CC BY
4
178
Anton Igorevich Sirohin,
Adjunct of the 3rd Faculty
(Training of Scientific and Pedagogical Staff),
Management Academy of the Ministry
of the Interior of Russia,
Russian Federation, 125171, Moscow,
Zoi i Alexandra Kosmodemyanskikh St., 8
E-mail: anton.irk@mail.ru
Scientific specialty:
5.1.1. Theoretical and Historical Legal Sciences
Сирохин Антон Игоревич,
адъюнкт 3-го факультета (подготовки научных и научно-педагогических кадров), Академия управления МВД России, Российская Федерация, 125171, г. Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, д. 8
E-mail: anton.irk@mail.ru
Научная специальность: 5.1.1. Теоретико-исторические правовые науки
УДК 340
DOI 10.24412/2072-9391-2023-468-178-190
Дата поступления статьи: 26 июля 2023 г. Дата принятия статьи в печать: 15 декабря 2023 г.
Соотношение и взаимосвязь правового и корпоративного нормативного регулирования общественных отношений (на примере сословных отношений в Российской империи)
Correlation and Interrelation of Legal and Corporate
Regulatory Regulation of Public Relations
(on the Example of Estate Relations in the Russian Empire)
Аннотация
Актуальность статьи заключается в том, что научные исследования соционормативного регулирования, в том числе различных аспектов соотношения и взаимосвязи правового и корпоративного регулирования общественных отношений, приобретают в современной юриспруденции «новое звучание» и злободневность в связи с двумя тенденциями: 1) изменениями в структуре и качественном составе современного российского общества, его политической и правовой систем; 2) совершенствованием подходов, значительным пересмотром трактовок явлений, процессов и событий, имевших место в российской государственно-правовой истории в разные периоды, в том числе в контексте использования исторического опыта.
Проблема, разрешению которой посвящена работа, заключается в том, что последовательное изучение явлений социальных норм, системы регулирования общественных отношений, корпоративных норм, соотношения корпоративного и правового регулирования, корпоративного права с учетом пересмотренных трактовок исторических событий и обновленного фактического, историко-правового
Abstract
The relevance of the article lies in the fact that scientific research on socionormative regulation, including various aspects of the correlation and interrelation of legal and corporate regulation of public relations, acquire a "new sound" and relevance in modern jurisprudence in connection with two trends: 1) changes in the structure and qualitative composition of modern Russian society, its political and legal systems; 2) improvement of approaches, significant revision of interpretations of phenomena, processes and events that took place in Russian state and legal history in different periods, including in the context of the use of historical experience.
The problem to which the work is devoted is that a consistent study of the phenomena of social norms, the system of regulation of public relations, corporate norms, the relationship between corporate and legal regulation, corporate law, taking into account revised interpretations of historical events and updated factual, historical and legal material, provides relevant new data that require generalization and understanding, including including in the context of their use both within the framework of scientific work and
материала дает актуальные новые данные, требующие обобщения и осмысления, в том числе в контексте их использования как в рамках научной работы, так и практики государственно-правового строительства.
Целью исследования является получение объективных, актуальных, достоверных, обоснованных данных о правовом и корпоративном нормативном регулировании общественных отношений в их взаимосвязях между собой с последующим формулированием на обновленном материале собственных результатов и авторских выводов.
Методы исследования: для достижения указанной цели применялась стандартная для подобных научных статей исследовательская методология с акцентом на сравнительный и исторический методы, а также с использованием феноменологического подхода.
Результаты и ключевые выводы: исследование показало, что отдельные положения теории, основанной на социологическом подходе, позволяют описать систему корпоративного права и проводить исследования, предметом которых является система регулирования сословных отношений в Российской империи.
the practice of state-legal construction.
The purpose of the study is to obtain objective, relevant, reliable, well-founded data on the legal and corporate regulatory regulation of public relations in their interrelations with each other, followed by the formulation of their own results and author's conclusions on the updated material.
Research methods: to achieve this goal, a standard research methodology was used for such scientific articles with an emphasis on comparative and historical methods, as well as using a phe-nomenological approach.
Results and key conclusions: the study showed that certain provisions of the theory based on a sociological approach make it possible to describe the system of corporate law and conduct research, the subject of which is the system of regulation of class relations in the Russian Empire.
Ключевые слова: система нормативного регулирования общественных отношений; правовое регулирование; нормы права; корпоративное регулирование: корпоративные нормы; сословия; сословное право.
Keywords: system of normative regulation of public relations; legal regulation; norms of law; corporate regulation: corporate norms; estates; estate law.
Введение. Исторический процесс, включающий многократный повтор одинаковых ситуаций при реализации схожих потребностей, однотипных интересов, обусловливает естественное формирование поведенческих стереотипов, общепризнанных правил, привычных регуляторов. Генетически первыми из них стали обычаи и табу, однако их место и роль в системе социального регулирования с позиции основных в первобытном обществе сместилось на позицию второстепенных, вспомогательных в последующие эпохи. В современном мире наиболее значимыми, первичными с точки зрения развития государственно-организованного общества, универсальными и всеохватными являются нормы нравственности и нормы права, исследованию которых посвящено огромное количество научных трудов, выполненных авторами — представителями разных исторических периодов и областей научного знания. Большинство авторов рассматривают нравственность и право под углом зрения их соотношения и взаимодействия. Признавая наличие сложной системы разного рода социальных регуляторов, в которой нравственность и право образуют
своего рода «нормативное ядро», исследователи выделяют общие признаки, позволяющие говорить о наличии, об объективном существовании и историческом развитии особого рода явления — «социальные нормы». А. А. Егоров обоснованно указывает, что «все социальные нормы имеют принудительный характер, выражают общественный интерес и создаются для упорядочивания общественных отношений» [9, с. 17]. При этом в контексте нашего исследования необходимо отметить, что принудительный характер социальных норм не следует рассматривать как непременность, приоритетность или привычность принуждения. Принудительный характер любой нормы обозначает заложенную в ее логической структуре возможность принуждения, обеспечивающую ее реализацию (соблюдение, исполнение, использование), обязательность, потенциальную юридическую силу.
Субъектом, который может реализовать принуждение в случае невыполнения кем-либо обязательного нормативного требования, выступает либо общество (как в целом, так и посредством отдельных социальных институтов), либо государство. Именно в меха-
180
низме обеспечения действия, обязательности и исполнимости, а также в формах внешнего выражения и заключаются главные отличия друг от друга норм нравственности и норм права при всей их схожести в остальном и взаимообусловленности.
