CC BY
84
С.А. Миняева
СОМАТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА В ЗВУКОВЫХ ПОВТОРАХ (НА ПРИМЕРЕ ПОЭЗИИ М. ЦВЕТАЕВОЙ)
Термин звуковой повтор был введен О.М. Бриком в статье «Звуковые повторы (Анализ звуковой структуры стиха)» / Сб. «Поэтика». Пг., 1919)1 и относился им только к повторению согласных звуков. Мы понимаем под звуковым повтором повторение одинаковых или сходных как гласных, так и согласных звуков или звуковых сочетаний в художественной речи2. К звуковым повторам традиционно относят аллитерацию и ассонанс, также на звуковом повторе основаны рифма, паронимическая аттракция и поэтическая этимология.
Одна из главных тенденций развития поэтического языка XX в. - ориентация поэтов на звучащее слово3. В.П. Григорьев называет это явление «паронимическим взрывом». По мысли ученого, фонетика поэтического языка «активнее, чем метрика и ритмика, хотя бы потому, что может быть более тесно связана художником слова со смыслом конкретных образных структур произведения»4.
JI.B. Зубова справедливо отмечает, что «поэтика Цветаевой во многом может быть охарактеризована как поэтика звукосмысловых связей, обнаруживающих взаимодействие фонетики со всеми другими языковыми уровнями, а также с образным, концептуальным и идеологическим аспектами произведений»5. Е.Г. Эткинд, анализируя звук и смысл в языке поэтов начала XX в., пишет: «В поэтической системе Цветаевой огромное значение имеет фонетическая мотивировка - это касается всей ее лексики»6. В полной мере это высказывание можно отнести к одному из древнейших пластов лексики - соматизмам7, которые также являются традиционным образным средствам языка и ярко представлены в поэзии М. Цветаевой. Рассмотрим многочисленные и разнообразные примеры употребления соматической лексики в разного рода звуковых повторах.
Современные исследователи относят М. Цветаеву к поэтам, отличающимся рифменной рефлексией8. В письме французскому поэту, противнику рифмы, Ш. Вильдраку Цветаева, «влюбленная в рифму более, чем кто-либо», как она сама себя назвала, пишет: «Ямогу плохо владеть рифмой - согласна; но Вам никогда не убедить меня в том, что рифма сама по себе - зло»9.
Соматическая лексика у Цветаевой активно вовлекается в рифменные повторы. Для ранней лирики характерны традиционные рифмопары типа кровь-любовь, веки - навеки: И за горячую кровь, IIИ за холодную воду. И - Благодарю за любовь. II Благодарю за погоду (1,441)'°, Мои опущенные веки. II-//Ни для цветка! -// Моя земля, прости навеки, II На все века (1,193), Ревнивый ветер треплет шаль.II Мне этот час сужден - от века. И Я чувствую у рта и в веках II Почти звериную печаль (1,366), Я укутала их в плед,II Полюбила их навеки. IIЯ сквозь сомкнутые веки П Странные читаю вести (1,383).
В дальнейшем разнообразие в рифмовке соматизмов проявляется в выборе «непоэтичных» соматизмов типа плоть, виски, нос\ На тебе, ласковый мой, лохмотья, II Бывшие некогда нежной плотью (1,401), В висках - как в тисках II Маски железной (2, 254), Из носу II Кровь так и льет, как из насосу (3, 526).
© С. А. Миняева, 2007
У Цветаевой соматизмы встречаются не только в рифме конца строки, но и во внутренней рифме: Больше нежель грудь - // Суть мою сосешь (2, 267), Старая потеря П Тела через ухо. II Ухом - чистым духом II Быть. (3,143). Рифмопары с соматизмами не только усиливают эмоциональность и выразительность произведения в целом, но, очевидно, выполняют смысловую функцию, выделяя значимые для поэта слова и формируя тем самым определенные темы и мотивы11.
