CC BY
2ОБСУЖДЕНИЕ СТАТЬИ К. КУЛЛЯ
DOI: 10.31249/metodquarterly/02.03.02
С.В. Чебанов1
Эрос неохватного. О статье Калеви Кулля «Целью расширенного синтеза является включение семиозиса»
Аннотация. Обсуждается программная статья К. Кулля, посвященная предстоящему расширенному синтезу биологической теории эволюции, который должен включать семиозис.
Статья построена по историческому принципу и именно история биологии в изложении К. Кулля вызывает довольно много вопросов. Однако они снимаются, если обратить внимание на то, что К. Кулль рассматривает каждую новую ступень как добавление знания, не исключающее предыдущее знание. Некоторые исторические квалификации оказываются при этом дискуссионными. Основным различием позиций автора и рецензента является то, что автор рассматривает публичный синтез с включением семиозиса, а рецензенту представляется важным и то, что отдельные исследователи осуществляли подобный синтез приватным образом. Кроме того К. Кулль полагает, что на каждом историческом этапе эволюционная теория полно отображала имеющиеся эмпирические данные, что представляется рецензенту сомнительным. Главный же вопрос в том, есть ли внутренняя логика в осуществляемых синтезах или нет, включение семиозиса (а не переход к оперированию с филоценогенезами) определяется такой логикой или личными интересами автора.
Ключевые слова: Калеви Куль; постдарвинизм; СТЭ; эво-дево; эко-эво-дево; кризис эволюционизма; расширенный синтез; приватный эволюционный синтез; публичный эволюционный синтез; филоценогенез; смысл; психика; пластичность; случайность; М.Дж. Уэст-Эберхард; криптосемиотика; Л. Ельмслев; глоссематика.
Для цитирования: Чебанов С.В. Эрос неохватного. О статье Калеви Кулля «Целью расширенного синтеза является включение семиозиса» // МЕТОД : московский ежеквар-тальник трудов из обществоведческих дисциплин: ежеквартал. науч. изд. / под ред. М.В. Ильина ; ИНИОН РАН, центр перспект. методологий соц.-гуманит. исследований. - М., 2022. - Вып. 12. - Т. 2, № 3. - С. 27-45. DOI: 10.31249/metodquarterly/02.03.02
После беглого ознакомления со статьей возникает много вопросов и даже возражений, поскольку создается впечатление, что она посвящена попытке постижения истории изменений биологических организмов по-
1 Чебанов Сергей Викторович, доктор филологических наук, профессор кафедры математической лингвистики филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, е-шаД: s.chebanov@spbu.ru, s.chebanov@gmail.com
27
средством того, что обозначается как постдарвинизм, современный синтез, постсинтетический синтез, эво-дево, эко-эво-дево модели, а также предлагаемым самим автором (Калеви Куллем) расширением [см.: Kull, 2016]. При этом характер отношений перечисленных парадигм дается автором в очень интересной модальности, построенной на тонких (видимо пластических - см. далее) связях, которые трудно кратко описать. Для того, чтобы лучше представить отношение к предлагаемому автором материалу можно также ознакомиться с общей позицией рецензента по поводу исторической (= эволюционной) биологии, пережитом ею кризисе и путях выхода из него [Чебанов, 2021 а; Чебанов, 2021 б; Чебанов, 2019]. Исходя из нее, можно утверждать, что существует много разных альтернативных СТЭ-вариантов синтеза послегеккелевского эволюционизма и знаковости, как близких, так и довольно сильно удаленных от академической биологии.
Представляется важным обратить внимание на две проблемы, которых К. Кулль почти не касается, говоря о них буквально по одному слову.
- Первая из них, которая подается как разрешенная, - это соотнесение эволюции и экологии (модель эко-эво-дево). Из-за краткости упоминания не совсем понятно о чем идет речь, но здесь должно бы быть представление о том, что в истории фигурируют («эволюционируют») не особи, не популяции, не таксоны (виды, роды или еще что-то), а биоценозы. Эта идея прекрасно сформулирована В.В. Жерихиным в концепции фило-ценогенеза [Жерихин, 2003]. На взгляд рецензента эта концепция не только не стала повседневным инструментом работы биологов-эволюционистов, но и не воспринята ими как идея. При этом даже когда эта идея принимается и даже декларируется как ведущая [Кусакин, Дроздов, 1994], ее трудно реализовать на каждом шаге рассмотрения конкретного материала. Поэтому представляется, что модель эко-эво-дево еще не реализована, хотя кажется, что она несмотря ни на что более доступна пониманию биологов, чем синтез биологии и семиотики.
- Вторая связана с тем, что не артикулирован статус психики и ее роль в эволюции. Психология упоминается в статье только в связи с тем, что эволюционная психология трактуется С. Д. Гулдом [Gould, 1983] как «упрочнение синтеза» неодарвинистской теории, но не обсуждается даже при разговоре об обучения, познании, знании и интерпретации (введение и разделы 6, 7 обсуждаемой статьи).
В контексте обсуждаемой статьи встает вопрос о том, что такое психика и кто ею обладает. При этом не вызывает сомнений то, что ею обладает человек и многие соглашаются с тем, что ею обладают высшие животные, а дальше возникают вопросы. А.Н. Леонтьев выделяет три стадии эволюции психики, отталкиваясь от трактовки психики как способности реагировать на биологически нейтральные воздействия [Леонтьев, 1981]:
1) элементарной сенсорной психики, отражающей в ощущениях отдельные свойства внешних воздействий;
28
2) перцептивной психики, формирующей целостные образы вещей;
3) интеллекта, осознающего новые ситуации, способного к обучению и запоминанию на основе опыта, а также к пониманию и применению абстрактных концепций.
При этом обсуждается наличие сенсорной психики у простейших животных (инфузорий) и ставится вопрос о наличии психики у растений [Гиппенрейтер, 1996, с. 169-197). Такая постановка вопроса позволяет сформулировать несколько важных утверждений и вытекающих из них новых вопросов.
Прежде всего если принимать точку зрения биопсихизма (корефе-ренции или конгруэнтности по терминологии К. Кулля биологического и психического), то как различить психику и биологическую жизнь? В каких отношениях тогда находятся биология и психология? психология - это некоторая часть или аспект биологии? Далее, если принимается позиция биопсихизма, то каков статус биосемиотики - биосемиотика (точнее совокупность охватываемых ею реалий) относится к биологии или к психологии, может быть все биосемиотическое имеет психическую природу?
