CC BY
25
И. Л. Поздеев
СОЦИАЛЬНАЯ АДАПТАЦИЯ УДМУРТСКОЙ МОЛОДЕЖИ: ОПЫТ И ПРОБЛЕМЫ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ (РЕЗУЛЬТАТЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 2007)
Изучение адаптации населения к социальным изменениям в современной России является одной из актуальнейших практико-прикладных проблем общественного развития. Смена общественно-политической формации привела к тому, что большинство родившихся и воспитывавшихся в Советском Союзе родителей нынешнего молодого поколения вынуждены адаптироваться к изменившимся условиям и при этом передавать детям ценностные установки и жизненные практики, необходимые для успешного приспособления их к жизни. Одна из особенностей социализации современной молодежи, на наш взгляд, состоит в том, что она может принимать или, наоборот, отвергать культурный опыт родителей, включая и его этническую составляющую. В этой связи особенно важны рассмотрение основных практик социальной и экономической адаптации, сложившихся в удмуртском обществе в период мучительного «социального перерождения», и анализ основных тенденций в выборе молодежью адаптационных моделей. Эмпирической базой данной работы послужили полевые материалы этнографических экспедиций в сельские районы Удмуртской Республики в 2006-2008 гг., а также результаты социологических исследований учащейся молодежи1 и городских удмуртов (в рамках программы Президиума РАН «Адаптационные ресурсы и практики народов Камско-Вятского региона в условиях российских трансформаций»2).
Согласно данным Всероссийской переписи населения 2002 г., в Удмуртии проживает 60,1 % русских, 29,5 % удмуртов и 7,0 % татар. По материалам исследований прослеживается взаимосвязь между неравномерностью исторического развития данных этносов в регионе и степенью их вовлечения в процессы индустриализации и урбанизации. Так, одним из последствий вынужденного приспособления этнических групп к рыночным условиям и стремления к социальному росту явилась тенденция к сокращению их численности, уменьшению числа носителей национальных культур, прежде всего - среди удмуртов. Например, количество удмуртов за межпереписной период с 1989 по 2002 год сократилось на 10,9 %3.
Рассмотрение причин данного процесса позволило выделить два момента. Во-первых, сокращение в постперестроечный период сельского населения, главным образом за счет миграции в города с русскоязычной культурой; а поскольку
для большинства сельская местность была и остается местом компактного проживания финно-угорских народов, где главным образом шло их воспроизводство, подобное сокращение сказывается на численности этносов в целом. Во-вторых, проблема общественного статуса этносов, или этносоциальная стратификация, то есть процесс изменений в структурированном и иерархизированном неравенстве этнических групп, а также в способах передачи этого соотношения от одного поколения к другому, включая его социальную оценку индивидом и обществом в целом. В качестве основных статусных индикаторов выступают здесь безопасность и стабильность физического существования представителей этнических групп, уровень их жизни, престиж, перспективы социальной мобильности, объем власти, место в общественном разделении труда4. Хотим мы этого или нет, но «неравенство» существует, и ребенок, только родившийся на свет, уже оказывается либо в привилегированном, либо в приниженном положении.
Рассмотрим ситуацию с удмуртским этносом. Такой статусный индикатор, как безопасность жизнедеятельности, имеет высокие показатели - недаром Удмуртия считается одним из самых спокойных в межнациональном отношении регионов, в чем велика заслуга самих удмуртов, известных своей толерантностью к представителям других культур5. Однако по следующим стратификационным признакам удмуртский этнос отстает от русских и татар. Отметим отсутствие представителей титульного народа среди крупных бизнесменов в республике, неадекватное отражение этнической структуры республиканского социума в органах власти и управления, проживание большинства в сельской местности. Сказанное формирует соответствующий общественный статус удмуртов и обуславливает многие негативные процессы в удмуртском обществе, прежде всего - резкое сокращение числа носителей национальной культуры.
