CC BY
195
учат приемам давления, при помощи которых можно вынудить человека приобретать все новые и новые курсы. Как правило, следующий курс стоит дороже предыдущего, и чем дальше, тем больше.
Таким образом, стоит признать, что появление глобальных НРД является таким же типичным веянием глобализации в рыночном сегменте веры, как повсеместное появление «Макдоналдсов» в сегменте общепита, абсолютно одинаковая музыка на музыкальных каналах разных стран в сегменте поп-культуры. Однако если в экономической, политической и даже культурной сферах глобализация несет в себе прежде всего унификацию, стирание рамок и границ, то глобализация религиозная, как это ни парадоксально, несет религиозное разнообразие. Оставим в стороне вопрос о качестве подобных возможностей духовного выбора, но отрицать данный факт невозможно. Одновременно нетрадиционные религии вносят своеобразную конкуренцию, отбирая потенциальных последователей у традиционных для данного региона церквей, чем вызывают их вполне оправданную негативную реакцию, особенно учитывая гораздо более консервативные методы привлечения новых членов у традиционных церквей. Эту ситуацию уместно сравнить с той, в которую попадают в бизнесе местные монополии при появлении агрессивных иностранных конкурентов с отточенными технологиями продаж данного продукта.
Библиографический список
1. Toffler A. The Third Wave. N. Y., 1980.
2. Roszak T. Where the Wasteland Ends. N. Y., 1976.
3. Звягинцева О.В. Самосознание нетрадиционных религиозных обществ в современной России: Дис. ... канд.филос.наук
/О.В. Звягинцева - М.: 2004. — 159 с.
4. Религия, свобода совести, государственно-церковные отношения в России. М.: 1996. - 266 с.
5. Филатов С.Б. Новые религиозные движения — угроза или норма жизни? / С.Б. Филатов // Религия и общество: Очерки религиозной жизни современной России. М.-СПб.: 2002. — 420 с.
6. Д. Макдауэлл, Д. Стюарт. Обманщики. / Д. Макдауэлл, Д. Стюарт — М., 1994. - 251 с.
7. Секты против церкви (процесс Дворкина) / Составитель
А.Л. Дворкин. — М.: Издательство Московской патриархии, 2000. - 173 с.
8. Гордиенко Н.С. Российские Свидетели Иеговы: история и современность. / Н.С. Гордиенко. - СПб.: 2000.
9. Трофимчук Н.А. Чего добиваются борцы с новыми сектами? / Н.А. Трофимчук // Религия и право. — 1999. - №5.
- 143 с.
10. Петрова Н.В. Современная религиозная ситуация в России. / Н.В. Петрова // Нефтегазовое дело, Уфа: 2005
11. Балагушкин Е.Г. Нетрадиционные религии в современной России. Морфологический анализ. / Е.Г. Балагушкин. - М., 2005.
12. Петрова Н.В. Типология религиозных организаций в контексте нетрадиционной религиозности. / Н.В. Петрова // Нефтегазовое дело. Уфа, 2005.
13. Лункин Р. Протестантизм и глобализация на просторах Евразии. / Р. Лункин - М.: 2005. — 176 с.
14. Религии и секты в современной России: Краткий справочник. Новосибирск: 1997.
15. Капкан безграничной свободы: Сборник статей о сайентологии. М.: 1997. 103 с.
МЕЩЕРЯКОВ Денис Анатольевич, аспирант.
Дата поступления статьи в редакцию: 16.03.2007 г.
© Мещеряков Д.А.
УДК 1 (°9) А. В. МОЛЧАНОВ
Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского
СОЦИАЛЬНАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ РИСКА: РИСК КАК СОЦИАЛЬНЫЙ КОНСТРУКТ
На основании проведенного исследования феномена риска с помощью феноменологической методологии социального исследования было выявлено соотнесение социальной феноменологической методологии с проблемой описания феномена риска в современных конструктивистских концептах риска, что позволило предложить авторский вариант концептуализации данного понятия и описать риск как реакцию субъекта на кризисы конструирования индивидуальной повседневной реальности, вызываемой формированием зон неопределенности между различными системами социального знания.
