CC BY
47
ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
у
СОТРУДНИЧЕСТВО В ЭНЕРГООБЕСПЕЧЕНИИ МЕЖДУ ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ЮЖНОЙ АЗИЕЙ:
СТРЕМЛЕНИЕ К ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ КАК ИСТОЧНИК ВЗАИМНОЙ ЗАВИСИМОСТИ
Шримати ГАНГУЛИ
научный сотрудник Института внешнеполитических исследований Калькуттского университета (Калькутта, Индия)
АННОТАЦИЯ
В статье рассматриваются потребности Индии, связанные с необходимостью обеспечить энергетическую безопасность, а также сценарии обеспечения энергетической безопасности ее непосредственных соседей, прежде всего Пакистана и Афганистана, а также стратегических партнеров, каковыми являются страны Центральной Азии. В центре внимания автора — факторы, обусловливающие энергетическую взаимозависимость этих стран. Утверждается, что для обеспечения энергетической безопасно-
сти и в конечном счете стабильности в мегарегионе необходимо создать механизм межрегионального сотрудничества. Не опираясь на идею межрегионального сотрудничества, основанного на взаимозависимости, нельзя говорить и о безопасности в более широком смысле слова. Взаимозависимость в сфере энергообеспечения как раз и объединяет два соседствующих региона. В образуемом ими мегарегионе имеются в наличии все три элемента, составляющие в совокупности цепочку энергоснабжения: страны Центральной Азии
выступают поставщиками энергоресурсов, Афганистан и Пакистан — транзитные страны и, отчасти, рынки сбыта, а Индия — потребитель энергоресурсов. Это обстоятельство и делает всю идею сотрудничества вполне реалистичной. Однако до сих пор практически никто всерьез не пытался представить эту цепочку энергоснабжения как заслуживающий серьезного внимания источник взаимной зависимости. Для каждого из двух регионов второй всегда выглядел чем-то слишком далеким, для того чтобы в нем можно было видеть потенциальный источник поставок или рынок сбыта. Среди важнейших факторов, заставлявших откладывать на будущее любые идеи об энергетическом сотрудничестве между Центральной и Южной Азией, были и сохраняющаяся неопределенность ситуации, и постоянные угрозы в Афганистане, и взаимное недоверие между Индией и Пакистаном. Но сегодня перспективы
выглядят не столь мрачными: изменение сценариев безопасности в Афганистане заставляет расширять региональное экономическое сотрудничество, а это благоприятно отразится на реконструкции экономики страны. Что еще важнее, это превратит государства региона в партнеров, заинтересованных не только в процессах реконструкции Афганистана, но и в создании более мощных и всеобъемлющих механизмов межрегионального сотрудничества. Поставки энергоресурсов считают важным объектом геополитических и геоэкономических конфликтов во всем мире, и справедливость такой оценки подтверждается множеством примеров.
Однако автор, напротив, старается обратить внимание на возможности использовать поставки энергоресурсов как средство формирования и укрепления альянса на региональном и межрегиональном уровне.
Введение
Энергетическая безопасность как функциональная концепция основывается на взаимной зависимости между тремя субъектами: странами-производителями энергоресурсов, транзитными странами и странами-потребителями. Ресурсодобывающие страны ищут эффективные выгодные рынки для своих товаров; странам-потребителям, стремящимся обеспечить надежные поставки, необходимо устойчивое взаимодействие между странами-производителями ресурсов и транзитными странами; а этим последним для экономического развития необходимы средства, получаемые в виде платы за транзит. От взаимозависимости между этими тремя субъектами зависит, насколько успешно будет функционировать вся цепочка поставок. И чтобы обеспечить энергетическую безопасность каждого из компонентов такой цепочки, необходимо создать благоприятную обстановку для сотрудничества.
Хорошо известно, что со времен окончания холодной войны и распада Советского Союза единственным серьезным брендом, или даже — позволим себе использовать коммерческий термин — единственным УТП (уникальным торговым предложением) Центральной Азии являются ее энергетические ресурсы. Энергетические ресурсы — одна из важнейших составляющих устойчивого экономического развития в современном мире и один из наиболее ценных на рынках товаров. Как торгуемый товар и как двигатель экономического роста энергоре-
сурсы связаны с геоэкономикой и геополитикой. Объем неиспользуемых пока запасов энергетических ресурсов Центрально-Азиатского региона (совокупные доказанные запасы нефти в странах Центральной Азии оцениваются в 40 900 млн баррелей, или 3,4% всех мировых запасов нефти, а доказанные запасы газа — в 7,73 трлн куб. м, или 4,3% мировых запасов газа)1; отсутствие у стран региона выхода к морским портам; острая необходимость для постсоветских стран, добывающих энергоресурсы, обеспечить себе выход на широкий мировой рынок, с тем чтобы получать от их продажи доходы, необходимые для реконструкции их экономики; растущий мировой спрос на энергоресурсы как на важный источник экономического роста, — все эти факторы повышают значение Центральной Азии для поддержания глобальной энергетической безопасности. Энергоресурсы доставляют к рынкам сбыта из стран, где они добываются, по трубопроводам, проходящим через территорию транзитных стран. Это порождает сложный комплекс тесно переплетающихся процессов конкуренции и сотрудничества, противостояния и попыток согласовать противоречивые интересы. И внезапное появление в Центральной Азии огромных «незанятых» запасов энергоресурсов — доказанных, предполагаемых и вероятных — одним махом забросило регион в самый центр кипения геостратегических страстей.