Доля удмуртов, проживающих в городах, составляла в 1989 г. 44,7 % от общей численности этноса в республике, и перепись 2002 г. показала, что за это время количество их практически не изменилось, - 44,3 %6. При этом исследования по этнодемографии показывают, что доля удмуртов-горожан от общей численности этноса в УР гораздо ниже, чем русских и татар, процент которых среди городских жителей в 1989 г. составлял соответственно 80,7 и 85,5 %. Специалисты объясняют это комплексом исторических и психологических особенностей удмуртского этноса, в том числе и большой приверженностью к традиционной культуре7. Накопленный на протяжении четырех лет эмпирический материал дает выразительные примеры адаптации/дезадаптации на фоне общего ухудшения экономической ситуации в сельском хозяйстве Республики. Основная причина ухудшения - в снижении рентабельности сельского производства, вызванного обветшанием материально-технической базы и возрастающей разницей между закупочными ценами и ценами на энергоресурсы. Например, в начале апреля 2008 г. за 1 литр молока высшего сорта перерабатывающие предприятия давали 10 руб., с 11 апреля - 9 руб., с 1 мая - 8,8 руб., с 11 июня - уже 8,25 руб.8 Потребительское отношение к селу, резкое расхождение между «оптимистичными» отчетами чиновников о помощи селу и реальным положением дел приводят к тому, что большинство сельского населения особой надежды на государственную поддержку не питает, а потому ищет альтернативные способы заработка. Среди этих способов есть и относительно традиционные, связанные с сельским хозяйством: сбор и
продажа «даров природы» (веники, ягоды, грибы), промыслы (охота, рыболовство), рубка леса, изготовление срубов, различные поделки из дерева и бересты, - и новые, не связанные с землей: работа на железной дороге, в нефтедобывающих компаниях, работа вахтовым методом в северных регионах России, предпринимательство (торговля, грузоперевозки, открытие лесопилок). Наряду с этим обратим внимание и на незаконные способы добычи денег, в том числе воровство в разных масштабах и формах, продажа спирта, занятия проституцией и др. В успешных коллективных хозяйствах, где работники получают стабильную заработную плату, стремление искать другие источники дохода выражено в меньшей степени.
Как видим, спектр адаптационных практик на селе широк, их выбор в той или иной местности обусловлен несколькими факторами. Во-первых, близостью городов и развитием дорожной инфраструктуры, которые способствуют сбыту продукции с личных подсобных хозяйств. Так, наличие федеральной трассы в Дебес-ском районе позволяет местным жителям продавать свою продукцию по гораздо более высокой цене, нежели на рынке в райцентре. Удаленность же от подобных объектов вынуждает искать иные способы адаптации.
Другой фактор - наличие природных ресурсов в окрестностях сел и деревень. Возникла даже своеобразная районная специализация. Например, в Сарапульском районе хорошо растет полевая клубника - и практически весь июль идет сбор этой ягоды жителями деревень, а также приезжими из города. В Каракулинском районе близость Камы дает возможность заработать на ловле рыбы. Интересно, что основными покупателями являются рыбаки, приезжающие из Ижевска. В ряде деревень Дебесского района подростки в местной реке Чепце ловят раков на продажу.
Выделим также личностный фактор - готовность человека к жизненным переменам, к выбору той или иной стратегии развития. Здесь большую роль играют модели адаптивного поведения, сложившиеся в каждой местности. Например, в д. Тольен Дебесского района значительная часть взрослых мужчин ездит работать вахтовым методом на «север», тогда как в соседней деревне подобная практика не распространена9. Или еще пример: большая часть сотрудников РОВД Каракулин-ского района - выходцы из одного села. Подобные примеры говорят о стремлении людей к воспроизведению и использованию опыта приспособления своих родственников, друзей, знакомых, односельчан, особенно, если опыт оказался достаточно успешным.
Рассмотрим такие адаптационные стратегии, как поиск работы вне сферы сельского хозяйства. Из наиболее распространенных практик - работа в районных центрах и крупных городах. Деревенские жители переезжают туда либо на постоянное место жительства, снимая или покупая жилье, либо ездят ежедневно, либо работают вахтовым методом, что служит промежуточным этапом для переезда в город. Здесь ведущую роль играет фактор удаленности от городов и дорог. Вахтовым методом уезжают работать также в крупные федеральные центры, в столичные города и на север. По-прежнему востребованы представители рабочих профессий (токари, слесари, сварщики, плотники), на которые городские жители идут с неохотой. Ситуация такова, что экономическое положение коллективных хозяйств в основной своей массе лучше не становится, а значит стремление к поиску работы селянами за пределами сферы сельскохозяйственного производства будет расти, и, соответственно, число переселяющихся в города будет увеличиваться.