Система социальных норм при априорном превалировании в ней нравственности и права исторически изменчива. В определенных конкретно-исторических условиях изменялись формы проявления и масштабы влияния, регулятивные возможности и значение иных видов социальных регуляторов, входящих в систему нормативного регулирования общественных отношений. Например, хорошо известен и глубоко изучен феномен религиозных правил поведения и основанного на них религиозного регулирования, которое при определенных условиях в отдельные исторические периоды в ряде обществ не только составляло конкуренцию правовому регулированию, но и занимало центральное место в системе нормативного регулирования общественных отношений. Все иные социальные нормы, в том числе нормы права, выступали как нечто периферийное, зависимое и производное от конкретной религии и сформулированных в рамках нее конфессиональных правил поведения. При этом многие соответствующие исследования проводятся в юридической парадигме и естественным образом в качестве основного вопроса включают проблему соотношения и взаимодействия религиозных правил и правовых норм.
Формирование собственного «поведенческого кодекса» характерно не только для групп верующих и служителей церкви. Зачастую и другие объединенные общими интересами социальные группы, страты, коллективы, представляющие их социальные институты, формулируют нормы, правила поведения, адресованные индивидам — участникам соответствующей группы. Причем нередко публично выраженное признание этих норм, принятие на себя обязательства им следовать является «входным билетом» в группу, условием членства в ней. Хотя в других случаях человек становится членом такой группы, страты естественным путем, чаще всего по рождению («происхождению») либо по роду деятельности, и соответствующие правила поведения, запреты, обязанности распространяются на него «автоматически».
Исследователи, обращающиеся к данной тематике, часто оперируют понятием «корпоративные нормы», и оно представляется вполне приемлемым, адекватно отражающим суть обозначаемого им явления, даже несмотря на неоднозначность трактовок понятия «корпорация» в современной науке.
Таким образом, в данном случае речь идет о феномене корпоративного нормативного регулирования, входящего в общую систему социального регулирования общественных отношений, действующего параллельно, одновременно и во взаимодействии с правовым регулированием.
В настоящей статье этот тип социального регулирования и его нормативные внутрисистемные взаимосвязи рассмотрены в общетеоретическом контексте: изучена сущность явления корпоративного соционормативного регулирования, процесс становления соответствующей ей теоретико-правовой категории, взаимосвязи со смежными явлениями, в первую очередь с правовым регулированием, в том числе с корпоративным и предпринимательским правом.
Помимо прочего, в работе имеется обращение к историческому контексту. В качестве примера корпоративное регулирование рассмотрено применительно к регулированию сословных отношений в Российской империи. Задачей, определяющей актуальность исследования, является выяснение полезности использования теоретико-правовой методологии, выработанной в процессе становления и развития теории социального регулирования общественных отношений, для историко-правовых исследований, а также для изучения феномена сословий, составлявших основу стратификации российского общества имперского периода.
Начать необходимо, как видится, с общего анализа корпоративного регулирования общественных отношений как явления.
Основная часть. Формирование юридического научного знания о корпоративном нормативном регулировании имеет свое начало в дореволюционном периоде и отличается известным дуализмом. Вероятно, в данном случае можно использовать популярный научный прием рассмотрения того или иного явления в двух масштабах — в «узком» и «широком» значении.
«Узкий» подход к корпоративному нормативному регулированию характерен для частноправовой науки и исходит из сугубо юридического, имеющего корни в римском праве, понимания категории «корпорация». Ярким его представителем был, в частности, доктор права Н. С. Суворов, который рассматривал корпорацию как «юридическое лицо, имеющее своим субстратом союз физических лиц, за волю которого принимается соединенная воля всех членов корпорации» [22]. Корпорация, как указывал автор, включает в себя, во-первых, органы управления (администрацию), действующую от имени и в интересах членов корпорации, а, во-вторых — совокупность этих членов (участников) корпорации, каждый из которых обладает юридически обеспеченной возмож-
ностью (правомочием) проявить свои корпоративные права.
Поскольку данный подход предполагает наличие у членов корпорации (как у «рядовых» членов, так и у представителей администрации) правового статуса, зафиксированного в законодательстве, то естественным следствием реализации данного подхода является обоснование корпоративного права как относительно самостоятельной совокупности юридических норм, регулирующих общественные отношения, связанные с деятельностью корпораций.
Именно такое понимание было воспринято современной юриспруденцией: отдельными авторами корпоративное право характеризуется как подотрасль цивилистики, а некоторыми — даже как самостоятельная отрасль современного российского права. Корпоративное право нередко рассматривается как подотрасль гражданского права, нормы которой направлены на урегулирование общественных отношений по организации и деятельности предприятий и организаций, выступающих субъектами гражданского права. По мнению авторов концепции, корпоративное право — это совокупность юридических норм, регулирующих правовой статус, порядок деятельности и создания хозяйственных обществ и товариществ. Его называют также внутриорганизационным или внутрифирменным. Предлагаемые научные характеристики имеют преимущественно частноправовой характер. Так, Т. В. Кашанина утверждает, что рассматриваемая система норм представляет собой систему правил поведения, которые разработаны в организации, основанной на объединении лиц и капиталов, выражают волю ее коллектива и регулируют различные стороны деятельности организации. Под термином «корпоративное право» она понимает «систему норм, устанавливаемых органами управления корпорации, выражающих волю ее членов, обязательных для участников корпорации и охраняемых силой корпоративного принуждения, а при его недостаточности — силой государственного принуждения» [13, с. 12].
В указанной дефиниции обращают на себя внимание два момента:
— во-первых, автор, характеризуя корпоративное право как систему норм, не называет однако элемент системы права: является ли оно отраслью, подотраслью или институтом права. При этом она задается вопросом: «Какое же место занимает корпоративное право в системе права?». И дает ответ: «На наш взгляд, корпоративное право составляет ядро предпринимательского права» [13, с. 8]. Таким образом, статус корпоративного права в системе права следует определять исходя из понимания предпринимательского права;
— во-вторых, автор подчеркивает наличие, несмотря на частноправовой характер регулирования, публично-правовых элементов, вплоть до применения мер государственного принуждения в случае, если собственных обеспечительных средств корпоративного регулирования окажется недостаточно. То есть государство выступает в роли своего рода гаранта действия корпоративных правил, что вводит корпоративное (локальное) регулирование в сферу правового регулирования общественных отношений.
Ряд современных авторов предпринимают успешные попытки исследования феномена предпринимательского права, истории его становления, соотношения с гражданским, хозяйственным, торговым (коммерческим) правом и другими нормативными системами. По результатам ученые сделали вывод о том, что происходит (но не завершен) процесс формирования предпринимательского права как самостоятельной отрасли.
