CC BY
52
Иванищева О.Н.
СООТНОСИМЫЕ И НЕСООТНОСИМЫЕ РЕАЛИИ КАК ОБЪЕКТ ДВУЯЗЫЧНОГО СЛОВАРЯ
В статье представлено деление культурно-коннотированной лексики на соотносимые и несоотно-симые реалии, которые заменили традиционные термины эквивалентные/безэквивалентные, так как, с точки зрения автора, менее »привязаны» к слову, к сигнификату. В работе представлены не исследованные в специальной литературе типы несоотносимых реалий - номенклатурные названия, реалии с названиями метонимической природы, культурно-коннотированные сочетания.
Лексика с культурным компонентом значения (культурно-коннотированная, национально-самобытная, лингвоспецифичная, этнокультуроведчес-кая, лингвострановедчески ценная лексика) - самый очевидный знак «языка» культуры (В.Н. Те-лия). Обращение к подобной группе слов особенно активно началось с развитием лингвострановед-ческого направления в теории и практике преподавания русского языка как неродного и иностранного. В 80-е годы XX века, во времена «расцвета» лингвострановедческой тематики в исследованиях советских лингвистов, методистов и преподавателей, задачей было изучение культурно-конно-тированной лексики с целью знакомства с культурой народа посредством языка (слова, фразеологизма), а лексику при этом называли лингвистическим инструментарием для объективации русской культуры.
В последнее время изучение культуры народа через призму языка предстает в ином ракурсе: теперь все более актуальной становится проблема понимания и взаимопонимания, которые невозможны без представления о языке как части культуры данного народа. Теперь важным является не столько познать культуру посредством языка, сколько использовать знания о культуре другого народа для адекватного восприятия речи. Чтобы правильно употреблять язык, то есть быть уверенным в том, что тебя правильно понимают, надо представлять, что подразумевается под словом у носителя языгка.
Иноязычные пользователи языка не чувствуют этого «лексического фона» слова (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров), поэтому практические цели изучения и преподавания языка (теория и практика перевода, преподавание языка как неродного, двуязычная лексикография) требуют разработки способов его выявления и представления.
Эти способы видятся учеными по-разному в зависимости от целей исследования:
1. В теории и практике преподавания языка как неродного давно утвердилась необходимость учета «фактора культуры» говорящего на иностранном языке. В современной методике проблема че-
ловеческого общения (диалог культур, межкультурное общение) - в центре внимания исследователей. Необходимость параллельного изучения языка и культуры породила введение сначала курсов линг-вострановедения, а в последнее время и межкультурной коммуникации. При этом выделение страноведчески ценной информации осуществляется за счет интуиции исследователя/преподавателя. В лингвострановедении, например, возник способ изучения лексического фона слов методом компа-рации (сличения, сравнения) (К. Андрейчина), суть которого состоит в том, что по единой схеме проводится параллельное описание некоторого факта двух культур, выраженного в русском и эквивалентном ему иноязычном слове.
2. В работах по теории и практике перевода популярным методом исследования культурной лексики является типологический анализ лексики на базе компонентого анализа, то есть метод сопоставления семантических объемов эквивалентов, проводимый с целью установления сем, которые присутствуют в одном эквиваленте и отсутствуют в другом. Начало такому сравнению было положено в работах Н.И. Толстого, где автор предлагает способ выявления семантической разности слов конкретных диалектов (языков) с помощью «семантической сетки с достаточной дробностью клеток (микрополя). Путем вычитания объема одной семемы из другой могут быть установлены разности, равные отдельным семантическим дифференциальным признакам (СДП, или семам)» [Толстой 1997: 21]. Этот способ активно используется в практике перевода, а также в типологическом и контра-стивном анализе.
3. В тесно связанной с потребностями перевода и преподавания лексикографической теории и практике воссоздание «лексического фона» слова актуально в разной степени.
