Соотношение сравнительной и эволюционной семиотики: почему первая должна предшествовать второй Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

БОТ: 10.31249/теЮадиаПег1у/02.03.07

С.В. Чебанов1

Соотношение сравнительной и эволюционной семиотики: почему первая должна предшествовать второй

Аннотация. Если очень кратко отвечать на сформулированный в заглавии вопрос, то можно очень просто сказать: «Потому, что, как показывает опыт, для занятий эволюционной семиотикой нужно очень много данных, обработанных с помощью сравнительного метода». Такой ответ, в свою очередь, предполагает необходимость прояснения того, что такое «опыт» в данном контексте и что такое «сравнительный метод». При этом спецификой семиотики является то, что поскольку она является метадисциплиной, то в каждой перекрываемой ею области существуют собственные представления о сравнительном и эволюционном методах и опыте их использования. Этому и посвящен этот текст.

Корни обоих методов уходят в глубокое прошлое, выходя за пределы человеческого рода. Повседневное сравнение превращается Аристотелем в метод сравнения, который будучи применен к большим сериям однотипного материала становится сравнительным методом. Пройдя через патристику и схоластику сравнительный метод порождает описательное естествознание раннего Нового времени, итогом которого является появление морфологии как антипода анатомии у Гёте. Оуэн проясняет статус гомологий как центральной категории морфологии. Послегеккелевское развитие эволюционной морфологии приводит ее к кризису на границе Х1Х-ХХ вв. Выход из кризиса осуществляется благодаря принципиальному разделению исторических и сравнительных исследований (как в физике микромира или лингвистике), или разным компромиссам с неизбежными дискуссиями (как в биологии).

Номотетически ориентированная семиотика по своей природе тяготеет к сравнительным построениям, однако, попадая в область биологии и социальных дисциплин, в ней появляются тенденции сползания к эволюционной семиотике с не очень основательными сопоставлениями. Последняя может быть успешной только в случае опоры на развитую сравнительную семиотику. При этом в обозримом будущем нет оснований говорить о возможности возникновения общей сравнительной и общей эволюционной семиотики, что не исключает развития частных, например инвентаризацию типов темпоральных изменений семиотических объектов. Однако получаемые результаты не должны абсолютизироваться.

Ключевые слова: сравнение; сравнительный метод; сходство; эманация; морфология; гомология; аналогия; генезис; эволюция; история; исторический метод; эволюционная морфология; лингвистическая типология; идеализированная когнитивная модель; рефрены; повторяющиеся полиморфические множества; знаковость; герменевтика; семиотика; фане-

1 Чебанов Сергей Викторович, доктор филологических наук, профессор кафедры математической лингвистики филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, е-шаП: s.chebanov@spbu.ru, s.chebanov@gmai1.com

110

росемиотика; криптосемиотика; пансемиотизм; сравнительная семиотика; общая эволюционная семиотика; частная эволюционная семиотика.

Для цитирования: Чебанов С. Соотношение сравнительной и эволюционной семиотики: почему первая должна предшествовать второй // МЕТОД : московский ежекварталь-ник трудов из обществоведческих дисциплин: ежеквартал. науч. изд. / под ред. М.В. Ильина ; ИНИОН РАН, центр перспект. методологий соц.-гуманит. исследований. - М., 2022. -Вып. 12. - Т. 2, № 3. - С. 110-189. БО!: 10.31249/ше1оаяиа1!ег1у/02.03.07

Архаические корни сравнительного и исторического методов

Прежде чем углубляться в сущность сравнительного и исторического метода научного познания, нужно сделать одно замечание о том, что в контекст обсуждения этих методов обычно не попадает. Речь идет об укорененности обоих этих методов в самых архаических формах (пред) сознания, выходящих возможно не только за пределы вида Homo sapiens, но и рода Homo и даже млекопитающих.

Дело в том, что сопоставление, сравнение неотделимо от метафоры как одного из фундаментальных инструментов когнитивной активности с привлечением различных семиотических средств, включая язык. В этом качестве метафора в последние десятилетия привлекала к себе внимание нео-риториков группы «|» [Общая ..., 1986], показавшим, что это основной троп спонтанной речи, когнитивные метафоры как инструмент постижения мира изучаются в когнитивной лингвистике [Лакофф, Джонсон, 2004; Мак-кормак, 1990], продемонстрирована метафорическая природа научной терминологии [Гусев, 1984; Седов, 1997; Седов, 1998; Седов, 2000], метафора рассматривается как инструмент исторического познания [Анкерсмит, 2003], причем привлекают внимание самые разные аспекты изучения метафоры [Теория ..., 1990]. Кроме того, обнаружено, что гориллы и шимпанзе, пользуясь жестовым языком глухонемых, могут спонтанно использовать слова в переносном значении [Зорина, Смирнова, 2006]. Метафоры и сходные с ними тропы присутствуют в поведении животных (жесты, позы, нанесение мочевых меток, метание кала в противников и т.д.). Столь же широко как использование сравнения распространен и интерес к происхождению, истории, родству. Это представлено в этиологических мифах (притом, что каждый миф содержит компоненты этиологического мифа [Токарев, 1992] и их разновидностях - тотемических мифах о родстве людей с тотемами [Семёнов, 2005], мифах о происхождении языков (среди которых наиболее известен о Вавилонской башне [Кленгель-Брандт, 1991]), мифах о происхождении природных объектов, животных и их отдельных черт, социальных явлений и культовых действий, происхождении мира (космогонические мифы [Топоров, 1988]) и человека (антропогонические мифы - Берёзкин, 2017, Петрухин, 2005) и т.д. Обсуждается вопрос о наличии погребального обряда у африканских слонов и почитании ими умерших родственников (напр.:

111

[Behavioural..., 2006], так что генетические мифы также, возможно, выходят за пределы гоминид.

Таким образом, использование сравнений и обращение к происхождению - это универсальные черты психической активности человека, как повседневно-обыденной, так и специализировано-профессиональной, включая магическую, мистическую, собственно профессиональную, в том числе научную. В последней возникают соответствующие методы (сопоставительный, сравнительный, исторический, генетический, этиологический, эволюционный и т.д.).

Если же говорить об этих методах в науке, то в связи с тем, что европейская наука сформировалась как ориентированная на получение знания непреходящего, соотносимого с сущностями [Аристотель, 2002], то она в силу этого до конца XVIII в. - начала, а по большому счету, второй половины XIX в. не интересовалась или мало интересовалась процессами, в ходе которых меняются преходящие характеристики (так что все результаты их постижения можно отнести к мнению). Поэтому техника сравнительных исследований (соотносимых с сущностями) и надежность получаемых с их помощью результатов значительно больше, чем при изучении процессов (в исторических, эволюционных, генеалогических, хронологических и т.д. исследованиях с их специфическими методологиями).

При этом, если в случае удачного стечения обстоятельств и опытности исследователя можно получить интересные результаты сравнительного изучения относительно маленького или небольшого материала, то минимально осмысленное историческое исследование требует довольно больших критических объемов материала и значительной степени подробности его изучения.

Сравнительный метод среди родственных методов

С точки зрения формальной логики принципиально можно сравнивать все что угодно со всем, что угодно (как это и происходит в обыденном общении людей, в котором, иногда, возникает сравнение черных чулок с банановым мороженым), однако, для того, чтобы такое сравнение было логически корректным, необходимо, чтобы для сравнения было выявлено единое основание (так чулки с мороженым можно сравнивать по стоимости, степени необходимости, эстетическому эффекту, значимости как маркера социального статуса и т.д.). Разных таких сравнений может быть необозримо много и подавляющая доля из них такова, что проведенное одно сравнение ничего не дает (кроме тренировки в технике сравнения) для проведения другого сравнения. При этом развитие типологии, в частности работы С.В. Мейена [Коровченко, 2014; Чебанов, 2017], и когнитивной лингвистики [Лакофф, 2004] показывают, что, казалось бы, произвольные сравнения (типа сравнения мороженого с чулками) имеют

112

смысл, встречаются в повседневной жизни и профессиональной деятельности.

Более того, даже такие окказиональные сравнения могут быть ценны тем, что дают возможность пристально вглядеться в каждый из сравниваемых объектов, а потому очень удобны с дидактико-риторической точки зрения. Именно таковы сравнительные жизнеописания Плутарха [Плутарх, 1961-1964]. Поэтому в последней трети ХХ в. в лингводидактике формулируется контрастивный метод, благодаря которому происходит выделение из языкознания сопоставительного языкознания контрастивного [Стернин, 2006; Ярцева, 1981], занимающегося дидактикой изучения в зеркале родного языка иностранного, преимущественно его лексики [Гак, 1977; Гудави-чюс, 1985; Мокиенко, 1983], что оказывается весьма эффективным [Аракин, 1979]. При этом отмечается, что сопоставительная и контрастивная лингвистики относятся как и сравнительно-историческое, ареальное и типологическое языкознание к мультилингвальным дисциплинам, отличаясь тем, что сопоставительная и контрастивная лингвистики строго синхроничны (не историчны), не привязаны к ареальным исследованиям и ситуативны [Сусов, 2003]. При этом, в свою очередь, сопоставительные исследования являются первым шагом в сторону лингвистической типологии [Гудавичюс, 1985, с. 5].

Профессиональный (в самом широком понимании) и мировоззренческий интерес представляют сравнительные исследования большого числа объектов, причем выделенных по единым принципам (или таким, что ясно соотнесение этих принципов), при условии, что полученные результаты могут быть соотнесены с результатами других подобных работ, которые будут выступать как уточнение, дополнение, расширение, исправление предшествующих исследований. При этом могут выстраиваться более-менее длинные ряды сопоставлений, в этих рядах устанавливаться какие-то соотношения (усложнения, упрощения, детализации или генерализации сходства и различия, выраженности или невыраженности интересующих характеристик, совершенства, старшинства по доминированию, главенства и т.д.). Рассматривая такие ряды нужно все время помнить, что это ряды одновременно существующих вариантов с постепенно повышающейся (понижающейся) организацией, сложностью, совершенством и т.д.

Так, например, можно рассмотреть ряд элементов ковки тел знаков такого семиотического объекта, как оконные решетки (рис. 1). Он ранжирован по цене, которая отражает сложность работы и стоимость используемых материалов. В зависимости от маркетинговой политики и изобретательности рекламистов можно это представлять, как в имеющемся варианте, так и инвертированном - от более дорогих к более дешевым. При этом в рассматриваемом примере представлены такие варианты элементов ковки, что их нельзя трактовать как получаемые последовательным добавлением каких-либо деталей к предшествующему варианту. Очевидно, что в данном случае бессмысленно трактовать последующий член

113

ряда как потомка предыдущего члена. По всем указанным характеристикам этот ряд - хороший вариант представления результата сравнительного исследования многообразия оконных решеток, производимых (или могущих быть произведенными) в данной мастерской.

гш

сЗь о

р-47 6290 руб./м2 р-48 5960 руб./м2 р-49 5280 руб./м2 р-50 4820 руб./м2 р-51 5000 руб./м2

\ _йййЕ"*. *....

и«; Ьс! Ьи Ьы ни Ьо

С О С> "й (Г 'Э

р-52 3620 руб./м2 р-53 4820 руб./м2 р 347 р-56 6820 ру6./м2

/1#К

п

I к.,- |М\

ГО 53 52 Ю

р-57 3840 руб./м2 р-58 4620 руб./м2 р-59 3300 руб./м2 р-603920 руб./м2 р-61 3820 руб./м2

Рис. 1.

Элементы ковки оконных решеток

Сравнительный метод у Аристотеля

Первым широко известным и ставшим образцовым примером сравнительного построения является так называемая лестница существ Аристотеля (название позднее). Она представлена в книге Аристотеля «О частях животных» [Аристотель, 1937], написанной около 350 г. до н.э., которая является полноценным сочинением по сравнительной анатомии [Карпов, 1937 а; Карпов, 1937 б].

Аристотель делит всех животных на животных с кровью и животных без крови.

114

А. Среди первых выделяются как высшие роды: 1. Живородящие четвероногие с волосами [которые можно квалифицировать как Млекопитающие в современном понимании]. 2. Яйцеродящие четвероногие, иногда безногие с щитками на коже (щитковые) [Рептилии]. 3. Яйцеродящие, двуногие, с перьями; летают [Птицы]. 4. Живородящие, безногие; живут в воде; дышат легкими [Киты]. 5. Яйцеродящие (иногда живородящие), безногие, с чешуей или гладкой кожей, живут в воде; дышат жабрами [Рыбы].

Б. Среди вторых высшими родами являются: 6. Мягкотелые, тело мягкое среднее по консистенции между мясом и сухожилием, образует мешок; ноги на голове [Головоногие]. 7. Мягкоскорлупные. Покров рогового характера облекает мягкое тело; большое количество ног [Ракообразные] 8. Черепокожие. Мягкое тело, без ног, покрыто твердой ломкой раковиной [Моллюски] 9. Насекомые. Тело с насечками, все твердое.

Вне больших родов: ряд животных, сходных, с одной стороны, с че-репокожими, с другой - с растениями (а) медузы, б) актинии, в) морские звезды, г) губки).

Внутри большинства больших родов выделяются малые: в роде 2-а) ящерицы б) змеи в) черепахи г) крокодилы; в роде 4-а) дельфины б) тюлени в) фалены; в роде 5-а) селахии (хрящевые рыбы, без чешуи), б) костистые (с чешуей и скелетом из аканта) и т.д., всего около 510 видов в современном понимании.

В целом с современной точки зрения это результат типичной работы, выполненной с помощью сравнительного метода при довольно поверхностном знакомстве с материалом. Выделены группы животных, квалифицированные как большие и малые роды, хорошо различимые по внешнему виду. Они вполне соотносимы с тем, что в современной когнитивной лингвистике квалифицируется как прототипы [Вежбицкая, 1996; Лакофф, 2004], а совокупность выделенных групп похожа на идеализированную когнитивную модель (ИКМ [Лакофф, Джонсон, 2004]). Поскольку Аристотель оперировал с прототипами (в указанной трактовке), некоторые современные полиморфные таксоны оказались отнесенными к разным родам (например, млекопитающие разбиты на большие роды 1 и 4, членистоногие на большие роды 7 и 9, моллюски на 6 и 8).

По степени совершенства животные разбиты по сути на три ступени (откуда и появляется позже трактовка этого результата как лестницы существ): животные с кровью, животные без крови, животные вне больших родов, которые напоминают растения. Последние примечательны тем, что к ним отнесены объекты, которые невозможно отнести ни к какой из ясно выделенных групп - такой неформализуемый остаток характерен для результатов всех сравнительных исследований. Его наличие получает объяснение как в когнитивной лингвистике (это компоненты, которые не входят в ИКМ всех рассматриваемых уровней), так и в теории ранговых распределений (это то, что соответствует хвосту распределения [Арапов, Ефимова, Шрейдер, 1975] и относится к «ноевой касте» (совокупности

115

классов, представители которых встречаются в данном распределении только по одному разу [Кудрин, 2002]).

Весьма примечательным является использование Аристотелем принципа аналогии по отношению к частям тела. Так, аналогичны кости человека и рыбы [Аристотель, 1937, с. 49], а у животных, лишенных крови, есть ее аналог [там же, с. 51]. В современном понимании это что-то типа гемолимфы у животных с незамкнутой «кровеносной» системой -членистоногих, онихофор, моллюсков [Тыщенко, 1986], что трактуется Аристотелем как сохранение формы при замещении материи [Аристотель, 1937, с. 51]. Принцип аналогии, переформулированный Оуэном, стал основой современного сравнительного метода и морфологии Гёте (см. далее).

При этом Аристотель ясно понимает, что особи одного вида со временем сменяют друг друга, а разные поколения связаны родством, что «семя является началом и производителем того, что из него выходит, ибо все это происходит путем рождения и именно из него произрождается» [Аристотель, 1937, с. 40]. Жизненный путь отдельных особей животных может изучаться и даже сравниваться, но это не будет работа с разнообразием организмов с помощью сравнительного метода, а чем-то аналогичным биографике [Вахромеева, 2013] или просопографии [Петрова, 2004].

Однако виды и роды остаются при этом неизменными и, согласно учению Аристотеля о вечности мира, должны быть вечными. Они могут исчезать в известных местах земли в результате геологических изменений и катастроф (о которых говорится в «Метеорологии»), а затем вновь появляться в других местах, бывших ранее необитаемыми [Карпов, 1937 б, с. 206]. Однако надо заметить, что последнее обстоятельство интересно с точки зрения онтологии Аристотеля, но не имеет значения для развития сравнительного метода.

Для технической стороны использования сравнительного метода принципиальное значение имеет трактат Аристотеля «Категории» [Аристотель, 19391] и в особенности его глава 13. В ней говорится о соотношении рода и вида, что важно для обсуждаемой темы, поскольку сравниваемые единицы операционально рассматривается как разные виды одного рода «принадлежащие к одному и тому же роду <группы> соподчинены друг с другом» [Аристотель, 1939, с. 46]. При этом подчеркивается, что род и вид - такие вещи, что «ни та, ни другая из этих вещей не дается ни прежде, ни после» [там же], а даны одновременно. Далее следует чрезвы-

1 Следует отметить, что имеются разные переводы данного и других сочинений Аристотеля. Они довольно сильно различаются, что может иметь развернутое обоснование, иногда связанное с текстологическими аргументами. При отборе приводимых цитат сопоставлялись разные переводы, иногда с обращением к оригиналу и обычно предпочтение отдавалось тем из них, которые отражали терминосистему, используемую ныне в соответствующей области. Текстологические исследования и новые переводческие принципы в данной работе не обсуждаются (хотя их значение ни в коей мере не принижается).

116

чайно важное для сравнительного метода утверждение, что «данным вместе по природе является <все> то, что допускает обратный порядок в следовании бытия, причем ... одно ... не является причиной бытия для другого, как ... если мы имеем ... двойное и половинное: здесь может осуществляться обратный порядок, - если есть двойное, есть половинное, и если есть половинное, т.е. двойное, но ни первое, ни второе .не является для другого из них причиною бытия» [Аристотель, 1939, с. 46]. Именно этот тезис является основанием того, что сравнительные ряды можно рассматривать в любом направлении1. Однако, через несколько строк у Аристотеля идет следующее утверждение: «роды всегда идут прежде, чем виды: между теми и другими недопустим обратный порядок в следовании бытия» [там же]. Через несколько столетий эта двусмысленность (хотя первое утверждение относится к рассмотрению сущего, а второе - к сущему) стала предметом оживленных дискуссий.

В принципе проделанная Аристотелем работа довольно полно представляет сравнительный метод. Однако надо остановиться на одном обстоятельстве, которое заслуживает пристального внимания при рассмотрении сравнительного и некоторых других (описательного, сопоставительного, конрастивного) методов, но которое требует кропотливого обсуждения, которое в связи с этим здесь проводиться не будет. Речь идет о том, что на фоне сложной интеллектуальной техники у Аристотеля последней точкой опоры является непосредственное схватывание чувственно воспринимаемого, притом что специальным органом чувств, осуществляющим такое схватывание, выступает ум. В этом отношении в одном ряду с Аристотелем находятся средневековые реалисты во главе с Фомой Аквинским -Р. Декарт, Ф. Бэкон, первые и вторые позитивисты XIX - начала ХХ в., М. Полани, опирающийся на личностное знание, а антиподами Аристотеля являются номиналисты (релятивизирующие всякие сравнения и тем самым принижающие их значение), представители математического естествознания (начиная с Г. Галилея) и сторонники операционализма и конструктивизма. Отчасти эта проблема рассмотрена в связи со спецификой описаний [Чебанов, Мартыненко, 1999].

Дальнейшая история развития метода была связана с расширением сферы его применения и совершенствования техники проведения работы.

Становление сравнительного метода

Античная философия развивала представление об эманациях, которое ныне если не исчезло, но оказалось на периферии исследовательской

1 Ср.: «Анатомия человека - ключ к анатомии обезьяны. Намеки же на более высокое у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно» [Маркс, 1968, с. 39].

117

мысли, появляясь в мерцающем режиме в некоторых периферических концепциях. Представление об эманациях появилось у досократиков, использовалось Платоном и Аристотелем, фигурировало у стоиков для описания истечения творческого Логоса как «первоогня» и получило наиболее полную разработку у неоплатоников, в частности у Плотина. За несколько веков был развит беспрецедентный по сложности и диффе-ренцированности аппарат описания порождения разнообразия, который, однако, вскоре был утрачен так как в христианской догматике закрепилось представление о Троице, основанное на ипостасных отношениях, и спрос на логику описания порождения многообразия из единства исчез.

Эманационные отношения описываются так: «Представляй себе источник, который [уже] не имеет другого начала, но который отдает себя всем потокам, не исчерпываясь этими потоками, а пребывая спокойно сам [в себе]. [Представляй себе также, что] истоки из него, прежде чем протекать каждому в разных направлениях, пребывают еще вместе, но каждый как бы уже знает, куда пойдут его течения, и [представляй себе] жизнь огромного древа, обнимающего собою все, в то время как начало его пребывает везде неизменным и нерассеянным по всему [древу] и как бы расположенным в корне. Это начало, стало быть, с одной стороны, дает Древу всеобъемлющую многообразную жизнь, с другой же стороны, остается самим собой, будучи не многообразным, а началом многообразия [жизни]» [Плотин, 1969, с. 551].

Проблема (с точки зрения понимания сравнительного метода) заключается в том, что источник и Древо, с одной стороны, существуют в Вечности и в этом смысле одновременны, а с другой - источник предшествует Древу и это можно понимать как временное отношение. При первой трактовке построения на основе эманационных отношений они будут трактоваться как сравнительные, при второй - как исторические. С исто-рико-идейной точки зрения ситуация еще более сложная. В Ш-У вв. во всем Средиземноморье, в Малой Азии продолжаются интенсивные идейные брожения и духовные поиски, смешиваются разные религии, возникают новые ереси и т.д., в том числе складывается христианская догматика. В такой среде циркулирует много альтернативных довольно экзотических идей, не всегда ясно артикулированных и получающих систематическое изложение. В частности, встает вопрос о том, может ли меняться Платонов мир, живут ли идеи своей самостоятельной жизнью, можно ли эти отношения интерпретировать как рождение (см. выше о происхождении у Аристотеля), находятся ли они в эманационных отношениях и т.д. [Месяц, 2017].

В этом контексте становится актуальной и двусмысленность аристотелевской трактовки отношения вида и рода, обсуждается вопрос о том, что род рождает вид или вид порождает род, с отношением порождения соотносится представление (появляющееся у Аристотеля) о подлинных родах, правилах деления понятия с использованием только подлинных родов и т.д. Так, неоплатоник, комментировавший «Начала» Эвклида и

118

написавший авторитетное введение к «Органону» Аристотеля Порфирий (232/233 - 304/306) [Порфирий, 1939] (трактат имеет разные версии названия) предлагает субординацию родовых и видовых понятий при дихотомическом делении понятий, получившую название древа Порфирия (рис. 2).

Рис. 2.

Древо Порфирия [Migne, 1847, col. 41-42]

В таком представлении категория «субстанция» является наивысшим родом, который по признакам «телесное» и «бестелесное» делится на два вида - «телесная субстанция» (substantia corporea), тело, и «бестелесная субстанция» (incorporea). «Тело» (corpus) как род делится по признакам «одушевленное» и «неодушевленное» на виды «одушевленное тело» (corpus

119

animatum), организм, и «неодушевленное тело» (corpus inanimatum). «Организм» по признакам «чувствующий» и «нечувствующий» (sensibile / insensibile) делится на виды «животное» (animal) и «растение», «животное», как род делится на виды «разумное существо» (animal rationale), человек (homo), и «неразумное существо» (animal irrationale). «Человек» является низшим понятием (не родом) и не делится на виды.

Это древо надолго становится эталоном представления результатов сравнительного исследования. При опоре на него можно говорить о подлинных родах как о родах подобного древа, в котором не пропущены все промежуточные роды. Так, об этой же проблеме в XV в. пишет Николай Кузанский: «Роды существуют лишь в ограниченном состоянии в видах, а виды, равным образом, в индивидуумах, особях, которые одни только существуют в действительности» («Об ученом незнании». Кн. III, гл. I. [Николай, 2001, с. 2421).

Также можно ставить вопрос об изоморфизме (если не о прямом отражении) древа Порфирия и ступеней эманаций.

Так или иначе, но построения, основанные на эманациях, также нужно принимать во внимание при обсуждении сравнительного метода. При этом можно заметить, что в традиции, понимающей эволюцию в этимологическом значении, (напр., Ш. Бонне - см. далее) как разворачивание актуально или потенциально присутствующих зачатков, при котором идет обогащение, усложнение реализованного, проявляющее эти зачатки, эманация является антиподом эволюции, поскольку в этом случае происходит истощение эманирующего, его исчерпание и истощение [Любищев, 1982; Любищев, 2021].

Крайне значимой оказывается и проблема универсальности и соот-носимости производимых сравнений. Какие-то принципы, обеспечивающие такую возможность разрабатывались еще Аристотелем. Центральная философская дискуссия Средневековья - реалистов, номиналистов и концептуалистов - вокруг проблемы статуса универсалий непосредственно касалась рассматриваемого подхода, поскольку в рамках реализма, с одной стороны, накладывались ограничения на допустимость сравнений (сравниваемое предполагало соотносимость с подлинными родами), а с другой -всяким правильно осуществленным сравнениям придавалось большее значение, в то время как номинализм делал условными и значимость сравнений. При этом, кстати, представляется, что реализм делал ставку на то, что ныне изучается в когнитивной лингвистике как прототипы, ИКМ, семантические примитивы [Вежбицка, 1983; Wierzbicka, 2021], концепты [Аскольдов, 1997; Демьянков, 2007; Степанов, 1997], константы [Степанов, 2001]. Однако этот вопрос совершенно не исследован и только сейчас начинает осознаваться [Левина, 2011], хотя лидеры изучения концептов говорят о том, что то, чем они занимаются, - это экспериенциализм, экспериенци-

120

альный реализм, экспериенциалистская философия, объективность не от Бога и т.п. [Labov, 1978; Lakoff, 1986; Lakoff, Johnson, 1980] и др.1 Если принять во внимание то направление исследований концептов, которое связано с А. Вежбицкой, работы по этнометодологии [Гарфинкель, 2007] и этнотаксономии [Любарский, 2016], то становится ясно, что как характер сравнений, так и выделение того, что сравнивается, не только (а может быть и не столько) результат осознанной когнитивной деятельности, но и неспецифического повседневного воспитания, включая овладение языком.

С этой точки зрения очень показательно и важно для обсуждаемой темы то, что сравнения подвергаются лексикализации, давая фразеологизмы сравнения - разнообразный и высокочастотный класс фразеологизмов в разных языках [Крылова, 2017; Стихина, 2021; Финк, 2008], который фиксируется в словарях [Горбачевич, 2004; Финк, 2006]. Фразеологизмы классических языков, и прежде всего латыни, влияли на формирование вариантов ученых сравнений.

При этом надо принимать во внимание, что поскольку представление об истине относилось к тому, что связано с непреходящими свойствами, предметами познания могли быть представлявшиеся неизменными звезды, планеты, минералы, растения, животные, но не домашняя утварь, обычаи или одежда2, так что сфера того, что заслуживало изучения была потенциально относительно мала, а фактически не очень значительно выходила за пределы богословских занятий и переосмысления научного наследия античности.

В такой ситуации совершенствование собственно сравнительного метода шло довольно медленно, но можно говорить о развитии практики его использования. Так по мере распространения христианства вставал вопрос о соотнесении реалий Писания и той страны, в которой осуществлялся его перевод. На этом фоне складывались такие жанры, как физиолог (возникший в Александрии во II-III вв., появившийся на Руси до XIII в. и популярный в ней до XVII в.) и возникший на его основе бестиарий, причем бестиарии пополнялись полуреалистическими рассказами о вновь открытых животных. Альберт Великий (около 1193-1280), учитель Фомы Аквинского, применил логический аппарат Аристотеля для описания животных, растений и минералов (в созданном им одном из первых курсов минералогии). В такой ситуации всякий редкий иноземный материал, по-

1 Приведены оригинальные источники, поскольку в важном для обсуждаемой темы русские переводы бывают неадекватными и просто искажающими смысл (подробнее см.: [Чебанов, 2018 а; Чебанов, 2018 б]).

2 Последние стали предметом изучения в этнографии, оторвавшейся от описания путешествий только в ХУШ в. (Ж.-Ф. Лафито, И.Г.А. Форстер, Ш. де Бросс), и в изучении повседневности, которое началось только в середине - второй половине ХХ в. (М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель, А. Лютке, М. де Серто).

121

павший исследователю, как отличающийся от известного, воспринимался как диковина [Оскольский, 2003].

