CC BY
126
B.C. Фридман
Социальная эволюция Homo sapiens: взгляд зоолога
Описываются трудности и ошибки «лобового» применения к социальной истории «биологических» представлений об эволюции путем естественного отбора, когда борьба классов и партий воспринимается как межиндивидуальная конкуренция, с отбором «лучших» индивидов и распространением их признаков в популяции. Показаны возможности интересного применения этих представлений, основанные на том, что борьба классов и партий как движущая сила исторического развития постоянно меняет социальную нишу индивидов и структуру общества в целом. А дальше уже их телесность приспосабливается к этой нише под действием стабилизирующего отбора. Показано, почему невалидны представления о том, что классовые разрывы и/или различия создаются отбором.
Ключевые слова: селекционизм, история общества, конкуренция, естественный отбор, демография, социальное влияние, эволюция, человек vs «животное», биологическое и социальное, этология человека.
С точки зрения зоолога человек отличается от всех прочих млекопитающих невозможным сочетанием альтернативных черт популяци-онной динамики. Обычно зоологи делят виды на r-стратегов и ^-стратегов: первые обладают высокой рождаемостью и высокой смертностью, живут, как правило, в нестабильных условиях, быстро размножаются в благоприятной ситуации, а при наступлении неблагоприятной массово гибнут. Таковы лемминги, полевки и многие другие мелкие млекопитающие. Л-виды обычно живут в стабильных условиях, имеют более или менее постоянную численность, медленно размножаются, могут избегать массовой гибели, но если таковая происходит - медленно восстанавливаются после нее [16].
Человек же - единственный биологический вид, сочетающий в себе r-тип динамики численности популяции с Л"-типом ее воспроизводства. Первое - это быстрые взлеты численности населения тех или иных территорий, связанные с прогрессивной урбанизацией, развитием территории,
(D m
г о
г
F о
о™ И
m о
О
и обвальные падения вследствие войн, голода, болезней и т.д., осо- 77 бенно в доиндустриальную эпоху, второе - долгая беременность, малое количество рождений за жизнь, долгий период беспомощности детенышей и т. д. У прочих млекопитающих (даже имеющих меньшую массу, т.е. потенциально быстрее размножающихся), тип популяцион-ной динамики всегда гармонирует с типом воспроизводства [14; 25]. У человека - напротив, находится в контрапункте с ним [6; 16; 21]. £ £
Второй аспект, по которому Homo sapiens отличается от всех прочих видов млекопитающих, - то, что увеличение местных популяций Ц людей всегда идет не за счет увеличения размножаемости индивидов, ^ но ее падения, но при увеличении средней ожидаемой продолжительности жизни (СОПЖ), позволяющей большему числу людей в популяции дожить до воспроизводства и в нем поучаствовать [12].
Наибольшая индивидуальная размножаемость (16-18 детей за жизнь) наблюдается в племенах австралийских аборигенов, с трудом восстанавливающих численность после периодических засух. Когда же население некой территории долговременно растет, число рождений за жизнь неуклонно падает при возрастании СОПЖ, что происходило всю историю нашей цивилизации. Всякий быстрый рост населения на некоторых территориях, обычно связанный с урбанизацией и индустриализацией, неизменно вел к столь же быстрому падению размножаемости индивидов при опережающем росте СОПЖ: сейчас ли, в средневековье, в эллинистическую эпоху [7; 17; 23].
Поэтому только у людей воспроизводство популяции является «общим делом» в том смысле, что присущая ей социальная структура вносит в увеличение СОПЖ существенно больший вклад, чем биологический потенциал индивидов. Не говоря уже о том, что родившиеся организмы не делаются людьми без включения в систему социальных отношений, а эти последние изменяются только кооперативно, в борьбе одних групп (классов, слоев) с другими.
И наоборот, общественный регресс, «возобновляющий» действие тех факторов смертности, которые казались преодоленными в предыдущем развитии, и поэтому уменьшающий СОПЖ, ведет не к компенсаторному росту рождаемости, но к ее общему падению. Так, рост сверхсмертности в трудоспособном возрасте, вызванный увеличением социального стресса и других средовых рисков (травмы и отравления, заболевания, войны, техногенные катастрофы и ДТП) стал главным фактором снижения СОПЖ после 1991 г. во всех бывших республиках СССР и бывших соцстранах [6; 22]. За счет чего, как шагреневая кожа, постоянно сжималась база людей, могущих начать репродукцию, что и послужило причиной падения общего числа рождении в каждый следующий момент времени [20].
