CC BY
17
ЯН КРАСИЦКИ
д-р философских наук, профессор, зав. кафедрой философской антропологии Вроцлавского университета, Польша
СОЛОВЬЁВСКИЕ ВСТРЕЧИ
Моя встреча с Соловьёвским семинаром произошла благодаря Александру Александровичу Ермичеву из Санкт-Петербурга. Когда я стал серьезно заниматься Соловьёвым, он мне посоветовал - «Тебе надо связаться с профессором Максимовым». Я написал Михаилу Викторовичу. Михаил Викторович быстро прислал мне планы конференций, происходящих в рамках семинара и пригласил к участию в очередной конференции. Но поездка в Россию в это время была для мена невозможной, потому что я был полностью сосредоточен на работе над докторской диссертацией. После защиты докторской диссертации и соискания ученой степении обстоятельства стали благоприятными. Во первых, я послал статью в сборник «Соловьёвские исследования» (Апокриф нашего времени. Новое прочтение «Краткой повести об антихристе В. Соловьева» // Соловьёвские исследования: периодический сб. науч. тр. / отв. ред. М.В. Максимов. Иваново, 2003. Вып. 6).
В 2003 году была издана моя книга о философии Соловьёва (Bog, czlowiek i zio. Studium filozofii Wlodzimierza Soiowjowa, Wroclaw 2003). Михаил Викторович написал мне, что почти все книги, изданы во время работы семинара, были представлены на семинаре и предложил мне представить мою книгу на сдедую-щем заседании. Я подумал, что это очень хорошая идея и послал заявку на участие в очередной конференции. В сентябре 2005 года я уже сидел в самолете в Москву. Оттуда на поезде поехал в Иваново. На ивановском вокзале ждал меня Михаил Викторович. На следующий день, в воскресенье, мы встретились и побеседовали у него дома, куда он пригласил меня на обед. Там я познакомился с его женой Ларисой и дочерью Татьяной. День был прекрасный и осень была прекрасна, прелестная. Приятно было погулять по городу.
На следующий день в Ивановском государственном энергетическом университете началась международная конференция
Философская публицистика Вл. Соловьёва, на которой я выступил с докладом Проблема раздела церквей в публицистике В. Соловьёва. Участие в ней принимали докладчики из России и из заграницы. Тогда я познакомился с русскими учеными А.П. Козыревым, А.И. Резниченко, С.Н. Роцинским, Марком Смирновым из «Независимой газеты», а из младших участников с Р.Н.Холодовым и Е.А. Прибитковой. Я познакомился тоже с католическим священником, профессором Патриком де Лобье (Patrick de Laubier), из Латеранского университета в Риме. В ходе первого дня конференции (26 сентября) была представлена моя книга о Соловьёве. Ее прекрасно представлял Михаил Викторович. Помню тоже, что в ходе презентации русскими учеными было выдвинуто предложение, чтобы перевести мою книгу на русский язык. Это было
J ----------------
• ; ■ Л1 Ш :••'
Я. Красицки (в центре), Марк Смирнов, Е.А. Прибыткова, Ю. Д. Кузин.
несколько лет тому назад. В нынешнем году, при соучастии Фонда поддержки польской науки и ректора Вроцлавского университета, книга выйдет в свет в издательстве «Прогресс - Традиция» в Москве (Ян Красицкий, Бог, человек и зло. Исследование философии Владимира Соловьёва. Перевод с польского С.М. Червонной). Добавлю, что в ходе конференции произошла тоже приятная для меня неожиданность - студентка ИГЭУ взяла у меня интервью по теме нашего семинара.
Огромное впечатление на меня и других участниках конференции (особенно - западных стран) произвел концерт Ансамбля народной духовной музыки «Светилен», который мы прослушали в музыкальном зале ИГЭУ. Во время концерта у меня возникало ощушение, что я слышу душу старой России, что она открылась передо мною. Добавлю, что членом этого ан-самбла являлся один из младших участников Соловьёвсого семинара - аспирант М.В. Максимова - Роман Холодов, о котором его русские коллеги из уважения к его таланту (и совсем правильно, без какой-либо насмешки) говорили, что его надо звать не «Роман Холодов» а «Роман Сладкопевец» (византийский богослов и гимнопевец Roman Melodos).