Положение стало меняться в эпоху Великих географических открытий (XV-XVII вв.), когда самый разный материал для сравнений (минералы, растения, животные, продукты и изделия из них) стал массовым [Колчин-ский, Сытин, Смагина, 2004, гл. 1]. Тогда же зародилась и сравнительная анатомия1.

В итоге лестницы существ XVII-XVIII становятся значительно более многоступенчатыми, в них объединяются сущности разной природы -от стихий и минералов до человека и ангелов.

Одной из известных таких лестниц является лестница Шарля Бонне (1760 г. - рис. 3), которая по замыслу должна бы включать столько ступеней, сколько различается видов (к середине XVIII в. их насчитывалось примерно 1000, т.е. в 2 раза больше, чем у Аристотеля2).

Важно подчеркнуть, что лестница Бонне - чисто типологическое, основанное на сравнениях, построение. Никакого намека на то, что она отражает историю нет (как это иногда интерпретируется в современных работах). Видно, что соседние позиции занимают организмы, имеющие какое-то яркое сходство, хотя это может не вписываться в общую конструкцию лестницы. Так, например, под Sensitives чувствительные понимается Мимоза стыдливая (Mimosa pudica) на основании того, что она как животные реагирует на прикосновение мгновенным (как у животных) складыванием листьев. Это поверхностное свойство определяет ее расположение на границе растений и животных. Подобным образом ракушки находятся по соседству с моллюсками (что понятно) и трубочниками из малощетинковых червей. Такого рода «неувязки» неизбежны при попытке строго линейного расположения существ по степени совершенства. Это ограничение построения Бонне преодолевается в аналогичном построении П.С. Палласа, которое не было строго линейным, а имело древовидную структуру [Колчинский, Сытин, Смагина, 2004, с. 180-181], что 100 лет спустя также стало неправомерно интерпретироваться как прообраз филогенетического древа [Сытин, 1997, с. 20].

Говоря о Ш. Бонне надо отметить, что именно он ввел в оборот в Новое время (1762) термин «эволюция», но понимал его в этимологическом смысле как разворачивание заложенных зачатков, т.е. как то, что ныне называется онтогенезом: «Я принял эволюцию как принцип, наиболее согласующийся с фактами и со здравой философией. Я предположил, что

1 О книге М. Северино «Демокритова зоотомия» (1645) см.: [Дёмин, 2005].

2 Данные о числе описанных видов в определенные исторические периоды по разным источникам несколько (до 10-20%) различаются. Для одного из выводов в этой статье нужна будет очень приблизительная (с точностью до порядка) оценка этих величин. Поэтому с тем, чтобы не загромождать изложение ссылками и обсуждением данных, их источники приводится не будут.

122

всякое организованное тело предсуществует оплодотворению зародыша (1 а fécondation) и что последнее только лишь запускает развитие Организованного целого, начертанного в плане (dessine) заранее в миниатюре в семени или в яйце. Я все более убеждался в том, что когда-либо будет доказано предсуществование зародыша в самке и что семенной дух (l'ésprit seminal) ничего не порождает [Bonnet, 1762, Preface, viii]» [Степанов, 2004, с. 44].

А.

123

L'HOMME COQUILLAGES PIERRES

(человек) (ракушки) (камни)

Orang-Outang Vers à tuyaux Pierres figurées

(орангутаны) (трубочники) (окаменелости)

Singe Teignes Cristallisations

(обезьяны) (моль) (кристаллы)

QUADRUPEDES INSECTES SELS

(четвероногие) (насекомые) (соли)

Ecureuil volant Gallinsectes Vitriols

(летучая белка= белка-летяга) (галлицы) (купорос)

Chauve Souris Tœnia, ou Solitaire METAUX

(летучие мыши) (цепень или солитер) (металлы)

Autruche Polypes DEMI-METAUX

(страусы) (полипы) (полуметаллы)

OISEAUX Orties de mer SOUFFRES

(птицы) (крапива морская—зеленая актиния) (сера)

Oiseaux aquatiques Sensitives Bitumes

(птицы водоплавающие) чувствительные (мимоза) (битум)

Oiseaux amphibies PLANTES TERRES

(птицы земноводные) (растения) (земля)

Poissons volants Lichens Terre pure

(рыбы летучие) (лишайники) (земля чистая)

POISSONS Moisissures EAU

(рыбы) (плесень) (вода)

Poissons rampants Champignons, Agarics AIR

(ползучие рыбы) (грибы, пластинчатые грибы (воздух)

Anguilles Truffes FEU

(угри) (трюфели) (огонь)

Serpents d'eau Coraux et coralloïdes Matières plus subtiles

(водяные змеи) (кораллы и кораллоиды) (более тонкие материи)

SERPENS Lithophytes

(змеи) (литофиты)

Limaces Amiante

(слизни) (асбест)

Limaçons Talcs, gypses, sélénites

(улитки) (тальк, гипс, селенит)

COQUILLAGES Ardoises

(ракушки) (сланец)

Б. Рис. 3.

Лестница Шарля Бонне. 1760 г.

(А. с сайта - http://vieille.mule.pagesperso-orange.fr/cladistique/cladistiquetexte.htm; Б - перевод В.В. Кузнецовой, А.В. Заворотищевой, С.В. Чебанова; номенклатура Бонне несколько отличается от современной; при этом есть неэквивалентность языков, так что предлагаемый перевод ориентирован на передачу смысла, а не буквальную точность).

Морфология Гёте как кульминация становления сравнительного метода

Конец XVIII - начало XIX в. - один из самых важных для понимания обсуждаемой проблемы периодов истории европейской мысли.

124

В это время оформляются две важнейших идеи - представление о морфологии и исторический метод. Первое из них является непосредственным итогом развития сравнительного метода.

В связи с тем, что во второй половине XVIII в., в частности благодаря деятельности К. Линнея, происходит резкое увеличение числа описанных видов (в конце 1770-х - 1805 г. различалось 15-16 тыс. видов, т.е. за полвека их число увеличилось в 15-16 раз) возникает практически необозримое поле возможных сравнений этих организмов, причем сравниваться они могут практически никак не ограниченным способом. В связи с этим возникает проблема какого-либо упорядочивания этих сравнений. Вариантом разрешения этой проблемы и явилась морфология.

В серии относительно небольших статей (наиболее значительными из которых являются «Метаморфоз растений» [Гёте, 1957, с. 4-21] и «Метаморфоз растений. Второй опыт» [Гёте, 1957, с. 37-39], а также по сути пропедевтическая для морфологии «О межчелюстной кости человека и животных» 1784 г. [Гёте, 1957, с. 42-56] и черновых заметок 1790-х годов. И.В. фон Гёте под впечатлением «Критики способности к суждению» И. Канта формулирует основные идеи морфологии [Канаев, 1970, с. 195278]. Впервые термин «морфология» появляется у него в дневнике и в письме к Шиллеру в конце 1796 г., а в печатном издании у К.Ф. Бурдаха (независимо или в результате бесед с Гёте?) в 1800 г. [Канаев, 1970, с. 195].

Идея морфологии Гёте заключается в следующем. Можно заниматься детальным строением отдельных объектов (животных и растительных организмов, кристаллов, геологических толщ), обращая внимание на все подробности (в том числе сугубо индивидуальные) их строения (включая размеры). Этим занимается анатомия и в очень большой мере успех анатомических исследований зависит от технических возможностей и полноты материала. Морфология же характеризует обобщенное строение групп (иногда очень и даже необозримо больших) объектов. В таком случае у них выявляются тождественные (по более поздней терминологии - гомологичные) части (органы) [Канаев, 1970, с. 199]. Различие анатомии и морфологии наиболее наглядно в случае метаморфоза - ситуации когда один морфологический орган (например, лист) представлен разными анатомическими структурами (привычным листом, колючкой, прилистником, компонентом околоцветника и цветка - чашелистиком, лепестком, тычинкой, плодолистиком, прицветником, а также усиком, ловчим аппаратом насекомоядных растений, филлодием - разросшимся черешком некоторых чин и многих растений из засушливых местообитаний и т.д.).

Идея тождественных частей связана с представлениями об общем типе, морфологическом типе, прототипе, плане строения, которые идут от Аристотеля, развиваются неоплатониками, артикулируются в дискуссиях реалистов, номиналистов и концептуалистов и т.д. [Канаев, 1963; Канаев, 1970, с. 197-199; Чебанов, 1984]. Непосредственным предшественником Гёте в этой области был Ж. Бюффон [Канаев, 1966, Канаев, 1970, с. 199-202],

125

согласно представлениям которого первичный замысел, план строения воплощается сначала в прототипе (Канаев, 1970, с. 201], с которым можно сопоставлять другие организмы.

Работа морфолога зависит как от качества работы анатома, так и от способности к умозрению формы. Последняя способность трактуется по-разному в зависимости от реалистского, номиналистского или концептуалистского понимания формы, но, во всяком случае, умозрение формы - это не просто механическая индукция наблюдений эмпирического материла. Так, В. Л. Каганский [Каганский, Балла-Гертман, 2021] соглашается с тем, что «путешествие для географа-теоретика < а именно он работает с географическими формами. - С. Ч. > является не источником какого-то эмпирического материала для построения теории, а средством пробуждения рефлексии над теоретическими объектами». Эмпирический материал, представленный фигурами, допускающими алгоритмизированное инструментальное исследование, - это только толчок к усмотрению формы умом, которое может и не состояться. В стихотворении «Метаморфоз растений» [Goethe, 1799, S. 17] Гёте это описывает так:

«Alle Gestalten sind ähnlich und keine gleichet der andern

Und so deutet das Chor auf ein geheimes Gesetz».

Все фигуры (облики, внешности) похожи, и нет двух одинаковых.

И так хор указывает на тайный закон.

«Тайный закон» - это и есть безвидная умопостигаемая форма, реализуемая в хоре эмпирически данных фигур, подлежащих инструментально-методическому исследованию.

Гёте представлял себе морфологию как дисциплину, охватывающую все области знания, он специально занимался ботаникой (ему принадлежит представление о триаде «корень - стебель - лист» как основе морфологии высших растений), зоологией (остеологией), писал о строении кристаллов и геологических пластов. В большом числе самых разных дисциплин в XIX-XX вв. возникли разделы, находящиеся в таких же отношениях, как морфология и анатомия (под разными названиями), причем в некоторых случаях прослеживается явная связь с идеями Гёте, в других -эта связь опосредованная (через дисциплины, которые сформировались благодаря идеям Гёте), в третьих - наличие или отсутствие связей с идеями Гёте требует исследования.

Говоря о морфологии Гёте, надо упомянуть, что он видел близость морфологии и семиотики (хотя об этом не говорится, но из контекста видно, что подразумевается медицинская семиотика1), т.е. синдром нозологи-

1 Ср. мед. семиотики: «Симиотика» («Simiotice, sive de Signis Tractatus», 1664) Ф. Фиенуса, «Семиотика» («Semiotice physiologicam et pathologicam generalem complexa»,

126

ческой единицы (конкретной болезни) был, судя по всему, для него формой [Гёте, 1957, с. 189, 190]. На незаконченном рассуждении о семиотике рукопись обрывается.

Развитие морфологии - дальнейшее развитие сравнительного метода

Идеи Гёте были наиболее очевидным образом реализованы в биологии. Благодаря этому в биологии развернулось два вида исследований и два вида сравнений - анатомические и морфологические.

Анатомические сравнения могут быть абсолютно любыми, в том числе и чисто ситуативными, причем, строго говоря, это может быть сравнение только единичных конкретных экземпляров (если же сравнивается несколько, то это уже некоторая предморфология). Морфологические сравнения - это сравнения некоторых обобщенных сущностей, за которыми стоит потенциально бесконечное число эмпирических экземпляров.

Для того, чтобы проводить морфологические сравнения нужно иметь своего рода единую систему координат. И такая система координат создается как за счет привлечения уже существовавших категорий, так и создания новых [Канаев, 1963] - анимального и вегетативного полюсов яйца, а затем и зародыша, краниально-каудальной и дорсально-вентральной осей, радиальных и билатеральных элементов симметрии, асимметрии, метамерии, олигомеризации и полимеризации и т.д., т.е. всего того, что составляет проморфологию [Беклемишев, 1964].

Если имеются большие серии анатомических сравнений, то они оказываются неизбежно морфологическими так как надо проводить сопоставления многих внешне различных структур. Для этого надо сопоставлять то, что сопоставимо. Так ветви дерева, крылья стрекоз, плавники рыб и крылья птиц могут быть сопоставлены как апендикулярные части организмов. Однако природа ствола дерева и тела животных радикально различны, поэтому ветви, плавники и два вида крыльев будут очень бедными содержательно сопоставлениями и в этом отношении малоинтересными. При этом, однако, осевые части представлены двумя контрастными группами - одним стволом и тремя туловищами и наличие этих двух типов осей уже более интересно, тем более, что первая связана с фиксацией в пространстве, а вторая - с активным движением. Более того, первая диктуется отрицательным геотропизмом стебля, а вторая - произвольной, но преимущественно параллельной поверхности земли активной локомоцией. Поэтому если следовать принципам можно говорить о том, что сравнительная анатомия многих таксонов [Беклемишев, 1964; Шмальгаузен, 1947] - это их морфология, а словосочетание «сравнительная морфология»

1775) Х.Г. Грунера, «Семиотика» (1809) О.Ж. Ландре-Бове, «Семиотика или признаковеде-ние» (1824) К.П. Шпренгеля.

127

(хотя такой термин нередко используется) является периссологией, так как вся морфология - это принципиально сравнительная дисциплина.

В связи с этим надо сделать одно историко-терминологическое замечание. В истории естествознания (ботаники, зоологии, биологии, минералогии) выделяется так называемый описательный период. Он относится к XVI-XVIII, а иногда даже к началу XIX в., напр.: [Ботаника, 2009]. При этом что-то невыразительное говорится про то, что в этот период осуществлялись какие-то описания. На деле же главной задачей описательного периода идеографических дисциплин [Виндельбанд, 1995] является как раз создание соответствующей морфологии. Поэтому, например, описательный период в альгологии относится только к 1960-1980-м годам [Ботаника, 2009, с. 90], что связано с развитием техники микроскопии. Это обстоятельство, почти всегда упускаемое из вида при разговоре об описательном естествознании, вполне адекватно рассмотрено в старой работе В.И. Вернадского [Вернадский, 1905].

Появление морфологии как дисциплины дополнительной к анатомии приводит к формированию внутри последней зоотомии, которая демонстративно концентрируется на монографическом изучении того, что может быть обнаружено зоотомическими срезами - по сути это монографическое изучение того, что может быть названо топографической анатомией (ветеринарной анатомией) конкретных (как правило, хозяйственно значимых) видов животных [Гуртовой, Дзержинский, 1992; Дмитриева, Саленко, Шакуров, 2008; Оперативная..., 1958; Садовский, 1960] и др. Очевидно, что эта область очень сильно зависит от технических средств изучения (приборов, в первую очередь, оптики, хирургических и иных инструментов для препарирования, химикатов, общелабораторного оборудования и т.д.) и от доступности эмпирического материала (живого и фиксированного).

Так или иначе анатомия и морфология сложились в XIX в. как два самостоятельных направления исследования одного и того же объекта, находясь то в отношениях сотрудничества, то конкуренции, ср.: ([Гёте, 1957, с. 189]), что хорошо видно на примере истории биологии в Германии.

Морфология как учение о гомологиях

Чрезвычайно важным событием для развития морфологии и сравнительного метода было введение Р. Оуэном [Owen, 1843; 1847] представления о гомологии [Беклемишев, 1994; Бляхер, 1976; Канаев, 1963].

Представление о гомологии заполняет терминологическую лакуну в морфологии Гёте и поэтому кажется неотделимой от нее. До этого как далекие (начиная с Аристотеля), так и близкие (Ж. Бюффон, Ф. Вик Д'Азир) предшественники Гёте и его сверстники и младшие современники (Жоф-фруа Сент-Илер, И. Мюллер, Ф. Тидеман, И.Ф. Меккель, К.Б. Рейхерт,

128

Х.И. Пандер, К. Бэр и др.) пользовались категорий «тип» и ее производными [напр., Гёте, 1957, с. 3, 5, 8, 49, 52, 56-66 и др.] для того, чтобы соотносить похожие структуры организмов, говоря о «том же самом» (в нужных родах и числах [Гёте, 1957, с. 67, 68, 74, 76, 94] и т.д.).

Р. Оуэн вводит представление об аналогичных, когда часть или орган животного имеет ту же самую функцию, что и другая часть или орган у иного животного (сходство по функции), и гомологичных, тех же самых у различных животных при всех вариациях их формы и функции образованиях (сходство по положению) органах [Owen, 1843]. Таким образом в морфологию вводится две базовых категории - аналогия и гомология, причем гомологией называется то, что у Аристотеля называлось аналогией. С точки зрения последующего развития сравнительного метода см., например [Беклемишев, 1994; Гомологии ..., 2001; Любарский, 1996; Мамкаев, 2012; Раутиан, 2001 а; Раутиан, 2001 б; Naef, 1919; Remane, 1952; Troll, 1937; Troll, 1939], оказывается, что категория гомологии является центральной для всей морфологии, хотя она и получала в разные периоды и в разных научных школах разную интерпретацию. Тем не менее с 1840-х годов это во все большей степени активный рабочий инструмент морфологии (сравнительной анатомии).

До второй половины 1860-х годов представление о гомологии развивается в рамках типологии, сохранение традиций которой в ХХ в. получает наименование идеалистической морфологии [Naef, 1919; Remane, 1952; Troll, 1937; Troll, 1939]. С работ Э. Геккеля (см. далее) морфология развивается преимущественно как эволюционная. В такой ситуации гомология интерпретируется как исторически преемственное сходство, а аналогия - как конвергентное сходство, обусловленное, прежде всего, приспособлением к определенной среде обитания. Кризис эволюционизма конца XIX - начала ХХ в. приводит к пересмотру представлений о гомологии [Беклемишев, 1964; Любищев, 1962].

В итоге выделяется большое число разных типов гомологий: гомоти-пия (множественных органов одного организма, в том числе зеркально симметричных), сериальная (итеративная) гомология или гомодинамия органов, повторяющиеся вдоль оси тела (метамерия), гомономия одноименных частей одинаковых органов (например, пальцев конечности), полная и неполная гомология К. Гегенбаура по полноте соответствия системы связей между сравниваемыми органами, гомофилия (гомогения) по В.Н. Беклемишеву, унаследованная от общих предков, гомоплазия, по В.Н. Беклемишеву - результат параллельной эволюции, динамические гомологии Р. Саттлера, допускающие существование «промежуточных» органов растений, т.е. преодолевающих триаду Гёте «корень - стебель - лист», и т.д. В такой ситуации размывается и граница аналогий и гомологий и все виды сходства целесообразно интерпретировать как разные виды гомологий [Мейен, 1978].

В результате на основании разных типов гомологий выделяются разные типы сходства и пути сравнительного изучения, что приводит к идее

129

множественности типологий, классификаций, других способов структура-лизации материала [Мейен, 1989; Павлинов, 2006; Чебанов, 2016].

Основным итогом развития морфологического (типологического, сравнительного) подходов можно считать обнаружение рефренов или повторяющихся полиморфических множеств (ППМ), которые были первоначально продемонстрированы С.В. Мейеном на примере расчленения листоподобных органов живых организмов (растений и колониальных животных [Meyen, 1973] рис. 4), а потом выявленных у объектов самой разной природы - группах симметрии кристаллов, таблице химических элементов, гомологических рядах органических соединений А.М. Бутлерова, способах расчленения костюма Т.В. Козловой, боевых топорах Л.С. Клейна и т.д. [Чебанов, Найшуль, 2015].

Рис. 4.

Рефрен расчленения листоподобных органов (по: [Меуеп, 1973])

I - цельный лист; II - единожды дихотомирующий лист; III - дважды дихотомирующий лист; IV - тройчатый лист; V - простоперистый лист; VI - перистопальчатый лист; VII - пальчатый лист; VIII - пальчатоперистый лист; IX - дваждыперистый лист.

На основании этого можно говорить, что рефрен - это упорядоченная (по отношению сходства) совокупность вариантов (членов или модусов рефрена) реализации некоторой обобщенной структуры (мерона1), которая обладает следующими свойствами: а) полнотой, т.е. с разной степенью детализации охватывает практически все разнообразие вариантов реализации данной структуры (мерона); б) наличием переходов между некоторыми (не всеми!) членами рефрена (состояниями мерона); в) пере-

1 Развернутую трактовку того, что такое мерон см.: [Мейен, Шрейдер, 1976] и последующую литературу по этой теме (обзор [Чебанов, 2017]).

130

ходами являются различные логические, пространственные, временные и другие отношения, которые связывают различные члены рефрена (переход от одного экземпляра к другому, от одной части организма к другой - например, при движении по оси тела, от экземпляра из одной части ареала к экземпляру из другой его части, переход с течением времени от эмбрионального состояния к дефинитивному и т.д., т.е. имеет место некоторое подобие эргодичности), г) если существует какой-то переход между членами рефрена, то присутствует и переход с противоположным направлением преобразования, причем если такого перехода нет, то для этого должно быть некоторое объяснение; д) члены рефрена имеют резко неравночисленную реализацию в эмпирическом материале (В.В. Налимов при знакомстве с этими представлениями сразу же выдвинул идею о том, что в этом случае мы, по-видимому, имеем дело с распределениями с неопределенными центральными моментами, вроде распределения Ципфа [Кудрин, 2002]); е) каждый член некоторого рефрена может быть развернут в самостоятельный рефрен, который более детально описывает полиморфизм, соответствующий одному или нескольким членам исходного рефрена1; ж) каждый рефрен может быть свернут в член (несколько членов) обобщенного рефрена2; з) обычно рефрен представлен набором дискретных членов3; и) рефрен является циферблатом часов, которые указывают типологическое время, допускающее нелинейную структуру. Под этим понимается следующее. Если известен рефрен модусов какого-либо мерона, то он описывает и то разнообразие модусов, которое относится к реализации мерона в одном экземпляре. Разнообразие, отнесенное к одному экземпляру задает идею времени. При этом встает вопрос о том, как фиксировать изменение во времени. Это можно делать соотнося состояние экземпляра с тем или иным модусом рефрена. Изменение соотнесения состояния экземпляра мерона с членами рефрена есть фиксация времени по члену рефрена. Таким образом рефрен оказывается циферблатом типологических часов. Поскольку он может быть сетью, то время оказывается имеющим сетевую организацию (а не линейную, циклическую, двумерную и т.д.)4.

На протяжении ХК-ХХ вв. во многих дисциплинах появляются соответствующие сравнительные разделы, в разной мере отрефлексирован-ные и ориентированные на разные этапы становления сравнительного метода, иногда неполностью отличенного от исторического - сравнительная климатология [Гумбольдт, 1915], сравнительная планетология [Базилев-

1 Впервые это было показано в конце 1970-х годов М.С. Игнатовым (устное сообщение) на материале листьев сложноцветных.

2 Последние два свойства указывают на то, что рефрен обладает предфрактальной структурой (подробнее см.: [Чайковский, 2010]).

3 В некоторых случаях этого нет (например, рефрен линейных размеров тел). Однако при этом имеет место различие частот встречаемости тел разных размеров (как проявление дискретности).

4 Подробнее см.: [Мейен, 1989; Развитие ..., 1982; Шаров, 1996; БИагоу, 1995].

131

ский, 2012], сравнительное литературоведение [Жирмунский, 1936], сравнительное правоведение [Марченко, 2001], сравнительная политология [Сморгунов, 2002, Патцельт, 2016], сравнительная экономика [Ананьин, Гайдар, 1984] и т.д.

Появление эволюционной морфологии

Основы эволюционной морфологии в ныне существующем виде были заложены Э. Геккелем буквально за несколько лет после выхода в 1859 г. «Происхождения видов» Ч. Дарвина [Дарвин, 2003]. С 1863 г. (т.е. через четыре года после выхода «Происхождения видов...», что с исторической точки зрения почти одновременно) он начинает пропагандировать дарвинизм, а в 1868 г. выходит его «Естественная история миротворения». В ней лестница существ (рис. 3) превращается в родословное древо человека, на котором остаются выделены четыре радикально различающиеся ступени совершенства. Показательно то, что это родословное древо принципиально, хотя внешне и незаметно1 отличается от лестницы существ (в стиле Бонне или Палласа) и характер этого различия предстоит уяснить прежде, чем можно будет обсуждать суть эволюционной морфологии.

Итак, предметом рассмотрения является научное естествознание Европы, существующее в христианской, но глубоко секуляризированной культуре, склонной к деизму, представленное в университетах, академиях наук и других научных обществах, а также монастырях и духовных учебных заведениях. С XVII в. этот довольно узкий круг образованных профессионалов интеллектуальной деятельности мыслит себя как республику ученых, в которой каждый безвестный житель Земли, у которого есть, что сказать, может сделать это через научные издания - журналы [Куприянов, 2020]. Наряду с этим в самом начале XVII в. (в 1605 г.) появилась первая газета как средство массовой информации в современном смысле (если не считать ими некоторые периодические информационные источники Древнего Рима или Древнего Китая).

Античная традиция определяла представление о науке как средстве добывания знания (не мнения) о непреходящих свойствах сущего, что ограничивало круг того, что могло быть предметом научного познания, в частности указанное обстоятельство резко ограничивало возможность превращения процессуального в такой предмет. Это хорошо согласовывалось с христианскими представлениями о тварности мира и неизменности его свойств. С другой стороны, Священное Писание как в Ветхом, так и в Новом завете в большой мере построено как историческое повествование,

1 Эта часть более общей проблемы - логически некорректного отождествления деревьев родовидовых отношений, дендрограмм сходства нумерической таксономии, филем филогенетики.

132

однако эта история дается не как образец исторического отношения к действительности, а как нравственный урок, причем в большой мере иносказательный.

Этимологически история - др. греч. íoxopía - это расспрашивание, узнавание, установление, добывание знаний, в том числе в ходе судебного следствия. В этом смысле история фигурирует в «Истории животных» Аристотеля или «Естественной истории» Плиния Старшего. В Средневековье сложилось противопоставление естественной философии, натурфилософии, ориентированной на поиск конечных причин, к которой относились физика и астрономия, и естественной истории, представленной ботаникой, зоологией, минералогией и т.д., описывающей имеющееся наличное бытие. По сути, естественная философия и естественная история соотносились как номотетическое и идиографическое в понимании Вин-дельбанда и Г. Риккерта [Риккерт, 1911].

Кроме того, не позднее начала XVII в. (а есть основания говорить о зарождении этой идеи в VI-VII вв., например, у Максима Исповедника) получает распространение идея о том, что завет человеку дан Богом в двух книгах - Библии и Книге Мира - Природе [Петров, 1978; Гоманьков, 2014, с. 103; Гоманьков, 2017].

В результате имеет место представление о естественной истории как контаминации разных идей - античных и иудео-христианских - и именно занятия естественной историей в контексте христианской культуры порождают эволюционные воззрения в естествознании.

XVII-XVШ вв. были временем, когда учеными стала осознаваться изменчивость во времени в разных сферах того, что до этого рассматривалось как неизменное. Это несколько расходилось со сложившимися теологическими представлениями, но глубокая секуляризация, о которой было сказано, обеспечивала наличие нескольких относительно независимых дискурсов, т.е. такого положения дел, которое, как представляется, является наиболее эвристичным и плодотворным [Чебанов, 2022].

В этой ситуации разрабатывались представления об изменениях в истории Земли и населяющих ее организмах. Так, в традициях натуральной теологии Дж. Рэй формулирует биологическую концепцию вида, он же вместе с Р. Гуком и Н. Стенсоном (Стеноном) дает правильную интерпретацию ископаемым остаткам, а сам Н. Стенон, как католический епископ, в 1988 г. причисленный к лику блаженных, формулирует основные принципы стратиграфии [Стенон, 1957], четко осознавая разновозрастность геологических отложений и т.д. Уже в XVIII в. К. Линней, И. Гмелин и Ж. Маршан высказывают мнение об изменчивости видов [Чебанов, 2021], Ж.Б. Ламарк создает логически (не фактологически!) полноценную концепцию исторических изменений организмов за счет наследования благоприобретенных свойств (публикация 1809 г. [Ламарк, 1955]), преобразующих лестницу существ так, что можно говорить о «подвижной лестнице Ламарка» [Мандельштам, 1990, с. 186]. В XVIII - первой поло-

133

вине XIX в. закладываются основы исторической геологии (Д.'Ардуино, А. Вернер, У. Смит, Ж. Кювье, Ч. Лайель [Ковалёв, 2010], причем дискуссии плутонистов и нептунистов [Шафрановский, 1969] непосредственно апеллировали к представлениям о Всемирном потопе, что и определило выделение допотопных и послепотопных отложений. Однако содержание и результаты этих работ практически не затрагивали широкую публику.

