CC BY
79
СОНЕТЫ ГЕТЕ (1805-1808) Л.С. Кауфман
Kauf'mann L.S. Goethe’s sonnets (1805-1808). The article analyses Goethe’s sonnets written in 1805 to 1808 and concludes that in them Time acquires the significance of experience and frequently a symbolic meaning. Each theme has its own appreciation.
Wer mit dem Leben spricht,
Kommt nie zurecht;
Wer sich nicht selbst befuhlt, bleibt immer Knecht [1].
Смерть Ф. Шиллера, как бы ни складывались отношения поэтов, потрясла В. Гете. После смерти Гердера в 1803 году Гете постоянно испытывает суеверный страх перед неотвратимым завершением земной жизни. «Todesneurose», - констатирует он. «Furcht vor dem Sterben», - замечание от 19 августа 1806 года. «So ist es, so ist es gewesen, so wird es wohl auch bleiben. Das ist einmal das Los der Menschen». В беседе с Вильгельмом Римером 7 декабря 1808 года он признает не в первый раз, что его страшит «Entweichen, Erblassen des Seelischen», что потом нашло свое отражение в размышлениях Оттилии («Сродство душ», глава 18, часть 2). Wie, Wann und Wo -задает он себе вопрос о смерти. «Die Gotter bleiben stumm!» и отвечает себе «Du halte dich an Weil und frage nicht Warum?» [2].
Мысль о неотвратимости смерти усугубляется внешними обстоятельствами. В 1805 году герцог отстраняет Гете от всех должностных обязанностей, что меняет внешний ритм жизни, определяет на некоторое время внутреннее состояние. «16 часов дня тянутся бесконечно». В разных вариантах неоднократно упоминается слово «скука», «скучно». «День долог, а ночь еще длинней» [3]. По свидетельству современников, Гете подчас не может скрыть свою подавленность. Неоднократно звучит горький неологизм «Unperson».
Официальное признание брака с Кристианой вносит еще один нюанс в эти настроения.
Известно, что Веймарское общество Кристиану не приняло. Даже жена Ф. Шиллера не посещала дом на Фрауенплан. Многие годы после бракосочетания к Кристиане демонстративно обращались «Мадемуазель» вместо «Госпожа тайная советница» (Frau
Geheimrat). «Wilde Ehe» (безумная женитьба) -был приговор двора.
Нам представляется, что причина подавленного состояния объясняется и страхом перед непризнанием его ведущего места в немецкой литературе. «Ohne den Ruhm dahinzugehen miissen» [4]. Еще в 1796 году Гете глубоко задели слова Жан Поля, поставившего его на третье место после Виланда и Гердера. «Три вершины в нашей литературе -это Виланд, Гердер и Гете». «Мои произведения были непопулярны», - вспоминал впоследствии Гете [5].
В искусстве начиналась новая эра «Neukulturpolitik» - неологизм, возможно, произнесенный Гете первым. Не один он испытывал чувство растерянности. «Weimarer Kunstfreunde, da sie F. Schiller verlassen hat, sehen einer groBen Einsamkeit entgegen».
Отдавая дань классицизму, Гете начинает в 1807 году работу над «Пандорой». Почти одновременно появляется его благожелательная рецензия на сборник «Des Knaben Wunderhorn» Арнима и Брентано. Работа над «Пандорой» затягивается почти на полтора года. В записках, письмах и дневниках упоминается много о начатых и отложенных в сторону творческих планах. Вот одна из таких записей: «Хочу стать певцом на подмостках (Bankensanger), поющим о наших злоключениях. Хочу посетить деревни, школы, петь о наших позорных поражениях. Это -план, а пишется стихотворение «Im Dorfe war ein GroB Gelag» (В деревне большой разгул). Три дня жители деревни веселятся, пляшут на свадьбе, но на вопрос поэта: «Кто невеста?» - ответить никто не может. Так и в жизни, - резюмирует Гете. «Оглянитесь вокруг и увидите ту же картину» [1, S. 312].
Наполеоновские победы, разгром немецкой армии под Йеной рождают ненадолго стремление уйти от мира. «Aus einer groBen Gesellschaft heraus ging einst ein stiller Gelehrter zu Haus» [2, S. 319].
«Гете невероятно одинок», - вспоминает Гумбольдт о Гете в 1807-1808 годах.... «Он как бы остался прежним, но костенеет, ожесточается, становится возмутительно интоле-рантным (verknochert, verhartet) [5]. «Что ждет тебя в этом обществе - табачный дым и злые языки». Это начало 1807 года.
