CC BY
306
Соотношение личного и общественного в достаточной степени отразил В.С. Соловьев: «Отнимите у действительной человеческой личности все то, что так или иначе обусловлено ее связями с общественными и собирательными целыми, и вы получите животную особь с одной лишь чистою возможностью, или пустой формой человека, т.е. нечто в действительности не существующее...» [1, с. 283].
Институты «государство», «общество», «личность» сопровождают человечество с момента его возникновения. По природе своей именно государство, беря на себя обязанность заботиться о своих граждан, охранять от внешних посягательств, в то же время всегда стремится к сохранению верховенства власти, ее первичности относительно всех других властных видов и институциональных форм (личной, семейной, корпоративной и т.д.), что, в общем, и является залогом сохранения государственного суверенитета, в данном варианте - в виде независимости государственной власти от всех иных публичных структур.
Вопросы соотношения «личности», «общества» и «государства» рассматривались еще в трудах античных мыслителей. Так, в Древней Греции и Древнем Риме сформировалось и получило юридическое закрепление мнение о том, что вне государства и права существование общества и личности просто невозможно [2, с. 8]. Причем античные философы отличают «право по закону» от «права, справедливого по природе» [3, с. 17].
Таким образом, в античном мире начинают складываться представления о содержании и смысле таких категорий, как «личность», «общество», «государство». Философы придерживаются различных точек зрения относительно места и роли этих институтов, тем не менее, пусть на интуитивном уровне, но они понимали, что дальнейшее развитие человечества будет сопряжено с постоянным поиском оптимального соотношения этих категорий.
Период Средневековья, конечно же, связан с переосмыслением сложившихся в период Античности представлений о личности, обществе и государстве. И хотя труды классиков античной мысли оказали большое влияние на социально-политическую идеологию Средневековья, тем не менее, с эволюцией христианства соотношение публичной и частной сфер жизни изменилось. Появилась потребность в индивидуальной, субъективной свободе. Человек перестает быть безликим элементом полисного существования, приобретая достоинство, становясь конечной целью мироздания [4, с. 26]. В этой связи абсолютно естественным представляется такое характерное для европейской социальной культуры Средневековья явление, как правовое ограничение власти феодала силой городского права [5, с. 23].
Большое значение при решении вопроса о соотношении общества и государства в эпоху Средневековья имели труды Фомы Аквинского. Соотнося категории личности и государства, философ (что вполне естественно в данной традиции) отдавал предпочтение последнему [6, с. 884].
Подобное восприятие объяснялось еще и тем фактом, что средневековая личность рассматривалась как специфический (построенный на «вассально-договорных» отношениях) «корпоративный» организм. Общество представляло «многослойную пирамиду», а правовой статус индивида зависел, прежде всего, от того, в какую социальную группу он входил. Ценность человека определялась даже военным могуществом и экономическим положением города, где он проживал.
В дальнейшем проблема соотношения личности, общества и государства не перестает вызывать интерес мыслителей. Представители гуманистического направления в юриспруденции, получившего свое развитие в эпоху Ренессанса (Бруни, Браччолини, Петрарка, Салютати), подчеркивали необходимость служения общему благу, государству. Однако человек уже не является только частью общественного организма, а представляет собой самостоятельный (возможно, самодостаточный) субъект социально-политических отношений, но действующий в целях достижения общественного блага [7, с. 44-50].
Не менее интересным представляется и взгляд Дж. Пико дела Мирандола на человека, ориентированного на самопознание и познание вообще. В трудах ученого прослеживаются предпосылки возникновения и формирования концепции общества «равных возможностей», ставшей впоследствии важнейшей составляющей западного конституционализма.
И, наконец, один из мыслителей итальянского Возрождения Н. Макиавелли, положивший начало «опытно-политической» науке, представляя гражданское общество в виде совокупности
противостоящих интересов, считал государство «...высшим воплощением человеческого духа, а служение ему - смыслом и счастьем жизни» [8, с. 143].
Таким образом, развитие социальных, политических и экономических отношений вело к трансформации социально-политической системы общества, что, в свою очередь, не могло не отразиться на убеждениях правоведов и философов, по-новому взглянувших на человека. Индивид в трудах мыслителей этого времени приобретает некую свободу, достоинство и ценность как самостоятельная личность.
В дальнейшем в ХУ11-Х1Х вв. в сочинениях Дж. Локка раскрываются существенные для проблемы соотношения личности, общества и государства вопросы сущности и проявления свободы человека на различных этапах развития общества, соотношения естественных и политических качеств человека, публичных интересов общества и государства, вопросы назначения права и государства и др.
Особое внимание в учениях Дж. Локка (признанного «отца европейского либерализма») уделяется категории личности, ее политико-правовому измерению. Именно индивид, по его мнению, занимает главенствующее место в иерархии основных единиц мироздания.