¡у § увеличению СОПЖ. Поэтому демографы, использующие софизм: мол, и | умереть не может тот, кто не родился, все умирающие сперва рожда-| & ются, поэтому подъем рождаемости - наиболее важная задача, ставят ° ¡5 телегу перед лошадью. На деле же уровень смертности в родительском ^ * поколении, обусловленный специфическими средовыми рисками дан-| ного общества, от «социальных язв» и болезней до экологии и произ-н водственных травм, - причинный фактор, «объясняющее», а рождае-< мость поколения «детей» - «объясняемое», отклик.
Благодаря этому к размножению допускаются те, кто в более отсталых обществах вообще не дожил бы до него, не мог бы создать семью из-за бедности, чей репродуктивный потенциал был бы снижен болез-нями1 и пр. Поэтому, чтобы прийти к успеху даже в чисто дарвиновском смысле, людям надо вкладываться не в собственное размножение, а в эти плоды, развивающие общественную инфраструктуру, обслуживающую всех (пусть при неравном доступе в классовом обществе). Или как минимум в улучшение собственной позиции в обществе, но не в максимизацию размножения.
Исследование размножаемости богатых семей в Швеции на протяжении пяти поколений [33] показывает, что в истории человеческого общества социальные влияния не просто пересиливают эффекты естественного отбора, а полностью снимают их действие, в диалектическом смысле. Именно семьи, казалось бы, имеющие достаточно ресурсов, чтобы максимизировать число потомков, на деле используют принципиально иную стратегию - стараются сохранить и улучшить социальный статус, т.е. прирастить капитал, подняться по лестнице власти и пр., а вот размножение ограничивают, чтобы не дробить финансовый и прочий капитал. То же самое отмечается в других обществах: так, чтобы не дробить земельный капитал, в ряде обществ2 идут на значительный рост инбридинга, допуская родственные браки [19, с. 147-153].
1 Последние всегда избирательно отягощают «низшие классы», бедных и угнетенные группы, и тем более, чем выше социальное неравенство в данном обществе [1; 3]. Это верно как для телесных [31; 32; 38], так и душевных болезней [15]; те и другие отрицательно влияют на репродукцию [13], поэтому всякое уменьшение соответствующего риска вследствие общественного прогресса и социального равенства ведет к росту численности детей.
2 Горцы Памира и Гиндукуша, арабы Палестины, азербайджанцы Агдамского р-на и др., где земля представляет ценность, а поддержание плодородия требует мастерства и большого труда, - всего 13 обществ, изученных в этом плане [19, табл. 57].
Действительно, «традиционные ценности» мешают воспроизвод- 79
ству [10]. В приверженных им странах женское равноправие представ- щ
ляется подрывом «ценностей», поэтому плохо развита инфраструкту- | ё
ра, позволяющая сочетать материнство с работой, учебой, повышени- | 2
ем квалификации (детские сады и ясли, группы продленного дня и пи- ¡5 ™
тание в школах, отпуска по беременности и родам). Или она в значи- § 5
тельной степени платная. 2 |
I О
Поэтому, применяя селекционистский подход к анализу социальной ¡е * динамики в человеческих обществах1, нельзя это делать «в лоб», а нужно Ц н немного иначе. Как известно, естественный отбор поддерживает мор- ^ фотипы и (альтернативные) модели поведения, конкурирующие друг с другом за распространение в популяции. Индивиды, их перемещения и взаимодействия между собой (в т.ч. конкурентные) - лишь способ устроить статистическое испытание, чтобы выяснить, какая стратегия и в каких условиях лучше, и воспроизводить эти стратегии (или связанные с ними морфотипы) в череде поколений. Но человек, в отличие от животных, существо намного более кооперативное, по примеру других людей и в связи с ними он легче делает и добро, и зло, разнотипные социальные влияния куда легче стимулируют его тупеть или, наоборот, совершать открытия, чем каждый индивид может стимулировать себя сам [9; 23].