Смысловую нагрузку несут рифмопары звуку - руку, реки - руки: Дерево, доверчивое к звуку II Наглых топоров и нудных пил, П С яблоком протягивало руку, П Человек - рубил (3,126), Дуновением губ: -Рекип! // Речи не было. Были руки II Знак (3, 640). У Цветаевой именно рука является заместителем голоса и речи, не случайно так часто в ее поэзии изображается жестикуляция рук. Активна и рифма голос-волос\ И зелень глаз моих, и нежный голос, И И золото волос (1,191), Забыть свои слова и голос, П И блеск волос (1,192), Породила доченьку - II Синие оченъки, II Горлинку - голосом, II Солнышко - волосом (1,251). В других контекстах слова голос и волос представляют сочетания, напоминающие рифму: Как я люблю имена и знамена, П Волосы и голоса (1,187), Но сохранит моя темная песня- II Голос и волосы: струны и струи (1,453). Е. Фарыно пишет: «В пределах Цветаевской поэтической системы “волосы” символизируют наивысшую одухотворенность, являют собой средоточие личности, вместилище божественного Вдохновения (духа). При освобождении от земных связей они легко трансформируются в пневмо-акватический поток и нередко “озвучаются”, становясь “струнами” или эквивалентом “голоса”, за которым - на еще более глубоком уровне - стоит представление о Логосе, о творческом Слове»13.
В поэзии Цветаевой часто в рифменной позиции оказываются соматизмы-поэтизмы. Это характерно для ранней лирики и поэтому может быть объяснено как дань сложившейся традиции конца XVIII - начала XIX в. У Батюшкова, Жуковского и Пушкина были распространены следующие рифмопары с соматизмами: очи - ночи, глас - час, глас - вас, длань - брань, власы - часы, вежды - надежды.14
У Цветаевой встречаются рифмопары вежды-надежды я очи-ночи: А на меня из-под усталых вежд // Струился сонм сомнительных надежд (1,450), Пред чешскою крестьянкою - II Не опускаешь вежд. II Прокатываясь танками II По ржи ее надежд (2, 357); Когда из блеска летней ночи И Нам улыбнутся старческие очи (1,166), Припомните, как каждый взгляд вы II Ловили у его очей, II Припомните былые клятвы II Во тьме ночей (1,211), да взгляну тебе очами в очи, II Зацелованные в оны ночи (1,301), Тебе одной ночами кладу поклоны, // И все твоими очами глядят иконы! (1,309), Другие - с очами и с личиком светлым, // А я-то ночами беседую с ветром (1,557). Часто в рифменной позиции оказывается поэтизм лик: Ночь, огонь и лунный лик...II - Слышите, мой учени-к? (1,181), Мгновенье тоски и вызова, II Движенье, как длинный крик, IIИ в волны тумана сизого, II Окунутый легкий лик. (1, 241).
Созвучие слов в рифменной позиции конца строки, и особенно внутри строки, может быть настолько близким, что слова как бы перетекают друг в друга, что приводит к возникновению паронимической аттракции, под которой понимается «прием, состоящий в семантическом сближении слов, имеющих звуковое сходство»15. С одной стороны, паронимическая аттракция сближается с поэтической этимологией, так как здесь имеются элементы переосмысления, с другой стороны - с аллитерацией и рифмой. Как справедливо полагает В.П. Григорьев, «провести между этими явлениями четкую (а тем более жесткую) границу нелегко, да и едва ли вообще необходимо и возможно»16.
В поэзии М. Цветаевой появляются следующие паронимические аттрак-танты: жила - жизнь, рука - река, кровь - крыть - кров, руки - ручьи, стан - сталь, плоть - платье, мышцы - мощь. Звуковое подобие слов приводит и к их семантическим перекличкам и соответственно созданию образа. В стихотворении «Челюскинцы» имя Челюскин и производное от него челюскинцы возводятся к фонетически подобному соматизму челюсти, создавая тем самым образ мужественных и сильных людей, противостоящих природной стихии: Челюскинцы! Звук - //Как сжатые челюсти... II И впрямь челюстьми - П Из льдин - челюстей // Товарищей вырвали! (2, 321). В другом стихотворении «Преодоленье...» из цикла «Стихи к Пушкину» имя поэта осмысляется через звукообраз у - к, возведенный к соматизму мускул: Преодоленье П Косности русской - П Пушкинский гений? II Пушкинский мускул П На кашалотьей Н Туше судьбы - П Мускул полета, П Бега, П Борьбы (2, 287). На звуковом сходстве слов уши и душа строится противопоставление духовности и бездуховности, души и тела: Не видать как своих ушей. И Грета, Грета, попалась в сеть! II Легче уши свои узреть, И Нежель душу. II - Камыш, шурши!II Не видать как своей души (3, 100). В другом контексте (в «Поэме Воздуха») звуковое сближение словно и дух снимает оппозицию душа-тело: Ухом - чистым духом II Быть (3, 143).