Актуальность выбранной темы обусловлена начив концептуальное значение понятия риска как
возросшим в последние годы интересом к проблеме термина, не только употребляемого в экономическом
повышения рискогенности жизни в современном или юридическом контексте, но как феномена соци-
социуме от угроз техногенных аварий и катастроф альной и культурной жизни человека, определяющего
до террористических угроз, носящих глобальный его жизненную стратегию.
характер. Концепт «общества риска», предложенный Целью данного исследования является попытка
немецким социологом У. Беком [1], во многом очертил по-новому взглянуть на проблему формирования самих
контуры современной социальной реальности, обоз- рискогенных ситуаций внутри социума, исходя из пози-
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (58), ИЮЛЬ-АВГУСТ 2007
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (58), ИЮЛЬ-АВГУСТ 2007
ций неклассического обществознания, ориентированного на процессуальное описание социальной реальности, поиск смысла в социальных взаимодействиях. Это позволит, на наш взгляд, увидеть само явление риска как результат социальной деятельности человека и понять его значение, раскрыть феномен риска.
Во-первых, необходимо обратиться к трактовке самого понятия «риск». В научной литературе существует несколько основных направлений в изучении проблем риска:
а) Реализм, представляющий собой наследие позитивизма и реализуемый в методологии с позиции функционализма и структурализма. Представляет риск как объективный социальный факт [2]. В применении данного понятия к социальным системам под риском понимается вероятность реализации потенциальных опасностей при возникновении опасных ситуаций для одного человека или социальной группы. Риск в этом контексте практически тождествен понятию опасности и употребляется как рабочий термин, который позволяет исчислять и минимизировать различные опасности, которые в момент осознания начинают осознаваться обществом как риски.
б) Конструктивизм — направление, ставящее понятие риска в прямую зависимость от механизмов конструирования и организации социальной реальности, обладающей потенциалом рискогенности. В данном случае исследователя интересует не проблема поиска сущности риска, а проблема его интерпретации в социокультурном аспекте. Иначе говоря, сторонников данного направления интересует не то, что из себя представляет риск, но то, какой в нем присутствует смысл [3]. Меняется исследовательская позиция к феномену риска, здесь он предстает не только как социальный факт, но как часть социальной реальности, производимой совместной деятельностью людей. В этом качестве он предстает как феномен социальной жизни.
В связи с этим возникает закономерный вопрос -может ли один и тот же риск, например угроза взрыва на атомной станции, описан и интерпретирован с разных точек зрения? Ответ с позиции нашего исследования может быть таков: для выявления основания существования рисков в современном обществе необходимо междисциплинарное исследование на основе методологического синтеза, в основе которого, с нашей позиции, должен быть феноменологический подход. Это может нам дать возможность описать феномен риска исходя из нахождения его в пространстве повседневной жизни.
Таким образом, в отношении к проблеме риска возникает две перспективы: первая предполагает восприятие социального риска в рамках объективного рассмотрения социума, при котором различные риски включаются в различные уровни функционирования данного общества; вторая предполагает рассмотрение рисков как продуктов и конструктов социальной реальности, основания которых лежат в конкретных культурных формах. Не используя самого термина «риск», мыслители в различные исторические периоды при решении фундаментальной проблемы человека, проблемы свободы, используют образ рискованного действия как акта, либо нарушающего существующий порядок, либо требующего его преодоления. Это нашло отражение в применении понятий «судьба», «фортуна», «рок»[4]. На этом делают акцент сторонники культурных концепций риска. Происхождение самого термина «риск» некоторые исследователи связывают возникновением азартных игр, английский аналог термина риск - <Ла7аг1» - берет свое начало от арабского названия игры в кости. В последу-1061 ющем данный термин ассоциировался с мореплаванием
в опасных районах, породив институт страхования как возможности компенсации за принятие рискованного решения. Так можно говорить о двойственном закреплении данного термина в культуре - в качестве феномена и в качестве социального конструкта. Можно сказать, что в человеческой культуре риск и понимание риска было уже закреплено в конкретных формах, которые отражали меру свободы и ответственности человека в традиционном обществе и в этом качестве играли роль необходимых нормативных регуляторов. С позиции М. Дуглас, в качестве таковых можно выделить следующее социальные конструкты: грех и табу. Как отмечает М. Дуглас, «большинство малых локальных культур вырабатывает для морализации и политизации опасностей какой-то общий термин, который пронизывает всю ткань социальной жизни. В доиндустриальную эпоху на Западе христианство использовало для этого слово «грех». Сам факт, что это слово стало общепонятным, есть знак достигнутой культурной однородности»[5]. Образ греха закрепился в сознании общества как определенный тип действия, ведущий к негативным последствиям. Исходя из концепции М. Дуглас, мы можем сделать вывод, что уже в традиционных обществах риски играли значительную социальную роль, но в рамках данной работы возникает необходимость поисков описания механизмов легитимации рисков в современном социуме, а также необходимость четко выделить характеристики рискогенного социума. Чем объясняется необходимость существования в социальной системе рисков, а также как отдельные риски обретают значимость и ценность? На наш взгляд, прояснить это можно, если попытаться концептуально связать современные социокультурные концепты риска с проблемным полем социальной феноменологии и проследить зависимость феномена риска от механизмов конституирования и конструирования социальной реальности.