Кроме этих прекрасных научных и культурных встреч помню еще один очень приятный момент. Это случилось во второй, последний день конференции (27 сентября) и было, по моему мнению, в духе философского завещания Соловьёва. Нас пригласил в ивановский православный монастырь один священник (которого фамилии сейчас не помню), тоже участник конференции. Он показал нам монастырские памятники, среди них фотографии и кельи монахов, свидетелей Христовой веры, потерпевших от советской власти в коммунистические времена. Потом мы молились в прекрасной церкви, построенной в XIX веке.
Уже будучи в монастыре, я немножко спорил с этим монахом о философии и жизни Соловьёва - он беспрестанно нападал на Соловьёва. В своей келье, в которую он нас пригласил, достал книгу архиерея Антония Храповицкого, из которой приводил цитаты о не во всём хорошей жизни Соловьёва и его философских и религиозных заблуждениях. Все это я принимал с христианским смирением и слушал в молчании, но был момент, в котором не выдержал и стал личным защитником автора «Чтений о Богоче-
лочестве». После очередной приведенной священником цитаты я сказал коротко: «Бог нам судья». После этого стало тихо.
Прекрасный момент окончил нашу встречу в монастыре. Уже перед выходом из монастыря, почти у его ворот, католический священник, отец Патрик де Лобье из Латеранского универ-ситера в Риме, произнес молитву «Отче наш» на латинском языке («Pater noster»). Все молились горячо и никто уже не спорил... «Adveniat regnum Tuum. Fiat voluntas Tua...»
Я думаю, что это было самое хорошее выполнение и религиозного, и философского завещания Соловьёва. Спасибо Ему за это. Спасибо Вам, друзья и коллеги из Соловьёвского семинара. До следующей встречи в Иванове.
Беседа проф. М.В. Максимова с проф. Я. Красицки
М.В. Максимов: Чем вызван Ваш интерес к творчеству Владимира Соловьёва и при каких обстоятельствах Вы впервые обратились к его работам?
Я. Красицки: На моем жизненном пути Соловьёв появился неслучайно. Это было в мои студенческие годы во Вроцлавском университете (вторая половина 70-х годов). Я был студентом польской филологии. И это были время, когда я искал не филологической, текстуальной (как сейчас бы сказал) а философской истины. После многолетного восхищеия литературой (особенно поэзией) мне стало ясным, что через несколько лет я буду прощаться и с филологией, и с литературоведением. И тогда, на путьях моих иссканий и размышлений появилавсь грандиозная фигура B.C. Соловьёва.
Думаю, что мой интерес к творчеству Владимира Соловьёва был вызван, прежде всего, его ощущением смысла истории и устремленностью к построению христианской философии (как известно, в это время в Польше, как и в других социалистических странах, право на существование имела только макрсистко-ленинская философия). Помню, что однажды, готовясь к университетским занятиям в библиотеке имени Оссолинских во Вроцлаве (перенесенной после второй мировой войны из Львова), я прочитал изданную в брюссельском эмиграционном издательстве «Жизнь с Богом» небольшую книгу на русском языке, в которой были поме-
щены статья о Соловьёве и его «Краткая повесть о антихристе». Тогда я искал возможностей синтеза разума и веры, и в духовном опыте Соловьёва найшел много созвучного собственному опыту, а в фигуре Соловьёва узнал «русского Оригена» (как определил автор статьи русского философа). Помню также, что прочтение «Краткой повести» произвело на меня потрясающие впечатление и определило мой подход к творчеству Соловьёва.
Добавлю, что после этой первой встречи с Соловьёвым по совету мего коллеги из СССР (который был студентом философского факультета во Врославском университете) я написал письмо в издательство «Жизнь с Богом» и мне бесплатно прислали несколько томов брюссельского издания сочинений Соловьёва. Я ими до сих пор пользуюсь.
М.В. Максимов: Какие идеи Соловьёва, и по каким причинам Вы цените более всего?
Я. Красицки: По моему мнению, в системе Соловьёва самая ценная идея - идея Богочеловества. Но не как философская конструкция и не как богословско-философская модель, а как императив подхода ко всем затруднениям человеской жизни, в том числе и к затруднениям философского и богословского характера. Интересно, что, как я уже заметил в начале моего знакомства с творчеством Владимира Соловьёва, я обратился к его историософии и эсхатологии («Три разговора» и «Краткая повесть об антихристе») и они стоят в центре моего интереса к творчеству философа до настоящего времени. Можно сказать, что на протяжении моей творческой жизни мое прочтение «Трех празговоров» и «Краткой повести об антихристе» не столько изменилось, сколько углублилось. Это видно из моей главной работы о Соловьёве «Bog, czlowiek i zto. Studium filozofii Wlodzimierza Soiowjowa» (Wroclaw, 2003). Готов перевод этой книги на русский язык: Красицкий Я. Бог, человек и зло. Исследование философии Владимира Соловьёва. Перевод с польского С.М. Червонной. Книга должна быть издана в текущем году в Москве), а также из других моих публикаций.
