CC BY
73
сон И.С. Политическое преступление в действующем уголовном праве // Там же. С. 240-290.
22. Малянтович П.Н., Муравьев Н.К. Законы о политических и общественных преступлениях. Практический комментарий. СПб., 1910.
23. Слухоцкий А.Л. Очерк деятельности Министерства юстиции по борьбе с политическими преступлениями // Историко-революционный сборник. М.;Л., 1926. Т. 3.
24. Полянский Н.Н. Царские военные суды в борьбе с революцией 1905-1907 гг. М., 1957.
25. ГернетМ.Н. История царской тюрьмы М., 19601963. Т. 1-5.
26. Медведь Н.Т. Материалы периодической печати о политических процессах конца 19-начала 20 вв. в России: Автореф. дис. ... канд. ист. наук, М., 1967.
27. Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма. 18661882 гг. М., 1978.
УДК 341.2
28. Бровцинова Е.П. Судебно-следственные материалы как источник по истории революционного движения в России в начале ХХ в.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1977.
29. Господарик Ю.П. Судебные репрессии царского самодержавия против революционного движения в России в 1895-1905гг.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1987.
30. См., напр.: Советское уголовное право. Особенная часть. М., 1982. С.19; Советское уголовное право. Часть особенная. М., 1983. С.13.
31. Троицкий Н.А. Адвокатура в России. С. 22-23.
32. Ярмыш А.Н. Карательный аппарат самодержавия на Украине (1895-1917 гг.) Дис... докт. юрид. наук. Харьков, 1991.
Ибрагимов А.М.
Доцент Дагестанского государственного университета, к.ю.н.
СООТНОШЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫХ ГАРАНТИЙ С ДРУГИМИ ПРАВООБЕСПЕЧИТЕЛЬНЫМИ ИНСТИТУТАМИ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА И С МЕРАМИ УКРЕПЛЕНИЯ ДОВЕРИЯ МЕЖДУ
ГОСУДАРСТВАМИ
Всесторонний анализ международно-правовых гарантий обнаруживает их сопоставимость, а также связь с некоторыми понятиями международного права: с решениями международных арбитражных и судебных органов, с международными санкциями, с ратификацией договоров, с эффективностью норм международного права и с мерами укрепления доверия между государствами. Вместе с тем охранительная функция гарантий заметно усиливается обеспечительными качествами этих перечисленных понятий.
The all-round theoretical analysis of international-legal guarantees finds out their comparability and also communication with some concepts of international law: decisions of international arbitration and judicial bodies, international sanctions, ratification of contracts, efficiency ofnorms of international law and measures of strengthening of trust between states. At the same time guarding function of guarantees noticeably amplifies with provided qualities of these listed concepts.
Ключевые слова: международные гарантии и решения международных арбитражных и судебных органов, сопоставимость международных гарантий и санкций, международно-правовые гарантии и ратификация, меры укрепления доверия между государствами и международные гарантии, эффективность норм международного права.
Keywords: international guarantees and decisions of international arbitration and judicial bodies, parity of international guarantees and sanctions, international-legal guarantees and ratification, measures of strengthening of trust between states and international guarantees, efficiency of norms of international law.
Под международно-правовыми гарантиями в науке понимается особый юридический режим, согласно которому гаранты (государство или международная организация) берут на себя на основе международного договора ответственность за обе-
спечение его действия и принятие эффективных мер по защите установленных договором прав и обязательств государств, которым дана гарантия. Без ущерба для такого определения в доктрине применяется и другая дефиниция. Так, международно-
правовые гарантии трактуются как заверения или ручательства государства или группы государств другим субъектам международного права в связи с необходимостью обеспечения выполнения международных обязательств по отношению к таким субъектам. Такова согласованная в теории концепция гарантий в их специальном значении [1]. Этим значением охватывается содержание гарантий, т.е. конкретные права и обязанности гаранта (гарантов) по обеспечению договора. При этом международные гарантии - явление активное в системе связей с факторами, имеющими отношение к соблюдению международных обязательств.
Потребность всестороннего и полного анализа взаимодействий международно-правовых гарантий для обеспечения выполнения международных договоров ставит в повестку дня вопрос их рассмотрения в связке со сходными по некоторым признакам институтами международного права. В связи с этим целью настоящей статьи является исследование отношений международно-правовых гарантий с элементами существующей системы средств обеспечения международных договорных обязательств. Для ее достижения автор ставит перед собой конкретную задачу - рассмотреть связь международных гарантий с решениями органов международного правосудия, с международными санкциями, с ратификацией договоров, с мерами укрепления доверия между государствами, а также с эффективностью норм международного права.
