).
Анне Ханнель Чен в главе 11, рассматривая архитектурные особенности и специфику оформления интерьера дворца императора Диоклетиана в Сплите, выявляет некоторые параллели с дворцом шаха Ардашира I в Фирузабаде (первая половина III в. н.э). Эти заимствования, как полагает автор, явились результатом побед, одержанных римлянами над Сасанидами в конце 290-х годов, и служили как бы зримым воплощением «культурной добычи», захваченной в ходе войны (с. 240).
Ненси Викер в главе 12 обращает внимание на небольшую серию из семи позднеримских золотых медальонов IV в. н.э., найденных на территории Скандинавии. Эти изделия, как показывает автор, послужили образцами для создания нового типа предметов местного производства - скандинавских золотых брактеатов, ставших одним из атрибутов элиты миграционного периода V-VI столетий. Использование этих предметов варьировалось: они могли выполнять функцию мужских военных наград, а в женском наряде -демонстрировать богатство и статус семьи (с. 256).
А.Е. Медовичев
СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ
2018.03.009. И.Е. ЭМАН. СОЦИАЛЬНАЯ И РЕЛИГИОЗНАЯ ИСТОРИЯ АНГЛИИ В СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ В НОВЕЙШИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ОТЕЧЕСТВЕННОГО АНГ-ЛОВЕДЕНИЯ. (Обзор).
Ключевые слова: Англия в Средние века и раннее Новое время; отечественная историография; социальная история; история повседневности; Реформация в Англии.
Для отечественной историографии Средних веков и Нового времени последнего десятилетия 2017 год выдался весьма плодотворным в изучении социальной и религиозной проблематики средневековой Англии. Вышли сразу три монографии, где иссле-
дуются проблемы социальной истории и истории повседневности, а также показан сложный путь Реформации в истории страны. Рассмотрим подробнее, какие проблемы находятся в центре внимания современной отечественной медиевистики.
Изучение средневекового города имеет давнюю традицию в отечественной и зарубежной историографии. Д-р ист. наук Т.В. Мосолкина (Саратовский государственный университет) обратилась к исследованию социально-экономического развития и повседневной жизни средневекового Бристоля, города, который был и остается крупным портом и значительным промышленным центром на западе Англии (2). В изучаемый период (Х1У-ХУП вв.) Бристоль, наряду с Лондоном, занимал лидирующее положение в национальной торговле и играл ведущую роль в создании национального рынка, «способствовал складыванию в Англии единого экономического пространства» (2, с. 96).
Исследование Т. Мосолкиной написано в русле наиболее популярных направлений зарубежной и отечественной историографии: локальной истории и новой социальной истории (от истории отдельных ремесел до истории улиц и даже зданий). Привлечение таких источников, как городские книги Бристоля и Йорка, семейная переписка купеческих фамилий, позволило автору рассмотреть на новом источниковом материале организацию внутренней и внешней торговли, деятельность ремесленных гильдий, возникновение новых форм производства, жизнь городской общины и городской олигархии, взаимоотношения горожан с королевской властью и феодалами, особенности городского самосознания и мн. др.
Автор показывает, что в организации ремесла в Бристоле одновременно существовали и развивались два параллельных процесса. В первой половине XIV в. ремесленные гильдии достигли наивысшего развития. Еще в течение двух столетий они продолжали существовать как ведущая форма организации ремесленников в большинстве отраслей производства. Т. Мосолкина отмечает, что по своим функциям ремесленные гильдии в английских городах мало чем отличались от немецких или французских. Однако применительно к Бристолю автор выявляет отличительную особенность: «В регламентах бристольских цехов в ХIV-ХV вв. намного меньше уравнительных требований, чем в постановлениях ремесленных цехов городов континентальной Европы» (2, с. 104). Гиль-
дии Бристоля, сохраняя старую оболочку, начали перестраиваться изнутри, прежде всего в экспортных отраслях производства - сукноделии, металлообработке и кожевенном деле.
Уже в первой половине XIV в. в Бристоле можно обнаружить зарождение системы раздачи сырья и скупки готовых изделий -зачаточной формы капиталистического производства. В отдельных отраслях, таких как сукноделие, производство шелка и льна, горное дело и кораблестроение, появляются новые формы организации труда - простая капиталистическая кооперация и (в ряде случаев) мануфактура. О существовании в Бристоле простой капиталистической кооперации, на взгляд автора, можно говорить применительно уже к первой половине XIV в. (2, с. 145). Во второй половине XV в. «сведения о существовании простой капиталистической кооперации в сукноделии города встречаются постоянно» (2, с. 145-146). Существование простой капиталистической кооперации можно обнаружить и в других городах Англии. Что касается мануфактуры, автор отмечает, что хотя прямые сведения в источниках отсутствуют, неоднократно упоминаются факты использования мастерами неквалифицированных работников, что, по мнению автора, свидетельствует о разделении труда, невозможном в рамках простой капиталистической кооперации.