Противоположную позицию выказывает С. Э. Жилинский. Автор прямо поддерживает ученых, которые полагают, что гражданское право вместе с другими уже сложившимися отраслями способно в полной мере обслуживать предпринимательский сектор экономики, поэтому нет необходимости выделять в качестве отрасли предпринимательское право, хотя принадлежащий его перу обстоятельный учебник имеет название «Предпринимательское право». Более того, нет не только необходимости, но и объективной возможности, поскольку в основе такого выделения должен лежать объективный критерий — предмет правового регулирования, а у предпринимательского права он отсутствует. Речь может идти лишь о вторичном, комплексном, производном праве [11, с. 97]. В соответствии с этим С. Э. Жилинский оперирует понятием «нормативно-правовая основа предпринимательства», а не «предпринимательское право».
И. В. Ершова, отметив дискуссионность вопроса о самостоятельной роли предпринимательского права как отрасли, выделяет «центристскую» позицию, в рамках которой признается правильным «отнесение предпринимательского права к самостоятельной комплексной интегрированной отрасли российского права, с тенденцией его перерастания в основную отрасль права» [10, с. 2—9]. По ее мнению, предпринимательское право как отрасль права представляет собой совокупность правовых норм, регулирующих предпринимательские отношения, тесно с ними связанные иные отношения, в том числе некоммерческие отношения, по государственному регулированию предпринимательской деятельности, а также внутрихозяйственные отношения.
182
В целом мнение многих современных исследователей лежит в том же русле: констатируется, что предпринимательское право выделяется в качестве самостоятельной отрасли, однако этот процесс еще не завершен, а также корпоративное право охватывается предметом регулирования предпринимательского права. Однако неоднозначно решается вопрос о статусе корпоративного права как подотрасли либо институте права. И это при том, что издано уже несколько вузовских учебников по дисциплине «Корпоративное право».
Мнение о включенности корпоративного права в структуру предпринимательского права не является общепризнанным. Так, авторы (В. В. Гущин, Ю. О. Порошкина, Е. Б. Сердюк) учебника «Корпоративное право» обращают внимание на комплексный, отчасти частноправовой или публично-правовой, характер корпоративно-правового регулирования. Они настаивают на позиции, согласно которой корпоративное право как система норм включает нормы не только предпринимательского, но также и гражданского, трудового, административного, финансового, налогового права. Таким образом, по их мнению, корпоративное право является не чем иным, как межотраслевым институтом права [6, с. 80]. При этом авторы связывают корпоративное правовое регулирование с деятельностью лишь коммерческих организаций, в связи с этим под термином «корпорация» они понимают коммерческую организацию, получившую статус юридического лица в результате государственной регистрации организации, основанной прежде всего «на объединенных капиталах (добровольных взносах) для осуществления определенной социально полезной деятельности, в которой собственность отделена от управления» [6, с. 154].
Таким образом, «узкий» подход к корпоративному нормативному регулированию характеризуется фактическим отождествлением корпоративного регулирования и правового регулирования в сфере корпоративных отношений в их гражданско-правовом смысле, осуществляемого в рамках отраслей корпоративного и предпринимательского права. Можно сделать вывод, что данный подход мало пригоден для использования при изучении сословных отношений как разновидности корпоративных. Хотя некоторые моменты все же можно использовать при характеристике регулирования отдельных отношений, связанных с отличной для конкретного сословия экономической деятельностью, например, цеховые отношения, возникающие с связи с формированием торгово-ремесленных корпораций (цехов). Однако в целом для характеристики регу-
лирования сословных отношений более пригоден «широкий» подход.
«Широкий» подход к корпоративному нормативному регулированию характерен для юридических наук теоретико-правового цикла и исходит из социологического и социально-правового понимания категории «корпорация». Большинство авторов дают определение корпорации как определенным образом функционирующей социальной организации, совокупности субъектов, имеющих общие интересы, деятельность которых через членство в копорации направлена на достижение общих целей. В понимании И. Ю. Челенковой, «корпорация — это социальная организация как система социальных взаимодействий участников корпоративных отношений на основе их общих интересов и целей» [24, с. 32]. Автор справедливо указывает на наличие множества подходов к понятию «корпорация» в социогуманитарных науках, отличия которых связаны с предметом каждой из этих областей знания, однако общим вопросом деятельности корпораций являются проблемы корпоративного управления. Это замечание полностью справедливо и по отношению к теории права, поскольку корпоративное нормативное регулирование является средством корпоративного управления.
В целом корпоративно-правовые отношения не сводятся только лишь к частно-правовой сфере, конкретно в нашем случае к предпринимательству. По мнению дореволюционных цивилистов, главное — это наличие юридических лиц не только коммерческих, но и некоммерческих организаций, при этом используется более широкое и универсальное понимание категории «корпорация». Так, Г. Ф. Шершеневич писал, что «понятие юридического лица играет как бы роль "скобок", в которых заключаются однородные интересы известной группы лиц для более упрощенного определения отношений этой коллективной личности к другим. Эти соединения могут быть публичного характера, как, например, дворянское общество, или же частного характера, как, например, акционерное товарищество» [25, с. 92]. Юридические лица подразделялись русскими правоведами того периода на соединения лиц (корпорации) и на учреждения (институты). Среди корпораций, в свою очередь, выделялись частные и публичные.
Приведенный Г. Ф. Шершеневичем пример публичной корпорации — дворянское общество — напрямую выводит нас на заявленную в заголовке статьи проблематику корпоративного регулирования сословных отношений в Российской империи. Однако для полного понимания феномена корпоративного нормативного регулирования общественных отношений, его соотношения с правовым регулированием
полезно обратиться также к научным исследованиям советской эпохи, поскольку в силу известных историко-политических обстоятельств именно в этот период в научном сознании произошло полезное для нашей работы в методологическом плане достаточно четкое отделение системы корпоративного нормирования от всех иных социальных регуляторов. Наработки советских ученых в этой части можно и нужно использовать для исследования элементов социального регулирования любых эпох, в том числе предшествовавших советской.
Теоретическая дифференциация правового регулирования от корпоративного имела место в силу того, что социалистическая система хозяйствования (и обслуживающая ее наука) отвергала корпорацию как способ организации производства и распределения. Доктриналь-ное отрицание и фактическое отсутствие частной собственности делало немыслимым существование корпораций — юридических лиц — в общепризнанном «буржуазным обществом» значении. Хотя в советском гражданском праве понятие «юридические лица» присутствовало, однако своеобразно выглядела система обмена и перехода прав собственности от одного предприятия (завода, совхоза и т. д.) к другому, поскольку фактически собственник у них был один — государство. Обобщенные выводы о правовом характере социалистического хозяйствования в условиях государственной собственности на все средства производства содержатся, в частности, в трудах А. В. Венедикто-ва, который оперировал понятием «относительная экономическая обособленность» и характеризовал государственное предприятие в СССР как субъект, наделенный государством относительной хозяйственной самостоятельностью и основными «вещными правами» в целях реализации общественных, общегосударственных экономических интересов [5].