Поэтому на всем протяжении человеческой истории главное давление отбора направляется на максимизацию социальной связанности и социальной зависимости людей в каждом социуме, а не на какие-то признаки индивидов, пусть самые полезные. И, наоборот, границы таких социумов постоянно расширяются от «моего рода» ко «всему человечеству». Плюс, конечно, все большая способность учиться, «переделывать себя» под меняющуюся социальную норму; известный феномен «чрезмерного подражания» у детей - след как раз такого отбора [36]. Поскольку оборотной стороной индивидов, отселектированных на высокую конкурентоспособность, является низкая солидарность и высокая враждебность друг другу, они неизменно проигрывают тем, кто менее конкурентоспособен сам по себе, но умеет объединяться в группы с большей солидарностью [22].
Понятно, какая может быть в этой связанности и согласованности сила. Группа индивидов, менее конкурентоспособных самих по себе, легко выигрывает у более конкурентоспособной группы с меньшей
1 Будучи основанной на классовой борьбе, она так и «тянет» биолога, не сведущего в социальных науках или не желающего в них погружаться, по аналогии применить подход, основанный на борьбе за существование, увеличении итоговой приспособленности и т. д. [23].
¡у § ванные подобным образом, много хуже / более эгоистически относятся У I друг к другу и теряют преимущества социальной сплоченности, что, I & в конце концов, приводит к проигрышу другим группам. Поэтому об-| 5 щества, наиболее успешные экономически (что в условиях рынка озна-й 5 чает индивидуализм и рост конкурентности среды во всех видах дея-§ тельности), проигрывают более солидарным социумам в дарвиновской н приспособленности, а «традиционные семейные ценности» мешают вос-8:1 производству в тех и других обществах [10; 22].
Далее, те самые перспективные идеи и эффективные модели поведения, которые (в принципе) может распространять и поддерживать отбор в человеческом обществе, еще надо придумать и изобрести (видоизменив некую идею-предшественник). Обычно их изобретает лицо Х1, «доводят до ума» лицаХ2..Х5...Х10 («пророки и апостолы» нового). А уже потом все остальные («миряне» и «приходские священники» [11]), став приверженцами этого новшества, за счет сигнальной наследственности «тиражируют» это новшество в популяции: идея овладевает массами и становится материальной силой.
Так вот, лица Х1-Х5 - это обычно «подвижники», пророки и апостолы нового, их репродуктивный успех обычно резко снижен, часто и совсем до нуля. Вся сила их с точки зрения дарвиновской приспособленности - не в приспособленности самих этих лиц, а в привлекательности/перспективности/эффективности идей, предлагаемых ими обществу, когда множество «простецов» («приходских священников» и «мирян»), воспринявших идею у, своим опытом демонстрирует, что «жить по ней» эффективней и лучше, чем в другом множестве «простецов», воспринявших альтернативную идею Х.
Понятно, что социальная связанность и социальная зависимость ин-дивидов1 в обоих сообществах простецов влияет на окончательный результат (какая идея / модель поведения победит в конкуренции внутри популяции?) никак не меньше содержания и объективного качества самих идей, а на деле - гораздо больше [21-23]. В том числе и потому, что чем ниже/неустойчивей социальная связанность, тем хуже «обучен-ность» индивидов для копирования социальных и поведенческих «образцов». В более атомизированных обществах по сравнению с более социально-связанными даже самые выгодные «образцы» хуже копируются и передаются меньшему числу индивидов, усваиваются медленней и менее точно, что ведет к проигрышу в конкурентной борьбе.
1 Ее частный случай - социальная привязанность, по Боулби.
г
Опять же, «наследуемость» с технической точки зрения означает 81 всего лишь устойчивость воспроизведения признака в поколениях. Анализ показывает, что за счет обучения, социальной трансляции может достигаться большая устойчивость/точность воспроизведения значимых признаков, чем за счет генетической наследственности (таблица 1). Причем первая имеет тот большой плюс по сравнению со второй, что признак, воспроизводимый сигнальной наследственностью, может быть изменен, если обстоятельства требуют этого, несопоставимо быстрей скорости изменений, достижимой отбором аллельных вариантов / комбинаций генов, особенно в условиях падения размножаемости по ходу прогресса.