Если же встать на позицию, близкую к «антропопсихизму» и признавать наличие психики только у человека и ближайших по организации высших животных, то возникает вопрос о том, как психика влияет на биологические организмы (с их биосемиотическими процессами) и каково влияние психики на биологическую эволюцию.
Наконец, если полагать, что часть живых организмов имеет психику, а другая не имеет, то где проходит граница между ними и как наличие психики будет влиять на то, как будет выглядеть расширенный синтез, включающий семиозис, у организмов без психики и у организмов с психикой, нужно ли с учетом этого осуществлять два разных синтеза?
Надо сказать и о том, о чем К. Кулль вообще не упоминает, и что, на первый взгляд, вообще не относится к обсуждаемой теме. Речь идет о неовитализме, который появился как раз в конце XIX в. и затухал в начале ХХ в. (эталонными примерами являются, например, сочинения Г. Дриша и еще более глубокие В.П. Карпова [Дриш, 1915; Карпов, 1909], который, однако, имел огромное значение для развития эмбриологии, отмеченное Нобелевской премией Г. Шпемана в 1935 г. [8решапп, 1938].
Образы расширения синтеза
Теперь можно обсудить центральную идею статьи К. Кулля. Она сформулирована во втором абзаце вводного раздела статьи. Суть ее, как представляется если восстанавливать смыслы, стоящие за называнием каких-то концепций и немногочисленными ссылками, заключается в следующем (рис. 1, 2).
29
Значительные изменения в биологии, подобные тем, которые происходят в настоящее время, можно описывать двумя способами - как смену парадигм (рис. 1) и как обобщение, расширение (рис. 2), при котором сменяется только новая часть создаваемой конструкции (автор называет ее теорией, моделью, парадигмой - см. далее). Следующий абзац начинается с заявления о том, что расширенный синтез теории эволюции (не автор!) делает решительный шаг к интегративной теории. При этом, однако, не оговаривается какое отношение автор имеет к этому синтезу, но можно догадываться, что он участвует в нем. Затем автор перечисляет шаги, которые сделаны на пути к новой теории.
расширенный синтез с семиотикой
семиотика
экология
.......
генетика
фил:огене"1ика
естественный отоор
Рис. 1.
При этом оказывается не совсем ясно, как эти шаги соотносятся с дарвиновско-геккелевской концепцией (она не названа, но подразумевается),
30
СТЭ, эво-дево и эко-эво-дево, которые указаны в аннотации и тоже названы шагами.
И наконец в начале раздела 1 (Основные шаги...) речь идет о четырех исследовательницах, которые своими концепциями обеспечили переход к следующим этапам развития представлений об эволюции.
Таким образом завязка статьи строится на введении трех различений:
1) смена парадигм и расширение парадигм как способы описания изменений;
2) первичный селекционизм, СТЭ, эво-дево и эко-эво-дево, расширенный синтез как стадии истории эволюционизма;
3) четыре исследовательницы и их концепции.
В каких отношениях находятся эти различения (в особенности 2 и 3) изложено не очень ясно. В чем тут дело - в непроясненности ситуации, в недостаточно четком изложении, в отсутствии резких границ или желании автора показать, как происходит плавное перетекание идей из одних концепций в другие? Не очень понятно и к какому кругу персоналий это относится, кто принимается во внимание.
Видимо, когда речь идет о селекционизме, который определяет лицо биологии конца XIX и самого начала ХХ в., подразумевается академическая биология, которой занимаются в солидных университетах. Далее, если следовать представлению о смене парадигм, в начале ХХ в. появляется (откуда? откуда-то со стороны?) на свет генетика, которая разрушает имеющуюся картину, входя с ней в противоречие. Разрешением этого противоречия является создание СТЭ. Последняя, с одной стороны, содержит внутренние противоречия, для ослабления которых она игнорирует некоторые факты или принижает их значение, а, с другой - под напором новых фактов и свежих концепций трансформируется в концепцию эво-дево или эпигенетическую теорию эволюции (ЭТЭ), причем соотношение эво-дево и ЭТЭ не проясняется (в чем нет особой беды в контексте обсуждаемой статьи). Далее, эта доктрина обогащается представлениями экологии, порождая модель эко-эво-дево, которая должна быть смещена рассмотрением семиотичности биологических организмов и учетом этой семиотично-сти в «механизмах» эволюции.
По поводу такой схематизации возникает следующий вопрос: указанная последовательность синтезов имеет какую-то внутреннюю логику или же происходящее определяется стечением обстоятельств? Этот вопрос относится ко всем четырем зафиксированным синтезам. При этом внутренняя логика может пониматься по-разному - это может быть и логика накопления фактического материала, которая, в свою очередь, определяется развитием инструментальной базы и методик изучения, и логика, определяемая хозяйственными приложениями знания, и логика больших пара-дигмальных исследовательских программ. Применительно к обсуждаемому текущему синтезу - дополнение модели эко-эво-дево семиозисом диктуется какими-то внутренними обстоятельствами развития эволюци-
31
онных представлений или это волевым образом выбранный вариант расширения, определяемый, например, интересом автора, занимающегося семиотикой, а вместо этого могло бы быть расширение за счет полноценного включения психики, духа или биоценологической экологии и фило-ценогенетики (поскольку рецензенту этот синтез кажется неосуществленным)?
В связи с этим возникает вспомогательный технический вопрос. В какой мере при осуществлении подобных синтезов сохраняется то, из чего синтезируется новая концепция? Не происходит ли при этом деструкция и обесценивание исходного материла, так что приходится осуществлять синтез фактически de novo? Создаётся впечатление, что присоединяемая область (генетика, эпигенетика, экология, семиотика) при этом сохраняются в гораздо большей степени, чем та, которая подвергается обогащению (филогенетика, СТЭ, эво-дево, эко-эво-дево).
Если же в связи с этим обсуждать предлагаемое расширение, то представляется, что этот синтез столкнется вот с какой проблемой.