Автор констатирует, что исследование процессов, происходивших в некоторых отраслях производства в Бристоле, дало возможность выдвинуть предположение, согласно которому возникновение раннекапиталистического производства в английском городе, возможно, предшествовало по времени возникновению капиталистических отношений в английской деревне. Процесс возникновения рынка наемного труда в городе начался до массового обезземеливания крестьян в XVI в. Автор также считает, что процесс огораживания в английской деревне XVI в. был связан не столько с развитием мануфактур во Фландрии, сколько с тем обстоятельством, что уже к середине XV в. в самой Англии росла потребность в сырье, о чем свидетельствует преобладание вывоза сукна над вывозом шерсти.
В результате анализа внешней и внутренней торговли Бристоля автор приходит к выводу, что на протяжении XIV-XV вв. в данных секторах английские купцы занимали лидирующее положение, и, в отличие от ситуации во многих других городах Англии,
в Бристоле итальянские и ганзейские купцы не занимали прочных позиций (2, с. 69). Со второй половины Х1У в. город стал экспортером сукна, опередив в этом секторе более чем на полстолетия другие города Англии. Автор констатирует, что с Х1У в. на бристольском рынке присутствует должность брокера (маклера).
Относительно социального развития Бристоля автор, наряду с другими историками, считает вполне правомерным применение термина «патрициат» по отношению к правящей верхушке английских городов, «не упуская из виду особенностей его состава и источников обогащения» (2, с. 163). (Отметим, что вопрос о существовании патрициата в английских городах ХШ-Х1У вв. является дискуссионным как в англоязычной, так и в российской историографии.) Автор приводит данные, указывающие на то, что главную роль в управлении Бристолем начиная с Х1У в. играло крупное купечество. Группа богатейших купцов в количестве 14 человек контролировала все важные должности (2, с. 178). Высокий имущественный ценз и определенные социальные ограничения при избрании на высшие административные должности способствовали превращению правящей элиты города в замкнутую группу (2, с. 180).
Рассматривая вопрос о взаимоотношениях города с королевской властью и феодалами, автор отмечает, что политическая обстановка в Англии Х1У-ХУ вв. была весьма сложной и королевская власть нуждалась в поддержке крупных городов. Бристоль на протяжении Х1У-ХУ11 вв. в той или иной степени был втянут в политическую борьбу. Позиция города зависела от того, какая из борющихся политических группировок могла гарантировать наиболее благоприятные условия для жизни и деятельности горожан. Приведенные автором источники свидетельствуют, что под влиянием политической борьбы второй половины XV в. (война за власть между Ланкастерами и Йорками) «города постоянно оказывались втянутыми в конфликты, мало связанные с нуждами самих городов» (2, с. 234).
Во время гражданской войны ХУ11 в. города играли ключевую роль в конфликте между королем и парламентом. Общеизвестно, что западные области Англии выступали на стороне короля, в то время как крупные города Западной Англии (Глостер и Бристоль) поддерживали парламент. Автор полагает, ссылаясь на источники, что вряд ли можно говорить о единой позиции горожан.
Война затрагивала купечество лишь в том случае, когда военные действия велись на местности, с которой были связаны их деловые интересы, или же когда внутриполитические проблемы могли осложнить отношения со странами - торговыми партнерами.
Т. Мосолкина подробно анализирует сдвиги в социальной психологии горожан на протяжении всего исследуемого периода. Она показывает, как менялась самоидентификация горожан: купцы и ремесленники начинают воспринимать себя не только как жителей города, но и как англичан. Меняется представление о социальной роли женщин, растет их хозяйственная и правовая самостоятельность (участие во внешнеторговой деятельности, финансовых операциях, определенная свобода в распоряжении наследством). Показано, как менялась эмоциональная атмосфера в семьях горожан (автор полагает, что она была более яркой и насыщенной, нежели принято считать, более близкой к эмоциональной атмосфере Нового времени).