Подобная тенденция характерна не только для Удмуртии. Как отмечают эксперты, «в 2000-х годах... вновь происходит вымывание населения из внутренних периферий освоенной части страны и концентрация мигрантов в крупнейших агломерациях, особенно федеральных городов»10. В то же время в нашей республике свое воздействие оказывает этнический фактор. Как отмечают респонденты, «удмурты более оседлые, они притянуты к земле, и бывает очень тяжело вытащить человека в другое место»11. Более того, преимущественно в «удмуртских» районах региона: Алнашском (удмуртов - 81 %), Увинском (44,9 %), Можгинском (64,3 %), Селтинском (58 %) и Завьяловском (50,7 %) - в 2007 г. наблюдался прирост населения12.
Наиболее сложно в сельской социальной среде идет процесс социокультурной модернизации, то есть формирования определенного типа сознания и детерминируемых ими поведенческих практик, характерных для рыночного общества. В России и сегодня еще представлены все хозяйственные уклады и велика доля населения, прошедшего первичную социализацию в условиях сельской культуры. Особенностью удмуртского сельского общества является также то, что у людей сохраняются черты зависимости от общественного мнения - постоянная оглядка на то, что скажут соседи, индивидуальный фатализм («будь как будет»), что характерно для традиционного сознания13. Очевидно, что население не готово в полной мере воспринять тенденции модернизации, в том числе переход к рыночным отношениям и новые экономические условия.
Помимо того, что в деревне спектр возможностей заработка ограничен по сравнению с городом, деятельность индивидов, ищущих новые, нетрадиционные для деревни способы повышения материального благосостояния, помимо естественных трудностей материального и коммуникационного характера, сталкивается еще и с сопротивлением большинства. Стоит только вспомнить, с какой враждебностью в 90-е гг. было встречено фермерское движение, при том что фермерами становились свои же односельчане, пришлых было немного, но инициатива тех и других повсеместно встречалась «в штыки» у населения. Правда, за истекший период мнение селян о фермерах переменилось на противоположное. Как отметил один фермер с двадцатилетним стажем, «сейчас с людьми нормально живем, мо-
14
жет зависть какая и есть - я не вижу» .
В с. Дебесы распространяется практика открытия «гостевых домов», когда приезжий может вместо гостиницы остановиться в частном доме, где ему за умеренную плату предоставят комнату и по желанию дополнительно могут обеспечить едой, истопить баню и т.д. В 2007 г. количество подобных домов в селе приближалось к десяти. Появилась постоянная клиентура. В поисках тишины и покоя приезжают сюда из крупных городов России. В то же время, как рассказывают хозяева таких домов, подобная практика поначалу вызвала в селе неоднозначную реакцию: ходили слухи, двусмысленные высказывания в их адрес. С подобной реакцией большинства сталкиваются почти все из наиболее активных селян. Так, по словам женщины-фермера, организовавшей прием молока у населения, отношение среди односельчан к ней неоднозначное: одни обвиняют ее в том, что она «наживается», другие благодарят за то, что своей деятельностью она дает им возможность заработать15. Вот еще одно высказывание частного предпринимателя: «Начинают завидовать тем, у кого есть деньги, кто работает, а ведь не понимают, что это все трудом достается. Одна мне тут говорит, что «тебе хорошо, у тебя до-
ма машина есть, ты можешь ездить везде». Но машина-то она не с неба свалилась. Очень многие сейчас хотят, не работая, денег получать.. .»1б.
Как видим, поиск и выбор новых путей адаптации среди сельских жителей происходит сложно. В деревне и малых городах спектр адаптационных стратегий и жизненных шансов всегда был уже, чем в крупных городах с развитой инфраструктурой17. Однако и на селе люди ищут пути приспособления к новой реальности, исходя из имеющихся условий и сложившейся практики.
Рассмотрим адаптационные практики, сложившиеся в условиях города. Результаты этносоциологического мониторинга городских удмуртов выявили следующую структуру занятости опрошенных (см. таблицу 1).