Иная ситуация сложилась со становлением сравнительно-исторического языкознания. Уходя корнями в XVI-XVIII вв. и оформившись в начале XIX в. (Ф. Бопп, Р.-К. Раск, А.Х. Востоков и др.) оно привело к формированию принципов историзма в области гуманитарной культуры и вошло в систему гимназического образования, а также стало компонентом повседневной культуры образованных людей, не допускающих анахронизма в исторических суждениях [Чебанов, 2021].

Широкий же интерес к историзму в естествознании возникает только после публичного скандала, разразившегося после выхода работ Дарвина о выражении эмоций у человека и половом отборе, в которых высказывалась гипотеза (!) о наличии общего предка у человека и обезьян [Дарвин, 2009], притом, что К. Линней уверенно помещал человека среди приматов [Linnaeus, 1735]. Таким образом, скандал был связан не с сутью дела, а с состоянием общественного сознания, которое в числе прочих формировалось и набравшей к тому времени силы прессой [Чебанов, 2021].

На этом фоне и разворачивается деятельность Э. Геккеля, который проявляется, говоря современным языком, как социальный активист. Хотя Дарвин обсуждал только происхождение видов (но не таксонов более высокого ранга или жизни в целом) и не пользовался термином «эволюция»1, Геккель строит древо, отражающее, с его точки зрения, историю появления разных групп организмов [там же, с. 48]. Такое представление, обладающее наглядностью, и интегрирующее различные биологические знания получает признание и оказывается популярным (а для неспециалистов и практически единственным) способом представления биоразнообразия вплоть до настоящего времени.

В этой ситуации морфология получает новую интерпретацию и из сравнительной дисциплины превращается в эволюционную. Гомология при этом начинает интерпретироваться как историческая связанность органов, а аналогия - как их поверхностное конвергентное сходство. То обстоятельство, что к этому времени было известно более 100 000 видов растений и животных, примерно 80 лет шла целенаправленная работа в области морфологии и около 20 лет было осознанно, что представление о гомологиях является центральным для морфологии обеспечило успех геккелевской интерпретации и ее популярность. При этом очевидно, что

1 Термин «эволюция» был введен Г. Спенсером в 1852 г. [Чайковский, 2008, с. 91] для обозначения процесса появления новых видов путем накопления мелких изменений, т.е. для микроэволюции в современной трактовке, что противоречит его внутренней форме.

134

без основательных сравнительных исследований никакой эволюционизм реализоваться не мог бы.

Подобное положение дел сохранялось и укреплялось вплоть до кризиса историзма на границе XIX и ХХ вв.

Кризис историзма и варианты выхода из него

К началу XX в. было описано около 200 000 биологических видов (удвоившееся за 30 лет) и в это время была достигнута максимальная скорость описания новых видов (около 6000 видов в год - Costello, Wilson, and Houlding, 2012). На таком количестве материала стало очевидным, что тезис о сходстве как индикаторе единства происхождения не работает. Это же обнаружилось и на языковом материале. Такого рода проблемы и составили суть того, что обозначается как кризис историзма на границе XIX и XX вв. (подробнее см.: [Чебанов, 2022]). Разные дисциплины по-разному выходили из него - в лингвистике произошло размежевание исторического и типологического языкознания, в биологии возник спектр альтернативных концепций эволюции [там же].

Судьба и место историзма в разных дисциплинах оказались разными в зависимости от природы объекта, степени его изученности, которая лимитирует скорость формулирования выводов, имеющих шанс оказаться несостоятельными, глубины осознания существующих проблем. Картина при этом оказывается весьма пестрой.

Так, в химии существует фундаментальный закон постоянства состава Ж.Л. Пруста, гласящий, что строение и свойства индивидуального вещества не зависят от способа его получения [Фигуровский, 1969, гл. «Открытие закономерностей постоянства состава и возникновение стехиометрии»]. Таким образом, на материале индивидуальных веществ применение принципов историзма принципиально невозможно. Однако некоторое поле применения исторического подхода все же существует.

Во-первых, есть класс веществ, для которых закон Пруста не выполняется - это бертоллиды, обладающие переменным составом. В качестве их особого варианта можно рассматривать и нуклеиновые кислоты.

Во-вторых, если речь идет о веществах, обладающих оптической изомерией (например, аминокислотах), то для большого класса реакций хиральность изомера сохраняется, что позволяет прослеживать историю молекул (что возможно и для некоторых вариантов конформаций [Илиел, Вайлен, Дойл, 2007]).

В-третьих, если в состав молекул входят радиоактивные изотопы, то они могут быть метками молекул.

Наконец, в-четвертых, в случае смесей (а все реальные вещества являются смесями) состав примесей будет очень специфическим, так что по нему можно судить об истории той или иной порции вещества.

135

Это обстоятельство принципиально важно, например в случае лекарств. Так, одно и то же действующее вещество («молекула» как говорят фармакологи) может выпускаться в качестве лекарства под разными торговыми марками, различающимися разной очисткой, что влияет на их терапевтическую эффективность [Взаимозаменяемость..., 2016].

Таким образом, оказывается, что для химии как области знания история неактуальна (исключая такую специфическую область, как химия природных соединений), но химические и физико-химические методы позволяют делать нетривиальные исторические реконструкции на основе детального изучения вещества (включая и те, на которых строится криминалистическая трасология [Шевченко, 1975]).

Физика, также отталкиваясь от ориентации на универсализм, строится на панхроническом отрицании истории. Это удается реализовать в классической и релятивистской механике, в геометрической и макроскопической физической оптике, при описании электромагнетизма, в статистическом варианте - в термодинамике и молекулярной физике. При отсутствии собственно истории на основании таких панхронических закономерностей можно восстанавливать одни фазы детерминированного процесса на основании знания других фаз (баллистические расчеты, расчеты в небесной механике, прогнозирование термодинамических процессов и т. п.).

Экстремальные принципы (стремление к минимуму энергии и максимуму энтропии, принцип наименьшего действия [Бердичевский, 1983; Ле-вич, 2004], законы сохранения (энергии, вещества, симметрии) позволяют намечать тенденции процессов, но не восстанавливать или прогнозировать конкретные траектории и их динамические характеристики. Эволюция моментов рассматривается в функциональной механике [Михайлов, 2011].

Качественно своеобразные исторические преобразования свойственны квантово-механическим системам и космогоническим процессам вблизи точки сингулярности.

Квантово-механические преобразования характеризуются тем, что в них не действуют макроскопические принципы причинности, а преобразования происходят, с одной стороны, дискретно (т.е. отсутствует связь похожести и исторической близости), а с другой - деиндивидуализировано, т.е. если происходит какое событие с одной частицей некоторого ансамбля, то невозможно сказать, с какой именно. В такой ситуации не остается никакого другого выхода как давать типологическое, основанное на сравнениях, описание и вводить генетические (но не исторические!) связи между разными состояниями. Вместе с тем изменения квантово-механической системы описывается оператором эволюции [Stefanucci, Leeuwen van, 2013].

После того, как был открыт закон Мозли (1913), было показано, что зарядовое число Z совпадает с порядковым номером элемента в таблице Менделеева, равным количеству протонов в атоме (т.е. заряду ядра) и числу электронов в его электронной оболочке [Золотов, 2020]. Эта ситуация

136

показательна тем, что она эксплицирует настаивание Д.И. Менделеева на упорядочивании по морфологической характеристике «порядковый номер», а не фигуре, задаваемой атомным весом (массой).

После открытия Г. Мозли было предложено разворачивать таблицу Менделеева посредством прибавления к ядру водорода протонов. Как генетическая схема морфологии это вполне корректная операция, но подобные исторические процессы синтеза новых ядер не самые частые. Новые ядра возникают либо за счет слияния и деления ядер и в таком случае это перемещает исходные ядра на много порядковых номеров в таблице Менделеева, либо а-распад, «сдвигающий» элемент на две клетки влево (все эти три способа отличаются от генетических отношений), либо В-распад, причем при В-распаде происходит изобарное смещение на одну клетку вправо (например, 55Cs ^ 56 Ba), а при В -распаде на одну клетку влево (nNa^^Ne). Таким образом, только изобарное смещение на одну клетку вправо при В--распаде совпадает с генетическим отношением [Loveland, Morrissey, Seaborg, 2017]. Реальные же процессы преобразования элементов могут быть весьма разнообразными, в том числе и циклическими. Например, простейший из них, CN-углеродный цикл Бете включает шесть реакций, протекающих с абсолютно разными скоростями (от 82 сек. до 108 -десятков млрд лет [Boyd, 2007, p. 211]. Ничего похожего на генетическое отношение прибавления протона при этом нет.

Если же говорить о происхождении нуклонов (протонов и нейтронов), то они появляются во время бариогенезиса (10 35-10 32 секунд с момента Большого взрыва [Сажин, 2002]. При этом в интервале между тремя и 20 минутами после Большого взрыва в ходе первичного нуклеосинтеза появились легкие элементы, в основном водород и гелий (с небольшими добавлениями бериллия и лития), что близко к генетическим отношениям [Сильченко, 2017]. Синтез более тяжелых элементов происходил и происходит позже, например в звездах [Засов, Постнов, 2011], в том числе в указанных циклах, которые включены в процессы эволюции Вселенной [Сильченко, 2017].

Показательная ситуация сложилась в минералогии. С одной стороны, центральной теоретической дисциплиной является морфологическая, по сути описательная, минералогия [Вернадский, 1955, 1959]. С другой стороны, формирование минеральных индивидов изучает онтогения минералов [Григорьев, 1961; Григорьев, Жабин, 1975; Жабин, 1979], а топоми-нералогия изучает особенности минералообразования в разных геологических условиях [Юшкин, 1982], что позволяет, в частности, определять место происхождения минерального сырья. Задача, которую ставил и решал экспертным путем еще А.Е. Ферсман [Ферсман, 1922].

Очень интересная история сложилась в кристаллографии. Кристаллы обращают на себя внимание своей огранкой и длительное время их изучение было направлено на описание огранки. Однако это не приносило ощутимых результатов. Ситуация резко поменялась, когда Е.С. Фёдоров начал

137

описывать не огранку, а кристаллическую решетку, причем в ее идеальном только умопостигаемом варианте, т.е. занялся морфологией в самом точном смысле слова [Фёдоров, 1949]. Таким образом к 1891 г. были выявлены все 230 групп симметрии кристаллических решеток, которые могут быть у идеальных кристаллов. Такой способ решения классификационной проблемы, полностью игнорирующий исторический принцип, был первым заметным примером позитивного построения, ознаменовавшим переход к чисто типологическим ахроническим построениям.

Вместе с тем такой радикализм по сути предопределил формирование двух направлений изучения кристаллов, которые практически никак не пересекаются с изучением идеальных кристаллических решеток, которые вообще ничем не ограничены, в том числе не огранены.

Во-первых, это кристаллогенезис - изучение процессов формирования кристаллов в составе горных пород и в лабораторных условиях, а также практика выращивания искусственных кристаллов [Выращивание ..., 1983].

Во-вторых, в настоящее время, когда понятна роль разного рода дефектов (не только наличия огранки) в кристаллах, их постоянная динамика (например, динамика вициналей), разнородность пирамид и зон роста кристалла, возникает идея того, что есть резон ввести представление об идеальном реальном кристалле с некоторым экстремальным ^-распределением [Кудрин, 2002] числа дефектов и сделать его основой морфологического анализа [Руссо, Чебанов, 1985; Руссо, Чебанов, 1987 и др.].

Не менее показательна ситуация с общественно-экономическими формациями. К. Маркс в 1859 г. (год выхода «Происхождения видов» Дарвина) утверждает, что «азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации» [Маркс, 1959, с. 7] (в поздних работах выделялся еще и германский). В принципе это обычная, формально не очень совершенная, малочленная сравнительно-морфологическая схема. В советский период в соответствии с колебаниями линии партии она модифицировалась и в период позднего СССР сложилась в «пятичленку» [Глезерман, 1977]: первобытно-общинный (первобытный коммунизм); рабовладельческий; феодальный; капиталистический (включая империализм как высшую стадию); коммунистический (включая социализм как первую стадию), а кроме того, азиатский способ производства. Ее морфологическое несовершенство выражалось в том, что в основной ряд не вписывался азиатский способ производства (а почему бы тогда не выделять все формации по географическому принципу?), что и вызывало волнами дискуссии о нем.

Далее возникали проблемы с исторической интерпретацией этого построения. Во-первых, с одной стороны, утверждалась необходимость строгой последовательности прохождения этих стадий, однако после социалистической революции в Монголии начала обсуждаться идея перепрыгивания формаций при переходе к социализму, что приобрело допол-

138

нительную актуальность в период деколонизации (1940-1970-е / 1990 г.). Во-вторых, распад Социалистического лагеря ознаменовал начало реставрации капитализма, что противоречит утверждению о необратимости смены общественно-экономических формаций. Таким образом, не очень хорошая сравнительная схема оказалась вообще негодной в случае придания ей исторического смысла. Обсуждать ее в советский период было невозможно из-за политической цензуры, а ныне стало неинтересным (за редкими исключениями, см., напр.: [Семёнов, 1998]).

В уже упомянутых лингвистике, филологии и биологии при обозначенных общих тенденциях, присутствует определенная неоднородность.

Так, для лингвистики было очень важным четкое различение Н.С. Трубецким фонетики и фонологии [Трубецкой, 1960]. Фонология с развиваемой точки зрения является морфологической дисциплиной, изучающей безвидные формы, а фонетика занимается звучащими звуками -фигурами, в которых реализуются формы фонем. При этом фонемы задаются системой идеальных оппозиций. В конкретных языках фонема может быть соотнесена со звукотипом, описывающемся пучком дифференциальных признаков. Далее аналогичные различения были перенесены на другие уровни языка (вплоть до предложения [Степанов, 1975, с. 219-220]), а ныне и на более высокие уровни языка [Михайлова, 2012] и на прагматику (см., напр.: [Маркелова, 2013], безотносительно к убедительности такого варианта разработки проблемы).

При успешности изучения идеальных единиц языка (фонем, отличенных от звуков, морфем, отличенных от морфологических сегментов, лексем, отличенных от словоформ и т.д.) их историческое изучение оказывается весьма затруднительным и дискуссионным, о чем писал Р.О. Якобсон в 1931 г. [Якобсон, 1985] или В В. Иванов в 2009 [Иванов, 2009] на фоне многочисленности исследований по исторической фонетике, напр.: [Дурново, 2000; Живов, 1996; Князев, 2000 и др.]. Аналогичная ситуация имеет место и для других уровней языка. При этом возникают весьма показательные картины.

Так, в самые разные времена и в разных языковых культурах (но не среди профессиональных лингвистов!) появляются народные этимологии, обычно не имеющие отношения к истории появления слов. Фантастичность многих из них обнаруживается тогда, когда проводится морфемный анализ слов и именно морфемный состав слов позволяет выявлять их гомологии, на фоне чего псевдоэтимологии выступают как аналогии в послегеккелевской интерпретации. При этом формальная морфемика сознательно отказывается от привлечения данных по этимологии из исторического языкознания [Герд, 2004].

Ярким примером успешной и осознанной (с прямыми отсылками к Гёте) морфологической работой является «Морфология сказки» В.Я. Проппа [Пропп, 1928], в которой дается практически готовое описание самостоятельного рефрена [Чебанов, Найшуль, 2015]. Успех этой

139

работы определяется тем, что автор осуществляет гомологизацию не столько действующих лиц, сколько исполняемых ими функций. По отзывам самого автора эта работа явилась базой для следующей работы «Исторические корни волшебной сказки» [Пропп, 1946], которая кажется менее убедительной, поскольку сводит происхождение всех сказок к единственному источнику - обряду инициации, т.е. создает монофилитическое построение (как у Ч. Дарвина), в то время как здесь можно ожидать транзитивный полиморфизм - возникновение разных членов полиморфного ряда из многих разных источников [Мейен, 1978; Мейен, 2014]. С современной точки зрения это еще более сомнительно, поскольку сказки начинают осознаваться как типичные вариативные тексты [Доманский, 2006; Ковригина, 2014], для изучения морфологии которых надо вводить что-то вроде гомологий Саттлера (см. выше).

Примечательно и то, что чисто ситуативно (поскольку сказки рассказываются в состоянии сказывания, переносящего в сказочный мир [Со-пикова, 2001]) сказывание может быть остановлено какими-то случайными внешними событиями и трехходовая сказка превратится в двух- или даже одноходовую сказку, т.е. единичное событие подобно квантовым процессам повлечет значительное изменение текста, так что сходство текста и историческая близость оказываются несвязанными.

Несколько показательных примеров использования сравнительного и исторического метода дает биология ХХ в.

Помимо системы сравнений организмов по строению их органов (того, что Р. Оуэном было отнесено к гомологиям) в обыденном сознании производились и другие сравнения организмов. Так выделялись деревья, кустарники, травы (выделяемые, скорее, на основании аналогий). Первую их упорядоченную систему, включающую 19 групп, создал в 1806 г. А. Гумбольдт [Troll, 1969]. Впоследствии системы жизненных форм разрабатывались более детально, напр.: [Серебряков, 1962], могли быть весьма своеобразными [Raunkiœr, 1937] или относиться к отдельным группам организмов (например, к грибам [Змитрович, 2010], однако никому не приходило в голову интерпретировать их исторически (хотя отношения некоторых из форм могут иметь такую интерпретацию), что не принижает их значения. Всеохватывающая система жизненных форм разработана в экоморфологии и ей также не дается исторической интерпретации [Алеев, 1986].

Примером неудачной гомологизации, которой было придано очень большое значение, является гомологизация многоклеточных и одноклеточных (в том числе прокариотических - как архей, так и бактерий) организмов. На уровне простого сравнения в этом нет ничего страшного, проблемы же возникают тогда, когда закономерности эволюции, полученные на макроскопических многоклеточных организмах переносятся на одноклеточные. Эта проблема волновала и волнует биологов, см., напр.: [Полянский, 1956; Павлинов, 2009; Пшеничнов, 2019]. Выдающийся микробиолог Г.А. Заварзин сначала пытался решить ее полагая, что у бактери-

140

альной клетки как организма существует меньшее число запретов на сочетание различных признаков, чем у высших организмов [Заварзин, 1973; Заварзин, 1974; Заварзин, Старк, 1965] и рассматривал увеличение числа запретов как индикатор эволюции. Однако это был ложный вывод, определяемый не учетом того, что количество признаков определяется не только сложностью организма, но и детальностью его рассмотрения, причем увеличения числа признаков по любым причинам ведет к увеличению числа их запрещенных комбинаций и уменьшению доли допустимых комбинаций из числа формально возможных, что было показано еще А.А. Еленкиным [Еленкин, 1929 а, б, в].

Для выхода из сложившейся ситуации надо было сменить гомологи-зации, например рассматривать популяцию (клон) одноклеточных как многоклеточный организм с большими межклеточными пространствами [СИеЬапоу, 2001].

Г.А. Заварзин в результате обосновывает гораздо более радикальное решение: главным актором природоведческой микробиологии [Заварзин, 2003] является микробное сообщество, внутри которого замкнуты основные биохимические циклы [Заварзин, 2001], и именно эти сообщества могут гомологизироваться с организмами. В свою очередь, плодотворность этих работ Г.А. Заварзина оказалась обеспечена тем, что за основу гомо-логизации были взяты не какие-то особенности внутриклеточных структур, клеток, бактериальных матов и т.д., а за гомологизируемые структуры (мероны) приняты основные реакции биогеохимических циклов углерода, кислорода, серы, железа, азота и фосфора. При этом видно, что это пан-хроническая постановка задачи, конкретное решение которой при заданных параметрах дает синхроническую картину. Обычные филогенетические деревья (сети [Заварзин, 1974]) оказываются при этом излишними, а обычно учитываемые при сравнении микробов особенности клеток (кокки, вибрионы, спирохеты, наличие и расположение жгутиков) теряют значение (ср. тезис о том, что бактерии не могут считаться организмами, так как у них отсутствуют органы и их системы [Кордонский, 2001]).

Принципиально в такой же логике построена концепция фитоспре-динга С.В. Мейена [Мейен, 1987; Мейен, 2001 а]. Ее суть заключается в том, что у высших растений, «макроэволюционные эпизоды, приводящие к становлению надродовых таксонов, концентрируются в экваториальном поясе, преимущественно во влажных лесах». Оттуда «сформировавшиеся таксоны мигрируют в эпохи потеплений во внеэкваториальные биоты (фи-тоспрединг), где они при похолоданиях или вымирают, или удерживаются, эволюционируя в узких таксономических пределах, давая новые виды, гораздо реже роды и очень редко надродовые таксоны» [Мейен, 1987, с. 306-307]. Эта концепция явилась отправной точкой развития нового направления исследований, результаты которых как изменили [Мосейчик, 2015], так и дополнили ее [Игнатьев, 2018]. В обсуждаемом контексте получается, что обобщение большого количества фактологического мате-

141

риала определяет перенос внимания с филогении отдельных таксонов на развитие биоты, в данном случае растительности (т.е. имеет место введение принципиально иного типа гомологий). Это, в свою очередь, может рассматриваться как свидетельство становления посткритического эволюционизма [Чебанов, 1998]. При этом оказывается уместным отказ от ориентации на чрезмерную точность, ср.: [Чебанов, 2014], ради того, чтобы сохранить правильность оценок [Баранцев, Калинин, 1982], (пояснения см.: [Чебанов, 2022]).

Третьей подобного рода концепцией является представление о фи-лоценогенезе В.В. Жерихина с коллегами [Жерихин, 2003]. В этом случае речь идет о гомологиях биоценозов и происходящих в них изменениях взаимодействующих друг с другом организмов, а не о филогенезе отдельных таксонов. Такой подход не только биологически безупречен (он аналогичен принципам природоведческой микробиологии Г.А. Заварзина), но и снимает логические парадоксы, связанные с тем, что с таксономической точки зрения виды являются разделительными понятиями, а с биологической (эколого-эволюционной) - собирательными [Чебанов, 1980]. Однако практическая реализация повседневных исследований с опорой на представление о филоценогенезе крайне затруднена [Чебанов, 2022].

Довольно ярким, как представляется негативным, примером является концепция эволюционной физиологии Л.А. Орбели, анализ которой был предметом должностных обязанностей автора на протяжении нескольких лет. Основные работы Л.А. Орбели по эволюционной физиологии собраны в первом томе его трудов [Орбели, 1961]. Это либо специальные статьи по каким-то частным вопросам, в которые в качестве введения и комментария-заключения вставляются какие-то фразы о том, зачем и почему это надо рассматривать с точки зрения эволюционной физиологии, либо тексты явно агитационного характера, с ссылками на то, что это разработка принципов марксистско-ленинской диалектики и подчеркивание того, что эволюционная физиология есть только в Советском Союзе. Фактически -и Л.А. Орбели на это неоднократно указывает - эволюционная физиология очень близка к сравнительной физиологии и опирается на последнюю, причем сравнительная физиология многократно упоминается как основной метод эволюционной физиологии. Помимо этого к методам эволюционной физиологии он причисляет эмбриологический (на основания признания биогенетического закона без специального обоснования применимости его в физиологии; с точки зрения концепции «эво-дево» для этого вообще нет никаких оснований), постулируется наличие гетерохронии и патологические состояния интерпретируются как обнаруживающие атавизмы. С точки зрения представлений о рефренности весь этот комплекс методов не может рассматриваться как адекватный.

На протяжении многих десятилетий Орбели вспоминает в связи с этим английского физиолога К. Люкаса, сформулировавшего задачу изучения эволюции функций (это первое ключевое понятие концепции Орбели).

142

Однако, как представляется, задача здесь оказывается нерешенной так как не удается решить вопрос о гомологии функций и все их сопоставления представляются в большой мере ситуативными, так что, строго говоря, не строится даже систематической сравнительной физиологии. В результате оказывается расплывчатой и вторая центральная идея эволюционной физиологии - функциональная эволюция, так как не дается эксплицитного понимания того, что такое эволюция, и критериальной оценки эволюционного совершенства. В результате подавляющее число однотипных работ в этой области являются работами по сравнительной физиологии, причем с произвольными сравнениями, а не сравнением гомологичных функций.

В некотором смысле антиподом эволюционной физиологии является нынешняя сравнительная геномика, которую можно рассмотреть на примере книги одного из самых популярных ныне биологов Е.В. Кунина [Ку-нин, 2017], характеризующейся сверхопределенностью. Так, он, как это и принято во всей генетике, осознанно и последовательно пользуется понятием «гомология генов» (различая их разные виды - ортологию, парало-гию, ксенологию и их разновидности - внутреннюю и внешнюю парало-гию, соортологию, ортологические группы), белков, сенсорных доменов, (мега) плазмид, (не) гомологичной рекомбинации, мембран, трактуя гомологию как сходство, определяемое происхождением от общего предка. При этом сравнительная геномика выступает у него как средство изучения геномов и обработки первичных данных, а эволюционная геномика как один из вариантов интерпретации сравнительной геномики. Таким образом, сравнительные и эволюционные исследования идут в осмысленной последовательности, однако временного разрыва между ними практически нет.

Дальнейшие шаги исследований Кунина связаны со статистическими расчетами, подобными, как он это неоднократно подчеркивает, тому, как это делается в статистической физике. При этом Приложение 2 его книги посвящено оценке вероятности происхождения жизни, из которого следует, что автор принимает трактовку вероятности как предела частоты (примечания 70-72; в английском оригинале это выражено четче). Но тогда непонятно, почему в осуществляемых оценках вероятностей принимается выполнение центральной предельной теоремы (т.е. то, что частоты в пределе, т.е. при больших числах, сходятся к постоянной величине - вероятности). Притом (и это уже редкость), что автор допускает существование довольно больших случайных совпадений негомологичных последовательностей, он считает, что ими можно пренебречь. А как в таком случае быть со статистикой появления больших палиндромов (так, палиндром «Фантастический сон на берегу реки за минуту до пробуждения» В. Гончарова содержит 5638 слов передаваемых 20 836 буквами, что может быть известно автору, выросшему в лингвистической семье)? Дело в том, что если считать, что палиндромные последовательности возникают случайным образом, aba в алфавите из N букв при допущении об их рав-ночастотности (что, конечно, очень приблизительно) будет порядка (1/N)3.

143

Для русского алфавита с его 33 буквами вероятность появления палиндрома с 20 836 буквами будет порядка (1/33 )20 836, т.е. более чем пренебрежимо мала.

Но, конечно, амбиции автора связаны не со сравнительной, а с эволюционной геномикой, на основании которой он строит грандиозную картину органической эволюции. Однако представляется, что она получается явно скошенной, так как, например, Кунин указывает, что он не будет углубляться в проблемы эпигенетики, хотя и допускает, что это может вызвать дискуссии. Такое положение дел вполне понятно, если учесть, что автор - вирусолог и для него действительно эпигенетика не очень актуальна.

Сравнительные и эволюционные исследования: некоторые результаты

Итак, можно подвести итоги проведенного рассмотрения.

Как общелогический метод и прием повседневной когнитивной активности сравнение является универсальным и эффективным средством освоения мира, который, однако, порою оказывается недооцененным. При этом существуют весьма специализированные его варианты, в частности существующий в логике метод сравнения предполагает сравнение того, что сравнимо, для чего существует единое основание сравнения.

Сравнительный метод - специально разработанный когнитивный аппарат, предназначенный для сравнительного изучения больших массивов разнообразного материала.

Важнейшим достижением развития сравнительного метода, является различение И.В. Гёте умопостигаемой безвидной формы (изучаемой в морфологии), и эмпирически данной фигуры, во множестве которых (исследуемых в анатомии) реализуется эта форма, причем анатомия предполагает привлечение полевых, лабораторных, инструментальных и других методов их изучения. При этом формы и фигуры сравниваются разными методами, что задает множество способов сравнения одного и того же материала.

Важнейшим инструментом морфологии является установление гомологий. Гомологии выявляют нетривиальное сходство различного (например, плавника рыбы и крыла насекомого) и устанавливать неожиданные различия похожего (так, рот насекомого гомологичен анусу, а не ротовому отверстию позвоночных; ротовое же отверстие позвоночных не гомологично каким-либо образованиям первичноротых беспозвоночных).

Гомологии могут противопоставляться аналогиям или последние могут рассматриваться как разновидность гомологий.

Многоаспектное сравнение объектов некоторого класса позволяет выделять рефрены или повторяющиеся полиморфические множества (ППМ) - ряды (не обязательно одномерные) сходства фигур реализации

144

формы, которые описывают индивидуальные различия, различия одного и того же объекта в разное время, нормальные и девиантные варианты, варианты, встречающиеся в разных частях ареала и т.д.

Если обнаруживается, что сравниваемые объекты изменяются во времени или складываются условия, для того, чтобы это обсуждать, появляются соответствующие области знания: историческая (эволюционная.) лингвистика, биология, геология и т. д.