Будучи свободными от традиционного для зарубежных юристов и экономистов цивили-стического понимания корпорации и корпоративного регулирования, советские правоведы разработали основанную на широком социологическом понимании корпорации достаточно оригинальную и не теряющую сегодня своей актуальности концепцию корпоративного нормативного регулирования как составной части системы социального регулирования. Обоснование термина «корпоративные нормы» дано в целом ряде научных и учебных трудов советского периода. Их авторы дают следующую трактовку: корпоративные нормы представляют собой правила, вырабатываемые корпорациями (союзами, обществами, а в социалистических государствах — кооперативными и общественными организациями) и регулирующие
отношения между членами таких объединений, а также внутри подобных организаций.
Одним из видных разработчиков правовой теории, посвященной «системе нормативного регулирования социалистических общественных отношений», был иркутский ученый, профессор В. И. Нижечек. В посвященной этому вопросу монографии автор, исходя из критериев способа формирования субъекта нормотворчества и способа обеспечения действия, выделял четыре основных вида социальных норм советского общества: правовые нормы, нравственные нормы (они же нормы морали), обычаи и «нормы общественных организаций», кроме того, обосновывал мнение о постепенном формировании абсолютно нового элемента социального нормирования, соответствующего высоким стадиям развития социалистических отношений — это «правила социалистического общежития» [16, с. 85—98]. Ученый использовал понятие «корпоративное нормативное регулирование» и утверждал, что оно осуществляется посредством норм общественных организаций, которые представляют собой «установленные учредительными или руководящими органами и добровольно признаваемые членами данной организации правила поведения, закрепленные в уставах и решениях и определяющие цели, задачи, организационную структуру, права, обязанности и взаимоотношения членов общественных организаций» [16, с. 368]. Из всех видов социальных норм корпоративные нормы наиболее близки нормам правовым, взаимодействуют с правовым воздействием, имеют с нормами права общие черты. В отдельных случаях они регулируют одни и те же общественные отношения, как бы «дополняя» друг друга, а в других — корпоративные нормы становятся источником правовых норм, «перерастают» в них в результате акта санкционирования государством — предварительного либо последующего. При этом санкционированные государством нормы, приобретая юридическую силу норм права, сохраняют отдельные свойства корпоративных норм. В качестве примера такого соединения и взаимодополнения (с позиций современной науки возможно говорить, вероятно, о синергии) автор приводил уставы колхозов, каждый из которых разрабатывался и принимался на основе правового акта — Примерного устава колхоза, а затем утверждался местными органами советской власти. Регулирование внутриколхозных отношений он характеризовал как «корпоративно-правовое» [16, с. 378].
О тесном взаимодействии, взаимопроникновении и сближении норм права и норм общественных организаций неоднократно писал А. М. Айзенберг. В качестве доказательства автор приводил тот факт, что в санкциях многих
184
советских правовых норм в качестве альтернативы государственному наказанию предусматривались меры общественного воздействия, а в корреспондирующих им нормах уставов и других документов общественных организаций устанавливались соответствующие процедуры [1]. Яркий пример сказанному — институт «товарищеских судов». О взаимодействии и соотношении корпоративных и правовых норм писал С. С. Алексеев [2, с. 71].
Советские ученые, работавшие над данной темой, провели целый ряд глубоких, системных монографических научных исследований, изучив огромное количество фактического материала, прежде всего нормативных документов и практики деятельности политических организаций (КПСС и ВЛКСМ), профсоюзов, общественных организаций, колхозов, предприятий, кооперативов и др. Широкий охват нормативного и эмпирического материала обеспечил научно-прикладную ценность и достоверность полученных результатов. Положения и выводы из научных исследований в сжатом, ориентированном на студентов-юристов виде, изложены практически во всех учебниках по теории государства и права, изданных в период с 1970-х по начало 1990-х гг. Соответствующая глава (раздел или по крайней мере параграф) — «Советское право в системе нормативного регулирования общественных отношений», «Право в системе социальных норм социалистического общества» и т. п. — традиционный структурный элемент этих книг. Иными словами, тема о месте и роли права в системе соционормативного регулирования, включающей в том числе корпоративные нормы, являлась общепризнанной составной частью советской теории государства и права.
Одним из векторов развития рассматриваемой советской концепции корпоративного нормативного регулирования и его соотношения с правовым регулированием стала теория локального правового регулирования применительно преимущественно к трудовому и колхозному праву. Л. И. Антонова, теоретико-правовые труды которой, изданные в 1980-е гг., позволяют говорить о ней как об ученом — одном из основателей советской школы локального правового регулирования, определяла локальную норму следующим образом: «Это норма социалистического права, принимаемая непосредственно на предприятии в целях реализации его специальной правосубъектности администрацией в пределах ее компетенции при активном участии профсоюзного комитета или самим трудовым коллективом в соответствии с предоставленными ему полномочиями, регулирующая в дополнение к общегосударственным нормам трудовые или организаци-
онно-управленческие отношения на предприятии и действующая в его пределах» [3, с. 79]. Впоследствии автор предложила следующий, адаптированный к постсоветскому периоду, вариант понятия: «Локальное правовое регулирование — целенаправленная деятельность по правовому опосредствованию общественных отношений, складывающихся в рамках конкретной организации, осуществляемая на основе закона и в дополнение к нему самоуправляющимися организациями и служащая формой и самоорганизации и самоуправления» [4, с. 156]. Отметим, что это определение было дано за несколько лет до принятия в 2007 г. законодательства о саморегулируемых организациях.
Анализ массива научных работ по рассматриваемым вопросам позволяет обозначить следующую тенденцию: если в советский период авторы уверенно говорили о локальном правовом регулировании (с акцентом на характеристику «правовое»), то в последующие периоды предпочитают термин «локальное нормативное регулирование». Это значит, что в условиях советской централизации политической сферы, экономики и социальной жизни любое регулирование, даже если оно не исходило напрямую от государства, было им санкционировано и находилось под его жестким контролем, являлось по факту правовым в этатически-пози-тивистском значении. Это в полной мере относится и к нормам общественных организаций, поскольку они, по мнению ряда авторов, являли собой квазигосударственные структуры, а не институты гражданского общества. Постсоветский политический строй и социально-экономический уклад дают повод говорить о реальных институтах гражданского общества, а значит о фактическом самоуправлении и нормативном саморегулировании, не являющихся в позитивистском смысле правовыми.
