CC BY
341
юриспруденция
УДК 340.15
Кондратьева Анна николаевна
Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского
соотношение понятий «грех» и «преступление» в средневековом каноническом праве западной Европы
В статье рассматривается процесс эволюции понятий «грех», «преступление», «искупление» и «наказание» в каноническом праве Римской католической церкви западной Европы в эпоху раннего и классического Средневековья. Особое внимание уделяется вопросу соотношения понятий «грех» и «преступление». Автор доказывает, что официально исследуемые понятия были разграничены в тексте Декрета Грациана в эпоху классического Средневековья, после распада христианской Церкви на православную (восточную) и католическую (западную).
В целом с конца XI века из религиозных текстов исчезает понятие «воздаяние» и формулируется концепция «искупления греха», само искупление грехов все чаще начинает происходить при помощи «покупки прощения», а не действительного раскаяния и исправления своего поведения. К концу первой половины XII в. теологи и юристы Западной Европы провели уже четкое различие между грехами и преступлениями. Появилось разграничение, в соответствии с которым выделялись преступные грехи и прочие грехи. С момента появления «Декрета Грациана» наблюдается не просто доктринальное, но и официальное разграничение между грехом и преступлением.
Целью санкций как церковного, так и светского суда в эпоху раннего Средневековья являлось не наказание, а удовлетворение чести, примирение и восстановление мира, что на наш взгляд, демонстрирует неразрывность религии, нравственности и права.
Ключевые слова: Декрет Грациана, Иво Шартрский, грех, искупление, диспенсация, каноническое право.
Исследователи истории права и государства отмечают, что истоки существующих ныне правовых институтов и ценностей, как западных, так и восточных, кроются в религиозных обрядах и доктринах раннего и классического Средневековья [8, с. 174]. Именно в этот период человечество в лице своих лучших представителей особенно активно разрабатывает идеи, позволяющие глубже понять такие явления как смерть, грех, наказание, прощение, спасение, а также «новые представления об отношении божественного к человеческому и веры к разуму» [1, с. 164].
В рамках данной статьи автор, рассуждая о природе греха, преступления, искупления и наказания, решил обратиться к идеям канонического права Римской католической церкви, регулирующей социальные отношения в странах западной Европы. Этот выбор не случаен, так как существующие на данный момент правовые системы стран Запада являются светским осадком религиозных воззрений и представлений, которые исторически выражались в церковных обрядах и учениях, а затем в понятиях и ценностях права. По этому поводу В.В. Есипов справедливо отметил, что «учение Иисуса Христа пролило новый свет на отношение к преступному человеку. Оказав глубокое влияние на все стороны личной, общественной и государственной жизни, христианство точно так же оказало влияние и на основные начала нравственности и права, на построение понятий преступления и наказания» [3, с. 14].
В эпоху раннего Средневековья «процесс формирования единого корпуса канонического права протекал достаточно сложно» [5, с. 19], что было связано с богатством местных традиций христианских общин и местной спецификой их существо-
вания. Среди источников Римской церкви раннего Средневековья наиболее авторитетными являлись «Собрание Дионисия Малого» (в которое вошли соборные постановления с первого собора в Ни-кее до африканских соборов V в. и «Апостольские правила» [15]) и акты Салонского собора, которые опирались на более древние каноны.
Особый интерес представляет Канон 13 Са-лонского Собора, который касается публичного покаяния, налагавшегося в церкви VI в. за «канонические» грехи (т.е. грехи духовенства). Собор установил, что «канонические» грехи можно подразделить на три разряда: отпадение от веры, преступления против жизни и преступления против целомудрия. В зависимости от эпохи и умонастроений авторов раннего Средневековья, писавших о покаянии, определялся разный состав категорий грехов, а также разные сроки и способы покаяния [6, с. 56]. Уже в IV в. на Западе существовал следующий принцип определения на покаяние: за грехи публичные, ставшие известными всей общине и явно доказанные или обнаружившиеся по воле самого кающегося, назначалось публичное покаяние, за тайные грехи и покаяние было тайным. Срок же покаяния определялся решением епископа в зависимости от тяжести греха. Указанный канон наглядно иллюстрирует тот факт, что в ранних источниках канонического права Римской католической церкви понятия «грех» и «преступление» не разграничивались.
Названный тезис находит свое подтверждение и в Декретах Папы Льва (V в.), который являлся составной частью «Дионисианы» [10]. Папа Лев, рассуждая о доходах купцов, указал, что «нелегко избежать греха среди сделок купли и продажи».