Таблица 1
Основные сферы занятости городских удмуртов
№ п/п Род занятий Кол-во, %
1 Рабочий 24
2 Инженерно-технический работник б
3 Работник органов государственного и муниципального управления 3
4 Работник системы образования и науки 13
5 Работник сферы культуры, искусства, СМИ 24
б Работник торговли, сферы обслуживания 5
7 Военнослужащий, служащий МВД, ГУИН 1
8 Работник системы здравоохранения 4
9 Предприниматель 1
10 Безработный 1
11 Пенсионер 8
12 Домохозяйка 1
13 Студент ВУЗа (ССУЗа) 8
14 Не ответили 0,2
Наибольшее количество среди опрошенных занимают представители рабочих профессий (24 %) и так называемых «бюджетников»: людей, занятых в системе образования и науки, в системе образования, культработников (суммарно их доля составляет 41 %). Это значит, что большинство представителей городских удмуртов не относятся к высокооплачиваемым слоям населения. Небольшую долю составляют более обеспеченные инженерно-технические работники (б %), представители органов государственного и муниципального управления (3 %), и предприниматели (1 %). Конечно, выводы относительны, поскольку и рабочие, и бюджетники могут иметь различный заработок; вполне допускаем и то, что среди респондентов не оказалось равного представительства тех или иных профессий. Однако в общих чертах данные таблицы характеризуют сложившуюся социально-экономическую структуру городских удмуртов, хотя говорить об общественном разделении труда не приходится. Обращает на себя внимание незначительное количество людей, «нигде не работающих»: так, на безработных и домохозяек приходится всего по 1 %. Большинство домохозяек назвали свое материальное положение неудовлетворительным, следовательно, занятие домашним хозяйством для них - мера вынужденная и временная. К данной группе следовало бы отнести еще
студентов и пенсионеров (по 8 %), но с оговоркой, поскольку значительная часть их ищет возможности для заработка. Среди опрошенных студентов многие, помимо учебы, заняты в сфере обслуживания (участвуют в промо-акциях, работают в казино, кафе), подрабатывают в учебных заведениях (например, лаборантами на учебных кафедрах), также приобретают трудовой опыт в рамках своей будущей профессии (работа на предприятиях, в школах и пр.). Пенсионеры большей частью заняты трудовой деятельностью в тех областях, где нет жестких требований к физическому состоянию работника или первостепенное значение имеет опыт работы: творческие виды деятельности (корреспондент, научный работник, преподаватель), руководящие должности, инженеры, а также вахтеры, гардеробщики и т. д.
В целом удмурты представлены практически во всех сферах деятельности городского социума. Население стремится приспособиться к жизненным ситуациям, найти свою жизненную нишу через активную трудовую деятельность, при этом к труду относятся как к осознанной необходимости.
Рассматривая образование как адаптационный ресурс, стоит отметить, что образовательный уровень супруга/супруги респондентов в большинстве своем соответствует образовательному уровню опрошенных. Так, если у человека неполное среднее образование, то и у мужа/жены оно будет неполным средним, максимум - среднее специальное (уровень ССУЗа). Подобное соотношение прослеживается у всех групп опрошенных: при выборе спутника жизни выбор обычно делается в пользу человека с аналогичным уровнем образования, что во многом связано с большей интеллектуальной, культурной совместимостью между такими людьми, а также совпадением социального уровня.
Рассмотрим этнический состав семей опрошенных (см. таблицу 2).
Таблица 2
Национальный состав семей опрошенных удмуртов
№ пп Национальный состав Кол-во, % Национальность детей в семьях (в % от состава семей)
удмурты русские татары затрудн.
1 Моноэтничные (оба родителя удмурты) 44 71 14 -- 18
2 Смешанные 26
В т.ч. удмуртско-русские 21 18 63 -- 22
Удмуртско-татарские 2 22 11 33 33
Другие 3
3 Затруднились ответить 30 23 12 -- 67
Большинство опрошенных удмуртов в поиске спутника жизни свой выбор останавливают на представителе своей национальности. Эта особенность не казалась бы удивительной, проводись исследование в сельских районах, в местах компактного проживания удмуртов. Однако данный опрос проводился среди удмуртов-горожан. Можно предположить, что удмурты в условиях полиэтничного города стремятся (может быть, не всегда осознанно) к поиску брачного партнера
среди представителей своего этноса. Интересно распределились ответы о национальной принадлежности детей: в удмуртских семьях только 71 % детей, по мнению родителей, считают себя удмуртами, остальные - русские и затруднившиеся с ответом. В смешанных семьях предпочтение отдается идентификации с неудмуртским этносом. Во многом причина кроется в отношении родителей к передаче своим детям этнической культуры (см. ниже таблицу).
