CC BY
27
•&!
Г!
X
юряжение философии и культуры в век демократии
Г. В. ДРА Ч
Идея конца философии не нова. Философия в наш прагматический век зажата между наукой и практикой, при этом мнение философии или не учитывается, или не является авторитетным. Сегодня за ней не оставляют и область чистого мышления, поскольку сама процедура мышления, лежащая в основании философии, -отождествление самосознания и научного знания (теории) - приобретает конвенциальный характер, как только обнаруживается, что она не имеет универсального характера по отношению к неевропейским типам культур. Между тем философия, свобода, культура - обсуждаемые В. М. Межуевым проблемы, как заметил В. Н. Порус, действительно связаны им в единый тугой узел, а пафос доклада состоит в предостережении перед возможным распадом.
На XXI Всемирном философском конгрессе (Стамбул, 2003) в докладе профессора Г. Ваттимо обсуждалась идея конца философии в век демократии, в век индивидуализма и постмодернизма. В какой степени могут быть сохранены классические подходы? Проблема состоит не только в этом. С изменением роли философии в современном мире связана метаморфоза исторических воззрений на философию. Чему служила и служит философия: личности или обществу, закрытому или открытому обществу, свободе или тоталитаризму? И как всё это соотносится с судьбами евро-
У пейской культуры?
Единственное, что сегодня звучит оптимистически, — это то, * что человечество как никогда близко подошло к состоянию демо-
X кратии. Итак, состояние демократии - это состояние постмодерна.
И наоборот, состояние постмодерна - это состояние перманентной демократии. Тогда как же демократическое общество - обще-X ство свободной индивидуальности - может обойтись без философии?
Вопрос провокагивный. Итак, свобода как высшая ценность Ф демократического общества предполагает рефлексию. Рефлекси-
(0 рующий разум - основание и свободы и демократии. Но обесце-
н нение рефлексии, отрицательное отношение к социальному, нрав-
СОПРЯЖЕНИЕ ФИЛОСОФИИ И КУЛЬТУРЫ В ВЕК ДЕМОКРАТИИ
ственному и эстетическому рефлексированию, которое наблюдается в современном мире, означает разрушение фундамента свободы и демократии. И в этом можно было бы увидеть не только определённую тенденцию, но и культурную интенцию - интенцию саморазрушения. Не случайно, по нашему мнению, у В. М. Межуева скрепляет тугой узел возникающих проблем идея культуры, и даже культурология просматривается на втором плане - не только как область знания и культурный артефакт, но прежде всего как свидетельство полной бессмысленности представить философское знание как универсально научное. Культурология - апокалипсис философии. А между тем за всем этим сплетением проблем кроется только один фундаментальный культурный факт - многообразие культур. И бессмысленность европоцентрических установок (даже в остаточной форме).
Между тем философия как теоретическая форма знания только и возможна в европейском контексте и действительно первоначально представляет собой форму полисного самосознания. Так может ли она осуществлять коммуникативную функцию в современном мире свободных самоопределяющихся личностей?
Культурологическая подоплека, о чем пишет В. Н. Порус, указывая на О. Шпенглера, выявлена достаточно давно. Суть её состоит в том, что философия - это порождение европейской культуры, но не цивилизации. Но В. Н. Порус переводит рассмотрение этого вопроса в плоскость рациональной коммуникации. Попробуем взглянуть на них иначе, как бы со стороны.
Действительно, философия - это форма теоретических размышлений и установок, возникающих именно в европейском контексте. Но поставим два вопроса. Вопрос первый: гак ли устойчива связь философии с античным типом мышления, как на этом настаивает В. М. Межуев? И второй вопрос: так ли трагична судьба философии в современном мире?
Начнем со второго вопроса. Он всё-таки вытекает не из тех коллизий самосознания философии и культуры, которые связывает в узел В. М. Межуев. Здесь в большей степени проявляется отсутствие интереса к теоретическим моделям и повышение интереса к практическому, конкретному и даже утилитарному знанию. Но кто и когда сомневался в востребованности философского знания? Это сомнение проявляется там, где налицо некие конкретные успехи, скажем, в технической сфере. Грандиозные научные проекты и их технические воплощения - разные вещи. Однако вряд ли технические достижения возможны в условиях постоянного разрушения и самообновления научных моделей.
Такое рассуждение применимо и к философии. На конгрессе в Стамбуле Ю. Хабермас в своем докладе обратился к классическим идеям Канта о возможности вечного мира. И блестяще пока-
|]анельная дискуссий
зал именно современную востребованность этих идей, учитывая нынешние реалии глобальных процессов. Оказывается, если принять точку зрения немецкого философа, и в наш прагматический век торжества технических проектов востребованы фундаментальные философские идеи. Другое дело, что философские проекты оказываются лишь уделом элиты, тогда как интеллектуальная и рефлексивная насыщенность современной культуры служит воспроизводству технического благополучия и самодовольной пошлости.