Как бы продолжая учения Дж. Локка, Дж. Роулс отмечает: «В справедливом обществе свободы равных граждан воспринимаются как установленные права, гарантированные справедливостью и не являющиеся предметом политического торга или подсчета социальных интересов. каждая личность обладает неприкосновенностью, основывающейся на справедливости, которую не может нарушить даже самое благополучное общество» [9, с. 38, 39].
Изучая труды французских, немецких мыслителей того времени, мы приходим к выводу, что системообразующие принципы их учений были весьма схожи, конечно, с учетом особенностей исторического и социально-экономического развития тех государств, в которых они творили. Ключевыми понятиями здесь также были такие взаимосвязанные категории, как «личность», «общность», «свобода». В государстве личность получает условия для свободного развития. Гражданин может реализовать себя в политическом отношении только как свободная личность, а его взаимоотношения с другими индивидами свободны лишь в условиях государственной общности [10, с. 34].
Немаловажную роль при решении вопроса о соотношении рассматриваемых выше категорий сыграло гегельянское восприятие принципов, сущности и специфики содержания гражданского общества и государства, а, следовательно, их соотношения и различия.
Идя дальше Платона и Аристотеля, Г.В.Ф. Гегель развивает идею о свободе и частного лица, и государства, о мере такой свободы. Философ отмечает разрыв между частной и политической сферами, однако все его размышления направлены на преодоление этого разрыва в «высшем единстве разумного и нравственного целого» - государства. Даже гражданское общество в гегелевской философии права - это лишь ступень развивающегося понятия, завершающегося в идее государства.
Говоря об отечественной государственно-правовой системе в рассматриваемый исторический период, необходимо отметить, что ключевым моментом здесь продолжает оставаться монархический принцип (персоноцентристская модель организации верховной власти), который исключал возможность правового и иного контроля над монархом, превращая его в абсолютного носителя государственного суверенитета. Подобная система государственной власти не могла не повлиять на конструкцию правовой науки того времени и способ практической политической организации отношений монарха с учреждениями народного представительства [11, с. 121].
Подводя итог, можно констатировать, что в истории политической мысли сложились две традиции концептуального решения проблемы соотношения личности, общества и государства. В учениях Сократа, Платона, Аристотеля прослеживалось признание безусловного приоритета интересов и воли общества над интересами и волей личности. Причем категории общества и государства отождествлялись.
Второе же направление обосновывало независимость основных прав человека - на жизнь, свободу и собственность - от государства, их прирожденный и неотчуждаемый характер. Личность рассматривалась как источник власти, а сфера компетенции государства ограничивалась задачами обеспечения общественного порядка и охраны прав и свобод граждан.
Начиная с эпохи Нового времени, проблема соотношения личности, общества и государства неразрывно связана с таким феноменом, как гражданское общество, которое всеми мыслителями,
учеными и философами понималось по-разному. Тем не менее, общей для них была мысль о том, что гражданское общество - это, прежде всего, сфера реализации интересов индивидуума.
Мы считаем оправданным мнение, что в основе отношений между обществом, личностью и государством лежит совокупность личных, групповых и всеобщих интересов. На первый взгляд, очевидно, что личные интересы реализуются непосредственно индивидом, групповые -общественными объединениями и организациями, всеобщие - через политические и государственные структуры. Между тем, в реальности отдельные индивиды могут выступать в качестве представителей всеобщих интересов, а политические и государственные институты защищать частные и групповые интересы [12, с. 12].
Особое значение эта проблема имеет для современной России, которая, пройдя «переходный» этап своего развития, наконец-то входит в качественно новое состояние.
Однако до сих пор ни западной, ни современной российской политологической мыслью применительно к советскому периоду не представлено сколько-нибудь убедительной обобщающей модели взаимоотношений государства и общества, тем не менее, с точки зрения (в большинстве случаев западных) ученых, в этот период активность организованных интересов, а тем более их влияния на институты государственной власти сводилась практически к нулю. Однако уже в 60-х гг. XX в. советская действительность стала развиваться в сторону институционального плюрализма, при котором государственное руководство вынуждено следовать советам специализированных комитетов или комплексов в специфических сферах, ограничиваясь ролью посредников в конфликтах между ними.
Наряду с этим в рамках общественной системы начали конструироваться элитарные группы интересов. Наиболее мощными среди них были функциональная, представлявшая интересы различных подразделений отраслевой хозяйственной элиты, территориальная, костяк которой составляло партийное руководство (секретари обкомов, горомов и райкомов КПСС) и силовая, объединявшая верхушку генералитета силовых ведомств. Добиваясь реализации своих интересов, эти группы в отношениях с центральной властью действовали как своеобразные корпорации [12, с. 15].
С переходом России к установлению демократического правового государства, формированию гражданского общества приоритет стал отдаваться личным интересам (что, естественно, в полной мере адекватно либеральной парадигме реформирования национальной государственности, да еще и «отягощенной» глобализационными факторами) перед соображениями общественной пользы, общего блага, публичного интереса и целесообразности.