Таблица 1
Наследуемость социокультурных и биологических признаков
[3, с. 351]
? ° о™
о и
Культурная трансляция Корреляция у детей и родителей Биологическая наследственность Корреляция у детей и родителей
Черта Черта
Религия 0,71 Пропорции тела 0,51
Политика 0,61 Ю. 0,49
Увлечения 0,44 Размер ладони 0,45
Бытовые привычки 0,24 Длина руки 0,42
Спорт 0,22 Диаметр бедер 0,42
Примечания. Положение в списке заведомо биологических признаков дискутируется. Скорее всего, место в левом столбце [23].
Следовательно, к человеку неприменима идея движущего отбора, только стабилизирующего. Общество меняется, и социальная среда меняется под влиянием борьбы классов и политических сил, а индивиды приспосабливаются жить в условиях изменений. Опять же, это приспособление к новшествам происходит, скорей, через изменение общей социальной связанности индивидов друг с другом, увеличение их способности к обучению и снижение неофобии/ксенофобии, т.е. неспецифическим приспособлением к происходящему на уровне всего социума, чем нежели на уровне отдельных индивидов появляются какие-то специфические формы приспособления к конкретным факторам новизны, которые затем отбор распространяет в популяциях.
Даже у высших позвоночных прямое приспособление к изменениям среды с последующим замещением фенокопий генокопиями («эффект Болдуина») столь же часто встречается и более действенно, чем отбор адаптивных изменений [28; 37]. Тем более это верно для человека [23].
¡у § разец «девушки-вешалки» удобен для модной промышленности (кото-^ | рая, как и другие монополисты, устанавливает в обществе свои критерии | & поведения и телесного облика), но отнюдь не соответствует критериям ° ¡5 женской привлекательности у мужчин, которые могли бы обратить вни-^ * мание на этих девушек. И, шире, современные западные представления | о красивом и/или сексуальном - это никак не обобщенные предпочтен ния партнеров противоположного пола, а «мнение телевизора», т.е. суб-< сидирующих телевизор корпораций [2; 3].
Другой пример: ни в одной из исследованных европейских популяций люди с более высоким не имеют того селективного преимущества, которое могло бы объяснить возрастание этого показателя, наблюдаемое как минимум за последние 100 лет.
Прежде всего, корреляция и рождаемости во всех проведенных исследованиях оказывается или отрицательная, или нулевая. Если в исследованиях учитываются люди одного социального класса или так и оставшиеся холостыми, корреляция будет ближе к 0, если про них забывают - строго отрицательная, положительной не случается нигде и никогда [26, с. 414-416].
С профессиональными достижениями, в отличие от успеваемости, коррелирует отрицательно, как показал еще В.П. Эфроимсон в «Генетике гениальности» [27]. Там же показано, что, скажем, фундаментальные научные открытия приносят огромную прибыль (на 2-3 порядка большие, чем текущие изобретения инженеров, рационализации рабочих или «проходные» бизнес-решения). Но вот сами ученые практически никогда не могут воспользоваться этой прибылью, поскольку от научного открытия до прибыльного использования проходит 35-40 лет, не меньше.
Т.е. де-факто великие (прежде всего ученые, но и писатели, и художники) работают не на себя, а на все человечество или, как минимум, на свою страну (поэтому, к слову, фундаментальная наука требует гособеспечения - как минимум, если страна планирует «жить долго»). Поэтому ждать от творцов высокой детности столь же неразумно, как деления от остеобласта: всякий специализированный элемент (часть) целого функционирует более эффективно, чем неспециализированный именно потому, что омертвляется, как остеобласт превращается в ос-теоцит.
Падение детности пропорционально достижениям во всех специализированных профессиях современного общества, тесно связано с успехами последнего «на международной арене» по сравнению с обществами традиционными, аграрными и доиндустриальными, где корреляция как раз обратная.