Что касается изучения истории повседневности применительно к XVII в., ее достаточно подробный анализ стал возможен с появлением в этот период нового жанра исторических источников: дневников, воспоминаний, записок. Автор исследует дневники С. Пипса - крупного чиновника Адмиралтейства, президента Королевского научного общества, дважды избиравшегося в парламент, а также и известный источник - дневники Джона Эвелина. Т. Мо-солкиной удалось выявить, как менялся уровень культурных запросов англичан, их интересы и пристрастия. По дневникам Джона Эвелина прослежено, как влияли климатические изменения (вторая половина XVII в. была в Англии временем максимального похолодания) на хозяйственную деятельность горожан, их быт, труд и отдых, и как англичане воспринимали погодные аномалии.
В центре исследования канд. ист. наук Т.Г. Чугуновой (Нижегородский государственный педагогический университет) - фигура выдающегося английского мыслителя, реформатора, переводчика Библии на английский язык Уильяма Тиндела (1494-1536) (4), принявшего мученическую кончину ради того, чтобы сделать Священное Писание доступным для своих соотечественников (Тиндел был обвинен в ереси и казнен). Автор привлекла библейские переводы, реформаторские и политические сочинения богослова, неизвестные российскому читателю. (В приложении к моно-
графии Чугунова публикует свой перевод одного из самых знаменитых трактатов Тиндела «Практика папистских прелатов».) Автор ставит перед собой задачу определить, насколько в религиозно-политической доктрине английского теолога, идеи которого стали отправной точкой для формирования взглядов последующих английских мыслителей, нашли отражение построения европейских реформаторов и гуманистов. В монографии рассказывается и о современниках реформатора, представлена особая духовная среда, в которой жил, боролся и создавал свои труды Уильям Тиндел.
Автор отмечает, что жизнь и учение Тиндела порождают противоречивые оценки. Тиндел рассматривался и как лютеранин, и как последователь традиции лоллардов (последователей Дж. Вик-лифа), и как последователь идей гуманистов.
Тиндел дал трактовку многих важных для католической церкви религиозных концептов, чем вызвал ожесточенную критику своего перевода Священного Писания со стороны апологетов католицизма, в том числе и Томаса Мора. Например, автор объясняет, что замена понятия «священник» на понятие «старейшина» связана с отрицанием протестантскими богословами (и Тинделом в том числе) института священства. Тиндел отвергал существующую католическую иерархию и наделял религиозными полномочиями каждого верующего. Он не считал покаяние таинством, намекая на то, что католическое духовенство пользуется исповедальней в сугубо корыстных интересах. Тиндел заменяет в переводе термин «покаяние» с исповедью и исполнением епитимии на термин «раскаяние». Таким образом, заключает автор, он тем самым «лишил церковь двух столпов, поддерживающих ее богатство и власть» (4, с. 174). Главный вывод, к которому приходит Т. Чугунова в результате анализа терминологии, используемой Тинделом в переводе Священного Писания, - при переводе ключевых концептов «очень четко прослеживается влияние на него новой протестантской теологической доктрины» (4, с. 176).
Здесь необходимо пояснить, что англиканская церковь занимала промежуточное положение между католической церковью и протестантской. От католицизма она сохранила епископат и церковную иерархию, богослужение и некоторые обряды, но приняла протестантское оправдание верой и признала только два таинства -крещение и евхаристию. Автор подробно анализирует, как Тиндел
трактовал основной догмат протестантизма - «оправдание верой», -и приходит к выводу, что позиции двух ведущих европейских реформаторов, Лютера и Тиндела, в трактовке этого центрального догмата протестантизма разошлись. Согласно Тинделу (в его поздний период жизни), вера считалась истинной, если она вела к исполнению божественного закона, последний, в свою очередь, являлся источником веры. Лютер отказался от разработки любого поведенческого испытания для истинной веры.
Т. Чугунова показала, что Тиндел придал своему богословию политическую окраску. Закон для Тиндла стал не просто юридической нормой, но и духовной категорией, благодаря которой должен преобразовываться человек.
Одной из важнейших задач реформационной программы Тиндела была борьба с католической церковью во главе с римским понтификом. Оппозиция папскому Риму сложилась в XIV в. в лице Джона Виклифа, Яна Гуса, Эразма Роттердамского. Тиндел вслед за Лютером отвергал тезис о божественном происхождении папской власти, не признавал непогрешимости пап и церковных соборов. Показательным в этом отношении является, на взгляд автора, трактат Тиндела «Практика папских прелатов», где раскрыты злоупотребления католического духовенства, нарушающего новозаветные нравственные принципы. Тиндел, видя кризисное состояние современного ему папства (блуд, стяжательство, жажду обогащения, продажу индульгенций), отвергал непогрешимость римского первосвященника, не признавал его главой христианской церкви, называл папский догмат о чистилище торгашеством, заявлял о разрыве отношений с папой.