За первоначальные схемы исторических изменений объектов обычно принимаются генетические схемы их сходства на основании постулирования связи сходства и родства. Такие схемы могут быть эффективным способом представления данных (обладать наглядностью), отражать популярные идеологемы, упорядочивать большие массивы материала (или кажущиеся значительными их части) и тогда они охотно воспринимаются многими профессионалами и значительной частью публики.

Для того, чтобы такие способы представления внушали доверие, они должны опираться на довольно большой, но обозримый материал, т.е. должны слагать некоторые ИКМ (идеализированные когнитивные модели) и проявлять свою эффектность на сотнях и тысячах сравниваемых единиц, хотя могут терять свою убедительность при рассмотрении сотен тысяч и миллионов сравниваемых единиц. В последнем случае предложение другого варианта сравнений с меньшим числом сравниваемых единиц может оказаться более убедительным (ср. примеры филоценогенезов, фитоспре-динга, природоведческой микробиологии). По-видимому, здесь важное значение имеет выбор оптимальной степени детализации (соотношение точности и правильности в статистике [Баранцев, Калинин, 1982], полимасштабное рассмотрение территории [Трейвиш, 2006], оптимальная точность корреляции в стратиграфии [Мейен, 1989].

При этом обнаруживается несколько типов временных, исторических, эволюционных преобразований:

1. Изменение во времени, которое может быть зафиксировано с помощью лабораторных часов, отдельных экземпляров некоторого класса. В качестве особой точки такое изменение включает появление и исчезновение этого экземпляра (если они имеют место и наблюдаемы).

2. Изменение во времени, которое рассчитывается по усредненным показаниям лабораторных часов, тех или иных совокупностей экземпляров некоторого класса (представителей какой-то социальной группы, популяции организмов, кристаллических индивидов в кристаллизаторе, словоупотреблений тех или иных слов в речи какого-то языкового коллектива и т.д.).

3. В некоторых случаях изменение во времени, которое рассчитывается по усредненным показаниям лабораторных часов, будет относиться к генеральной совокупности, поэтому если зафиксировано первое появление и последнее исчезновение представителей данного класса эти характери-

145

стики могут быть отнесены ко всему классу (появление, расцвет, исчезновение класса, его преобразование в другой класс).

4. Появление универсума объектов данного класса (появление кварк-глюонной плазмы, барионов, атомов, звезд, планет, живых организмов - микробов, растений, животных, языка, культуры и т.д.).

Различение 1-4 для каждого класса объектов зависит от того, как заданы их гомологизации. При этом даже имея хорошие гомологизации внутри одного класса возникают большие проблемы сопоставления единиц разных классов.

Так или иначе со временем обнаруживается, что сходство необязательно указывает на родство, а родство необязательно обеспечивает сходство, и возникает ситуация замешательства, которая может восприниматься как кризис историзма, эволюционизма и т.д.

Одним из эффективных вариантов выхода из кризиса является разделение сравнительного и исторического (эволюционного) изучения объекта. Независимо от того произошло такое разделение или нет, историческое исследование постоянно опирается на сравнительное и ставит перед ним новые задачи.

Подобные выводы могут быть сделаны при рассмотрении становления исторических исследований и пересечении их со сравнительными, но они будут несколько иными (рассмотрение чего требует отдельной работы).

Сравнительная и эволюционная семиотика

Рассмотрение желаемого состояния сравнительной и эволюционной семиотики будет осуществлено в несколько итераций.

Первое, что можно утверждать это то, что для хорошей сравнительной семиотики нужны хорошие гомологии, это должна быть осознанная морфологическая дисциплина, а для хорошей эволюционной семиотики нужны хорошая сравнительная семиотика и прозрачный аппарат описания изменений.

Прежде чем обсуждать рассматриваемую тему, следует уточнить, что будет пониматься под семиотикой.

Семиотика: аспекты понимания

Нередко семиотика трактуется как изучение семиотических средств, причем обращается внимание на разнообразие этих средств, так что может возникнуть ощущение того, что речь идет о любых семиотических средствах. Однако это не совсем так.

Вне всякого сомнения, можно говорить о семиотике искусства -театра, кино, музыки, танца, скульптуры, архитектуры, живописи и т. д.,

146

семиотике языка, повседневного поведения, костюма, домашней утвари и т.д. и всем этим и смежным темам посвящено необъятное количество литературы. Также несомненно, что семиотическим объектом являются деньги. Однако они относительно редко становятся объектом семиотического анализа [Лукин, 2013; Никитин, 2016; Фетисов, 2010], и экономисты знают о них больше, чем семиотики. Относительно редко и математика становится предметом семиотического изучения [Башмакова, Колмогоров, Юшкевич, 1995; Соломоник, 2010; Шиян, 2008]. Мало работ по семиотике философии (напр.: [Анкин, 2004], но это прежде всего рассмотрение языка философии, в большой мере связанной с аналитической философией), семиотике религии (но это либо религиоведческие, либо протестантские [Лебедев, Прилуцкий, 2015] работы поскольку практикующие православные нередко относятся к семиотике отрицательно) или по семиотике семиотики -семиотическому исследованию семиотических концепций, деятельности семиотиков, семиотических текстов как результата их деятельности.

Понятно, что поведение человека в очереди также объект семиотики. Но если в очереди находится человек, который начинает не только «наводить порядок» (это вполне понятный семиотический объект), но начинает обосновывать наведение порядка, то как квалифицировать его деятельность? Собственно его обоснование будет уже некоторой (пара) семиотической концепцией, которая может быть альтернативной семиотике (например, признающей жесткую мотивированность всех знаков). Относить ли это к семиотике или это какая-то альтернатива метасемиотики, семиотикой не являющаяся?

Существуют в высшей степени специализированные виды семиотической деятельности, имеющие собственную концепцию этой деятельности и терминологию, ее описывающую. Таковы дипломатия [Вуд, Серре, 1974], геральдическая практика [Корников, 2021; Пастуро, 2003], вексил-лология [Smith, 1975], сфрагистика (сигиллография), нумизматика, бонистика и т.д. Как соотносить категории семиотики и этих видов деятельности, каждая из которых имеет (в отличие от семиотики) многовековую историю?

Также полностью семиотическими, но более массовыми, являются такие занятия, как юриспруденция, нотариат, медицинская диагностика, патентная деятельность, диспетчеризация движения транспорта, логистика и т.д., т.е. семиотические практики обслуживающие высокоспециализированные виды профессиональной деятельности, которые могут включать сложные и многочисленные инженерные сооружения. При этом инженер-технолог на производстве руководствуется существующей технической документацией и в пределах одной рабочей смены для него совершенно не имеет значения история этой документации, а юрист, выясняющий права собственности, все время будет обращать внимание на историю правоустанавливающих документов, т.е. заниматься прикладной темпоральной (эволюционной?) семиотикой.

147

Еще один ряд семиотических концепций существует в коллекционировании и связанных с ним областях, таких как филателия, филокартия, филумения и т.д. Скажем, в них существует проблема дуплетов - что считать одной и той же этикеткой: это этикетки с одинаковым изображением, или c одинаковым изображением на одинаковом фоне и т.д.? Одинаковы ли этикетки с одинаковым изображением и фоном, но на спичках, выпущенных на разных фабриках? А если они выпущены на разных фабриках, но этикетки напечатаны в одной типографии? Есть ли что-то в этой проблеме специфическое по сравнению с обычной проблемой type-token relation? Согласятся ли с ответом семиотика коллекционеры?

Наконец, надо отметить, что существует огромное количество видов деятельности, которые являются исключительно семиотическими или включают в себя семиотические компоненты. Таковы все виды контроля -качества продукции, соблюдения технологии, обеспечения пропускного режима, охраны территории и помещений (включая изготовление замков и ключей), пограничной службы, проверки документов, включая финансовый аудит, вся банковская деятельность, связь (за исключением инженерного обслуживания технических устройств), учебно-воспитательная деятельность, реклама, мерчендайзинг и т.д., и т.п. В каждой из них есть специфические семиотические средства, способы работы с ними, описания этих средств и способов работы с ними, в силу чего эти описания являются некоторой концепцией («теорией») соответствующего класса объектов. Их соотнесение с концепциями общей семиотики не то, что не прояснено, а даже не сформулировано должным образом, хотя совокупность таких «теорий» составляет своего рода «фолк-семиотику», стоящую в ряду подобных дисциплин (фолк-методологии [Гарфинкель, 2007]; фолк-таксономии [Любарский, 2016] и т.п.), вызывающих ныне значительный интерес.

Помимо перечисленных направлений взаимодействия со знаково-стью существуют более или менее устоявшиеся традиционные, профессиональные или как-то иначе социально институционализированные модели отношения к языку и речи, своего рода метапарадигмы знаковости.

Можно выделить пять таких способов отношения к языку и речи [Чебанов, 2006; Чебанов, Мартыненко, 1990 а; Чебанов, Мартыненко, 1990 б; Чебанов, Мартыненко, 2007]: герменевтику, филологию, лингвистику, семиотику и прагмалингвистику (функциональную лингвистику), которые прослеживаются в европейской (христианской), иудейской, арабо-мусульманской, китайской, индийской традициях, причем это справедливо и для разных вариантов семиотически осознаваемой биологии (биогерменевтики, биофилологии и т.д. [Chebanov, 1993; Chebanov, 1998; Chebanov, 2008]). Основные характеристики этих подходов представлены в таблице 1 (при этом каждый из них реализуется в нескольких контрастно различных вариантах - см. указанные работы).

В обсуждаемом контексте можно обратить внимание на несколько моментов, связанных с введенными различениями.

148

Во-первых, возникает вопрос о целесообразности квалификации всех ситуаций, в которых нечто одно обозначает другое, как знаков. При этом можно зафиксировать отсутствие хорошего гиперонима для обозначения знаков, символов, тропов и т.д. (далее в этом качестве будет использоваться «семиотическое средство»).

Во-вторых, целесообразно ли обозначать изучение любых семиотических средств как семиотику или же нужно для этого предложить специальный термин «Х» и думать о том, как устроена соответствующая отрасль знания и, возможно, прикладной деятельности?

В-третьих, очевидно, что в рассматриваемых концепциях совершенно по-разному устроено время. Так, с позиций герменевтики можно думать о Христе как предвечно существующем младенце, юноше и муже до распятия, лежащем во гробе, воскресшем и вознесшимся. Специальные богословские формулировки, основанные на герменевтической технике и практике изложения ее результатов (гомилетике [Аверкий, 2001]) позволяют сделать это, но присутствующее в этих формулировках представление о времени несовместимо с представлением о времени, отсчитываемом по показаниям лабораторных часов, которое фигурирует при описании речевых актов в прагмалингвистике. Возможно ли в таком случае думать о создании эволюционной семиотики, или это должна быть эволюционная «Х», или эволюционная герменевтика? Насколько последняя может быть похожа, например, на эволюционную эпистемологию [Шульга, Букреева, 2013]?

В-четвертых, нужно обратить внимание на то, что в разных вариантах осознания знаковости существуют не просто разные представления об организации времени, а прямо противоположные взгляды на время. Так, филологию, историко-речевое изучение текста просто невозможно представить вне связи со временем, в то время как лингвистическая типология (в особенности в ее современной форме) принципиально ахронична. К ахронии тяготеют (по разным причинам) семиология Ф. де Соссюра и семиотика Ч. Пирса. Есть ли вообще в таком случае основания говорить о возможности существования (а не только каких-то попытках построения) эволюционной семиотики?

В-пятых, можно отметить, что именно сакральная герменевтика, герменевтика Священного текста, притом что под текстом может пониматься и икона, и храм, является тем, что устроит тех православных, которые не согласятся с тем, что в этих ситуациях можно говорить о семиотике. При этом под герменевтикой понимается такое отношение к тексту (в широком понимании), при котором принимается, что за планом выражения стоит некоторый план содержания, но (в отличии от семиотики) не известен ключ, код соотносящий единицы плана выражения и плана содержания, а их соотношение обнаруживается через постижение деталей плана выражения, погружение в который открывает план содержания шаг за шагом по мере совершенствования личности герменевта, в том числе благодаря инсайтам. Герменевтика, как и другие способы отношения к языку и

149

речи, реализуется в нескольких вариантах - как герменевтика Священного Писания, историко-филологическая герменевтика немецких романтиков (наиболее полно представленная у Ф. Шлейермахера и В. Дильтея), герменевтика обыденной речи, философская герменевтика Х.-Г. Гадамера отраслевые герменевтики non-fiction (юридическая, медицинская, музыкальная и т.д.) конца XIX-XX вв.

Таблица 1

Концепции семиотических средств

КОНЦЕПЦИИ

Характеристики Герменевтика Филология Лингвистика Семиология Прагма-лингвистика

семиотические символ троп исторически знак комплекс

средства неоплатоников обусловленный знак средств с символами

размерность бесконечно- многомерные одномерные «нужномерные» -

средств мерные по требованию прагматики

отношение арифмология игнорирование безразличие интерес количественные

к числу методы

фундаменталь- панхроническое историческое грамматическое нет физическое

ное время

цель Божественное творчество коммуникация семиотическая действие

использования творение человека, игра

языка искусство

семиотическая Книга жизни энциклопедия словарь тезаурус семантическая

модель сеть

статус текста часть Мира памятник продукт речи суперзнак компонент действия

статус атериала священный традиционный данный произвольный неслучайный

выражения

влияние увеличение модификация контекстная полная взаимодействие

контекста смысла смысла свобода зависимость с контекстом

методоло- натур- логико- системный комплексный

гический философский эпистемический системно-

подход деятельностный

Еще одно измерение, которое надо учитывать при обзоре поля семиотики, - различение фанеросемиотики и криптосемиотики. Речь идет о том, что есть вещи и процессы, отношение которых к знаковости очевидно для человека имеющего профессиональную подготовку в области семиотики (даже если он не может сделать их квалифицированный семиотический анализ), а есть те, которые представляются не имеющими отношения к семиозису. Первые из них будут предметом фанеросемиотики. Со вторыми дело обстоит сложнее.

Речь идет об объектах, процессах, ситуациях, которые представляются человеку со специальной подготовкой в области семиотики не имеющими и даже не могущими иметь отношения к семиотике. Так, в первой половине ХХ в. никому в голову не могла прийти мысль о том, что

150

бактерии, грибы или водоросли имеют какое-то отношение к семиотике. После изучения генетического кода появилась возможность понимания того, что перечисленные организмы - семиотические объекты. По-видимому, в конце 1950-х - начале 1960-х годов в мире было несколько десятков человек, которые могли так думать (несколько из них позже были известны автору). Однако, объяснить как бактериологам, микологам и альгологам, так и семиотикам это было очень трудно. Настаивание автора на этом в середине 1970-х порождало попытки квалифицировать его как психически больного. В настоящее время для большинства семиотиков, имеющих гуманитарное образование, даже после многолетних объяснений эта мысль представляется не имеющей оснований и относящейся к области персональных причуд автора. Значительная же часть биологов просто ничего не знает о семиотике и поэтому не понимает, о чем идет речь, а другая, обычно имеющая хорошую физико-математическую подготовку, пытается описать биосемиотику в категориях теории информации. В итоге для подавляющей части профессионалов и широкой публики разговор о том, что биологические организмы являются семиотическими объектами -это разговор о чем-то, являющемся непонятным и крайне сомнительным, что и дает основание отнести их к области криптосемиотики.

Другой пример можно привести из статьи К. Кулля, публикуемой в этом выпуске [Кулль, 2022]. В ней формулируется мысль о том, что случайный выбор является недетерминированным принятием решения, причем за таким принятием решения стоит смысл, а значит речь идет о семиотической ситуации. Такая позиция имеет свою традицию и свои аргументы [Чебанов, 2022]. Следуя ей можно утверждать, что случайные и неопределенные события являются планом выражения каких-то космических трансперсональных потоков сознания [Гроф, 2002; Майков, Козлов, 2004; Налимов, 2000]. За счет этого сфера криптосемиотики еще более расширяется.

Исходя из подобной логики можно еще расширить сферу криптосе-миотики до границ Мироздания, следуя сильному антропному принципу [Козютинский, 1996] и аналогичным построениям, позволяющим говорить о том, что все сущее семиотично. В таком случае нужно будет вообще отказаться от представления о семиотическом пороге У. Эко [N6^, 2000] и принять пансемиотизм. Строго говоря для человека, например, с христианским миропониманием, в этом ничего неожиданного нет так как, как уже говорилось, Мир для него это второй завет - Книга, которую надлежит прочитать.

Такое обстоятельство весьма примечательно: оказывается, что семиотика - это такая предметная область, которая не может быть построена на чисто позитивистских основаниях, поскольку остается вопрос о том, что в зависимости от миропонимания физический мир - т.е. то, что лежит ниже семиотического порога, даже с учетом биосемиотики - может при некоторых обстоятельствах, при определенном миропонимании также рассматриваться как имеющий семиотическую природу. Именно поэтому

151

семиотику можно интерпретировать не только как эмпирически фундированную область позитивного знания, некоторое обобщение лингвистики, но и как философию и даже как теологию, что и вызывает споры о ее дисциплинарном статусе, приписыванию к тому или иному факультету и департаменту.

Учитывая сказанное можно описать криптосемиотику как область, которая дополняет фанеросемиотику до пансемиотизма.

Подводя итог этого раздела следует обратить внимание на то, что существуют много разных пониманий семиотики и много разных семиотических практик, которые лежат за пределами каким бы то ни было образом понимаемой семиотики.

Сравнительная и эволюционная семиотика

На основании рассмотренного материала можно сделать следующие заключения.

Если говорить о том, что семиотика должна или когда-то будет иметь два обсуждаемые раздела, то сравнительная семиотика должна быть всегда так как без нее не может быть эволюционной, причем в определенном смысле (измерители тут сложно предъявить) сравнительная семиотика должна быть заметно более дифференцированной, развитой, чем эволюционная.

А. Сравнительная семиотика

Занимаясь сравнительной семиотикой нужно иметь высокую внутреннюю дисциплину для того, чтобы не давать сравнительным построениям темпоральной интерпретации, для чего нужно развивать практику эпох (воздержания) от исторических суждений (не взирая на потребность в этиологических мифах).

Сравнительная семиотика должна ясно осознаваться как морфологическая (в противоположность анатомической) дисциплина. Первый шаг в этом направлении уже сделан (правда не всегда систематически и не во всем доведенный до конца) - это различение эмических и этических категорий [Pike, 1967], соответствующих противопоставлению формы и фигуры. В качестве этических единиц в лингвистике и семиотике выступают эмпирически данные объекты, существующие в вещественно-процессуальном виде - произносимые звуки речи и их последовательности, варианты морфем - морфологические сегмены (напр., варианты корней кас-кос, бог-бож, приставок раз— рас-), словоформы разных падежей, чисел, времен, лиц одного слова. Эмическими являются инварианты этих единиц, задаваемые оппозициями - фонемами, морфемами, лексемами (словами). При этом необходимо четкое понимание того, что отношения эмических

152

компонентов отличаются от отношений этических1. Так, для этических образований может быть справедливо отношение «состоять из», которое не применимо к эмическим, представленным соответствующими этическими, например, морфемы не состоят из фонем, хотя отрезок речи, соответствующий морфеме слагается отрезками речи соответствующими фонемам [Степанов,1975, с. 219-220]. В общем виде и с большей детализацией этот вопрос рассмотрен в книге С.Г. Кордонского [Кордон-ский, 2001, гл. 3].

В обсуждаемом контексте иллюстрация, передающая представление Г. Фреге о знаке бессмысленна (рис. 5) - обозначенные на нем Знак, Смысл и Предмет не находятся друг с другом ни в каких отношениях, поскольку это идеальные сущности. В указанных отношениях будут находиться, например, в 7.38 утра ХХ. ХХ. ХХХХ г. в представлениях некоторого NN (т.е. в конкретной коммуникативной ситуации), знак, точнее, знакоупотребление (произнесенное слово) [афт обус], наблюдаемый экземпляр транспортного средства (автобус находящийся в поле зрения) и понимание того, что это именно транспортное средство определенной конструкции, которым можно воспользоваться для того-то и того-то, т.е. такие отношения будут свойственны единичному (хотя это единичное может быть одним из многих token, фигурирующих в type-token relation) предмету в уникальной конкретной коммуникативной ситуации.

Знак

Рис. 5. Треугольник Фреге

Это различие и очевидно, и весьма нетривиально одновременно. Если есть тренировка в подобных различениях и вкус к ним, то оно очевидно, если же нет, то может показаться, что это некоторая казуистика. Это похоже на усвоение школьниками геометрии - если есть схватывание того, что геометрические фигуры - это идеальные сущности, которые сла-

1 Термин «этический» (транслитерация англ. etic) в этом значении не имеет отношения к прилагательному «этический» (англ. ethic), производному от этики. - Прим. ред.

153

гаются безразмерными точками и линиями нулевой толщины, то дальше никаких проблем не возникает, а если сознание привязано к тому, что геометрическая фигура - это нечто нарисованное на доске цветными фломастерами, у которых значимые компоненты выделены цветом, то дальше в изучении геометрии будет много проблем.

Проблемой является и выделение гомологизируемых единиц семиотических конструкций. Так, Ю.К. Лекомцев разрабатывая формальный язык лингвистики полагал, что первичные единицы как теоретико-множественный объект уже заданы (Лекомцев, 1983), в силу чего воспользоваться предлагаемым аппаратом для обсуждаемых целей невозможно. Л. Ельмслев (Ельмслев, 2006) такой аппарат предлагал, но он применим только к объектам из одного класса, а вопрос о сопоставимости единиц разных классов (например, как соотнести катрены и терцеты сонета с элементами фасадного декора - Уайт, Робертсон, 2005) остается открытым.

Так или иначе проблема гомологизации реалий из разных областей семиотики и сопоставления соответствующих гомологий не осознана и не отрефлексирована, так что систематически работа в этой области не осуществляется, а в случае необходимости используются не всегда точные расхожие представления.

Так, стандартный взгляд на описание «семиотической системы» (это практически единственно приемлемый для семиотики термин, хотя скорее речь идет об организме [Чебанов, Мартыненко, 2009] заключается в том, что надо описывать исходный набор символов (алфавит), из которых в ней строятся семиотические конструкции (тексты - еще одна неотрефлектиро-ванная гомология). Однако, такой подход не учитывает существования палитр - другого (недискретного, включающего бесконечное число символов) способа задания набора исходных компонентов (Чертов, 2014). К организации по типу палитр тяготеют музыкальные звуки, вкусы, запахи. Если существуют еще какие-то типы наборов исходных компонентов, то их надо уметь перечислять и формулировать равное числу их типов число методов исследования и построения конструкций из них.

По-видимому еще надолго в этой области придется пользоваться гомологизацией внутри довольно узких классов семиотических средств. Однако, как представляется, было бы целесообразно сделать проблему гомологизации предметом обсуждения в среде семиотиков, тем более что она подробно разработана в биологии как значительной области крипто-семиотики и в связи с трудами В.Я. Проппа в фольклористике, приобретая ныне актуальность в связи с осмыслением статуса вариативных текстов.

Для сопоставлений семиотических средств самых высоких уровней иногда предлагается использовать базовые категории онтологии.

Так, предлагается рассматривать пространственные (архитектурные, скульптурные, живописные, печатные, рукописные), временньге (музыка, устная речь) и пространственно-временнъге (танец, театр) семиотические средства. Если каким-то образом сформулировать представление о домини-

154

рующем компоненте, то такое различение можно принять. Однако при более детальном рассмотрении оказывается, что эти различения не очень значимы. Например, архитектура в значительной мере воспринимается во время движения - пешего или на каком-нибудь транспортном средстве - и тогда рецепция архитектуры оказывается принципиально темпоральной. Точно такая же ситуация с печатным (письменным) текстом, чтение которого предполагает (хотя бы частичную, если речь идет о моментальном схватывании взглядом всей страницы) временное разворачивание. При восприятии музыки значимо взаиморасположение музыкальных инструментов в пространстве, что становится очевидным при неправильном подключении колонок при воспроизведении стереофонической записи симфонического оркестра.

Подобным образом не проходит идея различения линейной (письмо, печать), плоскостной (живопись, рисование, черчение) и пространственной (скульптура, архитектура, театр, публичное поведение) семиотики. Мало того, что буква имеет некоторую высоту, что делает написанный текст двумерным (а наличие абзацных отступов, интервалом между разделами текста, не говоря уже о графической записи стихов, только усиливает это), но между различными фрагментами текста существуют супрасег-ментные связи (морфологических сегментов циркумфиксов, разделенных корнем, отношений между зависимыми словами, между которыми могут быть другие слова и т.д.), что делает текст обладающим дробной размерностью. Говоря же о живописи можно обратить внимание, что в некоторых случаях мазки краски формируют ощутимо трехмерную поверхность, что создает особые зрительные эффекты.

Показательно при этом то, что оба различения - по пространству-времени и размерности пространства - относятся только к плану выражения.

Для дальнейшего обсуждения сравнительной семиотики нужно сделать одно замечание общего характера.

Как представляется, обязательным условием развития науки, технологий, искусства, религии является наличие разных школ, по-разному работающих в одной и той же области. При этом если это действительно одна предметная область такая совместная работа всех способствует ее развитию. В отношении семиотики складывается другое представление. Такое впечатление, что, например, пирсовская, американская, унилатералистическая, ло-гоцентрическая семиотика и соссюровская, европейская, билатералистиче-ская, лингвоцентрическая семиология разные, практически независимые, области, такие что, только часть пирсовской семиотики, которая занимается знаками с доминирующей символичностью, соответствует соссюровской семиологии. При этом за последние примерно 70 лет произошло значительное перемешивание категорий этих школ без их серьезного критического разбора. Так, в пирсовской семиотике дано определение синтаксических отношений [Моррис, 2001]. В силу пирсовского понимания знака, с соссюровской точки зрения, синтактика будет относиться только к плану выражения. Однако в европейской семиотике по крайней мере с 1970-х годов говорится о синтак-

155

тике единиц плана содержания (сем, семантических множителей). К настоящему времени сложились группы семиотиков («школы»), связанные с Р. Бартом, А. Греймасом, Т. Себеоком, У. Эко, Ю.М. Лотманом, Ю. Кристевой, Э. Тарасти и др., которые разрабатывают свои версии семиотики с собственной терминологией. При этом новые слова могут даже не вводиться, а дается иная интерпретация существующих. Проиллюстрировать это можно следующей схемой (рис. 6).

знак (Пирс) репрезентант (Пирс) символ (Огден - Ричарде) знаковый уровень (Моррис) выражение (Ельмслев)

интерпретанта(Пирс)-предмет (Фреге, Пирс)

референт (Огден - Ричарде) десигнат (Моррис 1938)

сигнификат (Моррис 1946) денотат (Моррис)

понятие (Соссюр) денотация (Рассел)

содержание (Ельмслев)

смысл (Фреге) сигнификат (Фреге)

интенсионал (Карнап) экстенсионал (Карнап).

сигнификат (Эко) коннотат (С.Милль)

Рис. 6.

Варианты обозначения вершин семиотического треугольника

В силу этого обстоятельства представляется, что сейчас возможны две

вещи:

1. Разработка своих версий сравнительной семиотики внутри небольших групп единомышленников. При этом не понадобится каких-то значительных переделок терминологии, но охват сравниваемого материала в каждой из версий будет не очень велик.

2. Развернуть целенаправленные исследования по сравнительной семиотике на большом материале с привлечением представителей разных направлений семиотики. В таком случае сначала потребуется разработка понятийно-терминологического аппарата морфологии семиотики, однако и результат может быть более полновесный.

В последние десятилетия появилось несколько представлений зна-ковости, которые не ограничиваются только семантикой.

156

Так, И.С. Дворкиным [Дворкин, 1983] предложена схема семиотического средства с учетом его перформативного эффекта и тропеического расширения каждого из углов семиотического треугольника (рис. 7).

имя

Рис. 7.

Схема знака И.С. Дворкина

С явным введением в рассмотрение синтактики и прагматики представляет знак Е.А. Шингарёва ГШингарёва, 1986], причем учитывая специфику прикладной ориентации работы (представление деятельности трамвайно-троллейбусного управления) он включает семиотические категории для описания самой маршрутной сети (рис. 8).

синтаксис семантика ИН

Рис. 8.

Схема знака Е.А. Шингарёвой

157

Я - внешний мир. МПС - материал плана содержания. ФПС - форма плана содержания. ФПВ - форма плана выражения. МПВ - материал плана выражения. г - сигнальный референт (экспонент, тело знака).

Л.Ф. Чертов [Чертов, 2014 б] предлагает свою схему, в которую включены коммуниканты (рис. 9; ко всем схемам - рис. 7-9 - относится то, что сказано про рис. 5 - все отрезки не являются изображениями отношений).

Мысленный образ референта в сознании субъекта-огпрамгтеля сообщения

Чувственный образ жака у субъекта-отправитем сообщения

I

Мысленный образ

референта в

сознании

сусчещ-

получалсля

сообщении

Обозначенный

объект

(референт)

Чувственный

образ знакаv суЭъеиа-получжля сообщения

Внешни;! носитель знака

Рис. 9.