В 1934 г. советское правительство инициировало обширное демогра- 83 фическое исследование, которое выявило в стране стойкое падение рож- щ ^ даемости, связанное с урбанизацией и вовлечением женщин в промыш- I & ленную, культурную и научную жизнь. Те же исследования показали, £ что «социальные группы с более высокой зарплатой имели более низ- ¡5 ° кую рождаемость. В семьях рабочих детей рождалось меньше, чем о 1 у крестьян. При этом урбанизированные рабочие отличались меньшей 2 ¡1 рождаемостью по сравнению с только что переехавшими в город кре- | ^ стьянами, а меньше всего детей было у служащих» [18, с. 50]. § н
Собственно, это обнаружил еще Н.К. Кольцов, исследуя русскую интеллигенцию с евгенических позиций по данным А.В. Горбунова о «размножаемости московской интеллигенции по данным анкеты, поданной евгеническим обществом» [8]. Выяснилось, что как группа людей, нацеленных на максимальную продуктивность в научном или техническом творчестве, русская интеллигенция себя не воспроизводит, - в отличие от слоев, из которых эти самые интеллигенты выходят. Причем чем выше к верхушке дореволюционного общества был тот слой, дающий талантливых выходцев в интеллигенцию, тем хуже он себя воспроизводил, чем ближе к низу общественной пирамиды - тем лучше. Поэтому (делал вывод Кольцов) необходим равный доступ к качественному образованию для всех слоев общества. Чтобы сохранить, а тем более наращивать в следующих поколениях продуктивность интеллигентного труда (в которой тогда Россия сильно отставала от Запада), нужен призыв в интеллигенцию талантов со всех слоев общества. Особенно же рабочих и крестьян, обделенных образованием до 1917 г.: в силу тенденций воспроизводства при равном доступе к образованию «социальные низы» дают больше талантов в относительном выражении, чем «верхи».
Следовательно, общество можно рассматривать как целостность, где нет места «эгоистическим индивидам», частным образом решающим проблемы обеспечения и размножения в конкуренции друг с другом безотносительно к наличной социальной структуре и действующим механизмам социальной регуляции: последние управляют первыми, а не наоборот [23]. Уже поэтому логика теории естественного отбора к таким целостностям не может быть применена напрямую.
В таком социуме всякий пример восходящей социальной мобильности естественным образом становится «образцом» для копирования и подражания и распространяется в популяции через моделирующее обучение, о котором писал А. Бандура [29]. Нисходящая социальная мобильность становится отрицательным образцом, которого избегают и боятся. В этом случае больший показывает лучшее подражание подобному «образцу» (большую способность индивида выявить и следовать норме наиболее успешного поведения для своей микросреды), а не ум, необходимый для решения задач, не важно, в старой или в новой роли.
¡у ¡| щим отбором. Человек представляет себя в некоторой «лучшей» роли, б которую он считает достижимой из прежней - и худшей - социальной I § позиции, а затем дисциплинирует себя так, чтобы ее достичь. Т.е. со-§ ¡5 средоточенным усилием переделывает собственное поведение (по це-| 5 почке - и чувства, и психофизиологию) под модель социального слоя, ° в который надо вскочить. Понятно, что это положительная характери-£ стика, иной путь окультуривания невозможен, эффективность же его < показана экспериментально [34].
Большие массы людей, приспосабливающих себя к новой роли и достигающих ее вопреки естественному сопротивлению «верхних», для самих себя образуют давление стабилизирующего отбора. Для общества в целом это естественным образом является прогресс: большая демократизация и меньшее угнетение.
Поэтому я к селекционистским подходам к анализу социальной эволюции отношусь в целом скептически. Практически никто ее не прилагает с учетом того, что люди не изолированы друг от друга, а объединены в коллективы с общей моралью, общими ценностями, конформизмом и групповой регуляцией [23] и отличаются от постулируемых селекцио-нистским подходом «эгоистических индивидов» много больше, чем реальные газы от идеального.
Отбор, поддерживающий одни гены / модели поведения и отбраковывающий другие, действует на финише жизненной дистанции, итоговая приспособленность оценивается за весь интервал СОПЖ. Он же по ходу истории растет и одновременно снижается рождаемость; с учетом вышесказанного это значит, что развитие человечества в целом направлено именно так, чтобы последовательно подрывать возможность существенных изменений за счет отбора генов. И одновременно усиливать роль изменений за счет воспитания, научения, приспосабливающего индивидов к изменившимся обстоятельствам их жизни. Фактически человек чем дальше, тем больше выводит себя из-под действия биологических факторов эволюции и «вводит» под действие социальных, движущих историю: так сказать, от Дарвина к Марксу.