Автор отмечает, что идеи Тиндела импонировали королю Генриху VIII, который с восхищением отозвался о трактате Тиндела «Послушание христианина и как христианские власти должны управлять». Здесь Тиндел утверждал, что король ответственен за свои действия только перед Богом. Он писал, что быть королем означает выполнять высокие обязанности перед своими подданными, руководствуясь национальными интересами. Тинделу, полагает автор, принадлежит ведущая роль в выработке теологического обоснования королевской супрематии в Англии. В трактате Тиндел попытался изобразить строго иерархическое общество с его традиционной трехсословной структурой, где все построено на подчине-
нии (4, с. 294). Общество рассматривалось как единый «организм», все части которого слаженно взаимодействуют. Власть отождествляется с правом, и ей следует подчиняться добровольно.
Автор также отмечает, что помимо первой важной составляющей английской Реформации (верховная власть короля в государстве) в идеях Тиндела присутствует и другая, не менее важная составляющая - повиновение светским властям (данная позиция, констатирует автор, целиком созвучна с позицией Лютера). Тин-дел, в отличие от швейцарских реформаторов - У. Цвингли и Ж. Кальвина, одобрявших право граждан на сопротивление властям, что означало нарушение евангельских принципов, ни в коем случае не допускал мысли о мятеже либо восстании подданных, отвергал право на сопротивление, даже если монарх вел себя как деспот.
Т. Чугунова показала, что Тиндел в своей трактовке Бога, мира и человека многое заимствовал от своих предшественников -Дж. Виклифа и его последователей - лоллардов, а также от современников, Эразма Роттердамского и Мартина Лютера, однако, подчеркивает автор, учение Тиндела отнюдь нельзя рассматривать как нечто производное. Тиндел свой идеал видел в мирной Реформации, осуществленной светской властью с помощью необходимых для того времени реформ. Первоначальная идея Тиндела о двух порядках - светском и духовном - эволюционировала в его учении в доктрину об одном порядке, что обосновывало право короля на руководство в религиозной сфере.
Д-р ист. наук А.Ю. Серегина (ИВИ РАН) исследует те социальные и политические механизмы, которые делали возможным сосуществование в Англии второй половины ХУ1 - начала ХУ11 в. в границах одного социума и одной политической системы протестантского большинства и католического меньшинства, после того как в 1559 г. Англия стала официально протестантской страной (3). Монография написана, как отмечает сама автор, в русле традиции «микросоциальной истории», возникшей в рамках англоязычной (преимущественно британской) «локальной истории» (3, с. 27). Следуя принципам англоязычных локальных исследований последних десятилетий, А. Серегина выбирает в качестве структурной единицы микросоциального анализа несколько поколений семейства виконтов Монтегю, католиков-аристократов из графства
Сассекс, и не только их родственников, домочадцев и слуг, но и арендаторов, деловых партнеров и агентов, людей, пользовавшихся покровительством виконтов («клиентела»). Автор показывает, как с конца XV до середины XVII в. семья проделала большой путь от купцов и мелких дворян до придворных и титулованных аристократов. Исследование проводится на разных уровнях: на местном уровне - общение семьи виконтов со своими соседями в рамках комиссий графства, на парламентском - работа виконтов в Тайном совете и верхней палате парламента, а также на уровне придворной и дипломатической службы.
Одну из своих задач автор видит в том, чтобы проверить правильность гипотезы относительно доминирующего влияния конфессиональной идеологии при заключении родственных союзов католических семейств. А. Серегина приходит к заключению, что начиная с 1570-х годов в брачных союзах семейства Монтегю проявляются конфессиональные тенденции: стремление заключать браки с католиками, образовывать влиятельные союзы католических семейств, что, по мнению автора, не подтверждает тезис английского исследователя Майкла Кестье об отделении аристократических католических кланов от своих соотечественников (3, с. 5556). В дальнейшем, показывает А. Серегина, браки младших отпрысков семьи заключались с богатыми и влиятельными соседями, не обязательно католиками-конформистами. Браки старших детей заключались с представителями влиятельных придворных династий, протестантами или католиками-конформистами. «Благодаря подобным бракам, - подчеркивает автор, - граница католического сообщества оставалась проницаемой, что способствовало обращению аристократов-протестантов в католичество, как и поглощению части католической элиты протестантским большинством»» (3, с. 484). Что же касается первой трети XVII в., то, как подчеркивает автор, католическое дворянство и аристократия, благодаря брачной политике, продолжали сохранять возможности доступа к власти (3, с. 59).