Схема знака Л.Ф. Чертова

Все рассмотренные варианты представления знаковости показывают ее как фиксированную структуру (треугольник, звезду и две пирамиды). Однако представляется, что знаковость - это процесс. Поэтому семиотические средства нужно представлять процессуально, а именно, как определенный способ координации активности партиципантов взаимодействия, который ex tempore складывается из ранее существующих единиц тогда, когда в

158

определенной ситуации имеет место перлокутивный перформативный эффект и реципиент меняется под воздействием сообщения автора (рис. 10) [Чебанов, 1995; СЬеЬапоу, 1993; СЬеЬапоу, 1998; СЬеЬапоу, 19991.

Каждая из предложенных схем организации семиотических средств открывает возможности для их сравнительного (морфологического) исследования.

Рис. 10. Схема знака С.В. Чебанова

КНК10 - коннотации (парадигматические и синтагматические)

В настоящее время имеются следующие направления сравнительных исследований знаковости (без оценки их основательности, перспективности, качества и т.д.).

- По относительной значимости семантики, синтактики и прагматики.

- По жесткости семантики, синтактики и прагматики.

- По происхождению - естественные, искусственные.

- По значимости компонентов значения (концептуального, конно-тативного).

- По способности к метафоризации и порождению других тропов.

- По сфере применения - степени универсальности или специализи-рованности.

- По коммуникативным ситуациям, в которых они используются.

159

- По регламенту коммуникации.

- По типам коммуникантов.

- По типам перформативов.

- По техническим средствам, используемым в процессе коммуникации.

- И т.д.

Наиболее важными и актуальными в текущей ситуации представляется несколько направлений исследований тел знаков, поскольку они минимально изучены семиотиками.

Сравнительное изучение тел знаков (экспонентов, сигнальных референтов) стало актуальным в связи с развитием прагматики. До этого же, следуя «Курсу общей лингвистики» Ф. де Соссюра тело знака исключалось из рассмотрения на основании отнесения его к сфере внешней лингвистики и передачи в ведение физиков, химиков и биологов. Развитие биосемиотики позволило интерпретировать все тела живых организмов как тела знаков и выявило их своеобразие, что позволяет говорить о семантофорах как телах знаков, особо гостеприимных для смысла [Чебанов, 2005]. На этом фоне техническое устройство тел таких знаков, как светофоры, телевизоры, радиоприемники, компьютеры также обретает семиотический интерес.

В связи с вопросом о телах знаков надо отметить, что среди них есть как «вещные» (архитектурные сооружения, книги), так и процессуальные (речь, музыка, танец), а кроме того, чисто реляционные. Например, знаком слитного написания является отсутствие какого-либо знака (это даже не нулевой знак, каким является пробел - наблюдение С.А. Крылова). Другим примером чисто реляционного плана выражения знака является ситуация, когда один известный семиотик будучи вынужденным местными властями построить забор вокруг своего участка на основании того, что забор был определен как закономерное расположение жердей, расположил их по контуру своего участка на расстояниях, соответствующих ряду Фибоначчи: 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21 и т.д., ограничив этим строительство забора. Менее ярко аналогичным планом выражения являются архитектурные сооружения имеющие и не имеющие оси симметрии, повторяющиеся серии разнотипных компонентов (окон, дверей и т.д.) и другие подобные ситуации, в которых значимы не компоненты, а их отношения (супрасегмент-ные характеристики типа интонации).

При построении общей морфологии тел знаков при этом встает вопрос о соотнесении линейных (для преимущественно пространственных тел знаков) и длительностных (для преимущественно процессуальных тел знаков) размеров. Принципиальный подход к решению этой задачи (пока не дающий ее операционального решения) найден в связи с установлением наличия преобладающих размеров вещей любой природы [Сухонос, 2022] и конкретизирован некоторыми частными лингвистическими закономерностями.

Было бы очень желательно дать сравнительное описание тел знаков с указанием, например, того, в каких прагматических условиях они

160

используются, или какими типами коммуникантов они используются и т.д., т.е. выявить что-то вроде принципа корреляции Ж. Кювье.

Вполне возможно, что если будет найден какой-то заведомо нетривиальный способ описания знаковости (подобно тому, как это было сделано Е.С. Федоровым при обращении к симметрии кристаллов вместо детализации описания их огранки или при переходе к ориентации на порядковые номера элементов вместо их атомного веса после открытия Г. Мозли), то возникнет какой-то резко доминирующий над другими принцип их типологии и появится какой-то привилегированный аспект их сравнительного изучения.

Пока же представляется, что самым важным для сравнительной семиотики является различение криптосемиотики и фанеросемиотики и выделение в последней антропосемиотики, биосемиотики и семиотики техники. При этом соотношении трех последних отраслей семиотики может мыслиться по-разному (рис. 11).

Рис 11.

Варианты соотношения отраслей фанеросемиотики

Рассмотрение приводимых вариантов соотношения разных ветвей семиотики примечательно в общем контексте обсуждаемой темы.

Если принимать во внимание пансемиотизм криптосемиотики, то ее объекты возникли с возникновением Вселенной, т.е. раньше всех остальных семиотических объектов, хотя идея криптосемиотики возникла только сейчас. Если же исходить из того, что семиотический порог разделяет физико-химические и биологические образования, то получается, что раньше всего возникли объекты биосемиотики (около 4 млрд лет назад), хотя био-

161

семиотика стала формироваться в Новое время только 40-50(60) лет назад. Несколько младше семиотика техники, хотя о появлении ее объектов можно говорить, видимо, не раньше, чем со времени неолитической революции. Антропосемиотика в ее современном виде возникла около 100 и несколько более лет назад, но описывает то, что появилось с появлением человека, т.е. в последние несколько сот тыс. лет, и сейчас это самая развитая ветвь семиотики. Если же принять в рассмотрение Hermeneutica Sacra как раннехристианский гомолог семиотики, то появление объектов этих четырех ветвей семиотики (Hermeneutica Sacra, антропосемиотики, биосемиотики и семиотики техники) и соответствующих областей знания будет находиться в еще более сложных отношениях. Описанная ситуация хорошо иллюстрирует характер различия сравнительного и историко-эволюционного рассмотрения проблемы.

Б. Эволюционная семиотика

Как представляется, совокупность рассмотренных вариантов возникновения эволюционных построений и сопровождающих это возникающих проблем, указывает на то, что разговор о целенаправленном создании общей эволюционной семиотики может быть отложен на неопределенное будущее. Для такого утверждения есть следующие основания.

Во-первых, общая семиотика является областью, охватывающей несколько других почти полностью самостоятельных областей, в которых сложилось совершенно разное отношение к историко-эволюционным построениям. Так, традиционная биология, изучающая тела знаков (пусть даже с криптосемиотических позиций), настаивает на единстве сравнительных и эволюционных исследований и для большинства современных биологов они неразделимы. Напротив, в лингвистике исторические и сравнительные (типологические) исследования осознанно разведены. Семиотика явно тяготеет к сравнительным исследованиям и, как представляется, осуществленный с ее помощью прорыв в 1960 - начале 1990-х годов во многом связан с ее сравнительно-типологической ахронической ориентацией.

Во-вторых, как было показано, эволюционно-исторические исследования оказываются более или менее успешными тогда, когда они опираются на хорошие морфологические (сравнительно-типологические) построения, которые, как представляется (и этому посвящена основная часть настоящей статьи), отсутствуют ныне в общей семиотике.

В-третьих, проявления знаковости чрезвычайно разнообразны и трудно представить, что их можно уложить в один историко-эволюционный ряд или небольшое их число.

В-четвертых, не разработан категориальный аппарат как для описания историко-эволюционных преобразований в целом, так и для подобных преобразований в области семиотики. В этой сфере присутствуют такие

162

монструозные с точки зрения внутренней формы термины, как «эволюционное развитие» (в вариантах на разных языках), «историческая эволюция», «историческое развитие» и т.д., термин «эволюция» широко используется в контрэтимологическом значении, а за подлинной эволюцией закрепился термин «онтогенез», после чего начались разнообразные разговоры о соотношении эволюции, филогенеза, онтогенеза и рекапитуля-ций (в том числе в психологии, включая обсуждение в онтолингвистике овладения разными семиотическими средствами), которые не прекратились ни после введения в 1910 г. представления о разных типах филэм-бриогенезов А.Н. Северцовым [Северцов, 1939]; аналогичные, но фрагментарные соображения по этому поводу высказывали и другие исследователи, например А.А. Еленкин и А.А. Любищев), ни после формирования современной концепции эво-дево (подробнее см.: [Кулль, 2022; Чебанов, 20221).

При этом, надо отметить, что в лингвистике и семиотике имеется самый дифференцированный аппарат различения модальностей отношения ко времени - ахрония, синхрония, диахрония и панхрония [Косериу, 2010], который мало используется за их пределами, ср.: [Мейен, 1989].

В таком случае потребность в этиологическом мифе может удовлетворяться за счет нескольких разных способов.

Во-первых, могут разрабатываться темпоральные представления, касающиеся узких классов семиотических объектов (например, слуцких поясов середины XVIII - первой трети XIX в. [Лазука, 2013], или закрытые по коммерческим причинам из-за возможности детально прогнозировать спрос на рынке работы Т.В. Козловой по циклическим процессам в моде одежды (ср. рассмотрение подобного материала в: [Основы ..., 1988]). Такие работы могут только приветствоваться и из них следуют содержательные выводы, представляющие как интерес для дисциплины в целом, так иногда и общенаучный междисциплинарный интерес.

Во-вторых, некоторые подобные частные работы могут представлять общенаучный интерес с методической точки зрения. Так, например, существует вопрос о том, как продемонстрировать смену форм во времени так, чтобы это не была экспертная оценка, а эмпирически фундированный материал. С этой целью для изучения изменения языка М.В. Араповым и М.М. Херц был разработан метод сопоставления разновозрастных частотных словарей лексики и прослеживание изменений ранга лексем [Арапов, Херц, 1974] с установлением критических значений таких изменений, которые могут считаться индикаторами изменения языка. Этот же метод принципиально может быть применен в палеопалинологии при изучении темпоральных изменений спорово-пыльцовых комплексов (криптосемио-тический объект!) или при изучении самого массового археологического материала (осколков керамики). В дальнейшем такой подход получил развитие в применении к учету электроэнергии и бухгалтерскому учету (тоже семиотические объекты), что позволило формально различить на одном и

163

том же материале темпоральные изменения системы и отдельных ее компонентов (методики В.В. Фуфаева и его соавторов - см.: [Ковригина, 2014]). При этом можно получить более детальные выводы, чем даются глоттохронологией, но для этого нужен более детально изученный эмпирический материал.

В-третьих, могут выявляться некоторые тенденции темпоральных изменений семиотических объектов с неопределенными границами их справедливости. При этом возникает угроза абсолютизации привычных корреляций [Мейен, 2001 б]. Тем не менее если не стремиться к слишком точному формулированию таких тенденций и не придавать им общеобязательного значения, а также не делать их слишком детализированными и быть всегда готовым под влиянием нового фактического материала их переформулировать, то выявление таких тенденций очень интересно и полезно (следуя А.А. Любищеву, «Плохая теория лучше, чем никакая» [Игнатьев, 2018, с. 6]).

В-четвертых, при принятии определенных мировоззренческих допущений можно сформулировать небольшое число глобальных темпоральных изменений семиотических объектов, например появление первых семиотических явлений в связи с происхождением жизни, новые типы се-миозиса, связанные с появлением высших животных (головоногих моллюсков, насекомых, позвоночных), появление человеческого языка. Можно говорить о глобальных изменениях в связи с появлением письма, книгопечатания, радио, телевидения, компьютерных технологий, но здесь проведение границ окажется значительно более сложным не из-за отсутствия фактического материала, а из-за недостаточной артикулированности сравнительных схем, не позволяющих рассматривать бесспорные градации и отсутствия надежных индикаторов прохождения выделенных границ. При этом появятся и ветвления временных траекторий (как в случае с головоногими моллюсками, насекомыми и позвоночными). Возможно выявление и других подобных тенденций. Рассматривая их, все время надо помнить о недостаточной разработанности категориального аппарата и отдавать себе отчет в том, что за описание истории принимается более или менее сложное сочетание большого числа генетических схем, т.е. опять же сравнительных построений.

Наконец, в-пятых, нужно принимать во внимание, что в разных частных дисциплинах, охватываемых семиотикой, есть много конкретных темпоральных обобщений: фонетические законы в исторической фонетике, в том числе падение редуцированных в древнерусском языке в XII в., переход от конкретного значения к абстрактному при изменении лексического значения слова, исторические тенденции нейминга, множество закономерностей исторических изменений биологических организмов, выступающих как объект криптосемиотики, общие механизмы изменения письменных текстов и геномов (инсерции и делеции - как точечные, так и протяженные, инверсии, редупликации, возникновение центонов и т.д.),

164

механизмы зачеркивания и подчеркивания («вычеркивания»), инверсия бинарных оппозиций, палимпсесты как средство превращения парадигматических отношений в синтагматические [Чебанов, 2020] и т.д. и т.п.

Было бы очень интересно каталогизировать такие типы темпоральных преобразований, а затем систематизировать, а может быть и оптимизировать такие каталоги. При этом могут обнаружиться новые варианты темпоральных преобразований, так что такая работа может иметь и прогностический эффект.

Так или иначе вырисовывается довольно широкое поле весьма интересных исследований по темпоральной («эволюционной») семиотике. Однако при этом возникает несколько чрезвычайно важных сопутствующих обстоятельств.

Во-первых, необходимо прояснение понятийно-терминологического аппарата (начиная с термина «эволюция»), о чем было уже сказано подробно.

Во-вторых, надо все время помнить, что осмысленная работа в области темпоральной семиотики возможна только при постоянной опоре на хорошо разработанную сравнительную семиотику, которая хотя бы по этой причине не заслуживает какого-либо снисходительного отношения.

В-третьих, работая в области темпоральной семиотики надо в первую очередь опираться на данные сравнительной семиотики, а не на общие философские, методологические, эволюционные доктрины, и быть постоянно готовым к пересмотру последних.

В-четвертых, как это вытекает из предыдущих пунктов, надо отдавать себе отчет в чрезвычайной трудоемкости темпорально-семиотических исследований, а соответственно и медленности их проведения.

Заключение

Подводя итог проведенного рассмотрения можно довольно определенно утверждать следующее.

Говорить о возможности складывания в ближайшее время общей сравнительной семиотики и общей эволюционной семиотики нет никаких оснований. Это связано как с обилием и разнообразием эмпирического материала и недостаточной его первичной обработкой (в том числе по единым или сопоставимым методикам), так и с неразработанностью необходимого концептуально-понятийного аппарата (при обычности теоретизирования ad hoc).

При этом надо четко отдавать отчет в том, что создание эволюционной семиотики возможно только на основании хорошо разработанной сравнительной семиотики.

Говоря о сравнительной семиотике важно явно понимать суть общелогического метода сравнения, отличие от него сравнительного метода как концептуального аппарата для сравнения многочленных рядов полимор-

165

физма, различение анатомического и морфологического (сравнительного по своей природе) изучения, роль гомологий в морфологическом исследовании и разнообразие типов сходства и различия (включая тривиальные, нетривиальные, генетические).

Проведение исследований по темпоральной семиотике требует разработки адекватного понятийного аппарата, корректно зафиксированного эмпирического материала и развитой сравнительной семиотики.

В настоящее время есть предпосылки для разработки более или менее узких областей сравнительной и темпоральной семиотики.

В отношении общей сравнительной семиотики и общей темпоральной (эволюционной) семиотики могут быть сделаны лишь самые общие утверждения, которые не должны быть жесткими и слишком конкретными.

На этом фоне целесообразна каталогизация частных закономерностей темпоральных изменений и их критический анализ.

Автор приносит благодарность всем, кто на протяжении многих лет обсуждал с ним рассматриваемую проблематику. Прежде всего в связи с этим надо отметить Сергея Викторовича Мейена и круг его ближайших коллег, прежде всего Алексея Владимиович Гоманькова. Предметом приложения специальных усилий эта проблема была в годы работы под руководством Томаса Георгиевича Петрова в лаборатории кристаллогенезиса Института Земной коры СПбГУ (тогда ЛГУ 1980-1989 гг. и многолетнее сотрудничество после) и Владимира Леонидовича Свидерского (19892000). Чрезвычайно важным было многолетнее сотрудничество с лабораторией палеэнтомологии Палеонтологического института РАН и прежде всего с Владимиром Васильевичем Жерихиным, Александром Сергеевичем Рау-тианом и Кириллом Юрьевичем Еськовым. Помимо этого за прошедшие годы были многочисленные контакты с самыми разными специалистами, занимающимися данной проблематикой (Г. Витзани, З.Г. Минц, К. Куллем, В.Ф. Левченко, Ю.М. Лотманом, А. Маркошем, А.В. Олескиным, Дж. Рей-нецем, Д.Л. Рогозиным, Б.С. Соколовым, А.В. Спировым, Е. Хоффмеером, А.А. Шаровым, Ю.А. Шрейдером, Г.П. Щедровицким и мн. др.). В последние годы эта тематика была предметом порою весьма интенсивных обсуждений с сотрудниками ИНИОНа и участниками проекта, прежде всего с Михаилом Васильевичем Ильиным, Иваном Владиленовичем Фоминым, Владимиром Сергеевичем Авдониным. М.В. Ильин и В.С. Авдонин поддерживали автора на заключительном этапе работы. Всем им автор приносит свою искреннюю благодарность. Особая благодарность В.В. Кузнецовой и А.В. Заворотищей за помощь с переводами.

166

Список литературы

Аверкий (Таушев), архиеп. Руководство по гомилетике. - Москва : ПСТБИ, 2001. - 143 с.

Алеев Ю.Г. Экоморфология / АН УССР, Ин-т биологии юж. морей им. А.О. Ковалевского. -Киев : Наук. думка, 1986. - 422, [1] с.

Ананьин О.И., ГайдарЕ.Т. Сравнительный метод и его использование в исследовании хозяйственных механизмов // Сборник трудов ВНИИСИ. - 1984. - № 15. - С. 1-32.

Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры. - Москва : Прогресс-Традиция, 2003. - 496 с.

АнкинД.В. Семиотика философии: философско-методологические аспекты : автореф. дисс. ... д. филос. н. Спец. 09.00.01. - Екатеринбург, 2004. - 44 с.

Аракин В.Д. Сравнительная типология английского и русского языков. - Ленинград, 1979. -259 с.

Арапов М.В., Ефимова Е.Н., Шрейдер Ю.А. О смысле ранговых распределений // НТИ, сер. 2. -

1975. - № 1. - С. 9-20.

Арапов М.В., Херц М.М. Математические методы в исторической лингвистике. - Москва : Наука, 1974. - 167 с.

Аристотель. Категории // Аристотель. Категории. - Москва : Гос. соц.-экон. изд-во, 1939. -С. 1-50.

Аристотель. Метафизика // Аристотель. Метафизика. Переводы. Комментарии. Толкования. - Санкт-Петербург : Алетейя ; Киев : Эльга, 2002. - С. 29-472.

Аристотель. О частях животных // Аристотель. О частях животных. - Москва : Гос. из.-во био. и мед. лит-ры, 1937. - C. 33-172.

Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. - Москва : Academia, 1997. - С. 267-280.

Базилевский А.Т. Лаборатория сравнительной планетологии ГЕОХИ РАН : совместные работы с НПО им. С.А. Лавочкина // Вестник НПО им. С.А. Лавочкина. - 2012, № 4(15). -С. 53-63.

Баранцев Р.Г., Калинин О.М. Математика в научной деятельности А.А. Любищева // Александр Александрович Любищев. - Ленинград : Наука, 1982. - С. 65-80.

Башмакова И.Г., Колмогоров А.Н., Юшкевич А.П. Математические знаки // Математический энциклопедический словарь. - Москва, 1995.

Беклемишев В.Н. Основы сравнительной анатомии беспозвоночных. Т. 1. Проморфология. -Москва : Наука, 1964. - 432 с.

Беклемишев В.Н. Методология систематики. - Москва : KMK Scientific Press Ltd., 1994. - 250 с.

Бляхер Л.Я. Проблемы морфологии животных. Исторические очерки. - Москва : Наука,

1976. - 359 с.

Бердичевский В.Л. Вариационные принципы механики сплошной среды. - Москва : Наука, 1983. - 448 с.

Берёзкин Ю.Е. Мифы о происхождении человека // Природа. - 2017. - № 10. - С. 84-91.

Ботаника [Электронный ресурс] : конспект лекций / Н.В. Степанов, И.Е. Ямских, Е.А. Иванова [и др.]. - Красноярск : ИПК СФУ, 2009. - - Электрон. дан. (4 Мб).

Вахромеева О.Б. Биографика как вспомогательная историческая дисциплина // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. - 2013. - № 3. - С. 81-83.

Вежбицкая А. Семантические примитивы // Семиотика. - Москва, 1983. - С. 225-252.

Вежбицкая А. Прототипы и инварианты // А. Вежбицкая. Язык, культура, познание. -Москва, 1996. - С. 201-230.

Взаимозаменяемость лекарств с позиций фармацевтического соответствия и клинической эффективности и безопасности / Верлан Н.В., Ковальская Г.А., Жукова Д.Я., Кочкина Е.О., Солодухина О.А. // Качественная Клиническая Практика. - 2016. - № 3. - С. 66-72.

167

Вернадский В.И. Кант и естествознание XVIII столетия. - Москва : Типо-литогр. т-ва И.Н. Кушнерев и К:, 1905. - 37 с. - = Вопросы философии и психологии. 1905. Кн. 76. С. 36-70.

Вернадский В.И. Опыт описательной минералогии / Вернадский В.И. Избр. соч. - Т. 2. -Москва : Изд-во АН СССР, 1955. - 616 с. ; Т. 3. - Москва : Изд-во АН СССР, 1959. - 508 с.

Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. - Москва : Юрист, 1995. - 688 с.

Вуд Дж., Серре Ж. Дипломатический церемониал и протокол: принципы, процедура и практика. - Москва : Прогресс, 1974. - 448 с.

Выращивание кристаллов из растворов / Петров Т.Г., Трейвус Е.Б., Пунин Ю.О., Касаткин А.П. - Ленинград : Недра, 1983. - 200 с.

Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. Москва, 1977. - 300 с.

Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. Санкт-Петербург : Питер, 2007. - 335 с.

Герд А.С. Морфемика. - Санкт-Петербург : Изд-во Санкт-Петербургского гос. ун-та, 2004. - 176 с.

Гёте И.В. Избранные сочинения по естествознанию. - Москва : АН СССР, 1957. - 556 с.

Глезерман Г.Е. Формация общественно-экономическая // БСЭ. - Москва : Советская энциклопедия, 1977. - Т. 27. - С. 343-345.

Гоманьков А.В. Библия и природа. Эволюция, креационизм и христианское вероучение. -Москва : ГЕОС, 2014. - 188 с.

Гоманьков А.В. Природа как второе Откровение // Богослов. RU. Научный богословский портал. - 2017. - URL: https://bogoslov.ru/article/5350478

Гомологии в ботанике: опыт и рефлексия. - Санкт-Петербург : Санкт-Петербургский союз ученых, 2001. - 332 с.

Горбачевич К.С. Словарь сравнений и сравнительных оборотов в русском языке. - Москва : АСТАстрель, 2004.

Григорьев Д.П. Онтогения минералов. - Львов : Изд-во Львовского университета, 1961. - 281 с.

ГригорьевД.П., ЖабинА.Г. Онтогения минералов. Индивиды. - Москва : Наука, 1975. - 339 с.

Гроф С. За пределами мозга. - Москва : АСТ, 2002. - 504 с.

Гудавичюс А. Сопоставительная семасиология литовского и русского языков. - Вильнюс, 1985. - 175 с.

Гумбольдт фон А. Центральная Азия. Исследования о цепях гор и по сравнительной климатологии. - Москва : Типо-литогр. т-ва И.Н. Кушнерев и Ко, 1915. - Т. 1. - 352 с.

Гуртовой Н.Н., Дзержинский Ф.Я. Практическая зоотомия позвоночных: Птицы. Млекопитающие. - Москва : Высшая школа, 1992. - 414 с.

Гусев C.C. Наука и метафора. - Ленинград : ЛГУ, 1984. - 152 с.

Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. - Москва : Тайдекс Ко, 2003. - 494 с.

Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор. - Москва : Терра, 2009. - Т. 1-2.

Дворкин И.С. Рефлексивно-логический подход к учению о классификации // Теория и методология биологических классификаций. - Москва : Наука, 1983. - С. 127-135.

Демьянков В.З. Термин «концепт» как элемент терминологической культуры // Язык как материя смысла : сборник статей в честь академика Н.Ю. Шведовой. - Москва : Издательский центр «Азбуковник», 2007. - С. 606-622.

Дёмин Р.Н. Титульный лист из книги М.А. Северино «Демокритова зоотомия» как иллюстративный материал для преподавания истории философии в школе // VII Пикалевские чтения «Гуманизация и гуманитаризация образования» : материалы научно-практической конференции. 18 марта 2005 г. - СПб.; Пикалево, 2005. - Ч. 3. - С. 7-11.

Дмитриева Т.А., Саленко П.Т., ШакуровМ.Ш. Топографическая анатомия домашних животных. - Москва : КолосС, 2008. - 414 с.

Доманский Ю.В. Вариативность и интерпретация текста (парадигма неклассической художественности) : автореф. дис. ... д. филол. н.: 10.01.08. - Москва, 2006. - 43 с.

168

Дурново Н.Н. Русские рукописи, различающие древнее «акутированное» о и о другого происхождения / Дурново Н.Н. Избранные работы по истории русского языка. - Москва, 2000. - С. 638-643.

Еленкин А.А. О теоретических принципах детализации основных рядов комбинативной системы лишайников // Изв. Гл. бот. сада. - 1929 а. - Т. 28, вып. 3-4. - С. 265-305.

Еленкин А.А. О некоторых теоретических следствиях комбинативного принципа в системе лишайников // Изв. Гл. бот. сада. - 1929 б. - Т. 28, вып. 5-6. - С. 423-442.

Еленкин А.А. О взаимоотношениях генеалогической и комбинативной систем на основе классификации лишайников // Журн. Рус. ботан. о-ва. - 1929 в. - Т. 14, вып. 3. - С. 233-254.

Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка / Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка. -Москва : КомКнига, 2006. - С. 30-154.

Жабин А.Г. Онтогения минералов. Агрегаты. - Москва : Наука, 1979. - 276 с.

Жерихин В.В. Избранные труды по палеоэкологии и филоценогенетике. - Москва : Т-во научных изданий КМК, 2003. - 542 с.

Живов В.М. Палатальные сонорные у восточных славян: данные рукописей и историческая фонетика // Русистика. Славистика. Индоевропеистика : сборник к 60-летию А.А. Зализняка. -Москва, 1996. - С. 178-202.

Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение и проблема литературных влияний // Изв. АН СССР. Отд. обществ, наук. - 1936. - № 3. - С. 383-403.

Заварзин Г.А. Систематика бактерий: пространство логических возможностей // Известия АН СССР, сер. биол. - 1973. - № 5. - С. 706-716.

Заварзин Г.А. Фенотипическая систематика бактерий: пространство логических возможностей. - Москва : Наука, 1974. - 143 с.

Заварзин Г.А. Становление биосферы // Вестник Российской Академии наук. - 2001. - Т. 71, № 11. - С. 988-1001.

Заварзин Г.А. Лекции по природоведческой микробиологии. - Москва : Наука, 2003. - 348 с.

Заварзин Г.А., СтаркЮ.С. Анализ запрещенных вариантов в систематике микроорганизмов // Изв. АН СССР, сер. биол. - 1965. - № 5. - С. 766-768.

Засов А.В., Постнов К.А. Общая астрофизика. - Фрязино : Век 2. - 2011. - 576 с.

Змитрович И.В. Эпиморфология и тектоморфология высших грибов. - Санкт-Петербург : Folia Cryptogamica Petropolitana, 2010. - 272 с.

Золотов Ю.А. Периодический закон химических элементов: 150 лет развития // Вестник РАН. - 2020. - Т. 90, № 4. - С. 305-311.

Зорина З.А., Смирнова А.А. О чем рассказали «говорящие» обезьяны: способны ли высшие животные оперировать символами? - Москва : Языки славянских культур, 2006. - 424 с.

Иванов В.В. Историческая фонология русского языка: развитие фонологической системы древнерусского языка в X-XII вв. - Москва : URSS, 2009. - 360 с.

Игнатьев И.А. «Фитоспрединг» С.В. Мейена и концепция хорологического номогенеза // Палеоботанический временник. Приложение к журналу «Lethaea rossica». - 2018. - Вып. 3. -C. 3-8.