Поэтому приспособление в социальной эволюции нашего вида -приспособление к социальной среде, эффективное подражание существующим в ней «образцам» или победоносное изменение оных. Конкуренция здесь - не победа одного индивида над другим, а состязание обоих в подъеме вверх по социальной лестнице - или в переформатировании ее «ступенек», как только они перестанут устраивать некую критическую массу конкурирующих. Т.е. борьба за сохранение существующего строя или его революционное преобразование, которую ведут между собой социальные классы (ср. [34]).
г
? °
о™ И
т о
О
О
и
Неслучайно за 400 лет капитализма «естественный отбор» так и не 85 выполнил роль, отводимую ему социал-дарвинистами. Фрэнсис Галь-тон, оппонируя социалистам, говорил «Не трущобы плодят тупиц, а тупицы спускаются в трущобы». Теперь мы знаем, что всё прямо наоборот: трущобы «плодят тупиц» потому, что умные и талантливые в такой среде просто не могут выделиться и стать «образцом для подражания» остальных [1; 9]. £ £
В трущобах у бедняков продолжают рождаться и умные, и талантливые, и успешные дети (как с высоким, так и с низким 1р, если за норму брать образованную публику [24]). Этих «устойчивых детей» достаточно много (около трети), т.е. отбор в условиях рынка не может их элиминировать, хотя «чистая публика» и «средние классы» всемерно его пропагандируют и ему помогают. Особенно в таком (неолиберальном обществе, как США, где каждый предоставлен сам себе, и в первую очередь - бедные и голодные [30; 31; 38].
В своем известном исследовании группы из 505 детей, родившихся на Кауаи в 1955 г., Э. Вернер и Р. Смит обнаружили, что, зная специфические факторы риска, среди которых хроническая бедность, низкий уровень образования матери, семейная нестабильность (в частности, отсутствие одного из родителей), существенные физические отклонения у младенца, возникшие в пренатальном периоде или при рождении, можно предсказать наличие серьезных проблем, которые возникают по мере развития этих детей. Тем не менее, примерно треть детей, попавших в это исследование, у которых в полной мере были представлены все эти виды факторов риска, избежали различных проблем в юношеском возрасте и ранней взрослости, включая правонарушения, проблемы в учебе, подростковую беременность или проблемы, связанные с психическим здоровьем. Авторы обнаружили, что этих устойчивых молодых людей объединяло наличие определенных защитных факторов.
1. В младенческом возрасте и до начала ходьбы они были нежными, добродушными и легкими в общении.
2. В младенчестве у них была возможность установить позитивную связь по крайней мере с одним любящим и ухаживающим за ними человеком.
3. В начальной школе и старших классах они ладили с одноклассниками и отличались более высокими навыками в развитии речи и мышления. Они имели разнообразные интересы и хобби, часто принимали участие в организованных мероприятиях [39].
Дж. Лонг и Г. Валлант обследовали 456 мальчиков, которые жили и взрослели в одном из районов Бостона в 1930-40-х гг. Исследователи обнаружили, что большинство мужчин, юность которых проходила
¡у § некоторые из них были особенно успешны. Их успешность, по мнению и | исследователей, определялась двумя защитными факторами: высоким | & и хорошими «навыками преодоления трудностей», полученными
° 5 в детском возрасте. Плюс к этому у них были хорошие взаимоотноше-^ * ния с родителями, учителями и сверстниками [35]. | Таким образом, привлекательность, легкий темперамент, способ-
ность ладить с окружающими, адекватные или хорошие интеллекту-< альные способности, поддержка со стороны взрослых - все это оказывается защитными факторами для детей, растущих в бедности. Данные результаты могут иметь прямое практическое применение при составлении программ для детей, живущих в одном городе. Теоретическая значимость данных результатов также весьма высока, т.к. они наглядно демонстрируют, что одинаковая или сходная окружающая среда (в данном случае - бедность и хаотическая семейная жизнь) может по-разному влиять на разных детей, и влияние это зависит от того, какие качества и способности вступают со средой во взаимодействие. Внешние события не просто сами по себе «происходят» с детьми. Дети вступают во взаимодействие с окружающей средой [3, с. 38-40].