Линии трубопроводных маршрутов превратились в линии геополитических расколов и конфликтов, поскольку транзитные страны получают в свои руки помимо платы за транзит еще и рычаги политического влияния. В мире, который сложился после окончания холодной войны, выбор маршрутов и участников любого трубопроводного проекта подчиняется любопытной формуле компромисса между требованиями геополитики и геоэкономики. Немало интересных примеров такого рода можно найти и на территориях, расположенных в стратегической близости от Индии. Эту тенденцию легко проследить на примере маршрута трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан, который дает странам Центральной Азии альтернативный маршрут для доставки своих энергоресурсов на рынки в обход как России, так и Ирана; в российско-германском проекте «Северный поток», идущем в обход территории Беларуси, Польши и стран Прибалтики, дабы снизить зависимость России от не принадлежащих ей портов на Балтийском море и от других транзитных стран; в проекте Европейского союза «На-букко», который должен обеспечить доставку каспийского газа в Европу через территорию Турции в обход России.
Нефте- и газопроводы иногда называют экономическими «дорогами жизни» для регионов, подчеркивая, насколько все связанные с ними страны: и производители энергоресурсов, и транзитные страны, и страны-потребители — зависят от источников энергии. И легко предположить, что этот фактор должен порождать внутрирегиональные и межрегиональные связи между такими странами.
Автор хочет, чтобы его правильно поняли: он вовсе не утверждает, что регион Центральной Азии — единственный альтернативный источник энергетических ресурсов, способный удовлетворить мировые потребности в энергии. В статье лишь утверждается, что у каждой страны, имеющей то или иное отношение к энергетическим ресурсам данного региона, есть
1 См.: BP Statistical Review of World Energy, June 2007.
Центральная Азия:
альтернативны в глобальной энергетической геополитике?
свои причины вырабатывать и проводить в жизнь по отношению к Центральной Азии свою собственную альтернативную энергетическую геополитику. Такой поиск альтернативных стратегий составляет важнейший элемент их общей энергетической политики. Порой эти альтернативные стратегии бывают конкурентными, порой — кооперативными. Энергетическая политика внешних по отношению к региону государств дает множество доказательств его геоэкономической важности. Участие не только российских, но и других иностранных компаний в добыче нефти и природного газа и в разработке месторождений в регионе, выбор маршрутов трубопроводов и предпочтение внерегиональными странами тех маршрутов, что не проходят по территории России, — все это ясно показывает: вопрос здесь отнюдь не чисто геоэкономический, он не подчиняется одной лишь экономической логике. Напротив, главный вопрос здесь — геополитический: каждая страна хочет использовать энергетический рычаг, чтобы закрепиться в регионе и в ходе этого процесса «перебить предложения» других государств. Трубопроводные маршруты, с инициативой которых выступили ЕС и США, идут в обход территории России, и в большинстве случаев геополитика здесь преобладает над экономикой. Так, при выборе маршрута нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан «обошли» логику экономической целесообразности: экономически более оправдан был бы альтернативный маршрут через территорию Ирана, но враждебность в отношениях между Ираном и США делала такой выбор политически невозможным.
Российский контекст
России контроль над центральноазиатскими энергоресурсами жизненно необходим, поскольку на рынки ЕС она экспортирует в основном именно энергоносители центральноази-атского происхождения. А от рынков ЕС Россия зависит очень сильно: на страны Евросоюза приходятся 78% совокупного российского экспорта нефти и более 90% совокупного экспорта газа. Россию соединяют с Европой несколько трубопроводов для транспорта энергоносителей: «Дружба», Ямал — Европа и два проектируемых газопровода: «Северный поток» и «Южный поток». Россия прибегает к любопытной практике: закупает газ в Центральной Азии по ценам намного ниже цен мирового рынка и использует его для внутренних нужд, а собственный газ продает по значительно более высоким ценам на рынке ЕС. Энергоресурсы Центральной Азии абсолютно необходимы России, чтобы сохранять контроль над энергетическим рынком ЕС.