1. Международно-правовые гарантии и решения международных арбитражных и судебных органов
Известно, что международное арбитражное и судебное разбирательство является одним из способов мирного разрешения споров [2, с. 5-10], следствием невыполнения обязательств, вытекающих из международных договоров. Вместе с тем, как и международно-правовые гарантии, его в известной мере можно также считать способом обеспечения выполнения международных договоров. Однако здесь не все так просто.
Рассмотрим точку зрения о наличии у международных органов правосудия общей черты с международными гарантиями. Международные арбитражные и судебные органы (или международные средства адъюдикации, как их именуют в основном в западной литературе [3]; в отечественных исследованиях этот термин достаточно нов [4]) - это институции или учреждения, которые в случае спора
о нарушении международных обязательств наделены правом принимать в отношении его участников обязательные решения. Их невыполнение эквивалентно невыполнению государством своих международно-правовых обязательств и может иметь последствием привлечение к международно-правовой ответственности. Стало быть, решения органов международного правосудия прямо или косвенно содействуют обеспечению нарушенных международных обязательств. Исходя из этого, можно судить о соотношении решений подобных органов с международно-правовыми гарантиями в той мере, в какой это влияет на обеспечение выполнения международных договоров. Для всесторонности анализа подчеркнем некоторые различия между международными гарантиями и решениями международных судебных и арбитражных органов.
В случае гарантий речь идет о наличии третьей стороны, вступающей в дело в случае необходимости дать оценку тем или иным фактическим обстоятельствам. Так, государство или группа государств, предоставивших международно-правовые гарантии выполнения того или иного договора, могут вступить в определенные отношения с участниками гарантируемого соглашения. Причем наступление гарантийных отношений в активной фазе (применение международно-правовых гарантий или проведение иных действий, предусмотренных гарантийным договором) обусловливается наличием конкретного юридического факта - нарушения гарантируемого договора. При этом гарант (или гаранты) может (и в ряде случаев должен) наблюдать за выполнением гарантируемого соглашения, проводить мониторинг его исполнения и т.д. В случае же с международными судебными и арбитражными органами ситуация иная. Здесь третья сторона (постоянное международное судебное или арбитражное учреждение либо созданное ad hoc) никоим образом не связана с набором фактических обстоятельств, предшествующих нарушению. Единственно возможным юридическим фактом, с которым связывается санкционирование действий судебного или арбитражного органа, является обращение одной или обеих сторон спора к такому органу за вынесением объективного решения.
Для начала работы механизма международно-правовых гарантий неважно наличие спора. Существенное значение имеет факт нарушения гарантируемого соглашения. Естественно, что гарантирующий субъект обязан удостовериться в наличии именно такого международно-противоправного деяния, которое является основанием для применения га-
рантий этого рода. Кроме того, чтобы гарант начал действия, связанные с восстановлением статус- кво, обращение потерпевшей стороны в некоторых случаях не обязательно.
Отмеченное обстоятельство интересно с позиции его сопоставимости с договорными основами обращения к той или иной процедуре. В случае с международными судебными и арбитражными учреждениями государства могут рассчитывать на рассмотрение их спора только тогда, когда они выразили согласие на такое рассмотрение соответствующим органом либо создали его для таких целей. В этом случае, как правило, речь идет о принципиальном согласии на юрисдикцию до момента наступления спорных фактических обстоятельств [5, с. 91]. А в случае обоюдного намерения обратиться к механизму гарантий выработка согласия сторон о миссии гаранта может совпасть с течением спора либо она может быть достигнута после наступления спорных фактических обстоятельств.
Меры разрешения споров о невыполнении или недобросовестном выполнении положений международных договоров - обращение к арбитражу или международной судебной инстанции либо к международному судебному или арбитражному органу ad hoc, могут быть эффективными. Они требуют от государств дополнительных усилий, в том числе и финансовых. Самое важное - решение об обращении в судебное учреждение специальной (как Международный трибунал по морскому праву, Международный уголовный суд) или общей (Международный суд ООН) юрисдикции должно быть одобрено обеими сторонами спора. В этом состоят два главных отличия международных гарантий от решений международных судебных органов как способов обеспечения выполнения международных договоров: для применения гарантий иногда достаточно одной констатации нарушения, стало быть, от случая к случаю гарантии начинают «работать» с момента нарушения безотносительно к согласию сторон.