Илиел Э., Вайлен С., Дойл М. Основы органической стереохимии. - Москва : Бином. Лаборатория знаний, 2007. - 703 с.

Каганский В., Балла-Гертман О. Выбрасывать и развивать: сказки путешествующего теоретика // Семь искусств. - 2021. - № 10(137). - URL: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer10/ kagansky/#comment-98748

Канаев И.И. Очерки из истории сравнительной анатомии до Дарвина. - Москва ; Ленинград : Изд-во АН СССР, 1963. - 300 с.

Канаев И.И. Жорж Луи Леклер де Бюффон (1707-1788). - Москва : Наука, 1966. - 266 с.

Канаев И.И. Гёте как естествоиспытатель. - Ленинград : Наука, 1970. - 468 с.

Карпов В.П. Аристотель и его научный метод // Аристотель. О частях животных. - Москва : Гос. из-во биол. и мед. лит-ры. - 1937 а. - С. 9-30.

169

Карпов В.П. Примечания // Аристотель. О частях животных. - Москва : Гос. из.-во биол. и мед. лит-ры, 1937 б. - С. 173-210.

Кленгель-Брандт Э. Вавилонская башня. Легенда и история. - Москва : Наука, 1991. - 157 с.

Князев С.В. К вопросу о палатальном дрожащем в славянских языках // Древние языки в системе университетского образования: их исследование и преподавание. - Москва, 2000. - C. 46-48.

Казютинский В.В. Антропный принцип и мир постнеклассической науки // Астрономия и современная картина мира. - Москва : ИФ РАН, 1996. - С. 95-121.

Ковалев С.Г. Основы исторической геологии : учебное пособие для студентов естественнонаучных факультетов высших учебных заведений. - Уфа : 2010. - 64 с.

Ковригина Л.Ю. Негауссовое моделирование лексико-статистической структуры вариативного текста: на примере «Сказания о Мамаевом побоище» : автореф. дис. ... к. филол. н.: 10.02.21. - Санкт-Петербург, 2014. - 30 с.

Колчинский Э.И., Сытин А.К., Смагина Г.И. Естественная история в России (Очерки развития естествознания в России в XVIII веке). - Санкт-Петербург : Издательство СПб ИИ РАН «Нестор-История», 2004. - 242 с.

Кордонский С.Г. Циклы деятельности и идеальные объекты. - Москва : Пантори, 2001. - 176 с.

Корников А.А. Геральдическое многообразие России. Современные гербы и флаги субъектов Российской Федерации. - Иваново : Изд-во Ивановского гос. университета, 2021. - 284 с.

Коровченко И.И. Медианоминация: к вопросу об основах структурирования и систематизации // Вестник ВГУ. Серия Филология. Журналистика. - 2014. - № 1. - С. 168-175.

Косериу Э. Синхрония, диахрония и история: проблема языкового изменения / URSS. -2010. - 208 с.

Крылова М.Н. Функционирование устойчивых сравнительных конструкций в простом и сложном предложении русского языка // Научно-методический электронный журнал «Концепт». - 2017. - Т. 31. - С. 391-395. - URL: http://e-koncept.ru/2017/970093.htm

Кудрин Б.И. Математика ценозов: видовое, ранговидовое, ранговое по параметру гиперболические Н-распределения и законы Лотки, Ципфа, Парето, Мандельброта // Философские основания технетики. Математический аппарат структурного описания ценозов и гиперболические Н-ограничения. Ценологические исследования. - Москва : Центр системных исследований, 2002. - Вып. 19. - С. 357-412.

Кулль К. Целью расширенного синтеза является включение семиозиса // МЕТОД : Московский ежеквартальник трудов из обществоведческих дисциплин : ежекв. науч. изд. ; ред. кол.: М.В. Ильин (гл. ред.) [и др.] / РАН. ИНИОН. Центр перспект. методологий социал. и гуманит. исслед. - Москва, 2022. - Т. 2, № 3. (В печати).

Кунин Е.В. Логика случая. О природе и происхождении биологической эволюции. -Москва : Центрполиграф, 2017. - 527 с.

Куприянов В.А. Первые научные журналы и идея публичности разума в науке Нового времени // Диалог со временем. - 2020. - № 70. - С. 41-56.

Лазука Б.А. Слуцюя паясы: адраджэнне традыцый. - Минск : Беларусь, 2013. - 128 с.

Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: что категории языка говорят нам о мышлении. - Москва : Языки славянской культуры, 2004. - 792 с.

Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. - Москва : Едиториал УРСС, 2004. - 256 с.

Ламарк Ж.Б. Философия зоологии / Ламарк Ж.Б. Избранные произведения : в 2 томах. -Москва : Академии наук СССР, 1955. - Т. 1. - С. 165-777.

Лебедев В.Ю. Прилуцкий А.М. Семиотика религиозных коммуникативных систем: дискурсы смыслов. - Москва : DirectMEDIA ; Берлин : DirectMEDIA, 2015. - 378, [1] с.

Левина Т.В. Реализм в метафизике: о том, что существует иначе // Analytica. - 2011. - № 5. -С. 36-56.

170

Левич А.П. Почему выполняются экстремальные принципы для энтропии и времени? // Пространство и время: физическое, психологическое, мифологическое. - Москва : КЦ «Акрополь», 2004. - С. 87-94.

Лекомцев Ю.К. Введение в формальный язык лингвистики. - Москва : Наука, 1983. - 264 с.

Лукин В.А. Семиотика денег: деньгоцентричность человека и антропоцентричность денег // Политическая лингвистика. - 2013 а. - № 2(44). - С. 55-64.

Лукин В.А. Семиотика денег и семиотические аспекты экономического кризиса // Ученые записки Орловского государственного университета. - 2013. - № 1(51). - С. 274-282.

Лункевич В.В. От Гераклита до Дарвина. - Москва, 1960. - Т. 2. - С. 65-75.

Любарский Г.Ю. Архетип, стиль и ранг в биологической систематике. - Москва : KMK Scientific Press, 1996. - 436 с.

Любарский Г.Ю. Народная систематика: иерархия, фолк-ранги, таксономия и партономия // Аспекты биоразнообразия. - Москва : Зоологический музей МГУ : КМК, 2016. - № 4, ч. 2. - C. 593-628.

Любищев А.А. Понятие сравнительной анатомии // Вопросы общей зоологии и медицинской паразитологии. - Москва : Биомедгиз, 1962. - С. 199-218.

Любищев A.A. Понятие эволюции и кризис эволюционизма // Любищев A.A. Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. - Москва : Наука, 1982. - С. 133-148.

Любищев А.А. Понятие эволюции и кризис эволюционизма // МЕТОД : Московский еже-квартальник трудов из обществоведческих дисциплин : ежекв. науч. изд. ; ред. кол.: М.В. Ильин (гл. ред.) [и др.] / РАН. ИНИОН. Центр перспект. методологий социал. и гу-манит. исслед. - Москва, 2021. - Т. 1, № 3. - С. 121-137. - URL: http://www.doi.org/10.31249/metodquarterly/01.03.07

Майков В., Козлов В. Трансперсональная психология. Истоки, история, современное состояние. - Москва : АСТ, 2004. - 596 с.

Маккормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры. - Москва, 1990. -С. 358-386.

Мамкаев Ю.В. Гомология и аналогия как основополагающие понятия морфологии // Русский орнитологический журнал. - 2012. - Том 21 : Экспресс-выпуск 745. - C. 759-768.

Мандельштам О.Э. Сочинения : в 2-х т. - Москва : Худож. лит., 1990. - Т. 1 : Стихотворения. - 638 с.

Маркелова Т.В. Прагматика и семантика средств выражения оценки в русском языке : монография. - Москва : МГУП имени Ивана Федорова, 2013. - 296 с.

Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Москва, 1959. -Т. 13. - C. 1-167.

Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Москва, 1968. - Т. 46, ч. 1. - С. 19-292.

Марченко М.Н. Сравнительное правоведение. Общая часть. - Москва : Зерцало, 2001. - 560 с.

Мейен С.В. Основные аспекты типологии организмов // Журн. общ. биол. - 1978. - Т. 39, № 4. - С. 495-508.

Мейен С.В. География макроэволюции у высших растений // Журн. общ. биол. - 1987. -Т. 48, № 3. - С. 287-310.

Мейен С.В. Введение в теорию стратиграфии. - Москва : Наука, 1989. - 216 с.

Мейен С.В. Флорогенетика - интегративный подход в палеоботанических исследованиях // Матер. симп., посвященного памяти Сергея Викторовича Мейена (1935-1987). Москва, 25-26 декабря 2000 г. - Москва : ГЕОС, 2001 а. - С. 280-298.

Мейен С.В. Листья на камне: размышления о палеоботанике, геологии, эволюции и путях познания живого. - Москва : ГЕОС, 2001 б. - 493 с. - (Труды Геологического института РАН. Научно-популярная серия ; вып. 1).

Мейен С.В. Нетривиальные модусы морфологической эволюции высших растений // Lethaea rossica. - 2014. - Т. 9. - C. 35-42.

171

Мейен С.В., Шрейдер Ю.А. Методологические аспекты теории классификации // Вопр. филос. - 1976. - № 12. - С. 67-79.

Месяц С.В. Неоплатонизм // Православная Энциклопедия. - Москва : Православная Энциклопедия, 2017. - Том 48. - С. 657-672.

Митренина О.В., Романова Е.Е., Слюсарь Н.А. Введение в генеративную грамматику. -URSS, 2012. - 376 с.

Михайлов А.И. Функциональная механика: эволюция моментов функции распределения и теорема о возвращении // Вестн. Сам. гос. техн. ун-та. Сер. Физ.-мат. науки. - 2011. -№ 1(22). - С. 124-133.

Михайлова О.А. Креативность в терминологии (на материале «эмических терминов») // Уральский филологический вестник. Серия Язык. Система. Личность: лингвистика креатива. - 2012. - № 3. - C. 55-58.

Мокиенко В.М. Проблемы интерференции при обучении русскому языку на старших курсах // Лингвометодические основы преподавания русского языка как иностранного на старших курсах : сб. науч. тр. - Свердловск, 1983. - С. 35-40.

Моррис Ч.У. Основания теории знаков // Семиотика : антология - Москва, 2001. - С. 45-97.

Мосейчик Ю.В. География макроэволюции у высших растений: концепция фитоспрединга С.В. Мейена - взгляд 30 лет спустя // Палеобот. временник. - 2015. - Вып. 2. - С. 140-145.

Налимов В.В. Разбрасываю мысли. - М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 344 с.

Николай Кузанский. Об ученом незнании. - Санкт-Петербург : Азбука, 2001. - 305 [2] с.

Никитин А.П. Проблема аналогии денег и языка в ракурсе аналитической философии // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. - 2016. - № 4. - С. 95-102.

Общая риторика: Ж. Дюбуа, Ф. Пир, А. Тринон и др. - Москва : Прогресс, 1986. - 392 с.

Оперативная хирургия с основами топографической анатомии домашних животных / С.Г. Ельцов [и др.]. - Москва, 1958. - 375 с.

Орбели Л.А. Избранные труды : в 5 т. Том 1. Вопросы эволюционной физиологии. - Москва ; Ленинград : Академия наук СССР, 1961. - 458 с.

Оскольский А.А. Диковина: место и неуместность // Культурное пространство путешествий. 8-10 апреля 2003 г. Тезисы форума / под ред. Е.Э. Суровой. - Санкт-Петербург : Центр изучения культуры, 2003. - С. 41-43.

Основы теории проектирования костюма / Т.В. Козлова, Р.А. Степучев, Г.И. Петушкова, Л.Б. Рытвинская, Е.А. Рыбкина, Н.Б. Яковлева ; под ред. Т.В. Козловой. - Москва : Лег-промбытиздат, 1988. - 352 с.

Павлинов И.Я. Классическая и неклассическая систематика: где проходит граница? // Журнал общей биологии. - 2006. - Т. 67. - № 2. - С. 83-108.

Павлинов И.Я. Проблема вида в биологии - еще один взгляд // Труды Зоологического института РАН. Приложение № 1. - 2009. - С. 250-271.

ПастуроМ. Геральдика. - Москва : Астрель : АСТ, 2003. - 144 с.

Патцельт В. Дж. Проблематичный интерфейс: биология и сравнительная политология // МЕТОД: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. - Москва, 2016. - Вып. 6. - С. 13-32.

ПетровМ.К. Перед «Книгой природы». Духовные леса и предпосылки научной революции 17 в. // Природа, 1978, № 8. - C. 110-119.

Петрова М.С. Просопография как специальная историческая дисциплина на примере авторов поздней античности: Макробий Феодосий и Марциан Капелла. - Санкт-Петербург : Алетейя, 2004. - 232 с.

Петрухин В.Я. Мифы о сотворении мира. - Москва : АСТ : Астрель : Люкс, 2005. - 464 с.

Плотин [Три ипостаси и учение об эманациях] // Антология мировой философии : в 4-х томах. - Москва : Мысль, 1969. - Т. 1, ч. 1. - С. 549-552.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания. - Т. I—III. - Москва ; Ленинград, 1961-1964.

172

Полянский В.И. О виде у низших водорослей : доложено на девятом ежегодном Комаров-ском чтении 15 дек. 1954 г. АН СССР. Ботан. ин-т им. В.Л. Комарова. - Москва ; Ленинград : Изд-во АН СССР, 1956. - 72 с.

Порфирий. Введение к «Категориям» // Аристотель. Категории. - Москва, 1939. - С. 53-83.

Пропп В. Морфология сказка. - Ленинград : Academia, 1928. - 152 с.

Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - Ленинград : Изд-во ЛГУ, 1946. - 340 с.

Пшеничнов А. С. Обновляющийся вид. Общее популяционно-генетическое объяснение феномена вида для сингамных и агамных организмов // Журнал общей биологии. - 2019. -Т. 80, № 1. - С. 14-21. - DOI: 10.1134/S004445961805007 X

Развитие учения о времени в геологии. - Киев : Наукова думка, 1982. - 414 с.

Раутиан А. С. Апология сравнительного метода: первые девять уроков общенаучной типологии // Гомологии в ботанике: опыт и рефлексия. - Санкт-Петербург : Санкт-Петербургский союз ученых, 2001 а. - С. 65-72.

Раутиан А. С. Апология сравнительного метода: о природе типологического знания // Гомологии в ботанике: опыт и рефлексия. - Санкт-Петербург : Санкт-Петербургский союз ученых, 2001 б. - С. 73-80.

Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. - Санкт-Петербург, 1911. - 196 с.

Руссо Г.В., Чебанов С.В. Основные понятия кристалломорфологии в системе кристаллографических и морфологических дисциплин // Физика кристаллизации / Калининский государственный университет. - Калинин, 1985. - Вып. 8. - C. 113-123.

Руссо Г.В., Чебанов С.В. Примеси в особо чистых веществах: общеморфологические аспекты // Физика кристаллизации. - Калинин, 1987. - Вып. 10. - C. 92-97.

Садовский Н.В. Топографическая анатомия домашних животных. - Москва : Государственное издательство сельскохозяйственной литературы, 1960. - 423 с.

Сажин М.В. Современная космология в популярном изложении. - Москва : Едиториал УРСС, 2002. - 240 с.

Северцов А.Н. Морфологические закономерности эволюции. - Москва ; Ленинград : Изд-во Акад. наук СССР, 1939. - 616 с.

Седов А.Е. История генетики, запечатленная в метафорах ее языка: количественный и структурный анализ. 1. Общие принципы анализа. Метафорические термины // Проблемы социолингвистики и многоязычия. - Москва : Московский лицей, 1997. - С. 35-47.

Седов А.Е. История генетики, запечатленная в метафорах ее языка: количественный и структурный анализ. II. Задачи и принципы анализа метафорических высказываний в проблемных монографиях // Функциональные исследования по лингвистике. - Москва : Московский лицей, 1998. - Вып. 6. - С. 20-26.

Седов А.Е. Метафоры в генетике // Вестник Российской Академии наук. - 2000. - Т. 70, № 6. - С. 526-534.

Семенов Ю.И. Марксова теория общественно-экономических формаций и современность // Философия и общество. - 1998. - № 3. - С. 190-233.

Семенов Ю.И. Тотемизм, первобытная мифология и первобытная религия // Скепсис. -2005. - № 3-4, весна. - С. 74-78.

Серебряков И.Г. Экологическая морфология растений. Жизненные формы покрытосеменных и хвойных. - Москва : Высш. шк., 1962. - 378 с.

Сильченко О.К. Происхождение и эволюция галактик. - Фрязино : Век 2, 2017. - 224 с.

Сморгунов Л.В. Современная сравнительная политология. - Москва, 2002. - 472 с.

Сопикова Т.А. Сказочный мир как тип метафизичности (опыт постановки проблемы) // Философия XX века: школы и концепции: научная конференция к 60-летию философского факультета СПбГУ, 21 ноября 2000 г. Материалы работы секции молодых ученых «Философия и жизнь». - Санкт-Петербург : СПб-ское философское общество, 2001. -C. 234-236.

173

Стенон Н. О твердом, естественно содержащемся в твердом. - Москва : Издательство АН СССР, 1957. - 151 с.

СтепановЮ.С. Основы общего языкознания. - Москва : Просвещение, 1975. - 271 с.

Степанов Ю.С. Слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. - Москва : Academia, 1997. - С. 288-306.

Степанов Ю.С. Константы : словарь русской культуры. - Москва : Акад. проект, 2001. -989+1 с.

Степанов Ю.С. Протей : очерки хаотической эволюции. - Москва : Языки славянской культуры, 2004. - 264 с.

Стернин И.А. Контрастивная лингвистика. - Москва : Восток-Запад, 2006. - 206 с.

Стихина И.А. Сравнительные фразеологизмы: особенности субкласса (на примере немецкого языка) // Вестник Самарского университета. История, педагогика, филология. - 2021. -Т. 27, № 4. - С. 139-151. - DOI: http://doi.org/10.18287/2542-0445-2021-27-4-139-151

Сусов И.П. История науки о языке. - Тверь : Золотая буква, 2003. - 316 с.

Сухонос С.И. Масштабная гармония вселенной. - Москва : Изд-во Тион, 2022 г. - 508 с.

Сытин А.К. Петр Симон Паллас - ботаник. - Москва, 1997. - 338 с.

Теологумены арифметики // ЕХОЛН. - 2009. - Т. 3, № 1. - С. 292-335.

Теория метафоры. - Москва : Прогресс, 1990. - 512 с.

Топоров В.Н. Космогонические мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия. - Москва, 1988. - Т. 2. - C. 6-9.

Трейвиш А.И. Географическая полимасштабность развития России : город, район, страна и мир : дисс. ... д. геогр. н.: 25.00.24. - Москва, 2006. - 309 с.

Трубецкой Н.С. Основы фонологии. - Москва : Изд-во иностранной литературы, 1960. - 372 с.

Соломоник А.Б. Семиотика и ее педагогические продолжения // Проблемы современного образования, 2010, № 2. C. 41-49.

Тыщенко В.П. Физиология насекомых. - Москва, 1986. - 304 с.

Уайт Э., Робертсон Б. Архитектура: формы, конструкции, детали. - Москва : АСТ : Астрель. 2005. - 112 с.

Федоров Е.С. Симметрия и структура кристаллов. - Москва : АН СССР, 1949. - 632 с.

Ферсман А.Е. Геохимия России. - Вып. 1. - Петроград: Научное химико-техническое издательство, 1922. - 227 с.

Фетисов С.К Семиотическая сущность денег // Экономический журнал. - 2010. - № 2 (18). -С. 72-78.

Фигуровский Н.А. Очерк общей истории химии. От древнейших времен до начала XIX века. - Москва : Наука, 1969. - 455 с.

Финк Ж. Опыт составления словаря славянской сравнительной фразеологии // Слово в словаре и дискурсе. - Москва, 2006. - С. 685-690.

Финк Ж. О некоторых образных и культурно-исторических элементах в сравнительных фразеологизмах // Идиоматика и познание. - Белгород, 2008. - С. 130-133.

Чайковский Ю.В. Активный связный мир. Опыт теории эволюции жизни. - Москва : Товарищество научных изданий КМК, 2008. - 727 с.

Чайковский Ю.В. Диатропика, эволюция и систематика. - Москва : Тов-во научн. изд. КМК, 2010. - 408 с.

Чебанов С.В. Внутренние и внешние системы в теории классификации // Системные исследования. 1979. - Москва : Наука, 1980. - C. 140-146.

Чебанов С.В. Представления о форме в естествознании и основания общей морфологии // Orgaanilise vormi teoria. X teoreetilise bioloogia kevadkool. - Tartu : Tartu Riiklik Ulikool, 1984. - C. 25-40.

Чебанов С.В. Морфологические основания типологии семиотических средств // Понимание и рефлексия : материалы Третьей Тверской герменевтической конференции. - Тверь : ТГУ, 1995. - Т. 1. - С. 24-33.

174

Чебанов С.В. Критический и посткритический эволюционизм // Теория эволюции: наука или идеологии. Труды XXV Любищевских чтений. - Москва ; Абакан : Центр системных исследований, 1998. - С. 58-70.

Чебанов С.В. Семантофоры: взгляд биосемиотики и прагмалингвистики // Научные чтения -2004. Материалы конференции. - Санкт-Петербург : Филологический ф-т СПбГУ, 2005. -С. 243-252.

Чебанов С.В. О предельном тождестве герменевтики, прикладной лингвистики и прагма-лингвистики // Понимание и рефлексия в образовании, культуре и коммуникации. -Тверь : ТГУ, 2006. - С. 247-249.

Чебанов С.В. Восстановление приблизительности как средство выявления структуры ИКМ // Актуальные проблемы современной когнитивной науки : материалы седьмой всероссийской научно-практической конференции с международным участием. - Иваново : ОАО «Изд-во "Иваново"», 2014. - С. 99-101.

Чебанов С.В. Либерализм терминологии и стандартизация номенклатуры как средства обеспечения развития научного творчества // Прикладная лингвистика в науке и образовании. Alpac report - полвека после разгрома. Труды VIII Международной научной конференции 24-26 ноября 2016 г. - Санкт-Петербург : Книжный Дом, 2016. - С. 115-120.

Чебанов С.В. Мерономия С.В. Мейена : к 40-летию формулирования // Lethaea rossica. -2017. - Т. 14. - C. 64-92.

Чебанов С.В. Чем является «Экспериментально-доказательная парадигма» в современном языкознании? // PR_LEAL 2017 Proceedings of the R. Piotrowski's Readings in Language Engineering and Applied Linguistics Saint Petersburg, Russia, November 27, 2017 / RWTH Aahen University (CEUR Workshop Proceedings). - 2018 а. - C. 10-23.

Чебанов С.В. Чем занимается «доказательная медицина» и как ее называть? // Философские проблемы биологии и медицины. - Москва : Изд-во «Социально-гуманитарные знания», 2018 б. - Вып. 12 : Между биофилософией и биоэтикой : сборник статей. - С. 94-99.

Чебанов С.В. На что претендует историзм (эволюционизм) и что у него получается? Часть 1. Микроэволюция // МЕТОД : Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин : ежегод. науч. изд. / РАН. ИНИОН. Центр перспект. методологий социал. и гу-манит. исслед. - Москва, 2021. - Вып. 11. - С. 43-72.

Чебанов С.В. Семиология палимпсеста и общая семиотика // Социальная семиотика: точки роста. - СПб., Скифия-принт, 2020. - С. 33-42.

Чебанов С.В. Эрос неохватного. О статье Калеви Кулля «Целью расширенного синтеза является включение семиозиса» // МЕТОД : Московский ежеквартальник трудов из обществоведческих дисциплин : ежекв. науч. изд. ; ред. кол.: М.В. Ильин (гл. ред.) [и др.] / РАН. ИНИОН. Центр перспект. методологий социал. и гуманит. исслед. - Москва, 2022. -Т. 2, № 3. - В печати.

Чебанов С.В., Мартыненко Г.Я. Основные типы представлений о природе языка // Acta et commentationes universitatis tartuensis. - Tartu, 1990 а. - Вып. 911. - С. 112-136.

Чебанов С.В., Мартыненко Г.Я. Идеи герменевтики в прикладной лингвистике // Acta et commentationes universitatis tartuensis. - Tartu, 1990 б. - Выпуск 912. - С. 92-111.

Чебанов С.В., Мартыненко Г.Я. Семиотика описательных текстов (Типологический аспект). - Санкт-Петербург : СПбГУ, 1999. - 424 с.

Чебанов С.В., Мартыненко Г.Я. О герменевтизации прикладной лингвистики // Вестник Тверского ГУ. Серия Филология. - 2007. - № 29(57), вып. 11(207) : Лингвистика и межкультурная коммуникация. - С. 273-291.

Чебанов С.В., Мартыненко Г.Я. Синергетика и холистические образы языка // Международная научно-практическая конференция «Рериховское наследие». - Санкт-Петербург : Рериховский центр СПбГУ, 2009. - Т. 4 : Охрана культурных ценностей: петербургские традиции. - С. 404-410.

175

Чебанов С.В., Найшуль В.А. Рефренность мира. Рефрен социальных институтов // Палеоботанический временник. Приложение к Lethaea rossica. Российский палеоботанический журнал. - 2015. -. Вып. 2. - С. 90-114.

Чертов Л.Ф. Алфавит и палитра // Чертов Л.Ф. Знаковая призма. Статьи по общей и пространственной семиотике. - Москва : Языки славянской культуры, 2014 а. - С. 180-186.

Чертов Л. Ф. Знаковая призма. Статьи по общей и пространственной семиотике. - Москва : Языки славянской культуры, 2014 б. - 320 с.

Шаров А.А. Анализ типологической концепции времени С.В. Мейена // Конструкции времени в естествознании: на пути к пониманию феномена времени. Ч. 1. - Москва : Изд-во Моск. гос. ун-та, 1996. - С. 96-111.

Шафрановский И.И. А.Г. Вернер - Знаменитый минералог и геолог. - Ленинград : Наука, 1969. - 198 с.

Шиян Т.А. Семиотический анализ математической символики: синонимия, полисемия, омонимия, антонимия, конверсия // Гуманитарное измерение меняющегося мира : сборник статей кафедры Философии и Гуманитарных наук. - Москва : Издат. центр ЕАОИ, 2008. - C. 219-139.

Шмальгаузен И.И. Основы сравнительной анатомии позвоночных животных. - Москва : Советская наука, 1947. - 540 с.

Шевченко Б.И. Теоретические основы трасологической идентификации в криминалистике. -Москва : Изд-во МГУ, 1975. - 96 с.

Шингарева Е.А. О семиотических основах прагматического подхода к распознаванию смысла текста (онтология) // НТИ сер. 2. - 1986. - № 3. - С. 28-39.

Шульга Е.Н., Букреева А.Н. Воплощение воображаемых образов в художественном творчестве // Проблема воображения в эволюционной эпистемологии. - Москва : ИФРАН, 2013. - С. 166-167.

Юшкин Н.П. Топоминералогия. - Москва : Недра, 1982. - 288 с.

Якобсон Р.О. Принципы исторической фонологии // Якобсон Р.О. Избранные работы. -Москва : Прогресс, 1985. - С. 116-132.

Ярцева В.Н. Контрастивная грамматика. - Москва, 1981. - 112 с.

Bonnet Ch. Considérations sur les corps organisés, two volumes. - Amsterdam, 1762. - URL: https://books.google.ru/books?id=4nIGAAAAQAAJ&pg=PP9&redir_esc=y#v=onepage&q& f=false (дата обращения: 20.11.2022).

Boyd R.N. An Introduction to Nuclear Astrophysics, Chicago and London, The University of. Chicago Press, 2007, xi + 422 pp.

Behavioural reactions of elephants towards a dying and deceased matriarch / Douglas-Hamilton I., Bhallaa S., Wittemyera G., Vollratha F // Applied Animal Behaviour Science. -2006. - Vol. 100, № 1. - P. 87-102.

Chebanov S. V. Biology and Humanitarian Culture: the Problem of Interpretation in Biohermeneu-tics and Hermeneutics of Biology // Lectures of Theoretical Biology. - 2 nd Stage. - Tallinn, 1993. - P. 219-248.

Chebanov S. V. The Role of Hermeneutics in Biology // Sociobiology and Bioeconomics. The Theory of Evolution in Biological and Economic Theory / Peter Koslowski (Ed.). - Berlin : Heidelberg ; New York : Springer, 1998. - P. 141-172. - =3 D Studies in Economic Ethics and Philosophy, vol. 20.

Chebanov S. V. Processuality of Sign and Meaning // Sing Processes in Complex Systems, 7 th International Congress of the International Association for Semiotic Studies (IASS/AIS) TU. - Dresden, 1999. - Oct. 3-6. - P. 122.

Chebanov S.V. Umwelt as life world of living being // Semiotica. - 2001. - Vol. 134(1/4). -P. 169-184.