Китайское присутствие
У Китая есть серьезные причины развивать отношения в энергетической сфере с Центральной Азией. Одна из них — стремление диверсифицировать свои источники энергоснабжения: найти альтернативу таким традиционным поставщикам, как Саудовская Аравия, Иран, Катар, Йемен и т.п., и избавиться от чрезмерной зависимости от одного-единственно-го поставщика: в 2006 году за счет поставок с Ближнего Востока Китай удовлетворял 46% своих потребностей в нефти. К выбору Центральной Азии в качестве предпочтительного поставщика энергоресурсов Китай склоняют также нестабильность и изменчивость политической ситуации, наблюдающейся на Ближнем Востоке после проходившей под лидерством Соединенных Штатов операции «Свобода Ирака», а кроме того, стремление снизить зависимость от осуществляемой американским флотом защиты жизненно важных морских путей, в частности Ормузского пролива и Малаккского пролива, по которым в Китай доставляются
столь необходимые ему энергоносители. Предполагаемые запасы энергоресурсов у побережья Парасельских островов и островов Спартли в Южно-Китайском море, у рифа Скарборо и в других районах, притязания и контрпритязания на эти зоны со стороны Китая и его соседей — Вьетнама, Филиппин, Таиланда и Индонезии — демонстрируют существование назревающего очага напряженности и наличие уязвимых мест в китайском энергетическом сценарии.
Среди китайских трубопроводных проектов в Центральной Азии особо примечательны два: трубопровод Атасу — Алашанькоу, идущий из Казахстана, и трубопровод, соединяющий Китай с Туркменистаном, который должен заполняться также энергоносителями из Казахстана и Узбекистана. В. Козырев отмечает, что «энергетический потенциал «северных задворков Китая» (под которыми имеются в виду Россия и Центральная Азия) дает ему дополнительные степени свободы, позволяя отстаивать свои энергетические интересы»2. Это же дает Китаю возможность расширять свое геополитическое влияние в Центральной Азии, что можно рассматривать как «геоэкономическое расширение» его территории. Другими словами, развивающиеся отношения Китая с нефте- и газодобывающими странами Центральной Азии «отражают ощущаемую им «энергетическую уязвимость» и стремление обеспечить себе энергетическую безопасность, диверсифицируя поставщиков энергоресурсов и избавляясь от жесткой привязки к поставкам с Ближнего Востока»3. И эта стратегия целиком согласуется с его так называемой «Великой программой по развитию запада страны».
Западный выбор
Одна из главных причин, по которым после распада Советского Союза регион Центральной Азии занял столь важное место в глазах Запада, — тот факт, что энергетические ресурсы Центральной Азии выступают альтернативой энергоснабжению с Ближнего Востока и из России.
Для Соединенных Штатов трубопровод Баку — Тбилиси — Джейхан стал первой возможностью ввести энергетические ресурсы Центральной Азии в экономический оборот. Этот трубопровод — важнейший элемент американской энергетической дипломатии. В докладе Группы по разработке национальной энергетической политики США4 делался упор на обеспечение надежной поставки энергоресурсов от диверсифицированных зарубежных поставщиков, с тем чтобы обеспечить экономический рост в Соединенных Штатах и сохранить взаимозависимость энергетической безопасности США и энергетической безопасности Европы и Японии. Рассчитывали, что данный трубопровод снизит зависимость США от нефти из стран ОПЕК. Самое важное здесь то, что сооружение этого трубопровода воплощает в себе выдвинутую правительством США концепцию множественности экспортных трубопроводов, или так называемую «антимонопольную» концепцию, призванную не дать России пользоваться в одностороннем порядке возможностью доставлять энергетические ресурсы региона на внешние рынки и тем самым иметь в своих руках как геоэкономические, так и геополитические рычаги влияния на ресурсодобывающие страны региона и на мировой рынок. Примечательно замечание С. Корнелла о том, что нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан «очевидным об-
2 Kozyrev V. China's Continental Energy Strategy: Russia and Central Asia. B kh.: China's Energy Strategy: The Impact on Beijing's Maritime Policies / Ed. by G.B. Collins, A.S. Erickson, et al., Annapolis: Naval Institute Press, 2008.
3 Xuetang G. The Energy Security in Central Eurasia: The Geopolitical Implications to China's Energy Strategy // China and Eurasia Forum Quarterly, 2006, No. 4 (4).
4 ^t. no: Oktav O.Z. American Policies toward the Caspian Sea and the Baku — Tbilisi — Ceyhan Pipeline // Perceptions, Spring 2005.
разом представляет собой самый значимый стратегический проект из тех, что Америка поддерживала на пространстве бывшего Советского Союза»5. О. Октав также считает, что проект Баку — Тбилиси — Джейхан «с точки зрения Вашингтона, безусловно, представляет собой в первую очередь вопрос не экономического, а геостратегического и политического значения»6. Ст. Жизнин отмечает, что на встрече на высшем уровне в Анкаре в 1998 году «нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан рассматривался именно как стратегический, и политические факторы выступали в декларации в качестве решающих»7. Упор на стратегические аспекты данного трубопроводного проекта указывает и еще на один аспект этих энергетических альянсов: они сложились и действуют отнюдь не по чисто экономическим соображениям. Энергетический коридор, неотъемлемой частью которого является данный проект, направлен на то, чтобы снизить «стратегическую зависимость» ЕС от российского газа. Прогнозы на 2020 год показывают, что к этому времени зависимость ЕС от газового импорта возрастет с нынешних 40% до 70—80%, а доля газа, который ЕС импортирует из России — с 26% до 40—50%.
