CC BY
94
г. н. МАНАЕНКО
соотношение семантического и прагматического аспектов в языковом выражении
Г. н. МАНАЕНКО
CORRELATЮN oF sEMANTIc AND PRAGMATIc aspects in the language expression
G. N. MANAENKO
В статье рассматривается соотношение семантического и прагматического в тексте и высказывании, предлагаются критерии для разграничения языковых средств, направленных на выражение семантики и прагматики.
Ключевые слова: семантика, прагматика, пропозиция, «упаковка» пропозиционального содержания, когнитивная и коммуникативная организация высказывания.
The article deals with the correlation of semantic and pragmatic in the text and utterance. Criteria for distinguishing language resources aimed at expression of semantics and pragmatics are suggested.
Keywords: semantics, pragmatics, proposition, "packing " of the propositional content, cognitive and communicative organization of statements.
Современные лингвистические исследования характеризуются выдвижением на первый план «человеческого» фактора как общетеоретической установки, в соответствии с которой человек становится исходной точкой отсчета в создании научного знания. Так, в любом аспекте анализа синтаксических явлений, и прежде всего в семантическом и прагматическом, учет говорящего и слушающего как языковых личностей является обязательным параметром интерпретации. Раньше при обосновании понятия «упаковка», или коммуникативный компонент семантики предложения, сам «упаковщик» не просто оставался в тени, а полностью исчезал, поскольку согласно традиции, идущей от работ У Чейфа, данная составляющая семантики языкового выражения - «это то, как подается пропозициональное содержание, и лишь во вторую очередь она связана с тем, что представляет собой это содержание, точно так же, как упаковка зубной пасты связана со свойством товара при продаже при относительной независимости от качества самой пасты» [Кобозева 2000: 250]. В настоящее же время акцент ставится иначе - на созидающей, творческой роли не только говорящего, но и слушающего: «Значение выражения не может быть сведено к объективной характеризации ситуации, описываемой высказыванием: не менее важным является ракурс, выбираемый «концептуализатором» (т. е., говорящим -Г. М.) при рассмотрении ситуации и для ее выразительного портретирования» [Ку-брякова и др. 1996: 73]; а также считается, в соответствии с главным положением теории релевантности о предопределенности значения формой высказывания, что «полный потенциал значений языкового выражения реализуется только при его интерпретации слушающим» [Кубрякова и др. 1996: 23].
В этой связи полная семантическая характеристика языкового выражения устанавливается на основе таких факторов, как уровень конкретности представления и восприятия ситуации, фоновые предположения и ожидания участников коммуникации, относительная выделенность конкретных языковых единиц, выбор точки зре-
ния на описываемую сцену, что делает восходящее к Ч. Моррису разграничение семантики и прагматики на основе разграничения между отношением знаков к миру реальности и отношением знаков к миру людей (их пользователей) достаточно условным и дает основание А. Вежбицкой утверждать о прагматичности семантики и семантичности прагматики.
Созидательная роль говорящего и слушающего как участников коммуникации не укладывается в прокрустово ложе традиционного определения синтактики, семантики и прагматики, поскольку сам «выбор» пропозиционального содержания и «ракурс» представления описываемой ситуации суть не что иное, как отношение пользователя к знаку, с одной стороны, и суть отношение пользователя знака к миру реальности, или онтологии, никак не отраженное при семиотическом выделении трех составляющих, с другой стороны. Между тем, как подчеркивает К. А. Перевер-зев: «Лингвистике должны быть малоинтересны данные «беспристрастной» действительности: она рассматривает мир в модальности субъекта. Онтологией языка является не то, что обретается «за окном», а то, что конструируется (концептуализируется) языком - а также при участии языка, его носителями и нами, лингвистами, - в этом заоконном пространстве» [Переверзев 1998: 26]. При таком подходе, т. е. когда онтологией языкового выражения выступает картина мира, реального или воображаемого (в последнее время в этом значении используется термин «мир дискурса»), созданная говорящим и интерпретируемая слушающим, снимается характерное для логической семантики отождествление значения языкового выражения с той внеязыковой сущностью, которую оно обозначает: «В естественном языке экстралингвистическая реальность представляет собою мир, взятый в интерпретации его людьми, вместе с их отношениями друг к другу, и в этом смысле «онтология» явлений, как она представлена естественным языком, определяется тем, как люди, использующие язык, концептуализируют внеязыковую действительность; с другой стороны, любые речевые хитросплетения возможны лишь на фоне некоторого заданного способа языковой концептуализации мира» [Булыгина, Шмелев 1997: 7]. Отсюда следует, как далее отмечают Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев, что в языке «онтология» и «прагматика» существуют в неразрывной связи и взаимодействии, и потому «правильнее говорить не о границе между семантикой и (лингвистической) прагматикой, а о границе между «когнитивными» и «прагматическими» аспектами языкового значения» [Булыгина, Шмелев 1997: 7].