Как было отмечено, кризис историзма начала ХХ в. закончился тем, что если в лингво-семиотических дисциплинах произошло разведении типологии и истории, так что первая смогла сосредоточиться на номотетике, а вторая - развивать идиографию, то в биологии этого разделения не произошло. Таким образом, в рассматриваемом синтезе надо будет как-то преодолевать это различие, что можно делать по-разному.
- Прежде, чем приступать к такому синтезу, осуществлять:
- либо ресинтез типологии и истории в семиотике,
- либо разведение типологии и истории в биологии.
- В зависимости от того, что будет выбрано и ради реализации чего будет осуществлена соответствующая подготовка, расширенный синтез может быть осуществлен двумя способами:
- либо с неразведенными типологией и историей по образцу биологии,
- либо с разведенными типологией и историей подобно семиотике.
Представляется, что выбор способа действия в этой ситуации весьма
непрост и именно необходимость сделать этот выбор является одним из наиболее значительных препятствий на пути такого синтеза. На взгляд рецензента, разумеется, желательно развести типологию и историю в биологии и осуществлять синтез второго типа. Это соответствует представлению рецензента о целесообразности работы с синхроническими и диахроническими междисциплинарными картинами описания [Чебанов, 2005; Чебанов, 2013].
Однако более адекватно передает замысел автора другая схема (рис. 2). В этом случае в каждом новом синтезе действительно осуществляется охват все большего смыслового пространства за счет все новых областей, которые до этого имели собственную историю.
32
рлсширсныыП : ,Ih,Т;'! с ССШЮТИКОЯ
Рис. 2.
Прямые стрелки - непосредственные связи областей, криволинейные - опосредованные
На этом рисунке очень грубо представлена описанная рецензентом ранее ситуация и представлены альтернативные и филогенетике, и СТЭ, и эво-дево, и эко-эво-дево концепции, причем не только не принадлежащие академическому мейнстриму, но и явно девиантные. Тогда видно, что концепции эволюции в новых версиях появляются не за счет каких-то неизвестно откуда берущихся областей знания, а за счет тех разработок, которые производились и ранее, тоже изменяясь независимо от развития биологического эволюционизма (так, семиотика оказалась готова к рецепции некоторых богословских идей [Флоренский, 1967; Флоренский, 1971; Флоренский, 1973], а филогенетика, СТЭ, эво-дево, эко-эво-дево вбирали в себя то, к чему они оказывались готовы в соответствующее время. При этом эволюционизм на каждом новом шаге не просто втягивал в себя материал новых областей-доноров, а расширялся по мере своего становления. Такое расширение осуществляется в числе прочего и за счет того, что ранее казалось предрассудками, ошибками, заблуждениями (пожалуй, наиболее ярко это видно на примере наследования благоприобретенных признаков, которое было более или менее очевидно в начале XIX в., категорически изгонялось классическими генетиками начала ХХ в. и оказалась вполне приемлемо в начале ХХ! как трансгенерационное эпигенетическое наследование [Carey, 2013]; другой пример - неовитализм, разработки которого органически вписались в концепции эпигенетики).
При этом исторические изменения биологии как области знания были такими, что они втягивали в себя в небольших количествах те идеи, которые позже становились доминирующими. Так, А. Шаров в 1970-е годы обратил внимание та то, что биогенетический закон может иметь семиотическую интерпретацию: поскольку в онтогенезе увеличивается чис-
33
ло структурных компонентов (клеток, тканей, органов), то это может трактоваться как увеличение объема, что влечет уменьшение содержания за счет того, что возникает разнообразие вариантов строения, каждому из которых соответствует новая таксономическая группа. Подобным же образом знаковость имплицитно присутствует в генетике или представления о психике, антропосфере и ноосфере - это своего рода аналоги пророческих типов, которые обнаруживаются в биологической эволюции, на которые обращает внимание А.А. Любищев [Чебанов, 2004], или представление А.А. Еленкина (Еленкин 1929) о предварении признаков новых таксонов в индивидуальной изменчивости позднего онтогенеза существующих.
Указанное обстоятельство размывает всякие исторические периодизации (каковы критерии различения пророческих форм и пионеров начавшегося периода?), что, возможно, и определяет недопроясненность отношений различений, представленных во введении (см. выше). Это относится и к тому как К. Кулль связывает очередную фазу синтеза с конкретным человеком даже притом, что он оговаривается что «никто не одинок на пути научного понимания», настаивая при этом на исключительной роли выделенных авторов (конец раздела 1). Так представление о симбио-генезе как источнике эволюционных новаций связывается К. Куллем с Л. Моргулис. Эта привязка не то, чтобы спорна, а не очень понятны основания такой символизации (кстати, чисто семиотическая проблема!) - в таком же качестве можно было бы указать Эмпедокла (ок. 490-430 гг. до Р.Х.), Л. Окена (1779-1851), симбиогенетиков конца Х1Х - начала ХХ в. (А.С. Фаминцына, К.С. Мережковского, Б.М. Козо-Полянского) или А.М. Уголева [Уголев, 1987] с его идеей сбора клетки из отдельных биохимических блоков - «технологий» (в личных разговорах с ним выяснилось, что он не знал о существовании своих предшественников).
Так или иначе эта вторая схема, видимо, адекватнее передает замысел автора и заведомо дает более широкие возможности для описания различных нюансов исторических изменений.
Ключевые моменты синтезов
Хотя автор различает в истории эволюционизма в биологии по крайней мере четыре синтеза, обсуждает он не все из них, что позволяет подобным образом поступить и рецензенту, обсуждая часть синтезов или даже отдельные их составляющие.