Стремление обеспечить надежность поставок энергоресурсов побудила Совет ЕС начать проводить в жизнь инициативу под названием «Энергетическая политика для Европы». В ее рамках были определены три основные задачи: согласование единой внешнеполитической позиции; интенсивная диверсификация поставщиков и транспортных путей; обеспечение общих подходов реагирования в кризисных ситуациях в духе солидарности «с учетом принципа субсидиарности». Для ЕС география возможных альтернативных источников энергоресурсов, дающих возможность диверсифицировать поставки, включает помимо России Норвегию, Ближний Восток и Северную Африку. Но для нашего обсуждения важнее предпринимавшиеся Европейским союзом попытки вовлечь в свой оборот энергетические ресурсы прикаспийских стран. Первой попыткой придать заинтересованности Евросоюза в регионе институциональное измерение был запуск Программы международного сотрудничества в энергетической сфере между Европейским союзом, причерноморскими и прикаспийскими государствами (а также соседними с ними странами) (INterstate Oil and GAs Transport to Europe — INOGATE) в 1995 году. Программа была запущена с целью содействия строительству региональных трубопроводных систем для доставки энергоресурсов в Европу. В 2004 году Европейская комиссия и прикаспийские и причерноморские государства сформировали новую программу — «Бакинскую инициативу». Главная ее цель — наладить сотрудничество между этими странами в таких областях, как повышение безопасности и надежности поставок энергоносителей в масштабах всего региона. Программа включает сближение и согласование энергетических рынков с учетом особенностей каждой из стран; решение проблемы диверсификации поставщиков и рынков сбыта энергоносителей и регулирования спроса на энергоносители; достижение прозрачности и расширение возможностей в регулировании энергетической отрасли; поддержку приведения в работоспособное состояние существующих объектов и реализации новых проектов общего или регионального значения и строительство региональной сети электропередачи; разработку всеобъемлющей программы действий по энергосбережению, повышению энергоэффективности и использованию возобновляемых источников энергии для выполнения обязательств в рамках Киотского протокола; содействие реализации инициативы Глобального фонда энергоэффективности и возобновляемой энергетики и поддержку нового энергетического транспортного коридора Каспийское море — Черное море — ЕС. С важной инициативой выступили Грузия, Азербайджан, Украина, Казахстан, Литва и Польша, которые на двух энер-
5 Cornell S., Tsereteli M., Socor V. Geostrategic Implications of the Baku — Tbilisi — Ceyhan Pipeline. B kh.: The Baku — Tbilisi — Ceyhan Pipeline: Oil Window to the West / Ed. by S.F. Starr, S.E. Cornell. Washington, D.C.: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, Johns Hopkins University-SAIS, 2005 [www.silkroadstudies.org], 20 May 2007.
6 Oktav O.Z. Op. cit.
7 Zhiznin S. Fundamentals of Energy Diplomacy, 2003 (quoted from: Xuetang G. Op. cit.).
гетических конференциях (в мае 2007 г. в Кракове и в октябре 2007 г. в Вильнюсе) выдвинули концепцию Единого транзитного пространства Каспийского, Черного и Балтийского морей. Главная цель этого проекта энергетического коридора — формирование «Единого энергетического пространства», объединяющего заинтересованные страны региона, а также формирование и развитие механизма, обеспечивающего надежное и безопасное производство, транзит и организацию поставок углеводородов из Каспийского региона на европейские и мировые рынки, «одновременно поддерживая взаимовыгодный баланс интересов производителей, потребителей и транзитных стран» как того требует Договор к Энергетической хартии8.
Но важнее всего здесь тот факт, что во всем мире в имеющемся комплексе альтернативных источников энергоресурсов важнейшую роль при выборе того или иного варианта играет именно фактор взаимной зависимости между конкретным продавцом и конкретным рынком. Выбор в пользу большего разнообразия ограничивает односторонние преимущества монопольных продавцов или монопсонных покупателей. При подобном выборе ни у одной страны, какую бы позицию в цепочке поставок она ни занимала, не будет возможности для безответственных действий, которые могут нанести ущерб большим массам людей. Россия, принимая решение приостановить поставки газа в Беларусь и Украину, основывалась на сложной смеси политических и экономических расчетов и добилась своего, обеспечив себе более высокие доходы от поставки энергоносителей в эти страны. Но, с другой стороны, эти действия России, совершавшиеся во время зимних холодов и в каждом следующем случае затрагивавшие все большие массы населения ЕС, побудили Евросоюз искать альтернативные коридоры для транзита энергоносителей. И именно в этом контексте трубопровод «Набукко» стали всерьез рассматривать как один из возможных вариантов. В январе 2009 года в Будапеште прошла встреча на высшем уровне по проекту «Набукко», а в июле того же года в Анкаре было подписано межправительственное соглашение. Газопровод длиной в 3 300 км, идущий из Турции в Австрию, должен пройти через территорию Болгарии, Румынии и Венгрии; существуют планы состыковать его с газопроводом Тебриз — Эрзерум и Южно-Кавказским газопроводом (Баку — Тбилиси — Эрзерум), чтобы в будущем сделать его элементом амбициозного проекта Транскаспийского газопровода. Значение этого проекта в том, что он представляет собой вариант, полностью обходящийся без участия России: источником поставок газа послужит, главным образом, вторая очередь газового месторождения Шах-Дениз в Азербайджане; резервным источником газа для заполнения трубы на будущее становится Казахстан, а транспортные маршруты проходят в обход российской территории.