Сильным аттрактантом является соматизм уста, связанный разными смыслами с близкими по звучанию словами: Как под упорством уст // Сон - слушала - траву... II (Здесь, на земле искусств, II Словесницей слыву!) (2,127), Что-звук перед тем, с незримых II Уст! Куст был. Хруст был. Раздвинув И Куст, - как пьяница беспутный II Путаюсь! - началом стук был II Сердца, до куста, до рога, И До всего (3,669). Паронимические аттрактанты уст — искусств актуализируют значение ‘словесное творчество’, тем самым сакрализуя _уста как орган речи. Звуковой комплекс уст-куст-хруст-стук передает ощущение нарастающего звука. В контексте Из устных II Вер - индус, II Что нашу грусть -IIВ листы, IIИ груз - в цветы II Всего за только всхруст II Руки IIВ руке: II Игру.И Индус, а может Златоуст... (2, 132) вербально слово уста не представлено и угадыва-етсячерез паронимическийрядустных-индус- грусть - листы - всхруст -Златоуст. Нанизывание аттрактантов создает ощущение поиска некоего слова-инварианта - образа, вбирающего в себя смыслы всех перечисленных слов и способного наиболее адекватно выразить суть творческого процесса. По-видимому, для Цветаевой таким инвариантом становится слово уста.
Закономерно, что именно в звуковых образах Цветаева осмысляет значения сома-тизмов, связанных с образованием речи. Описание органа речи как мироздания и мироздания как органа речи происходит при сближении фонетических вариантов небо и нёбо11: Так, между небом и нёбом, II - Радуйся же, маловер! - // По сновиденным сугробам П Вашего имени Эр (2, 101), Гудью - точно грудью НПевчей - небосвода II Нёбом (3, 142).
У Цветаевой средством «скрепления» стихотворных строк, подобно рифме, являются паронимические аттрактанты: руки - ручьи. В ручьях овечьего руна IIЯ к небу воздеваю руки (1, 413), Длинную руку на бедро. II Вытянув выю... И Березовое серебро, П Ручьи живые! (2,143), Знаешь - плющ, обнимающий камень - II В сто четыре руки и ручья? (2, 338), За жаркие руки в игре ручья, - II Хвала Артемиде за все и вся II Лесное. (3, 633); жила - жизнь Я трепетала каждой жилкой II Среди безмолвия ночного, // Над жизнью пламенной и пылкой II Держа задумчивый фонарь... // Я не жила, - так было встарь. II Что было встарь, то будет снова. (1,132), Неподражаемо лжет жизнь: // Сверх ожидания, сверх лжи... II Но по дрожанию всех жил II Можешь узнать: жизнь! (2, 132),
Точно жизнь мою убыли. II Из последних жил IIВ сиром мороке в две жилы II Истекает жизнь (2, 161), Жить (конечно не новей II Смерти!) жилам вопреки. II Для чего-нибудь да есть - II Потолочные крюки. (2,262), Только и славы, что треснул сам: II Треснул, а не расползся! II Что под наметкой - живая жиль II Красная, а не гниль! (3, 46); ладонь - боль Ла - донь в ладонь: II -За- чем рожден? II -Не- жаль: изволь: И Длить - даль - и боль (2, 190), даль - ладонь. Проводами продленная даль...II Даль и боль, это та же ладонь (2, 190), юдоль-ладонь. Место дольнее-юдоль, II Место дольнее - ладонь (2,192); очи - очарование. Луши печаль, очей очарованье, II Пера ли росчерк -ах! - не все равно ли (1, 457).