Начать хотелось бы с разговора о пластичности М.Дж. Уэст-Эберхард как того, что, пожалуй, наиболее интересно обсуждается в данной статье. При быстром чтении вопреки усилиям К. Кулля и цитируемых им авторов мысль не схватывается и создается впечатление, что речь идет об изменчивости, полиморфизме, многоликости и т.д. (кстати, это все воз-
34
можные неточные переводы слова «пластичность»). То обстоятельство, что «пластичность» и однокоренные с ним слова присутствуют в разных европейских языках только затуманивает понимание. Прояснением является соотнесение трех обстоятельств - изначальная соотнесенность со свойствами глины, воска и других веществ, из которых можно лепить, психолого-педагогическая трактовка пластичности как свойства человека изменяться под действием даваемых ему наставлений, и понимание пластичности как способности отвечать на воздействие силы неразрываюши-ми неупругими деформациями. Тогда на русском это качество может быть обозначено как податливость (принимая в том числе и прямое значение, принятое в психологии, но не принимая психологические коннотации), причем примечательно, что соответствующий термин (податливость) существует и в технической механике. Таким образом, речь идет о свойстве организмов, заключающемся в том, что под воздействием внешних сил (среды обитания, других организмов) организм видоизменяется и это модифицированное состояние сохраняется при прекращении действия этих сил. При этом степень и характер таких модификаций зависят от силы и характера оказываемого воздействия. Важно и то, что податливость лежит между другими качествами - твердостью, жесткостью, хрупкостью и мягкостью, аморфностью, способностью к любым видоизменениям. В первом случае отсутствие податливости, пластичности приводит к тому, что нечто либо вообще никак не изменяется под влиянием воздействий, либо необратимо разрушается от них (кусок высушенной глины, ребенок с абсолютно ригидной психикой), во втором - это нечто видоизменяется до полной утраты самости (глина, настолько обводненная, что превращается в густую жидкость, из которой нельзя лепить, ученик, полностью изменяющийся под действием указаний наставника, полностью лишенный своего лица).
Важнейшим и интереснейшим выводом, который делается из анализа пластичности, является кажущийся парадоксальным вывод о том, что пластическое изменение организма может возникнуть без контроля со стороны естественного отбора и ошибочности представления о том, что нормы реакции являются продуктом этого отбора (конец раздела 2).
Еще одним, как оказывается для дальнейшего, очень важным свойством пластичности (податливости) является то, что она является реакцией на воздействие, причем, как можно догадываться из того, что обсуждается в разделе 3, реакцией строго (однозначно, детерминировано) соответствующей характеру и силе воздействия. На этом основании в разделе 3 пластичность противопоставляется интерпретации как процессу случайного выбора, притом, что этот выбор трактуется как недетерминированное принятие решения. Обсуждаемый раздел 3 крайне лаконичен, поэтому в нем мало деталей, проясняющих понимание обсуждаемого вопроса автором, но итоговые формулировки вполне понятны и приемлемы, поскольку они вписываются в весьма авторитетную традицию.
35
Речь идет о трактовке случайности как новизны, причем такой новизны, за которой стоит новый смысл. На этом держатся все рациональные основания метания жребия, гадания, погружения в измененные состояния сознания при принятии трудного решения и т.д. Однако в этом случае надо будет и СТЭ, и селекционизм Дарвина-Геккеля признать за семантические, а значит и семиотические концепции эволюции. Семиотической концепцией эволюции будет в этом случае и пробабилистический номогенез А. А. Любищева [Любищев, 1982; Мейен, 2015]. С точки зрения А.В. Гоманькова [Гоманьков, 2014] и Дж. Хота [Хот, 2011], случайный характер изменений, рассматриваемый в СТЭ, как раз и является проявлением Божественного вмешательства в эволюционный процесс, а значит присутствия в нем смысла и семиозиса. В еще большей мере это можно увязать не с классическими вероятностями, характеризующими случайные процессы, для которых имеет место предельный переход частот в вероятности, а с неопределенными процессами, для которых нет вероятностей и не выполняется центральная предельная теорема [Чебанов, 2002; Арапов, Ефимова, Шрейдер, 1975].
Более того, сам Ч. Дарвин, имея теологическое образование и богатую теологическую библиотеку на «Бигле», мог быть знаком с пробабилизмом [Корзо, 2019] как существующим с ХУ1-ХУП вв. направлением католического богословия (которое уходит в далекую древность вплоть до Тертуллиана или раннехристианского понимания дуэлей как Божьего суда, способствовать проявлению которого надо выбирая оружие, которым дуэлянт владеет в наименьшей степени).
В таком случае оказывается, что весь эволюционизм начиная с Дарвина является криптосемиотическим и в настоящее время имеет место не открытие семиотической природы живого и его эволюции, а проявление этой скрытой семиотичности. Такое положение дел является прекрасной иллюстрацией представления о пророческих типах.
На фоне этой картины, вырисовывающейся в качестве следствия признания случайности как проявления присутствия интерпретации и принятия решения, принципиально очень важный вывод о связи смысло-порождения с существованием умвельта не имеет критического значения для развиваемой концепции, а является полезным техническим средством для ее разворачивания в практике профессиональной работы биологов и биосемиотиков. Это же относится и к трактовке семиозиса как интерпретационного процесса, порождающего смысл.
После получения столь значительного результата разработка вопроса об адаптивных и нейтральных модификациях в разделе 4 не представляется особо значимой для обсуждаемой задачи осуществления расширенного синтеза. Вместе с тем в этом разделе содержатся два положения, очень важных с общебиологической точки зрения.
Во-первых, это утверждение М.Д. Уэст-Эберхард, которая полагает, что «все новые адаптивные фенотипы должны возникнуть прежде, чем
36
они смогут быть сформированы отбором, и они не должны быть изменены отбором, чтобы быть адаптивными (подхваченными отбором)» [WestEberhard, 2003, p. 35]. При этом данный тезис базируется на утверждении о том, что функциональность поведения оценивается не потому, как оно обеспечивает выживаемость, и что функциональность не может быть оценена количественно (это положение будет обсуждаться далее).
Во-вторых, это контринтуитивное заключение К. Кулля о том, что «Естественный отбор является результатом адаптивности, а не ее причиной».
Раздел 5 суммирует полученные результаты тезисами о том, что:
- существуют три независимых источника инноваций: мутации, внешнее влияние и выбор и
- три механизма (!) обеспечивающих их функциональность - естественный отбор, гомеостатическая обратная связь и решение проблем в умвельте,
- которые обеспечивают три типа эволюционных адаптаций.
Вопросы о механизме и адаптациях будут рассмотрены далее.
Вне всякого сомнения, это хороший общебиологический результат, хотя он и не имеет прямого отношения к биосемиотике.
Однако К. Кулль идет дальше и в разделах 6, 7 и отчасти 8 обсуждает значительно более широкий (потенциально безграничный) круг вопросов. При этом видно, как автор увлечен своей идеей и как его ведет эта идея, разрушая дисциплинарные границы и отбрасывая устоявшиеся представления, так что можно говорить о присутствии эроса, который пытается охватить безграничный неохватный мир если понимать эрос в трактовке Платона (представленной в «Пире» и «Федоне») как побудительную силу духовного восхождения, эстетический восторг и экстатическую устремленность к созерцанию идей Истинно сущего, Добра и Красоты.