Так что в принципе можно практиковать селекционистский подход к социальной истории, интерпретируя классовую борьбу, опосредованную борьбой идей, как конкуренцию индивидов, а историю социальных изменений на определенной территории - как историю популяци-онной динамики. Но, увы, в таком случае:
а) мы с водой выплескиваем и ребенка, что частично показал К.Ю. Есь-ков в разборе Даймонда [5];
б) строго следуя принципам селекционистского анализа, мы придем к его отрицанию, ибо социальная связанность индивидов, их способность к взаимному обучению и подражанию в надиндивидуальных коллективах оказывается куда важней конкурентоспособности в любых столкновениях друг с другом, на каком бы временном интервале не рассматривались последние.
Библиографический список
1. Бедность и развитие ребенка / Под ред. Д.А. Александрова, В. А. Иванюши-ной, К.А. Маслинского. М., 2015.
2. Березин И. Маркетинговые исследования. Инструкция по примерению. 3-е изд.. перераб. и доп. М., 2012.
3. Би Х. Развитие ребенка. 9-е изд. СПб., 2004. Сер. «Мастера психологии».
4. Величковский Б.М. Когнитивная наука: основы психологии познания. Т. 2. М., 2006.
г
о'
о
5. Еськов К.Ю. Карандашные пометки биолога на полях книги Джареда Даймон- 87 да «Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ» // Троицкий вариант. 2010. № 11 (15). URL: http://elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/ 431067/Karandashnye_pometki_biologa_na_polyakh_knigi_Dzhareda_ Daymonda_ Ruzhya_ mikroby_i_stal_Sudby_chelovecheskikh_obshchestv (дата обращения: | о 01.02.2016).
6. Кавтарадзе Д.Н., Фридман В.С. Социально-экологические факторы динамики населения России // Население России на рубеже XX-XXI веков: про- о | блемы и перспективы / Под ред. В.А. Ионцева, А.А. Саградова. М., 2002. £ Гл. 16. С. 296-330. I
7. Капица С.П. Общая теория роста человечества: Сколько людей жило, жи- о вет и будет жить на Земле. М., 1999.
8. Кольцов Н. К. Влияние культуры на отбор в человечестве // Русский евгенический журнал. 1924. Т. 2. № 1. C. 3-19.
9. Левонтин Р. Человеческая индивидуальность: наследственность и среда / Общ. ред. и предисл. Ю.Г. Рычкова и И.В. Равич-Щербо. М., 1993.
10. Макдональд П. Низкая рождаемость и государство: эффективность политики // Низкая рождаемость в Российской Федерации: вызовы и стратегические подходы: Материалы международного семинара. Москва, 15 сентября 2006 г. С. 27-56. URL: http://demoscope.ru/weekly/2007/0285/analit01.php (дата обращения: 01.02.2016).
11. Математическое моделирование в экологии: Историко-методологический анализ / В.Н. Тутубалин и др. М., 1999. URL: http://elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/430230/Matematicheskoe_modelirovanie_v_ekologii_ Istoriko_metodologicheskiy_analiz (дата обращения: 01.02.2016).
12. Медоуз Д.Х. Рандерс Й., Медоуз Д.Л. Пределы роста. 30 лет спустя: Учебное пособие. М., 2008.
13. Монахов М.В., Цыбульская И.С. Влияние качества жизни семей на состояние здоровья детей // Социальные аспекты здоровья населения. 2009. № 4 (12). URL: http://vestnik.mednet.ru/content/view/150/30/ (дата обращения: 01.02.2016).
14. Полищук Л.В. Соотношение между рождаемостью и смертностью, размах колебаний численности и вероятность попадания вида в Красную книгу (на примере млекопитающих) // Журн. общей биологии. 2002. Т. 63. № 2. С. 99-111.