Ответ Центральной Азии
У стран Центральной Азии есть два стратегических рычага, которыми они могут воспользоваться в ходе непрерывающихся и сложно переплетающихся друг с другом геополитических взаимодействий. Это, во-первых, их энергетические ресурсы и, во-вторых, преимущество их географического положения. Россия, Китай и страны ЕС — все те страны (за исключением США), которые представляют собой эффективные варианты выбора в качестве рынков сбыта для центральноазиатских энергоносителей, — расположены по соседству с Центральной Азией или невдалеке от нее. И уже само число трубопроводов и разнообразие их направлений, как и участие самых разных международных энергетических компаний в разработке месторождений энергоресурсов и в сооружении нефте- и газопроводов, показывает, что страны Центральной Азии с готовностью включились в реализацию того сценария, в котором глав-
8 Cm. : Belkin P. The European Union's Energy Security Challenges. CRS Report for the Congress, 2008.
- 88 -
ные правила игры задает идея множественности выбора вариантов. И хотя Россия до сих пор традиционно пользуется в регионе почти монопольным положением во всем, что касается трубопроводных маршрутов и месторождений энергоносителей, Центральная Азия не зависит от нее целиком, как от единственного рынка сбыта и единственно возможного транспортного коридора, ведущего к таким привлекательным внешним рынкам, как китайский или рынок ЕС. И в этой ситуации для стран Центральной Азии вполне реальным вариантом выбора рынков сбыта энергоресурсов становится Южная Азия (особенно Индия вместе с Пакистаном и Афганистаном). Развитие по такому сценарию, безусловно, представляло бы немалый интерес: для Южной Азии Центральная Азия является незадействованным источником поставок энергоресурсов, дополняющим такие ее традиционные источники, как Ближний Восток, Северная Африка или Латинская Америка; со своей стороны, для Центральной Азии огромный потенциал южноазиатского региона остается совершенно неразработанным рынком с огромным потенциалом, который только предстоит осваивать.
Южноазиатский вариант
Здесь имеет смысл представить несколько возможных проектов. Первый из них — широко обсуждаемый сегодня трубопровод Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия (TAPI). Трубопровод протяженностью 1 680 км и стоимостью 7,6 млрд долл. с пропускной способностью 90 млн стандартных куб. м газа в день должен начинаться на газовом месторождении Давлетабад в Туркменистане, пройти по афганским провинциям Герат и Кандагар, далее через округа Кветта и Мултан в Пакистане и закончиться в округе Фазилка в Индии. Первые планы строительства газопровода восходят еще к 1995 году, и тогда он назывался TAP (газопровод Туркменистан — Афганистан — Пакистан). Основные средства на его строительство должны были исходить от американской компании UNOCAL. Впоследствии об участии в проекте заявила и аргентинская компания «Bridas». Но затем взрывы возле американских посольств в 1998 году, опасная ситуация, складывавшаяся в Афганистане, нарастание антиталибских настроений в правящих кругах США, а начиная с 2001 года и военная операция Соединенных Штатов и Международных сил содействия безопасности (ISAF) против талибов, последовавшая за событиями 11 сентября 2001 года, заставили отложить этот проект в долгий ящик. В последнее время в реализации проекта наметился определенный прогресс: в 2006 году Индия получила официальное приглашение присоединиться к проекту; в 2008 году Индия, Пакистан и Афганистан подписали рамочное соглашение о закупках газа у Туркменистана. Согласно ему, Индия должна получать по этому газопроводу 38 млн куб. м газа в день. В начале 2012 года страны пришли к соглашению о формуле исчисления «единой платы за транзит газа», составившей 50 центов за миллион британских тепловых единиц. Четыре страны-участницы подписали также Соглашение о купле-продаже газа. Планируемая пропускная способность газопровода TAPI на ближайшие 30 лет, как уже говорилось, — 90 млн стандартных кубических метров газа в день9.