М.В. Масимов: Как Вы можете охарактеризовать эволюцию рецепции философии Соловьёва в Польше?
Я. Красицки: Надо заметить, что по определенным причинам (философским, религиозным, политическим, идеологическим и др.) в XIX столетии интерес к философии B.C. Соловьёва в Польше больше всех проявляли не профессиональные философы, а публицисты и богословы. Через много лет интерес к взглядам B.C. Соловьёва со стороны поляков вызывали не столько его философские, а политические и церковные работы.
Преобладающей философией в Польше во второй половине XIX столетия была позитивистская философия (за дату возникновения позитивизма в Польше принимается условно дату польского восстания 1863 г.). Это «позитивистское» направление было поддержано возникновением на переломе XIX - XX вв., т.н. Львовско-Варшавскай школы (за условную дату ее возникновения принимается условно 1895 г., т.е., дата вступления на кафедру Львовсокого университета Казимежа Твардовского) с ее идеалом научной философии (по ее методологическим и философским стандартам было бы очень тяжело доказать, что русская религиозная философия это вообще философия!), что и определило на долгие годы не только судьбы польской философии, но рецепцию философии B.C. Соловьёва в Польше.
После возникновения суверенной Польши (1918 г.) доминирующими стали (несмотря на разнообразие польской философии) формалистские, неопозитивистские, аналитические тенденции. Разумеется, что на этом фоне метафизическая, религиозная философия B.C. Соловьёва, как и других русских религиозных философов, не могла найти себе соответствующего ей места. Разумеется, также, что в этом смысле, как это понимается в России, феномен религиозной философии в Польше не только был неизвестен, он никогда в Польше не выступал и - по выше перечисленным причинам - выступить не мог.
После II мировой войны, несмотря на деятельность таких исследователей, как «отец» польских послевоенных исследований русской философии и при этом - один из основателей так называемой «Варшавской школы истории идей» - А. Валицкий, ситуация изменилась в том смысле, что приобрела курс более идеологический. Польские исследователи, если и занимались русской философией, то - социальной, «прогрессивной», но не «реакционной» русской религиозной философией. До 1989 г., т.е.
во время доминирования официальной коммунистической идеологии и марксистской философии, религиозная философия (в этом числе религиозная философия B.C. Соловьёва) оставалась подозрительной.
Надо при этом отметить, что в Польше уже на протяжении несколько лет происходит постепенное возрождение исследований русской философий, особенно русской религиозной философий. Бросается в глаза, что наряду с такими традиционно доминирующими в Польше философскими направлениями, как томизм (неотомизм), феноменология, герменевтика, философия диалога, аналитическая и неопозитивистская философии, возникает все больший интерес к проблемам религиозной философии, метафизическим проблемам, в этом числе к философии представителей так называемой школы Соловьёва: Н. Бердяева, Л. Шес-това, С. Булгакова, П. Флоренского, Н. Лосского, но также к такими мыслителям, как далекий Соловьёву В. Розанов.
На этом фоне возрождения интереса к русской философии, как пишет польская исследовательница Ю. Курчак, «В.Соловьёв возвращается как великая фигура (...)» («V. Solov'ev has come back into his own as a major figure of study»)9. К такой грандиозной фигуре, какой является в этой области историк идей А. Ва-лицкий, присоединились во время последних двадцати лет А.Гауке-Лиговский, К. Купец, Г. Пшебинда, Л. Киейзик, В. Хры-невич, Я. Добешевский, Я. Красицкий, а в последнее время -М.Кита, А. Осторовский, Т. Оболевич (Obolevitch).