В социально-феноменологическом исследовании социальная реальность представляет из себя совокупность смысловых универсумов, жизненных миров, в которых находится каждый индивид, формируя и конструируя свою уникальную биографическую ситуацию. Несмотря на то что, согласно феноменологической философии, всякое событие в конечном счете должно быть сведено к деятельности трансцендентальной субъективности, реально живущий человек всегда находится в определенной культурно-исторической ситуации, структура которой указывает на существование других людей. «Объективный мир как идея, как идеальный коррелят интерсубъективного, т.е. интерсубъективно обобщенного опыта, который идеально может быть осуществлен и осуществляется в непрерывной согласованности^ сущностно связан с интерсубъективностью, которая сама конституирована в идеальной бесконечной открытости и отдельные субъекты которой наделены взаимно соответствующими и согласующимися конститутивными системами», - пишет Э. Гуссерль.[6] В данном утверждении мы видим обоснование процесса конструирования собственной интерсубъективной реальности своим Я, открытым и воспринимающим мир как совокупность смыслов. Феноменологическое конституирование есть процесс, суть которого заключается в вычленении тех интенциональных переживаний, на основе которых неосознанно осмысливается окружающий мир. Кон-ституирование призвано объяснить возникновение интерсубъективной сферы, т.е. сферы общественной жизни человека. Социальная феноменология показывает, как в сознании конституируется мир и как человек его конструирует. Смысловая структура мира, как
показывает А. Щюц, есть одновременно конституция и конструкция[7]. Анализ конституирования реальности в нашем сознании показывает, что она уже со времени первого сравнения одного опыта с другим является конструкцией. Данное понимание процесса конструирования феномена, несомненно, отличается от социокультурных концептов конструирования риска, авторы которых выстраивают социальные конструкции на уже имеющемся культурном основании, феноменолог же ставит своей задачей анализ феномена в состоянии «естественной установки». Риск в данной ситуации предстает как разновидность опыта, так он может быть обнаружен как часть конструкции мира повседневности. Мы соотносим наш первый опыт, конечно, не с бесчисленными другими опытами, а только с совершенно определенным. Сопоставление одного опыта с другим кристаллизуется в качестве определенного порядка. А. Щюц отмечает, что не все переживания осознаются, сопоставляются лишь вполне определенные переживания и в связи с совершенно определенным другим опытом[8]. Опыты направлены не на прошлое, а на будущее, порождая типичное ожидание из типичного опыта. Исходя из этого, нами утверждается, что риски как феномены социальной жизни так же типизируются. Человек ограждает себя от возможного риска созданием типичных образцов поведения. Типизация есть создание смысловой взаимосвязи. Типизации упорядочивают новую реальность и превращают ее в доверяемую действительность. Следовательно, обладая типическим знанием о рисках, человек может спокойно существовать внутри своего Жизненного мира, полагаясь на то, что он может/должен делать в ситуации опасности. Это показывает очевидную связь рисков с существующим в обществе знанием. И возникает необходимость разграничения рисков в данной позиции. Опираясь на антропологические и социологические исследования различных рисков, мы можем выделить несколько исторических этапов рефлексии знания о рисках:
1. Этап, называемый в литературе «доиндуст-риальный», или «традиционный». Риск понимается как «грех» и служит регулятором и нравственным ограничителем для личности. Знание «греховных» поступков ограждает человека от опасностей.