Существующий порядок вещей доказывает, что к двусторонним механизмам обеспечения выполнения положений договоров, таким, как судебное разбирательство или арбитражное рассмотрение, прибегают крайне редко. Например, на протяжении 35 лет существования Конвенции о международной торговле видами дикой флоры и фауны, находящимися под угрозой исчезновения, несмотря на значительные нарушения ее положений, ни одна из сторон ни разу не прибегла к разрешению спора путем формального судебного разбирательства, как предусмотрено статьей 18 Конвенции [6].
Такая статистика может быть обусловлена целями рассматриваемых институтов. Основной целью функционирования любого органа международной адъюдикации является восстановление справедливости, нахождение истины, что не всегда может быть выгодно для одной из спорящих сторон. Ведь в судебном или арбитражном разбирательстве в своих претензиях может оказаться неправой любая сторона в процессе. В то же время гарантии предполагают уверенность гаранта в правоте своего дела, хотя такая уверенность не исключает пристрастия в подходе к урегулированию международного спора в пользу того или иного его участника.
2. Сопоставимость международно-правовых гарантий и международ-ных санкций
Рассуждая о совместимости понятий международно-правовых гарантий и санкций, необходимо отметить, что эти явления могут быть как звеньями одной цепи (зачастую санкции причисляются к юридическим гарантиям), так и абсолютно независимыми стадиями международного процесса.
Существуют разнообразные классификации санкций, впрочем, как и различные подходы к их трактовке [7, с. 306-311]. В нашей объемной статье мы сочли возможным не останавливаться на подробном освещении научных трактовок санкций (они общеизвестны и подробно рассмотрены в указанной в сноске №7 книге И.И. Лукашука). Для целей выполнения поставленной автором задачи важно сосредоточиться на рассмотрении другого ключевого вопроса, а именно - на санкциях, применяемых в одностороннем порядке государствами, оставляя вне сферы охвата санкции международных организаций.
Санкции, к которым прибегают в одностороннем порядке, можно назвать элементом самопомощи. Под такими санкциями в теории международного права понимаются меры принуждения, применяемые государствами или международными организациями против государства, уклоняющегося от ответственности за совершение им международного правонарушения. Обращаются к ним на практике лишь те субъекты, которые способны использовать меры принудительного характера, вплоть до применения суровых экономических санкций или жесткой военной силы. Сторонники реализма в международных отношениях объясняют это тем, что в большинстве случаев государства выполняют свои международные правовые обязательства
тогда, когда их интересы совпадают с содержанием юридической нормы, а в ином случае - из боязни принуждения, насилия со стороны более сильного государства [6, с. 1140].
Тем не менее применение односторонних санкций представляет некоторые проблемы. Прежде всего усилия, связанные с применением односторонних санкций могут повлечь значительные материальные затраты. Цена торговых санкций - утрата экономических возможностей; военная интервенция - требует значительных финансовых затрат, ведет к потере жизней собственных граждан [8, с. 2]. В результате применения санкций могут пострадать и дружеские отношения не только с государством, против которого применяют санкции, но и с любым третьим субъектом, не поддерживающим подобные действия. Представляется, что при таком далеко не полном списке побочных эффектов односторонние санкции могут находить свое практическое применение только в руках наиболее могущественных государств [9, с. 183]. Во-вторых, односторонние санкции могут восприниматься как незаконные. Сегодня не существует объективного критерия оценки неправомерности первичного нарушения или справедливости и пропорциональности реакции на него, именно поэтому ответные действия могут выглядеть как необоснованное применение силы или нарушение международного права [6, с. 1140].