Отмечается, что первая половина XVI в. (начало Реформации в Англии) «еще не знала отстранения групп элит от власти по конфессиональному признаку» (там же). В период правления Генриха VIII решающим фактором для доступа к власти являлось не вероисповедание, а доверие монарха. Принадлежность к католической или протестантской партии при дворе Генриха VIII и Эдуарда VI
«определялась не только религиозными взглядами (в этом отношении обе группы были довольно аморфны), но также и родственными и клиентскими связями» (3, с. 238).
Автор показала, что на протяжении всей своей 45-летней политической карьеры первый виконт Монегю, Энтони Браун (15281592), принимал участие в управлении страной, несмотря на открыто декларируемое несогласие с религиозной политикой монархов (Эдуарда У1 и Елизаветы I). Политическая карьера виконта не прерывалась, несмотря на частые смены режимов. Во время войны с Испанией виконт лишился своего поста и вынужден был реализо-вывать свое влияние косвенным образом, через оставшиеся доступными ему каналы: дружбу и родство. Война с Испанией негативно сказалась на положении английских католиков, которых стали рассматривать как потенциальных изменников (3, с. 123). Важен вывод автора - на политической сцене появилось новое поколение протестантов и католиков, мыслящих уже в категориях конфессионального конфликта (3, с. 152).
Младшие представители семьи Браун, например Энтони Мария Браун, второй виконт Монтегю (1574-1629), отказывались приносить присягу, в которой королева признавалась главою церкви. Виконт встал на путь оппозиции правительству и лишился политического влияния. Он вынужден был искать применение своей энергии в рамках католического сообщества, ставшего для него основной политической ареной. Однако, показывает автор, второй виконт Монтегю продолжал контролировать выборы в многочисленные комиссии и сам в них избирался. Влияние на парламентские выборы он оказывал опосредованно, благодаря альянсу с семьей Льюкноров, просуществовавшему до конца правления династии Стюартов.
Проанализировав взаимоотношения семейства Монтегю со своими соседями и окружением в целом, автор приходит к заключению, что современные англоязычные исследователи склонны преувеличивать конфликтный потенциал обрядов и ритуалов на начальном этапе Реформации. В те времена приход включал в себя группы, придерживающиеся различных религиозных взглядов. Католики и протестанты сосуществовали внутри приходских сообществ, конфессиональная сегрегация, выряжающаяся в сегрегации социальной, практически отсутствовала. Конфессиональные разли-
чия отходили на второй план, виконты разделяли литургическую жизнь со своими соседями-протестантами: присутствовали на службе, крестили детей, венчались, хоронили в приходской церкви или на местном кладбище. Дворяне-католики сохраняли свое влияние на жизнь прихода, поскольку имели право поставлять священника. Виконты Монтегю осуществляли свое право патроната, пусть и через посредников, из числа собственных арендаторов.
А. Серегина отмечает в заключении, что отделение католического сообщества от англиканских приходов произошло позднее, в XVIII в., после утраты Стюартами английского престола. Законодательно сегрегация католического сообщества была оформлена в 1753 г.
Автор обращает внимание на то обстоятельство, что к концу XVI в. в статусе аристократа конфессиональная составляющая становится важной, если не основополагающей. «Она предполагала отказ от компромисса с властью в вопросах вероучения и, как следствие, значительно сужала спектр доступных дворянам-католикам гендерных ролей» (3, с. 240). Возможности для реализации своей власти становятся для них неприемлемыми и определяются теперь семейными, дружескими и клиентскими связями, т.е., по сути, уподобляются в определенном смысле женским возможностям, подчеркивает А. Серегина (3, с. 240-241). Подобная ситуация была исправлена в годы гражданской войны, когда Карл I разрешил дворянам-католикам занимать офицерские посты в армии, при этом не принося присягу, в которой говорилось о королевской супрематии. Недолгого возвращения политических прав дворяне-католики добились в 1680-х годах, в годы правления Якова II. Автор показала, что между дворянами-католиками и властью постоянно существовал диалог, «параметры которого менялись от десятилетия к десятилетию, делая взаимодействие правительства с подданными католиками более или менее успешным» (3, с. 485).