Chebanov S. V. Alternatives of Biosemiotics //8 th Gathering in Biosemiotics. Hermoupolis, University of the Aegen. - 2008. - P. 18.

176

CostelloM.J., Wilson S., HouldingB. Predicting Total Global Species Richness Using Rates of Species Description and Estimates of Taxonomic Effort // Syst. Biol. - 2012. - № 61 (5). -P. 871-883.

Goethe von J.W. Die Metamorphose der Pflanzen // Friedrich Schiller: Musen-Almanach für das Jahr. 1799. - S. 17-23. - URL: https://de.wikisource.org/wiki/Die_Metamorphose_der_Pflanzen

Labov, W. Denotational structure // Papers from the Parasession on the Lexicon. - Chicago: Chicago Linguistic Society, 1978. - P. 220-260.

Lakoff, G. Classifiers as a Reflection of Mind: The Experiential, Imaginative, and Ecological Aspects // Noun Classes and Categorization. - Amsterdam: John Benjamins Publishing Company, 1986. - P. 13-52.

Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. - Chicago: University of Chicago Press, 1980. -242 p.

Linnaeus C. Caroli Linnaei, Sveci, Doctoris Medicinae systema naturae, sive, Regna tria naturae systematice proposita per classes, ordines, genera, & species. Lugduni Batavorum [Leiden, the Netherlands] : Apud Theodorum Haak : Ex Typographia Joannis Wilhelmi de Groot. - 1735. - 12 p.

Lourié B. Peter the Iberian and Dionysius the Areopagite: Honigmann - van Esbroeck's Thesis Revisited // Patrologia Pacifica: Selected Papers Presented to the Asia Pacific Early Christian Studies Society (=SCRINIUM Revue de patrologie, d'hagiographie critique et d'histoire ecclésiastique. Tome 6). - NJ : Gorgias Press, 2010. - P. 143-212.

Loveland W.D., Morrissey D.J., Seaborg G.T. Modern Nuclear Chemistry. - New York : John Wiley & Sons, 2017. - 768 p.

Meyen S.V. Plant morphology in its nomothetical aspects // Bot. Rev. - 1973. - Vol. 39. - № 3. -P. 205-260.

Migne J.-P. (ed.), Patrologia Latina. Vol. LXIV. - Paris : J.-P Migne Éditeur, 1847. - 1628 col.

NaefA. Idealistische Morphologie und Phylogenetik (zur Methodik der systematischen). - Jena : Verlag von Gustav Fischer, 1919. - 77 S.

Nöth W. Umberto Eco's semiotic threshold // Sign Systems Studies. - 2000. - № 28. - P. 49-60.

Owen R. Lectures on Invertebrate Animals. - London, 1843. - 392 p.

Owen R. On the archetype and homologies of the vertebrate skeleton. - London, 1847. - 203 p.

Pike K.L. Etic and emic standpoints for the description of behavior / Language in relation to a unified theory of the structure of human behavior. - Mouton & Co... - 1967. - P. 37-72. -URL: https://doi.org/10.1037/14786-002

Raunkiœr Ch. Plant life forms. - Oxford : Clarendon Press, 1937. - vi, 104 p.

Remane A. Die Grundlagen des natürlichen Systems, der vergleichenden Anatomie und der Phylogenetik. Theoretische Morphologie und Systematik I. - Leipzig : Geest & Portig K.-G., 1952.

Sharov A.A. Analysis of Meyen's Typological Concept of Time // On the way to understanding the time phenomenon: The constructions of time in natural science. Pt. 1. Interdisciplinary time studies. World Scientific. - Singapore ; New Jersey, 1995. - P. 57-67.

Smith W. Flags Through the Ages and Across the World. - New York : McGraw-Hill, 1975. -357 p.

Stefanucci G., Leeuwen van R. Nonequilibrium many-body theory of quantum systems : a modern introduction. - Cambridge : Cambridge University Press, 2013. - 620 p.

Troll C. Die Lebensformen der Pflanzen: Alexander von Humboldts Ideen in der ökologischen Sicht von heute // Alexander von Humboldt. Werk und Weltgeltung. - München : Piper, 1969. -S. 197-248.

Troll W. Vergleichende Morphologie der höheren Pflanzen. Bd I. Vegetationsorgane. - Berlin : Verlag von Gebrüder Bornträger. - Teil 1. - 1937. - XII + 955 S. ; Teil 2. - 1939. - V+946 S.

Wierzbicka A. «Semantic Primitives», fifty years later // Russian Journal of Linguistics. - 2021. -№ 25 (2). - P. 317-342. - DOI: https://doi.org/10.22363/2687-0088-2021-25-2-317-342

177

Sergey Chebanov1 Relation between comparative and evolutionary semiotics: why should the first one precede the second one

Abstract. In a very short answer to the question posed in the title, one can very simply say «Because, as experience shows, for the study» of evolutionary semiotics, a lot of data processed by using the comparative method is needed to the study. Such an answer, in turn, suggests the need to clarify what «experience» is in this context and what is «comparative method». At the same time, the specificity of semiotics lies in the fact that, since it is a metadiscipline, each area it covers has its own ideas about comparative and evolutionary methods and the experience of their use. This is what this text is about.

The roots of both methods go deep into the past, going beyond the limits of the human race. Everyday comparison is transformed by Aristotle into a method of comparison, which, in relation to large series of material of the same type, becomes a comparative method. Having passed through patristics and scholasticism, the comparative method gives rise to descriptive natural science of the early modern period, the result of which is the emergence of morphology as the antipode of Goethe's anatomy. Owen clarifies the status of homology as the central category of morphology. The post-Haeckelian development of evolutionary morphology leads it to a crisis at the turn of the 19 th - 20 th centuries. The way out of the crisis is carried out through a fundamental separation of historical and comparative studies (as in the physics of the microcosm or linguistics), or various compromises, with inevitable discussions (as in biology).

Nomothetically oriented semiotics, by its nature, gravitates toward comparative constructions, however, falling into the field of biology and social disciplines, it tends to slide towards evolutionary semiotics with not very solid comparisons. The latter can be successful only if it is based on a developed comparative semiotics. At the same time, in the foreseeable future there is no reason to talk about the possibility of the emergence of a general comparative and general evolutionary semiotics, which does not exclude the development of particular ones, for example, an inventory of types of temporal changes in semiotic objects. However, the results obtained should not be absolutized.

Keywords: comparison and comparative method; similarity; emanation; morphology; homology; analogy; genesis; evolution; historical method; evolutionary morphology; linguistic typology; idealized cognitive model; refrains; repetitive polymorphic sets; symbolism; hermen eutics; semiotics; phanerosemiotics; crypto semiotics; pansemiotics; comparative semiotics; general evolutionary semiotics; particular evolutionary semiotics.

For citation: ChebanovS.V.(2022) Relation between comparative and evolutionary semiotics: why should the first one precede the second one. METHOD: Moscow Quarterly of Social Studies, 2 (3), 110-189. DOI: 10.31249/metodquarterly/02.03.07

References

Aleev Ju.G. (1986). Jekomorfologija. AN USSR, In-t biologii juzh. morej im.

A.O. Kovalevskogo. Kiev: Nauk. dumka. (In Russ.) Anan'in O.I., Gajdar E.T. (1984). Sravnitel'nyj metod i ego ispol'zovanie v issledovanii hozjajstvennyh mehanizmov. Sbornik trudov VNIISI, 15, 1-32. (In Russ.)

1 Chebanov Sergey, Doctor of Philology, Professor of the Department of Mathematical Linguistics, Faculty of Philology, St. Petersburg State University, e-mail: s.chebanov@spbu.ru, s.chebanov@gmail.com

178

Ankersmit F.R. (2003). History and Tropology. The Rise and Fall of Metaphor. Moscow: Progress-Tradicija. (In Russ.)

Ankin D.V. (2004). Semiotika filosofii: Filosofsko-metodologicheskie aspekty. Avtoref. diss. ... d.filos.n. Spec. 09.00.01. Ekaterinburg. (In Russ.)

Arapov M.V., Efimova E.N., Shrejder Ju. A. (1975). O smysle rangovyh raspredelenij. NTI, ser. 2, 1, 9-20. (In Russ.)

Arapov M.V., Herc M.M. (1974). Matematicheskie metody v istoricheskoj lingvistike. Moscow: Nauka. (In Russ.)

Aristotle. (1937). On the parts of animals. In: Aristotle. On the parts of animals (pp. 33-172). Moscow: Gos. iz.-vo bio. i med. lit-ry. (In Russ.)

Aristotle. (1939). Categories. In: Aristotle. Categories (pp. 1-50). Moscow: Gos. soc.-jekon. izd-vo. (In Russ.)

Aristotle. (2002). Metaphysics. In: Aristotle. Metafizika. Perevody. Kommentarii. Tolkovanija (pp. 29-472). St. Peterburg: Aletejja, Kiev: Jel'ga. (In Russ.)

Askol'dov S.A. (1997). Koncept i slovo. In: Russkaja slovesnost'. Ot teorii slovesnosti k strukture teksta. Antologija (pp. 267-280). Moscow: Academia. (In Russ.)

Averkij (Taushev), archbishop. (2001). Rukovodstvopo gomiletike. Moscow: PSTBI. (In Russ.)

Barancev R.G., Kalinin O.M. (1982). Matematika v nauchnoj dejatel'nosti A.A. Ljubishheva. In: Aleksandr Aleksandrovich Ljubishhev (pp. 65-80). Leningrad: Nauka. (In Russ.)

Bashmakova I.G., Kolmogorov A.N., Jushkevich A.P. (1995). Matematicheskie znaki. In: Matematicheskij jenciklopedicheskij slovar'. Moscow. (In Russ.)

Bazilevskij A.T. (2012). Laboratorija sravnitel'noj planetologii GEOHI RAN: sovmestnye raboty s NPO im. S.A. Lavochkina. VestnikNPO im. S.A. Lavochkina, 4(15), 53-63. (In Russ.)

Beklemishev V.N. (1964). Osnovy sravnitel'noj anatomii bespozvonochnyh. Vol. 1. Promor-fologija. Moscow: Nauka. (In Russ.)

Beklemishev V.N. (1994). Metodologija sistematiki. Moscow: KMK Scientific Press Ltd. (In Russ.)

Berdichevskiy V.L. (1983). Variatsionnye printsipy mekhaniki sploshnoy sredy. Moscow: Nauka. (In Russ.)

Beryozkin Yu.E. (2017). Mify o proiskhozhdenii cheloveka. Priroda, 10, 84-91. (In Russ.)

Blyakher L.Ya. (1976). Problemy morfologii zhivotnykh. Istoricheskie ocherki. Moscow: Nauka. (In Russ.)

Bonnet Ch. (1762) Considérations sur les corps organisés, two volumes. Amsterdam. URL: https://books.google.ru/books?id=4nIGAAAAQAAJ&pg=PP9&redir_esc=y#v=onepage&q& f=false (acessed: 20.11.2022)

Botanika [Electronic resource]: Konspekt lektsiy. (2009). N.V. Stepanov, I.E. Yamskikh, E.A. Ivanova et al. [Electronic data, 4 Mb]. Krasnoyarsk: IPK SFU. (In Russ.)

Boyd R.N. (2007). An Introduction to Nuclear Astrophysics. Chicago and London: The University of Chicago Press.

Chajkovskij Ju.V. (2008). Aktivnyj svjaznyj mir. Opyt teorii jevoljucii zhizni. Moscow: Tovarish-hestvo nauchnyh izdanij KMK. (In Russ.)

Chajkovskij Ju.V. (2010). Diatropika, jevoljucija i sistematika. Moscow: Tov-vo nauchn. izd. KMK. (In Russ.)

Chebanov S.V. (1980). Vnutrennie i vneshnie sistemy v teorii klassifikacii. In: Sistemnye issledo-vanija. 1979 (pp. 140-146). Moscow: Nauka. (In Russ.)

Chebanov S.V. (1984). Predstavlenija o forme v estestvoznanii i osnovanija obshhej morfologii. In: Orgaanilise vormi teoria. X teoreetilise bioloogia kevadkool (pp. 25-40). Tartu. Tartu Riiklik Ulikool. (In Russ.)

Chebanov S.V. (1993). Biology and Humanitarian Culture: The Problem of Interpretation in Biohermeneutics and Hermeneutics of Biology. In: Lectures of Theoretical Biology: 2 nd Stage (pp. 219-248). Tallinn.

179

Chebanov S.V. (1995). Morfologicheskie osnovanija tipologii semioticheskih sredstv. In: Ponimanie i refleksija. Materialy Tret'ej Tverskoj germenevticheskoj konferencii. Vol. 1 (pp. 24-33). Tver'. TGU. (In Russ.)

Chebanov S.V. (1998). Kriticheskij i postkriticheskij jevoljucionizm. In: Teorijajevoljucii: nauka ili ideologii. Trudy XXVLjubishhevskih chtenij (pp. 58-70). Moscow - Abakan, Centr sistemnyh issledovanij. (In Russ.)

Chebanov S.V. (1998). The Role of Hermeneutics in Biology. In: Sociobiology and Bioeconomics. The Theory of Evolution in Biological and Economic Theory (pp. 141-172). Peter Koslowski (Ed.). Berlin, Heidelberg, New York (Springer) (=3 D Studies in Economic Ethics and Philosophy, vol. 20).

Chebanov S.V. (1999). Processuality of Sign and Meaning. In: Sing Processes in Complex Systems, 7 th International Congress of the International Association for Semiotic Studies (IASS /AIS) (p. 122). TU Dresden, Oct. 3-6.

Chebanov S.V. (2001). Umwelt as life world of living being. Semiotica, 134(1/4), 169-184.

Chebanov S.V. (2005). Semantofory: vzgljad biosemiotiki i pragmalingvistiki. In: Nauchnye chtenija - 2004. Materialy konferencii (pp. 243-252). St. Petersburg: Filologicheskij f-t SPbGU. (In Russ.)

Chebanov S.V. (2006). O predel'nom tozhdestve germenevtiki, prikladnoj lingvistiki i pragma-lingvistiki. In: Ponimanie i refleksija v obrazovanii, kul'ture i kommunikacii (pp. 247-249). Tver', TGU. (In Russ.)

Chebanov S.V. (2008). Alternatives of Biosemiotics. In: 8 th Gathering in Biosemiotics (p. 18). Hermoupolis, University of the Aegen.

Chebanov S.V. (2014). Vosstanovlenie priblizitel'nosti kak sredstvo vyjavlenie struktury IKM. In: Aktual'nye problemy sovremennoj kognitivnoj nauki. Materialy sed'moj vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii s mezhdunarodnym uchastiem (pp. 99-101). Ivanovo, OAO «Izd-vo "Ivanovo"». (In Russ.)

Chebanov S.V. (2016). Liberalizm terminologii i standartizacija nomenklatury kak sredstva obespechenija razvitija nauchnogo tvorchestva. In: Prikladnaja lingvistika v nauke i obrazovanii. Alpac report - polveka posle razgroma. Trudy VIII Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii 24-26November 2016 (pp. 115-120). St. Petersburg: Knizhnyj Dom. (In Russ.)

Chebanov S.V. (2017). Meronomija S.V. Mejena: k 40-letiju formulirovanija. Lethaea rossica, 14, 64-92. (In Russ.)

Chebanov S.V. (2018 a). What is an Experimental Evidence-based Paradigm in Modern Linguistics? In: PRLEAL 2017 Proceedings of the R. Piotrowski's Readings in Language Engineering and Applied Linguistics Saint Petersburg, Russia, November 27, 2017 (pp. 10-23). RWTH Aahen University (CEUR Workshop Proceedings). (In Russ.)

Chebanov S.V. (2018 b). Chem zanimaetsja «dokazatel'naja medicina» i kak ejo nazyvat'? In: Filosofskie problemy biologii i mediciny, 12: Mezhdu biofilosofiej i biojetikoj: Sbornik statej (pp. 94-99). Moscow: Izd-vo «Social'no-gumanitarnye znanija». (In Russ.)

Chebanov S.V. (2021). What does historicism (evolutionism) claim and what does it get? Part 1. Microevolution. METHOD: Moscow Yearbook of Social Studies, 11, 43-72. (In Russ.)

Chebanov S.V. (2022). Konceptual'nye metafory i katafaticheskoe bogoslovie. In: Tezisy 50-j Mezhdunarodnoj nauchnoj filologicheskoj konferencii imeni Ljudmily Alekseevny Verbickoj (p. 250). St. Petersburg: SPbGU. (In Russ.)

Chebanov S.V. (2022, In Print). Jeros neohvatnogo. On the article by Kalevi Kull «The aim of an extended synthesis is to include semiosis». METHOD: Moscow Yearbook of Social Studies. (In Russ.)

Chebanov S.V., Martynenko G. Ja. (1990 a). Osnovnye tipy predstavlenij o prirode jazyka. Acta et commentationes universitatis tartuensis, 911, 112-136. Tartu. (In Russ.)

180

Chebanov S.V., Martynenko G. Ja. (1990 b). Idei germenevtiki v prikladnoj lingvistike. Quantitative linguistics and automatic text analysis. Acta et commentationes universitatis tartuensis, 912, 92-111. Tartu. (In Russ.)

Chebanov S.V., Martynenko G. Ja. (1999). Semiotika opisatel'nyh tekstov (Tipologicheskij aspekt). St. Petersburg: SPbGU. (In Russ.)

Chebanov S.V., Martynenko G. Ja. (2007). O germenevtizacii prikladnoj lingvistiki. Vestnik Tverskogo GU, 29(57). Serija filologija. Vyp. «Lingvistika i mezhkul'turnaja kommunikacija», 11(207), 273-291. (In Russ.)

Chebanov S.V., Martynenko G. Ja. (2009). Sinergetika i holisticheskie obrazy jazyka. In: Mezhdunarodnaja nauchno-prakticheskaja konferencija «Rerihovskoe nasledie». Vol. IV: Ohrana kul'turnyh cennostej: peterburgskie tradicii (pp. 404-410). St. Petersburg: Rerihovskij centr SPbGU. (In Russ.)

Chebanov S.V., Najshul' V.A. (2015). Refrennost' mira. Refren social'nyh institutov. Paleobotanicheskij vremennik. Prilozhenie k Lethaea rossica. Rossijskij paleobotanicheskij zhurnal, 2, 90-114. (In Russ.)

Chertov L.F. (2014 a). Alfavit i palitra. In: Chertov L.F. Znakovaja prizma. Stat'i po obshhej i prostranstvennoj semiotike (p. 180-186). Moscow: Jazyki slavjanskoj kul'tury. (In Russ.)

Chertov L.F. (2014 b). Znakovaja prizma. Stat'i po obshhej i prostranstvennoj semiotike. Moscow: Jazyki slavjanskoj kul'tury. (In Russ.)

Coseriu E. (2010). Sincromia, diacronia e historia. El problema del cambio Lingüistico. URSS. (In Russ.)

Costello M.J., Wilson S., and Houlding B. (2012). Predicting Total Global Species Richness Using Rates of Species Description and Estimates of Taxonomic Effort. Syst. Biol., 61(5), 871-883.

Darwin C. (2003). On the Origin of Species by Means of Natural Selection. Moscow: Taideks Ko. (In Russ.)

Darwin C. (2009). The Descent of Man, and Selection in Relation to Sex. Vol. 1-2. Moscow: Terra. (In Russ.)

Dem'jankov V.Z. (2007). Termin «concept» kak jelement terminologicheskoj kul'tury. In: Jazyk kak materija smysla: Sbornik statej v chest' akademika N. Ju. Shvedovoj (pp. 606-622). M.: Izdatel'skij centr «Azbukovnik». (In Russ.)

Djomin R.N. Titul'nyj list iz knigi M.A. Severino «Demokritova zootomija» kak illjustrativnyj material dlja prepodavanija istorii filosofii v shkole. In: VII Pikalevskie chtenija «Gumanizacija i gumanitarizacija obrazovanija»: Materialy nauchno-prakticheskoj konferencii, Part 3 (pp. 7-11). St. Petersburg: Pikalevo. (In Russ.)

Dmitrieva T.A., Salenko P.T., Shakurov M. Sh. (2008). Topograficheskaja anatomija domashnih zhivotnyh. Moscow: KolosS. (In Russ.)

Domanskij Ju. V. (2006). Variativnost' i interpretacija teksta (paradigma neklassicheskoj hudoz-hestvennosti): avtoref. dis. ... d. filol. n.: 10.01.08. Moscow. (In Russ.)

Douglas-Hamilton I., Bhallaa S., Wittemyera G., Vollratha F. (2006). Behavioural reactions of elephants towards a dying and deceased matriarch. Applied Animal Behaviour Science, 100(1), 87-102.

Dubois J, Pire F., Trinon H. et al. (1986). A General Rhetoric. Moscow: Progress.

Durnovo N.N. (2000). Russkie rukopisi, razlichajushhie drevnee «akutirovannoe» o i o drugogo proishozhdenija. In: Durnovo N.N. Izbrannye raboty po istorii russkogo jazyka (pp. 638-643). Moscow. (In Russ.)

Dvorkin I.S. (1983). Refleksivno-logicheskij podhod k ucheniju o klassifikacii. In: Teorija i metodologija biologicheskih klassifikacij (pp. 127-135). Moscow: Nauka. (In Russ.)

El'cov S.G. et al. (1958). Operativnaja hirurgija s osnovami topograficheskoj anatomii domashnih zhivotnyh. Moscow. (In Russ.)

Elenkin A.A. (1929 a). O teoreticheskih principah detalizacii osnovnyh rjadov kombinativnoj sistemy lishajnikov. Izv. Gl. bot. sada, 28(3-4), 265-305. (In Russ.)

181

Elenkin A.A. (1929 b). O nekotoryh teoreticheskih sledstvijah kombinativnogo principa v sisteme

lishajnikov. Izv. Gl. bot. sada, 28(5-6), 423-442. (In Russ.) Elenkin A.A. (1929 c). O vzaimootnoshenijah genealogicheskoj i kombinativnoj sistem na osnove

klassifikacii lishajnikov. Zhurn. Rus. botan. o-va, 14(3), 233-254. (In Russ.) Eliel E., Wilen S., Doyle M. (2007). Basic Organic Stereochemistry. Moscow: Binom. Laboratorija znanij. (In Russ.)

Fedorov E.S. (1949). Simmetrija i struktura kristallov. Moscow: AN SSSR. (In Russ.) Fersman A.E. (1922). Geochemistry of Russia. Issue. 1. Petrograd: Scientific chemical-technical

publishing house. (In Russ.) Fetisov S.K. (2010). Semioticheskaja sushhnost' deneg. Jekonomicheskij zhurnal, 2(18), 72-78. (In Russ.)

Figurovskij N.A. (1969). Ocherk obshhej istorii himii. Ot drevnejshih vremen do nachala XIX veka.

Moscow: Nauka. (In Russ.) Fink Z. (2006). Opyt sostavleniya slovarya slavyanskoy sravnitel'noy frazeologii. In: Slovo v

slovare i diskurse (pp. 685-690). Moscow. (In Russ.) Fink Z. (2008). O nekotoryh obraznyh i kul'turno-istoricheskih jelementah v sravnitel'nyh

frazeologizmah. In: Idiomatika ipoznanie (pp130-133). Belgorod. (In Russ.) Gak V.G. (1977). Sravnitel'naya tipologiya frantsuzskogo i russkogoyazykov. Moscow. (In Russ.) Garfinkel H. (2007). Studies on Ethnomethodology. St. Petersburg: Piter. (In Russ.) Gerd A.S. (2004). Morfemika. Saint-Petersburg: Izd-vo Sankt-Peterburgskogo gos. un-ta. (In Russ.) Glezerman G.E. (1977). Formaciya obshchestvenno-ekonomicheskaya. In: Great Soviet Encyclopedia,

Vol. 27 (pp. 343-345). Moscow. (In Russ.) Goethe J.W. (1957). Izbrannye sochineniyapo estestvoznaniu. Moscow: AN SSSR. (In Russ.) Goethe J.W. Die Metamorphose der Pflanzen. In: Friedrich Schiller: Musen-Almanach für das Jahr 1799 (pp. 17-23). [Electronic resource]. Mode of access: https://de.wikisource.org/ wiki/Die_Metamorphose_der_Pflanzen (accessed: 26.03.2023). Goman'kov A.V. (2014). Bibliya i priroda. Evolyuciya, kreacionizm i hristianskoe verouchenie.

Moscow: GEOS. (In Russ.) Goman'kov A.V. (2017). Priroda kak vtoroe Otkrovenie. Bogoslov.RU. Naucnyj bogoslovskij portal. [Electronic resource]. Mode of Access: https://bogoslov.ru/article/5350478 (accessed: 26.03.2023). (In Russ.)

Gomologii v botanike: Opyt i refleksiya. (2001). Saint-Petersburg: Sankt-Peterburgskij soyuz uchenykh. (In Russ.)

Gorbachevitch K.S. (2004). Slovar' sravnenij i sravnitelnykh oborotov v russkom yazyke.

Moscow: ASTAstrel'. (In Russ.) Grigoryev D.P. (1961). Ontogenniya mineralov. L'vov: Izd-vo L'vovskogo universiteta. (In Russ.) Grigoryev D.P., & Zhabin A.G. (1975). Ontogenniya mineralov. Individy. Moscow: Nauka. (In Russ.)

Grof S. (2002). Beyond the Brain. Moscow: AST. 504 s. (In Russ.)

Gudavichyus A. (1985). Sopostavitelnaya semasiologiya litovskogo i russkogo yazykov. Vilnius. Gumboldt von A. (1915). Central'naya Azia. Issledovaniya o tsepyah gor i po sravnitel'noj klima-

tologii. Vol. 1. Moscow: Tipolitogr. t-va I.N. Kushnerev i Ko. (In Russ.) Gurtovoy N.N. & Dzerzhinskij F. Ya. (1992). Prakticheskaya zootomiya pozvonochnykh: Ptitsy.

Mlekopitayushchie. Moscow: Vysshaya shkola. (In Russ.) Gusev S.S. (1984). Nauka i metafora. Leningrad. (In Russ.)

Gusev S.S. (1986). Metafora kak sredstvo organizacii teoreticheskogo znanija. Leningrad. (In Russ.)

Hjelmslev L. (2006). Prolegomena to a theory of language. In: Hjelmslev L. Prolegomena to a

theory of language (pp. 30-154). Moscow: KomKniga. (In Russ.) Ignatiev I.A. (2018). Meyen's «phytospreading» and conception of chorological nomogenesis. Paleobotanicheskij vremennik. Prilozhenie k zhurnalu «Lethaea rossica», 3, 3-8. (In Russ.)

182

Ivanov V.V. (2009). Istoricheskaja fonologija russkogo jazyka: Razvitie fonologicheskoj sistemy drevnerusskogo jazyka v X-XII vv. Moscow: URSS. (In Russ.)

Jakobson R.O. (1985). Principy istoricheskoj fonologii. In: JakobsonR.O. Izbrannye raboty (116-132). Moscow: Progress. (In Russ.)

Jarceva V.N. (1981). Kontrastivnaja grammatika. Moscow. (In Russ.)

Jushkin N.P. (1982). Topomineralogija. Moscow: Nedra. (In Russ.)

Kagansky V., Balla-Gertman O. (2021). Vybrasyvat' i razvivat': skazki puteshestvujushhego teoretika. Sem' iskusstv, 10(137). [Electronic resource]. Mode of access: https://7i.7iskusstv.com/ y2021/nomer10/kagansky/#comment-98748 (accessed 26.03.2023). (In Russ.)

Kanaev I.I. (1963). Ocherki iz istorii sravnitel'noj anatomii do Darvina. Moscow - Leningrad: Izd-vo AN SSSR. (In Russ.)

Kanaev I.I. (1966). Georges-Louis Leclerc de Buffon (1707-1788). Moscow: Nauka. (In Russ.)

Kanaev I.I. (1970). Goethe kak estestvoispytatel'. Leningrad: Nauka. (In Russ.)

Karpov V.P. (1937 a). Aristotel' i ego nauchnyj metod. In: Aristotel'. O chastjah zhivotnyh (pp. 9-30). Moscow, Gos. iz.-vo biol. i med. lit-ry. (In Russ.)

Karpov V.P. (1937 b). Primechanija. In: Aristotel'. O chastjah zhivotnyh (pp. 173-210). Moscow, Gos. iz.-vo biol. i med. lit-ry. (In Russ.)

Kazjutinskij V.V. (1996). Antropnyj princip i mir postneklassicheskoj nauki. In: Astronomija i sovremennaja kartina mira (pp. 95-121). Moscow: IF RAN. (In Russ.)

Klengel-Brandt E. (1991). Der Turm von Babylon. Legende und Geschichte eines Bauwerkes. Moscow: Nauka. (In Russ.)

Knjazev S.V. (2000). K voprosu o palatal'nom drozhashhem v slavjanskih jazykah. In: Drevnie jazyki v sisteme universitetskogo obrazovanija: ih issledovanie i prepodavanie. Moscow. (In Russ.)