При этом более существенным вопросом в лингвистике является определение другой границы - «заоконного пространства» языка: предела содержания и конвен-циональности языковых значений. При таком понимании когнитивный компонент в языковом значении (традиционно - область семантики) - это то содержание, которое ориентировано на «что» и «как» концептуализировано (замысел речи и интенции говорящего, представленный фрагмент мира дискурса и способ его представления), т.е. конвенциально определяемое на основе «внутреннего» контекста употребления языкового знака; прагматический же компонент (традиционно - область прагматики) - содержание, которое ориентировано на «почему» и «в зависимости от чего», именно так концептуализирован фрагмент мира дискурса (речевое поведение/действия и стратегии говорящего, условия общения и коммуникативный статус слушающего), т. е. конвенциально определяемое на основе «внешнего» контекста употребления языкового знака. Иными словами, если использовать глобальную дихотомию «Я» - «Другой», то все, что ориентировано на раскрытие «Я», - это
когнитивное в семантике языкового выражения, а все, что ориентировано на раскрытие «Другого», - является прагматическим. Здесь же считаем необходимым напомнить о несовпадении характера деятельности коммуникантов при порождении и восприятии речи, к сожалению, не всегда учитываемом в научных исследованиях лингвистами, что влечет иногда приписывание операций слушающего говорящему. (Ср., однако, осторожное утверждение Дж. Р. Серля в отношении референции, согласно которому акт референции - это, скорее, не столько деятельность говорящего, сколько отношение между намерением говорящего и узнаванием этого намерения слушающим).
В свете изложенных теоретических посылок и сделанных замечаний обратимся к анализу содержания коммуникативного (упаковочного) компонента семантики предложения, системно представленного, в частности, в учебном пособии И. М. Кобозевой «Лингвистическая семантика», который определяется в нем как «способ организации пропозиционального содержания, задающий порядок важности, значимости тех или иных его элементов для данной ситуации общения... «Упаковочный» компонент включает в себя целый ряд противопоставлений, в соответствии с которыми членится содержание предложения или маркируется та или иная его часть» [Кобозева 2000: 250]. И далее, видимо, в качестве таких семантических противопоставлений рассматриваются в соответствующих подразделах: 2.2.1. Подчеркивание особой роли одного из участников ситуации, 2.2.2. Актуальное (темо-рематическое) членение предложения, 2.2.3. Данное и новое в предложении, 2.2.4. Известное и неизвестное в предложении, 2.2.5. Контрастивность, 2.2.6. Эмпатия, или точка зрения, 2.2.7. Важность [285: 250-258].
Прежде всего отметим теоретическую неубедительность данного определения «упаковки» пропозиции как семантического компонента содержания предложения, т.к. даже при традиционном понимании соотношения семантики и прагматики «за-данность важности элементов пропозиции для ситуации общения» - это все же прерогатива последней, а не проявление отношения знака к реальной ситуации как семантического феномена, а также то, что классификационные рубрики компонентов «упаковки» определяются на разных основаниях: прием выделения - оценка говорящим - собственно семантическая оппозиция (соответственно, подчеркивание, актуальное членение и отсылка к позиции участника ситуации; важное и кон-трастивное; данное / новое и известное / неизвестное в предложении).