Практика составления лингвострановедческих словарей, целью которых является помощь иноязычному читателю правильно понять национально-маркированные единицы чужого языка, приводит составителя к необходимости представления
наиболее полной культурной информации о реалии как о предмете материальной культуры.
Так как лингвострановедческий словарь адресован прежде всего иностранцам, то культурный компонент значения слова равен знаниям о предмете среднего носителя языка, «обиходным сведениям», которые в таком типе словаря дополняются энциклопедическими [Верещагин, Костомаров 1980: 251-252; Верещагин, Костомаров, Морковкин 1978: 13-14]. Объем же культурной информации, необходимой для представления в данном случае, зависит от конкретного слова и факторов субъективного порядка (интуиция составителя словаря в том числе).
Задача двуязычной лексикографии в плане представления культурно-коннотированной лексики несколько иная: выделить в комментарии к переводному эквиваленту тот минимум культурной информации, которай необходимо знать, чтобы правильно воспринимать и употреблять слова чужого языка.
Анализ двуязычных словарей показывает, что в их словарных статьях культурный компонент значения безэквивалентного или фонового слова чаще всего отсутствует. Ср.: Белогвардееи - vitgardist (РШС-92); hvitegardist (РНС-2); White Guardsman (Collins); White Guard (РАГС); Weißgardist, Konterrevolutionär (РНМС). Однако отсутствие культурной информации в двуязычных словарях не позволяет читателю правильно понять текст. По этому поводу В.П. Берков, например, пишет, что «в словаре под ред. С.А. Кузнецова (далее - БТС) валенки определяются как «мягкая зимняя обувь, с выгсоким голенищем, свалянная из шерсти», т. е. отсутствует важный элемент информации: эта обувь в настоящее время в городах, кроме особых случаев, вышла из употребления. Предложение Доиент N. ходил в университет в ватнике и валенках едва ли будет правильно понято иностранцем, пользующимся только толковыми словарями русского языка» [Берков 2000:68]. В этом случае принципиально важным оказывается определение содержания культурного комментария к переводному эквиваленту.
Предметом исследования в статье является культурно-коннотированная лексика в двуязычном словаре.
Культурный компонент рассматривается исследователями как зависимость семантики языка от культурной среды индивидуума [Комлев 1969: 116117]. В отличие от фоновыгх (страноведческих) знаний, которые имеют внеязыковой характер, культур-ныгй компонент - это часть содержания языгкового
знака, в которой отражается знание культурыг [Сле-сарева 1990: 22].
Носителями фоновой информации, различающимися по природе фонового потенииала, могут быть: 1) паралингвистические единщыг и явления (мимика, жесты, телодвижения, дистанция между партнерами по коммуникации); 2) вербально-пара-лингвистические понятия (традиции и нравы, обычаи, праздники, национальные игры, этикет, народные приметы, поверья, предания); 3) единищг вербальной коммуникаиии (слова-этнореалии, фразеологизмы, афоризмы, цитаты, прецедентные высказывания, имена собственные) [Ольшанский 2000: 33-34].
В словарях же в качестве национально-маркированных единиц выступают прежде всего реалии (в широком смысле слова, то есть безэквивалентная, коннотативная лексика, имена соб-ственныге и фразеологизмыi с денотативной реалией в составе).
Выделяемость группы реалий в широком смысле основана на сравнении культур [Zgusta 1971: 294]. В основе классификации подобной лексики лежит сопоставление эквивалентов. Эквивалентность, а значит в определенной степени и полноценность перевода, - предмет пристального внимания специалистов по теории перевода, а выделение безэквивалентной и частично безэквивалентной, или частичных эквивалентов лексики стало общим местом исследований по теории и практике перевода и лингвострановедению, в том числе сопоставительному.