В случае с гарантиями, казалось бы, нет нужды говорить о санкциях. Однако результат деятельности гаранта при нарушении гарантируемого соглашения может привести к ответственности нарушившей стороны на нескольких уровнях. Во-первых, это ответственность за нарушение норм общего международного права (как минимум речь может идти о нарушении права международных договоров), за международно-противоправное деяние в целом. Поставить вопрос об ответственности нарушителя здесь может любое государство, которое хотя и не является потерпевшим по смыслу статьи 42 Статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния, но находит основания считать себя вправе призвать нарушителя к ответу на основаниях, предусмотренных, например, статьей 48 названного документа [10, с. 381-393]. Во-вторых, это ответственность за конкретные нарушенные положения гарантируемого договора. Очевидно, что в таком случае призывать к ответственности будет государство - контрагент по гарантируемому договору. Оно будет потерпевшей стороной и может совершать действия по призванию к ответственности, как предусмотрено статья-
ми 43 и 44 Статей об ответственности государств. В случае, когда потерпевшее государство не имеет возможности правомерно принудить нарушителя к прекращению правонарушения, возможен третий вид его международно-правовой ответственности. В этом случае речь идет о применении механизмов, предусмотренных гарантийным соглашением. Принимая во внимание тот факт, что ответственность и санкции суть взаимосвязанные, хотя и не идентичные понятия [11, с. 52-53], важно подчеркнуть, что применение гарантий в известной мере обладает чертами ответственности и могло бы подпадать под определение «санкций», однако в формальном смысле таковым не является. И прежде всего это связано с тем, что санкции - средства имплементации ответственности [7, с. 308]. Юридическая ответственность в самом упрощенном виде - это негативные последствия, которые претерпевает правонарушитель. Однако не все негативные последствия соотносятся с юридической (и международно-правовой в частности) ответственностью. Между тем нельзя ставить знак равенства между ответственностью и международно-правовыми гарантиями. Гарантии прежде всего представляют собой один из способов обеспечения выполнения международных договоров. Как уже указывалось, они направлены на восстановление статус-кво, а не на возложение дополнительного бремени на государство-нарушителя. Их основная функция - поддерживать и в случае необходимости влиять на восстановление определенного порядка вещей, определенного состояния международных отношений. Гарантии, хотя и будут в чем-то выглядеть как меры принуждения, все же не будут являться санкциями в чистом виде.
Санкции, как способ воплощения ответственности, предполагают дополнительные меры: не только прекращение международно-противоправного деяния со стороны нарушителя, возвращение к предыдущему состоянию, но и определенные действия, которые обязан выполнить нарушитель в пользу пострадавшего. То есть в результате возникновения ответственности и применения санкций возникает обязанность нарушителя претерпеть негативные последствия своих действий [7, с. 18]. В этом состоит основная функция, основное задание санкций.
Гарантии в свою очередь не предполагают таких негативных последствий, хотя и могут их иметь в качестве побочных явлений. Так, в случае с гарантируемыми соглашениями в сфере безопасности одним из нежелательных, но вполне возможных последствий может быть прекращение дипломатических, торгово-экономических отношений, что,
без сомнения, повлечет за собой материальные, моральные потери.
Необходимо отметить, что нельзя говорить о взаимоисключающем характере санкций и международно-правовых гарантий. Так, если потерпевшее государство самостоятельно или через международные органы призывает к ответственности государство-нарушителя, накладывает на него определенные обязательства относительно прекращения международно-противоправного деяния, возмещение ущерба, это не означает автоматически отмены необходимости применения международно-правовых гарантий. Гарантии потому и носят такое свое название, что их содержание предполагает активные дополнительные действия по обеспечению того или иного состояния. Гарантии могут стать и дополнительным стимулом к выполнению государством-нарушителем обязанности претерпеть негативные последствия. Впрочем, верным может оказаться и обратное утверждение. Например, в условиях невозможности для пострадавшего государства призвать нарушителя к ответственности применение гарантий может стать связующим звеном между международно-противоправным действием и санкциями.
Таким образом, институты санкций и международно-правовых гарантий пересекаются в том, что касается обеспечения выполнения международного права, и в частности его договорной части. Как пишет Л.Х. Мингазов, применение санкций, их оптимизация служит обеспечению международных обязательств государств, в этом смысле они гарантируют достижение результата в применении норм международного права [12, с. 5456]. Основные различия двух институтов сводятся к их принадлежности разным областям регулирования в системе международного права. Важно, что гарантии и санкции могут применяться как параллельно, так и последовательно. Однако возможно и независимое применение этих институтов к одним и тем же фактическим обстоятельствам.
3. Ратификация договоров и международно-правовые гарантии
Говоря о связи между институтом ратификации и международно-правовыми гарантиями, необходимо помнить, что речь в первую очередь идет об институтах права международных договоров. Поэтому здесь мы будем рассматривать вопросы, связанные с ратификацией гарантийных договоров.