Ряд современных авторов остаются на позитивистских позициях и рассматривают локальные акты в качестве подзаконных нормативных правовых актов. Например, Е. В. Карнаухова предлагает определение понятию «локальный нормативный правовой акт» как «письменный документ, исходящий от компетентного субъекта правотворчества, отличающийся оперативностью принятия, представляющий собой подзаконный акт, содержащий правовые нормы, предназначенные для регулирования внутриор-ганизационных отношений» [12, с. 11].
Очевидно, что включение либо невключение (не полное включение) локальных норм в понятие «право» зависит во многом от типа пра-вопонимания. М. Л. Давыдова проанализировала проблематику современного локального регулирования с позиций различных концепций
правопонимания и сделала вывод, что «позитивистская парадигма лежит в основе сразу нескольких базовых подходов к природе локальных актов, прежде всего, правореализационно-го и нормативного. Согласно первому из них, возможность устанавливать правовые нормы является исключительной прерогативой государства, а природа локальных актов связывается с актом реализации таких норм в форме договора или сделки. С позиции второго подхода локальное нормативное регулирование является продолжением регулирования государственного на том основании, что государство допускает ограниченную возможность саморегламентации поведения субъектов (под-нормативного регулирования) либо санкционирует локальные нормативные акты, признавая их статус в качестве правовых» [7, с. 10].
Признание разных вариантов социологических воззрений на правопонимание расширяет горизонты понимания локального нормативного регулирования, позволяет рассматривать его как относительно самостоятельное явление правовой действительности, сосуществующее с позитивным (государственным) правовым регулированием. В частности, В. К. Самигуллин, занимающийся проблематикой локального регулирования с 1970-х гг., в своих последних работах осуществил пересмотр актуальных позиций сегодняшнего дня, основных положений советской теории локального правового регулирования применительно к современным социально-правовым реалиям. Он, характеризуя современное состояние локального регулирования, отмечает, что «хотя локальное регулирование, вписывая в механизм правового регулирования общественных отношений, обозначают как правовое, на самом деле правовым в полном смысле, особенно в сегодняшних условиях, оно не является. По сути, локальное регулирование, оставаясь в своей первооснове правовым, развивается на стыке между правом и неправом. Неправом в смысле, с одной стороны, не юридических, а иных социальных регуляторов поведения, а с другой — всего того, что противоречит праву, если подходить к оценке явлений и процессов только со специально-юридических позиций» [21, с. 20].
В любом случае наработки советских ученых-юристов в области теории социальных норм и регулирования общественных отношений, в том числе корпоративного и локального нормативного регулирования, сыграли огромную роль в становлении современной теории права и государства, а отчасти и отраслевого юридического знания. При этом можно наблюдать все большую дифференциацию, обособление знаний, полученных в рамках рассмотренных «узкого» и «широкого» подходов.
Теоретические аспекты корпоративного правового регулирования в «узком» ци-вилистическом значении, а также локального нормативного регулирования как его разновидности активно используются в практической юридической деятельности в области гражданского и трудового права, развиваются в рамках соответствующих направлений юридического знания.
Вопросы корпоративного нормативного регулирования в «широком» социолого-право-вом значении остаются в поле зрения теоретиков и социологов права. Соответствующий раздел теории права, в основе которого лежат исследования А. М. Айзенберга, С. С. Алексеева, Л. И. Антоновой, С. И. Архипова, С. Н. Бра-туся, С. И. Вильнянского, Л. П. Ермолаевой, З. Д. Ивановой, О. С. Иоффе, В. П. Ка-зимирчука, М. П. Каревой, В. М. Курицына, О. Э. Лейста, П. Е. Недбайло, В. С. Нер-сесянца, В. И. Нижечека, Е. Б. Пашуканиса, Е. М. Пенькова, А. С. Пиголкина, В. Н. Под-куйченко, В. К. Самигуллина, И. С. Самощен-ко, П. И. Стучки, В. А. Тарасовой, Ю. А. Тихомирова, Р. О. Халфиной, М. Д. Шаргородско-го, А. И. Щиглика, Л. С. Явича, Е. А. Якуба, Ц. А. Ямпольской и других советских философов и теоретиков права, воспринят современной общеправовой наукой, творчески развит и актуализирован в контексте современных политических, экономических и социально-правовых реалий. Так, праву в системе социально-нормативного регулирования посвящена одна из глав учебника «Теория государства и права», авторами которого являются Т. Н. Радько, В. В. Лазарев и Л. А. Морозова. В числе элементов рассматриваемой системы авторы выделяют корпоративные нормы, которые ими характеризуются как «правила, установленные уполномоченными органами негосударственных организаций, добровольно признаваемые их членами, закрепленные в соответствующих документах (уставах, положениях), определяющие задачи и цели этих организаций, права и обязанности их членов» [19, с. 115]. С точки зрения темы нашей статьи интересно, что для иллюстрации корпоративного регулирования они приводят исторический пример дореволюционного периода — это «цеховые уставы, которые устанавливали правила работы и поведения определенных слоев городского населения (мастеров, специалистов какого-либо дела). Каждый, кто хотел быть членом этого цеха, обязан был выполнять положения его устава» [19, с. 114].
На основании проведенного анализа нескольких десятков учебников, учебных пособий и курсов лекций можно утверждать, что в современной учебной литературе, где в сжатом виде
186
отображаются научные воззрения представителей соответствующих научных школ, демонстрируется достаточно однообразный и ограниченный подход к пониманию корпоративных норм (они рассматриваются исключительно как внутренние нормы общественных организаций и объединений) — элемент системы социального регулирования, действующий параллельно с правом, во взаимодействии с ним. Направленность на «внутриорганизационное» регулирование вновь актуализирует вопрос о соотношении корпоративных норм (в указанном значении) и локальных норм. В. В. Кожевников высказывает мнение, что «несмотря на то, что как первые, так и вторые имеют внутриорганизаци-онный характер, их следует различать. Причем в составе корпоративных норм, имеющих и технический и социальный аспекты, следует видеть и правовой аспект, предполагающий наличие корпоративных норм права» [14, с. 41].
Как представляется, отличие локальных и корпоративных норм заключается прежде всего в масштабах действия, широте охвата субъектов и их отношений. Сам термин «локальный» предполагает четко определенные границы действия, сосредоточенность в одном месте. В данном случае под организацией как сферой действия норм имеется в виду конкретный коллектив, юридическое лицо (как коммерческое, так и не коммерческое), объединение, обладающее индивидуальными признаками (наименование, адрес, руководство, конкретный перечень членов). В связи с этим исследователи локальных норм правильно отмечают характерное свойство, принципиально отличающее их от других регуляторов. С одной стороны, это нормы, то есть правила поведения, обезличенные, не персонифицированные. Однако, с другой стороны, круг адресатов этих норм достаточно четко очерчен. Конечно, абсолютно он не определен, среди участников объединения может иметь место определенная ротация, смена персонального состава (например, члены клуба вступают в него, выбывают и т. д.). Тем не менее это всегда четко обозначенный контингент, как правило, имеющий стабильную численность и территориально локализованный. Локальное регулирование можно определить как «внутриколлективное».