Несмотря на то, что группа реалий понимается широко и достаточно неоднородна, исследователи отмечают признак, объединяющий слова в эту группу, - это «материальная» прикрепленность (ср. позиции Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, В.С. Виноградова, С. Влахова и С. Флорина, В.Д. Дев-кина, В.П. Конецкой, Г.Д. Томахина и др.). Надо отметить, что авторы лингвострановедческих словарей заявляют о необходимости расширить рамки словаря реалий [Верещагин, Костомаров 1980: 199; Великобритания 1978: 3]. Также пытаются выйти из узких рамок «материальных» реалий представители сопоставительного лингвостранове-дения (А.С. Мамонтов).
Группа лексики с культурным компонентом значения представляется крайне пестрой, а ее деление не всегда убедительным. Например, нет единого критерия для выделения фоновой и коннота-тивной лексики, неясно основание введения в группу безэквивалентной лексики слов фольклора или лексики фразеологических оборотов, не определе-
но место имен собственных в классификации. Разумеется, явление национальной маркированности знаков обусловлено лакунарностью в широком смысле этого слова. Учет природы лакунарности (лакунарность на уровне способа номинации и на сигнификативном и денотативном уровне) несомненно полезен, но также не дает четких критериев классификации культурно-коннотированной лексики. Выработка таких критериев, по нашему мнению, вряд ли возможна. Обсуждаемый материал, скорей всего, относится к таким, которые чаще всего требуют рассуждения о фактах, чем их каталогизации [Кюльоли 2000: 109]. Для целей переводческого, лингвострановедческого и лексикографического анализа можно каталогизировать куль-турно-коннотированную, оперируя фактором экви-валентность/безэквивалентность, а о степени эквивалентности можно только рассуждать. Ср.: «В лингвострановедении лексика русского языка исследовалась наиболее полно. Была разработана лингвострановедческая теория слова. Однако в лингвострановедении не быгла построена исчерпыг-вающая и логически стройная классификация фоновой лексики (выделено нами. - О.И.)» [Денисова 1987: 10-11].
Для лексикографических целей, а именно для описания культурно-коннотированной лексики в двуязычном словаре, удобнее исходить из следующего критерия отбора исследуемого материала: культурно-коннотированная лексика - это лексика, требующая культурного комментария с точки зрения обозначаемого (реалии).
Это положение требует некоторого уточнения. Общеизвестно, что выявление «эквивалентных элементов культуры» затруднено явлениями культурной дифференциации, культурной диффузии, культурной интеграции. Ср. утверждение В.А. Звегин-цева о том, что «для народа, помещающего своих богов на Олимп или прячущего их в подземелье, даже такое обычное слово, как небо, означает не то же самое, что для народа, который на небо помещает богов доброго начала, а под землю - злых богов» [Звегинцев 1957: 117]. Случаи типа автобус, учительская, солдат, которые, хотя и имеют определенные «материальные» различия (как покупать билет в автобусе, оборудование учительской, условия службы солдат), но они не играют решающей роли в коммуникации представителей разных культур и не вызывают принципиального непонимания, а значит, не требуют культурного комментария при переводном эквиваленте.
Реалии данной культуры могут быть соотно-симыгми (эквивалентными) и несоотносимыгми (бе-
зэквивалентными) реалиям другой культуры. Деление на соотносимые и несоотносимые реалии достаточно условно, но не более условно, чем деление на безэквивалентную, эквивалентную и частично эквивалентную лексику (по Е. Найда, принцип эквивалентности не может быть абсолютным, перед нами встает не проблема «правильного и неправильного», а проблема того, «насколько это верно» или «насколько неверно» [Найда 1962: 50]) или отнесение двух слов к синонимам (о ненадежности критерия близости и относительности даже количественных параметров в выделении синонимов см. у Ю.Д. Апресяна [Апресян 1995: 66-68]). Четкие критерии деления вряд ли возможны (наблюдения показывают, что соотносимые и несоот-носимые реалии могут иметь сходные функции в культуре данного народа), однако опора на отсутствие/наличие денотата в другой культуре реальна. Выбор же терминов соотносимостъ/несоотно-симостъ обусловлен тем, что в отличие от терминов эквивалентностъ/безэквивалентностъ они менее «привязаны» к слову, к сигнификату.