Природный газ составляет самый крупный сегмент «потребительской корзины» пакистанской энергетики. И TAPI оказался бы крайне полезен для экономики страны: она получала бы доход от транзита газа в размере 0,50 долл. за миллион британских тепловых единиц; к тому же 38 млн куб. м газа в день, доставляемые по трубопроводу, помогли бы бороться с испытываемой Пакистаном острой нехваткой энергоресурсов. Афганистан получал бы 14 млн куб. м газа и также пользовался бы платой за транзит от Индии. Проект также создал бы в Афганистане
9 Cm.: Sachdeva G. Central Asia: India's New Strategic Neighborhood // Geopolitics, October 2012, No. III (V).
множество новых рабочих мест и, что еще важнее, способствовал бы поддержанию его энергетической безопасности10.
У трубопровода TAPI есть все возможности превратиться в проект, объединяющий Индию, Пакистан и Афганистан общей зависимостью от его успешной работы. Это обстоятельство также очень важно: после ожидаемого резкого сокращения западных и американских сил в Афганистане в 2014 году страна столкнется с неопределенностью и непредсказуемостью ситуации в том, что касается политической стабильности и реорганизации экономики.
Для Туркменистана Южная Азия представляет собой совершенно неосвоенный им рынок, чьи возможности только предстоит изучить, и трубопровод станет экспериментом в налаживании сотрудничества. Если эксперимент окажется успешным, он может открыть новые горизонты сотрудничества в сфере энергетики, а со временем в это сотрудничество смогут включиться и другие страны Центральной Азии: Казахстан и Узбекистан — в нефтяном секторе, а Таджикистан и Кыргызстан — в секторе гидроэнергетики.
Еще одну уникальную возможность для реализации такого сценария межрегионального сотрудничества в энергетике открывает предлагаемый проект трубопровода, связывающего Индию с Россией. Идею доставлять российский газ в Индию по трубопроводу, проходящему через территорию Казахстана, Узбекистана, Афганистана и Пакистана, выдвинула индийская государственная нефтегазовая корпорация «ONGC Videsh Limited» (OVL). Эта идея обсуждалась в ходе визита министра иностранных дел Казахстана в Нью-Дели в марте 2013 года и позднее в кулуарах конференции «Сердце Азии» в Алматы. Г. Сахдева замечает по этому поводу, что «углеводородный коридор, связывающий Индию и Россию, мог бы в корне изменить геополитическую и экономическую ситуацию в регионе. Он вдохнул бы новую жизнь в стратегическое партнерство между Индией и Россией, создал бы прочные связи между Южной Азией и формирующимся Евразийским экономическим союзом, помог бы экономически стабилизировать Афганистан и создал стимулы к поддержанию мира между Индией и Пакистаном»11. С реализацией этого проекта Индия получила бы еще один важный источник энергоресурсов в лице России, а для той бурно растущий индийский рынок был бы более привлекателен, чем рынок ЕС, переживающего экономический застой. Что еще важнее, энергетическое сотрудничество между Евразией и Южной Азией могло бы стать более жизнеспособным и устойчивым как в экономическом, так и в стратегическом плане.
Еще один проект — «Региональный электроэнергетический рынок Центральной и Южной Азии» (Central Asia — South Asia Regional Electricity Market [CASAREM]) — финансируется Азиатским банком развития (АБР), Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР), Исламским банком развития, Всемирным банком (ВБ) и Международной финансовой корпорацией (МФК). Проект охватывает Кыргызстан и Таджикистан в качестве экспортеров электроэнергии и Афганистан и Пакистан как рынки сбыта. Цель его — сформировать общий рынок электроэнергии, объединяющий эти страны12. Проект стартовал в 2005 году, однако, чтобы обеспечить его успех и рыночную устойчивость, к нему необходимо подключить огромный и постоянно растущий энергетический рынок Индии. Той же, со своей стороны, чтобы присоединиться к проекту, и самой нужно поиграть мускулами в качестве крупнейшего в любом региональном сценарии рынка электроэнергии.
Два важных события последнего времени придают сотрудничеству между Центральной и Южной Азией еще большую значимость в нынешней ситуации. Первое из этих событий —
10 [www.the hindu.com.business/Economy/tapi-pipeline-gas-sale-agreement-signed], 25 May 2012, доступно 19 May
2013.
11 Sachdeva G. India's ONGC Plans to Bring Russian Hydrocarbons to South Asia, 15 May 2013 [www.cacaianalyst. org], 16 May 2013.
12 Kravtsov N. Project CASAREM (CASA 1000) and Its Impact on Central Asian Countries // Perspectives from the Region, NGO Forum on ADB, 2009 [www.forum-adb.org/docs/BW2009Q3-4.pdf], 15 May 2013.