На современном этапе ратификация - достаточно распространенный способ признания государ-
ством обязательности для себя положений ратифицируемого соглашения [13, с. 58]. Известно также, что в современном праве международных договоров ратификация не является общеобязательным элементом вступления договора в силу, она зависит от намерения сторон [14, с. 61], предполагает определенную конституционную процедуру [15, с. 413]. Вместе с тем не следует утверждать, что сегодня вообще не существует ни договорной, ни обычной нормы, содержащей юридическую обязанность государства, подписавшего тот или иной договор, ратифицировать его.
Некоторые авторы утверждают, что ратификация обязательна лишь для государств, несущих ответственность за агрессию в случае нарушения ими договора о мире [15, с. 414]. В зависимости от того, подлежал ли мирный договор ратификации или нет, его положения вступали в силу для его участников в разное время: с момента подписания, обмена соответствующими документами или депонирования ратификационной грамотой [16, с. 82-83]. В Израиле для ратификации мирных договоров предлагается использовать всенародный референдум [17, с. 156], что, с одной стороны, может считаться демократическим инструментом, с другой - выглядит слишком неповоротливым в условиях, когда решение необходимо принимать достаточно быстро.
Памятуя о том, что ратификация - процесс двухфазный, имеющий международную и внутригосударственную составляющие, необходимо отметить, что в ряде случаев полностью избежать ратификации не удастся. Уклонение от ратификации одной из сторон (в особенности той, которой предоставляются гарантии) выглядит алогичным, но в то же время возможным. Однако, очевидно, что необоснованный отказ от ратификации и/или затягивание ее оформления вызывает справедливое негодование противной стороны, может иметь негативные политические последствия. Необходимо помнить, что с юридической точки зрения отказ от ратификации уже подписанного соглашения может расцениваться как нарушение принципа добросовестности. В первую очередь это касается положений статьи 18 Венской конвенции о праве международных договоров, которой на государство возлагается обязанность не лишать договор его объекта и цели [18]. Разовьем это утверждение.
Справедливо предполагать, что заключение гарантируемого соглашения и непосредственного договора о международно-правовых гарантиях преследует одну и ту же цель - поддержание существующего порядка вещей, развитие отношений в
направлении, определенном гарантируемым договором. То есть гарантийный договор призван повысить эффективность норм международного права, закрепленных в положениях гарантируемого соглашения. На пути достижения этой цели может стоять множество преград. Одной из них является ратификация. В зависимости от уровня заинтересованности сторон ратификация может состояться позже или раньше. Практических способов повлиять на эти сроки немного, и связаны они в основном с условиями вступления в те или иные межгосударственные структуры [19]. В период между подписанием и ратификацией договор не является юридически обязательным, однако в силу принципа добросовестности государства не должны предпринимать действий, которые бы затруднили или даже сделали невозможным выполнение договора. Эта норма, закрепленная сегодня в статье 18 Венской конвенции о праве международных договоров, была известна задолго до 1969 г. Данное обстоятельство, а также факты обращения к данному принципу в практике государств и в процессе принятия судебных решений позволяют говорить о его обычной природе. В случае с договорами, предусматривающими международные гарантии, возможна ситуация, когда одна из сторон будет всячески затягивать процесс ратификации. Однако в силу указанной обязанности можно предполагать, что грубое нарушение гарантируемого соглашения стороной, избегающей ратификации, может повлечь за собой применение гарантий в санкционном режиме. Здесь можно отметить, что в отличие от отношений ответственности действия гаранта могут начаться в условиях, когда нарушается договор, который для нарушителя не обрел реальной юридической силы. Естественно, что применение гарантий возможно только тогда, когда нарушение гарантийного соглашения является действительно серьезным, а ответные действия на такое или подобное нарушение предусмотрены гарантийным договором. Так, в случае нарушения положений мирного договора, например, нападения на противника или размещения военной техники либо формирований на демилитаризованных территориях логичным и оправданным будет применение международно-правовых гарантий относительно такой стороны.
Утверждая значение международно-правовых гарантий как заверений или ручательств государства или группы государств другим субъектам международного права в связи с необходимостью обеспечения выполнения международных обязательств по отношению к таким субъектам, можно говорить
о необходимости неприменения отдельных стадий договорного процесса. К таковым можно отнести и институт ратификации - как его международную, так и национальную составляющие. Желательно, чтобы для вступления договора-гарантии в силу не выдвигалось никаких дополнительных условий, в том числе и о ратификации. В таком случае можно утверждать, что для закрепления гарантийного обязательства предпочтительнее прибегнуть к такой форме международного договора, которая не потребует ратификации. Речь идет, прежде всего, об обмене нотами.