Mit dieser Welt ist s keiner Wege richtig;
Vergebens bist du brav, vergebens tiichtig;
Sie will uns zahm, sie will sogar uns nichtig [1, S. 312].
Как никогда раньше Гете погрузился в изучение чужих творений, переводит «Племянника Рамо», снабдив его комментариями. Читает «Поэтику» Горация, произведения Сенеки, Лукреция, Бекона. Готовится к переводу «Сида» Корнеля, но, увлекшись Кальдероном, пытается писать пьесу в его стиле. Читает лекции дамам Веймарского двора (знаменитые среды). Много внимания уделяет музыке. В октябре 1807 года перечитывает «Песню о Нибелунгах», делает заметки, готовит карту походов героев в I и И части. Знакомится с древними германскими легендами.
Весной 1807 года впервые после почти двадцатилетнего перерыва Гете обращается к лирике. Выбирает при этом форму сонета. 16 февраля 1807 года он сообщает: «Ich bin in Sonettmachen hineingekommen» [5, Bd. 3, S. 75]. Эту форму он выбирает, увлеченный чтением поэзии Петрарки. Но не только. Поэт Захарий Вернер знакомит его со своими сонетами, с сонетами Шлегеля и других романтиков. В июне 1808 года работа над циклом завершена.
В сонетах прежде всего просматривается возраст лирического героя: житейский опыт, снисходительная отстраненность, ироничность фона и характерное для Гете желание сохранить себя для потомков.
Сонеты объединены единым сюжетом, вынесенным в заглавия. Сонет I «Machtiges Uberraschen» создает мощный, демонический декоративный фон из нагроможденных скал, мчащихся потоков, взрывающихся волн, знакомый читателю по третьей поездке поэта на Гарц. Лирический герой не поднимался на скалы, а, спускаясь в долину, видит подымающуюся по дороге девушку (Сонет II «Freundschaftliches Begegnen»). Бездумно поэт следует за ней, и вот она в его объятиях. Сонет III обозначен почти цинично - «Kurz und Gut». Превратить встречи в привычку было бы мучением. В этом сонете он не странник, а поэт отзвучавшей мелодии. Со-
нет IV - жалобы девушки перед его мраморным изваянием. Для нее - он возлюбленный и поэт - Kunstgebilde. Из сонета V мы узнаем, что ту, которую он встретил на тропе, он знал еще ребенком. Противостояние близости и отстраненности, привычности без новизны хорошо укладывается в жесткую форму сонета. Форма усиливает откровенную чувственность, вместе с тем превращает реальность в романтический эпизод. Метафоричность построенного на контрастах диалога в последующих трех сонетах: «Письмо любящей», «Еще одно ее послание», «Она не может не писать» [6]. Безымянная героиня. Покинутая Гретхен, сентиментальная и чувствительная предваряет отдельные фрагменты «Сродства душ».
Сонеты - связующее звено между прошлым и настоящим поэта. Все пережитое и переживаемое видится им со стороны. Нет глубины чувств. Есть возбуждающее повторение прошлого и вместе с тем формирование в авторе будущих произведений отстраненной позиции. Окончательно отвергнутая женщина должна понять, что каждая эпоха имеет своего Петрарку, но если возвышенная любовь флорентийского поэта не получила награды, Гете - Петрарка своего времени любит состояние влюбленности, дарящее ему вдохновение.
В последнем сонете «Шарада» поэт улыбчиво отстраненно говорит миру, что сладость расставания сливается со сладостью общения и рождает вдохновение. И именно поэтому скудные намеки на мгновения близости в сонетах почти символичны. Возлюбленная для него - воплощение будущего вдохновения. То, что должно было бы обернуться горечью расставания, превращается в кульминацию слияния. Чувственность находит истинное завершение в включающем обыденность сближения и расставания состоянии его души. Так конкретное чувство превращается в легенду, из которой рождаются сонеты.
Поэт готов отвечать перед Судным днем не за свои действия, а за слова, которые рождены вдохновением. Но дальше следует игривое замечание, что Судный день обернется Судным годом.
Сонетной форме поэт обязан тем, что его поэтическое «Я» не принадлежит ему, оно включило в себя опыт «мира», а все, что возникло в цикле сонетов, эфемерно, аллегорично и вместе с тем постоянно.
Произведения Гете неотделимы от его реальных образов, и, в данном случае, исследователи и современники поэта называют три имени - Минну Харцлиб, Сильвию фон Цегезар и Беттину Брентано, вернее, ее письма, которые, как считал сам Гете, во многом вдохновляли его в месяцы написания сонетов.