Таблица 3
Отношение к передаче детям национальной культуры родителей
№ Варианты ответов Национальный состав семей опрошенных
пп Удмуртские Удмуртско- Удмуртско-
семьи русские татарские
1 Да, надо передавать 79 53 45
2 Нет, не надо 1 4 11
3 Не обязательно 16 32 33
4 Затруднились ответить 4 11 11
Очевидна зависимость выбора подрастающим поколением национальной принадлежности от того, хотят ли родители, чтоб их дети переняли удмуртскую этничность. В смешанных семьях количество стремящихся передать этническую культуру отличается от вариантов ответов в моноэтничных удмуртских семьях в меньшую сторону. Данные факты свидетельствуют о том, что удмуртский язык и культура для большинства имеют некую духовную ценность, но в качестве ресурса адаптации воспринимается слабо. Получается, что неважно, будет или нет ребенок знать удмуртский язык, - это неактуально, он и без того вполне может приспособиться к жизни. Подобное отношение характерно, видимо, для многих национальных республик. Для удмуртов, вступивших в брак с представителем другого этноса, родная культура в меньшей степени воспринимается как самоценность, они уже допускают другие возможности в самоопределении ребенка. Не зря при ответе на вопрос: считаете ли Вы необходимым изучение удмуртского языка в школе? - только 6 % опрошенных отметили, что язык пригодится для общения и общего развития. Гораздо больше людей предлагали иррациональные ответы: это государственный язык (12 %), это язык предков (18 %), «через сохранение культуры сохранится народ» (16 %).
Рассматривая адаптационные практики, необходимо остановиться на основных способах материального обеспечения, которые выбирают городские удмурты (см. табл. 4).
Способы материального обеспечения в целом традиционны: основной источник пополнения семейного бюджета - заработная плата с основного места работы, а также подработка в других местах и пенсионные выплаты. При этом удивительно значительную роль (даже в условиях города) продолжают играть садоводство, огородничество и разведение скота. Сказываются традиционно тесная связь между городскими и сельскими удмуртами, наличие близких родственников в деревне. В то же время предпринимательская активность низка: лишь 5 % респондентов указали ее в качестве одного из источников семейного бюджета.
*
В процентах от количества опрошенных в отдельных группах семей. 246
Таблица 4
Источники формирования семейного бюджета
№ пп Варианты вопросов Количество, %
1 заработная плата с основного места работы 83
2 подработка в других местах 21
3 разведение скота на личном подворье 6
4 садоводство, огородничество 15
5 наличие собственного дела (предпринимательство) 5
6 пенсия 24
7 стипендия 8
8 промыслы, ремесло, увлечения 3
9 собирательство (грибы, ягоды) 4
10 помощь родителей 1
Суммарный показатель выше 100%, поскольку респондентам было предложено выбрать несколько вариантов ответов.
Остановимся более подробно на дополнительном заработке. Согласно данным таблицы 5, половина опрошенных его не имеют, а 12 % затруднились ответить на данный вопрос. Остальные в той или иной степени стараются решить свои финансовые проблемы «на стороне». При этом из респондентов, такой работы не имеющих, примерно половина отнесла себя к малообеспеченным семьям. По-видимому, желание опрошенных иметь дополнительный заработок превышает объективные возможности получения такой работы.
Таблица 5
Характеристика дополнительных видов работы
№ пп Варианты ответов Количество, %
1 сезонна 2
2 несколько раз в месяц 3
3 от случая к случаю 21
4 постоянно имею вторую работу 5
5 работа по совместительству 7
6 такой работы не имею 50
7 не ответили 12
Еще один момент. Индивид, стремящийся к улучшению материального положения, стоит перед искушением противоправных действий или действий, осуждаемых обществом. Не каждый может решиться на это. Как правило, такой выбор происходит под воздействием нескольких факторов: отсутствие моральных ограничений (например, занятие проституцией); успешный пример близкого или знакомого человека; нередко случается, что дети повторяют судьбу родителей; отсутствие возможности либо нежелание заниматься легальными, общественно-полезными видами деятельности (печальная статистика констатирует большое количество рецидивов у людей, вышедших из мест заключения и вынужденных вновь преступать закон из-за невозможности устроиться на работу). Так или иначе, но часть людей готова использовать «не совсем законные»« способы для улучшения материального положения (2 % готовы «начать воровать»). Причем в личных беседах с опрошенными выяснилось, что на этот шаг может пойти гораздо большее число, но побоялись честно ответить при заполнении анкеты.