Особенностью группы несоотносимых реалий является то, что они уникальны для данной культуры, поэтому им нет аналога в другой культуре (русск. заграничныгй паспорт, славянофил, икона, валенки, сыгрок). Уникальность реалии также относительна: она всегда определяется для какой-то пары культур. Практически нет реалий, которые были бы характерны только для одной культуры. Так, казалось бы, типично русская реалия заграничный паспорт имеет функциональный аналог во французской культуре - passeport [Франция 1997: 731].
К особой группе несоотносимыгх реалий относятся такие, как системы магазинов, фирмы, предметы обихода, товары народного потребления, лекарственные препараты, продукты питания, предметы бытовой химии и парфюмерии, которые в данном языке получили номенклатурные названия. Например, в русской культуре - валеръянка, индийский чай, ливерная, докторская колбаса, приемник «Спидола», пианино «Красныгй Октябръ», папиросы «Казбек» и «Беломорканал», магазины «Детский мир», в шведской - система мебельных магазинов IKEA, универмагов ICA, DOMUS, OBS, вино-водочных магазинов Systembolaget, колбаса falukorv, кукурузные хлопья Kalas Puffar.
Известно, что понятие номенклатурного названия относится к терминам и стоит в одном ряду со следующими их разрядами: философские, научные, технические, измерительные, искусств, командные, прогностика. Между тем номенклатурные
названия (термины) отличаются от, например, технических тем, что даются одному объекту материальной культуры много раз: например, название объекта в разработке (условное имя), официальное название изделия, торговое название, название, принятое в потреблении изделия [Рождественский 2000: 53].
Необходимо отметить, что номенклатурные названия могут обозначать уникальный или неуникальный для данной культуры объект. Так, стиральный порошок «Персил» - изначально уникальная реалия Германии был широко распространен в послевоенные годы в Западной Германии [Мальцева 2000: 76], после перестройки стал популярен и в России. Таким образом, для немецкого языка это номенклатурное название с культурным потенциалом, а для русского - нет. Порошок «Лотос» -это реалия русской жизни: Забыли, как за гречкой и порошком «Лотос» в очереди давились? (Б. Аку-нин. Дары Лимузины. Рождественская сказка). Одним из первых портативных транзисторных радиоприемников в СССР в 60-е годы были приемники марки «Спидола» (см.: БТС, СНС). Эти приемники для многих советских людей в те годы были «окном в Европу»: Мы1 с дедушкой садились у приемника. У «Спидолы» нажималась кнопка, и возникал зеленый мир диапозонов, там среди черточек и цифр, как среди водорослей, плавали названия городов: Варшава, Будапешт, Берлин, Париж. (Д. Шеваров. Второй день рождества).
В число номенклатурных названий включаются официальные названия товара (хлеб «Бородинский», «Дарницкий», «Кумужинский», «Украинский», водка «Пятизвездная», «Столичная»). Но часто официальное название заменяется неофициальным, которое в силу своей популярности распространено больше официального. Так, вместо названия хлеба мы говорим «черный», «круглый», «батон»: - Купи круглого хлеба, - сказала жена. - И щупай, что берешь (Г. Щербакова. Бомба); - Я когда была в Анлантик-Сити, - вступает Маша, -то обратила внимание, что в Америке безумно дешевые продукты питания, особенно мясо и молоко. Но черного хлеба там правда нет (В. Пье-цух. Летом в деревне); Он видел сон. Купил он будто хлеба - как обычно, батон, круглый, бубликов десяток (Т. Толстая. Сомнамбула в тумане). Иногда употребление неофициального «имени» оправдано сменой номенклатурного названия: Это значит, что к лету 1951 года все названия станций были уже изменены - Келломяки сделались Кома-ровом, Териоки - Зеленогорском. И кафе «Норд» стало «Севером», а «французская булка» - «го-
родской»... (Н. Катерли. «Сквозь сумрак бытия»). Популярность неофициального названия отчасти связана со стереотипами восприятия: например, круглый хлеб в разных областях России имеет разное официальное название - в Мурманске это сорт «Поморский». Поэтому легче назвать хлеб по форме, узнаваемость этого «имени» основана на зрительных ассоциациях. Так, сорт индийского чая в желтой пачке с изображением слона в советские времена был очень популярен в России и получил в народе название «чай со слоном»: Он совсем проснулся. Свистел на кухне чайник, жена бряцала чашками. Он выпил две чашки крепкого чая «со слоном» и сказал, что пойдет прогуляться (Г. Щербакова. Бомба).