Тем не менее, гражданское общество невозможно без высокоразвитой системы общественных объединений, профессиональных и творческих корпораций, национальных общин и прочих ассоциаций, в которых реализуются общие для их членов интересы. Подтверждением вышесказанному могут служить процессы, происходившие в России в конце 80-х гг. - начале 90-х гг. XX в., высвободившие частные интересы из-под государственной монополии, которыми были намечены направления их структурирования и модернизации.
Вместе с тем в законодательстве Российской Федерации не проводится четкой градации интересов в смысле их конкретного юридического определения и содержания. В Конституции РФ можно проследить лишь иерархию социальных интересов, где интересы государства фактически оттеснены на второй план интересами личности и общества. Так, уже в ст. 2 закрепляется, что «...человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства».
Анализируя содержание конституционных положений, можно отметить и то, что они не содержат разделов, полно определяющих круг конкретных социальных интересов, в том числе интересов общества и государства. С наибольшей четкостью прописаны лишь интересы личности, которым фактически посвящена гл. 2 «Права и свободы человека и гражданина». Таким образом, Конституция РФ, устанавливая приоритетное положение тех или иных социальных интересов, в то же время, не определяет их содержания.
Практически во всех ныне действующих конституциях стран мира в различном виде закреплены аналогичные приведенной выше иерархии системы политико-правовых и социально-экономических интересов.
Однако по мнению большинства политологов, рост влияния корпоративных интересов - общая черта современного мирового развития [13, с. 130]. Например, повсюду наблюдается усиление могущества и мобильности транснациональных корпораций, которые нередко оказывают мощнейшее политическое влияние на правительства государств.
На протяжении же ряда десятилетий о корпоративизме как форме государственного устройства если и вспоминали, то, как правило, в негативным плане. Однако на рубеже 60-70-х гг. XX в. корпоративистские идеи стали вновь привлекать к себе пристальное внимание исследователей и политических деятелей. Объясняется этот факт кризисом традиционных демократических институтов и «общества всеобщего благосостояния» в странах Западной Европы и США. Практика же взаимодействия «государство-общество» в промышленно (корпоративно) развитых странах и, прежде всего, в Западной Европе, по мнению многих исследователей, способствовала снижению уровня социального противостояния, ослаблению противоречий между групповыми и всеобщим интересами [14, с. 18].
Особенности взаимодействия частного и публичного, личных и государственных интересов в России были выражены Р. Роузом в теории общества песочных часов. «Общество песочных часов» -это характеристика такой социальной структуры, которая представляет собой довольно причудливое сочетание признаков гражданского общества и свойств, которые можно встретить при коллективизме. Категория «общество песочных часов» имеет особенное значение для стран СНГ и, прежде всего, России.
Подводя итоги размышлениям о проблеме соотношения категорий «личность», «общество», «государство», стоит отметить, что она всегда занимала умы философов, ученых и политиков. С ходом истории менялись понимание и содержание указанных категорий. Единой оставалась идея о том, что в основе отношений между обществом, личностью и государством лежит совокупность личных, групповых и всеобщих интересов.
В современном мире при конституционно закрепленном приоритете интересов личности на практике наблюдается рост влияния групповых, корпоративных интересов.
Литература
1. Аквинский Ф. Сумма теологии // Антология мировой философии. М., 1969. Т. 1.
2. Бузескул В.П. Современная Германия и немецкая историческая наука XIX столетия. К происхождению современной германской идеологии. Пг., 1915.
3. Галкин А.А. Корпоративизм в мире и России: проблемы и опасности // Власть. 2000. № 12.
4. Государство, общество, личность: проблемы совместимости / Под общ. ред. Р.А. Ромашова, Н.С. Нижник. М., 2005.
5. Гуревич А.Я. Категория средневековой культуры. М., 1984.
6. Дробышевский С.А. Политическая организация общества и право как явления социальной эволюции. Красноярск, 1995.
7. Красин Ю.А. Политическое самоопределение России: проблема выбора // Политические исследования. 2003. № 1.
8. Лезов С.В. От субъективного принципа правового государства к объективному // Актуальные проблемы правоведения за рубежом. М., 1990.
9. Пашинский А.И. Особенности аксилогического и деонтологического подходов к изучению права // Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление. М., 1996.
10. Рогачевский А.Л. Меч Роланда. Правовые взгляды немецких горожан XII-XVII вв. СПб., 1996.
11. Роуз Р. Россия как общество песочных часов: конституция без граждан // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1995. № 3.
12. Роулс Дж. Теория справедливости // Вопросы философии. 1994. №10.
13. Соловьев В С. Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 1.
14. Федосеенко В. Экспертиза на коррупцию // Российская газета. 2005. 12 апреля.