208
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 6, 2014
© Кондратьева А.Н., 2014
Соотношение понятий «грех» и «преступление» в средневековом каноническом праве Западной Европы
В этом же документе используется понятие «воздаяние». Папа Лев указывает: «Мы должны радеть лишь о процентах с того, что в милосердии раздаем ныне, и за что можем получить воздаяние от Господа, который возвращает должное многообразно и в вечности». Согласно религиозной мудрости раннего Средневековья, Бог справедлив: Он не может не дать каждому то, что ему положено, если возложенное на человека поручение исполнено. Сам же по себе человек перед Ликом Божьим выступает бедным, нищим, слугой и даже рабом, располагающим лишь тем, что Господь дает ему изо дня в день. «Воздаяние» оказывается не смыслом и не целью религиозного существования, а естественным результатом служения Богу.
Чуть более поздний источник канонического права - «Древнее галльское собрание» (VI-VII вв.) [11] говорит, что «если кто-нибудь уклонится от соблюдения того, что по внушению свыше было одобрено с общего согласия, <.. .> и кого Бог пожелал иметь своими преемниками, изведает в будущем, каково приходится преступнику перед судом божественным, равно как и братским». Таким образом, из названного источника вытекает положение о том, что преступник (грешник), совершая преступление (грех) оказывается не только перед человеческим судом, но и перед судом божественным. Соответственно, исследуемые понятия по-прежнему остаются взаимозаменяемыми: в самом общем виде все преступления считались грехами, а все грехи - преступлениями.
Следует отметить, что в эпоху раннего Средневековья в христианской Европе духовенство играло важнейшую роль в «светском» судопроизводстве. Система церковных покаяний (наказаний) применялась в основном с целью заботы о человеческих душах, возобновления нравственной жизни и восстановления правильных отношений с Богом. Целью санкций светского суда в период раннего Средневековья являлось не наказание, а удовлетворение чести, примирение и восстановление мира. Подобное отношение к институту наказания демонстрирует значительное влияние религии и нравственности на правовые отношения.
В эпоху классического Средневековья, после распада христианской Церкви на православную (восточную) и католическую (западную) впервые происходит разграничение между грехом и преступлением. Так, первым источником канонического права Римской католической церкви конца XI в., который хоть и не четко, но провел разграничение между преступлениями и грехами, являлся Декрет Иво Шартрского [12, p. 49]. Этот документ говорил о том, что все существующие предписания и запреты могут быть как гибкими (mobiles), так и непоколебимыми (immobiles) [14, p. 16]. Непоколебимыми были те предписания, которые устанавливал вечный (божий) закон. Соблюдение божьих
законов доставляет спасение, а несоблюдение от него отчуждает. К числу гибких предписаний относилось то, что «было придумано усердием потомков (мирским населением) из соображений пользы, однако, не в качестве первенствующего условия для обретения спасения, а для его более надежного сбережения».
Иво Шартрский в своем Декрете не говорит о воздаянии, что имело место в более ранних источниках, однако он подробно говорит об искуплении. Так, он указывал, что запреты, которые направлены против пороков (не убивай, не прелюбодействуй и др.) также относятся к числу непоколебимых. Всякий, кто посмеет пренебрегать ими, не будет достоин царства Божьего. Иво из Шартра объяснял это тем, что соблюдение предписаний и запретов дает спасение, а небрежение ими приводит к полной погибели, несоблюдающим их не может быть выдано никакой диспенсации, что в Римской католической церкви означало отпущение грехов. Те же, которые были узаконены усердием потомков ради «крепости дисциплины или сбережения спасения», могут быть преодолены тщательно взвешенной диспенсацией, если «воспоследует достойное или полезное возмещение». Таким образом, впервые в каноническом праве католической церкви была создана «конструкция искупления» за нарушение запретов и предписаний.
К концу первой половины XII в. теологи и юристы Западной Европы провели уже четкое различие между грехами и преступлениями. Появилось разграничение, в соответствии с которым выделялись преступные грехи и прочие грехи. Первые отличались от прочих грехов тем, что их греховность, то есть их направленность против Бога, измерялась критериями церковного права, применяемого церковными судьями, которые действовали по праву своей юрисдикции, а не критериями «божественного права», применяемого самим Господом через священников, которые действуют по праву своего сана [1, с. 185].
Теоретическое обоснование категории «преступление» было проведено Пьером Абеляром в его труде «Этика» [2, с. 167] за несколько десятилетий до того, как оно приобрело более детализированную юридическую формулировку у Иоанна Гра-циана - великого основателя науки канонического права.