Популяризации этого неофициального «имени» в последнее время способствовало и возникновение торговой марки «Чай со слоном». Думается, что подобный факт - наличие такого популярного номенклатурного названия в культуре нашего народа - должен быть отражен в словарной статье толкового и переводного словаря, хотя бы в его иллюстративной части. Несмотря на это, толковые словари не дают примеров с этим названием. Ср.: индийский, липовыгй, морковныгй, цветочный, травяной, кирпичный, китайский, зеленый, фруктовыгй чай, чай с сахаром (БТС, ЯП, МАС). NEO в иллюстративной части словарной статьи к слову te «чай» приводит примеры других сортов чая, которые популярны в Швеции: ceylonte «цейлонский чай», ortte «травяной чай», kamomillte «ромашковый чай», fladerte «чай из черной бузины».
Особый интерес для отражения в двуязычном словаре представляют несоотносимыге реалии с названиями метонимической природы типа десять лет без права переписки, московские кухни, национальная специфичность которых не вызывает сомнения, они представляют факты и явления истории и культуры данного народа:
Все эти перебросыi от эпизода к эпизоду, по разительности встреч - драматичныг, контрастны! и создают объем восприятия; а уж какой яркий луч на копошенье «московских кухонь» (еще не быгло «тусовок») тех лет (А. Солженицын. Феликс Светов - «Отверзи ми двери»); Отец получил за «террор» «десять лет без права переписки»...; 31 мая 1946 года исполнилось десять лет со дня ареста отца, то есть кончились десять лет без права переписки (Ф. Светов. Мое открытие музея).
От лексики типа голубыге береты, белопогонники эти названия отличаются тем, что являются единственныгми именами несоотносимых реалий. Ср. голубыге беретыг - десантники; белопогонник -
о том, кто служил в белой армии (БТС), белогвардеец.
Кроме этого, особый интерес пользователя двуязычного словаря вызывают культурно-конно-тированные сочетания (термин предложен В.П. Берковым) типа присесть на дорожку, вытить на посошок/на дорожку, красить яйца, национальная специфичность денотата которых не вызывает сомнения, так как сочетания «называют» народные приметы, связанные с вербальным поведением:
Ну - посошок на дорожку, и разбежимся в разныге стороныг. Вытьем, чтобыг у вас быгло все и чтоб за это вам ничего не быгло (Л. Зорин. Господин Друг); И вот они прощаются, уже у дверей, кто-то что-то забыгл, возвращается, кто-то должен припудрить носик, кто-то пьет на дорожку, на посошок... Наконец выгваливаются из квар-тирыг (Ф. Светов. Мое открытие музея).
Соотносимыге реалии (русск. братские могилы, тридцать седьмой год) отличаются от несоот-носимых по их основному признаку - неуникальности, представленности во всех или многих культурах. Их страноведческая ценность, а значит важность представления в двуязычной лексикографии, состоит в том, что от реалий другой культуры они отличаются рядом признаков, которые и делают их «культуроносными». Выявление «дифференцирующих культурных» признаков является предметом внимания многих ученых. Ср. классификацию В.П. Конецкой, Л.Г. Ведениной. В работе Л.Т. Микули-ной выделяется тождество и расхождение реалий в двух культурах (английской и русской) с точки зрения материальной, социальной и эмоциональной. Например, не совпадают по своей социальной значимости при значительном сходстве реалий русск. санаторий и англ. sanatorium; могут обладать разной социальной значимостью и частично различающиеся реалии, такие как русск. церковь и англ. church. Эмоциональная значимость различает следующие тождественные реалии - русск. юро-дивыгй и англ. village idiot, русск. береза и англ. birch, русск. фикус и англ. rubber plant. При этом эмоциональная значимость, по словам автора, может быть основой определенного национального символического ореола [Микулина 1977].