Следовательно, в случае нарушения положений такого договора возможна активация действий гаранта для обеспечения их функционирования в силу существования обязанности участника не лишать договор его объекта и целей, институт же ратификации (когда он предусмотрен договором) может стать дополнительным барьером на пути обеспечения юридической силы гарантируемого соглашения.
4. Меры укрепления доверия между государствами и международно-правовые гарантии
Обращая внимание на тему действия международно-правовых гарантий во времени и пространстве, на цели существования данного института и поставленные перед ним задачи, трудно не отметить некоторое его сходство с известной практикой применения политических мер по укреплению доверия между государствами. Известно, что меры укрепления доверия в их правовом измерении относятся к сфере регулирования права международной безопасности [20, с. 444]. Хотя они нашли свое основное развитие в период «холодной войны», однако не теряют актуальности и сегодня.
Меры укрепления доверия (confidence building measures) - это специальные организационно-технические меры, направленные на достижение взаимопонимания, уменьшения военного противостояния, предотвращение внезапного нападения или несанкционированного конфликта, в т.ч. ядерного [21]. К таким мерам относятся наблюдение, уведомление, информация, обмен данными о вооружениях, вооруженных силах и военной деятельности и др. [22, с. 107]. Стало быть, меры укрепления доверия относятся, в первую очередь, к сфере вооружений, их ограничения и предоставления объема информации, достаточного для формирования суждения о динамике развития обороноспособности того или иного государства и его оборонного комплек-
са в целом. Собственно, в этом и состоит отличие названного института от международно-правовых гарантий.
Не принимая во внимание тот факт, что они относятся к различным областям международного права, укажем, что основное их различие состоит в выполняемых функциях, поставленных задачах. Так, меры укрепления доверия призваны обеспечить минимально оговоренный доступ к информации об изменениях в военной сфере и таким образом способствовать повышению индекса доверия между государствами. Осуществляемые как на универсальном, так и на региональном и двустороннем уровнях, меры укрепления доверия выступают фактором обеспечения стабильности международных отношений. Международно-правовые гарантии тоже предоставляются с целью обеспечения стабильности здесь и сейчас, однако не в силу всевозрастающего доверия, а скорее, наоборот - в силу отсутствия доверия между сторонами гарантируемых соглашений. Так, сложно представить, чтобы государство Израиль и Палестинская автономия проводили обмен правдивой информацией о перемещении войск, наличии тех или иных типов вооружений. Однако международное сообщество заинтересовано в стабильности отношений на Ближнем Востоке. Именно поэтому США и другие государства предпринимают попытки выступить гарантами процесса мирного урегулирования вплоть до заключения мирного договора [23, с. 253-267]. Таким образом, основная функция мер укрепления доверия - снижение уровня подозрительности и вызванного ею страха или иного беспокойства между участниками подобных соглашений. В свою очередь функция международно-правовых гарантий - обеспечивать аналогичный уровень состояния отношений в силу авторитета гаранта и доверия к нему либо в силу боязни его мощи и возможного негативного влияния применяемых гарантий.
С точки зрения большего выявления отличий международных гарантий от мер укрепления доверия представляет интерес и специфика распространения двух этих институтов. Известно, что меры укрепления доверия применимы и работают там, где доверие между субъектами уже существует, либо там, где существует страх преступить его черту (как в случае с ядерным оружием). При этом военная, экономическая и политическая мощь субъектов, как правило, сопоставима. Это объясняет тот факт, что меры укрепления доверия нашли свое распространение в Европе и Северной Америке. В наиболее политически нестабильных регионах меры
укрепления доверия просто не работают, поскольку, как и любой иной международно-правой инструмент, требуют консенсуса в результате обсуждения. Именно поэтому сложно говорить о двусторонних или региональных мерах укрепления доверия на Ближнем Востоке и в Азии: там отсутствует необходимый диалог [24, с. 369-375].
Нужно отметить, что в соглашениях по мерам укрепления доверия равенство субъектов (не только с точки зрения наличия у них суверенитета, но и политического, экономического веса) является необходимым условием. В гарантийных же отношениях равенство субъектов спорно. Выбор государств в пользу использования одного из двух рассматриваемых здесь институтов определяют состояние отношений между государствами, уровень их доверия друг другу. Параллельное применение гарантий и мер укрепления доверия для целей решения вопросов безопасности представляется проблемным. Столь же трудно предполагать возможность применения международно-правовых гарантий непосредственно к отношениям, связанным с внедрением мер укрепления доверия.