В отличие от этого, корпоративные нормы распространяют свое действие на менее определенный и более обширный круг субъектов, которые географически могут находиться далеко друг от друга, например, в разных регионах Российской Федерации, многие из них даже не знакомы между собой. В данном случае под организацией как сферой действия норм имеется в виду общественное объединение, формализованная в той или иной степени социальная
группа, союз и т. д. Действующие здесь нормы лишь отчасти создаются руководящими органами организации, но могут иметь и естественное происхождение, формироваться по типу обычаев, традиций, правил этикета. Правильным представляется определение, предложенное В. Н. Жуковым: «Корпоративные нормы — правила поведения, издаваемые организациями или объединениями или исторически сложившиеся в них и регулирующие отношения между их членами» [23, с. 208]. Автор пишет, что корпоративные нормы создаются самими социальными союзами и закрепляются в их документах, а в качестве примеров таких документов приводит Устав Русской Православной Церкви, уставы профсоюзов, политических партий, общественных объединений.
Таким образом, корпоративное нормативное регулирование представители теории права традиционно описывают как параллельное нормативно-правовому регулированию, входящее с ним в единую систему социального регулирования, взаимодействующее с ним. Вместе с тем с позиций юридического позитивизма корпоративное и правовое регулирование следует четко различать между собой. Более того, в отдельных случаях эти две составные части системы социального нормирования противопоставляются друг другу.
Следует отметить, что предпринимались попытки обосновать наличие феномена «корпоративного права» не в вышерассмотренном ци-вилистическом смысле, а в теоретико-правовом в рамках «широкого» подхода. Так, в 2005 г. в г. Санкт-Петербурге была проведена научно-теоретическая конференция «Публичное, корпоративное, личное право: проблемы конфликтности и перспективы консенсуальности». Спикер конференции Р. А. Ромашов в докладе сформулировал версию, согласно которой традиционное, строящееся на критерии характера представляемого и защищаемого интереса деление права на публичное и частное, следует развить далее: нормы, регламентирующие частные интересы, подразделяются в зависимости от того, корпоративный это интерес или личный. Соответственно, в структуре частного права можно выделить корпоративное право и личное право [20, с. 4].
Очевидно, что для обоснования данной теории необходимо обращение к социологическому правопониманию, поскольку в данном случае корпоративное право не является волеизъявлением, навязанным членам организации извне — государством. Напротив, оно порождено суммой личных волеизъявлений каждого члена организации (корпорации), добровольно вошедшего (вступившего) в нее для реализации своих интересов, совпадаю-
щих, пересекающихся с интересами остальных участников. Корпоративные правоотношения, соответственно, возникают на основе корпоративных норм права по поводу организации внутренней деятельности корпорации, взаимоотношений между ее членами, с целью реализации корпоративных интересов. Подобную концепцию пытается обосновать, например, И. Н. Правкина, которая, исходя из «общественного уровня» и специфики организации правовой жизни, выделяет две «формы» современного права — государственное право и право гражданского общества. Последнее, в свою очередь, включает «групповое право». По ее мнению, «для современного группового права характерно существование таких видов, как обычное, корпоративное, каноническое (церковное) и теневое право. В применении к индивидуальному уровню правовой жизни можно вести речь о такой форме, как индивидуальное право» [18, с. 108].
Оригинальную теорию, базирующуюся на социологической юриспруденции, формулирует А. В. Поляков: в современном обществе существуют другие, отличные от государственного, системы права, «которые временами и в некоторых местах могут быть даже более важными, чем государственное право». Признавая доминирование государственного права, ученый в качестве самостоятельного элемента правовой жизни выделяет «социальное право», децентрализованная часть которого включает индивидуальное (социально-гражданское) право, семейное право и корпоративное право. «Корпоративное право возникает в самых разнообразных человеческих сообществах, создаваемых по интересам, и направлено на осуществление функций и целей этих сообществ» [17, с. 338—347].
Существуют и иные версии, отражающие социологические концепции правопонима-ния, в рамках которых допускается существование корпоративного права в широком теоретико-правовом значении — права, существующего отдельно и параллельно с правом, создаваемым государством. Очевидно, что они требуют дополнительного обсуждения и обоснования, многое зависит от направленности, от целей исследователя. Как правильно отмечают участники вышеупомянутого научно-теоретического форума, «в рамках позитивистского подхода практически нет места таким категориям, как "корпоративное право" и "личное право"» [8, с. 50]. Можно опять же говорить лишь о санкционировании, о государственном признании, о «перерастании» в отдельных случаях корпоративных норм в правовые, а также о частных случаях распространения обязательности корпоративных правил не на членов корпорации, а на других субъектов (например, пра-
вила поведения в помещении, на территории организации).
Тем не менее отдельные положения и выводы работ ученых — сторонников теории существования отдельной системы корпоративного права — могут представлять методологический интерес для исследований, предметом которых является система регулирования сословных отношений в Российской империи. При этом сословие понимается как «корпорация» в теоретико-правовом и историко-правовом значении, а в значении предельно широком, приближающемся к социологической категории, — «страта». Как представляется, деление общества на сословия — это историческая форма социальной стратификации, существующая параллельно с другими формами, осуществляемыми по иным критериям. Соответственно, сословие — это проявление, одна из форм страты, отражающая вертикальную (иерархическую) структуру общества.
Внутрисословные отношения были норма-тированы, что порождало, с одной стороны, социальный, групповой, то есть по своей сути корпоративный характер. С другой стороны, сословный строй являлся основой политической системы российского общества, поэтому посвященные сословиям нормативные правовые акты, а также определяемые на их основе индивидуальные политико-правовые статусы подданных («состояния») являлись одним из главных средств государственно-правового управления обществом того времени. Сословия в России отображали политико-юридическую связь между социальными группами — сословиями — и государством. Причем эта связь передавалась по наследству и состояла в закреплении особого правового статуса каждого из сословий. Б. Н. Миронов выделяет следующие признаки сословий: 1) их сословные права были закреплены в законе; 2) права являлись наследственными и безусловными; 3) они имели свои сословные организации (дворянские собрания, городские думы, купеческие, мещанские, ремесленные, крестьянские общества и др.) и сословный, независимый от коронной администрации суд; 4) пользовались правом самоуправления; 5) обладали сословным самосознанием и менталитетом; 6) имели внешние признаки сословной принадлежности [15, с. 140]. Автор на основе этих признаков охарактеризовал четыре сословия: дворянство, духовенство, городские и сельские обыватели.