Среди спектра «нелегальных» доходов рассмотрим и самый простой для человека вариант: использование для этого постоянного места работы. Многие водители сэкономят горючее, выдаваемое на работе, чтобы продать его или использовать для своего автотранспорта. Автору статьи известны случаи, когда работники одного из мясоперерабатывающих предприятий регулярно «выносили» с фабрики колбасные изделия, что ни самими работниками, ни их окружением не рассматривается как преступление. Обычно это воспринимается как компенсация недоданного в качестве зарплаты (не зря воровство массовые формы приняло в колхозах, где подолгу задерживали оплату труда или платили небольшие деньги), либо как попытка социального протеста: «начальство еще больше ворует», - либо как оправдание: «плохо лежало».
Таким образом, для удмуртов-горожан наиболее приемлемой и распространенной адаптационной практикой является трудовая занятость на основном месте работы, дополняемая подработкой. При этом приоритет в выборе адаптационных стратегий отдается традиционным сферам деятельности. Предпринимательская активность среди удмуртов-горожан низка, а негативная оценка уровня благополучия - высока, что, возможно, свидетельствует о слабой их адаптиро-ванности к реалиям современности. В то же время нельзя не отметить, что подобная практика гарантирует большинству минимум доходов, что немаловажно в условиях финансового кризиса.
Рассмотрим предпочтения молодежи в определении жизненных траекторий и выборе моделей поведения. Как известно, накопление социального капитала у человека начинается с рождения и продолжается в ходе всей жизни. В процессе социализации определяющими оказываются взаимоотношения в семье, прежде всего между родителями и детьми, благодаря чему человеческий капитал родителей (образование, жизненный опыт) передается детям18. Таким же образом родители оказывают влияние и на выбор детьми адаптационных стратегий, стремясь по мере сил дать детям больше возможностей для успешной адаптации к жизненным условиям. Конечно, каждый это понимает по-своему, однако большинство семей придерживается того, что многое зависит от образования, и старается решить этот вопрос в зависимости от наличия социальных и материальных ресурсов. Согласно данным Государственного комитета УР по делам молодежи, в списке ценностей у молодого поколения «образование» занимает третье место и значимо для каждого второго (53,4 %) молодого жителя Удмуртии19.
В сельской местности родители тоже задумываются о необходимости получения их детьми качественного и престижного образования. Это выражается в выборе той школы, где дается хорошая подготовка, и в готовности платить за дополнительное обучение20. Одаренная и способная сельская молодежь имеет возможность учиться в колледжах и гимназиях, расположенных в крупных райцентрах Республики. Качество подготовки в них гораздо выше, чем в обычных школах, а проживание в интернатах позволяет детям из отдаленных деревень получить хорошее образование.
По результатам нашего исследования, половина учащихся при выборе учебного заведения руководствовалась желанием работать по выбранной ими специальности. Примерно на десятую часть опрошенных влияние оказали родители. Данный показатель оказался наибольшим у удмуртов - 16 %. Вероятно, связи между поколениями в удмуртских семьях более тесные, нежели у представителей
других этносов. В то же время до трети всей молодежи выбирает учебу по воле случая, либо исходя из принципа доступности образования: «где бы ни учиться, лишь бы учиться».
В выборе профессии современная молодежь прагматична. Забота о будущем материальном обеспечении занимает умы более 30 % опрошенных. Социальный престиж и значимость будущей профессии также влияют на выбор молодых людей. Можно предположить, что значительная часть молодых людей все же подходят достаточно самостоятельно к выбору жизненной стратегии. Те респонденты, кто опирается на пример родителей или знакомых, скорей всего выбирают апробированную модель поведения, идя по «проторенному» пути. При этом в выборе молодыми людьми дальнейшей профессиональной деятельности прослеживается этнокультурная специфика. Так, если суммировать ответы тех, на кого повлиял пример родителей или знакомых (прежде всего родственников), то удмурты вновь оказываются на первом месте (14 %), далее идут русские (8 %) и татары (4 %). Можно сделать вывод, что социальное взаимодействие между молодыми людьми и родственниками старших поколений у удмуртов более интенсивное, нежели в других рассмотренных этнических группах.