5. Эффективность норм международного права и международно-правовые гарантии
Рассмотрение международно-правовых
гарантий обеспечения международных договоров затрагивает вопросы эффективности международно-правовых норм, в силу того, что международно-правовые гарантии являются дополнительным элементом повышения эффективности. Рассмотрим этот вопрос более или менее детально.
Понятие эффективности по отношению к международно-правовой норме охватывает разнообразные явления: от социальной реальности, выступающей средой воплощения результата действия правовых норм, до их непосредственного содержания [25].
Эффективность в международном праве представляет собой меру отношения и согласованности между правилом или правовой ситуацией и социальной реальностью [26, с. 22]. Эффективность норм международного права может рассматриваться как достижение максимального воздействия на того или иного субъекта, соответствующего определенному нормой социально-полезному регулятивному уровню [27]. Иными словами, эффективность качественной международно-правовой нормы означает, что ее применение и реализация приводит именно к той конкретной цели, которая была установлена
сторонами при разработке и принятии международного соглашения [28, с. 110]. А это означает, что от качества и глубины процесса нормотворчества в международном праве зависит и степень эффективности его норм.
Для определения уровня эффективности норм наиболее приемлемы апостериорные количественные показатели, представляющие собой пропорцию соблюдений и нарушений того или иного международно-правового режима [29, с. 74-78].
Однако в случае проведения контроля качества международно-правовой нормы невозможно избежать потенциальных ситуаций нарушения таких норм. То есть одним из необходимых условий обеспечения эффективности нормы международного права является разработка и внедрение юридических механизмов, способных обеспечить выполнение нормы, предотвратить ее нарушение, предусмотреть меру ответственности за такое нарушение. Такие механизмы могут быть предусмотрены в рамках заключаемого договора (в виде отдельного раздела, касающегося обеспечения выполнения положений договора, например, через механизмы контроля [30]), в ином договоре (например, касающемся рассмотрения международных споров [31]) или общим международным правом. Однако, возможны и дополнительные механизмы, способные удержать стороны от нарушений норм международного права, а значит, и повысить эффективность таковых. Речь идет о международно-правовых гарантиях.
Международные гарантии, предоставленные относительно принуждения к выполнению условий гарантируемого соглашения, могут и должны выступать действенным механизмом обеспечения выполнения международного договора. Чаще всего условия выполнения гарантийного соглашения зависят от политической и экономической мощи гаранта, от его заинтересованности в том или ином развитии событий, а также от объема предусмотренных гарантий, т.е. фактически от того, насколько волен гарант в выборе тех или иных методов принуждения к восстановлению статус - кво. Следовательно, уже на стадии нормотворчества, т.е. разработки и закрепления положений гарантийного договора, можно предусмотреть положения, способные повлиять на эффективность гарантируемых и гарантийных международно-правовых норм.
Важно помнить о двояком применении понятия эффективности в случае с международно-правовыми гарантиями: они могут, служить как инструментом повышения эффективности гарантируемых норм (т.е. выступать их внешним условием эффективно-
сти), так и быть объектом определения эффективности (т.е. подвергаться проверке собственной результативности, причем условием эффективности здесь будет выступать уровень воплощения в жизнь гарантируемых международно-правовых норм). Таким образом, с точки зрения оценки эффективности гарантируемые, и гарантийные нормы выступают в неразрывной диалектической связи. Фактически эффективность первых не может быть оценена без оценки результативности вторых, а эффективность вторых может быть оценена исключительно и только через оценку жизнеспособности первых.
Литература
1. Малинин С.А. Мирное использование атомной энергии. М., 1971. С. 47-49; Талалаев А.Н. Право международных договоров: Действие и применение договоров. М., 1985; Тиунов О.И. СССР и обеспечение международных договоров. Иркутск, 1989. С. 57; Cavaré L. Droit international public positif. V. 1. Paris, 1967. P. 792.
2. Collier John, Lowe Vaughan. The Settlement of Disputes in International Law: Institutions and Procedures. Oxford University Press, 2000.
3. Mani VS. International Adjudication: Procedural Aspects. Vrill Archive, 1980. 456 p.; Merrills J.G. International Dispute Settlement. Cambridge University Press, 2005. P. 91-176; Collier John, Lowe Vaughan. The Settlement of Disputes in International Law: Institutions and Procedures. Oxford University Press, 2000. P. 31-38.