Взаимоотношения между сословиями и государством как особым аппаратом публичной власти, само сословное устройство общества, во многом лежащее в основе устройства государственного механизма, а также наиболее значимые внутрисословные (корпоративные) от-
188
ношения регулировались установленными в законодательстве Российской империи нормами права. Это позволяет говорить о наличии особого рода «сословного права» — составной части государственного права.
Заключение. В рамках настоящей работы исследованы явления социальных норм, система социального регулирования общественных отношений, корпоративных норм, а также соотношения нормативного корпоративного и правового регулирования, корпоративного права в «узком» и «широком» понимании и др. По итогам предложены новые данные о них, а также методологические подходы к исследованию названных явлений применительно к конкретным их проявлениям, в том числе к изучению в историко-правовом и теоретико-правовом контекстах нормативного регулирования сословных отношений в Российской империи. Достоверность и обоснованность новых данных и предлагаемых элементов научной методологии обусловлены логической обоснованностью выбора, репрезентативностью, надежностью, авторитетностью и широким охватом исследованных научно-теоретических источников, четким определением теоретико-методологических оснований исследования, непротиворечивостью и последовательностью реализации этих оснований, адекватностью текста статьи научным задачам исследования, практическим подтверждением теоретических выводов фактическими данными, положениями памятников права имперского периода и примерами из социальной практики.
Сословия в Российской империи представляли собой продукт многовекового исторического развития и одно из важнейших явлений социальной, политической и правовой жизни. Нормативное регулирование сословных отношений в Российской империи отличалось известным дуализмом:
— с одной стороны, имело место явление сословного права как составной части государственного права. Назовем его «правом для сословий». Это нормы, зафиксированные в той части законодательства, в которой государство установило правила поведения в рамках существующего сословного строя, фиксировало элементы правового статуса сословий, регламентировало взаимоотношения сословий между собой
Список литературы:
1. Айзенберг А. М. Правила социалистического общежития советского общества : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Харьков, 1970. 38 с.
2. Алексеев С. С. Проблемы теории права : курс лекций : в 2 т. Т. 1: Основные вопросы об-
и их связи с элементами государственного механизма. Ярким примером являются «жалованные грамоты» императоров или т. 9 «Законы о состояниях» Свода законов Российской империи, полностью посвященный данным вопросам;
— с другой стороны, имел место феномен внутрисословного нормативного регулирования, осуществляемого на основе сводов правил, исторически выработанных членами сословий, формализованных через их органы сословного (корпоративного) управления. Существование сословных организаций и даже сословных судов (третий из вышеперечисленных признаков, предложенных Б. Н. Мироновым) предполагает наличие внутриорганизационных поведенческих «кодексов». Как представляется, данную регулятивную систему можно охарактеризовать как «собственное право сословий», однако с известной долей условности, имея в виду, что оно носило неписьменный характер как общепризнанные государством правила поведения. По сути же, если стоять на сугубо позитивистских позициях, в данном случае мы имеем дело не с правом, а с действующей параллельно с ним специфичной системой соционорматив-ного внутрисословного регулирования, осуществляемого по типу корпоративного.
Предложенный в статье дуалистический подход к нормативному регулированию сословных отношений содержит элемент научной новизны, он позволяет исследовать вопросы правового статуса сословий, внутрисословных отношений, деятельности их представителей, межсословных коммуникаций и межсословной мобильности, взаимосвязей каждого сословия с государственным аппаратом и государственной службой и др. с позиций существования государственного «права для сословий» и признанного государством «собственного права сословий» (представляющего собой разновидность корпоративных норм) в их взаимосвязях между собой.
В связи со сказанным для современных историко-правовых и теоретико-правовых исследований для понимания феномена сословия важное значение имеет теория корпоративного нормативного регулирования, в рамках которой сохраняют в известной степени свою актуальность отдельные наработки теоретиков права советского периода, творчески развитые и актуализированные современными учеными.
References:
1. Ajzenberg A. M. Pravila socialisticheskogo ob-shchezhitiya sovetskogo obshchestva : avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk. Har'kov, 1970. 38 c.
2. Alekseev S. S. Problemy teorii prava : kurs lek-cij : v 2 t. T. 1: Osnovnye voprosy obshchej teo-
щей теории социалистического права. Свердловск,1972. 396 с.
3. Антонова Л. И. Локальное правовое регулирование (теоретическое исследование) : мо-ногр. Л., 1985. 152 с.
4. Антонова Л. И. Законность и легитимность в сфере локального правового регулирования // Правовой режим законности: вопросы теории и истории : материалы межвуз. науч.-практ. конф. / под ред. Д. И. Луков-ской. СПб., 2001. С. 56-162.
5. Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М.; Л., 1948. 840 с.
6. Гущин В. В., Порошкина Ю. О., Сердюк Е. Б. Корпоративное право : учеб. М., 2006.640 с.
7. Давыдова М. Л. Локальные нормативно-правовые акты: терминологические дискуссии // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2021. № 4. С. 4-24.
8. Демичев А. А, Исаенкова О. В. Проблемы соотношения публичного, корпоративного и личного права // Публичное, корпоративное, личное право: проблемы конфликтности и перспективы консенсуально-сти : материалы V Междунар. науч.-теорет. конф. : в 2 ч. / под ред. В. П. Сальникова, Р. А. Ромашова, Н. С. Нижник. СПб., 2005. Ч. 1. С. 49-53.
9. Егоров А.А. Соотношение нравственности и права в трудах Г. Ф. Шершеневича (1863-1912) // Труды Академии управления МВД России. 2023. № 2 (66). С. 15-23.
10. Ершова И. В. Предпринимательское право: неравнодушный взгляд // Предпринимательское право. Приложение к журналу. М., 2012. Вып. 2. С. 2-9.
11. Жилинский С. Э. Предпринимательское право (правовая основа предпринимательской деятельности) : учеб. для вузов. М., 2001. 672 с.
12. Карнаухова Е. В. Систематизация локальных нормативных правовых актов в Российской Федерации: общая характеристика и виды : дис. ... канд. юрид. наук. Тюмень, 2011. 220 с.
13. Кашанина Т.В. Корпоративное право : учеб. пособие. М., 2023. 189 с.
14. Кожевников В. В. Проблема соотношения локальных норм права с корпоративными нормами // Вестник Томского государственного университета. Право. 2021. № 39. С. 26-45.
15. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало ХХ в.) : генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства : в 2 т. 3-е изд., испр. и доп. СПб., 2003. Т. 1. 583 с.
16. Нижечек В. И. Советское право в системе нормативного регулирования социалисти-
rii socialisticheskogo prava. Sverdlovsk, 1972. 396 s.