Пьер Абеляр выдвинул три главных условия, необходимых для подсудности греха церковному суду: 1) это должен быть тяжкий грех. Тяжесть греха определялась исходя из традиционного деления на смертные грехи и мелкие грехи (простительные, легкие). Канонисты XII в. считали, что только смертный грех составляет преступление и при этом не всякий смертный грех, а только тот, который по обстоятельствам своего совершения достаточно тяжек, чтобы заслуживать уголовного
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова «й- № 6, 2014
209
ЮРИСПРУДЕНЦИЯ
наказания по приказу церковного суда; 2) грех должен проявиться в каком-либо внешнем действии. Именно этот тезис был заложен в основу светских правовых систем на Западе; 3) поступок должен быть вызывающим раздражение церкви. Данная позиция была поддержана и канонистами.
Учение Пьера Абеляра оказала серьезное влияние на формирование науки уголовного канонического права в частности и на развитие всей кано-нистики в целом. «Согласование несогласованных канонов» или «Декрет Грациана» [13], как его чаще называет в современной правовой литературе, воспринял ряд идей выдающихся теологов и грамотно сочетал их с позициями юристов, которые в это период активно начинают использовать великое наследие римского права [4, с. 62]. Не случайно сегодня считается, что именно «Декрет Грациана» провел невидимую границу между jus antiquum и jus novum.
Иоанн Грациан указывает, что «все, что является fas, принимают под именем божественного или естественного закона, под именем же человеческого закона понимают обычаи, правильно записанные, сохраненные и переданные» [13, p. 54]. Именно этот ключевой тезис о разделении закона на божественный и человеческий стал решающим при понимании ряда важнейших институтов, в частности, и институтов «преступления», «греха» и «наказания». С момента появления «Декрета» наблюдается не просто доктринальное, но и официальное разграничение между грехом и преступлением.
Появившееся разграничение не решило, однако, одного из главных вопросов: кто должен дать определение «светским преступлениям»: церковь или светские власти? Поиск ответа на этот вопрос добавляет еще один аспект к анализу соотношения преступления и греха [7, с. 5]. Церковь не дала определение «светским преступлениям», однако именно католическая церковь определила условия, при которых светские преступления, совершенные представителями духовенства, становились грехами. Церковный суд в тот период осуществлял судопроизводство в отношении не только духовенства, но и в некоторых случаях, против мирян (ересь, ростовщичество, прелюбодеяние и др.). Это позволяет сделать вывод о том, что церковь обладала компетенцией в случаях, когда преступные посягательства содержали особый «нравственно-идеологический» элемент, совершались против церковной собственности и духовных лиц. Таким образом, элемент греховности в проступке являлся очень важным основанием для притязаний церкви на юрисдикцию в отношении него.
Подводя итог анализу развития уголовных правоотношений в странах Западной Европы в эпоху Средневековья отметим, что это был длительный путь эволюции. Изначально, раннесредневековое общество не разграничивало такие понятия как
грех и преступление, они являлись синонимичными и взаимно заменяемыми. В самом общем виде все преступления были грехами, а все грехи - преступлениями [1, с. 183]. Целью санкций как церковного, так и светского суда в эпоху раннего Средневековья являлось не наказание, а удовлетворение чести, примирение и восстановление мира, что на наш взгляд, демонстрирует неразрывность религии, нравственности и права.
По мере эволюции религиозных и правовых воззрений видоизменялось и представление о противоправности поступков. Грех и преступление в эпоху классического Средневековья официально разграничиваются (хотя и находятся в постоянном взаимодействии) и приобретают самостоятельное значение. Церковь не дает на тот момент определение «светским преступлениям», однако она определяет условия, при которых светские преступления, совершенные представителями духовенства, становятся грехами. С конца XI века из религиозных текстов исчезает понятие «воздаяние» и формулируется концепция «искупления греха». Появляется совершенно новая идея, согласно которой крещеные христиане, умершие с покаянием, могли быть уверены, что их природная склонность к греху уже прощена. Подобное понимание греховности своих поступков и осознание того, что любой плохой поступок можно исправить при жизни, приводит в последующем к появлению и активному использованию индульгенций, при помощи которых можно было получить прощение за совершение любого греха. Учение Римской католической церкви о «сокровищнице сверх должных добрых дел», которая давала Церкви право на предоставление индульгенций и прощение грехов, изменило богословское восприятие природы индульгенций: они приобрели силу юридического акта, посредством которого папа распоряжался «сокровищницей» [9, с. 187]. На наш взгляд, дальнейшая разработка данной концепции приводит к утрате взаимосвязи религии и права, теряется основное предназначение санкций, как церковных, так и светских. Наказание постепенно становится элементом устрашения человека, а искупление грехов все чаще начинает происходить при помощи «покупки прощения», а не действительного раскаяния и исправления своего поведения.
Библиографический список
1. Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования / пер. с англ. 2-е изд. - М.: Изд-во МГУ: Издательская группа ИНФРА-М - НОРМА, 1998. - 624 с.