Kolchinskij Je.I., Sytin A.K., Smagina G.I. (2004). Estestvennaja istorija v Rossii (Ocherki razvitija estestvoznanija v Rossii v XVIII veke). St. Petersburg: Izdatel'stvo SPb II RAN «Nestor-Istorija». (In Russ.)

Kordonskij S.G. (2001). Cikly dejatel'nosti i ideal'nye ob'ekty. Moscow: Pantori. (In Russ.)

Kornikov A.A. (2021). Russia's heraldic diversity: Blazons of the Russian federation constituent members, their modern state, problems and prospects. Ivanovo: Izd-vo Ivanovskogo gos. universiteta. (In Russ.)

Korovchenko I.I. (2014). Medianominacija: K voprosu ob osnovah strukturirovanija i sistematizacii. Vestnik VGU. Serija: Filologija. Zhurnalistika., 1, 168-175. (In Russ.)

Kovalev S.G. (2010). Osnovy istoricheskoj geologii. Uchebnoe posobie dlja studentov estestven-nonauchnyh fakul'tetov vysshih uchebnyh zavedenij. Ufa. (In Russ.)

Kovrigina L.Ju. (2014). Negaussovoe modelirovanie leksiko-statisticheskoj struktury variativnogo teksta: na primere «Skazanija o Mamaevom poboishhe»: avtoref. dis. ... k. filol. n.: 10.02.21. St. Petersburg. (In Russ.)

Krylova M.N. (2017). Funkcionirovanie ustojchivyh sravnitel'nyh konstrukcij v prostom i slozhnom predlozhenii russkogo jazyka. Nauchno-metodicheskij jelektronnyj zhurnal «Koncept», 31, 391-395. [Electronic resource]. Mode of access: http://e-koncept.ru/ 2017/970093.htm. (accessed: 26.11.2022). (In Russ.)

Kull K. (In print). The aim of an extended synthesis is to include semiosis. METHOD: Moscow Yearbook of Social Studies. (In Russ.)

Kunin E.V. (2017). The Logic of Chance. The Nature and Origin of Biological Evolution. Moscow: Centrpoligraf. (In Russ.)

Kupriyanov V.A. (2020). The first scientific journals and the idea of public reason in the modern science. Dialog so vremenem, 70, 41-56. (In Russ.)

Labov W. (1978) Denotational structur. In: Papers from the Parasession on the Lexicon. Chicago: Chicago Linguistic Society, 220-260.

183

Lakoff G. (1986) Classifiers as a Reflection of Mind: The Experiential, Imaginative, and Ecological Aspects. In: Noun Classes and Categorization. Amsterdam: John Benjamins Publishing Company, 13-52.

Lakoff G. (2004). Women, Fire, and Dangerous Things: What Categories Reveal About the Mind. Moscow: Jazyki slavjanskoj kul'tury. (In Russ.)

Lakoff G. and Johnson M. (1980) Metaphors We Live By. Chicago: University of Chicago Press.

Lakoff G., Johnson M. (2004). Metaphors We Live By. Moscow: Editorial URSS. (In Russ.)

Lamarck J.-B. (1955). Philosophie zoologique. In: Lamarck J.-B. Izbrannye proizvedenija; V2 tomah. Vol. 1 (pp. 165-777). Moscow: Akademija nauk SSSR. (In Russ.)

Lazuka B.A. (2013). Sluckijapajasy: adradzhjenne tradycyj. Minsk: Belarus'. (In Belarus.)

Lebedev V.Ju., Priluckij A.M. (2015). Semiotika religioznyh kommunikativnyh sistem: diskursy smyslov. Moscow: DirectMEDIA; Berlin: DirectMEDIA. (In Russ.)

Lekomcev Ju.K. (1983). Vvedenie v formal'nyj jazyk lingyistiki. Moscow: Nauka. (In Russ.)

Levich A.P. (2004). Pochemu vypolnjajutsja jekstremal'nye principy dlja jentropii i vremeni? In: Prostranstvo i vremja: fizicheskoe, psihologicheskoe, mifologicheskoe (pp. 87-94). Moscow: KC «Akropol'». (In Russ.)

Levina T.V. (2011). Realizm v metafizike: o tom, chto sushhestvuet inache. Analytica, 5, 36-56. (In Russ.)

Linnaeus C. Caroli Linnaei, Sveci, Doctoris. (1735). Medicinae systema naturae, sive, Regna tria naturae systematice proposita per classes, ordines, genera, & species. Lugduni Batavorum [Leiden, the Netherlands]: Apud Theodorum Haak: Ex Typographia Joannis Wilhelmi de Groot.

Ljubarskij G. Ju. (1996). Arhetip, stil' i rang v biologicheskoj sistematike. Moscow: KMK Scientific Press. (In Russ.)

Ljubarskij G. Ju. (2016). Narodnaja sistematika: Ierarhija, folk-rangi, taksonomija i partonomija. In: Aspekty bioraznoobrazija, 54, Part 2. Moscow: Zoologicheskij muzej MGU: KMK. (In Russ.)

Lourié B. (2010). Peter the Iberian and Dionysius the Areopagite: Honigmann - van Esbroeck's Thesis Revisited. In: Patrologia Pacifica: Selected Papers Presented to the Asia Pacific Early Christian Studies Society (=SCRINIUM Revue de patrologie, d'hagiographie critique et d'histoire ecclésiastique. Tome 6) (pp. 143-212). NJ, Gorgias Press.

Loveland W.D., Morrissey D.J., Seaborg G.T. (2017). Modern Nuclear Chemistry. New York, John Wiley & Sons.

Lukin V.A. (2013 a). Semiotika deneg: den'gocentrichnost' cheloveka i antropocentrichnost' deneg. Politicheskaja lingvistika, 2(44), 55-64. (In Russ.)

Lukin V.A. (2013 b). Semiotika deneg i semioticheskie aspekty jekonomicheskogo krizisa. Uchenye zapiski Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta, 1(51), 274-282. (In Russ.)

Lunkevich V.V. (1960). Ot Geraklita do Darvina. Vol. 2. Moscow. (In Russ.)

Lyubishchev A.A. (1962). Ponjatie sravnitel'noj anatomii. In: Voprosy obshhej zoologii i medicinskoj parazitologii (pp. 199-218). Moscow: Biomedgiz. (In Russ.)

Lyubishchev A.A. (2021). The concept of evolution and the crisis of evolutionism. METHOD: Moscow Yearbook of Social Studies, 11, 451-453. (In Russ.)

Maccormac E. (1990). Cognitive theory of metaphor. In: Teorija metafory. Moscow. (In Russ.)

Majkov V., Kozlov V. (2004). Transpersonal'naja psihologija. Istoki, istorija, sovremennoe sostojanie. Moscow: AST. (In Russ.)

Mamkaev Ju.V. (2012). Gomologija i analogija kak osnovopolagajushhie ponjatija morfologii. Russkij ornitologicheskij zhurnal, 21(745), 759-768. (In Russ.)

Mandel'shtam O. Je. (1990). Sochinenija. V 2-h t. Vol. 1. Stihotvorenija. Moscow: Hudozh. lit. (In Russ.)

Marchenko M.N. (2001). Sravnitel'noe pravovedenie. Obshhaja chast'. Moscow: Zercalo. (In Russ.)

Markelova T.V. (2013). Pragmatika i semantika sredstv vyrazhenija ocenki v russkom jazyke: monografija. Moscow: MGUP imeni Ivana Fedorova. (In Russ.)

184

Marx K. (1959). A Contribution to the Critique of Political Economy. In: Marx K. i

Engels F. Soch. Vol. 13 (pp. 1-167). Moscow. (In Russ.) Marx K. (1968). Economic Manuscripts. In: Marx K. i Engels F. Soch. Vol. 46 Part 1 (pp. 19-292). Moscow. (In Russ.)

Mejen S.V. (1978). Osnovnye aspekty tipologii organizmov. Zhurn. obshh. biol., 39(4), 495-508. (In Russ.)

Mejen S.V. (1987). Geografija makrojevoljucii u vysshih rastenij. Zhurn. obshh. biol., 48(3),

287-310. (In Russ.) Mejen S.V. (1989). Vvedenie v teoriju stratigrafii. Moscow: Nauka. (In Russ.) Mejen S.V. (2001 a). Florogenetika - integrativnyj podhod v paleobotanicheskih issledovanijah. In: Mater. simp., posvjashhennogo pamjati Sergeja Viktorovicha Mejena (1935-1987) (pp. 280-298). Moscow: GEOS. (In Russ.) Mejen S.V. (2001 b). List'ja na kamne: Razmyshlenija o paleobotanike, geologii, jevoljucii i putjah poznanija zhivogo. In: Trudy Geologicheskogo instituta RAN. Nauchno-populjarnaja serija, 1. Moscow: GEOS. (In Russ.) Mejen S.V. (2014). Netrivial'nye modusy morfologicheskoj jevoljucii vysshih rastenij. Lethaea

rossica, 9, 35-42. (In Russ.) Mejen S.V., Shrejder Ju.A. (1976). Metodologicheskie aspekty teorii klassifikacii. Vopr. filos., 12, 67-79. (In Russ.)

Mesjac S.V. (2017). Neoplatonizm. In: Pravoslavnaja Jenciklopedija. Vol. XLVIII (pp. 657-672).

Moscow: Pravoslavnaja Jenciklopedija. (In Russ.) Meyen S.V. (1973). Plant morphology in its nomothetical aspects. Bot. Rev., 39(3), 205-260. Migne J.-P. (Ed.). (1847). Patrologia Latina. Vol. LXIV. Paris: J.-P Migne Éditeur. Mihajlov A.I. (2011). Funkcional'naja mehanika: jevoljucija momentov funkcii raspredelenija i teorema

o vozvrashhenii. Vestn. Sam. gos. tehn. un-ta. Ser. Fiz.-mat. nauki, 1(22), 124-133. (In Russ.) Mihajlova O.A. (2012). Kreativnost' v terminologii (na materiale «jemicheskih terminov»). Ural'skijfilologicheskij vestnik. Serija: Jazyk. Sistema. Lichnost': lingvistika kreativa, 3, 55-58. (In Russ.)

Mitrenina O.V., Romanova E.E., Sljusar' N.A. (2012). Vvedenie v generativnuju grammatiku. URSS. (In Russ.)

Mokienko V.M. (1983). Problemy interferencii pri obuchenii russkomu jazyku na starshih

kursah. Sverdlovsk. (In Russ.) Morris C.W. (2001). Foundations of the theory of signs. In: Semiotika: Antologija (pp. 45-97). Moscow. (In Russ.)

Mosejchik Ju. V. (2015). Geografija makrojevoljucii u vysshih rastenij: koncepcija fitospredinga

S.V. Mejena - vzgljad 30 let spustja. Paleobot. Vremennik, 2, 140-45. (In Russ.) Naef A. (1919). Idealistische Morphologie und Phylogenetik (zur Methodik der systematischen).

Jena. Verlag von Gustav Fischer. Nalimov V.V. (2000). I scatter my thoughts. Moscow: Progress-Tradition. (In Russ.) Nicolaus Cusanus. (2001). De docta ignorantia. St. Petersburg: Azbuka. (In Russ.) Nikitin A.P. (2016). The problem of analogy of money and language in view of analytical philosophy. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofija. Sociologija. Politologija., 4, 95-102. (In Russ.) Nöth W. (2000). Umberto Eco's semiotic threshold. Sign Systems Studies, 28, 49-60. Orbeli L.A. (1961). Izbrannye trudy. V 5 tt. Vol. 1. Voprosy jevoljucionnoj fiziologii. Moscow -

Leningrad: Akademija nauk SSSR. (In Russ.) Oskol'skij A.A. (2003). Dikovina: mesto i neumestnost'. In: Kul'turnoeprostranstvoputeshestvij. Tezisy

foruma (pp. 41-43). E. Je. Surova (Ed.). St. Petersburg: Centr izuchenija kul'tury. (In Russ.) Osnovy teorii proektirovanija kostjuma. (1988). T.V. Kozlova (Ed.). Moscow: Legprombytizdat. (In Russ.)

Owen R. (1843). Lectures on Invertebrate Animals. London.

185

Owen R. (1847). On the archetype and homologies of the vertebrate skeleton. London.

Pastoureau M. (2003). Heraldics. Moscow: Astrel': AST. (In Russ.)

Patzelt W.J. (2016). Problematic interface: Biology and comparative politics. METHOD: Moscow Yearbook of Social Studies, 6, 13-32. (In Russ.)

Pavlinov I.Ja. (2006). Klassicheskaja i neklassicheskaja sistematika: de prohodit granica? Zhurnal obshhej biologii, 67(2), 83-108. (In Russ.)

Pavlinov I.Ja. (2009). Problema vida v biologii - eshhe odin vzgljad. In: Trudy Zoologicheskogo institutaRAN. Prilozhenie № 1 (pp. 250-271). (In Russ.)

Petrov M.K. (1978). Pered «Knigoj prirody». Duhovnye lesa i predposylki nauchnoj revoljucii 17 v. Priroda, 8. (In Russ.)

Petrov T.G., Trejvus E.B., Punin Ju.O., Kasatkin A.P. (1983). Vyrashhivanie kristallov iz rastvorov. Leningrad: Nedra. (In Russ.)

Petrova M.S. (2004). Prosopografija kak special'naja istoricheskaja disciplina na primere avtorov pozdnej antichnosti: MakrobijFeodosij iMarcian Kapella. St. Petersburg: Aletejja. (In Russ.)

Petruhin V.Ja. (2005). Mify o sotvorenii mira. Moscow: AST: Astrel': Ljuks. (In Russ.)

Pike K.L. (1967). Etic and emic standpoints for the description of behavior. In: Pike K.L. Language in relation to a unified theory of the structure of human behavior (pp. 37-72). Mouton & Co. https://doi.org/10.1037/14786-002

Plotinus. (1969). Tri ipostasi i uchenie ob jemanacijah/ In: Antologija mirovoj filosofii. V4-h tomah. Vol. 1, Part 1 (pp. 549-552). Moscow: Mysl'. (In Russ.)

Plutarch. (1961-1964). Parallel Lives. Vol. 1-3. Moscow - Leningrad. (In Russ.)

Poljanskij V.I. (1054). O vide u nizshih vodoroslej: Dolozheno na devjatom ezhegodnom Komarovskom chtenii 15 dek. 1954 g. AN SSSR. Botan. in-t im. V.L. Komarova. Moscow; Leningrad: Izd-vo AN SSSR. (In Russ.)

Porphyry. (1939). Introduction to Aristotle's Categories (Isagoge). In: Aristotle. Categories (pp. 53-83). Moscow. (In Russ.)

Propp V.Ja. (1928). Morfologija skazki. Leningrad: Academia. (In Russ.)

Propp V.Ja. (1946). Istoricheskie korni volshebnoj skazki. Leningrad: Izd-vo LGU. (In Russ.)

Pshenichnov A.S. (2019). Obnovljajushhijsja vid. Obshhee populjacionno-geneticheskoe objasnenie fenomena vida dlja singamnyh i agamnyh organizmov. Zhurnal obshhej biologii, 80(1), 14-21. DOI: 10.1134/S004445961805007 X (In Russ.)

Raunkiœr Ch. (1937). Plant life forms. Oxford: Clarendon Press.

Rautian A.S. (2001 a). Apologija sravnitel'nogo metoda: o prirode tipologicheskogo znanija. In: Gomologii v botanike: Opyt i refleksija (73-80). St. Petersburg: Sankt-Peterburgskij sojuz uchenyh. (In Russ.)

Rautian A.S. (2001 a). Apologija sravnitel'nogo metoda: pervye devjat' urokov obshhenauchnoj tipologii. In: Gomologii v botanike: Opyt i refleksija (65-72). St. Petersburg: Sankt-Peterburgskij sojuz uchenyh. (In Russ.)

Razvitie uchenija o vremeni v geologii. (1982). Kiev: Naukova dumka. (In Russ.)

Remane A. (1952). Die Grundlagen des natürlichen Systems, der vergleichenden Anatomie und der Phylogenetik. Theoretische Morphologie und Systematik I. Leipzig: Geest & Portig K.-G.

Rickert H. (1911). Kulturwissenschaft und Naturwissenschaft. St. Petersburg. (In Russ.)

Russo G.V., Chebanov S.V. (1985). Osnovnye ponjatija kristallomorfologii v sisteme kristal-lograficheskih i morfologicheskih discipline. In: Fizika kristallizacii, 8 (pp. 113-123). Kalininskij gosudarstvennyj universitet. Kalinin. (In Russ.)

Russo G.V., Chebanov S.V. (1987). Primesi v osobo chistyh veshhestvah: obshhemorfologicheskie aspekty. In: Fizika kristallizacii, 10 (pp. 92-97). Kalinin. (In Russ.)

Sadovskij N.V. (1960). Topograficheskaja anatomija domashnih zhivotnyh. Moscow: Gosudarstvennoe izdatel'stvo sel'skohozjajstvennoj literatury. (In Russ.)

Sazhin M.V. (2002). Sovremennaja kosmologija v populjarnom izlozhenii. Moscow: Editorial URSS. (In Russ.)

186

Sedov A.E. (1997). Istorija genetiki, zapechatlennaja v metaforah ee jazyka: kolichestvennyj i strukturnyj analiz. 1. Obshhie principy analiza. Metaforicheskie terminy. In: Problemy sociolingvistiki i mnogojazychija (pp. 35-47). Moscow: Moskovskij licej. (In Russ.)

Sedov A.E. (1998). Istorija genetiki, zapechatlennaja v metaforah ee jazyka: kolichestvennyj i strukturnyj analiz. II. Zadachi i principy analiza metaforicheskih vyskazyvanij v problemnyh monografijah. In: Funkcional'nye issledovanijapo lingvistike, 6 (20-26). Moscow: Moskovskij licej. (In Russ.)

Sedov A.E. (2000). Metafory v genetike. VestnikRossijskojAkademii nauk, 70 (6), 526-534. (In Russ.)

Semenov Ju.I. (1998). Marksova teorija obshhestvenno-jekonomicheskih formacij i sovremennost'. Filosofja i obshhestvo, 3, 190-233. (In Russ.)

Semenov Ju.I. (2005). Totemizm, pervobytnaja mifologija i pervobytnaja religija. Skepsis, 3/4, 74-78. (In Russ.)

Serebrjakov I.G. (1962). Jekologicheskaja morfologija rastenij. Zhiznennye formy pokrytosemennyh i hvojnyh. Moscow: Vyssh. shk. (In Russ.)

Severcov A.N. (1939). Morfologicheskie zakonomernosti jevoljucii. Moscow - Leningrad: Izd-vo Akad. nauk SSSR. (In Russ.)

Shafranovskij I.I. (1969). A.G. Verner- Znamenityjmineralog i geolog. Leningrad: Nauka. (In Russ.)

Sharov A.A. (1955). Analysis of Meyen's Typological Concept of Time. In: On the way to understanding the time phenomenon: The constructions of time in natural science. Pt. 1. Interdisciplinary time studies (pp. 57-67). A.P. Levich (Ed.). World Scientific. Singapore; New Jersey.

Sharov A.A. (1996). Analiz tipologicheskoj koncepcii vremeni S.V. Mejena. In: Konstrukcii vremeni v estestvoznanii: na puti k ponimaniju fenomena vremeni. Part. 1 (pp. 96-111). Moscow: Izd-vo Mosk. gos. un-ta. (In Russ.)

Shevchenko B.I. (1975). Teoreticheskie osnovy trasologicheskoj identifikacii v kriminalistike. Moscow: Izd-vo MGU. (In Russ.)

Shijan T.A. (2008). Semioticheskij analiz matematicheskoj simvoliki: sinonimija, polisemija, omonimija, antonimija, konversija. In: Gumanitarnoe izmerenie menjajushhegosja mira: Sbornik statej kafedry Filosofii i Gumanitarnyh Nauk (119-139). Moscow: Izdat. centr EAOI. (In Russ.)

Shingareva E.A. (1986). O semioticheskih osnovah pragmaticheskogo podhoda k raspoznavaniju smysla teksta (ontologija). NTIser. 2, 3, 28-39. (In Russ.)

Shmal'gauzen I.I. (1947). Osnovy sravnitel'noj anatomii pozvonochnyh zhivotnyh. Moscow: Sovetskaja nauka. (In Russ.)

Shul'ga E.N., Bukreeva A.N. (2013). Voploshhenie voobrazhaemyh obrazov v hudozhestvennom tvorchestve. In: Problema voobrazhenija v jevoljucionnoj jepistemologii (pp. 166-167). Moscow: IFRAN. (In Russ.)

Sil'chenko O.K. (2017). Proishozhdenie i jevoljucija galaktik. Frjazino: Vek 2. (In Russ.)

Smith W. (1975). Flags Through the Ages and Across the World. New York: McGraw-Hill.

Smorgunov L.V. (2002). Sovremennaja sravnitel'najapolitologija. Moscow. (In Russ.)

Sopikova T.A. (2001). Skazochnyj mir kak tip metafizichnosti (opyt postanovki problemy). In: Filosofja XX veka: shkoly i koncepcii (pp. 234-236). Nauchnaja konferencija k 60-letiju filosofskogo fakul'teta SPbGU, 21 November 2000. Materialy raboty sekcii molodyh uchjonyh "Filosofija i zhizn'". St. Petersburg: SPb-skoe filosofskoe obshhestvo. (In Russ.)

Stefanucci G., Leeuwen van R. (2013). Nonequilibrium many-body theory of quantum systems: A modern introduction. Cambridge: Cambridge University Press.

Steno N. (1957). Concerning a Solid Body Enclosed by Process of Nature Within a Solid. Moscow: Izdatel'stvo AN SSSR. (In Russ.)

Stepanov Ju.S. (1975). Osnovy obshhego jazykoznanija. Moscow: Prosveshhenie. (In Russ.)

Stepanov Ju.S. (1997). Slovo. In: Russkaja slovesnost'. Ot teorii slovesnosti k strukture teksta. Antologija (pp. 288-306). Moscow: Academia. (In Russ.)

187

Stepanov Ju.S. (2001). Konstanty: Slovar' russkoj kul'tury. Moscow: Akad. proekt. (In Russ.)

Stepanov Ju.S. (2004). Protej: Ocherki haoticheskoj jevoljucii. Moscow: Jazyki slavjanskoj kul'tury. (In Russ.)

Sternin I.A. (2006). Kontrastivnaja lingvistika. Moscow: «Vostok-Zapad». (In Russ.)

Stihina I.A. (2021). Comparative phraseological units: Features of the subclass (by an example of the german language). Vestnik Samarskogo universiteta. Istorija, pedagogika, filologija, 27(4), 139-151. DOI: http://doi.org/10.18287/2542-0445-2021-27-4-139-151. (In Russ.)

Suhonos S.I. (2022). Masshtabnaja garmonija vselennoj. Moscow: Izd-vo Tion. (In Russ.)

Susov I.P. (2003). Istorija nauki o jazyke. Tver': Zolotaja bukva. (In Russ.)

Sytin A.K. (1997). Petr Simon Pallas - botanik. Moscow. (In Russ.)

Teologumeny arifmetiki. (2009). ЕХОЛН, 3(1), 292-335. (In Russ.)

Teorija metafory. (1990). M: Progress. (In Russ.)

Tokarev S.A. (1992). Jetiologicheskie mify. In: Mify narodov mira: Jenciklopedija. Vol. 2. Moscow. (In Russ.)

Toporov V.N. (1992). Kosmogonicheskie mify. In: Mify narodov mira: Jenciklopedija. Vol. 2. Moscow. (In Russ.)

Trejvish A.I. (2006). Geograficheskaja polimasshtabnost' razvitija Rossii: gorod, rajon, strana i mir: diss.... d. geogr. n.: 25.00.24. Moscow. (In Russ.)

Troll C. (1969). Die Lebensformen der Pflanzen: Alexander von Humboldts Ideen in der ökologischen Sicht von heute. In: Alexander von Humboldt. Werk und Weltgeltung (SS. 197248). München. Piper.

Troll W. (1937). Vergleichende Morphologie der höheren Pflanzen. Bd I. Vegetationsorgane. Berlin: Verlag von Gebrüder Bornträger. Teil I.

Trubeckoj N.S. (1960). Osnovy fonologii. Moscow: Izd-vo inostrannoj literatury. (In Russ.)

Trushkina N.Ju. (2007). O vozmozhnosti parallelizma v opisanii jevoljucii predmeta matematiki v onto- i filogeneze. [Electronic resource]. Mode of access: http://www.philos.msu.ru/fac/ dep/scient/confdpt/2007/theses/trushkina.pdf (accessed: 26.03.2023). (In Russ.)

Tyshhenko V.P. (1986). Fiziologija nasekomyh. Moscow. (In Russ.)

Vakhromeeva O.B. (2013). Biografika kak vspomogatel'naya istoricheskaya distsiplina. Aktual'nyeproblemy gumanitarnykh i estestvennykh nauk, 3, 81-83. (In Russ.)

Vejbickaya A. (1983). Semanticheskieprimitivy. Semiotika, Moscow. (In Russ.)

Vejbickaya A. (1996). Prototipy i invarianty. In: A. Vejbickaya, Yazyk, kul'tura, poznaniye. (pp. 201-230). Moscow. (In Russ.)

Verl'an N.V., Koval'skaya G.A., Zhukova D.Ya., Kochkina E.O., Solodukhina O.A. (2016). The interchangeability of drugs from line items of pharmaceutical compliance and clinical efficiency and safety. Kachestvennaya Klinicheskaya Praktika, 3, 66-72. (In Russ.)

Vernadskiy V.I. (1905). Kant i estestvoznanie XVIII veka. Moskva: Tipolitogr. t-va I.N. Kushnerev i K. (In Russ.)

Vernadskiy V.I. (1955). Opyt opisatel'noy mineralogii. Izbr. soch., Vol. 2, Moscow: Izd-vo AN SSSR. (In Russ.)

White E., Robertson B. (2005). Architecture & Ornament. AST. Astrel'. (In Russ.)

Wierzbicka A. (2021). "Semantic Primitives", fifty years later. Russian Journal of Linguistics, 25(2), 317-342. DOI: https://doi.org/10.22363/2687-0088-2021-25-2-317-342

Windelband W. (1995). Izbrannoe. Duh i istoriya. Moscow: Yurist. (In Russ.)

Wood J., Serres J. (1974). Diplomatic ceremonial and protocol. Principles, Procedures & Practices. Moscow: Progress. (In Russ.)

Zasov A.V., Postnov K.A. (2011). Obshhaja astrofizika. Frjazino: Vek 2. (In Russ.)

Zavarzin G.A. (1973). Sistematika bakterij: prostranstvo logicheskih vozmozhnostej. Izvestija AN SSSR, ser. biol., 5, 706-716. (In Russ.)

Zavarzin G.A. (1974). Fenotipicheskaja sistematika bakterij: prostranstvo logicheskih vozmozhnostej. Moscow: Nauka. (In Russ.)

188

Zavarzin G.A. (2001). Stanovlenie biosfery. VestnikRossijskojAkademii nauk, 71(11), 988-1001. (In Russ.)

Zavarzin G.A. (2003). Lekciipoprirodovedcheskoj mikrobiologii. Moscow: Nauka. (In Russ.) Zavarzin G.A., Stark Ju.S. (1965). Analiz zapreshhennyh variantov v sistematike mikroorganizmov.

Izv. AN SSSR, ser. biol., 5, 766-768. (In Russ.) Zhabin A.G. (1979). Ontogenija mineralov. Agregaty. Moscow: Nauka. (In Russ.) Zherihin V.V. (2003). Izbrannye trudy po paleojekologii i filocenogenetike. Moscow: T-vo

nauchnyh izdanij KMK. (In Russ.) Zhirmunskij V.M. (1936). Sravnitel'noe literaturovedenie i problema literaturnyh vlijanij. Izv. AN

SSSR. Otd. obshhestv. nauk, 3. (In Russ.) Zhivov V.M. (1996). Palatal'nye sonornye u vostochnyh slavjan: dannye rukopisej i istoricheskaja fonetika. In: Rusistika. Slavistika. Indoevropeistika. Sbornik k 60-letiju A.A. Zaliznjaka. Moscow. (In Russ.)

Zmitrovich I.V. (2010). Jepimorfologija i tektomorfologija vysshih gribov. St. Petersburg: Folia

Cryptogamica Petropolitana. (In Russ.) Zolotov Ju. A. (2020). Periodicheskij zakon himicheskih jelementov: 150 let razvitija. Vestnik

RAN, 90(4), 305-311. (In Russ.) Zorina Z.A., Smirnova A.A. (2006). O chem rasskazali «govorjashhie» obez'jany: Cposobny li vysshie zhivotnye operirovat' simvolami? Moscow: Jazyki slavjanskih kul'tur. (In Russ.)

189