2. Этап индустриальный. Риск понимается как рациональный расчет возможных опасностей и мыслится как средство минимизации потенциальных опасностей. Знание риска существует как погрешность в реализации освоения человеком мира.
3. Этап постиндустриальный, или наступление «общества риска». Риск предстает как социокультурная основа развития общества. Знание риска порождает все новые риски.
Риск перестает быть абстракцией, которая служит для исчисления возможных опасностей, как это представлено во многих прикладных исследованиях по рискам, а обретает статус универсального социо-культурного явления.
Далее необходимо осознанно прояснить связь существующего в обществе знания с наличием в данном обществе порядка, а также оценить роль риска в стоновлении и поддержании порядка в современном социуме, тогда появится возможность оценивания феномена риска, наделения его позитивным смыслом. Авторы концепта «общества риска», к которым можно отнести У. Бека и Э. Гидденса, утверждают, что современное общество нацеливается на производство и потребление различных рисков, что данный факт говорит о том, что риск стал для человека повсед-
невностью и каждый новый день приносит в жизнь человека новые риски, которые приходят в форме знания о новых опасностях, поэтому появляется необходимость описания знания о рисках в структуре общего социального знания.
П. Бергер и Т. Лукман выдвинули тезис о том, что предуготовленное в обществе знание изображает порядок. И поскольку всякое человеческое «знание» развивается, передается и сохраняется в социальных ситуациях, задача социального исследователя - попытаться понять процессы, посредством которых это происходит и в результате чего «знание» становится само собой разумеющейся «реальностью» для рядового человека. Общество определяет это тем, «что каждый знает» действительность, в которую мы с рождения вступаем и в которой мы, размышляя и действуя, движемся до самой смерти. В этом принципиальное отличие социального конструирования Бергера и Лукмана от позиции А. Щюца. В контексте объективированного запаса знания, общего для коллектива действующих лиц, социально одобренные типизации выступают как роли[9]. Конституирование ролевых типов в социальной системе знания с необходимостью связано с институционализацией поведения. Институты воплощаются в индивидуальном опыте посредством ролей. Играя роль, индивид участвует в институционализации социальной жизни. Социальный запас знания содержит стандарты исполнения ролей. Символический универсум понимается как матрица всех социально объективированных и субъективно реальных значений; целое историческое общество и целая индивидуальная биография рассматриваются как явления, происходящие в рамках этого универсума, и взаимосвязь между ними устанавливается диалектическая. Порядок принимается членами общества как само собой разумеющийся. Общественный порядок - это результат действия людей. Действования, которые оказались успешными и целесообразными, наполняются рутинными действиями. Мышление, сопровождающее это действие в повседневности, характеризуется типизациями самопонимания. Таким образом, по Бергеру и Лукману, общество - это процесс создания, распределения знания, которое в форме типических представлений поддерживает общий социальный порядок на уровне повседневности, а если риски в современном социуме существуют в форме знания о них,то это знание о них тоже включено в процесс социального конструирования реальности. Т. е. с данной позиции риски, в том числе и масштабные социальные и технологические, перестают восприниматься как опасные, поскольку жизнь под угрозой риска - это норма сегодняшнего дня. Например, знание о возможном террористическом акте не мешает мне посещать людные места и ездить в общественном транспорте. Это позиция человека, живущего в обществе риска. Другой вопрос, как новое знание о рисках меняет жизнь современного человека и жизнь общества?
Теоретики риска, особенно культурных теорий риска, четко разграничивают риски, существовавшие в традиционных обществах, и риски современности. С позиции А. Вилдавски, в современном социуме индивиды рассматриваются как активные организаторы собственных восприятий, выбирающие, чего им бояться, дабы поддерживать собственный образ жизни, и это фиксируется в виде культурных предрассудков, форм мировоззрения, однако современные риски приходят в социальную жизнь в форме знания о рисках, которое разрушает «онтологическую безопасность» индивида, заставляя его приспосабливаться к новым условиям или обращаться за помощью к экспертам, людям, владеющим информацией о воз-
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (58), ИЮЛЬ-АВГУСТ 2007
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (58), ИЮЛЬ-АВГУСТ 2007
можных рисках. Исходя из вышесказанного, можно очертить следующее понимание феномена риска современности: риск осознается в момент соотнесения уже имеющего знания индивидом о возможных опасностях с новым знанием. Поскольку социальный порядок в обществе выражается в строгом отношении к системам знания, риск, как отмечает М. Дуглас, приходит в жизнь современного человека как новое знание, опыт типизаций, не воспринимаемый как без-опасный. Социально сконструированный порядок в форме систем знания вынужден реагировать на новое знание, конституируя и конструируя повседневность. Таким образом, мы приходим к следующему пониманию категории риска: риск выражается в форме обратной реакции субъекта на кризисы конструирования индивидуальной повседневной реальности, вызываемой формированием зон неопределенности между различными системами социального знания.