создание в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) Энергетического клуба, что должно наполнить деятельность этой организации более реальным экономическим содержанием. Для членов клуба — России, Китая, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана — фактор энергоресурсов имеет стратегическое значение: все эти страны являются звеньями в цепочке поставок: одни — как потребители энергоресурсов, другие — в качестве рынков сбыта. Предложение создать такой клуб, с тем чтобы координировать энергетическую политику государств ШОС и расширить их сотрудничество в энергетическом секторе, впервые выдвинул президент Российской Федерации В. Путин на Шанхайском саммите ШОС в 2006 году. Предложение получило поддержку на встрече глав правительств стран Организации в Таджикистане в конце 2006 года. Перед Бишкекским саммитом ШОС 2007 года Казахстан представил план энергетической стратегии для Азии. Затем на саммите в августе 2007 года была подписана Энергетическая хартия ШОС, которая была призвана помочь в решении проблем сотрудничества в энергетическом секторе между подписавшими ее странами. Сегодня все острее ощущается необходимость в присоединении к клубу Индии и Пакистана — и как стран, имеющих статус наблюдателей в ШОС, и как обширных и растущих рынков сбыта энергоносителей13. Такой шаг уменьшит возможность сбоев и трений по всей цепочке энергетической взаимозависимости и сделает ее более прибыльной. Вторым событием была выдвинутая Соединенными Штатами инициатива Нового шелкового пути. Ее основной элемент — превращение Афганистана в важнейший узел торговых и транспортных коридоров, а также нефте- и газопроводов, связывающих между собой Центральную и Южную Азию. Трубопровод TAPI играет в этом сценарии весьма важную роль.
В экономическом сотрудничестве между Южной и Центральной Азией сегодня существуют серьезные белые пятна в том, что касается торговли, транспортных коридоров и энергетических проектов, а также совместных начинаний в экономической сфере. Заполнять эти белые пятна особенно важно сегодня, когда Центральная Азия, да и вся Евразия активно налаживает связи с другими своими соседями, в частности с ЕС и Китаем, путем экономических инициатив, транспортных коридоров, вроде TRACECA и нефте- и газопроводов. Перспективное сотрудничество в сфере энергетики между этими двумя регионами могло бы в не столь отдаленном будущем дать старт более широкому экономическому сотрудничеству.
Камни преткновения
Однако остается еще множество препятствий, способных настолько осложнить путь к межрегиональному энергетическому сотрудничеству, что игра просто не будет стоить свеч. Первое и самое серьезное — это сохраняющиеся в Афганистане непрочность ситуации и угрозы для безопасности. Они ставят под сомнение безопасность трубопровода и, соответственно, надежность и стабильность поставок энергоресурсов. С этой проблемой тесно связана другая — отсутствие взаимного доверия между Индией и Пакистаном: груз прошлого не дает обеим странам конструктивно сотрудничать ради будущего выигрыша. Третий фактор — сохраняющееся отсутствие у многонациональных энергетических компаний какого бы то ни было интереса к участию в начинаниях регионального масштаба, поскольку два первых фактора не позволяют быть уверенными в реальности энергетических проектов в регионе. Еще один важный фактор — непрекращающиеся попытки изолировать Индию от участия в разработке нефтяных и газовых месторождений Центральной Азии (последний такой случай —
13 Подробнее об Энергетическом клубе ШОС см.: Ganguli S. The SCO: An Energy Alliance in the Making. В кн.: The Shanghai Cooperation Organization and Eurasian Geopolitics: New Directions, Perspectives and Challenges / Ed. by M. Fredholm. Copenhagen: NIAS Press, 2013.
ситуация с месторождением Кашаган в Казахстане в сентябре 2013 г.). Это не может не осложнять установление сотрудничества в сфере энергетики между Индией и странами Центральной Азии, поскольку сегодня здесь правит бал странное сочетание ловкости в экономике с мелким политиканством.
Заключение
Совершенно очевидно, что в ближайшем будущем Центральная Азия не заменит важнейших поставщиков энергоресурсов для Южной Азии, какими являются для нее Ближний Восток и Северная Африка. К тому же сегодня активно разрабатываются и ресурсы других регионов, таких как Южно-Китайское море и Арктика, — хотя вероятность того, что они станут источником энергоресурсов для Южной Азии, пока очень невелика. Но значение Центральной Азии как производителя энергоресурсов состоит в том, что в период, последовавший за распадом бывшего Советского Союза, она превратилась в геополитическое и геоэкономическое пространство, на котором различные державы и разные силы разыгрывают свои энергетические стратегии. И Южная Азия тоже должна присутствовать в этом регионе и утверждаться на этом геополитическом и геоэкономическом пространстве, которое является для нее альтернативным источником энергоресурсов. А на рынке энергоресурсов диверсификация поставщиков укрепляет энергетическую безопасность стран-потребителей. Точно так же и производителям энергоресурсов необходим доступ к диверсифицированным рынкам сбыта, и потому Центральная Азия также заинтересована в наличии альтернативного рынка сбыта в непосредственной близости от ее границ. И три растущих рынка энергоносителей — Индия, Пакистан и Афганистан — готовы принять их нефть и газ. Что еще важнее, сквозь призму этого межрегионального энергетического сотрудничества, какой бы скромный угол обзора она ни давала, страны Южной Азии могут по-иному взглянуть — или хотя бы попытаться по-иному взглянуть — на свои вековые двусторонние проблемы в сфере безопасности и увидеть себя не только ссорящимися соседями, но и заинтересованными участниками долгосрочного мирного процесса. Такое сотрудничество стало бы ключевым фактором, который может дать этим странам больше возможностей для конструктивных взаимосвязей: ведь все они стали бы заинтересованными партнерами в проекте, выгодном для каждой из них. Они могли бы сформировать специальные совместные силы для охраны трубопровода TAPI, аналогичные «Каспийской страже», созданной для охраны нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан. Наличие подобных сил могло бы послужить гарантией безопасности трубопровода и, следовательно, жизнеспособности самого проекта.