В целом современную учащуюся молодежь можно разделить на две условные категории. К первой относятся молодые люди, достаточно ясно представляющие собственное будущее и соответственно моделирующие его. Для них образование - трамплин к дальнейшему жизненному росту (пусть порой и в виде удачного замужества), необходимый ресурс, а поэтому и к выбору учебного заведения они подходят с учетом имеющихся в семье возможностей. Во вторую категорию попадают те, для кого образование является по большей части самоцелью. Они учатся потому, что «так надо, в жизни все равно пригодится», а о дальнейшем использовании образования имеют смутные представления.
Остановимся на таком специфическом институте социализации, как армия. Социализирующая роль армии в отношении индивида видится в приучении его к дисциплине, в воспитании неприхотливости, стойкости, а также особой лояльности к государству и патриотизма21. Армия неотделима от общества, и это обусловлено, прежде всего, тем, что значительная часть населения прошла через армейскую службу. Кроме того, армия формирует ценностные общественные установки, влияющие и на адаптационное поведение молодежи. В советское время служба считалось почетной обязанностью, а не отслуживший в армии юноша считался ущербным. Особенно это прослеживалось в сельском социуме, где проводы молодого человека в армию были и до сих пор являются одним из значимых событий в жизни деревни. В конце 80-х гг. отношение к армии начинает резко меняться далеко не в лучшую сторону. Во многом это связано с участием Советской армии в афганской войне, с чеченскими событиями и широкой оглаской фактов «дедовщины». В глазах общества служба в армии перестала быть одним из обязательных условий социализации, возмужания молодого человека. Мало кто порицал юношу, уклоняющегося («закосившего») от службы. В последние годы в связи с введением новых сроков службы в армии и отменой многих отсрочек, отношение к службе в армии может измениться. Показательно, что в 2008 г. среди призывников Удмуртии, желающих отправиться на службу, работникам военкомата, по их словам, пришлось даже проводить своеобразный конкурс22. Причина ажиотажа во многом коренится в слухах о предстоящем увеличении срока службы
до 2,8 лет. Например, ряд студентов Ижевского государственного технического университета, мотивируя свое нежелание идти учиться в магистратуру, отмечали, что после окончания учебы им придется служить почти три года. Хотя «офици-
23
ального подтверждения данного слуха не поступало» .
В то же время многие сознательно выбирают армию, как институт, дающий возможность социального роста, особенно для ребят из сельской местности. Помимо приобретения настоящих «мужских» качеств (силы, выносливости, приобретения навыков работы с техникой), повышения социального статуса, отслуживший в армии получает больше возможностей при устройстве на работу, скажем в нефтедобывающие компании, на железную дорогу и т.д. Конечно, специальности при этом будут в основном рабочие, но они дают стабильный и неплохой заработок. Кроме того, есть возможность остаться в армии и служить по контракту, хотя на это идут не совсем охотно - сказывается специфика службы. Но, как сообщили нам в военкомате, там ждут «увеличения количества людей, желающих служить по контракту, поскольку работы в деревнях района становится все меньше, хозяйства хиреют, многим просто пойти работать будет некуда»24. Следовательно, армия дает возможность адаптации определенной части молодых людей, прежде всего - выходцам из российской глубинки.
Можно сделать ряд выводов об особенностях адаптации современной удмуртской молодежи. Определение и выбор жизненных стратегий в наше время -прерогатива самого молодого человека и его родителей. Семейный коллектив представляет собой основную социализирующую среду, в том числе и в воспитании адаптационного потенциала ребенка. Образование, по мнению молодых людей и их родителей, является основным адаптационным ресурсом, позволяющим обеспечить вертикальную и горизонтальную мобильность. Удмуртская этническая культура во многом воспринимается как традиционная ценность, играющая незначительную роль в процессе социально-экономической адаптации к жизни.
Примечания
1 Социологическое исследование проводилось в основных средних и высших учебных заведениях Удмуртской Республики, в том числе УдГУ, ИжГТУ, ИГМ, Глазовского ГПИ им. В. Г. Короленко, Глазовского технического колледжа, Глазовского медучилища и Сарапульского радиотехнического колледжа.