Заключительная часть статьи просто перенасыщена идеями. При этом часть из них очень глубока и выражена в прекрасных, прямо-таки афористических формулировках (например, Я. фон Икскюля «Никто не является продуктом своего окружения - каждый является хозяином своего 'умвельта'» [Uexküll, 1923, S. 266], а другие (призывы включения в эволюционную теорию эволюции разума и роль познания; ср. ранее вопрос о психике) выглядят слишком легковесно.
Одна из них весьма показательная. Речь идет о том, что обычно гены сопровождают эволюционные изменения, а не лидируют в них [WestEberhard, 2003, p. 29], так как гены могут направлять или ограничивать интерпретацию, но не осуществлять ее (см. раздел 7), поскольку имеет место фенотипический отбор функциональных (адаптивных) вариантов организации.
Подводя итог проделанной работы, приходится зафиксировать своеобразную ситуацию. Изначально была поставлена задача показать, что осуществляемый синтез должен объяснить смыслопорождающую способность жизни (конец введения), дальше описываются шаги этого синтеза и
37
в первом же месте, в котором анализируется случайность, обнаруживается смыслопорождение. Задание оказывается перевыполненным. Но почему тогда не заняться анализом природы случайности раньше - у самого Дарвина или в СТЭ? Или же предполагается, что даваемая интерпретация случайности становится возможной только тогда, когда она анализируется на фоне пластичности, а в других ситуациях случайность обладает статусом пророческого типа по отношению к случайности как своего иного пластичности?
Методологическая рефлексия предлагаемого синтеза
Проделанная К. Куллем работа отличается некоторыми особенностями, примечательными в методологическом отношении.
Во-первых, в разделах 4 и 5 разрабатывается одна из самых неприятных общебиологических проблем - проблема адаптивности [Чебанов, 2001]. Суть ее заключается в том, что суждения об адаптивности выносятся на уровне здравого смысла, а каких-то способов обоснования этих суждений либо не находится, либо оказывается, что они содержат порочный круг. Автор хорошо ориентируется в этой проблеме и перевыражает ее через обращение к функциональности как удобству использования для удовлетворения какой-то потребности, которая присутствует у фенотипа. Развивая эту мысль, К. Кулль показывает, что не удается найти количественной меры функциональности (по сути необязательно количественной, а любой операциональной. - С. Ч.), но достаточно и качественной, а далее отталкиваясь от этого, приходит к выводу о том, что отбор является результатом адаптации. Дальнейшие рассуждения ведут к тому, что суждения об адаптации должны связываться с умвельтом (что не вызывает сомнения), но как это делать не рассказывается. Как можно догадаться, при этом так или иначе придется вводить экспертные оценки, но это понадобится уже тогда, когда надо будет соотносить теоретическое построение с эмпирическим материалом (см. далее).
Во-вторых, в последнем параграфе раздела 2 есть рассуждение о необозримости числа сочетаний параметров окружающей среды. Если говорить об окружающей среде безотносительно к организму, который в ней обитает, то так и есть, но если рассматривать конкретный организм, то число сочетаний резко сокращается, так как уже было сказано, что «каждый является хозяином своего 'умвельта'». Более того, встает вопрос о том, может ли вообще умвельт описываться параметрически.
В-третьих, в тексте многократно говорится о механизмах тех или иных преобразований. Уместно ли это, если принимается, что эти преобразования имеют эпигенетическую (а не преформистскую) природу? Надо сказать, что это общая терминологическая проблема всех подобных работ
38
и констатировать, что на месте механизмов преформизма, при описании эпигенеза присутствует лакуна.
В-четвертых, в конце раздела 3 есть очень важное замечание о том, что для суждения о способности к интерпретации у биологических организмов достаточно установить ее наличие хотя бы у некоторых. Это находится в некотором противоречии с часто высказываемым (в том числе и рецензентом) тезисом о том, что для установления семиотической природы биологических организмов было важно открытие генетического кода, так как после этого семиотичность, которая и так присутствовала в нейрофизиологии и этологии, стала осознаваться как универсальное свойство биологических организмов. Прояснение этого противоречия заключается в том, что если все биологические организмы рассматриваются как объекты одного подлинного класса, то обнаружение какого-то важного свойства только у части объектов характеризует весь класс (подобно тому, как особенности женской репродуктивной сферы характеризуют всех млекопитающих, включая самцов). Таков подход к трактовке семиотичности в обсуждаемой работе. Подход, связанный с универсальностью генетического кода основан на том, что существенное свойство присуще всем объектам данного ряда.
В-пятых, вызывает определенную неудовлетворенность название и содержание раздела 8. Что понимается под полнотой синтеза? О неполном включении в него филоценогенезов и психики уже говорилось, а декларируемое включение познания, обучения и связанных с ними реалий (в разделе 6) вызывает скорее настороженность, так как при этом имеют место небесспорные упрощения и расширительные толкования указанных реалий.
В-шестых, в тексте многократно говорится о гомеостазе и связанных с ним реалиях, хотя по содержанию речь идет о гомеорезе. Так как однажды эти термины употреблены как синонимы - «гомеостатических (и го-меоретических) процессов» в разделе 4 - то, видимо, это просто недостаточная терминологическая артикулированность, своего рода скороговорка.
Наконец надо отметить, что в самом начале, в первом же абзаце, говорится о том, что обсуждаемая тематика имеет отношение к разрешению психофизической проблемы, хотя дальше этот сюжет в статье не обсуждается. Хочется выразить «пламенное» согласие с постановкой этого вопроса и видно, как при этом можно продвинуться. В связи с этим может быть имело бы смысл сделать биосемиотическое обсуждение психофизической проблемы предметом какого-нибудь ученого собрания (семинара, конференции, очередной встречи по биосемиотике) и / или темой какого-нибудь сборника.