По проведенному исследованию можно сделать несколько выводов. Во-первых, через соотнесение современных социокультурных концептов риска с социально-феноменологической методологией исследования социума действительно можно обнаружить новые возможности для концептуализации категории риска, которые позволяют осуществить выход на понимание значения феномена риска в современном социальном развитии. Во-вторых, разграничение исторических этапов рефлексии понятия риска позволяет нам выделить специфику современных социальных рисков как рисков, имеющих социокультурную природу.
Понимание сущности современных рисков в перспективе может если не минимизировать возможные опасности, то хотя бы выработать в отношении них определенную установку на их оценивание. Совре-
менный человек уже живет риском, это реальность повседневной жизни.
Библиографический список
1. Бек У. Общество риска: На пути к другому модерну / Пер. с нем. В. Седельника, Н. Федоровой. - М.: Прогресс-Традиция, 2000 - С. 23.
2. Яницкий О.Н. Модернизация в России в свете концепции "общества риска" // Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии / Под ред. Т. Заславской. М.: Интерцентр, 1997 - С. 85.
3. Чупров В.И., Зубок Ю.А., Уильямс К. Молодежь в обществе риска. - М.: Наука, 2001 — С. 10-14.
4. Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность. // ТЕБК: Теория и история экономических и социальных институтов и систем, Вып. 5: Риск, неопределенность, случайность,1994 - С. 56 -64.
5. Дуглас М. Риск как судебный механизм// ТЕБК: Теория и история экономических и социальных институтов и систем, Вып. 5: Риск, неопределенность, случайность,1994. - С. 74-81.
6. Гуссерль Э. Картезианские размышления / пер. с нем. Д.
В.Скляднева. — Спб.: «Наука» «Ювента», 1998 - С. 121-122.
7. Щюц А.Структура повседневного мышления //Социологические исследования. 1988. №2 - С. 183.
8. Щюц А. Смысловая структура повседневного мира. М.2003
- С. 135.
9. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. — М.: «Медиум», 1995. - 324 с.
МОЛЧАНОВ Алексей Викторович, аспирант факультета философии и психологии.
Дата поступления статьи в редакцию: 03.05.2007 г.
© Молчанов А.В.
уДК 101:3163 М. М. ФИЛИН
Байкальский государственный университет экономики и права
«ИГРАЮЩИЙ» КАК ЭЛЕМЕНТ ИГРОВОЙ
_ V .
СИСТЕМЫ - ИГРОЛОГИЧЕСКИЙ1 И СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТЫ
В данной статье автор вводит в систему терминов философии игры понятие «играющий», которое, по его мнению, распадается на две составляющие — «игрок» и «игрушка». Завершив игрологический анализ последних, М. М. Филин обращает внимание и на социально-философское значение данных понятий, при котором «игроку» соответствует понятие «полноправный социальный субъект», а «игрушке» - такие понятия, как «неполноправный социальный субъект» и «социальный объект» («вещь»).
Исходным пунктом нашей статьи является поло- ристикой субъективности. Соответственно в игре жение о том, что игра есть сложный многоуровневый системообразующим элементом игровой реальности феномен, онтологически укорененный в антро- выступает тот элемент игровой системы, который мы пологической реальности и наделенный характе- предлагаем называть «играющий». «Играющий» - это
1 «Игрологический» аспект чего-либо — это анализ данного объекта через призму игрологии, ее законов, терминологии и методологии. Игрология — это наука об играх или, говоря более научно, специфическая научная теория игр, складывающаяся как сфера осмысления феномена игры в форме междисциплинарного научного исследования, которое может иметь проекции в философии и социологии, этике и эстетике, политике и экономике, биологии и экологии, психологии и математике и так далее.