2 Более подробно о программе см.: Никитина Г. А. Удмуртское село в условиях российских трансформаций: pro et contra / разделы «Демографический ресурс сельской Удмуртии», «Игроки на поле сельской экономики» // Наука Удмуртии. 2006. № 5, 6; Поздеев И.Л. Особенности этнической социализации и адаптации сельских удмуртов // Этнография восточно-финских народов: история и современность: Материалы всероссийской научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения профессора И.Н. Смирнова. Ижевск, 17-18 октября 2006 г.: Сб. УИИЯЛ УрО РАН. Ижевск, 2007. С. 135-140.; Поздеев И.Л. Современные адаптационные стратегии сельского населения Удмуртии // VII Конгресс этнографов и антропологов России: докл. и выступления. Саранск, 9-14 июня 2007 г. / Редкол.: В. А. Тишков и др.; НИИ гуманит. наук при Правительстве Республики Мордовия. Саранск, 2007. С. 52.
3 Финно-угорские народы России: вчера, сегодня, завтра. Сыктывкар, 2008. С. 21.
4 Галлямов Р.Р. Стратификационная теория П.А. Сорокина и концептуальная модель этносоциальной стратификации // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Т. 7. № 2. С. 92, 94.
5 См., например: Владыкин В. Е. Феномен традиционной удмуртской толерантности // Россия и Удмуртия: история и современность / Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 450-летию добровольного вхождения Удмуртии в состав Российского государства. Ижевск, 20-22 мая 2008 г. / Сост. и общ. ред.
B. В. Пузанова и А. Е. Загребина. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2008. С. 46-50.
6 Сайт Министерства национальной политики Удмуртской Республики: http://www.minnac.ru/index.php?C=28&A=0&P=1&ID=0000005030udm44c5ee7dbd3b91.42 &0=1.
7 Губогло М. Н., Смирнова С. К. Феномен Удмуртии. Парадоксы этнополитической трансформации на исходе ХХ века. М: Институт этнологии и антропологии РАН, 2001.
C. 90-91.
8 Полевые материалы автора (далее - ПМА), 2008. Тронина Антонина Дмитриевна, д. Нижняя Пыхта, Дебесский район Удмуртской Республики.
9 ПМА, 2008. Бывальцева Надежда Николаевна, д. Варни, Дебесский район УР.
10 Демографическая политика России: от размышлений к действию (Доклад Представительства ООН в России). М., 2008.
11 ПМА, 2005. Микешкин Виталий Николаевич, с. Кечево, Малопургинский район УР.
12 Государственный доклад о положении молодежи в Удмуртской Республике в 2007 году / Государственный комитет Удмуртской Республики по делам молодежи. - Ижевск, 2008. С. 7-8.
13 Тихонова Н.Е. Социокультурная модернизация в России (Опыт эмпирического анализа). Статья 1. // ОНС. 2008. №2. С. 5-23.
14 ПМА, 2008. Тронин Василий Всеволодович, д. Комарово, Дебесский район Удмуртской Республики.
15 ПМА, 2007 г. Князева Алевтина Рафаиловна, Дебесский район УР.
16 ПМА, 2008. Тронина Ольга Васильевна, д. Нижняя Пыхта Дебесского района Удмуртской Республики.
17 Фролова Ю. Образование и региональные молодежные ценности // Высшее образование в России, 2007, № 7. С. 174-175.
18 Коулман Д. Капитал социальный и человеческий / Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 132.
19 Государственный доклад о положении молодежи в Удмуртской Республике в 2007 году. С. 31-32.
20 ПМА, 2006. Ляпунова Тамара Васильевна, с. Арзамасцево, Каракулинский район УР.
21 Левинсон А.Г. Указ. соч. С. 63.
22 Особенности весеннего призыва - 2008: ижевчане проходили в армию по конкурсу // Центр. 2008. № 29. С. 5.
23 ПМА, 2008. Будин Александр Дмитриевич, с. Дебёсы УР.
24 Он же.
Pozdeyev I. L. Social adaptation of the Udmurtian youth: the experience and continuity issues (the results of the public opinion poll in 2007)
The article covers the investigations on the adaptation of the population of Udmurtia to the change of the social and political structure. The author cites data on the special features of the village (Udmurtian) youth socialization, on the spectrum of adaptation practices in a village and beyond, on the ethnic self-identification of children and their parents, etc.