2. Гаусрат А. Средневековые реформаторы: Пьер Абеляр, Арнольд Брешианский / пер. с нем. 2-е изд. - М.: Либроком, 2012. - 392 с.
3. Есипов В.В. Грех и преступление, святотатство и кража. - СПб.: Тип. А.Ф. Маркса, 1894. - 214 с.
210
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова «iv- № 6, 2014
Феномен самозванства в истории Российского государства
4. Кондратьева А.Н., Романовская В.Б., Фе-дюшкина А.И. Становление университетского образования как катализатор развития канонического права в средневековой Европе // Юридическая наука: история и современность. - 2013. - № 12. -С. 60-63.
5. Митрофанов А.Ю. Кодификация канонического права в период раннего средневековья (IV-XI вв.): автореф. дис. ... докт. истор. наук. - СПб, 2011. - 36 с.
6. Прозоров В.Б. Собор 530 г. в Салоне и проблема достоверности документов, включенных в «Большую Салонскую историю» // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. - 2000. -№ 3. - С. 48-61.
7. Романовская В.Б. Преступление и грех в каноническом уголовном праве средних веков // Правонарушение и юридическая ответственность по российскому, зарубежному, европейскому и международному праву: история, теория и юридическая практика. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, Иваново, 2930 сентября 2005 г. - Иваново: Изд-во Иван. ун-та, 2006. - С. 3-8.
8. Романовская В.Б., Романовская Л.Р. Религия и право в политической жизни средневековой Европы // Вестник Костромского государственного университета имени Н.А. Некрасова. - 2014. -№ 4. - С. 172-178.
9. Щеглов А.Д. Индульгенция // Словарь средневековой культуры. - М., 2003. - С. 187-189.
10. Collectio Dionysiana // Patrologiae cursus completus latinus / Ed. J. /. Migne. Vol 67.
11. Collectio Vêtus Gallica / Ed. IL Mordek // Mordek. Kirchenrechtund Reform im Frankenreich. Berlin; New York, 1975.
12. Divus Ivo Carnotensis. Décretum // Patrologiae cursus comptetus... Series latina /Ed. J. P. Migne. Vol. 161. Cot. 47-60.
13. Gratianus. Concordia discordantium canonum // Patrologiae cursus completus... Series latina / Ed. J. P. Migne. Vol. 187.
14. Sprandel R. Ivo von Chartres und seine Stellung in der Kirchengeschichte. Stuttgart: Anton Hiersemann, 1962.
15. Strewe A., hrsg. Die Canonensammlung des Dionysius Exiguus in der ersten Redaktion. Berlin, 1931.
УДК 94(470)
Минеева татьяна германовна
доктор юридических наук, доцент Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского
Романовская вера Борисовна
доктор юридических наук, профессор Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского
цыганов виктор иванович
кандидат юридических наук, доцент Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского
феномен самозванства в истории российского государства
Статья раскрывает особенности феномена самозванства на примере российской истории ХУЛ—ХУШ веков. Как отмечают авторы статьи, самозванство не является только русским явлением: в средние века оно процветало в Англии, Испании, Скандинавских странах. В работе подчеркиваются особенности русского религиозного правосознания и отношения народа к монарху, указываются отличия феномена самозванства в России от аналогичного явления в других странах.
Самозванство было важнейшим фактором борьбы с центральной властью в Смутное время. А первым проявлением рассматриваемого явления, имевшим серьёзное общественное значение в России, было самозванство Лжедмитрия I. Большинство исследователей считают, что причинами падения Лжедмитрия I были недовольство крупного московского боярства и разочарование в новом царе активной части русского населения, в том числе казачества, однако, по мнению авторов статьи, акцент следует сделать не на политическом или социальном, а именно на религиозно-нравственном аспекте этого недовольства. В России монархическое чувство было основой прочной власти царя, и выражалось это чувство в доверии и любви к своим государям, олицетворявшим Россию, считавшимся основными блюстителями православной веры, веры русского народа.
Ключевые слова: самозванцы, претенденты на престол, легитимизация самозванцев, монархическая власть.
Словари русского языка определяют самозванство как незаконное присвоение чужого имени, звания и пр. с целью обмана. Феномен самозванства не является только русским явлением. Хотя нужно заметить, что именно в России в период позднего Средневековья - начала Нового времени оно сыграло определенную
и немалую роль. В других странах, особенно западных, также наблюдались явления, когда некто выдавал себя за короля или его отпрыска с целью завладеть престолом. Чаще всего причиной таких подмен служили именно политические цели, хотя в более поздние времена встречались самозванцы, ведомые целями исключительно материальными.
© Минеева Т.Г., Романовская В.Б., Цыганов В.И., 2014
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова «й- № 6, 2014
211