Вот здесь и начинаются наши расхождения с В. М. Межуевым. Первое: философия никогда не была универсальной формой само-осуществления свободы и тем более коммуникации свободных личностей. Обычно образовывались гетерии - содружества, школы, отгороженные от социального мира и даже враждебные ему. Социальный мир платил философам, например пифагорейцам, той же монетой, но в троекратном размере. Второе: определённо можно заявить, что признание многообразия культур и культурный релятивизм - это не эффект и не свидетельство саморазрушения философии. Это её исходный пункт.
Греческое обращение к фюсис - это не просто физика, это рассмотрение проблемы соотношения фюсис - номос, природы и установлений. Другое дело, что философия претендовала на всеобщность, в том числе и культурную. При этом она оставалась одним из возможных способов обретения свободы. Но это способ внутренней свободы, свободы в нахождении истины (Сократ). С этим связана свобода творчества, но политическая свобода в античном полисе к поиску истины не сводилась и не могла быть сведена. Это область не теоретического, а практического разума, поскольку она предоставляла возможность гражданского самоопределения. Г рани этой свободы - собственность, власть (первоначально в рамках отдельного ойкоса), равенство граждан перед законом. И только в этом контексте востребованными оказываются рационализм и культурная норма: жить в соответствии с требованием «ничего сверх меры». Вот и появляется философия, которая дает мышлению процедуры «самообуздания». Более того, античный разум сопряжен с идей божественного, так что о каждом античном философе можно сказать, что он и философ, и теолог; не случайно В. Йегер говорит об античной философии как о рациональной теологии.
Так где же потеряна идея свободы, на каком этапе? Когда рациональное мышление перестает её редуцировать и вновь воспроизводить? Видимо, речь идет об исчерпанности идей Просвещения, которое положило в свою основу рефлексивную и самодостаточную личность. Эти идеи связывают воедино разум, свободу и
СОПРЯЖЕНИЕ ФИЛОСОФИИ И КУЛЬТУРЫ В ВЕК ДЕМОКРАТИИ
эстетическое воспитание. Вряд ли эти идеи окажутся востребованными в век массового общества и массового потребления.
И наконец, последнее. Обнаруживая тривиальнейшую вещь, что все мы говорим на языке своей культуры, не стоит удивляться, подобно господину Журдену. Европейская культурная ситуация обнаруживает не тривиальный, а уникальный факт культивирования рационального знания, его институциализирования, востребованности науки как поставщика технологических знаний. Наука сегодня - это ещё и область межкультурных коммуникаций, и язык, на котором стало говорить всё человечество. И тем не менее, культурное двуязычие, которое когда-то было преодолено в Древней Греции (переход от мифа к логосу) сохраняется как двуязычие традиционного и рационального в современных культурах. Отсюда внутренняя напряженность и внутренний диалог в сохраняющих свою автаркию культурных мирах.
Какова же роль философии в этих условиях? Может ли брать на себя философия ответственность за способ межкультурных коммуникаций? Да! В той мере, в какой современный мир использует науку как культурный результат, он и принимает теоре-
ния. Современный культурный мир использует наработанные технологии свободы: неприкосновенность и права личности, избирательное право, различные типы общественного кон гроля и т. д. Эти механизмы, если они эффективны, демонстрируют устойчивость того или иного типа культуры, её способность к самообновлению.
Но импульс самообновления не может происходить без философии. Другое дело, что это не только интерьер теоретического мышления, но и способ его культурной реализации. В теорию выливаются не самоощущения философа, которые ранее воплощались в теоретические конструкции, а реальные процессы, имеющие политические социологические, психологические измерения, объединителем, синтезатором которых выступает культурология. Я бы сказал, что одним из определяющих типов философствования становится культурологизирование. Пространство же теоретической, а более правильно - духовной, коммуникации определяется теми вечными вопросами, на которые постоянно отвечало человечество -ив рациональной философии Запада, и в мистической философии Востока. И вопросы, и ответы требуют самосознания и духовной свободы. Но миф не брал на себя функции самосознания, он был способом самоидентификации индивида и общества. Отказ от мифа в пользу разума и открыл перед человечеством тот ящик Пандоры, который дал жизнь философии, ставшей, видимо, вечным спутником человеческой жизни.
тический дискурс как средство самовыражения и коммуникации. Парадокс состоит в том, что свобода и гражданское общество в значительной степени перестают быть продуктом самоограниче-
[Цанельная дискуссий