4. Тропин З.В. Механизм разрешения международных споров по Договору к Европейской энергетической хартии: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Киев, 2008. - 23 с.
5. Merrils J.G. International Dispute Settlement. Cambridge University Press, 2005
6. Tseming Yang. International Treaty Enforcement as a Public Good: Institutional Deterrent Sanctions in International Environmental Agreements // Michigan Journal of International Law. Vol. 27. 2006. P. 138. [Электронный документ]. Режим доступа: http://law.bepress.com/ expresso/eps/1136.
7. Лукашук И.И. Право международной ответственности. М., 2004.
8. Chayes Abram, Antonina Handler Chayes. The New Sovereignty: Compliance with International Regulatory Agreements. Harvard University Press, 1998.
9. Rober M. Axelrod. The Evolution of Cooperation. Basic Books, 1984.
10. Русский перевод статей см.: Лукашук И.И. Право международной ответственности.
11. Василенко В.А. Международно-правовые санкции. Киев, 1982.
12. Мингазов Л.Х. Эффективность норм международного права. Казань, 1990.
13. ТалалаевА.Н. Право международных договоров. Общие вопросы. М., 1980.
14. Vierdag E.W., Klabbers Jan, Lefeber R. Essays on the Law of Treaties: A Collection of Essays in Honour of Bert Vierdag. Martinus Nijhoff Publishers, 1998.
15. Лукашук И.И. Современное право международных договоров. В 2 т. Т. 1. Заключение международных договоров. М., 2004.
16. Lesaffer Randall. Treaties and International Law in European History: From the Late Middle Ages to World War One. Cambridge University Press, 2004.
17. Karsh Efraim. Israel: The First Hundred Years. Routledge, 2000.
18. Международное право. Сборник документов. М., 1999.
19. Например, соответствующие положения Марра-кешского соглашения о создании ВТО.
20. Международное право: Учебник / Отв. ред.
Ю.М.Колосов, Э.С. Кривчикова. 2-е изд., перераб. и доп. М. 2007.
21. Лазутин Л.А. Меры укрепления доверия как институт права международной безопасности: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1990.
22. Лазутин Л.А. Меры укрепления доверия и разоружения // Правоведение. 1991. № 6.
23. Alan D. Owty. The application of international guarantees to the Egypt-Israel conflict // Journal of conflict resolution. 1972. 16.
24. LievenAnatol. Confidence-Building Measures: Lessons for the Middle East // International Relations. 2008. 22.
25. Мингазов Л.Х. Эффективность норм международного права: Теоретические проблемы : Автореф. дис. ... док. юрид. наук. Казань, 2000.
26. Milano Enrico, Chinking Christine. Unlawful Territorial Situations in International Law: Reconciling Effectiveness, Legality and Legitimacy. Martinus Nijhoff Publishers, 2006.
27. Марочкин С.Ю. Эффективность норм международного права: понятие, критерий и условия. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1984.
28. Валеев Р.М. Контроль в современном международном праве. Казань, 2003.
29. Марочкин С.Ю. Условия и критерии эффективности норм международного права: понятие, соотношение // Правоведение. 1984. № 2.
30. Напр., см.: Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления запасов химического оружия и его уничтожения.
31. Напр., см.: Меморандум об органе по рассмотрению споров в ВТО или Договор к Европейской энергетической хартии.
УДК 340.113
Яковлев Е.В.
Аспирант Южного федерального университета.
ГРАЖДАНСКАЯ КУЛЬТУРА В ПРАВОВОМ РАЗВИТИИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ПОИСК ОПТИМАЛЬНОЙ МОДЕЛИ
В представленной статье автор на основе инновационного подхода к правовым реалиям современности формулирует идею ценностного восприятия правосознания и правовой культуры через механизмы гражданской культуры, становящейся сегодня важнейшим условием формирующегося в России гражданского общества, в основе которого заложен принципиально иной тип социально-правовой активности личности, основанный на гражданственности, то есть на активной гражданской позиции.
In presented article the author on the basis of the innovative approach to legal realities of the present formulates idea of valuable perception of sense of justice and legal culture through mechanisms of the civil culture, becoming today by the major condition of a civil society formed in Russia, in which basis other type of socially-legal activity of the person is incorporated essentially, based on an active civil stand.
Ключевые слова: право, правовая культура, гражданская культура.
Key words: legal, legal culture, civil culture.