39
Теоретизирование и эмпирический материал
Теперь надо обратиться к самому началу рецензируемой статьи и к самому началу рецензии. Уже в аннотации речь идет о том, что будет обсуждаться теория, а в начале рецензии говорится о различии теории и того, «что на самом деле». При этом в статье многократно говорится не только о теории, но и о моделях, так что возникает ощущение, что они отождествляются автором. При этом автор явно сосредоточен на теории, к эмпирическому материалу обращаясь только опосредовано через какие-то обобщения. Всё это требует какого-то прояснения.
Не настаивая на различении теории как того, что предполагает онто-логизацию, и модели, отличие которой от моделируемого все время реф-лексируется, нужно обратить внимание на то, что уже в первом абзаце статьи К. Кулль утверждает, что «Надлежащая теория эволюции должна быть способна учитывать появление и роль смыслообразования». Примечательно, что «модель эволюции, основанная на естественном отборе, смогла объяснить большинство эволюционных феноменов...». Из этого вытекает следующее.
Речь идет о надлежащей теории, которая должна быть способна учитывать то-то и то-то. Из этого вытекает, что предметом рассмотрения в статье является теория эволюции, а не сущность эволюционного процесса, т.е. рассмотрение ведется в плоскости анализа совершенства теории (по крайней мере это резко доминирует), а не постижения эволюции организмов.
Если принимать критерии совершенства теории, сформулированные Л. Ельмслевом [Ельмслев, 2006, с. 39-41, раздел 5] и следовать предлагаемой им иерархии, то оказывается, что теория «представляет собой то, что было названо чисто дедуктивной системой, в том смысле, что она одна может быть использована для исчисления возможностей, вытекающих из ее предпосылок» [там же, с. 39], и ее качество в таком случае оценивается степенью внутреннего совершенства такой дедуктивной системы. Вторым по значимости оказывается критерий пригодности - то, в какой мере «из предшествующего опыта известно, что они [предпосылки теории] удовлетворяют условиям применения к некоторым опытным данным», причем «экспериментальные данные никогда не могут усилить или ослабить теорию, они могут усилить или ослабить только ее пригодность» [там же, с. 40]. При этом для Ельмслева теория - это теория в духе третьего позитивизма (его отец участвовал в разработке копенгагенской трактовки квантовой механики), что-то, что было сформулировано как теория в работах К. Поппера и Р. Карнапа.
С этой точки зрения то, что было предметом обсуждения, тот конструкт, который был извлечен из текста К. Кулля для анализа, конечно претендует на то, чтобы квалифицироваться как теория, однако, лучше это
40
было бы квалифицировать как концепцию или доктрину [Чебанов, 2009], точнее их эскиз (если не привлекать какие-то иные интерпретации теории).
Трактовку же Ельмслева соотношения опыта и теории предлагается несколько модифицировать. Представляется, что теоретизирование и опытное исследование должны быть независимыми дискурсивными практиками, которые организованы по собственным принципам, оказываясь соприкасающимися лишь в некоторых точках, причем характер этих соприкосновений может быть самый разный. При этом главное, чтобы эти соприкосновения были не тривиальными, а приводящими к взрыву сознания от неожиданности, положительных или отрицательных эмоций, восторга и т. д. Таких дискурсов может быть больше двух, и тогда речь идет о полионтиках [Чебанов, 2018].
В этом случае можно сказать, что в статье К. Кулля есть несколько замечательных неэмпирических ходов, которые порождают такие реакции, как вывод о том, что «Естественный отбор является результатом адаптации, а не ее причиной» или утверждение, что «Геном - это не то, что определяет функционирование, а то, что ограничивает и служит "строительными лесами" поддерживающими функционирование и поведение организмов».
В данной статье также примечательно то, что она содержит два типа эмпирического материала, во-первых, это эволюционные процессы в биологических организмах, а во-вторых - это эволюция представлений об эволюции.
Возникающие при этом проблемы можно рассмотреть на одном примере - привлечении представления о симбиогенезе и привязывании этого представления к Л. Маргулис. На взгляд рецензента (и это не более, чем частное мнение) эта идея значительно менее правдоподобна, чем другие (отрицание градуализма, эпигенетическое наследование и роль пластичности) и ее можно наделить другим модусом реальности. С учетом различения модусов реальности может быть выстроена довольно сложная ризомная структура описания постижения симбиогенеза, в которой не будет однозначно маркированных точек.
Конечно, в небольшой статье К. Кулль не имеет возможности вникать в подробности подобных различений, но представляется, что можно было бы передавать порывы энтузиазма не метками единственно возможного, а маркированного среди множественного. Таким маркированным среди многих прочих является и обсуждаемый текст.
Благодарности
Автор благодарен В.С. Авдонину и М.В. Ильину за включение текста в контекст общей дискуссии и его подготовку к печати.
Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 22-18-00383, проект «Междисциплинарные методологические осно-
41
вания расширенного эволюционного синтеза в науках о жизни и обществе», выполняемый в ИНИОН РАН.
Список литературы
Арапов М.В., Ефимова Е.Н., Шрейдер Ю.А. О смысле ранговых распределений // НТИ, сер. 2. - 1975. - № 1. - С. 9-20.
Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию. - Москва, 1996. - 336 с.
Голуб В.Б. Утраченная в СССР концепция «подвижного равновесия» // Историко-биологические исследования. - 2017. - Т. 9, № 1. С. 40-67.
Гоманьков А.В. Библия и природа : эволюция, креационизм и христианское вероучение. -Москва : ГЕОС, 2014. - 186 с.
Горюнков С.В. Историзм: кризис понятия и пути его преодоления // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». - URL: http://www.zpu-journal.ru/ e-zpu/2010/4/Goriunkov/
Дриш Г. Витализм. Его история и система. - Москва : Наука, 1915. - 280 с.
Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка / Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка. -Москва : КомКнига, 2006. - С. 30-154.
Жерихин В.В. Избранные труды по палеоэкологии и филоценогенетике. - Москва : Т-во научных изданий КМК, 2003. - 542 с.
Карпов В.П. Витализм и задачи научной биологии в вопросе о жизни // Вопр. философ. и психолог. - 1909. - № 98(111). - С. 341-392, 99 (IV), 524-573.
Корзо М.А. Пробабилизм и проблема «неуверенной» совести в раннее Новое время: исто-рико-теоретические контексты // Этическая мысль. - 2019. - Т. 19, № 1. - С. 63-75.