Думается все же, что символическая значимость - это свойство культурно-коннотированной лексики вообще. Так, как показывают наблюдения, и соотносимые, и несоотносимые реалии могут иметь символическое значение. Несоотносимы е реалии в силу своей уникальности часто становятся символом страны, национальной истории и культуры. Традиционным символом нашей страны сре-
ди иностранцев стали матрешки и шапки-ушанки: Выгкатилисы на пол матрешки (кто же без них из России?), ходики и памятная медалы (Ю. Солнцев. Куда падают листья); Капитан просит сняты шапку. Я - единственныгй в этом зале в шапке-ушанке. Единственныгй в целом городе.
Лето, жара.
- Без ушанки тебя не пустят в Россию, -
сказала Мара и нахлобучила на меня эту старую меховушку. Мара хохотала, подперев кулаками бока. Прямо русская баба с картиныг художника... (Ю.Солнцев. Куда падают листья).
Соотносимыге реалии также имеют специфическую символическую нагрузку. Например, трид-цаты седымой год в истории каждого государства отмечен, кроме мировых, национальными событиями, например: в истории Испании это бомбардировка германской авиацией г. Герники и создание картины Пабло Пикассо «Герника», Великобритании - приход Невилла Чемберлена, сторонника политики умиротворения фашистских держав, на пост премьер-министра, США - открытие висячего моста через пролив Золотые ворота в г. Сан-Франциско. В истории нашего государства это был особый год, своего рода символ, «фантом»: год ужесточения сталинских репрессий и столетия со дня смерти А.С. Пушкина. Примеров такому восприятию 1937-ого года у целого поколения носителей языка большое количество: «Годыг массовыгх репрессий, расстрелов - для одних очевидцев. Пушкинское время, когда печалыныгй юбилей - столетие со дня гибели русского гения - отмечали как важнейшее событие в жизни каждого гражданина...» <...>Перед моим мыгсленныгм взором нари-соваласы картинка под названием «Памятник 37-му году», соединилисы, так сказаты, видеорядыг одних и других «очевидцев». Стало быгты, бескрайнее снежное поле, концлагеря, проволока-колючка, расстрелыныге подвалыг - и над все этим имперским державныгм великолепием - великолепие кулы-турное: шеститомник или там шестнадцати-томник Александра Пушкина! (Н. Елисеев. Красота дьявола. По поводу литературных очерков Владимира Бондаренко).
Братская могила для носителей русского языка - это не просто massgrav (РШС-92); massegrav, fellesgrav (РНС-2); communal grave (Collins) (разница в номинации не меняет в данном случае суть дела), у нас это - знак памяти, уважения, скорби: А потом их, морячков, хоронили, ты, окопный зем-лерой, можешы себе представиты, что и как там хоронили, их кости и тлелое мясо просто с клочы-ями телыняшек сгребли в земляные ямы, называе-
мые красиво, одухотворенно - братскими могилами (В. Астафьев. Затеси).
Кроме символической значимости, важными «культуроносными» признаками для несоотноси-мых и соотносимыых реалий, с нашей точки зрения, являются: а) атрибуты (внешний вид, ингредиенты, традиции); б) оценка; в) историческая маркированность (время применения, действия); г) социальный статус (функциональная принадлеж-
ность); д) функция (назначение, роль); е) популярность/непопулярность реалии.