Я думаю, что для понимания интеграционных проблем современной Европы в контексте «трансцендирования» разных, не только политических границ, философия B.C. Соловьёва заслуживает особенного внимания и представляет собой особый интерес. Она позволяет не только осознать один из самых важных разделов трудных, но всегда важных политических, исторических и культурных, интеллектуальных взаимоотношений между Польшей и Россией, но позволяет осознать то, что в этих связях было не осознаваемое, или, если было осознано, тогда в недостаточной мере. Она указывает также, как повлияла на польское прочтение
9 Kurczak J., Polish Studies in Russian Thought // Studies in East European Thought. 54 (2002) nr 1-2. S. 4.
философии B.C. Соловьёва система польских национальных и религиозных мифологем, как отражалась в этом польская религиозная традиция и связь Польши с католической культурой Европы. Указывает, что рецепция философии Соловьёва говорит много не только о его творчестве, о нем самом как личности, но говорит много и о самых поляках, о польских народных фобиях и надеждах, о польском подходе к русской культуре и философии, к русскому православию, и вообще к России как таковой.
Имея в виду эти аспекты, можно сказать, что для многих поляков Соловьёв стал сразу и является до сих пор более «иконой» России, чем реальностью. Что он стал и остается до сих пор олицетворением всего того, что в истории России было для поляков идеальное, что самое ценное. Он стал персонификацией ее святости, духовности и всего того, что в истории, политике и культуре России, и русской цивилизации самое хорошее, великолепное.
Я думаю, что такой идеализм и такое «иконопочитание», для проблем соединения Европы и «трансцендирования границ», событие не совсем плохое. По моему мнению, такое «иконопочитание» лучшее, чем реальная, безнадежная, плоская и пошлая политическая действительность. В современном европейском модернистском мире (в том смысле, как понимал Соловьёв европейский мир после революции во Франции 1789 г.), в мире, в котором главным законом являются «гражданские свободы» и «гражданские законы», в котором соблюдают «права человека», а вместе с этим остается забыт «Богочеловеский» закон, в мире, в котором вместо «иконы» царствуют «идолы», в мире политики и экономики, в таком мире нужны, как никогда прежде, уже давно выброшенные иконы. В том числе - польская «икона» В.С.Соловьёва.
Этим вопросом был посвящен мой доклад «Философия B.C. Соловьёва в Польше», который я предвставил на междуна-додной научной конференции в Берлине в прошлом году (European Congress of East European Studies. Transcending Europe's Borders: The EU and its Neighbours. Berlin. 2-4.08.2007). Доклад будет опубликован в книге «Polskie badania filozofii rosyjskiej. Przewodnik politeraturze», под редакцией Лилианны Киейзик и Яцека Углика в 2008 году.
М.В. Максимов: Насколько актуальны, на Ваш взгляд, идеи Соловьёва? Интерес к его наследию - чисто академический, или же он позволяет глубже осмыслить сегодняшние проблемы?
Я. Красицки: Думаю что интерес к его наследию не только чисто академический, хотя по сути это философия академического строя. Думаю, что Соловьёв оказался проницательным диагностом не только своего, но и грядущего времени. Это особенно касается возренний русского философа на проблемы человека так называемых «последних времен», «конца истории», «последнего человека» (der letzte Mensch) как писал Ф. Ницше. Этой теме будет посвящен мой доклад ««Sub specie Antichristi venturi... » (Соловьёв и Ницше)», которой намереваюсь представить на Международной научной конференции «Философия В.С.Соловьёва в истории мысли и современных дискуссиях» 2 - 4 октября 2008 года в Иваново.
М.В. Максимов: Каковы сильные и слабые стороны деятельности Соловьёвского семинара?
Я. Красицки: Я только раз учавстовал в конференции в рамках семинара. По моему мнению, сильные его стороны - это, так сказать, «поэзия», вдохновение, ревность и преданность участников идее семинара. Слабые - это «проза жизни», слабая ин-фрастуктура конференции и семинара, в том числе доступность материалов конференций, плохой полиграфический уровень издания материалов конференций.
МАРИАН БРОДА
д-р филос. наук, профессор кафедры Центральной и Восточной Европы Лодзинского университета, Польша
НЕ МОГУ НЕ ЗАДАВАТЬСЯ ВОПРОСАМИ О СОЛОВЬЁВЕ
В отличие от других типов человеческого знания, концентрирующихся на решении конкретных проблем, философия веками задает вопросы о самой себе. Ею вновь и вновь предпринимаются как бы в то же время возвращающиеся к исходной точке попытки понять саму себя, свой предмет, специфику, природу или призвание. Поэтому можно считать, что именно сосре-