Кусакин О.Г., Дроздов А.Л. Филема органического мира. СПб.: Наука, 1994. - Ч. 1: Пролегомены к построению филемы. - 282 с.
Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. - Москва, 1981. - 584 с.
ЛюбищевА.А. Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. - Москва, 1982. -281 с.
Мейен С.В. А.А. Любищев: введение в круг его идей // Lethaea rossica. - 2015. - Т. 11. -C. 16-46.
Теория эволюции: наука или идеологии. Труды XXV Любищевских чтений. - Москва ; Абакан : Центр системных исследований, 1998. - 318 с.
Уголев А.М. Естественные технологии биологических систем. - Ленинград : Наука, 1987. -317 с.
Флоренский П. Обратная перспектива // Труды по знаковым системам. - Тарту, 1967. -Сб. 3. - С. 381-416.
Флоренский П. Закон иллюзий // Труды по знаковым системам. - Тарту, 1971. - Сб. 5. -С. 513-521. - (Ученые записки Тартуского гос. университета ; вып. 284).
Флоренский П. Строение слова // Контекст. - Москва, 1973. - С. 344-375.
Хот Д. Бог после Дарвина. Богословие эволюции. - Москва : Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. - 2011. - XII+236 с.
Чебанов С.В. Принцип адаптивности и «экстремальные» условия // Гомологии в ботанике: опыт и рефлексия. - Санкт-Петербург : Санкт-Петербургский союз ученых, 2001. -С. 81-100.
Чебанов С.В. Н-распределения, размерная структура природных тел и натуральнозначные функции натуральных аргументов: к построению новой картины мира // Философские основания технетики. - Москва : Центр системных исследований, 2002. - С. 436-444.
42
Чебанов С.В. О стиле организмов // Прикладная и структурная лингвистика. - Санкт-Петербург : СПбГУ, 2004. - Вып. 6. - С. 38-71.
Чебанов С.В. Интерпретация тела и постижение жизни // Логос живого и герменевтика телесности. - Москва : Академический проект, 2005. - С. 339-406.
Чебанов С.В. Многообразие и единство теоретизирования о способах упорядочивающе-систематизирующей деятельности // Личность и культура. - 2009. - № 1. - С. 34-41 ; № 5. - С. 43-47.
Чебанов С.В. Теоретическая биология в биоцентризме: замысел и реализация // Холизм и Здоровье. - 2013. - № 1(8). - С. 3-17.
Чебанов С.В. Жизнь, смерть, деградация и некротизация ландшафта // География и туризм. -Пермь, 2018. - Вып. 1. - С. 5-32.
Чебанов С.В. На пути к семиотически осознаваемой биологии: биосемиотика замещает синтетическую теорию эволюции // Метод: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин : сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. Центр перспект. методологий социал. и гуманит. исслед.; ред. кол. ; М.В. Ильин (гл. ред.) [и др.]. - Москва : ИНИОН РАН, 2019. - Вып. 9 : Методологические аспекты трансдисциплинарного трансфера знаний. -С. 151-173.
Чебанов С.В. На что претендует историзм и что у него получается? Часть 1. Микроэволюция // МЕТОД: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. -Москва, 2021 а. - Вып. 11 : Вслед за Дарвином. Эволюция знания об эволюции и самого феномена развития. - С. 43-72.
Чебанов С.В. На что претендует историзм (эволюционизм) и что у него получается? Часть 2. Макроэволюция // МЕТОД: Московский ежеквартальник трудов из обществоведческих дисциплин : ежекв. науч. изд. / ред. кол.: М.В. Ильин (гл. ред.) [и др.]. - Москва : РАН. ИНИОН. Центр перспект. методологий социал. и гуманит. Исслед., 2021 б. - Т. 1, № 3. -С. 37-73.
Carey N. The Epigenetic Revolution. How Modern Biology is Rewriting our Understanding of Genetics, Disease and Inheritance. - New York : Columbia University Press, 2013. - 352 p.
Gould S.J. The hardening of the modern synthesis // Dimensions of Darwinism: Themes and Counterthemes in Twentieth Century Evolutionary Theory / Grene M. (ed.), Cambridge : Cambridge University Press, 1983. - P. 71-93.
KullK. What kind of evolutionary biology suits cultural research // Sign Systems Studies. - 2016. -№ 44(4). - P. 634-647.
Spemann H. Embryonic development and induction. - New Haven : Yale University Press, 1938. - 401 p.
Uexkull J. Weltanschauung und Gewissen // Deutsche Rundschau. - 1923. - № 197. - S. 253-266.
West-Eberhard M.J. Developmental Plasticity and Evolution. - Oxford : Oxford University Press, 2003. - 816 p.
Sergey Chebanov1 Eros of a non-encompassed. About Kalevi Kull's article «The aim of the extended synthesis is to include semiosis»
Abstract. The paper discusses the program article by K. Kull devoted to the upcoming
extended synthesis of the biological theory of evolution which should include semiosis.
1 Chebanov Sergey, Doctor of Philology, Professor of the Department of Mathematical Linguistics, Faculty of Philology, St. Petersburg State University, e-mail: s.chebanov@spbu.ru, s.chebanov@gmail.com
43
The article is based on the historical principle, and it is the history of biology as presented by K. Kull that raises quite a lot of questions. However, they are removed if one takes into account that K. Kull considers each new step as an addition of knowledge, not excluding the previous knowledge. Some historical specifications turn out to be controversial at the same time. The main difference between the positions of the author and the reviewer is that the author considers a public synthesis with the inclusion of semiosis, and it seems important to the reviewer that individual researchers carried out such a synthesis in a private way. In addition, K. Kull believes that at each historical stage the evolutionary theory fully reflected the available empirical data, which seems doubtful to the reviewer. The main question is whether there is an internal logic in the ongoing syntheses or not, the inclusion of semiosis (and not the transition to operating with philocenogenesis) is determined by such logic or the personal interests of the author.
Keywords: Kalevi Kull; post-Darwinism; the modern synthesis; evo-devo; eco-evo-devo; crisis of evolutionism; extended synthesis; private evolutionary synthesis; public evolutionary synthesis; philocenogenesis; meaning; psyche; plasticity; randomness; M.J. West-Eberhard; cryptosemiotics; L. Elmslev, glossematics.
