CC BY
12
зримого колледжа», то есть неформального объединения единомышленников во многих городах России и за рубежом, публикация сборников материалов, уже занявших достойное место в российской философской библиотеке. Но для меня главное - это то, что Ваш семинар стал одним из заметных источников, из которых идут импульсы культурного развития, примеры бережного и любовного отношения к ценностям российской культуры.
Что до слабостей, то о них надо говорить «в рабочем порядке». Что же, они есть и даже очевидны. Но Вы знаете о них лучше меня. Что-то имеет объективный характер, что-то могло бы быть лучше, хватило бы сил и созидательной энергии. А их-то всегда меньше, чем хотелось бы, что и говорить.
Что пожелать? Конечно, прежде всего, чтобы Вы и руководимый Вами семинар были - в самом прямом и простом смысле этого слова. Не ограничиваться воспроизведением уже ставших форм, а искать и находить новые. Расширять географию участников. Ставить самую высокую планку требований, не делать никаких скидок на «провинциальность». Больше привлекать к работе молодежь, это важнейшее условие долгожительства семинара.
Может быть, в перспективе - давайте помечтаем - Ваш семинар перерастет в Институт русской философии. А что, это было бы так здорово!
В.И. МОИСЕЕВ
д-р филос. наук, профессор, зав. кафедрой философии Московского государственного медико-стоматологического университета
СОЛОВЬЁВСКИЙ СЕМИНАР В ИВАНОВЕ И ПРОЕКТ ЛОГИКИ ВСЕЕДИНСТВА
Примерно с середины 1990-х годов по 2004-5 гг. я активно работал в направлении логико-философской реконструкции идей русской философии всеединства. При чтении текстов этих философов, особенно текстов Владимира Соловьёва, мне пришлось испытать острое и глубокое ощущение огромной системы философского логоса - стройного и масштабного. В 1990-х го-
дах феномен русской философии всеединства получил свое второе рождение в отечественной культуре. Идеи этих философов заново переоткрывались нашей интеллигенцией, появились новые публикации, переиздания старых, - был целый бум исследований в этом направлении. Но общий тон трактовки этих произведений был тогда весьма иррациональный, во многом корреллирующий с суггестивно-мистической атмосферой 90-х, когда популярны были сеансы известных экстрасенсов того времени Кашпировского и Чумака. Меня же, наоборот, поразила высочайшая рациональность идей русской философии всеединства, что, по-видимому, особенно контрастировало с господствующим полу-мистическим ее прочтением в то время. Так возникла идея своего рода «вытащить» из текстов этих философов логику, которую я обозначил как «логика всеединства». Кроме того, и внешние обстоятельства сложились таким образом, что мой научный руководитель по кандидатской диссертации, А.И. Алешин, перешел работать из Института философии РАН в Российский государственный гуманитарный университет, на кафедру истории отечественной философии. Я рассчитывал на его консультирование и по докторской диссертации, в связи с чем решил также более пристально обратиться к истории русской философии. Так произошло мое первое основательное знакомство с идеями Соловьёва и возникшее впечатление, о котором я выше упомянул. В итоге с 1997 года я стал активно работать над книгой, которую закончил в 1998 под названием «Логика всеединства». Издать ее, правда, удалось только в 2002 году по издательскому гранту РГНФ, после двух отказов заявок на грант. Позднее я
предпринял еще одну попытку такого рода, проделав логико-философскую реконструкцию важнейшей работы Соловьёва «Оправдание добра» - так появилась в 2004 г. вторая книга «Логика Добра», издать которую удалось в издательстве УРСС на деньги от гранта Сороса, полученные незадолго до этого в рамках гранта по созданию мультимедийного учебника по логике всеединства.
Так складывалось начало проекта «логики всеединства» и того направления, которое позднее я решился обозначить как «философия неовсеединства».
Формировался этот проект в достаточно непростой обстановке, когда сочувствия к пограничной теме между историей философии и философской логикой особенно не обнаруживалось ни у историков философии, ни у логиков. И здесь очень важна была малейшая поддержка - как в форме публикаций, защиты диссертации, так и помощь в публичных выступлениях. Я хотел бы поблагодарить за такого рода поддержку Альберта Ивановича Алешина, Владимира Ивановича Аршинова, Владимира Григорьевича Буданова, Вячеслава Владимировича Серби-ненко и сотрудников его кафедры, моих замечательных польских друзей из Кракова, которые поддержали меня в 2000-4 гг. И конечно же неоценимой все это время была поддержка Михаила Викторовича Максимова, сотрудников его кафедры и постоянно действующего Соловьёвского семинара.
Мне довелось дважды побывать в Иваново на заседаниях семинара «Философское наследие Владимира Соловьёва и современный мир», выступая с докладами по логике всеединства. Позднее в ивановских сборниках вышли статьи по этой теме [1,2].
На заседаниях семинара выступали интересные люди, завязывались новые знакомства, царила атмосфера уважения традиций русской философии, особенно образа и судьбы Владимира Соловьёва, в то же время постоянно шли дискуссии, делались попытки развить классические философские идеи, применить их к духу нашего времени. И душой всей этой творческой и человечной атмосферы всегда был Михаил Викторович. Мягкий, внимательный человек, огромный эрудит, до конца преданный личности и делу Владимира Соловьёва, умелый организатор, тонкий ценитель русской культуры, - таким для меня впервые
возник и остается до сих пор Михаил Викторович Максимов, поддерживая в душе самое теплое отношение и желание в дальнейшем сотрудничать в рамках возглавляемого им движения.