В двенадцатом сонете Гете признается, что сонеты, созданные им, спасли его от самого себя. Имеется в виду состояние одиночества, невостребованности и страха перед тем, что он будет забыт. Вместе с тем сам поэт, кончавший работу над первой частью «Фауста», замысливший «Сродство душ», сравнивает свои сонеты с коробочкой, в которой вместо конфет находим приятные воспоминания в подсахаренном поэтическом бутерброде. Многие нюансы, которые мы встретим в сонетах, - декоративный пейзаж, структуру диалогов - мы потом находим в «Римских элегиях». Иногда можно отметить даже текстуальные совпадения в «Сродстве душ», в «Миньон», в отдельных сценах «Фауста». Уже первый сонет далеко перерастает границы лирического «я». И если в «Вертере» все, что изливалось в словах, было рождено внутренними чувствами, в сонетах становится привычной и даже несколько театрализованной игрой. Гете в сонете XIV преодолел сомнение, может ли форма сонета передать полноту чувствований и бурных страстей, когда струны то бушуют, то передают ночную тишину, открывая для себя возможности формы, которая тяготеет к элегантности и легкости и вместе с тем усиливает чувственный накал каждого слова. Именно сонеты, по утверждению Гете, передают «пламя зрелых лет» [7]. Сонет несет в себе оттенок демонизма и трезвой отстраненности. Именно это противостояние предваряет поэтическую сосредоточенность «Пандоры», двух новелл «Опасный спор» («Die gefahrliche Wette») и «Пятидесятилетний человек» («Der Mann von flinfzig Jahren»).
Сонеты как бы завершают Веймарский период и открывают для автора новые возможности. Сам Гете почти не упоминает в своих устных и письменных высказываниях о сонетной форме, только однажды он пространно вспоминает, как Вернер Цахариас во время пребывания в Йене в декабре 1807 года читал свои сонеты, и Гете впервые после смерти Шиллера почувствовал свой поэтический дар (Dichtkunst erhohend und mildernd).
Поэтический дар, отвечающий требованиям сердца, рождающий внутреннее удовлетворение.
1806-1807 - пограничные годы в жизни Гете. Исследователи считают, что именно в это время складывается то, что названо позднее «АкегеШ».
Если в недавнем прошлом в произведениях Гете было всегда определенное действующее лицо, конкретная, оформленная реальным окружением ситуация, в сонетах все зыбко и вместе с тем проникнуто конкретным опытом. Время приобретает значимость опыта и часто символический смысл. Каждый отдельный мотив несет свою оценку.
Композиция, заключенная в цикл, образует целостный символ, вытекающий из определившейся к этому времени позиции автора: «ЕгкеппЦш аиБ dem ЕНеЬтэ»,
«ЕгГа1тт§ оИпе Verantлvortung», «Ое1ап бсЬоп §е1ап». Символ как бы поглощает действие, при этом конкретные детали превращаются в декорации.
В этом цикле поэт еще не отступил на второй план. Он скорее воплощает слияние прошлого и настоящего, как бы сам превращая его в мрамор.
Следует отметить, что в сонетах не проступают еще мистические мотивы, характерные для будущих произведений Гете. Впереди почти двадцать лет творчества.
В заключение приведем наблюдения над собой самого автора сонетов: «АПеБ
Vergangliche wird гит СЫсИтБ» [8]. «Чем старше становишься, тем больше все вокруг тебя и в тебе превращается в обобщенный опыт» [9].
1. Goethe. Gedichte. Milnchen, 1999. S. 313.
2. Ebenda. S. 304.
3. Goethes Werke. Weimar, 1877-1919. In 143 Bd. Abt 1. Bd. 28. S. 143,217.
4. Goethes GesprSche: 5 Bd. Zurich, 1965-1987. Bd. 2. S. 691.
5. Goethe in vertraulichen Briefen seiner Zeitgenossen. Berlin-Weimar, 1979. Bd. 2. S. 66.
6. Сонеты 1-15 опубликованы в 1815 году, сонеты 16, 17 - в 1827 г.
7. Goethes Briefwechsel mit Sartorius. Wemar, 1931. S. 83 f.
8. Briefe. Goethes Briefe, Hamburger Ausgabe 1962-1967. Bd. 3. S. 75.
9. Goethe. Begegnungen und GesprSche. 1865— 1877. Bd. 2. S. 16. Перевод мой (Л. К.)