For citation: Chebanov, S.V. (2022) Eros of a non-encompassed. About Kalevi Kull's article «The aim of the extended synthesis is to include semiosis» METHOD: Moscow Quarterly of Social Studies, 2 (3), 27-45. DOI: 10.31249/metodquarterly/02.03.02
References
Arapov M.V., Efimova E.N., Shrejder Ju. A. (1975). O smysle rangovyh raspredelenij. Nauchno-
tehnicheskaja informacija, 2(1), 9-20. (In Russ.) Carey N. (2013). The Epigenetic Revolution. How Modern Biology is Rewriting our Understanding
of Genetics, Disease and Inheritance. New York, Columbia University Press. Chebanov S.V. (2001). Princip adaptivnosti i «jekstremal'nye» uslovija. Gomologii v botanike:
Opyt i refleksija. 81-100. (In Russ.) Chebanov S.V. (2002). N-raspredelenija, razmernaja struktura prirodnyh tel i natural'noznachnye funkcii natural'nyh argumentov: k postroeniju novoj kartiny mira. Filosofskie osnovanija tehnetiki, 436-444. (In Russ.) Chebanov S.V. (2004). O stile organizmov. Prikladnaja i strukturnaja lingvistika, 6, 38-71. (In Russ.)
Chebanov S.V. (2005). Interpretacija tela i postizhenie zhizni. Logos zhivogo i germenevtika
telesnosti, 339-406. (In Russ.) Chebanov S.V. (2009). Mnogoobrazie i edinstvo teoretizirovanija o sposobah uporjadochivaju-
shhe-sistematizirujushhej dejatel'nosti. Lichnost' i kul'tura, 1, 34-41, 5, 43-47. (In Russ.) Chebanov S.V. (2013). Theoretical biology into biocentrism: intention and implementation.
Holizm i Zdorov'e, 1(8), 3-17. (In Russ.) Chebanov S.V. (2018). Life, death, degradation and necrotizing of landscape. Geografija i turizm, 1, 5-32. (In Russ.)
Chebanov S.V. (2019). Steps towards the semiotic awareness of biology: Biosemiotics replacing the role of synthetic theory of evolution. METHOD: Moscow Yearbook of Social Studies, 9, 151-173. (In Russ.)
Chebanov S.V. (2021 a). What does historicism (evolutionism) claim and what does it get? Part 1.
Microevolution. METHOD: Moscow Yearbook of Social Studies, 11, 43-72. (In Russ.) Chebanov S.V. (2021 b). What does historicism (evolutionism) claim and what does it get? Part 2. Macroevolution. METHOD: Moscow Quarterly Journal of Social Studies, 1(3), 37-73. (In Russ.)
44
Driesch H. (1915). Vitalizm. Ego istorija i sistema. Moscow: Nauka. (In Russ.)
Florenskij P. (1967). Obratnaja perspektiva. Trudypo znakovym sistemam, 3. (In Russ.)
Florenskij P. (1971). Zakon illjuzij. Trudy po znakovym sistemam, 5, 513-521. (In Russ.)
Florenskij P. (1973). Stroenie slova. Moscow: Context. (In Russ.)
Gippenrejter Ju.B. (1996). Vvedenie v obshhujupsihologiju. Moscow. (In Russ.)
Golub V.B. (2017). The Lost Concept of «Dynamic Balance» in the USSR. Istoriko-biologicheskie issledovanija, 9(1), 40-67. (In Russ.)
Goman'kov A.V. (2014). Biblija i priroda: jevoljucija, kreacionizm i hristianskoe verouchenie. Moscow: GEOS. (In Russ.)
Gorjunkov S. V. (2010). Istorizm: krizis ponjatija i puti ego preodolenija. Informacionnyj gumani-tarnyj portal «Znanie. Ponimanie. Umenie». [Electronic resource]. Mode of access: http://www.zpu-journal. ru/e-zpu/2010/4/Goriunkov/ (accessed: 24.01.2023). (In Russ.)
Gould S.J. (1983). The hardening of the modern synthesis. In: Dimensions of Darwinism: Themes and Counterthemes in Twentieth Century Evolutionary Theory (pp. 71-93). Grene M. (Ed.). Cambridge: Cambridge University Press.
Haught J. (2011). God After Darwin. A Theology of Evolution. Moscow: Biblejsko-bogoslovskij institut sv. apostola Andreja. (In Russ.)
Hjelmslev L. (2006). Prolegomena to a theory of language. In: Hjelmslev L. Prolegomena to a theory of language (pp. 30-154). Moscow: KomKniga. (In Russ.)
Karpov V.P. (1909). Vitalizm i zadachi nauchnoj biologii v voprose o zhizni. Vopr. filosof. i psiholog, 98(111), 341-392, 99(IV), 524-573. (In Russ.)
Korzo M.A. (2019). Probabilism and the Problem of "Uncertain" Conscience in the Early Modern Times: Historical and Theoretical Contexts. Jeticheskaja mysl', 19(1), 63-75. (In Russ.)
Kull K. (2016). What kind of evolutionary biology suits cultural research? Sign Systems Studies, 44(4), 634-647.
Leont'ev A.N. (1981). Problemy razvitijapsihiki. Moscow. (In Russ.)
Ljubishhev A.A. (1982). Problemy formy, sistematiki i jevoljucii organizmov. Moscow. (In Russ.)
Mejen S.V. (2015). A.A. Ljubishhev: vvedenie v krug ego idej. Lethaea rossica, 11, 16-46. (In Russ.)
Spemann H. (1938). Embryonic development and induction. New Haven: Yale University Press.
Teorija jevoljucii: nauka ili ideologii. Trudy XXV Ljubishhevskih chtenij. (1998). Abakan, Centr sistemnyh issledovanij. (In Russ.)
Uexkull J. (1923). Weltanschauung und Gewissen. Deutsche Rundschau, 197, 253-266.
Ugolev A.M. (1987). Estestvennye tehnologii biologicheskih sistem. Leningrad: Nauka. (In Russ.)
West-Eberhard M.J. (2003). Developmental Plasticity and Evolution. Oxford: Oxford University Press.
Zherihin V.V. (2003). Izbrannye trudy po paleojekologii i filocenogenetike. Mocscow: T-vo nauchnyh izdanij KMK. (In Russ.)
45