Таким образом, группа культурно-коннотиро-ванной лексики, необходимой для представления в двуязычном словаре, имеет свою специфику, которая обусловлена назначением переводного словаря - быть культурологической (страноведческой) энциклопедией в самом широком смысле этого слова.
Список использованной литературы:
1. Апресян Ю.Д. 1995 - Избранные труды, том I. Лексическая семантика: 2-е изд., испр. и доп. М., 1995.
2. Берков В.П. 2000 - О словарях XXI века (из лексикографической футурологии) // Мир русского слова. 2000. №3.
3. БТС 2000 - Большой толковый словарь русского языка. / Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 2000.
4. Великобритания 1978 - Лингвострановедческий словарь/А.Р.У. Рум, Л.В. Колесников, Г.А. Пасечник и др. М., 1978.
5. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. 1980 - Лингвострановедческая теория слова. М., 1980.
6. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г., Морковкин В.В. 1978 - Теоретические основы лингвострановедческого словаря // Денисова М.А. Лингвострановедческий словарь. Народное образование в СССР. Под ред. Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова. М., 1978.
7. Денисова М.А. 1987 - Россиеведческий аспект учебной лексикографии: Автореф.дисс. ... канд. филол. наук. М., 1987.
8. Звегинцев В.А. 1957 - Семасиология. М., 1957.
9. Комлев Н.Г. 1969 - Компоненты содержательной структуры слова. М., 1969.
10. Кюльоли А. 2000 - Что является научной проблемой в лингвистике. Разбор нескольких случаев // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2000. №3.
11. Мальцева Д.Г. 2000 - Германия: страна и язык. Landeskunde dutch die Sprache. Лингвострановедческий словарь. 2-е изд., испр. и доп. М., 2000.
12. МАС 1981-1984 - Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; Под ред. А.П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. М., 1981-1984.
13. Микулина Л.Т. 1977 - Национальное своеобразие русской «коннотативной» лексики // Из опыта создания лингвострановедческих пособий по русскому языку. М., 1977.
14. Найда Е.А. 1962 - Анализ значения и составление словарей // Новое в лингвистике. Вып. II. М., 1962.
15. Ольшанский И.Г. 2000 - Лингвокультурология в конце XX в.: итоги, тенденции, перспективы // Лингвистические исследования в конце XX в. Сборник обзоров. М., 2000.
16. РАГС 1991 - Русско-английский словарь. Под общ. рук. А.И. Смирницкого. - 16-е изд., испр., под ред. О.С. Ахмановой. М., 1991.
17. РНМС 1989 - Русско-немецкий словарь (основной). 10-е изд., испр. и доп., под ред. К. Лейна. М., 1989.
18. РНС-2 1994 - Valerij Berkov. Russisk-norsk ordbok. 2.utgave. Oslo, 1994.
19. Рождественский Ю.В. 2000 - Введение в культуроведение. Изд. 2-е, исправ. М., 2000.
20. РШС-92 1992 - Русско-шведский словарь/ под ред. К. Давидссон. Stockholm, 1992.
21. Слесарева И.П. 1990 - Проблемы описания и преподавания русской лексики. Изд. 2, испр. М., 1990.
22. СНС 1995 - Словарь новых слов русского языка (середина 50-х - середина 80-х годов). Под ред. Н.З. Котеловой. СПб., 1995
23. Толстой Н.И. 1997 - Избранные труды, том I. Славянская лексикология и семасиология. М., 1997.
24. Франция. 1997 - Лингвострановедческий словарь. Под ред. Л.Г. Ведениной. М., 1997.
25. ЯИ 2001 - Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия/ ИЛИ РАН; Под ред. Г.Н. Скляревской. М., 2001.
26. Collins 1995 - Collins Russian-English English-Russian dictionary/ Albina Ozieva, Olga Stott, Marina Hepburn. Harper Collins Publishers. 1995.
27. NEO 1999 - Nationalencyklopedins ordbok. CD-ROM. 1999.
28. Zgusta L. 1971 - Manual of lexicography. Mouton. The Hague. Paris. 1971.