3. Antonova L. I. Lokal'noe pravovoe regulirovanie (teoreticheskoe issledovanie) : monogr. L., 1985. 152 s.
4. Antonova L. I. Zakonnost' i legitimnost' v sfere lokal'nogo pravovogo regulirovaniya // Pravovoj rezhim zakonnosti: voprosy teorii i istorii : ma-terialy mezhvuz. nauch.-prakt. konf. / pod red. D. I. Lukovskoj. SPb., 2001. S. 56-162.
5. Venediktov A. V. Gosudarstvennaya socialisti-cheskaya sobstvennost'. M. ; L., 1948. 840 s.
6. Gushchin V. V., Poroshkina Yu. O, Serdyuk E. B. Korporativnoe pravo : ucheb. M., 2006. 640 s.
7. Davydova M. L. Local regulatory legal acts: terminological discussions // Law. Journal of the Higher School of Economics. 2021. № 4. S. 4-24.
8. Demichev A. A., Isaenkova O. V. Problemy soot-nosheniya publichnogo, korporativnogo i lich-nogo prava // Publichnoe, korporativnoe, lich-noe pravo: problemy konfliktnosti i perspek-tivy konsensual'nosti : materialy V Mezhdu-nar. nauch.-teoret. konf. : v 2 ch. / pod red. V. P. Sal'nikova, R. A. Romashova, N. S. Nizh-nik. SPb., 2005. Ch. 1. S. 49-53.
9. Egorov A. A. The Correlation of Morality and Law in the Works of G. F. Shershenevich (1863-1912) // Proceedings of Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2023. № 2 (66). S. 15-23.
10. Ershova I. V. Business law: an indifferent view // Business Law. Supplement to the Magazine. M., 2012. Vyp. 2. S. 2-9.
11. Zhilinskij S. E. Predprinimatel'skoe pravo (pravovaya osnova predprinimatel'skoj deyatel'nosti) : ucheb. dlya vuzov. M., 2001. 672 s.
12. Karnauhova E. V. Sistematizaciya lokal'nyh nor-mativnyh pravovyh aktov v Rossijskoj Federacii: obshchaya harakteristika i vidy : dis. ... kand. yu-rid. nauk. Tyumen', 2011. 220 s.
13. Kashanina T. V. Korporativnoe pravo : ucheb. posobie. M., 2023. 189 s.
14. Kozhevnikov V. V. The problem of the relationship between local law and corporate law // Tomsk State University Journal. Law. 2021. № 39. S. 26-45.
15. Mironov B. N. Social'naya istoriya Rossii perioda imperii (XVIII - nachalo XX v.) : genezis lichnosti, demokraticheskoj sem'i, grazhdanskogo obshchestva i pravovogo gosu-darstva : v 2 t. 3-e izd., ispr. i dop. SPb., 2003. T. 1. 583 s.
16. Nizhhechek V. I. Sovetskoe pravo v sisteme nor-mativnogo regulirovaniya socialisticheskih ob-shchestvennyh otnoshenij. Irkutsk, 1973. 456 s.
17. Polyakov A. V. Obshchaya teoriya prava : kurs lekcij. SPb., 2001. 642 s.
ческих общественных отношений. Иркутск, 1973. 456 с.
17. Поляков А. В. Общая теория права : курс лекций. СПб., 2001. 642 с.
18. Правкина И.Н. Правовые стратегии в основных формах современного права // Вестник Московского университета МВД России. 2017. № 3. С. 107-110.
19. Радько Т. Н, Лазарев В. В., Морозова Л.А. Теория государства и права : учеб. для бакалавров. М., 2014. 568 с.
20. Ромашов Р. А. Публичное, корпоративное, личное право: некоторые проблемные аспекты соотношения // Публичное, корпоративное, личное право: проблемы конфликтности и перспективы консенсуально-сти : материалы V Междунар. науч.-теорет. конф. : в 2 ч. / под ред. В. П. Сальникова, Р. А. Ромашова, Н. С. Нижник. СПб., 2005. Ч. 1. С. 3-7.
Самигуллин В. К. Локальное нормативное правовое регулирование: состояние и перспективы // Журнал российского права. 2016. № 4. С. 15-24.
Суворов Н. С. Об юридических лицах по римскому праву. Ярославль, 1892. 316 с.
23. Теория государства и права : учеб. для вузов / Батлер У. Э. [и др.] ; под ред. О. В. Мар-тышина. М., 2007. 496 с.
24. Челенкова И. Ю. Корпоративное управление как система социальных взаимодействий : дис. ... канд. социол. наук. СПб., 2014. 206 с.
25. Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. По изданию 1907 г. М., 1995.556 с.
21.
22.
18. Pravkina I. N. Legal strategies in the main forms of modern law // Vestnik of Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 3. S. 107-110.
19. Rad'ko T. N, Lazarev V. V., Morozova L. A. Te-oriya gosudarstva i prava : ucheb. dlya bakalav-rov. M., 2014. 568 s.
20. Romashov R.A. Publichnoe, korporativnoe, lichnoe pravo: nekotorye problemnye aspek-ty sootnosheniya // Publichnoe, korporativnoe, lichnoe pravo: problemy konfliktnosti i pers-pektivy konsensual'nosti : materialy V Mezh-dunar. nauch.-teoret. konf. : v 2 ch. / pod red. V. P. Sal'nikova, R. A. Romashova, N. S. Nizh-nik. SPb., 2005. Ch. 1. S. 3-7.
21. Samigullin V. K. Local Normative Legal Regulation: Status and Perspectives // Journal of Russian Law. 2016. № 4. S. 15-24.
22. Suvorov N. S. Ob yuridicheskih licah po rim-skomu pravu. Yaroslavl', 1892. 316 s.
23. Teoriya gosudarstva i prava : ucheb. dlya vuzov / U. E. Batler [i dr.] ; pod red. O. V. Martyshina. M., 2007. 496 s.
24. Chelenkova I. Yu. Korporativnoe upravlenie kak sistema social'nyh vzaimodejstvij : dis. ... kand. sociol. nauk. SPb., 2014. 206 s.
25. Shershenevich G. F. Uchebnik russkogo grazh-danskogo prava. Po izdaniyu 1907 g. M., 1995. 556 s.
Для цитирования:
Сирохин Антон Игоревич. Соотношение и взаимосвязь правового и корпоративного нормативного регулирования общественных отношений (на примере сословных отношений в Российской империи) // Труды Академии управления МВД России. 2023. № 4 (68). С. 178-190.
For citation:
Sirohin Anton Igorevich. Correlation and Interrelation of Legal and Corporate Regulatory Regulation of Public Relations (on the Example of Estate Relations in the Russian Empire) // Proceedings of Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2023. № 4 (68). P. 178-190.
190