Многочисленны примеры паронимической аттракции анафорического типа, когда общим элементом контекстуально и семантически сближаемых слов является их начало: Красною кровью своей клянусь П И головою своей кудрявой (1, 413), Дочери катят серсо, II Матери катят - сердца (1, 433), Волосы я - или воздух целую? II Веки - иль веянье ветра над ними? (1, 453), Пока я в полночный час II На красные губы льстилась- II Там красная кровь лилась (1, 462), Ручьев ниспадающих речь II Сплеталась предивно II С плащом, ниспадающим с плеч II Волной неизбывной (2, 16), Длинную руку на бедро. II Вытянув выю... // Березовое серебро, II Ручьи живые! (2, 143), В твоей груди зарыт-горит! -II Гранат, творит-магнит. (2,361),Котел без дна!//Ладонъ-глубизнаШ Лазорь, лазорь, Н Синь-Озеровна: П Ла-зорь! (3, 277), Ваша - сутью и статью, П И почтеньем куму, П И презрением к платью Н Плоти - временному! (2, 332), Розина... П Родинки - кудряшки - II Регалии... Теперь рубашки (3, 539), Стан как сталь (3, 567).
Иногда переходы от чисто звукового подобия к подобию морфологическому и смысловому могут быть настолько плавными, что слова как бы перетекают друг в друга, превращаясь одно в другое: Ах, это шкурка мандарина...// И крутятся в твоем мозгу: П Мазурка -море - смерть - Марина... (1, 386), Оторопию продольной - П Синь полунощную, масть II Воронову. - Вгладь и всласть II Оторопи вдоль -ладонью (2, 123), Что шелка - щека, // Что шелка -рука! (3, 211), Ковом - виски, II Гором - гортань. II (Оком не вскиньШ Взором не взглянь!) (3, 338), Груди, грозди, ручьи - иссохло II Все в раю сем... (3,576), Доля: сжатая ладонь! II Доля, доля, И Длить- доколь? (3, 626), Навстречу не вышел, II На мышц моих мощь/1 Скло-нить свою ношу...{3, 630).
Часто встречается постепенное преобразование - перетекание одного слова в другое, связанное с перестановкой звуков и слогов - анаграмматическая или метатетическая парономазия: И по тому, как в руки вдруг П Кирку берешь - чтоб рук П Не взять (не те же ли цветы?) (1,528), Каждое облако в час дурной-II Грудью круглится (2,63), Ока крылатый откос: II Вброд или вдоль стен? (2,99), Небо катило сугробы II Валом в полночную муть. II Какиз единой утробы-// Небо-и глыбы-и грудь. (2,100), Словно во ржи лежишь: звон, синь... II (Что ж, что во лжи лежишь!) - жар, вал. 11 Бормот - сквозь жимолость - ста жил... II Радуйся же! — Звал! (2,132), В белую книгу твоих тишизн, IIВ дикую глину твоих «да» - И Тихо склоняю облом лба: II Ибо ладонь - жизнь. (2,133), С другими - в розовые груды II Грудей... В гадательные дроби II Недель... IIА я тебе пребуду П Сокровищницею подобий (2,181), Предвечную (дитя, отца 11 Не знающее и конца II Не чающее!) О, печаль II Плачущих без плеча! (2,181), Свет-это только плоть! II Столпником на распутье (2, 206), Больше нежель грудь - II Суть мою сосешь: IIЛоно - смену - И Оно - вновь: // Моря пену, И Бора кровь (2, 267), Грудь в светлых латах, лоб - обломом.. .(3, 202), Гладь ланит II Жилами избороздит (3, 616), Твои-то тонкие, II Лен - волосенки-то! (3, 209).
Стремление связать между собой слова, принимая во внимание только их звуковую форму, нередко приводит к восстановлению между ними этимологических связей, стертых
временем. По словам JI.B. Зубовой, языковое чутье М. Цветаевой настолько глубоко, что «вполне естественны в ее произведениях многочисленные факты соположения родственных, но деэтимологизированных в языке слов - своеобразного этимологического анализа, выполняемого непосредственно в стихотворной строке или строфе»18.
Соматизмы могут «реставрировать» в контексте утраченные языком родственные связи: колено-^поколенъе19. Мой привет поколенью II По колено в земле, И А сединами - в звездах! (2,331), живот —» животное. Яне более, чем животное, II Кем-то раненое в живот (3, 42). Это явление особенно характерно для соматизма око: око—» заочностъ. Заочность: за оком II Лежащая, вящая явь (2,216), око —» окоем Окоим! II Окодер, окорыв, околом! II Ох, синим-/1 сине око твое, окоем! (3,77), око —» окно Из которого души II Во все очи глядят - // Во все окна! (3, 748).