При этом совершенно не ясно, какие же семантические противопоставления обосновывает выделение того или иного участника ситуации (особая роль) или же ее аспектов (важность). Не спасает «положение дел» и указание на разнообразие грамматических и лексических средств выражения заданного порядка важности и значимости: 1) порядок слов + интонация = линейно-интонационная структура; 2) выбор одной из двух коррелятивных лексических единиц; 3) выбор одной из синтаксических конструкций-трансформов (конструкций, связанных той или иной синтаксической трансформацией), т. к. ни выбор глагола-конверсива или модели управления при подчеркивании особой роли участника ситуации, ни грамматический статус используемой синтаксической конструкции при выделении «психологически более важных / менее важных для говорящего аспектов ситуации» содержание предполагаемых семантических оппозиций сами по себе не раскрывают. В этой связи вполне уместным представляется привести следующее замечание А. Вежбицкой: «Семантическая пустота, образованная «синтаксическим фунда-
ментализмом» хомскианской грамматики, не была заполнена и так называемой «формальной семантикой»... Несмотря на свое название, «формальная семантика» (или «теоретико-модельная семантика») не стремится обнаруживать и описывать значения, закодированные в естественном языке, или проводить межъязыковые и межкультурные сопоставительные исследования значений. Скорее, она видит свою цель в том, чтобы переводить определенные тщательно отобранные типы предложений в форму логического исчисления. Ее интересуют не значения (в смысле закодированных в языке концептуальных структур), а логические свойства предложений, такие как следствие, противоречие, логическая эквивалентность...» [Веж-бицкая 1999: 9].
Смешение «семантических» категорий, приемов организации текста и языковых средств выражения при определении компонентов «упаковки» пропозиционального содержания во многом предопределено и эвристической несостоятельностью продемонстрированного в учебном пособии понимания «ситуации действительности», пропозиции и отношений между ними: «Ситуация действительности - это элемент недискретного человеческого опыта, а пропозиция - это результат интерпретации, или концептуализации человеком этого недискретного опыта, выделения в нем определенного количества тех или иных дискретных элементов, подведение их под определенные понятийные категории. Конкретная ситуация-экземпляр интерпретируется человеком как представитель ситуации-типа. А интерпретировать одну и ту же ситуацию человек может по-разному, в зависимости от целого ряда факторов - прежде всего от того, что в ней для него является значимым» [Кобозева 2000: 248]. Даже несмотря на попытки размежеваться с теоретическими допущениями логической семантики за счет использования в анализе понятий «мир дискурса» и «опыт», автор пособия остался в сфере действия данных посылок и в принципе не определился с содержанием понятия ситуации. «Дело в том, - отмечает В. Б. Касе-вич, - что... реальны прежде всего денотативные ситуации, т. е. участки, «куски» внешней действительности, описываемые, допустим, отдельным высказыванием. Денотативные ситуации лежат, естественно, вне языка (равно, как и мышления). Не менее реальны и ситуации общения: это ситуации, которые заключаются в том, что А обращается к Б с высказыванием И. Наконец,... это сигнификативная ситуация, т. е. содержание высказывания, которое выделяет некоторый единичный кадр описываемой реальности (т. е., по существу, дискретна - Г. М.), семантическое соответствие денотативной ситуации». И далее: «Ситуация - это «сцена, которую можно обозреть одновременно»... пропозиция же - это ситуация, взятая в аспекте ее внутренней логической структуры» [Касевич 1998: 57-58].
Мир дискурса - вот онтология языка, именно здесь и вычленяются «денотативные» ситуации, соотносительные с языковыми высказываниями, и сущности связываются определенными отношениями лишь благодаря предметно-практическому опыту человека. Именно поэтому одной ситуации соответствует одна и та же пропозиция, а то соотносительное, что «обретается за окном», вне человека, действительно, представляет фрагмент континуума внешнего мира во всем многообразии объектов, их свойств и отношений между ними. К такому «денотату» довольно трудно приложимо слово «ситуация», что, кстати, испытал и сам автор учебного пособия, когда, пытаясь провести различие между денотативным и сигнификативным значениями предложения, использовал для подобного обозначения слово «событие»: «Так, два предложения (4) «Спартак» выиграл у «Шинника» со счетом 3:1.