С самого начала Михаил Викторович с большим вниманием отнесся к моей работе и предложил свою поддержку, благодаря чему идеи логики всеединства получили еще один импульс к своему развитию и выражению.
Вспоминаю, как в свой первый приезд в Иваново мы после выступлений гуляли с Михаилом Викторовичем и Михаилом Ивановичем Ненашевым, и конечно же речь зашла о Владимире Соловьёве. Михаил Викторович рассказывал интересные факты из жизни Соловьева, читал его стихи и не раз упоминал, что для него очень важен в философии Соловьёва образ Софии и его со-фиология, без которой философию Соловьёва представить невозможно. Этот разговор оставил глубокое впечатление в моей душе, поскольку был некоторым неявным укором и к абсолютизации моей логико-философской позиции в прочтении работ Соловьёва, где, как представлялось, не находилось место Софии. С тех пор, надо сказать, я отметил для себя эту проблему и до сих пор считаю ее определенным вызовом к проекту логики всеединства, на который должен быть найден свой достойный ответ. Одна часть этого ответа несомненна и состоит она в невозможности полностью свести философию и мистику Соловьёва к логико-философским представлениям. Но есть и вторая составляющая, которая до некоторой степени обладает логоическим решением в рамках именно софио-логии. Сейчас мне кажется, что это выражение духа женской ипостаси Бога, той самой «вечной женственности», которую в рамках маскулинизированного христианского прочтения Троицы Соловьёву приходилось осмысливать как «четвертую ипостась», но по духу, как представляется, ощущал он ее как подлинно вторую ипостась - ипостась Бога-Матери, идущую после Бога-Отца и рождающую ипостась Бога-Сына.
Это лишь один из примеров тех творческих мест и обстоятельств, которые переплетаются с нашими творческими эволю-циями, рождая полную судьбу и жизнь личности. Замечательно, что Соловьёвский семинар может быть назван одним из тех творческих мест современной России, в которой рождаются и развиваются сегодня важные импульсы нового философского духа.
В заключении я хотел бы сказать несколько слов о возможном будущем проекта «логика всеединства». В принципе, можно было бы продолжать писать книги и статьи в том же духе, продолжая метод «Логики всеединства» и «Логики Добра» на новых произведениях представителей русской философии всеединства и мировой философии (поскольку логика всеединства, как и философия всеединства, выходит за границы только одной национальной школы философии). Но, как мне представляется, все наиболее важное для меня было сказано уже в этих книгах, и далее стал бы преобладать момент внешней интерпретации над концептуальным развитием проекта. Хотя можно отметить, что из четырех выделенных концептов логики всеединства - концепта «всеединство», «существо», «антиномия» и «теофания» - в наибольшей мере, как мне кажется, на материале текстов сохраняет свой потенциал концепт «существо», в связи с чем очень интересны «Чтения о Богочеловечестве» Соловьёва и философия «субстанциальных деятелей» Лосского.
Начиная с 2000 г., после знакомства с работами польского логика Ст. Лесьневского и построения аксиоматической системы на основе его логических средств, центр моих интересов все более смещался в область теоретической обработки идей логики всеединства и применения возникающей здесь аксиоматики к формам современной культуры, в первую очередь, к научному знанию. Такое развитие логики всеединства связывается мной с идеями продолжения-развития идей русской философии всеединства, что можно называть «философией неовсеединства». Но ничто не запрещает вернуться с более мощными концептуальными средствами к историко-философской проблематике, симптомы чего вновь стали появляться и в моем творчестве. В том числе вызов софио-логоса остается в силе.
Так что очень хотел бы надеяться, что Соловьёвский семинар в Иваново и в будущем окажется важным перекрестком творческих идей отечественного соловьевоведения, в том числе и в рамках нового развития проекта «логика всеединства».
1 Моисеев В.И. Логика всеединства Владимира Соловьёва // Владимир Соловьёв и философско-культурологическая мысль 20 века. Материалы Междунар. науч. конф. Иваново, 17-19 мая 2000 г. Иваново, 2000. С. 10 - 14.
2 Моисеев В.И. Логика всеединства Вл. Соловьёва // Соловьёвские исследования: периодический сб. науч. тр. / отв. ред. М.В. Максимов. Иваново, 2001. Вып.1. С. 8 - 25.
О.Д. КУРАКИНА
д-р филос. наук, профессор кафедры философии Московского физико-технического института (технического университета)
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЁВ: МОЯ ПЕРВАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ЛЮБОВЬ
В семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века, выпускнику физтеха даже помыслить нельзя было о том, чтобы в качестве темы кандидатской диссертации можно было бы выбрать исследование по философии В.С.Соловьёва. Большей крамолы трудно было себе представить в те времена тотального господства «идеологии марксизма-ленинизма» и «государственной религии» под названием «атеизм». На кафедре философии до меня в «мягкой» форме пытались донести, что предложенная тема «не по профилю вуза», «не диссертабельна» и т.д. и т.п. Хотя на физтехе, как может быть нигде, было много противников режима, особенно среди специалистов научно-технического профиля. Не случайно, что первым философом, который стал добросовестно, без критических реверансов в сторону марксизма, писать о русской философии был доктор физико-математических наук С.С. Хоружий, выпускник мехмата МГУ. И у нас на кафедре был преподаватель философии, свой мехматовец, собравший значительную библиотеку по русской философии. Он по счастливой случайности сначала вел у нас студентов третьекурсников философию, а потом был так любезен, что не отказывал мне в просьбе дать на время почитать труды В.С.Соловьеёва. Том за томом я читала и перечитывала сочинения Соловьёва в той старинной орфографии, от которой веет добротностью и неподкупностью старых мастеров словесности.