Контекстуально сближая исторически однокоренные слова, поэт оживляет внутреннюю форму некоторых соматизмов: груда —» грудь. На груди у меня - мертвой грудою - // Целый город, сошедший с ума\ (1, 368), сердиевина —» сердие. Я знаю: не сердце во мне, - сердцевина// На всем протяженье ствола (2, 17), ключ —>•ключииа. В знакомую, глубокую ключицу -ИВ тот жаркий ключ, изустный и живой - ПЧто нам воды - дороже - ключевой (2, 303), губка —> губа. Красота моя! Как губкой II Выпита, но черт-то, губ-то IIГоре не перекривило (3,667). У Цветаевой этимологизирование слов непосредственно в поэтическом контексте становится, по словам Л.В. Зубовой, и «средством анализа слова в системе его образно-понятийных связей, и средством познания вещей в процессе их называния»20. Итак, соматическая лексика в поэзии М. Цветаевой функционирует в звуковых повторах рифменного, паронимического и этимологического типов. Соматизмы образуют устойчивые рифмопары, паронимические аттрактанты, участвуют в этимологическом соположении. Анализ соматизмов в звуковых повторах разных типов показывает, что соматизмы являются ярким выразительным средством, раскрывающим связи между языком поэта и его художественным мировоззрением.
1 Об этом см.: Этктд Е.Г. Материя стиха. СПб., 1998. С. 267.
2 Об этом см.; Бореев Ю.Б. Эстетика. Теория литературы: Энциклопедический словарь терминов. М., 2003. С. 135.
3 См., напр.: Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль: Общие вопросы. Звуковая организация текста / Под ред. В.П. Григорьева. М., 1990.
4 Григорьев В.П. Поэтика слова. М., 1979. С. 267.
s ЗубоваЛ.В. Язык поэзии Марины Цветаевой: (Фонетика, словообразование, фразеология). СПб., 1999. С. 9.
6 Этктд Е.Г. Материя стиха. С. 298.
7 Под соматизмами (от гр. söma - тело) понимаются слова, обозначающие части тела и лица, органы, элементы систем, а также кожный и волосяной покровы.
8 Об этом см.: Гин Я.И. Проблемы поэтики грамматических категорий: Избр. работы. СПб., 1996. С. 70.
9 Цветаева М.И. Собр. соч.: В 7 т. Т. 7. Письмо / Сост., подгот. текста и коммент. A.A. Саакянц и JI.A. Мнухина. М., 1994-1995. С. 377.
10 Цитаты приводятся по: Цветаева М.И. Собр. соч. Т. 1-3. - Здесь и далее в скобках первая цифра обозначает том, вторая - страницу.
11 О смысловой функции и свернутых мотивах рифм см.: Гин Я.И. Проблемы поэтики грамматических категорий. С.65-74,
12 Повел, накл. др.-рус. глаг. речи ‘говорить’.
13 Об этом см.: Фарыно Е. Мифологизм и теологизм Цветаевой («Магдалина» - «Царь-Девица» - «Переулочки») // Wiener Slawistischer Almanach. Wien, 1985. Bd 18. C. 197.
14 Об этом см.: Ильинская И.С. Лексика стихотворной речи Пушкина: Высокие и поэтические славянизмы. М., 1970. С. 96-98,168- 169.
15 Никитина С.Е., Васильева Н.В. Экспериментальный системный толковый словарь стилистических терминов. М., 1996. С. 103.
16 Григорьев В.П. Поэтика слова. С, 265.
17 О словах небо и нёбо см.: Зубова Л.В. «Небо» Марины Цветаевой: слово в контексте творчества // Марина Цветаева и Франция. Новое и неизданное / Под ред. В. Лосской и Ж. де Пройар. М., 2002. С. 42-54.
18 ЗубоваЛ.В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л., 1989. С. 31.
19 Примеры этимологически родственных слов даются с опорой на: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. и с предисл. Б.А. Ларина. М., 1986-1987.
20 ЗубоваЛ.В. Поэзия Марины Цветаевой, С. 13.
Статья принята к печати 26 февраля 2007 г.