(5) «Шинник» проиграл «Спартаку» со счетом 3:1 могут иметь в качестве своего актуального денотата (референта) одно и то же событие - конкретную игру в рамках текущего чемпионата страны, но сигнификативное значение - информация о том, как это событие отражено в сознании, как оно им интерпретируется - у них различно» [Кобозева 2000: 60].
Еще раз подчеркнем: в соответствии с разделяемым нами пониманием онтологии языка в данном случае отражены не одна, а две различные «денотативные» ситуации - выигрыша и проигрыша. То, что это именно так, косвенно подтверждает возможность соотнесения с данным «событием» многих других предложений, в том числе и находящихся в конверсивных отношениях: «Спартак» обыграл «Шинник» со счетом 3:1; «Шинник» обыгран «Спартаком» со счетом 3:1; Игра между «Спартаком» и «Шинником» закончилась со счетом 3:1; Результат игры между «Спартаком» и «Шинником» - 3:1 и т. п. На самом деле оказывается, что выбор кон-версивного глагола в предложениях (4) и (5) - это и есть фокус эмпатии - подчеркивание особой роли участника ситуации, через отсылку к которому описываются все остальные участники, а отнюдь не противопоставление типа «объект, полностью вовлеченный в ситуацию / объект, частично вовлеченный в ситуацию». Выбор же глагола из залоговой оппозиции, наряду с линейно-интонационной структурой предложения, определяет смысловую тему высказывания - топики и исходные точки. Этому же служит и выбор статуса синтаксической конструкции при репрезентации определенной пропозиции, определяющий коммуникативный ранг, значимость этой информации в коммуникативной перспективе текста и в выражении интенций говорящего. Неслучайно иерархия средств выражения пропозитивного содержания обоснована М. Б. Бергельсон и А. Е. Кибриком в статье с красноречивым названием «Прагматический «принцип Приоритета» и его отражение в грамматике языка» [см.: Бергельсон, Кибрик 1981], вступающей по содержанию и даже по названию в противоречие с «семантическим» (в рамках традиции) обоснованием в учебном пособии категории «важности».
Таким образом, эмпатия, важность и актуальное членение выступают в качестве приемов когнитивной организации текста говорящим, отражают его приоритеты и интенции, позволяют реализовать замысел речи - картину фрагмента мира в его интерпретации, и на этом основании можно утверждать, что данные компоненты «упаковки» пропозиционального содержания предложения, ориентированные на «эго» говорящего, действительно принадлежат «семантике», т. е. относятся к когнитивному содержанию языкового значения. Реализация же оппозиций данное / новое и известное / неизвестное, а также частично постановка логического ударения в высказывании предполагают ориентацию говорящего на фонд знаний слушающего, условия ситуации общения и апелляцию к уже известному контексту, тем самым данные компоненты коммуникативной организации пропозиции, безусловно, ориентированы на «внешний» контекст и принадлежат «прагматике», т. е. относятся к прагматическим компонентам значения языкового выражения.
Литература
1. Бергельсон М. Б., Кибрик А. Е. Прагматический «принцип Приоритета» и его отражение в грамматике языка // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 40. 1981. № 4. С. 343-355.
2. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.
3. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры, 1999.
4. Касевич В. Б. О когнитивной лингвистике // Общее языкознание и теория грамматики. СПб., 1998. С. 14-21.
5. Кобозева И. М. Лингвистическая семантика. М.: Эдиториал УРСС, 2000.
6. Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.
7. Переверзев К. А. Высказывание и ситуация: об онтологическом аспекте философии языка // Вопросы языкознания. 1998. № 5. С. 24-52.