Автор анализирует, каким путем шли изменения религиозной культуры католиков, показав, как виконты Монтегю взаимодействовали со своими патронами, со своей паствой, как шла трансформация литургических практик. А. Серегина изучает религиозные наставления и религиозное образование, рассматривает роль мирян в религиозной жизни католического общества в условиях религиозного преследования католиков, когда миряне фактически подме-
няли духовенство в сфере религиозного образования, причем эти задачи часто возлагались на женщин. Автор заключает, что после 1559 г. жизнь католического сообщества в Англии «переместилась в частное пространство: католические дома заменяют приходы» (3, с. 481-482).
Центр гуманитарных инициатив в серии медиевистики выпустил перевод с латинского языка биографии Генриха VII, написанной французским гуманистом, английским придворным поэтом и историографом, учителем принцев Артура и Генриха (будущего Генриха ХVIII) Андре Бернаром (1450-1522) (1). Переводчик Д.В. Кирюхин во введении отмечает, что «История жизни» является неоценимым документом для медиевистов, занимающихся изучением становления власти первых Тюдоров. Именно данный документ проливает свет на начало правления Генриха VII, годы, называемые многими британскими исследователями самым неясным периодом в истории Англии. Сохранившийся манускрипт не является законченным произведением, а охватывает жизнь Генриха VII от его рождения до подавления восстания Перкина Уорбека в 1499 г.
«История жизни» - первый официальный литературный памятник (помимо хроник), повествующий о победе Генриха Ричмонда над Ричардом III Йорком в битве при Босфорте в 1485 г. и последующих годах правления новой династии. Во введении Д. Кирюхин отмечает, что свою «Историю» Андре Бернар начал писать приблизительно после 22 августа 1500 г., о чем исследователь находит прямое свидетельство в тексте. В момент создания рукописи вопрос о нерушимости династии был весьма актуален: в июне 1500 г. умирает третий сын Генриха Эдмунд, а затем и его старший сын Артур. Наследником престола становится десятилетний сын Гарри. Не было достигнуто никаких договоренностей о будущем браке принца с представительницей какой-либо влиятельной августейшей европейской семьи. Заболевает и сам король Генрих VII. В 1503 г. умерла его супруга - Елизавета Йоркская. Положение династии в период, когда Андре Бернар готовил свой труд, определило, отмечает Д. Кирюхин, основные его темы: «вопрос легитимности династии Ланкастеров, право Генриха быть их наследником, валлийские корни государя и безумство самозванцев» (1, с. 13).
Список литературы
1. Андре Бернар. История жизни и достижений Генриха VII / Пер. с лат.; вступ. ст., коммент. Кирюхин Д.В. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. - 144 с.
2. Мосолкина Т.В. Социальная история Англии XIV-XVII вв. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. - 416 с.
3. Серегина А.Ю. Английское католическое сообщество XVI-XVII вв.: Виконты Монтегю. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. - 544 с.
4. Чугунова Т.Г. Уильям Тиндел: Слово, церковь и государство в раннем английском протестантизме. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. -446 с.
2018.03.010. ТАМПЛИЕРЫ: ВЕЛИЧИЕ И ПАДЕНИЕ «ХРИСТИАНСКОГО ВОИНСТВА».
I TEMPLARI. Grandezza e caduta della «milizia Christi». - Milano: Vita e Pensiero, 1916. - 267 p.
Ключевые слова: тамплиеры, религия и институт; Орден тамплиеров и императорские дома Европы; паломничество и крестовые походы.
Книга содержит 20 статей известных итальянских, французских и немецких исследователей истории Ордена тамплиеров (храмовников) - католического духовно-рыцарского ордена, основанного в Иерусалиме в 1118 или 1119 г. с целью охраны паломников, направлявшихся в Палестину. Свое название тамплиеры получили по месту жительства их великого магистра в Иерусалиме, где по преданию стоял храм, построенный царем Соломоном. Устав тамплиеров был утвержден папой Гонорием II.
Во введении к работе Джанкарло Анденна, Козимо Дамиано Фонсека и Элизабетта Филиппини отмечают, что изучение таких источников, как манускрипт 44 Ф14, хранящийся в библиотеке Корсиниана Академии дей Линчеи в Риме (Biblioteca Corsiniana di Roma, Accademia dei Lincei), а также кодекс, принадлежавший там-плиерскому домусу (хозяйству) в Италии, недавно обнаруженный в библиотеке Капитоларе в Модене (Biblioteca Capitolare di Modena), дало возможность исследователям по-новому посмотреть на деятельность ордена на Востоке и на Западе вплоть до конца его существования.