15. Рид Д. Связано ли безумие с бедностью, этнической принадлежностью и полом? // Модели безумия. Психологические, социальные и биологические подходы к пониманию шизофрении / Под ред. Рида Д., Мошера Л., Бентал-ла Н.П. М., 2008. URL: http://www.socialcompas.com/2014/08/27/svyazano-li-bezumie-s-bednost-yu-e-tnicheskoj-prinadlezhnost-yu-i-polom/ (дата обращения: 01.02.2016).
16. Розенберг Г.С., Мозговой Дж.П., Гелашвили Д.Б. Экология: элементы теоретических конструкций современной экологии. Самара, 2000.
17. Северцов А.С. Динамика численности человечества с позиции популяцион-ной экологии животных // Бюллетень Московского общества испытателей природы. Отд. биологии. 1992. Т. 27. № 6. С. 3-17.
18. Советская социальная политика 1920-1930-х гг.: идеология и повседневность / Под ред. П. Романова, Е. Ярской-Смирновой. М., 2007.
19. Спицына Н.Х. Демографический переход в России. М., 2006.
и к 21. Фридман В.С. Демографический переход: шаг первый, шаг последний // Соци-! 1 альный компас. 5.09.2014. URL: http://www.socialcompas.com/2014/09/05/
£ II 6303/ (дата обращения: 01.02.2016).
5 U 22. Фридман В.С. От толерантности - к солидарности // Социальный компас. § 5 7.08.2014. URL: http://www.socialcompas.com/2014/08/07/ot-tolerantnosti-k-
m s solidarnosti/ (дата обращения: 01.02.2016).
с 23. Фридман В.С. Селекционистский подход к истории человечества: пределы
и ограничения // Современные проблемы эволюции и экологии (XXIX Лю-< бищевские чтения). Ульяновск, 2015. С. 136-150.
24. Фридман М.В., Фридман В.С. Интеллект: среда или гены // Химия и жизнь. 2010. № 8. С. 15-19. № 9. С. 30-37.
25. Щипанов Н.А. Некоторые аспекты популяционной устойчивости мелких млекопитающих // Успехи соврем. биологии. 2000. Т. 120. № 1. С. 73-87.
26. Эрман Л., Парсонс П. Генетика поведения и эволюция. М., 1984.
27. Эфроимсон В.П. Генетика гениальности. М., 2002.
28. Adaptive phenotypic plasticity in response to climate change in a wild bird population / А. Charmantier, et al. // Science. 2008. V. 320. P. 800-803.
29. Bandura A., Ross D., Ross S.A. Transmission of aggression throw imitation of aggressive models // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1961. V. 63. P. 575-582.
30. Brooks-Gunn J., Duncan G.J. The effects of poverty of children // The future of children. 1997. V. 7. № 2. Р. 55-71.
31. Garbarino J. Raising children in a socially toxic environment. San Francisco, CA, 1995.
32. Garbarino J., Kostelny K. What children can tell us about living in a war zone // Children in a violent society / Ed. Osofsky J.D. NY., 1997. P. 32-47.
33. Goodman A., Koupil I., Lawson D.W. Low fertility increases descendant socioeconomic position but reduces long-term fitness in a modern post-industrial society. URL: http://rspb.royalsocietypublishing.org/content/279/1746/4342 (дата обращения: 12.02.2016).
34. Kraus M.V., Piff P.K., Keltner D. Social Class as Culture: The Convergence of Resources and Rank in the Social Realm // Current Directions in Psychological Science. 2011. V. 20. № 4. Р. 246-250.
35. Long J.V.F., Vaillant G.E. Natural history of male psychological health: XI. Escape from the underclass // American Journal of Psychiatry. 1984. V. 141. P. 341- 346.
36. Lyons D.E., Young A.G., Keil F.C. The hidden structure of overimitation // PNAS. 2007. V. 104. № 50. P. 19751-19756.
37. Selection on heritable phenotypic plasticity in a wild bird population / D.H. Nus-sey, E. Postma, P. Gienapp, M.E. Visser // Science. 2005. V. 310. Р. 304-306.
38. Starfield B. Childhood morbidity: comparisons, clusters and trends // Pediatrics. 1991. V. 88. P. 55-71.
39. Werner E.E., Smith R.S. Journeys from childhood то midlife: risk, resilience, and recovery. Ithaca, NY, 2001.