В то же время общий рынок энергоресурсов, объединяющий Центральную и Южную Азию, обеспечил бы больше выгод в финансовом плане, открыл бы больше возможностей для привлечения средств региональных и международных частных инвесторов и в конечном счете создал бы дополнительные стимулы для более широкой межрегиональной экономической интеграции. Газопровод TAPI мог бы оказаться первым шагом к реализации этой мечты.
Ни одна из стран не является самодостаточной в том, что касается энергообеспечения. Поэтому принцип взаимозависимости превращается в ключевой компонент любой энергетической стратегии, претендующей на успешность в долгосрочной перспективе. В ядерный век безопасность основывается главным образом на доктрине взаимного гарантированного уничтожения (по крайней мере, так было до того, как в 2000 году появилась концепция национальной противоракетной обороны — НПРО). Эта доктрина исходит из того, что каждый из участников отдает себе отчет в наличии у другой стороны ядерного потенциала, достаточного для того, чтобы нанести ему неприемлемый ущерб, и понимание этого факта всеми сторонами дает им всем гарантию безопасности. В современном мировом экономическом порядке,
чьим основным мотором является энергообеспечение, понятие и принцип энергетической безопасности основывается на ином допущении: на том, что энергетическая безопасность и, шире, экономическая безопасность в целом обеспечивается достаточно высоким уровнем взаимной зависимости между странами-производителями энергоресурсов, транзитными странами и странами, выступающими в качестве рынков сбыта. Поэтому, возможно, здесь не покажется натяжкой утверждение, что доктрина энергетической безопасности как функциональная концепция основывается на том же допущении, что и доктрина взаимного гарантированного уничтожения, но в иной интерпретации — как принцип взаимной гарантированной зависимости14.
Эта взаимная зависимость — ключевой элемент любой энергетической геостратегии, будь то стратегия отдельной страны или региона, и, как и любая стратегия, эта стратегия, чтобы обеспечивать успех, должна быть оптимистической и нацеленной на будущее, предполагать планирование на долгосрочную перспективу и учитывать долгосрочные последствия, как и возможность того, что нынешние геополитические реалии не обязательно будут определять ситуацию в будущем. Так, в 1998—2001 годах, когда Соединенные Штаты стояли перед нелегким выбором между необходимостью поддержать режим талибов, чтобы обеспечить успех газопроводному проекту TAPI, и категорическим неприятием антигуманной практики режима в Афганистане со стороны мирового общественного мнения, проект TAPI воспринимался как абсолютно нереалистичный. Был момент, когда, казалось, не удастся отстоять даже вполне успешный проект нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан: многие группы защитников природы находили его опасным для окружающей среды; с другой стороны, в нем видели всего лишь попытку удовлетворить геополитические амбиции, требовавшие пустить трубопровод в обход России, в то время как с экономической точки зрения гораздо более выгодным выглядел маршрут через территорию Ирана.
Мы здесь пытались подчеркнуть один момент: энергоресурсы — это не только потребительская ценность, разжигающая международное геополитическое соперничество, но и благо, вокруг которого могут формироваться и поддерживаться международное сотрудничество и союзы. Успех OPEC, Форума стран-экспортеров газа (GECF), Энергетического сотрудничества стран АСЕАН говорит о возможности и целесообразности институционализации энергетики как направления сотрудничества. Излагаемые в настоящей статье идеи могут показаться чересчур оптимистическими и даже фантастическими — ведь энергетическое сотрудничество на межрегиональном уровне пока еще только зарождается. Но необходимо смотреть дальше наших нынешних реалий — дальше сегодняшних критических угроз для безопасности, взаимной подозрительности и мелкой политической возни, господствующих в отношениях между регионами. И мы предлагаем помечтать о грядущем успешном сценарии энергетического сотрудничества между соседними регионами. Если единственно возможный критерий для стратегического планирования на будущее — это реалии сегодняшнего дня, то как в 1951 году, когда в Европе только-только закончилась Вторая мировая война, можно было надеяться на успех затеи с созданием Европейского объединения угля и стали? Ведь в то время, когда за-мысливалась эта организация, планы по ее созданию тоже можно было считать совершенно оторванными от реальности.
14 cm.: Ganguli S. Introduction. B kh.: Strategising Energy: An Asian Perspective / Ed. by S. Ganguli. New Delhi: KW Publishers, 2014.
